Уорд Мери Аугуста
Сэр Джордж Трессэди

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

СЭРЪ ДЖОРЖЪ ТРЕССИДИ.

Романъ Гемпфри Уордъ.

Переводъ съ англійскаго А. Анненской.

   

I.

   -- Ну, все кончено, слава Богу!
   Молодой человѣкъ, проговорившій эти слова, откинулся отъ окна кареты, но не сѣлъ спокойно на мѣсто, а быстро повернулся, приподнялъ подушечку, закрывавшую заднее окошко ландо, привсталъ, чтобы удобнѣе смотрѣть сквозь него, и при этомъ оперся рукой о плечо своего спутника. Пока лошади быстро уносили ихъ впередъ, онъ увидѣлъ черезъ окошечко на широкой улицѣ Маркетъ Мальфорда, толпу, продолжавшую кричать и махать шляпами, отблескъ полудюжины факеловъ на лицахъ и движущихся фигурахъ, закрытые магазины на обѣихъ сторонахъ улицы, неправильныя очертанія крышъ и трубъ, рисовавшихся на зимнемъ небѣ, и вдали маленькій фонарь на башнѣ новой ратуши.
   -- Я удивляюсь, что лошади не взбѣсились,-- сказалъ его спутникъ.-- Гнѣдая кобыла ужъ начала горячиться. Хорошо, что мы велѣли поднять верхъ, становится очень холодно. Не лучше-ли вамъ сѣсть?
   И лордъ Фонтеной сдѣлалъ движеніе, какъ бы желая сбросить руку съ своего плеча.
   Тотъ, кому принадлежала эта рука, бросился на свое мѣсто, пробормотавъ какое-то извиненіе, снялъ шляпу и вздохнулъ съ видомъ утомленія. Въ ту же секунду выраженіе разочарованія смѣнило улыбку, съ которою онъ бросалъ послѣдній взглядъ на толпу.
   -- Все отлично! Но, знаете, чего хочется послѣ всей этой исторіи: нравственной ванны! Сколько лжи наговорилъ я за послѣднія три недѣли, сколько всякой ерунды! Я положительно чувствую себя грязнымъ! Хуже всего то, что сколько вы послѣ ни чистите свою душу, нѣчто на ней останется!
   Онъ взялъ папиросу слегка дрожащей рукой и закурилъ ее у своего сосѣда. У того было худощавое, длинное лицо и очень красивые волоса; на видъ онъ казался лѣтъ на 10 старше своего собесѣдника.
   -- Конечно, останется,-- отвѣчалъ этотъ послѣдній.-- Теперь всѣ очень слѣдятъ за тѣмъ, чтобы депутаты исполняли обѣщанія, которыя даютъ на выборахъ. Я не слыхалъ никакой ерунды. Вообще, насколько мнѣ извѣстно, наша пиртія ерунды не говоритъ, мы это предоставляемъ министерству!
   Сэръ Джоржъ Тресседи,-- такъ звали младшаго собесѣднику -- пожалъ плечами. Губы его все еще дрожали подъ вліяніемъ нервнаго возбужденія. Но когда карета покатилась вдоль темныхъ заборовъ и фонари ея стали освѣщать мокрыя, но, не смотря на ноябрь, еще зеленыя вѣтви деревьевъ, къ нему понемногу возвратилось полуциническое самообладаніе. Результатъ выборовъ округа Маркетъ Мальфордъ, въ Западной Мерсіи, былъ объявленъ въ этотъ день въ третьемъ часу послѣ жаркой выборной борьбы; въ качествѣ кандидата, одержавшаго побѣду, хотя весьма слабымъ большинствомъ, онъ съ балкона отеля "Сѣрой Собаки" говорилъ рѣчь шумѣвшей толпѣ, прошелъ черезъ обычную церемонію выпряганья лошадей и торжественной ѣзды на людяхъ по улицамъ города и теперь возвращался съ своимъ помощникомъ и предводителемъ партіи, лордомъ Фонтеной, въ большой торійскій домъ, изъ котораго ихъ провожали сегодня утромъ и гдѣ была главная штабъ-квартира Тресседи въ теченіе выборной кампаніи.
   -- Видали-ли вы кого-нибудь до того разстроеннымъ, какъ Берроусъ?-- спросилъ онъ съ легкимъ смѣхомъ.-- Клянусь св. Георгомъ, непріятное положеніе! Онъ навѣрно считалъ свое дѣло выиграннымъ! Онъ такъ много сдѣлалъ для округа, онъ пользуется вліяніемъ на рудокоповъ. Вдругъ является какой-то проклятый незнакомецъ, и семнадцать шальныхъ голосовъ все перевертываютъ! Онъ едва могъ заставить себя пожать мнѣ руку. Мнѣ такъ онъ очень понравился, а вамъ какъ?
   Лордъ Фонтеной кивнулъ головой.
   -- Судя по его рѣчамъ, это умный человѣкъ,-- замѣтилъ онъ равнодушно, -- но такого рода умы слѣдуетъ держать подальше отъ парламента, вотъ и все. Мнѣ жаль, что вы чувствуете нѣкоторое угрызеніе совѣсти, совершенно излишнее въ данномъ случаѣ, увѣряю васъ. Въ настоящее время или Берроусъ и подобные ему должны быть побиты, или вы и вамъ подобные. На этотъ разъ побитъ Берроусъ, хотя только 17 голосами, и я говорю, слава Богу!-- Онъ опустилъ на минуту окно и выбросилъ окурокъ.
   Тресседи ничего не отвѣчалъ. Но снова выраженіе полу-печальное, полу-задумчивое, нагнало морщины на его гладкій, бѣлый, почти юношескій лобъ, окаймленный прядями густыхъ красивыхъ волосъ; остальная часть лица его казалась сильно загорѣлой, точно вслѣдствіе путешествій или жизни на открытомъ воздухѣ. Носъ и ротъ, хотя не красивые, были не велики и тонко очерчены, а длинный, острый, слегка выдавшійся подбородокъ, заставлялъ его враговъ утверждать, что онъ похожъ на тѣ безчисленные портреты Филипа IV Веласкеза и подражателей Веласкеза, которые наполняютъ всѣ галлереи Европы. Можетъ быть, въ его подбородкѣ и было нѣчто Гагсбургское, но, несомнѣнно, вся остальная физіономія его, дышавшая умомъ и живостью, была вполнѣ современной.
   Собесѣдники замолчали; карета катилась по холмистой мѣстности, слабо освѣщенной звѣздами. Тамъ и сямъ возвышались земляныя насыпи съ высокими трубами и зданіями, тѣснившимися на нихъ или около нихъ; очевидно, они въѣзжали въ районъ угольныхъ копей; огоньки, мерцавшіе низко надъ землей, показывали, что эта мѣстность густо населена.
   Вдругъ карета въѣхала въ деревню и Тресседи выглянулъ изъ окна.
   -- Смотрите-ка, Фонтеной, какая толпа! Вы думаете, они уже знаютъ? Что это значитъ! Грегсонъ повезъ насъ по другой дорогѣ!
   Лордъ Фонтеной опустилъ окно и узналъ маленькую деревеньку углекоповъ Баттаджъ.
   -- Зачѣмъ вы повезли насъ этой дорогой, Грегсонъ?-- спросилъ онъ у кучера.
   Кучеръ, лондонецъ, повернулся и сказалъ тихимъ голосомъ:
   -- Я побоялся ѣхать черезъ Марраби, милордъ; я думалъ, что тамъ народъ волнуется; теперь я вижу, что и здѣсь неспокойно.
   Дѣйствительно, ему пришлось остановить лошадей. По всей деревенской улицѣ съ одного конца до другого толпились рудокопы, только-что вернувшіеся съ работы. Фонтеной сразу замѣтилъ, что результатъ выборовъ здѣсь извѣстенъ. Люди стояли большими толпами, разсуждали и спорили, видимо сильно возбужденные; замѣтивъ хорошо извѣстную имъ ливрею кучера, они бросились къ каретѣ новаго депутата. Нѣкоторые изъ рабочихъ уже разошлись по домамъ; услышавъ шумъ колесъ и говоръ, они снова выскочили на улицу. Поднялся ревъ, крики, брань, и карета была окружена разъяренною толпою.
   -- Убирайтесь вонъ, жирные паразиты, вонъ!-- кричалъ какой-то молодой парень, хватаясь за ручку дверецъ съ того бока, гдѣ сидѣлъ лордъ Фонтеной.-- Мы скоро расправимся со всѣми вами! Кто васъ просилъ соваться къ намъ въ Мальфордъ, чортъ васъ подери!
   -- Намъ не надо такихъ депутатовъ, какъ вы!-- кричалъ другой, тыкая пальцемъ на Тресседи.-- Смотрите на него! онъ даже ходить не можетъ! его тащатъ въ каретѣ, несчастнаго калѣку! Работали вы когда-нибудь, въ жизни хоть одинъ день, а? Вонъ какія у меня руки! Это руки честнаго человѣка! Правда, братцы?
   Въ толпѣ раздался одобрительный смѣхъ, поднялся цѣлый лѣсъ махавшихъ рукъ, выставлявшихъ на видъ свои мозоли.
   Джоржъ спокойно опустилъ окно кареты и выставилъ голову. Онъ бросилъ нѣсколько шутливыхъ замѣчаній людямъ, стоявшимъ подлѣ экипажа; двое или трое отвѣтили ему. Но большинство лицъ сохраняло сердитое, угрожающее выраженіе, и лошадей тѣснили со всѣхъ сторонъ.
   -- Поѣзжайте, Грегсонъ,-- приказалъ Фонтеной, высовываясь изъ окна.
   -- Если меня пустятъ, милордъ,-- отвѣчалъ Грегсонъ, блѣдный отъ страха, поднимая кнутъ.
   Лошади рванулись впередъ, въ толпѣ раздался крикъ, три или четыре человѣка, стоявшіе передъ лошадьми, были отброшены прочь, но вдругъ послышались восклицанія другого рода.
   -- Берроусъ! Берроусъ ѣдетъ! Да здраствуетъ Берроусъ!
   Нѣсколько позади ихъ, около поворота улицы, Тресседи увидѣлъ приближавшуюся телѣжку, въ которой сидѣли два человѣка. Ее сразу окружила шумная толпа, и одинъ изъ сидѣвшихъ въ ней пожималъ руки направо и налѣво.
   Джоржъ, смѣясь, спряталъ голову въ карету.
   -- Какая драматическая сцена! Они остановили нашихъ лошадей и вдругъ является Берроусъ!-- Фонтеной пожалъ плечами.-- Надѣюсь, теперь они насъ пропустятъ. Беррохсъ усмиритъ ихъ.
   -- Что ты тамъ такое бармочешь, провалъ тебя возьми!-- закричалъ какой-то рослый человѣкъ, вскакивая на подножку кареты и потрясая чернымъ кулакомъ передъ самымъ лицемъ.-- Для чего ты сунулся, куда тебя не спрашивали? Намъ его нужно было, мы для него старались. Здѣсь округъ рабочихъ, мы вправѣ выбирать своего человѣка. Слышишь, что ли?
   -- Вамъ бы надобно было набрать для него лишнихъ 17 голосовъ,-- спокойно проговорилъ Джоржъ, засунувъ руки въ карманы.-- Вѣдь это все равно, что война; въ слѣдующій разъ, можетъ быть, вы побѣдите. Послушайте, скажите вашимъ товарищамъ, чтобы они пропустили насъ. Мы сегодня рано выѣхали изъ дому и очень хотимъ ѣсть. Ахъ, обратился онъ къ Фонтеною, -- вотъ и Берроусъ пріѣхалъ!
   Фонтеной повернулся и увидѣлъ, что телѣжка стоитъ рядомъ съ ихъ экипажемъ и что одинъ изъ ѣхавшихъ въ ней стоитъ на подножкѣ и держится за ея бочокъ.
   Это былъ высокій, стройный человѣкъ; онъ заглянулъ въ карету и на Тресседи, высовывавшагося изъ окна, и въ эту минуту свѣтъ уличнаго фонаря освѣтилъ его красивое лицо, блѣдное отъ усталости и волненія.
   -- Теперь, друзья мои,-- сказалъ онъ, поднимая руки и обращаясь къ толпѣ,-- пустите сэра Джоржа обѣдать домой. Онъ насъ побѣдилъ, но, насколько мнѣ извѣстно, онъ боролся честно, я не говорю о томъ, что дѣлали нѣкоторые его друзья. Я ѣду домой поѣсть чего-нибудь и выспаться. Я страшно усталъ. Но если кто-нибудь изъ васъ зайдетъ въ клубъ, часовъ въ 8, мы тамъ поговоримъ о сегодняшнихъ выборахъ. А теперь, прощайте, сэръ Джоржъ. Въ другой разъ мы васъ побѣдимъ, будьте увѣрены. Отойдите, братцы, пропустите!
   Эти послѣднія слова относились къ людямъ, державшимъ лошадей. И они, и вся толпа сразу послушались его.
   Карета поѣхала дальше, сопровождаемая бранью и насмѣшками всей деревни, мужчинъ, женщинъ, дѣтей, высыпавшихъ на улицу.
   -- Должно быть, этотъ Грегсонъ недавно здѣсь, -- досадливо проговорилъ Фонтеной, когда они выѣхали изъ деревни.-- Вѣрно Уаттоны только-что взяли его; съ какой стати онъ вмѣсто Марраби поѣхалъ на Баттаджъ.
   -- Развѣ Баттаджъ въ какихъ-нибудь особенныхъ отношеніяхъ съ Берроусомъ? Я что-то забылъ.
   -- Конечно. Онъ былъ нѣсколько лѣтъ вѣсовщикомъ на шахтѣ Акме, а потомъ они его сдѣлали секретаремъ рабочаго союза здѣшняго округа.
   -- Такъ вотъ отчего они устроили мнѣ такую горячую встрѣчу двѣ недѣли тому назадъ! Помню теперь! Когда много дѣлъ въ головѣ, поневолѣ что-нибудь забудешь. Да, надобно сознаться, этотъ Берроусъ задастъ намъ съ вами не мало работы!
   Тресседи откинулся въ уголъ и зѣвнулъ. Фонтеной засмѣялся.
   -- На будущій годъ будетъ опять большая стачка,-- сказалъ онъ сурово, -- стачка должна быть, на сколько я понимаю дѣло. Тогда Берроусъ всѣмъ намъ задастъ работу!
   -- Пусть себѣ,-- равнодушно проговорилъ Тресседи, надвигая шляпу на глаза.-- Мнѣ все равно, кто меня побѣдитъ на будущихъ выборахъ, Берроусъ или кто другой, только бы мнѣ теперь дали поспать.
   Однако, оказалось, что ему не такъ легко уснуть. Его пульсъ все еще сильно бился вслѣдствіе волненій цѣлаго дня и возбужденія только-что пережитой сцены. Передъ нимъ мелькали разныя событія послѣдняго полугода его жизни, разныя сцены во время выборной кампаніи и разныя сцены другого рода, разыгрывавшіяся въ томъ деревенскомъ домѣ, куда возвращался и онъ, и Фонтеной.
   Но онъ старался притворяться спящимъ. Ему хотѣлось только одного, чтобы Фонтеной не говорилъ съ нимъ. Но отъ Фонтеноя не легко было избавиться: какъ только Джоржъ сдѣлалъ первое безпокойное движеніе подъ пледомъ, который натянулъ на себя, такъ его сосѣдъ прервалъ молчаніе.
   -- Скажите кстати, какъ вамъ понравиласьмоя записка о биллѣ Максвеля?
   Джоржъ безпокойно задвигался и что-то пробормоталъ. Фонтеной, ни мало не смущаясь, началъ длинное разсужденіе о какихъ-то частностяхъ фабричнаго закона и говорилъ такимъ однообразнымъ тономъ, что Тресседи чувствовалъ безконечную скуку.
   Онъ минуты двѣ глядѣлъ на говорившаго полузакрытыми глазами. Такъ вотъ предводитель его партіи, человѣкъ, который сдѣлалъ его депутатомъ Маркетъ Мальфорда.
   Восемь лѣтъ тому назадъ, когда Джоржъ Тресседи поступилъ въ коллегію Кристчёрчъ, онъ нашелъ, что это заведеніе, гдѣ ученыя занятія процвѣтали весьма умѣренно, было полно воспоминаніями о "Дикѣ Фовтеноѣ". И какими воспоминаніями, Господи, Боже мой! Впослѣдствіи на всякихъ скачкахъ, большихъ и малыхъ, въ разныхъ клубахъ, въ театрахъ, на всякихъ общественныхъ увеселеніяхъ юноша имѣлъ возможность наблюдать своего старшаго собрата и часто восхищаться имъ. Самъ онъ не имѣлъ желанія идти по стопамъ Фонтеноя. У него былъ другой характеръ и онъ пошелъ другой дорогой. Но онъ видѣлъ что-то оригинальное въ той беззавѣтности или, лучше сказать, въ томъ упорствѣ, съ какимъ Фонтеной принялся за собственное раззореніе, и эта оригинальность увлекала его воображеніе. Года три съ половиной тому назадъ, когда Тресседи въ послѣдній разъ видѣлъ Фонтеноя передъ началомъ своего большаго путешествія на востокъ, онъ недоумѣвалъ, что случится съ "Дики" во время его отсутствія. Старшіе сыновья перовъ, обыкновенно, не попадаютъ въ рабочіе дома; но существуютъ нѣкоторыя аристократическіе суррогаты этихъ домовъ, весьма мало пріятные, и Джоржъ былъ увѣренъ, что Фонтеною не избѣжать ихъ.
   А теперь -- не прошло еще и четырехъ лѣтъ!-- и вотъ Дики Фонтеной сидитъ и разсуждаетъ о скучныхъ статьяхъ чисто техническаго закона, горло его охрипло отъ рѣчей, произнесенныхъ за послѣднія три недѣли, глаза стали впалыми вслѣдствіе тревогъ и усиленной работы; онъ создатель и предводитель политической партіи, которая не существовала, когда Тресседи уѣзжалъ изъ Англіи, а теперь надѣется добиться власти. Какая странная перемѣна и судьбы, и характера! Тресседи задумался надъ ними въ полуснѣ; но усталость многихъ дней взяла свое. Даже собесѣдникъ его былъ принужденъ признать, что онъ неподходящій слушатель. Лордъ Фонтеной пересталъ говорить, но когда, всякій разъ, вслѣдствіе толчка кареты, Джоржъ открывалъ глаза, онъ видѣлъ рядомъ съ собою широкоплечую фигуру, сидящую все въ той же позѣ, прямую и неутомимую, все съ тѣмъ же недовольнымъ, полупрезрительнымъ выраженіемъ губъ и глазъ.
   -- Ну, выходите, Тресседи! Мы пріѣхали!-- Эти слова Фонтеной произнесъ съ какимъ-то злобнымъ раздраженіемъ. Теперь онъ отрицалъ отдыхъ для себя, не любилъ видѣть, когда и другіе предавались ему. Джоржъ, въ послѣднюю минуту крѣпко уснувшій, вздрогнулъ, вскочилъ на ноги и сталъ хвататься за пледы и свертки, лежавшія въ каретѣ.
   Карета стояла подъ коллонадой Мальфордъ-гоуза и сквозь большія двери дома, открытыя на внутреннюю мраморную лѣстницу, лились цѣлые потоки свѣта. Джоржъ, выйдя изъ экипажа, окончательно проснулся и передалъ слугѣ вещи, которыя держалъ въ рукахъ; въ эту минуту въ домѣ поднялся сильный шумъ. Цѣлая толпа мужчинъ и женщинъ, мужчинъ, привѣтствовавшихъ его криками, женщинъ, рукоплескавшихъ и смѣявшихся -- сбѣжала къ нему съ лѣстницы. Его окружили, обнимали, хлопали по спинѣ, и, наконецъ, торжественно ввели въ домъ.
   -- Ведите его, -- кричалъ радостный голосъ,-- и пожалуйста отойдите, дайте его матери подойти къ нему.
   Смѣющаяся толпа отступила, и Джоржъ, щурясь отъ свѣта, радостный и сконфуженный, очутился въ объятіяхъ необыкновенно оживленной и моложавой дамы съ бѣлокурыми локончиками, съ фигурой и лицомъ семнадцатилѣтней дѣвушки.
   -- Ахъ ты мой дорогой, большой, глупый мальчикъ!-- говорила леди тоненькимъ голоскомъ и съ увлеченіемъ тоже 17 лѣтъ.-- Ты выбранъ, ты добился-таки! Ну, если бы ты не былъ выбранъ, я бы такъ разсердилась, что не стала бы говорить съ тобой. А я знаю, это бы тебя огорчило, ты вѣдь любишь свою маму! Господи, какой онъ холодный!
   И она снова набросилась на него, осыпала его маленькими отрывистыми поцѣлуями, на минуту отходила, чтобы полюбоваться имъ, и затѣмъ съ новымъ восторгомъ бросалась къ нему; наконецъ, терпѣніе Джоржа лопнуло и онъ удержалъ ее сильной рукой.
   -- Ну, мама, довольно... А что, наши давно пріѣхали?-- спросилъ онъ у улыбающагося молодого человѣка, стоявшаго, заложивъ руки въ карманы, подлѣ героя дня и съ интересомъ слѣдившаго за всѣмъ происходившимъ.
   -- Съ полчаса тому назадъ. Они говорили, что вамъ трудно пробраться сквозь толпу. Мы не ожидали, что вы такъ рано пріѣдете.
   -- А что головная боль миссъ Сьювель? Она знаетъ обо мнѣ?
   Выраженіе глазъ молодого человѣка, глядѣвшаго на Тресседи, слегка измѣнилось.
   -- О да, она знаетъ, -- отвѣчалъ онъ.-- Какъ только наши пріѣхали, миссисъ Уаттонъ пошла и сказала ей. Она не выходила къ завтраку.
   -- Миссисъ Уаттонъ пришла и сказала мнѣ, гадкій человѣкъ!-- вскричала леди, которую Джоржъ называлъ мамой, хлопая говорившаго вѣеромъ по рукѣ.-- Мать всегда должна быть на первомъ планѣ, помните это, особенно, когда она такая калѣка, какъ я, и не можетъ ѣхать собственными глазами видѣть торжество своего дорогого любимца. Я все разсказала миссъ Сьювель.
   Она наклонила голову на бокъ и лукаво глядѣла на сына. Ея нарядное платье -- произведеніе извѣстнаго парижскаго мастера -- было такъ сшито, что открывало болѣе, чѣмъ слѣдовало, шею, на которой красовалась нитка крупнаго жемчуга. Поясъ empire обрисовывалъ ея изящную талію; вся фигура ея дѣлала большую честь ея горничной и, надо сознаться, ея годамъ. Джоржъ слегка покраснѣлъ при словахъ матери и хотѣлъ отойти отъ нея, но его захватилъ хозяинъ дома, сквайръ Уаттонъ, краснорѣчичивый и добродушный старый джентльменъ, который порядочно надоѣлъ ему въ ратушѣ своими рукопожатіями и поздравленіями, а теперь готовился снова повторить ихъ. Леди Тресседи присоединилась къ нему съ своими восторгами, прочіе гости дома собрались вокругъ нихъ, и герой дня еще разъ скрылся изъ виду среди всей этой кричащей и смѣющейся толпы, по крайней мѣрѣ изъ вида молодого человѣка, который нѣсколько отошелъ отъ остальныхъ.
   -- Желалъ бы я знать, когда она соизволитъ сойти внизъ,-- говорилъ онъ самому себѣ, задумчиво разсматривая свои сапоги.-- Конечно, она изъ пустого каприза не поѣхала въ Мальфордъ, она хотѣла сдѣлать на зло.
   -- Пожалуйста, пустите меня погрѣться,-- сказалъ, наконецъ, Тресседи, освобождаясь отъ своихъ мучителей и подходя къ топившемуся камину, около котораго стоялъ молодой человѣкъ.-- Куда дѣлся Фонтеной?
   -- Онъ выпилъ чашку чаю и тотчасъ же пошелъ писать письма, -- отвѣчалъ молодой человѣкъ, котораго звали Байль; -- онъ и Маркса взялъ съ собой. (Марксъ былъ частнымъ секретаремъ лорда Фонтеноя). Джоржъ Тресседи съ неудовольствіемъ махнулъ рукой.
   -- Это нелѣпо. Онъ не даетъ себѣ ни часу отдыха. Если онъ воображаетъ, что я стану такъ же мучиться, какъ онъ, онъ скоро пожалѣетъ, что помогъ мнѣ вступить въ парламентъ. Я весь промерзъ и усталъ, какъ собака. Я пойду и возьму горячую ванну передъ обѣдомъ.
   Но онъ не уходилъ, а продолжалъ грѣть руки передъ огнемъ и поглядывать на галлерею, которая окружала большую залу. Байль что-то болталъ о разныхъ инцидентахъ выборовъ, Джоржъ отвѣчалъ ему наудачу. Онъ, дѣйствительно, казался усталымъ, лицо его выражало безпокойство и неудовольствіе,
   Но вотъ въ группѣ молодыхъ людей и дѣвушекъ, стоявшихъ среди залы, раздалось восклицаніе:
   -- А, вотъ и Летти! Свѣжа, какъ роза!
   Джоржъ быстро повернулся. Байль замѣтилъ, что онъ выпрямился и въ глазахъ его блеснулъ огонь.
   Молодая дѣвушка медленно спускалась по большой лѣстницѣ, которая вела въ залу. На ней было надѣто мягкое черное платье съ голубымъ поясомъ и голубая ленточка на шеѣ; во всемъ кестюмѣ было что-то дѣтское, что очень шло къ ея округленнымъ формамъ, ея вьющимся волосамъ и ея ручкѣ, скользившей по мраморнымъ периламъ. Она спускалась молча, улыбаясь, медленно ступая съ одной ступеньки на другую, не обращая вниманія на полунасмѣшливыя, полудружескія привѣтствія общества. Ея блестящіе глаза перебѣгали съ одного лица на другое, отъ смѣющейся компаніи, стоявшей около лѣстницы, къ Тресседи, не отходившему отъ огня.
   Въ ту минуту, когда она ступила на послѣднюю ступеньку, Тресседи счелъ нужнымъ подбросить въ огонь еще полѣно, хотя печка была биткомъ набита.
   Миссъ Сьювель направилась прямо къ новому члену парламента у протянула ему руку.
   -- Я очень рада, сэръ Джоржъ; позвольте мнѣ поздравить васъ.
   Джоржъ положилъ полѣно и съ сомнѣніемъ посмотрѣлъ на свои руки.
   -- Мнѣ очень жаль, миссъ Сьювель, но до меня неудобно дотрогиваться. Надѣюсь, вашей головѣ лучше.
   Миссъ Сьювель кротко опустила руку, бросила на него взглядъ, который нельзя было назвать кроткимъ, и спокойно отвѣчала:
   -- О, моя голова слушается меня. Видите, я захотѣла васъ поздравить, и пришла.
   -- Вижу,-- отвѣчалъ онъ съ легкимъ поклономъ.-- Надѣюсь, когда я заболѣю, мои болѣзни будутъ такъ же послушны. Вамъ разсказала мать?
   -- Мнѣ не надо было никакихъ разсказовъ,-- все такъ же спокойно отвѣчала она.-- Я знала, что все кончится хорошо.
   -- Значитъ, вы знали то, чего, кромѣ Бога, никто не зналъ.-- Я прошелъ всего 17-ю голосами.
   -- Да, я слышала. Я очень пожалѣла Берроуса.
   Она поставила ногу на каминную рѣшетку, приподняла одной рукой платье, а другою слегка облокотилась на доску камина. Вся поза ея была въ высшей степени граціозна, и тонкій пѣвучій голосъ ея, какъ нельзя болѣе, подходилъ къ складу ея ротика, повидимому, всегда готоваго смѣяться, но рѣдко смѣявшагося искренно.
   На ея замѣчаніе по поводу Берроуса, Тресседи улыбнулся.
   -- Мой пророческій духъ не обманулъ меня,-- сказалъ онъ,-- я зналъ, что вы будете жалѣть Берроуса.
   -- Да, конечно. Развѣ же это не тяжело для него. Вѣдь, вы не станете отрицать, что вамъ хорошо подготовили дорожку?
   -- Конечно, нѣтъ, я этимъ горжусь.
   Онъ окинулъ взглядомъ комнату. Остальная часть общества, смѣясь и перешептываясь, отошла отъ нихъ. Нѣкоторые люди уже пошли одѣваться. Мужчины отправились въ маленькую библіотеку и курильную комнату, дверь которой выходила въ залу. Сквайръ, усѣвшись въ спокойное кресло, погрузился въ чтеніе мѣстной газеты и послѣднихъ извѣстій о выборахъ.
   Довольный своимъ осмотромъ, Тресседи заложилъ руки въ карманы и прислонился къ камину съ тѣмъ, чтобы не терять изъ виду ни малѣйшаго движенія миссъ Сьювель.
   -- Вы всегда оказываете своимъ друзьмъ такъ же мало симпатіи, какъ мнѣ въ этомъ дѣлѣ, миссъ Сьювель?-- спросилъ онъ, когда глаза ихъ встрѣтились.
   Она сдѣлала маленькую гримаску.
   -- Какъ! я была добра, какъ ангелъ!-- сказала она, толкая ногою высунувшееся полѣно.
   Джоржъ засмѣялся.
   -- Очевидно, наши понятія объ ангелахъ такъ же различны, какъ и всѣ остальныя. Отчего вы не пріѣхали и не присутствовали на баллотировкѣ, вѣдь, вы мнѣ обѣщали?
   -- У меня болѣла голова, сэръ Джоржъ.
   Онъ отвѣтилъ легкимъ поклономъ, какъ будто оффиціально признавая приведенную ею причину.
   -- А позвольте спросить, въ которомъ часу началась ваша головная боль?
   -- Дайте вспомнить,-- засмѣялась она;-- кажется, тотчасъ послѣ завтрака.
   -- Да, если память мнѣ не измѣняетъ,-- она началась сразу послѣ нѣкоторыхъ моихъ замѣчаній о капитанѣ Аддисонѣ?
   Онъ смотрѣлъ прямо передъ собой съ безучастнымъ видомъ.
   -- Да,-- задумчиво проговорила Летти,-- это было странное совпаденіе, не правда-ли?
   Съ минуту они оба молчали. Затѣмъ, она разсмѣялась самымъ заразительнымъ смѣхомъ.
   -- Знаете ли,-- сказала она, положивъ руку ему на плечо, -- знаете ли, что вы пренесносный и пренеразумный человѣкъ? Мы съ вами отлично ладили, всю недѣлю вмѣстѣ веселились, и вдругъ вы вздумали дѣлать невѣжливыя замѣчанія о моихъ друзьяхъ, да еще при всѣхъ! Вы, пожалуй, готовы совѣтовать тетушкѣ Уаттонъ, какъ ей держать меня въ рукахъ! Вы мнѣ надѣлали ужасныхъ непріятностей; мнѣ и въ недѣлю не исправить того, что вы натворили. А вы воображаете, что я это приму съ кротостью овечки! Ну-ка посмотрите, похожа-ли я на овечку?
   Все это время она держала его крѣпко за руку и ея хорошенькое личико, оживленное веселостью и лукавствомъ, было такъ близко къ его лицу, что на минуту онъ почувствовалъ страстное желаніе разцѣловать его. Но желаніе быстро исчезло. Онъ познакомился съ Летти Сьювель три недѣли тому назадъ. Онъ не былъ ея женихомъ, даже не думалъ объ этомъ. Хватанье за руки и все прочее -- это были обычныя манеры Летти Сьювель.
   Вмѣсто того, чтобы поцѣловать ее, онъ пристально посмотрѣлъ на нее.
   -- Я никого не видалъ такого гордаго и упрямаго, какъ вы,-- проговорилъ онъ.-- Я разсказалъ вамъ просто нѣсколько фактовъ въ жизни человѣка, котораго вы не знаете, а я знаю, и вы за это дуетесь цѣлый день, не исполняете обѣщанія пріѣхать въ Мальфордъ, и браните меня.
   Она подняла брови и отняла руку.
   -- Неужели вы не понимаете, что я не могла не сердиться и была сердита? Мнѣ, конечно, было страшно скучно сидѣть наверху, хотя я написала длиннѣйшее письмо подругѣ, и все объ васъ, я все подробно описала; теперь мнѣ, пожалуй, придется немного смягчить нѣкоторыя вещи. Однако, вы, кажется, не намѣрены одѣваться къ обѣду?
   Джоржъ вздрогнулъ и посмотрѣлъ на часы.
   -- Мы будемъ одни? Гостей не ждутъ?
   -- Пріѣдутъ нѣкоторые "мѣстные", ради торжественнаго случая. Я знаю, что жена священника пріѣдетъ; она сняла фасонъ съ одной моей кофточки и хочетъ узнать, не разсердилась ли я.
   Джоржъ засмѣялся.
   -- Бѣдные люди!
   -- Я, навѣрно, буду не любезна съ ней,-- сказала Летти, играя цвѣткомъ на каминѣ.-- Мнѣ противно видѣть женщинъ, которыя не умѣютъ порядочно одѣться. Однако, мнѣ пора позаботиться о своемъ туалетѣ.
   Теперь пришла его очередь удержать ее за руку.
   -- Вы сердитесь?-- спросилъ онъ, наклоняясь къ ней. Его блестящіе сѣрые глаза не казались болѣе усталыми.
   -- За что? За то, что вы выбраны?
   Она весело разсмѣялась. Онъ выпустилъ ея руку. Она взяла подъ руку дочь хозяина, миссъ Флоренсу Уаттонъ, которая въ эту минуту шла по залѣ, и онѣ вмѣстѣ поднялись по лѣстницѣ, причемъ она бросила на него торжествующій взглядъ сверху. Джоржъ слѣдилъ за ними глазами, пока онѣ не скрылись. Выраженіе его лица не было ни сердито, ни нѣжно. Онъ глядѣлъ съ насмѣшливымъ самодовольствомъ, какъ будто и самъ также игралъ роль, хотя къ его самодовольству примѣшивалась нѣкоторая доля тревоги.
   

II.

   Джоржъ Тресседи сошелъ къ обѣду слишкомъ поздно и нашелъ хозяйку въ очень дурномъ расположеніи духа. Миссисъ Уаттонъ была крупная властолюбивая женщина, которая рѣдко считала нужнымъ скрывать свое неудовольствіе противъ кого-нибудь или чего-нибудь.
   Джоржъ поспѣшилъ умилостивить ее обычными извиненіями: онъ думалъ, что еще рано, его часы отстаютъ и т. п. Миссисъ Уаттонъ, которая въ этотъ великій день видѣла въ новомъ членѣ торжество самыхъ дорогихъ своихъ принциповъ, приняла эти извиненія сначала сухо, но вскорѣ смягчилась.
   -- Ахъ, негодный мальчикъ! негодный лгунишка!-- проговорилъ чей-то шаловливый голосъ подъ ухомъ Тресседи.-- Рано! скажите пожалуйста! Я, вѣдь, видѣла, что ты дѣлалъ! Какъ стыдно!
   И леди Тресседи отскочила отъ сына, смѣясь черезъ плечо, своей обычной маперой. На ней было надѣто легкое бѣлое платье на темно-красномъ шелковомъ чахлѣ. Шея и плечи ея были открыты до послѣдней возможности, а румяны на ея щекахъ лежали слишкомъ густымъ слоемъ, что съ ней рѣдко случалось. Джоржъ поспѣшилъ отвернуться отъ нея и заговорилъ съ мадамъ Фонтеной.
   -- Какъ глупа эта женщина!-- думала миссисъ Уаттонъ, слѣдя суровымъ взглядомъ за своею гостьею.-- Она навѣрно заставитъ Джоржа возненавидѣть себя, а между тѣмъ, ей надобно, чтобы онъ заплатилъ ея долги, иначе выйдетъ скандалъ. Что! Обѣдъ? Джонъ, подайте руку леди Тресседи. Гардингъ, веди, пожалуйста, миссисъ Гаукинсъ!-- она указала своему второму сыну на леди въ черномъ, чопорно сидѣвшую на диванѣ.-- Мистеръ Гаукинсъ возьметъ Флоренсу, сэръ Джоржъ,-- она указала рукой на миссъ Сьювель.-- А вы, лордъ Фонтеной, должны дать руку мнѣ; остальные идите съ кѣмъ хотите.
   Молодые люди, по большей части, кузены и кузины, смѣясь, исполнили это приказаніе, а сэръ Джоржъ протянулъ руку миссъ Сьювель.
   -- Мнѣ жаль васъ,-- сказалъ онъ, пока они шли въ столовую.
   -- О, я знала, что сегодня моя очередь,-- чопорно отвѣчала Летти.-- Вчера вы вели Флори, а третьяго дня тетю Уаттонъ.
   Джоржъ спокойно усѣлся на стулѣ и повернулся къ своей дамѣ.
   -- Не посовѣтуете ли вы, прежде всего, какъ мнѣ поступать, чтобы не вызвать у васъ опять головную боль? Послѣ сегодняшняго утра я чувствую, что не могу жить своимъ умомъ, что мнѣ нужны указанія.
   -- Хорошо,-- сказала Летти серьезно,-- рѣшимъ сначала, о чемъ мы можемъ говорить прежде всего. Напримѣръ, вы можете говорить о миссисъ Гаукинсъ.
   Она сдѣлала едва замѣтный знакъ, и, слѣдуя ея указанію, взглядъ его упалъ на худощавую женщину, сидѣвшую противъ нихъ; ея кавалеръ, Гардингъ Уаттонъ, фешенебельный и весьма самоувѣренный молодой человѣкъ, почти не обращалъ на нее вниманія.
   Джоржъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Это мнѣ не нравится,-- сказалъ онъ рѣзко.-- Къ тому же о ней и говорить нечего.
   -- О, напротивъ,-- отвѣчала Летти, и лукавый огонекъ зажегся въ ея карихъ глазахъ,-- я могу говорить о ней цѣлыхъ двадцать минутъ. На ней надѣто мое платье.
   -- Я его не узналъ,-- отвѣчалъ Джоржъ, продолжая пристально смотрѣть на леди.
   -- Это бы не бѣда, -- тѣмъ же серьезнымъ тономъ продолжала Летти,-- если бы миссисъ Гаукинсъ, снявъ фасоны съ моихъ платьевъ, не считала своимъ долгомъ читать мнѣ нотаціи. Если бы я осуждала какую-нибудь барышню, я бы не стала подсылать свою няню къ ея горничной за выкройками.
   -- Я замѣчаю,-- вы очень спокойно относитесь къ ея осужденію.
   -- Безчувственно, хотите вы сказать. Да, это мое несчастіе. Я всегда чувствую себя гораздо разумнѣе, чѣмъ тѣ люди, которые осуждаютъ.
   -- Значитъ, сегодня утромъ вы считали меня глупымъ?
   -- О, нѣтъ! Только... видите ли, я знала, что я знаю лучше васъ. Я была благоразумна и...
   -- О, не кончайте,-- быстро перебилъ Джоржъ,-- и не воображайте, что я когда-нибудь еще дамъ вамъ хорошій совѣть.
   -- Неужели?
   Ея насмѣшливый взглядъ бросилъ ему вызовъ, который онъ принялъ, повидимому, твердо. Между тѣмъ, въ головѣ его вертѣлась фраза, которую одна знакомая ему дама сказала о своей лучшей пріятельницѣ: "Ея душа? Ея душа, другъ мой, это пустой хаосъ!" Эти слова, съ насмѣшкой думалъ онъ, могли служить отличнымъ опредѣленіемъ его собственныхъ чувствъ. Онъ не могъ убѣдить себя, что его чувства къ миссъ Сьювель серьезны, хотя сознавалъ, что способенъ иногда на безразсудный поступокъ, напримѣръ, когда на ней было надѣто то прелестное розовое платье, въ которомъ она была въ этотъ вечеръ, или когда она принимала тотъ милый дерзкій тонъ, который такъ шелъ къ ней именно въ эту минуту. Все это время въ душѣ его раздавался какой-то холодный и критическій голосъ, осуждавшій ее. Черезъ 10 лѣтъ, говорилъ онъ самому себѣ, она потеряетъ всю теперешнюю миловидность. Да, но, все-таки, маленькая граціозная фигурка ея, ея движенія, легкія, какъ воздухъ, изящный вкусъ ея туалетовъ -- все это заставляетъ забывать нѣкоторые недостатки въ чертахъ ея лица и въ его выраженіи, и большинство мужчинъ находитъ ее ослѣпительно-прелестной и обаятельной. Во всякомъ случаѣ, въ своемъ кругу Летти никогда не имѣла недостатка ни въ друзьяхъ и поклонникахъ, ни въ разнаго рода развлеченіяхъ; всѣ вообще находили -- хотя сама она имѣла сильныя доказательства противнаго,-- что она въ состояніи добиться всего, чего сильно захочетъ. Ей хотѣлось,-- всѣ окружающіе очень скоро угадали это,-- заполонить молодого Джоржа Тресседи. И ей это удалось. Даже въ эти послѣдніе тревожные дни всѣмъ было очевидно, что сердце его дѣлится между нею и выборами, причемъ перевѣсъ скорѣе на ея сторонѣ. Что касается степени ея успѣха, это было пока дѣло темное, въ особенности для нея самой и для него.
   Во всякомъ случаѣ, въ этотъ вечеръ онъ не могъ оторваться отъ нея. Онъ пробовалъ нѣсколько разъ заговаривать съ своей сосѣдкой слѣва, дѣвочкой, только что сошедшей со школьной скамьи; ея благородное лицо обѣщало, что черезъ три года она превзойдетъ Летти Сьювель какъ красотой, такъ и всѣмъ остальнымъ. Но это не удавалось ему. Послѣ утомленія и волненій цѣлаго дня, онъ, въ видѣ реакціи, стремился просто повеселиться. Онъ снова возвращался къ Летти, и они болтали и спорили, обмѣниваясь мнѣніями о людяхъ, театрѣ и книгахъ или, лучше скасать, подъ прикрытіемъ этихъ темъ о разныхъ предметахъ, имѣющихъ отношеніе къ любви, -- обычное начало сближенія между мужчиной и женщиной. Проницательные сѣрые глаза миссисъ Уаттонъ не разъ устремлялись на нихъ, и она скрывала улыбку за вѣеромъ, а лордъ Фонтеной поглядывалъ на нихъ серьезно и неодобрительно.
   Между тѣмъ, всю первую половину обѣда, стулъ прямо противъ Тресседи оставался пустымъ. Онъ предназначался для старшаго сына хозяевъ, и мать объяснила лорду Фонтеною, что его нѣтъ дома, что "онъ, по обыкновенію, гдѣ-нибудь въ приходѣ".
   Но когда подали фазановъ, дверь изъ гостиной отворилась, и въ комнату тихо вошелъ худощавый темноволосый молодой человѣкъ. Онъ безъ всякаго шума сѣлъ на свое мѣсто, съ улыбкой поклонившись Джоржу и своимъ сосѣдямъ, и шепотомъ приказалъ лакею подать себѣ то кушанье, какое стояло на столѣ.
   -- Глупости Эдвардъ!-- громкимъ голосомъ заявила мать его съ верхняго конца стола;-- пожалуйста, не дѣлай себя смѣшнымъ. Моррисъ, принесите мистеру Эдварду зайца и баранину.
   Вновь прибывшій кротко поднялъ брови, улыбнулся и покорился.
   -- Гдѣ вы были, Эдвардъ?-- спросилъ Тресседи.-- Я не видалъ васъ послѣ конца выборовъ.
   -- Я былъ на репетиціи. На будущей недѣлѣ приходское попечительство даетъ концертъ, и я на немъ распорядителемъ.
   -- Эти концерты всегда бываютъ очень не хороши,-- заявила миссъ Уаттонъ рѣзко.
   Эдвардъ Уаттонъ пожалъ плечами. У него было очень пріятное, но нѣсколько робкое выраженіе лица, которому противорѣчилъ огонь энтузіазма и отваги, вспыхивавшій по временамъ въ его глазахъ.
   -- Тѣмъ болѣе нужны репетиціи,-- отвѣчалъ онъ.-- Впрочемъ, надѣюсь, на этотъ разъ дѣло пойдетъ не дурно.
   -- Эдвардъ принадлежитъ къ числу людей, -- сказала миссъ Уаттонъ вполголоса лорду Фонтеною -- которые думаютъ, что можно пріобрѣсти симпатіи народа,-- простонародья -- пожимая имъ руку, показывая имъ картинки и распѣвая съ ними "Мессію". У меня въ прежнее время были такія же идеи. Они у всякаго бываютъ. Это все равно, что корь. Но разумные люди бросаютъ ихъ.
   -- Благодарю, мама, -- проговорилъ Уаттонъ, кланяясь съ улыбкой.
   Леди Тресседи прервала свой разговоръ со сквайромъ на другомъ концѣ стола, чтобы послушать, что говорятъ другіе. Она болтала очень быстро рѣзкимъ, аффектированнымъ голосомъ и дѣлала при этомъ такіе свободные-жесты и такъ близко придвигала свое лицо къ его лицу, что нервный, чопорный сквайръ каждую минуту боялся, какъ бы она не выткнула ему глаза. Онъ почувствовалъ значительное облегченіе, когда увидѣлъ, что ея вниманіе обратилось въ другую сторону.
   -- Что это? М. Эдвардъ проповѣдуетъ свой радикализмъ?-- спросила она, надѣвая золотое пенснэ.-- Свой милый, гадкій радикализмъ? Ахъ, мы вѣдь всѣ знаемъ, гдѣ М. Эдвардъ заразился имъ.
   За столомъ раздался смѣхъ. Гардингъ Уаттонъ смѣялся громче всѣхъ.
   -- На прошлой недѣлѣ Эгерія была у него по сосѣдству,-- сказалъ онъ, обращаясь къ леди Тресседи.-- Эдвардъ ѣздилъ къ ней. Послѣ этого онъ сталъ членомъ двухъ новыхъ обществъ и заказалъ шесть новыхъ книгъ по рабочему вопросу.-- Эдвардъ слегка покраснѣлъ, но продолжалъ спокойно ѣсть свой обѣдъ, не выказывая другихъ знаковъ смущенія.
   -- Если вы говорите о леди Максвель, -- сказалъ онъ добродушно,-- то я, право, жалѣю тѣхъ изъ васъ, кто съ ней незнакомъ.
   Онъ поднялъ свою красивую голову и окинулъ общество вызывающимъ взглядомъ, который очень шелъ къ нему, но очень не понравился его матери.
   -- Ну ужъ эта женщина!-- вскричала миссъ Уаттонъ, махнувъ рукой.-- Какъ вамъ кажется,-- обратилась она къ лорду Фонтеной, строгимъ голосомъ,-- не правда ли, она виновата въ половинѣ тѣхъ нелѣпостей, какія дѣлаетъ наше милое министерство въ послѣдніе два года?
   Полупрезрительная улыбка скользнула по усталому лицу Фонтеноя.
   -- По моему, напрасно дѣлать изъ леди Максвелъ козла отпущенія. Они сами виноваты въ своихъ глупостяхъ.
   -- И потомъ, можно ли сказать объ англійскихъ министрахъ что-нибудь хуже того, что ими руководитъ женщина?-- проговорилъ М. Уаттонъ съ другого конца стола.-- Въ наше время это было совершенно немыслимо. Извини, моя дорогая, извини,-- быстро прибавилъ онъ, взглянувъ на жену.
   Летти посмотрѣла на Джоржа и закрылась платкомъ, чтобы скрыть свой смѣхъ.
   Миссисъ Уаттонъ была недовольна.
   -- Очень многіе англійскіе кабинетъ-министры подчинялись женщинамъ во всѣ времена,-- сухо проговорила она,-- и никто ихъ за это не осуждалъ. Но дѣло въ томъ, что въ прежнее время всякій зналъ свое мѣсто. Женщины соблазняли -- и всѣ находили это естественнымъ,-- ради пользы своихъ мужей, братьевъ, сыновей. Онѣ старались добиться чего-нибудь для кого-нибудь, и добивались. Теперь онѣ соблазняютъ -- какъ эта леди Максвель -- ради того, что онѣ называютъ "дѣломъ", и это-то погубить нашу націю.
   Эдвардъ Уаттонъ энергично протестовалъ противъ слова соблазняли, но его мать и брать настаивали на этомъ словѣ, и присутствующіе громко поддержали ихъ. Леди Тресседи старалась вставить въ разговоръ свои собственныя замѣчанія, махала вѣеромъ, называла всѣхъ полуименами и обращалась ко всѣмъ съ разными личными намеками. Но одинъ только Эдвардъ Уаттонъ иногда вѣжливо или съ улыбкой отвѣчалъ ей; остальные не обращали на нее вниманія. Они были поглощены важнымъ дѣломъ: травили несогласнаго съ ними и непокорнаго члена своего общества и въ эту минуту не могли заниматься ничѣмъ другимъ.
   -- Я навѣрно увижу знаменитую леди недѣли черезъ двѣ,-- сказалъ Джоржъ миссъ Сьювель подъ общій гулъ голосовъ.-- Странно, я до сихъ поръ никогда не видалъ ея.
   -- Кого? леди Максвель?
   -- Да, вѣдь вы помните, меня четыре года не было въ Англіи. Она, кажется, была въ Лондонѣ за годъ до моего отъѣзда, но я нигдѣ съ ней не встрѣчался.
   -- Предсказываю вамъ, что она вамъ очень понравится,-- рѣшительнымъ голосомъ произнесла Летти.-- По крайней мѣрѣ, со мною это всегда случается, когда тётя Уаттонъ кого-нибудь бранитъ. Я уже не могу находить этого человѣка дурнымъ, хотя и стараюсь.
   -- Позвольте мнѣ замѣтить, что у меня совсѣмъ не такой характеръ! Я человѣкъ -- и мнѣніе друзей всегда оказываетъ на меня вліяніе.
   Онъ повернулся къ ней, чтобы лучше видѣть дѣйствіе своихъ словъ.
   -- О, вы совершенно напрасно выставляете себя такимъ кроткимъ созданіемъ!-- сказала Летти, качая головой.-- Напротивъ, вы самый упрямый человѣкъ въ свѣтѣ, вы все возвращаетесь къ одному и тому же, вы никакъ не хотите признать себя побѣжденнымъ.
   -- Побѣжденнымъ?-- съ удивленіемъ спросилъ Джоржъ;-- головною болью? Ну, это еще небольшая бѣда. Надѣюсь, въ другой разъ я буду счастливѣе. Вы, кажется, намѣрены оставить безъ малѣйшаго вниманія ту массу фактовъ, которые я вамъ сообщилъ сегодня утромъ о капитанѣ Аддисонѣ.
   -- Я буду добра къ вамъ и постараюсь забыть ихъ. А теперь слушайте тетушку Уаттонъ! Это ваша обязанность. Тетушка Уаттонъ привыкла, чтобы ея слушали, а вы не слышали ее сто разъ прежде, какъ я.
   Дѣйствительно, миссисъ Уаттонъ разсказывала на своемъ концѣ стола что-то, что видимо сильно возбуждало ее. Презрѣніе и ненависть придавали энергичное выраженіе головѣ и лицу ея, которыя и безъ того были довольно характерны. Они были крупныхъ размѣровъ, но далеко не пошлыя. Головной уборъ изъ старыхъ кружевъ шелъ къ ея волнистымъ полусѣдымъ волосамъ, и она носила его съ сознаніемъ собственнаго достоинства; рука ея, лежавшая на столѣ, была велика и толста, но сильна и красива. М-съ Уаттонъ была и казалась тиранамъ, но умнымъ тираномъ.
   -- Одинъ изъ ихъ бруншайрскихъ сосѣдей,-- говорила она, -- разсказывалъ мнѣ на прошлой недѣлѣ, какія удивительныя вещи дѣлаются въ Мемгорѣ. Она получила въ наслѣдство это Мемгорское имѣніе -- послѣднія слова были обращены къ молодому Байлю, который, какъ, сравнительно, новый знакомый, могъ не знать всѣмъ извѣстныхъ фактовъ -- раззоренное имѣніе, приносившее тысячи двѣ въ годъ. Какъ только она вышла замужъ, она тотчасъ же поceлила тамъ какого-то соціалиста изъ самаго беззастѣнчиваго сорта. Этотъ господинъ не медля установилъ то, что они называютъ "правильную плату" всѣмъ рабочимъ, въ сущности двойную плату противъ нормальной, силой заставилъ фермеровъ выдавать ее и раздражилъ всѣхъ сосѣдей. Прежде это была спокойнѣйшая мѣстность въ свѣтѣ, теперь она все поставила вверхъ дномъ. Конечно, когда она вышла замужъ за 30.000 дохода, она можетъ позволять себѣ такія маленькія забавы; но другіе люди, которые живутъ доходами съ земли, просто не знаютъ, что дѣлать.
   -- Она мнѣ говорила, что вообще эта система приноситъ очень хорошіе результаты,-- сказалъ Эдвардъ Уаттонъ; сильная краска на лицѣ одна показывала, какъ его раздражаютъ эти постоянныя нападки матери,-- и что Максвель, по всей вѣроятности, примѣнитъ ее и въ своихъ имѣніяхъ.
   Миссисъ Уаттонъ всплеснула руками.
   -- Какимъ идіотомъ сталъ этотъ человѣкъ! Пока онъ не женился, онъ былъ совершенно разумнымъ существомъ. А теперь она водитъ его за носъ, и министерство пляшетъ по его дудкѣ, потому что онъ имѣетъ большое вліяніе въ палатѣ лордовъ.
   -- Хуже всего то,-- сказалъ Гардингъ съ непріятнымъ смѣхомъ,-- что, если бы она не была красивой женщиной, ея вліяніе было бы вдвое меньше. Она пользуется своей красотой самымъ непозволительнымъ образомъ.
   -- Я увѣренъ, что это совершенно несправедливо,-- съ жаромъ возразилъ Эдвардъ Уаттонъ и сердито посмотрѣлъ на брата.
   Джоржъ Тресседи вмѣшался въ разговоръ. Онъ очень любилъ Эдварда Уатгона и терпѣть не могъ Гардинга.
   -- Она въ самомъ дѣлѣ такая красавица?-- спросилъ онъ, наклоняясь впередъ и обращаясь къ хозяйкѣ. М-съ Уаттонъ сдѣлала презрительную гримасу и ничего не отвѣчала.
   -- Одинъ старый дипломатъ говорилъ мнѣ какъ-то,-- произнесъ лордъ Фонтеной холодно и нехотя, точно, эта тема разговора была ему непріятна, что -- по его мнѣнію -- она самая красивая женщина, какую онъ видалъ въ Лондонѣ послѣ леди Блессингтонъ.
   -- Леди Блессингтонъ! Господи, Боже! Леди Блессингтонъ!-- воскликнула леди Тресседи съ особеннымъ удареніемъ.-- Какое несчастное сравненіе, не правда ли? Не многія женщины найдутъ пріятнымъ, что ихъ считаютъ преемницами леди Блессингтонъ.
   -- Во всѣхъ отношеніяхъ, кромѣ красоты,-- сказалъ Эдвардъ Уаттонъ съ неудовольствіемъ,-- это сравненіе было бы дѣйствительно смѣшно.
   Гардингъ пожалъ плечами и, покачиваясь на стулѣ, шепнулъ на ухо скромному молодому человѣку, сидѣвшему съ нимъ рядомъ:
   -- Я такъ думаю, что графъ д'Орсей -- это только вопросъ времени. Конечно, этого нельзя говорить Эдварду.
   Гардингъ читалъ мемуары и считалъ себя высоко образованнымъ человѣкомъ. Молодой человѣкъ, къ которому онъ обратился, не читалъ ничего печатнаго, кромѣ извѣстій о скачкахъ, и не имѣлъ ни малѣйшаго понятія о томъ, что такое леди Блессингтонъ и графъ д'Орсей; онъ улыбнулся какъ-то неопредѣленно и ничего не отвѣчалъ.
   -- Дорогая моя,-- жалобнымъ голосомъ проговорилъ сквайръ,-- мнѣ кажется, здѣсь очень жарко, не правда ли?
   Среди молодежи раздался сдержанный смѣхъ, многимъ изъ нихъ уже давно надоѣлъ этотъ вѣчный семейный споръ. М. Уаттонъ, никогда ничего не понимавшій, посмотрѣлъ на всѣхъ вопросительно. М-съ Уаттонъ соблаговолила понять его намекъ и встала изъ за стола.
   Когда перешли въ гостиную, миссисъ Уаттонъ сочла своею обязанностью удѣлить десять минуть разговора исключительно о дѣлахъ прихода миссисъ Гаукинсъ, которая, какъ жена священника, занимала опредѣленное оффиціальное мѣсто въ обществѣ Мальфордъ-гауза, совершенно независимое отъ своихъ личныхъ качествъ. Миссисъ Гаукинсъ была женщина простая, самоувѣренная, ни мало не интересная для миссисъ Уаттонъ, никогда не потрудившейся взглянуть на нея съ другой точки зрѣнія, не только какъ на особу, мужъ которой состоялъ на службѣ въ приходѣ сквайра. Ради ея званія, ей слѣдовало оказывать вѣжливость, уваженіе, и ей оказывали ихъ. Увы! этого было недостаточно для м-съ Гаукинсъ, питавшей весьма честолюбивые замыслы, которымъ мѣшала ея сильная застѣнчивость, отсутствіе свѣтскихъ манеръ и ея ограниченные доходы. Какъ только 10 минутъ прошли и миссисъ Уаттонъ, сильно интересовавшаяся политикой и не считавшая нужнымъ церемониться съ женой викарія, погрузилась въ чтеніе вечернихъ газетъ, принесенныхъ лакеемъ,-- м-съ Гаукинсъ подсѣла къ Летти Сьювель. Она выразила ей свою благодарность, сердечную благодарность за выкройки, которыя дала ея горничная.
   -- Развѣ она вамъ дала выкройки?-- сказала Летти, поднимая брови.-- Скажите, пожалуйста! А я и не знала!
   И ея взглядъ холодно скользнулъ по костюму м-съ Гаукинсъ, представлявшему доморощенную копію того изящнаго туалета, который былъ въ этотъ вечеръ надѣтъ на миссъ Сьювель. М-съ Гаукинсъ покраснѣла.
   -- Я строго наказывала нянѣ, чтобы она непремѣнно спросила у васъ позволенія. Но моя няня и ваша горничная, кажется, окончательно подружились. По правдѣ сказать, моя няня очень можетъ заниматься шитьемъ, когда у нея на рукахъ всего одинъ 4-лѣтній ребенокъ, но въ здѣшнемъ глухомъ мѣстѣ неоткуда добыть новыхъ фасоновъ. Во всякомъ случаѣ, я бы никогда не рѣшилась безъ вашего позволенія.
   Смѣсь гордости и ложнаго стыда дѣлали ея голосъ и манеры весьма непривлекательными. Летти поддалась тому же чувству, которое заставляетъ мальчиковъ отрывать крылья у мухъ.
   -- Помилуйте, я очень рада!-- произнесла она равнодушнымъ тономъ.-- Это такъ пріятно, когда можно шить свои вещи дома! Ваша няня просто кладъ.
   Все время она внимательно разглядывала всѣ дурно сдѣланные швы, всѣ неправильности въ отдѣлкѣ этого доморощеннаго произведенія искусства. Слухъ жены викарія, всегда до болѣзненности чуткій именно въ этой гостиной, ловилъ оскорбительную ноту во всякомъ словѣ дѣвушки. Ею овладѣло сильное негодованіе и она рѣшила постоять за себя.
   -- Вы отсюда поѣдете еще къ кому-нибудь гостить?-- спросила она.
   -- Да, въ два или въ три мѣста, -- отвѣчала Летти, простодушно поднимая глаза на свою собесѣдницу. До сихъ поръ она сидѣла, наклонивъ голову, и ласкала собаку м-съ Уаттонъ, сѣраго абердинскаго террьера, который смотрѣлъ на нее совершенно равнодушно.
   -- Вы, кажется, большую часть времени проводите въ гостяхъ, не правда ли?
   -- Да, пожалуй, что такъ,-- согласилась Летти.
   -- Не находите ли вы, что это страшная потеря времени? Вѣдь вамъ, я думаю, некогда заняться ничѣмъ серьезнымъ? Мнѣ бы это ужасно надоѣло.-- М-съ Гаукинсъ засмѣялась, желая показать, что просто шутитъ.
   Летти подняла маленькую ручку, чтобы скрыть зѣвокъ, который былъ, тѣмъ не менѣе, довольно замѣтенъ.
   -- Неужели?-- спросила она тономъ уже прямо дерзкимъ.-- Эвелина, посмотри на эту собаку. Не напоминаетъ она тебѣ мистера Вайля?
   Она обращалась съ этими словами къ красивой 16-лѣтней дѣвушкѣ, той самой, которая за обѣдомъ сидѣла по лѣвую руку Джоржа Тресседи; взявъ горсть розовыхъ листочковъ, осыпавшихся съ букета стоявшаго сзади нея, она бросила ихъ на собаку, подзывая ее къ себѣ. Вмѣсто того, чтобы подойти къ ней, собака улеглась на коврѣ, положила морду на переднія лапы и пристально глядѣла на нее, точно стерегла ее.
   -- Она никогда не ласкается къ тебѣ, Летти, какъ это странно,-- смѣясь, сказала Эвелина и погладила собаку.
   -- Не бѣда, другія собаки ласкаются. Видѣли вы очаровательнаго чернаго шпица леди Артуръ? Она обѣщала подарить мнѣ такого же.
   Между кузинами завязалась болтовня о ихъ деревенскихъ сосѣдяхъ, по большей части богатыхъ аристократахъ, о которыхъ м-съ Гаукинсъ не знала ничего или очень мало. Эвелина Уаттонъ, отличавшаяся добрыми, великодушными инстинктами, всячески старалась ввести въ разговоръ жену викарія. Летти твердо рѣшила устранять ее. Она прислонилась къ спинкѣ софы, болтала самымъ веселымъ образомъ, бѣлизна ея щекъ и шеи выдѣлялись на красномъ фонѣ мебели, скрещенныя ножки ея показывали пару прелестныхъ маленькихъ туфель съ пряжками изъ стразъ. Она сіяла драгоцѣннымъ камнями, какъ только можетъ сіять молодая дѣвушка,-- болѣе чѣмъ прилично молодой дѣвушкѣ, по мнѣнію м-съ Гаукинсъ. Она вся съ головы до могъ была довольство, привлекательность, торжество успѣхомъ,-- только ея привлекательность предназначалась не для м-съ Гаукинсъ и ей подобныхъ.
   Жена священника сидѣла на стулѣ, вытянувшись и краснѣя, оставивъ всякую попытку вмѣшиваться въ разговоръ, но въ душѣ страшно обиженная. Она, къ сожалѣнію, не могла презирать Летти, такъ какъ для самой себя всего больше желала именно того, чѣмъ обладала Летти. Но въ ея душѣ копошилась не просто зависть. Когда Летти была хорошенькой дѣвочкой въ коротенькихъ платьицахъ, жена викарія, бывшая на 6 лѣтъ старше ея, открыла ей свое сердце и всячески старалась заслужить любовь племянницы м-съ Уаттонъ. Было время, когда онѣ называли другъ друга "Мэджи" и "Летти", даже когда Летти уже начала "выѣзжать". Теперь всякій разъ, когда м-съ Гаукинсъ пыталась назвать ее по имени, языкъ отказывался повиноваться ей; она даже сама стала считать это неприличною фамильярностью. Между тѣмъ Летти съ каждымъ пріѣздомъ въ Мальфордъ все рѣшительнѣе отстранялась отъ своего прежняго друга, и имя Мэджи никогда болѣе не произносилось.
   Мужчины, занятые разговорами о разныхъ инцидентахъ выборной кампаніи и сплетнями по поводу ея, засидѣлись очень долго въ столовой. Когда они, наконецъ, перешли въ гостиную, Джоржъ Тресседи сдѣлалъ еще разъ попытку завести разговоръ съ кѣмъ-нибудь другимъ, не съ Летти, и опять безуспѣшно.
   -- Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы поразсказали мнѣ что-нибудь о миссъ Сьювель,-- сказалъ лордъ Фонтеной на ухо м-съ Уаттонъ. Онъ нѣсколько времени молча сидѣлъ подлѣ нея на софѣ, повидимому занятый вечерними газетами, которыя м-съ Уаттонъ уступила ему.
   М-съ Уаттонъ подняла голову, взглянула туда, куда были устремлены его глаза,-- на маленькій диванчикъ въ углу комнаты, и на лицѣ ея мелькнуло выраженіе отчасти удовольствія, отчасти нетерпѣнія.
   -- Летти? О, Летти моя племянница, дочь моего брата, Вальтера Сьювеля изъ Гельбека. Они живутъ въ Іоркширѣ. Братъ наслѣдовалъ послѣ отца маленькое имѣніе съ очень неопредѣленнымъ доходомъ. Я часто удивляюсь, изъ какихъ средствъ они такъ одѣваютъ дѣвочку. Впрочемъ, она съ самыхъ малыхъ лѣтъ всегда дѣлала, что хотѣла. Мой бѣдный братъ боленъ вотъ уже десять лѣтъ, и ни онъ, ни жена его -- ахъ, какая глупая женщина!-- М-съ Уаттонъ энергичнымъ движеніемъ рукъ и глазъ призвала небо въ свидѣтели справедливости своихъ словъ, -- нисколько не заботятся пристроить Летти. У нея есть еще сестра, маленькое, нѣжное, молчаливое существо, она ухаживаетъ за родителями. О, Летти не глупа; я увѣрена, что не глупа. Вы, кажется, безпокоитесь о сэръ Джоржѣ? Напрасно. Она со всѣми ведетъ себя точно также.
   Простодушная тетушка продолжала нѣсколько времени разговоръ въ томъ же тонѣ, полунасмѣшливомъ, полуснисходительномъ. Въ концѣ концовъ безпокойство лорда Фонтеноя не улеглось. Онъ переселился въ Мальфордъ-гоусъ передъ самой баллотировкой, а всю недѣлю выборной кампаніи провелъ въ другомъ мѣстѣ округа. Теперь въ этотъ вечеръ, послѣ побѣды, онъ вдругъ почувствовалъ, какъ будто ему готовится пораженіе, благодаря неожиданно всплывшему факту, и это приводило его въ уныніе.
   Когда пришло время идти спать, Летти осталась въ гостиной дольше прочихъ лэди, подъ предлогомъ уборки разныхъ своихъ вещицъ, такъ что когда Джоржъ Тресседи взялъ свѣчу, чтобы посвѣтить ей въ галлереѣ, они очутились одни.
   На него вдругъ напала странная молчаливость, такъ что, принимая подсвѣчникъ изъ его рукъ, она пристально взглянула на него. Его тонкая, но мужественная, высокая фигура и выразительное лицо нравились ей. Можетъ быть, онъ нѣсколько простоватъ -- она считала его такимъ, но, во всякомъ случаѣ, изященъ и очень веселаго характера.
   -- Я думаю, вы устали до смерти,-- сказала она ему.-- Что вы не идете спать?
   Она говорила совершенно свободно, какъ женщина, привыкшая давать совѣты знакомымъ мужчинамъ ради ихъ же пользы. Джоржъ засмѣялся.
   -- Усталъ? Нисколько. Я былъ уставши передъ обѣдомъ. Послушайте, миссъ Сьювель, мнѣ хочется предложить вамъ одинъ вопросъ.
   -- Предлагайте.
   -- Вѣдь вы не хотите испортить мнѣ сегодняшній торжественный день? Скажите, вы раскаиваетесь въ своей головной боли?
   Они смотрѣли другъ на друга, смѣхъ игралъ въ ихъ глазахъ, но въ его глазахъ къ этому смѣху примѣшивалось настойчивое желаніе.
   -- Прощайте, сэръ Джоржъ, -- проговорила она, протягивая ему руку.
   Онъ удержалъ эту руку.
   -- Раскаиваетесь?-- еще разъ спросилъ онъ, наклоняясь къ ней.
   Ей нравилось ихъ взаимное положеніе, и она не дѣлала попытки измѣнить его.
   -- Спросите у меня черезъ мѣсяцъ, когда я буду имѣть доказательства справедливости вашихъ обвиненій.
   -- Вы, значитъ, допускаете, что это былъ только предлогъ?
   -- Я ничего не допускаю,-- весело проговорила она,-- я просто защищала своего друга.
   -- Да, оскорбляя и обижая другого друга. Будетъ вамъ пріятно, если я скажу, что мнѣ было очень грустно, когда я васъ не видѣлъ сегодня днемъ въ Мальфордѣ?
   -- Я отвѣчу вамъ на это завтра, -- теперь слишкомъ поздно! Пожалуйста, отпустите мою руку.
   Онъ не послушался и они дошли до самой лѣстницы, держась за руки, причемъ она его тянула.
   -- Джоржъ!-- раздался рѣзкій, дребезжащій голосъ сверху.
   Джоржъ поднялъ голову и увидѣлъ мать. Онъ и Летти отскочили другъ отъ друга. Летти быстро вбѣжала на лѣстницу и исчезла.
   -- Что вамъ, мама?-- нетерпѣливо спросилъ Джоржъ.
   -- Приди, пожалуйста, сюда.
   Онъ вошелъ наверхъ и нашелъ лэди Тресседи нѣсколько взволнованной, но аффектированной, какъ всегда.
   -- О, Джоржъ! было такъ темно! Я не видѣла, я не знала... Джоржъ, не можешь ли ты удѣлить мнѣ полчаса времени завтра послѣ завтрака, мнѣ надобно поговорить съ тобой. О, Джоржъ, мой милый, мой дорогой мальчикъ! Твоя бѣдная мама все понимаетъ!
   Она положила одну руку на его плечо и другою подняла свой вѣеръ и указала ему шаловливымъ движеніемъ въ ту сторону, куда ушла Летти.
   Джоржъ поспѣшилъ освободиться.
   -- Конечно, я готовъ переговорить съ вами, мама. Что касается остальнаго, я не знаю, что вы подразумѣваете. Но, пожалуйста, позвольте мнѣ идти спать. Я такъ усталъ, что не въ состояніи ни о чемъ разговаривать сегодня. Доброй ночи!
   Лэди Тресседи удалилась въ свою комнату, улыбаясь, но съ тревогой въ душѣ.
   -- Она его поймала!-- говорила она сама себѣ.-- Безстыдная, маленькая кокетка! Нельзя сказать, чтобы это было особенно выгодно для меня: Но, можетъ быть, это расположитъ его къ щедрости, если... если я съумѣю вести свою игру.
   Между тѣмъ Летти Сьювель пришла въ свою тихую, роскошную спальню и позвала горничную помочь раздѣться. Горничная ушла, исполнивъ свои обязанности, и молодая госпожа ея долго сидѣла у камина и раздумывала; она старалась выяснить себѣ общее положеніе своихъ дѣлъ, свои желанія, намѣренія другихъ людей, свою цѣль и шансы достиженія ея. Мысленно она разбирала всѣ эти различные вопросы обстоятельно и дѣловито. Летти привыкла къ подобнаго рода анализу своихъ дѣлъ, и это значительно способствовало выработкѣ изъ нея самостоятельной личности, подобно тому, какъ самоанализъ другого рода способствуетъ выработкѣ нравственности у людей другого сорта.
   Она съ удовольствіемъ сознавала, что чувствуетъ настоящее волненіе. Джоржъ Тресседи затронулъ ея чувства, раздражилъ ея нервы больше,-- да, она сознавалась въ этомъ самой себѣ,-- больше, чѣмъ кто-нибудь другой, больше, чѣмъ всѣ остальные. Она мысленно перебирала этихъ остальныхъ, и перебирала съ презрѣніемъ. А между тѣмъ, несомнѣнно, очень немногія дѣвушки ея званія и данной мѣстности больше нея пользовались жизнью, очень немногія имѣли столько приключеній. Мать никогда ни въ чемъ не стѣсняла ее, а сама она никогда не смущалась тѣмъ, "что скажутъ". Танцы, пикники, прогулки при лунѣ; жаркое соперничество съ болѣе красивыми дѣвушками и удовольствіе затмить ихъ; дерзкое обращеніе съ мужчинами, которые не интересовались ею, и милая привѣтливость съ тѣми, кто интересовался -- обо всемъ этомъ было пріятно вспоминать. Она не могла упрекнуть себя въ томъ, что не воспользовалась какимъ-либо шансомъ, какимъ-либо случаемъ получить то, чего ей въ данное время хотѣлось.
   А между тѣмъ, да, все это надоѣло ей! ей надоѣло оставаться незамужней дѣвушкой, надоѣло пользоваться всѣми выгодами своего положенія. Она пріѣхала въ Мальфордъ-гоусъ въ уныломъ настроенія, чѣмъ и объясняется, отчасти, ея обращеніе съ миссисъ Гаукинсъ. Въ прошломъ году ей открывалась возможность выйти выгодно замужъ за одного изъ богатыхъ сосѣдей. Она всѣми силами старалась объ этомъ и потерпѣла неудачу, неудачу при самыхъ унизительныхъ условіяхъ. Бракъ состоялся, но вышла замужъ не Летти Сьювель, а одна изъ ея молоденькихъ сосѣдокъ.
   Сегодня въ первый разъ она могла думать объ этомъ спокойно; даже съ улыбкой. Въ ней были оскорблены только тщеславіе и честолюбіе, а сегодня эти чувства нашли полное удовлетвореніе и успокоеніе.
   Конечно, это будетъ не особенно выгодный бракъ, если онъ состоится. Все, что тетушка Уаттонъ знала о Тресседи, было давно извѣстно ея племянницѣ. Самъ Тресседи очень откровенно отвѣчалъ на ловкіе вопросы Летти. Она знала почти все, что хотѣла знать. Несомнѣнно, Фёртъ было далеко не первостепенное имѣніе, а когда начались волненія этихъ противныхъ углекоповъ, его доходы, какъ владѣльца копей, стали гораздо меньше, чѣмъ были при его отцѣ,-- вѣроятно, тысячи три-четыре въ годъ, можетъ быть, въ хорошіе года нѣсколько больше. Это было не очень много.
   Но,-- она закрыла глаза руками,-- онъ былъ аристократиченъ, она это отлично замѣчала. Его вездѣ примутъ съ радостью.
   -- А мы не аристократы, въ этомъ все дѣло. Мы люди неважные, незамѣтные. И мнѣ было очень трудно подняться надъ своей средой. Тетя Уаттонъ была очень счастлива, что нашла себѣ такого мужа. На самомъ дѣлѣ она заставила дядю Уаттонъ жениться на себѣ; но это было очень ловко съ ея стороны, и сапа говоритъ, что никто другой не съумѣлъ бы этого сдѣлать.
   Ей пріятно было вспоминать ухаживанье Тресседи, и лицо ея сіяло отъ удовольствія. "Капитанъ Аддисонъ! Какъ бы онъ посмѣялся, если бы зналъ, какое употребленіе я сдѣлала изъ его имени и его несмѣлаго ухаживанья. Но онъ никогда не узнаетъ. А, вѣдь, сэръ Джоржъ въ самомъ дѣлѣ обидѣлся, въ самомъ дѣлѣ приревновалъ!" Она разсмѣялась тихимъ смѣхомъ полнаго удовольствія.
   Да, она рѣшилась. Со вздохомъ отбросила она всѣ другія, болѣе низкія, мечты. Надобно помнить, что у нея нѣтъ важнаго имени и совсѣмъ нѣтъ денегъ. Надобно смотрѣть фактамъ въ лицо. Джоржъ Тресседи введетъ ее въ другую общественную среду, болѣе высокую, чѣмъ та, къ которой она принадлежала. Она говорила самой себѣ, что всегда интересовалась парламентомъ, политикой и выдающимися личностями. Почему же ей не имѣть въ этомъ мірѣ такого же успѣха, какой она имѣла въ Гельбекскомъ обществѣ? О, навѣрно, она будетъ имѣть успѣхъ!
   Его мать, глупая, раскрашенная старая лэди, представляла несомнѣнно значительный минусъ, и тетя Уаттонъ говоритъ, что она безумно расточительна и раззорить Тресседи, если все будетъ идти, какъ теперь. Тѣмъ болѣе необходимо спасти его. Летти плотнѣе закуталась въ свой хорошенькій бѣленькій пеньюаръ и утвердилась въ мысли, что матерей такого рода можно и слѣдуетъ держать въ уздѣ.
   Необходимо, конечно, имѣть домъ въ городѣ, но не на Уарвинъ-скверѣ, гдѣ у Тресседи былъ домъ, который прежде отдавался въ наемъ, а теперь былъ въ распоряженіи сера Джоржа. Этотъ домъ годится, пожалуй, для лэди Тресседи, если она въ состояніи будетъ содержать его, когда сынъ ея женится и приметъ на себя другія обязательства.
   Летти позволила себѣ увлечься мечтами о будущей жизни въ Лондонѣ: молодой членъ парламента, близкій другъ и protégé лорда Фонтеноя, жена молодого члена, прокладывающая себѣ путь въ знатное общество, прелестные праздники въ Фёртѣ.
   Все это было превосходно! Но какіе же факты даютъ ей право надѣяться? Она подперла рукой свой маленькій подбородокъ и силилась припомнить всѣ эти факты. Конечно, онъ очень заинтересованъ, очень увлеченъ. Она наблюдала за нимъ, когда онъ старался удаляться отъ нея, широкая улыбка раскрыла ея губы, при воспоминаніи о ея торжествѣ, когда онъ внезапно возвращался къ ней и снова поддавался ея обаянію. Она находила, что у него характеръ ровный, спокойный, но онъ способенъ легко впадать въ уныніе. Въ ея обществѣ, впрочемъ, онъ никогда не казался унылымъ.
   Однако, ничего еще не рѣшено. Все, что было между ними, можетъ самымъ легкимъ образомъ обратиться въ ничто, если, да, если она не приметъ надлежащихъ мѣръ. Онъ не новичекъ, и она также; онъ навѣрно имѣлъ множество любовныхъ исторій, это видно по его манерѣ. Такого рода мужчины всегда способны передумать, отступить, особенно когда они подозрѣваютъ, что ихъ ловятъ и преслѣдуютъ.
   Ей казалось, она была почти увѣрена, что завтра у него наступитъ реакція, можетъ быть, именно по тому, что его мать застала ихъ вмѣстѣ. Завтра утромъ ему это будетъ непріятно, непріятно снова начинать то, на чемъ онъ остановился сегодня. Безъ большого такта и ловкости все зданіе можетъ разрушиться, какъ карточный домикъ. Хватитъ ли у нея мужества разыгрывать неприступную, воздвигнуть преграды на его пути?
   Было около полуночи, когда Летти подняла наконецъ голову и позвонила въ колокольчикъ, проведенный въ комнату ея горничной, но позвонила тихонько, чтобы не разбудить другихъ.
   -- Если Грайеръ заснула, она должна проснуться -- вотъ и все.
   Черезъ двѣ или три минуты вошла растрепанная горничная, потревоженная въ своемъ первомъ снѣ., и спросила, не больна ли барышня.
   -- Нѣтъ, Грайеръ; но я хотѣла сказать вамъ, что передумала и не останусь здѣсь до субботы. Я уѣзжаю завтра утромъ съ поѣздомъ 9 ч. 30 м. Закажите прежде экипажъ, а потомъ ужъ принесите мнѣ завтракъ, но только пораньше.
   Горничная, ужасаясь при мысли о чемоданахъ, которые ей придется укладывать такъ спѣшно, осмѣлилась представить свои возраженія.
   -- Пустяки, вы можете позвать здѣшнюю горничную и она поможетъ вамъ,-- рѣшительнымъ голосомъ проговорила миссъ Сювель.-- Дайте ей за это, сколько хотите. А теперь идите и ложитесь, Грайеръ. Мнѣ жаль, что я васъ разбудила; у васъ такой сонный видъ, точно у совы.
   Послѣ этого она долго стояла неподвижно, сложивъ руки, и глядѣлась въ большое трюмо.
   -- Летти уѣхала съ 9-часовымъ поѣздомъ -- проговорила она громко, улыбаясь и сама подсмѣиваясь своимъ мыслямъ.-- Боже мой! Какъ неожиданно! Какъ удивительно! Да, но это похоже на нее. Гм... Онъ долженъ будетъ написать мнѣ письмо, потому что я напишу ему вѣжливую записочку съ просьбой возвратить книгу, которую я ему дала. О, я надѣюсь, тетя Уаттонъ и его мать до смерти надоѣдятъ ему!
   Она разразилась веселымъ смѣхомъ; затѣмъ, зачесавъ всю массу своихъ хорошенькихъ волосъ на одну сторону, она начала подкалывать ихъ на ночь: ея пальцы работали такъ же быстро, какъ ея мысли, а мысли строили одинъ за другимъ разные остроумные планы на случай слѣдующаго свиданія съ Лжоржемъ Тресседи.
   

III.

   Въ тотъ же самый поздній вечеръ, который такъ непріятно окончился для горничной миссъ Сьювель, сэру Джоржу Тресседи пришлось вести довольно странный разговоръ.
   Простившись съ Летти, онъ, подъ предлогомъ усталости, отказался отъ приглашенія пройти въ курильную комнату; но онъ не легъ спать. Ему, такъ же какъ и Летти, трудно было удержаться отъ искушенія посидѣть у камина и пораздумать. Онъ еще не начиналъ раздѣваться, когда услышалъ стукъ въ дверь. На его приглашеніе войти, въ дверяхъ появился лордъ Фонтеной.
   -- Можно мнѣ къ вамъ, Тресседи?
   -- Сдѣлайте одолженіе!
   Тѣмъ не менѣе, Джоржъ посмотрѣлъ на посѣтителя съ нѣкоторымъ изумленіемъ. Онъ не былъ лично друженъ съ Фонтеноемъ.
   -- Ну, я радъ, что вы еще не легли; я уѣзжаю завтра утромъ, а мнѣ хочется прежде сказать вамъ нѣсколько словъ. Можете вы подарить мнѣ 10 минутъ?
   -- Конечно. Садитесь пожалуйста. Только -- долженъ сознаться, я сильно утомленъ. Если это что-нибудь важное, я не обѣщаю сообразить, какъ слѣдуетъ.
   Лордъ Фонтеной не сразу отвѣтилъ. Онъ стоялъ у камина, устремивъ глаза на папиросу, которую продолжалъ держать въ рукахъ, и молчалъ. Джоржъ смотрѣлъ на него, съ трудомъ скрывая неудовольствіе.
   -- Это была жаркая борьба,-- проговорилъ, наконецъ, Фонтеной медленно,-- и вы ее выиграли. Наша партія имѣла повсюду успѣхъ на нынѣшнихъ выборахъ. Но ваша побѣда самая значительная изъ всѣхъ, какія намъ удалось одержать. Ваши рѣчи обратили на себя вниманіе -- это видно по тому, какъ имя занимается пресса, хотя вы еще новичокъ въ политикѣ. Въ палатѣ вы будете нашимъ лучшимъ ораторомъ,-- конечно, со временемъ, когда пріобрѣтете опытность. Что касается меня, я долженъ подготовляться недѣли двѣ, чтобы сказать что-нибудь порядочное. Безъ этого я ничего не могу. Вы съ самаго начала примете участіе въ преніяхъ. Такъ я именно этого и ожидалъ.
   Онъ остановился. Джоржъ безпокойно двигался на стулѣ и ничего не говорилъ.
   Фонтеной продолжалъ:
   -- Вы, надѣюсь, не примете за навязчивость того, что я вамъ скажу,-- но, вы помните мои письма къ вамъ въ Индію?
   Джоржъ сдѣлалъ утвердительный знакъ,
   -- Они ставили вопросъ рѣзко,-- проговорилъ Фонтеной,-- но по моему все-таки недостаточно рѣзко. Нынѣшнее недостойное министерство держится благодаря помощи тираніи, тираніи рабочихъ. Они называютъ себя консерваторами, на самомъ дѣлѣ они просто государственные соціалисты, скрытые соціалисты-революціонеры. Мы съ вами вступили въ парламентъ, чтобы, по возможности, сломить эту тиранію. Нынѣшній годъ и будущій имѣютъ громадное значеніе. Если мы на время обуздаемъ Максвела и его друзей, если мы придадимъ смѣлости либераламъ, если мы сплотимся и объединимъ наши силы, разсѣянныя въ странѣ,-- наша цѣль будетъ достигнута. Тогда мы можемъ сказать, что создали противовѣсъ нынѣшнему направленію; на будущихъ выборахъ наша побѣда обезпечена, и тогда свобода, или, лучше сказать, жалкіе остатки ея будутъ спасены для цѣлаго поколѣнія. Но чтобы имѣть успѣхъ, каждый изъ насъ долженъ дѣлать громадныя усилія, приносить громадныя жертвы.
   Фонтеной остановился и посмотрѣлъ на своего собесѣдника. Джоржъ полулежалъ въ креслѣ съ закрытыми глазами. Съ какой стати, думалось ему, выбралъ Фонтеной именно этотъ часъ и эту ночь, чтобы повторять всѣ эти избитыя истины; вѣдь онъ уже говорилъ ихъ и въ своихъ безчисленныхъ рѣчахъ, и почти въ каждомъ письмѣ, которое Джоржъ получалъ отъ него.
   -- Я и не думаю, что намъ предстоитъ дѣтская игра,-- отвѣчалъ онъ, подавляя зѣвокъ.-- Надѣюсь, что, выспавшись сегодня ночью, я еще лучше пойму всю серьезность положенія.-- Онъ съ улыбкой посмотрѣлъ на собесѣдника.
   Фонтеной бросилъ папиросу въ каминъ и стоялъ съ минуту молча, заложивъ руки за спину.
   -- Послушайте, Тресседи,-- сказалъ онъ наконецъ;-- вы помните, въ какомъ положеніи были мои дѣла при вашемъ отъѣздѣ изъ Англіи? Я васъ мало зналъ, но, думаю, вы, также какъ и многіе другіе юноши, многое знали обо мнѣ?
   Джоржъ сдѣлалъ ожидаемый отъ него знакъ согласія.
   -- Конечно, я зналъ кое-что о васъ,-- сказалъ онъ улыбаясь,-- это было не трудно.
   Фонтеной тоже улыбнулся, но не весело. Веселость сдѣлалась невозможной для этого человѣка, постоянно удрученнаго работой, постоянно чувствовавшаго нѣкоторую горечь.
   -- Я былъ сумасшедшій,-- быстро проговорилъ онъ,-- я сумасшествовалъ открыто, у всѣхъ на глазахъ. Но я наслаждался жизнью. Не думаю, чтобы кто-нибудь наслаждался больше меня. Каждый день моей прежней жизни можетъ служить опроверженіемъ того, что говорятъ добрые люди, будто надо быть добродѣтельнымъ, чтобы быть счастливымъ. Я бездѣльничалъ, я кутилъ; я былъ пороченъ, и въ тоже время я былъ однимъ изъ счастливѣйшихъ людей на свѣтѣ. Лошади, скачки -- это было мое величайшее наслажденіе. До сихъ поръ, вспоминая эти утра въ манежѣ, выѣздку моихъ жеребятъ, все разнообразіе, всѣ волненія моей тогдашней жизни, я не могу отдѣлаться отъ желанія, чтобы она снова вернулась. А между тѣмъ, въ послѣдніе три года я не купилъ ни одной лошади, не видѣлъ ни одной скачка, не держалъ ни одного пари. Я посѣщаю общество только изъ политическихъ соображеній и почти не пью вина. Я отказался отъ всего, что прежде мнѣ доставляло удовольствіе, отказался вполнѣ. Въ силу этого я, кажется, имѣю право заявить своимъ сторонникамъ мое твердое убѣжденіе, что, пока каждый изъ насъ и всѣ мы не откажемся отъ удобствъ и удовольствій личной жизни, пока мы не согласимся не щадить себя и переносить непріязнь парламента, подобно парнелитамъ, выступая впередъ кстати и не кстати, пока мы не рѣшимъ жертвовать всѣмъ ради дѣла -- намъ лучше совсѣмъ не начинать борьбы, такъ какъ безъ этого мы не можемъ одержать побѣды.
   Джоржъ обхватилъ руками колѣна и упрямо смотрѣлъ въ огонь. Читать проповѣди дѣло хорошее, но Фонтеной положительно злоупотребляетъ имъ; онъ несомнѣнно сдѣлалъ много, во несомнѣнно только потому, что это было ему пріятно.
   -- Ну,-- сказалъ онъ, наконецъ, съ усмѣшкой взглянувъ на своего собесѣдника,-- я, право, не понимаю, что вы хотите сказать. Можетъ быть, вамъ представляется, что мнѣ не слѣдуетъ думать о женитьбѣ?
   Подъ наружною безпечностью его тона скрывалось значительное раздраженіе. Онъ отчасти угадывалъ, что подразумѣвалъ Фонтеной, и хотѣлъ показать, что не намѣренъ подчиняться ему.
   Фонтеной тоже засмѣялся и такъ же не весело, какъ и раньше. Затѣмъ, онъ отвѣчалъ спокойнымъ тономъ:
   -- Я именно это и хотѣлъ сказать. Если вы, сразу послѣ выборовъ, при началѣ такой критической сессіи, отдадите лучшія силы своей души чему-нибудь другому, а не предстоящей вамъ борьбѣ, я буду смотрѣть на васъ, какъ на потеряннаго для насъ человѣка, на время, по крайней мѣрѣ, какъ на человѣка, до нѣкоторой степени измѣнившаго намъ.
   Кровь прилила къ щекамъ Джоржа.
   -- Честное слово!-- вскричалъ онъ, вскакивая,-- вы слишкомъ требовательны!
   Фонтеной поспѣшилъ отвѣтить въ примирительномъ тонѣ.
   -- Я хотѣлъ бы только поддержать машину въ порядкѣ.
   Джоржъ нѣсколько минуть молча ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ. Затѣмъ онъ остановился:
   -- Послушайте, Фонтеной! Я не могу смотрѣть на дѣло такими же глазами, какими вы смотрите, и всего лучше будетъ, если мы сразу объяснимся. Для меня мое избраніе дѣло, въ сущности, простое. Я его принимаю и принимаю всѣ его послѣдствія, такъ же какъ сдѣлалъ бы всякій другой человѣкъ. Я присоединился къ вашей партіи и къ вашей программѣ и намѣренъ поддерживать ее. Я вижу, что политическое положеніе затруднительно и не думаю отступать. Но я не стану приносить свою личную жизнь въ жертву политикѣ, какъ не приносилъ и отецъ мой, когда былъ членомъ парламента. Если революція должна разразиться, она разразится, не смотря ни на васъ, ни на меня. И кромѣ того -- позвольте мнѣ замѣтить вамъ -- вашъ образъ дѣйствій въ концѣ концовъ невыгоденъ и для дѣла. Ни одинъ человѣкъ не можетъ работать, какъ вы, безъ отдыха и безъ всякихъ развлеченій. Вы этого не вынесете, и тогда что будетъ съ вашимъ дѣломъ?
   Лордъ Фонтеной посмотрѣлъ на своего собесѣдника какъ-то странно, точно что-то разсчитывая. Онъ какъ будто быстро соображалъ въ умѣ разные pro и contra и въ концѣ концовъ рѣшилъ оставить начатый разговоръ, втайнѣ сожалѣя, что затѣялъ его.
   -- Ну да, конечно,-- сказалъ онъ,-- все, что я вамъ говорилъ, представляется вамъ простою назойливостью съ моей стороны. Надѣюсь, вы со временемъ перемѣните свое мнѣніе и простите мнѣ. Я разсчитываю на силу обстоятельствъ. Вы въ этомъ сами убѣдитесь, когда настоящимъ образомъ вступите въ борьбу. Въ этой тираніи рабочей партіи есть нѣчто, что возбуждаетъ всѣ страсти человѣка и дурныя, и хорошія. Если она не возбудитъ васъ, значитъ я въ васъ сильно ошибался. Что касается меня, обо мнѣ не стоитъ заботиться. Мало на свѣтѣ людей, такихъ сильныхъ, какъ я. Вы, кромѣ того, забываете...
   Онъ остановился. Въ послѣдніе годы, послѣ своего перерожденія, лордъ Фонтеной очень рѣдко говорилъ самъ о себѣ. Но въ эту минуту, взглянувъ на него, Джоржъ сразу замѣтилъ, что его собесѣдникъ находится подъ вліяніемъ какого-то мрачнаго личнаго чувства.
   -- Вы забываете,-- продолжалъ онъ,-- что я ничему не учился ни въ школѣ, ни въ университетѣ, и что человѣкъ, который хочетъ быть руководителемъ партіи, долженъ такъ или иначе платить за это драгоцѣнное право. Когда вы уѣзжали изъ Англіи, единственный финансовый документъ, который я понималъ, была книга съ записью закладовъ. Я зналъ изъ исторіи только то, что можно узнать, когда живешь среди людей, дѣлающихъ исторію, и былъ слишкомъ лѣнивъ, чтобы пользоваться даже такими знаніями. Я не понималъ самаго простого экономическаго разсужденія, и я ненавидѣлъ всякіе хлопоты. Я долженъ былъ мучиться, какъ каторжникъ, чтобы достичь того, чего я достигнулъ. Вы удивились бы, если бы могли иногда видѣть меня ночью, видѣть, что дѣлаю, что я принужденъ дѣлать, чтобы не казаться невѣждой въ самыхъ элементарныхъ вещахъ.
   Джоржъ былъ тронутъ. Тонъ говорившаго принялъ выраженіе спокойнаго достоинства, не смотря на горькое смиреніе, заключавшееся въ словахъ его.
   -- Вы меня окончательно пристыдили,-- сказалъ онъ искренно, хотя нѣсколько смущенно.-- Пожалуйста, не лишайте меня вашего довѣрія; я постараюсь сдѣлать все, что могу.
   -- Покойной ночи,-- сказалъ лордъ Фонтеной, протягивая руку. Онъ не добился никакихъ обѣщаній. Джоржъ почувствовалъ и высказалъ ему неудовольствіе, но, не смотря на это, взаимная дружба ихъ сдѣлала значительный шагъ впередъ.
   Джоржъ заперъ за нимъ дверь и вернулся къ камину, чтобы обдумать весь этотъ странный разговоръ. Ничего въ жизни не встрѣчалъ онъ болѣе удивительнаго, чѣмъ это превращеніе игрока и мота въ страстнаго руководителя труднымъ дѣломъ. Онъ видѣлъ одно только свойство, общее и тому человѣку, какимъ онъ помнить Фонтеноя, и политическому дѣятелю, за которымъ онъ обязался слѣдовать,-- это свойство была необыкновенная сила воли. Даже Фонтеной во время своихъ безумствъ не былъ ни веселымъ, ни пріятнымъ членомъ общества, но его твердая воля, его сумасбродная, неугомонная энергія давали ему власть надъ людьми болѣе мягкаго темперамента. Эта воля и эта энергія жили въ немъ до сихъ поръ, еще болѣе прежняго закаленныя и сосредоточенныя. Джоржъ Тресседи по временамъ сомнѣвался только, вполнѣ ли самъ онъ готовъ подчиниться имъ.
   Онъ сравнительно недавно лично познакомился съ Фонтеноемъ. Года четыре его не было въ Англіи и онъ вернулся на родину всего за три мѣсяца до выборовъ въ Маркетъ-Мальфордѣ. Непосредственной причиной его возвращенія было письмо, полученное имъ отъ Фонтеноя, но раньше между ними не было никакихъ прямыхъ сношеній.
   Обстоятельства, вызвавшія продолжительное отсутствіе Тресседи, имѣютъ отношеніе къ его послѣдующей исторіи, и мы потому объяснимъ ихъ здѣсь. Отецъ его, сэръ Вильямъ, владѣлецъ Фёртъ Плэса, въ Западной Мерсіи, умеръ въ тотъ годъ, когда Джоржъ, его единственный сынъ, вышелъ изъ университета. Сынъ рѣшилъ немедленно отправиться путешествовать, такъ какъ послѣ отца остались значительные долги, а его отвращеніе къ юридической дѣятельности, къ которой онъ подготовлялся, сильно возрасло, когда онъ получилъ свободу дѣлать что хочетъ. Онъ считалъ даже, что обязанъ путешествовать, если намѣренъ принимать участіе въ общественной или парламентской жизни, а ни къ какой другой профессіи, по его словамъ, онъ не чувствовалъ ни малѣйшаго призванія. Кромѣ того, было необходимо соблюдать экономію въ расходахъ. Въ его отсутствіе можно сдать въ наймы лондонскій домъ, лэди Тресседи будетъ спокойно жить въ Фёртѣ на пенсіи, а дяди будутъ завѣдывать его каменноугольными копями.
   Лэди Тресседи была на все согласна, кромѣ суммы пенсіи, назначенной ей; эта сумма была, по ея словамъ, до нелѣпости мала. Дяди, пожилые, практическіе люди, не могли понять, почему молодое поколѣніе не хочетъ сразу, безъ всякихъ отсрочекъ запрягаться въ дѣло, какъ запрягались они сами. Джоржъ настаивалъ на своемъ и приводилъ не мало доводовъ въ свою пользу. Въ университетѣ онъ не лѣнился, хотя никогда не былъ въ числѣ особенно прилежныхъ студентовъ. Подъ вліяніемъ естественнаго честолюбія и хорошаго наставника, онъ пріобрѣлъ нѣкоторыя знанія и былъ молодымъ человѣкомъ, полнымъ вопросовъ, обрывковъ идей, зарождающихся интересовъ, пытливости и сильнаго желанія, которое онъ, впрочемъ, не рѣшался высказывать -- отличиться на поприщѣ политической дѣятельности. Пока онъ еще былъ въ университетѣ, онъ -- вѣроятно, подъ вліяніемъ одного изъ товарищей -- увлекался восточными вопросами и будущимъ положеніемъ Англіи въ Азіи; какъ только онъ получилъ свободу самостоятельно располагать собой и своими умѣренными доходами, такъ у него загорѣлась свойственная всѣмъ англичанамъ страсть самому все видѣть, трогать, изслѣдовать, загорѣлось естественное въ молодомъ человѣкѣ желаніе ѣхать туда, куда ѣхать опасно и куда обыкновенно не ѣздятъ. Его пріятель -- сынъ извѣстнаго географа -- унаслѣдовавшій отъ отца инстинкты изслѣдователя,-- собирался въ это время путешествовать по Малой Азіи, Арменіи и Персіи, Джоржъ твердо рѣшилъ ѣхать вмѣстѣ съ нимъ, и его семейнымъ пришлось покориться.
   Молодой человѣкъ говорилъ, что уѣзжаетъ на годъ; но прошелъ годъ, прошло еще два года, наступилъ четвертый годъ со времени его отъѣзда, а онъ не выказывалъ ни малѣйшаго желанія возвратиться. Судя по письмамъ, приходившимъ отъ него на родину, онъ побывалъ въ Персіи, въ Индіи и на Цейлонѣ; всюду находилъ себѣ друзей и пріятно проводилъ время; на Цейлонѣ онъ служилъ даже 8 мѣсяцевъ частнымъ секретаремъ у губернатора, который очень полюбилъ его; передъ самымъ пріѣздомъ его онъ лишился, вслѣдствіе несчастнаго случая на морѣ, молодого человѣка, совершенно необходимаго ему для поддержанія губернаторскаго дома. Оттуда Тресседи проѣхалъ въ Китай и Японію, изъ Пекина сдѣлалъ экскурсію въ Монголію, побывалъ на Формозѣ, познакомился въ Сайгонѣ съ нѣсколькими французскими морскими офицерами и провелъ съ ними двѣ, три веселыя, безпутныя недѣли; поѣздилъ по Сіаму и черезъ Бирму вернулся въ Калькутту со смутнымъ намѣреніемъ въ непродолжительномъ времени сѣсть на корабль и отправиться на родину.
   Между тѣмъ, живя на Цейлонѣ, онъ помѣстилъ за своею подписью нѣсколько статей въ одной большой англійской газетѣ; эти статьи и знакомство съ нѣкоторыми значительными лицами, которымъ естественно нравился интеллигентный, не глупый, молодой человѣкъ, хорошей семьи и съ хорошими манерами -- обратили на него вниманіе. Тонъ его статей былъ строго англійскій и имперіалистскій. Первая изъ нихъ появилась передъ его посѣщеніемъ Сайгона, и Тресседи благодарилъ свою счастливую звѣзду, что его друзья французы менѣе интересуются иностранной литературой, чѣмъ практическою жизнью. Онъ, впрочемъ, гордился своимъ первымъ литературнымъ успѣхомъ и, благодаря этому успѣху, въ умѣ его скристаллизовались многія идеи и чувства, являвшіяся первоначально не обоснованной политической теоріей, а просто предразсудками путешественника, привыкшаго видѣть своихъ соотечественниковъ всюду побѣдителями и встрѣчать любезный пріемъ у оффиціальныхъ лицъ. Онъ продолжалъ писать, и съ каждой статьей убѣжденія его становились тверже, превратились въ вѣру, наконецъ, въ страсть, и, по возвращеніи домой, онъ считалъ, что выработалъ себѣ извѣстную философскую систему, которой будетъ держаться до конца жизни. Это была обыкновенная система интеллигентнаго наблюдателя съ изысканными вкусами, система, основанная на идеѣ величія Англіи и безконечной важности предстоящей ей задачи, на идеѣ о правѣ господства, умственной аристократіи, о неспособности демократіи, о естественныхъ прерогативахъ высшихъ расъ, и на личномъ глубокомъ уваженіи къ добродѣтелямъ администраторовъ и арміи.
   Когда подобнаго рода убѣжденія крѣпко засядутъ въ мозгу человѣка, нельзя ожидать, что онъ будетъ относиться сочувственно къ демократическому правленію. Тресседи читалъ англійскія газеты съ возраставшимъ отвращеніемъ. Отъ этой маленькой Англіи зависѣла судьба самыхъ отдаленныхъ странъ свѣта, а Англія -- это былъ англійскій рабочій, которому льстили всѣ партіи. Онъ безтолково шумѣлъ и волновался дома, въ то время какъ имперія, ея администрація и защита, все, чѣмъ жила эта прозябающая "уличная толпа", подвергались опасности погибнуть отъ истощенія, встрѣчали препятствія своей дѣятельности вслѣдствіе неразумныхъ фантазій выродившейся расы. Глубокая ненависть къ правленію толпы укоренилась въ душѣ Тресседи, постепенно переходя въ послѣдніе три мѣсяца его пребыванія въ Индіи въ желаніе вернуться на родину, занять свое мѣсто въ борьбѣ политическихъ партій, сказать свое слово. "Власть должна принадлежать наиболѣе способнымъ, а не большинству" -- вотъ въ краткихъ словахъ теорія, выведенная имъ на основаніи трехлѣтняго опыта.
   Къ этому присоединялось и вліяніе его личныхъ дѣлъ. Онъ былъ землевладѣльцемъ въ Западной Мерсіи, каменноугольномъ округѣ, и ему принадлежало нѣсколько копей. Его дяди, имѣвшіе свою долю въ имѣніи, посылали ему постоянно отчеты о ходѣ дѣлъ. Съ каждымъ отчетомъ Тресседи находилъ, что дѣла идутъ все хуже, доходовъ получается все меньше. Дѣйствительно, письма дядей были наполнены жалобами и тревожными извѣстіями. Послѣ долгаго періода мира въ каменноугольной промышленности, казалось приближалось время горячей борьбы между хозяевами и рабочими. "Намъ приходится черезъ каждыя пятнадцать лѣтъ колотить ихъ",-- писалъ одинъ изъ дядей,-- "и скоро придетъ это время".
   Неразуміе, грубость и требовательность рабочихъ, тиранія рабочаго союза, возрастающая дерзость лицъ, стоящихъ во главѣ этого союза,-- вотъ о чемъ писали Тресседи въ каждомъ письмѣ съ родины. И банкирскій счетъ Тресседи представлялъ непріятный комментарій къ этимъ корреспонденціамъ. Копи работали почти въ убытокъ; но еще ни одна изъ партій не рѣшила пускать въ ходъ насиліе.
   Тресседи продолжалъ жить въ Бомбеѣ, хотя считалось, что онъ возвращается домой, когда къ нему пришло письмо лорда Фонтеноя.
   Лордъ Фонтеной мелькомъ упоминалъ о томъ, что они встрѣчались раньше а что между нимъ и Тресседи были отдаленныя родственныя связи; говорилъ въ лестныхъ выраженіяхъ объ убѣжденіяхъ и способностяхъ Тресседи, описывая возникновеніе и цѣль новой парламентской партіи, главою и основателемъ которой состоялъ онъ самъ; и, въ концѣ концовъ, убѣждалъ его вернуться домой какъ можно скорѣе и выступить депутатомъ отъ округа Маркетъ Мальфорта, гдѣ семья его пользовалась большимъ вліяніемъ. Послѣ общихъ выборовъ, происходившихъ въ іюнѣ и вернувшихъ власть умѣренно консервативному министерству, депутатъ отъ Маркетъ Мальфорда заболѣлъ неизлѣчимой болѣзнью. Ваканція его можетъ открыться очень скоро. Фонтеной просилъ отвѣтить ему телеграммой и выѣхать съ первымъ же пароходомъ.
   Тресседи частью по слухамъ, частью изъ газетъ уже зналъ въ общихъ чертахъ исторію лорда Фонтеноя за послѣдніе годы. Первая политическая рѣчь Фонтеноя, которую онъ прочелъ въ газетахъ, произвела на него впечталѣніе почти фарса, пусть бы Дикъ лучше занимался своими жеребцами! Вторую рѣчь онъ перечелъ дважды: какъ въ ней, такъ и въ программѣ партіи, писанной тою же рукой и появившейся въ газетахъ, и въ письмѣ только-что полученномъ имъ, высказывалось что-то, чего онъ какъ будто ждалъ. Слогъ былъ необработанъ и грубоватъ, но Тресседи почувствовалъ въ немъ сильную ноту вождя партіи.
   Онъ ходилъ цѣлый часъ по улицамъ Бомбея, раздумывая надъ письмомъ, затѣмъ послалъ телеграмму и на возвратномъ пути къ завтраку домой взялъ себѣ билетъ на пароходѣ.
   Вотъ какимъ путемъ произошло знакомство этихъ двухъ людей. Послѣ возвращенія Джоржа, они были постоянно вмѣстѣ. Фонтеной внесъ всю колоссальную силу своей дѣятельности въ выборную борьбу Маркетъ Мальфорда и Джоржъ чувствовалъ, что многимъ обязанъ ему.
   Оставшись одинъ въ эту ночь, Тресседи долго не могъ успокоиться и заснуть. Несмотря на его возраженія, слова Фонтеноя и вліяніе его личности вернули ему прежнее равновѣсіе души. Интересы честолюбія и умственной дѣятельности овладѣли имъ съ прежнею силою. Миссъ Сьювель несомнѣнно помогла ему очень пріятно провести послѣднія три недѣли; но, въ концѣ концовъ, стоитъ-ли объ этомъ много думать?
   Ея маленькая фигура возникала передъ его умственными взорами, пока огонь постепенно угасалъ въ каминѣ; отрывки ея болтовни звучали въ ушахъ его. Онъ начиналъ стыдиться самого себя. Фонтеной былъ правъ. Теперь не время объ этомъ думать.
   Конечно, онъ когда-нибудь долженъ жениться; онъ ѣхалъ на родину съ смутнымъ намѣреніемъ жениться; но свѣтъ великъ и на немъ много женщинъ. Вѣроятно, благодаря матери, въ его душѣ было мало романическихъ наклонностей. Онъ съ дѣтства хорошо зналъ характеръ матери и ея отношенія къ отцу, и не могъ, подобно многимъ другимъ дѣтямъ, питать убѣжденія, что всѣ взрослые и преимущественно всѣ матери -- святые. Въ Индіи онъ имѣлъ нѣсколько увлеченій; но тамошніе романы только подтвердили его съ дѣтства составленныя мнѣнія. Если бы ему пришлось высказать словами свое мнѣніе о женщинахъ, онъ сказалъ бы нѣчто весьма рѣзкое, даже грубое, что не мѣшало ему, однако, считать ихъ общество въ высшей степени пріятнымъ.
   Вслѣдствіе всѣхъ этихъ размышленій, онъ проснулся на слѣдующее утро именно въ томъ расположеніи духа, какое Летти предвидѣла по собственнымъ соображеніямъ. Ему непріятно было думать, что онъ и Летти Сьювель проведутъ вмѣстѣ еще два или три дня. Онъ и мать его должны остаться въ Мальфордѣ нѣсколько дней, пока рабочіе кончатъ передѣлки въ ихъ домѣ за 20 миль оттуда, на противоположной сторонѣ округа Маркетъ Мальфордъ. Между тѣмъ, исключительно для его развлеченія предполагалось устроить охоту. Хорошо бы придумать какое-нибудь важное дѣло, требующее его присутствія въ городѣ!
   Онъ сошелъ къ завтраку около десяти часовъ. Въ столовой сидѣла только Эвелина Уаттонъ и ея мать, большинство мужчинъ уже уѣхало.
   -- Ну, садитесь и занимайте насъ, сэръ Джоржъ,-- сказала миссисъ Уаттонъ, протягивая ему руку съ какимъ то страннымъ выраженіемъ.-- Мы въ самомъ уныломъ расположеніи духа, мужчины всѣ разъѣхались, Флори простудилась и лежитъ въ постели, а Летти уѣхала съ поѣздомъ въ 9 часовъ 30 минуть.
   Передавая чашку кофе Джоржу, она замѣтила, что извѣстіе поразило его.
   -- Миссъ Сьювель уѣхала? Что же это такъ неожиданно?-- спросилъ онъ.-- Я думалъ, миссъ Летти пробудетъ здѣсь до конца недѣли.
   Миссисъ Уаттонъ пожала плечами.
   -- Она прислала мнѣ въ половинѣ девятаго записочку съ извѣстіемъ, что мать ея не совсѣмъ здорова и ей нужно ѣхать домой. Она прибѣжала попрощаться со мною, поболтала о разныхъ разностяхъ, со всѣми расцѣловалась и -- исчезла. Я слышала, что она позавтракала, что ей привели экипажъ, значитъ, мнѣ было не о чемъ хлопотать. Я никогда не мѣшаюсь въ дѣла современныхъ молодыхъ женщинъ.
   Она подняла лорнетъ и посмотрѣла пристально и съ любопытствомъ на Тресседи. Лицо его ничего не сказало ей, и такъ какъ она вообще равнодушно относилась къ чужимъ чувствамъ, то скоро забыла свое любопытство.
   Эвелина Уаттонъ, прелестная, свѣжая дѣвочка, къ которой очень шелъ ея утренній костюмъ, раза два робко взглянула на него, передавая ему горчицу и уксусъ.
   Она въ это время переживала періодъ поэзіи и счастливой мечтательности. Всѣ люди представлялись ей необыкновенно хорошими, особенно, если они были молоды. Летти никогда особенно ей не нравилась и не принадлежала къ числу ея друзей. Но она ни о комъ не могла думать дурно, и ея маленькое сердечко нѣжно билось въ присутствіи, всего, что имѣло отношеніе къ любви и браку. Она съ восхищеніемъ слѣдила за Джоржемъ и Летти. И зачѣмъ это Летти бѣжала? Она сочувственно поглядывала на сэра Джоржа, и ей казалось, что у него очень серьезный и огорченный видъ.
   Между тѣмъ, Джоржъ не былъ огорченъ; по крайней мѣрѣ, ему самому казалось, что онъ нисколько не огорченъ. Послѣ завтрака онъ пошелъ въ библіотеку, насвистывая и вспоминая очень нравившееся ему стихотвореніе одного изъ современныхъ поэтовъ, гдѣ говорилось о томъ, что "они цѣловали крылья, принесшія его вчера, и благодарили эти крылья за то, что они унесли его сегодня".
   Ему, впрочемъ, не долго пришлось заниматься поэзіей: мать его вбѣжала въ комнату и напомнила ему, что онъ обѣщалъ имѣть съ ней разговоръ. Послѣ этого разговора Джоржъ сталъ молчаливъ и раздражителенъ. Расточительность его матери была дѣйствительно невыносимо нелѣпа. За послѣдніе четыре года онъ былъ освобожденъ отъ ежедневныхъ заботъ о денежныхъ дѣлахъ, которыя отравили его молодость и заставили его потерять уваженіе къ матери. И онъ наслаждался этой свободой. Но оказалось, что онъ льстилъ себя иллюзіей и что всѣ заботы только копились къ его возвращенію. Ея теперешнія требованія -- и онъ очень хорошо зналъ, что они были не послѣднія -- превосходили всю наличность, какою онъ располагалъ у своего банкира.
   Лэди Тресседи, съ своей стороны, думала съ негодованіемъ и отчаяніемъ, что онъ относился къ ней совсѣмъ не такъ, какъ долженъ относиться единственный сынъ, особенно сынъ, вернувшійся къ матери-вдовѣ послѣ четырехъ-лѣтняго отсутствія. Можно ли было думать, что въ теченіе четырехъ лѣтъ она не надѣлаетъ долговъ, получая такіе нищенскіе доходы? Правда, онъ обѣщалъ дать ей немного денегъ, но далеко не достаточно и никакъ не въ настоящую минуту. Ему надобно еще "осмотрѣться дома". Лэди Тресседи страшно сердилась на него и на себя, что не съумѣла лучше доказать ему, насколько ея обязательства были важны и не терпѣли отлагательства.
   Онъ непремѣнно долженъ понять, что ей каждую минуту грозитъ скандалъ. Противный извозчикъ, у котораго она нанимала лошадей, и два или три модные магазина не согласны ни на какія сдѣлки; она пускала въ ходъ всевозможныя уловки, и все напрасно. Больше рѣшительно она ничего не можетъ сдѣлать.
   Что касается другихъ дѣлъ,-- но мысль о нихъ она съ ужасомъ прогоняла отъ себя. Счастье навѣрно повернется къ ней когда-нибудь, должно повернуться! Нечего говорить объ этомъ именно теперь, когда Джоржъ въ такомъ отвратительномъ расположеніи духа.
   Какъ это странно и какъ непріятно! Онъ и ребенкомъ никогда не былъ ласковымъ и кроткимъ, какъ другія дѣти. А теперь, Богъ знаетъ что! И почему это именно у ея сына такія непріятныя манеры!
   Не смотря на всѣ ухищренія, ей не удалось заставить Джоржа вступить съ ней еще разъ въ разговоръ. Она принимала при немъ видъ оскорбленной невинности, а про себя день и ночь ломала голову, придумывая, какъ выйти изъ затруднительнаго положенія.
   Между тѣмъ Джоржъ вовсе не чувствовалъ себя счастливымъ всѣ эти дни. Его забрасывали поздравленіями и, судя по газетамъ, "вся Англія,-- какъ выражалась лэди Тресседи,-- говорила о немъ". Ему казалось даже смѣшно, какъ мало удовольствія доставляло ему все это. Мрачное расположеніе духа не покидало его. Онъ перебиралъ въ умѣ всевозможные предлоги, чтобы избѣжать задуманной охоты, и уѣхать. Но его сильно упрашивали остаться, а онъ чувствовалъ себя обязаннымъ Уаттонамъ. Поэтому онъ остался, но стрѣлялъ такъ неудачно, что это усилило его недовольство всѣмъ свѣтомъ и заставило прочихъ охотниковъ сомнѣваться, чтобы репутація индѣйскаго охотника имѣла какое-нибудь значеніе, когда приходится имѣть дѣло съ британскими фазанами.
   Затѣмъ, онъ обратился къ дѣламъ. Онъ попытался прочесть нѣкоторые парламентскіе отчеты, оставленные ему Фонтеноемъ и испещренные отмѣтками Фонтеноя. Но онъ быстро отбросилъ ихъ: онъ боялся, что при томъ мрачно раздраженномъ настроеніи, въ какомъ находился, они заставятъ его изъ духа противорѣчія перемѣнить убѣжденія, прежде чѣмъ онъ вступитъ въ парламентъ.
   Наканунѣ дня, назначеннаго для послѣдней охоты, слуга вмѣстѣ съ прочей почтой принесъ ему рано утромъ письмо, которое онъ быстро распечаталъ, отбросивъ въ сторону всѣ остальныя.
   Это было письмо миссъ Сьювель, которая просила его очень мило и въ очень короткихъ словахъ, если можно, возвратить ей книгу, которую онъ бралъ у нея.
   "Маменька почти совсѣмъ оправилась отъ своей простуды,-- писала она.-- Надѣюсъ, что охота доставила вамъ удовольствіе, и что вы читаете всѣ Синія книги лорда Фонтеноя".
   Джоржъ написалъ отвѣтъ прежде, чѣмъ сошелъ къ завтраку, самое обыкновенное письмецо, которое казалось ему верхомъ пошлости. Онъ сломалъ два пера прежде, чѣмъ кончилъ его. Послѣ этого онъ отправился одинъ на большую прогулку и все раздумывалъ, что это такое съ нимъ случилось. Неужели маленькая колдунья пустила каплю стараго всѣмъ извѣстнаго яда въ его жилы? Конечно, нѣкоторыя женщины умѣютъ придать жизни радость и оживленіе, а другія, какъ, напр., его мать или миссисъ Уаттонъ, превращаютъ ее въ сплошную скуку и пошлость.
   Съ дѣтства на Тресседи находили по временамъ припадки меланхоліи, какого-то внутренняго недовольства, при которомъ весь свѣтъ представлялся ему въ мрачномъ видѣ, воля его парализовалась, онъ ненавидѣлъ себя и презиралъ своихъ сосѣдей. Очень можетъ быть, что полусознательное опасеніе, какъ бы эта болѣзненная черта не развилась въ ущербъ остальнымъ, заставило его, тотчасъ по выходѣ изъ университета, страстно стремиться къ путешествіямъ и къ перемѣнѣ обстановки. этимъ же объясняются разные неожиданные поступки его и кажущееся непостоянство его вкусовъ. Въ теченіе трехъ недѣль, которыя онъ провелъ въ одномъ домѣ съ Летти Сьювель, онъ ни разу не замѣтилъ въ себѣ этого непріятнаго настроенія. А теперь, черезъ четыре дня послѣ отъѣзда, онъ положительно тосковалъ; ему хотѣлось снова услышать ея голосъ, шелестъ ея изящнаго платья; снова видѣть ея вызывающіе манеры, въ которыхъ было что-то дразнящее, ея молчаливую улыбку, передъ которой онъ чувствовалъ себя вполнѣ безсильнымъ, хотѣлось прикоснуться къ ея узенькой холодной ручкѣ, которая такъ охотно ложилась въ его руку.
   Отчего уѣхала она такъ неожиданно? Онъ не вѣрилъ приведенному ею предлогу, и былъ въ полномъ недоумѣніи. Можетъ быть, она поняла, что дѣло принимаетъ серьезный оборотъ и не желала этого оборота? Если такъ, то почему же? Кто или что мѣшаетъ?..
   Что касается Фонтеноя...
   Тресседи ускорилъ шагъ, когда ему вспомнился этотъ вѣчно работающій, надоѣдливый человѣкъ. Будетъ онъ или не будетъ заниматься политикой, во всякомъ случаѣ, онъ хочетъ жить! Для него, въ сущности, было бы очень выгодно жениться теперь же. Вѣдь не можетъ же онъ жить вмѣстѣ съ матерью! Онъ готовъ исполнять свой долгъ относительно ея, но она ежеминутно раздражаетъ и конфузить его. Онъ будетъ гораздо счастливѣе, когда женится, будетъ гораздо болѣе способенъ заниматься дѣломъ. Онъ не влюбленъ страстно, вовсе нѣтъ. Но, нечего себя обманывать -- онъ такъ сильно желаетъ быть въ обществѣ Летти Сьювель, какъ давно не желалъ ничего въ жизни. Ему хочется имѣть право унести къ себѣ этотъ музыкальный ящичекъ со всѣми его мелодіями и заставить его играть въ своемъ домѣ, чтобы наслаждаться его музыкой. Почему же нѣтъ? Онъ устроитъ ему отличную обстановку, онъ хорошо вознаградитъ его.
   Что касается прочаго, онъ, не раздумывая, рѣшилъ, что Летти Сьювель изъ хорошей семьи и хорошо воспитана. Она обладала всѣми внѣшними достоинствами, какія самый строгій вкусъ могъ требовать отъ женщины. Она ни въ какомъ обществѣ не пристыдитъ мужа. Напротивъ, она можетъ быть поддержкой для него. И у нея, навѣрно, прекрасный характеръ, иначе эта прелестная дѣвочка, Эвелина Уаттонъ, не любила бы ее такъ нѣжно.
   Между тѣмъ, "прелестная дѣвочка" очень волновалась тою небольшою ролью, какую взяла на себя. Тресседи, который прежде разговаривалъ съ ней только по обязанности, вдругъ нашелъ, что она очень симпатична и можетъ очень мило говорить съ нимъ о Летти. Онъ совершенно увлекся этимъ разговоромъ, и ночью, послѣ его признаній, Эвелина, съ сильно бьющимся сердцемъ, мечтала о томъ времени, когда какой-нибудь мужчина будетъ глядѣть на нее, ради нея самой, такъ, какъ глядѣлъ Тресседи ради другой. Она забыла, что когда-нибудь осуждала Летти, что находила ее тщеславною или эгоистичною. Мало того, она превратила ее въ какую-то героиню; она вспоминала всевозможныя милыя вещи, какія можно было сказать о ней, для того только, чтобы удержать молодого депутата въ своемъ уголкѣ и поговорить съ нимъ, и съ гордостью чувствуя, что она знаетъ, что она содѣйствуетъ.
   Послѣ большой охоты, когда всѣ другіе джентльмены чувствовали себя утомленными и сонными, Джоржъ весь весь вечеръ болталъ съ Эвелиной или, лучше сказать, заставлялъ ее болтать. Леди Тресседи нѣсколько разъ останавливалась около нихъ. Она слышала, какъ слова "Летти", "миссъ Сьювель" перебрасывались отъ одного собесѣдника къ другому. Они подолгу останавливались на всякомъ разговорѣ, въ которомъ рѣчь шла о миссъ Сьювель; когда же разговоръ начинался о чемъ-нибудь, не имѣвшемъ къ ней отношенія, онъ быстро падалъ, точно дурно брошенный мячъ. Мать отходила отъ нихъ съ кислой улыбкой.
   Она всѣ эти дни слѣдила за сыномъ, точно кошка за мышью, стараясь угадать, что именно случилось, каковы его настоящія намѣренія. Она вовсе не желала имѣть невѣстку и въ тайнѣ боялась, что Летти Сьювель займетъ это мѣсто. Но такъ или иначе, она должна была угождать Джоржу, ея собственные интересы требовали этого. Будущее могло устроиться какъ-нибудь, главное, необходимо было заботиться о настоящемъ.
   На слѣдующее утро миссисъ Уаттонъ прочла въ одномъ изъ своихъ многочисленныхъ писемъ, что Летти Сьювель должна была надняхъ пріѣхать гостить въ имѣніе миссисъ Корфильдъ, въ Сѣверной Мерсіи, недалеко отъ Фёртъ Плэса, принадлежавшаго Тресседи
   -- Моя свояченица удивительно быстро поправилась,-- проговорила миссисъ Уаттонъ насмѣшливо.-- Знаете вы Корфильдовъ, сэръ Джоржъ?
   -- Совсѣмъ не знаю,-- сказалъ Джоржъ.-- Приходилось иногда слышать о нихъ отъ сосѣдей. Говорятъ, они очень пріятные люди. Миссъ Сьювель будетъ у нихъ весело.
   -- Корфильдъ?-- сказала лэди Тресседи, склонивъ голову на бокъ и качая чашку въ своихъ, украшенныхъ брилліантами, рукахъ.-- Что такое? Аспазія Корфильдъ! Боже мой, дорогой Джоржъ, вѣдь это одна изъ моихъ старинныхъ пріятельницъ!
   Джоржъ засмѣялся короткимъ, раздраженнымъ смѣхомъ, которымъ онъ часто отвѣчалъ на замѣчанія матери.
   -- Извините, маменька; я могу отвѣчать только за себя. Насколько помню, я никогда не видалъ ее ни въ Фёртѣ, и нигдѣ въ другомъ мѣстѣ.
   -- Боже мой! Аспазія Корфильдъ и я,-- проговорила лэди Трееседи въ томномъ раздумьи,-- Аспазія Корфильдъ и я, мы обмѣнивались выкройками платьевъ и покупали шляпки въ одномъ и томъ же магазинѣ, когда намъ было восемнадцать лѣтъ. Я цѣлую вѣчность не видала ее! Но Аспазія была очень милая дѣвушка и какъ она меня любила!
   Она поставила чашку на столъ со вздохомъ, который долженъ былъ означать упрекъ Джоржу. Но Джоржъ только еще болѣе углубился въ свою утреннюю корреспонденцію. Миссисъ Уаттонъ изъ-за своей газеты строго посмотрѣла на мать и на сына.
   -- Я увѣрена, что у этой женщины нѣтъ ни одного стараго друга на свѣтѣ. Какъ-то Джоржъ Тресседи раздѣлается съ нею?
   Уаттоны были много лѣтъ въ дружескихъ отношеніяхъ съ отцомъ Тресседи. Послѣ смерти сэра Уильяма и отъѣзда Джоржа, миссисъ Уаттонъ мало безпокоилась о лэди Тресседи, въ чемъ она, впрочемъ, слѣдовала примѣру всей Западной Мерсіи. Но теперь, когда Джоржъ снова появился на сценѣ, какъ многообѣщающій политическій дѣятель, его мать, пока онъ не былъ женатъ, всюду принимали ради него. Поэтому, миссисъ Уаттонъ сочла своею обязанностью пригласить ее къ себѣ на время выборовъ, чувствуя при этомъ, что приноситъ большую жертву.
   -- Она мнѣ всегда до слезъ надоѣдала съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ я увидѣла, что серъ Уильямъ ухаживаетъ за ней,-- говорила она Летти.-- Гдѣ онъ ее подцѣпилъ? Я удивляюсь, какъ это она осталась порядочной женщиной; видъ у нея совсѣмъ не порядочный! Мнѣ всегда хочется спросить ее за завтракомъ, для чего она одѣвается къ обѣду за двѣнадцать часовъ до обѣда!
   Вскорѣ послѣ этого маленькаго разговора о Корфильдахъ лэди Тресседи ушла къ себѣ въ комнату, нѣсколько времени сидѣла задумавшись, держа свой письменный несессеръ на колѣняхъ, и затѣмъ написала письмо. Она очень ясно замѣтила, что, послѣ возвращенія Джоржа, ее стали любезно приглашать во многіе дома, гдѣ уже нѣсколько лѣтъ не выказывали особеннаго желанія принимать ее. Она охотно примирилась съ этимъ положеніемъ. Она рѣдко выказывала какую нибудь горечь. Ей хотѣлось одного -- веселиться, по своему наслаждаться жизнью. Тѣхъ, кто осуждалъ ее за это, она считала глупыми; но это не мѣшало ей сходиться съ ними, если это ей было нужно и если они выказывали ей малѣйшее расположеніе.
   -- Отлично,-- проговорила она про себя, заклеивъ письмо и любуясь имъ.-- Я удивительно ловко умѣю устраивать такого рода дѣла. Конечно, въ отвѣтъ на мое письмо Аспазія Корфильдъ пригласитъ его, и пригласитъ меня, если она сколько-нибудь понимаетъ приличія, хотя она не хотѣла меня знать цѣлыхъ 15 лѣтъ. У нея много дочерей. Можетъ быть, я играю въ руку миссъ Сьювель, не знаю! Ну, что жъ, надобно все-таки попробовать!
   Въ тотъ же день послѣ обѣда мать и сынъ уѣхали въ Фёртъ Плэсъ.
   Джоржъ, который, по возвращеніи изъ Индіи, провелъ всего нѣсколько недѣль въ Фёртѣ, могъ найти не мало дѣла и въ домѣ, и внѣ дома. Домъ поражалъ своею грязью и безпорядкомъ. Необходимо было произвести передѣлки въ саду и въ усадьбѣ. Его дѣла, какъ владѣльца копей, были въ критическомъ положеніи. И въ то же время Фонтеной безпрестанно преслѣдовалъ его политическою корреспондеціей, для поддержанія которой требовалось не мало умственной дѣятельности и энергіи. Но онъ устранялся отъ всего, исключая корреспондеціи съ Фонтеноемъ. Когда ему приходило въ голову, что его вялое настроеніе происходитъ вслѣдствіе неудовлетвореннаго желанія видѣть Летти Сьювель, онъ отгонялъ эту мысль. Нѣтъ, это было просто вліяніе индійскаго климата. Англійская зима скоро забывается и ее приходится опять вспоминать, точно непріятный урокъ.
   Черезъ недѣлю послѣ ихъ пріѣзда въ Фёртъ, Джоржъ сидѣлъ одинъ за завтракомъ, когда его мать влетѣла въ комнату въ пестромъ платьѣ, сопровождаемая звономъ колецъ и лаемъ маленькихъ собачекъ.
   Она держала въ рукахъ нѣсколько открытыхъ писемъ и, подбѣжавъ къ сыну, положила руки ему на плечи.
   -- Ну,-- съ неудовольствіемъ подумалъ Джоржъ,-- теперь она начнетъ хитрить!
   -- Ахъ ты, гадкій мальчикъ!-- говорила она, обнимая его и склоняя на бокъ голову.-- Кто это былъ такой неласковый и сердитый съ бѣдной, старой мамой? Кому надобно немножко развлечься, прежде чѣмъ онъ засядетъ за свою скучную работу? Кто повезетъ свою маму въ гости въ одинъ очень пріятный домъ, если его пригласятъ, а? Скажи-ка, кто?
   Она щипнула его за щеку, прежде чѣмъ онъ успѣлъ уклониться.
   -- Ну, маменька, вы, конечно, можете дѣлать, что вамъ угодно,-- сказалъ Джоржъ, вставая съ мѣста, чтобы достать себѣ ветчины.-- А я не собираюсь никуда уѣзжать изъ дома.
   Лэди Тресседи улыбнулась.
   -- Во всякомъ случаѣ, ты можешь прочесть письмо Аспазіи Корфильдъ,-- сказала она, протягивая его ему.-- Ты знаешь, это вѣдь очень недурной домъ. Они переманили главнаго повара Драйбурговъ, и Аспазія умѣетъ занимать гостей.
   -- Аспазія! Какой тонъ дружескаго покровительства!-- Джоржъ покраснѣлъ за мать.
   Но онъ все-таки взялъ письмо. Онъ прочелъ его, отложилъ въ сторону, подошелъ къ окну и сталъ смотрѣть на стаю птицъ, слетѣвшихся къ корму, который онъ бросалъ имъ на снѣгъ.
   -- Ну, что же? поѣдешь ты?-- спросила его мать.
   -- Если вамъ этого очень хочется,-- проговорилъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія съ видимымъ смущеніемъ.
   Лицо лэди Тресседи сіяло улыбкой, когда она усѣлась за столъ и принялась накладывать себѣ кушанье. Но, когда сынъ вернулся къ столу, она сразу замѣтила, что его нельзя дразнить, и поняла, что онъ не намѣренъ откровенничать съ ней, хотя она и угадываетъ его чувства. Она сдержалась и начала болтать о Корфильдахъ и ихъ знакомыхъ. Онъ отвѣчалъ ей, и къ концу завтрака между ними установились такія хорошія отношенія, какихъ не было въ послѣднія недѣли.
   Въ то же утро онъ далъ ей чекъ на ея неотложные расходы и это сдѣлало ее счастливой женщиной; она обнимала его, проливала слезы благодарности и онъ старался терпѣливо переносить и то, и другое.
   Въ первыхъ числахъ декабря они отправились вмѣстѣ къ Корфильдамъ. Они нашли у нихъ многочисленное общество и Летти Сьювель гостила тамъ на правахъ общей любимицы. При первомъ прикосновеніи ея руки, при первомъ взглядѣ ея глазъ, туча, висѣвшая надъ Джоржемъ, разсѣялась.
   -- Зачѣмъ вы бѣжали?-- спросилъ онъ ее при первомъ удобномъ случаѣ.
   Летти разсмѣялась, играла этимъ вопросомъ цѣлыхъ четыре дня, во время которыхъ Джоржъ ни разу не чувствовалъ скуки, и затѣмъ сдалась. Она позволила ему сдѣлать ей предложеніе и милостиво отвѣчала ему согласіемъ.
   На слѣдующей недѣлѣ Тресседи поѣхалъ вмѣстѣ съ Летти къ ея родителямъ въ Гельбекъ. Онъ встрѣтилъ тамъ больного отца, замѣчательно легкомысленную и непослѣдовательную мать и младшую сестру, Эльзи, на которой, повидимому, лежали всѣ заботы о поддержаніи хозяйства.
   Отецъ, страдавшій хроническою, неизлѣчимою болѣзнью, сохранилъ остатки недюжиннаго ума. Онъ былъ очень доволенъ, что Тресседи становится его зятемъ, хотя въ тѣхъ немногихъ разговорахъ и практическихъ вопросахъ, какіе они имѣли, молодой человѣкъ старался выяснить ему, на сколько скромны его денежныя средства. Летти рѣдко входила въ комнату отца, а когда входила, Сьювель обращался съ ней, какъ съ пріятной гостьей, а не какъ съ дочерью. И онъ, и мать, очевидно, очень гордились ею, и онъ постоянно толковалъ Дяюржу, какая она красавица и какіе имѣла успѣхи въ обществѣ.
   Съ младшей сестрой Тресседи никакъ не могъ подружиться. Она была некрасива, болѣзненна и очень молчалива. У нея были, повидимому, развиты научные интересы и она много читала. На сколько онъ могъ судить, сестры не были дружны.
   -- Не сердитесь на меня за то, что я беру ее у васъ,-- сказалъ онъ, прощаясь съ Эльзи и смотря черезъ ея плечо на Летти, спускавшуюся съ лѣстницы.
   Въ спокойныхъ глазахъ дѣвушки мелькнулъ веселый огонекъ. Она сдержала себя и любезно отвѣчала:
   -- Мы не надѣялись сохранить ее! Прощайте!
   

IV.

   -- О, Тюлли, посмотрите, гдѣ моя мантилья! Вы ее уронили! Подержите, пожалуйста, мой вѣеръ и дайте мнѣ бинокль,-- Говорившая эти слова была миссъ Сьювель. Она сидѣла рядомъ съ пожилой лэди въ ложѣ С.-Джемсъ-Голля. Давался концертъ, и такъ какъ на немъ долженъ былъ играть Іоахимъ, то всѣ мѣста въ залѣ быстро занимались.
   Потребовавъ бинокль, Летти встала и внимательно оглядывала толпу, входившую въ боковыя двери..
   -- Нѣтъ! Его нѣтъ! Вѣроятно, его задержали въ палатѣ, -- сказала она съ досадой.-- Право, Тюлли, вы могли бы хоть достать программу! Я должна обо всемъ сама заботиться!
   -- Дорогая моя,-- возразила ея собесѣдница,-- вы мнѣ не сказали, что вамъ нужна программа.
   -- Не понимаю, почему это вамъ надобно все сказать! Конечно, мнѣ нужна программа. Не онъ ли это? Нѣтъ! Какая скука!
   -- Сера Джоржа, вѣроятно, задержали, -- робко проговорила компаньонка.
   -- Какое оригинальное замѣчаніе, не правда ли, Тюлли?-- насмѣшливо замѣтила миссъ Сьювель, снова опускаясь на свое кресло.
   Лэди, съ которой она говорила, замолчала, инстинктивно ожидая, пока нервы Летти успокоятся. Это была нѣкто миссъ Тюллохъ, служившая прежде гувернанткой у г-дъ Сьювель; теперь Летти, живя въ городѣ, часто брала ее съ собой въ качествѣ компаньонки. Летти, обыкновенно, жила у своей старой тетки на Кавендишъ-скверѣ, и такъ какъ эта лэди не выѣзжала по вечерамъ, то компаньонка была ей необходима, а Марію Тюллохъ она могла пригласить всегда, когда хотѣла. Она жила гдѣ-то въ Уэстъ-Кенсингтонѣ, получая 70 фунтовъ въ годъ доходу. Летти брала ее съ собой въ театръ, на концерты, въ галлереи и отъ времени до времени дарила ей какое-нибудь свое старое платье. Миссъ Тюллохъ дорожила ея знакомствомъ, какъ единственнымъ развлеченіемъ въ своей однообразной жизни въ меблированныхъ комнатахъ и всегда съ полною готовностью исполняла всѣ ея приказанія. Она не видала того, чего не должна была видѣть, и исчезала при первомъ знакѣ. Кромѣ того, она имѣла вполнѣ порядочный видъ въ своемъ неизмѣнно черномъ платьѣ съ кружевной отдѣлкой, своими тонкими чертами лица и робкими манерами; ея присутствіе рядомъ съ блестящей красавицей казалось вполнѣ приличнымъ.
   Когда первая пьеса программы была исполнена, Летти еще разъ встала съ биноклемъ въ рукахъ и начала искать своего жениха среди запоздавшихъ посѣтителей. Она кланялась многимъ знакомымъ, но Джоржа Тресседи не было видно, и она сѣла на мѣсто въ такомъ расположеніи духа, что не могла ни слушать, ни наслаждаться, хотя главный исполнитель уже вышелъ на эстраду.
   -- Вы почему-нибудь особенному хотите видѣть сэра Джоржа именно сегодня вечеромъ?-- робко спросила Тюлли въ слѣдующій перерывъ.
   -- Конечно!-- сердито отвѣчала Летти, -- какіе вы предлагаете глупые вопросы, Тюлли! Если я не увижу его сегодня вечеромъ, онъ можетъ выпустить изъ рукъ этотъ домъ на Брукъ-стритѣ. Агенты говорили мнѣ, что на него есть много желающихъ.
   -- А онъ находитъ его слишкомъ дорогимъ?
   -- Только изъ-за нея. Если она заставитъ его выплачивать себѣ такую огромную пенсію, конечно, для него все будетъ слишкомъ дорого. Но я надѣюсь, -- онъ не станетъ этого дѣлать,
   -- Лэди Тресседи страшно много тратитъ, -- проговорила тихимъ голосомъ миссъ Тюллохъ.
   -- Пусть она тратитъ сколько хочетъ, только не его, не нашихъ денегъ,-- сказала Летти,-- я не допущу, чтобы она тратила и все свое, и все наше состояніе, какъ она дѣлала до сихъ поръ. Пока Джоржъ былъ заграницей, онъ предоставлялъ ей жить въ Фёртѣ и проживать всѣ доходы съ имѣнія, исключая 500 ф. въ годъ, которые пересылались ему. И не смотря на это, она надѣлала столько долговъ, что онъ не знаетъ, чѣмъ и уплатить ихъ. Онъ далъ ей денегъ на Рождествѣ и навѣрно далъ еще надняхъ. О, нѣтъ,-- рѣзкимъ тономъ проговорила Летти, выпрямляясь,-- этому долженъ быть положенъ конецъ. Я не знаю, много ли мнѣ удастся сдѣлать до свадьбы, но, по крайней мѣрѣ, я заставлю его нанять этотъ домъ.
   -- А что, лэди Тресседи хорошо къ вамъ относится? Она вѣдь въ городѣ, не правда ли?
   -- Да, она въ городѣ. Хорошо ли она ко мнѣ относится?-- сказала Летти съ легкимъ смѣхомъ.-- Она меня терпѣть не можетъ. Но мы съ ней вполнѣ любезны другъ съ другомъ.
   -- Кажется, она старалась устроить вашу свадьбу?-- спросила компаньонка, старавшаяся, главнымъ образомъ, сказать что-нибудь пріятное.
   -- Да, она привезла его къ Корфильдамъ и дала мнѣ это понять. Я не понимаю, для чего она это сдѣлала. Должно быть, ей хотѣлось выманить у него что-нибудь. Ахъ, вотъ онъ и пришелъ!
   И Летти встала, улыбаясь и кланяясь, между тѣмъ какъ высокая, стройная фигура Тресседи пробиралась вдоль средняго прохода.
   -- Противная палата! Что васъ такъ задержало?-- вскричала она, пока онъ садился между нею и миссъ Тюллохъ.
   Джоржъ Тресседи смотрѣлъ на нее съ восхищеніемъ. Сердитое выраженіе лица, которое видѣла Тюлли нѣсколько минутъ тому назадъ, совершенно исчезло, и тонкія черты его казались Джоржу верхомъ изящества. При его приближеніи глаза ея заблистали, румянецъ на щекахъ сталъ ярче. Но въ то же время она вовсе не казалась наивной дѣвочкой. Она знала, что ему не нравятся ingénues, и она никогда не была при немъ ни сентиментальной, ни нервной.
   -- Неужели вы думаете, я бы остался хотя минутку больше того, что было необходимо?-- спросилъ онъ, улыбаясь и пожимая ея маленькую ручку подъ предлогомъ передачи программы.
   Первыя ноты новаго квартета Брамса, тонкія и нѣжныя, пронеслись въ воздухѣ. Любители музыки, пришедшіе, главнымъ образомъ для этой пьесы, готовились слушать и наслаждаться. Джоржъ и Летти попытались обмѣняться нѣсколькими словами прежде, чѣмъ подчиниться общему молчанію, но какой-то пожилой джентльменъ, сидѣвшій рядомъ съ ними, посмотрѣлъ на нихъ съ такимъ гнѣвомъ и презрѣніемъ, что они засмѣялись и замолчали.
   Для Джоржа въ этомъ не было ничего непріятнаго. Онъ былъ утомленъ; а молчать, сидя рядомъ съ Летти, казалось ему не только отдыхомъ, но и удовольствіемъ. Кромѣ того, музыка пріятно дѣйствовала на него. Она возбуждала въ немъ разныя поэтическіе и художественные образы, доставлявшіе ему наслажденіе. Онъ слушалъ игру артистовъ, а въ мозгу его возникали прелестныя картины: онъ видѣлъ какіе-то чудные лѣса, неясныя очертанія какихъ-то фантастическихъ существъ, тихія рѣки, высокія деревья, стройно поднимающіяся къ небесамъ, какія-то сцены то мольбы и упрековъ, то страданія, разрѣшающагося въ радостные клики. Ко всему этому примѣшивалась его собственная исторія, его собственныя чувства; гордость при мысли, что нѣжное существо, сидящее рядомъ съ нимъ, принадлежитъ ему; чувство молодости, сознаніе, что онъ вступаетъ въ жизнь, что онъ сдѣлалъ первый шагъ на томъ поприщѣ, на которомъ призванъ дѣйствовать. Онъ жадно слушалъ музыку, предоставляя картинамъ одна за другою мелькать въ его воображеніи и вполнѣ отдаваясь всѣмъ своимъ впечатлѣніямъ, что съ нимъ рѣдко случалось. Онъ далеко не былъ поглощенъ исключительно любовью: музыка вызывала у него сотню другихъ очаровательныхъ и возбуждающихъ образовъ. Но все-таки ему было вдвое пріятнѣе, отъ того, что Летти сидитъ рядомъ съ нимъ. Онъ былъ вполнѣ доволенъ и ею, и самъ собою; вполнѣ увѣренъ, что устроилъ все къ лучшему. Музыка какъ будто подчеркивала, выясняла это сознаніе.
   Когда она кончалась и громъ апплодисментовъ стихъ, Летти спросила у него шепотомъ:
   -- Порѣшили вы съ домомъ?
   Онъ улыбнулся ей, не слыша, что она говоритъ, но любуясь ея туалетомъ, запахомъ фіалки, распространявшимся при каждомъ ея движеніи, тоненькими пальчиками, державшими вѣеръ. Всѣ мелочи, украшавшія ее, имѣли для него своеобразную прелесть. Они удивляли и забавляли его, отгоняли отъ него скуку.
   Она повторила свой вопросъ.
   Онт сдвинулъ брови и все лице его вдругъ измѣнилось.
   -- Ахъ, такъ трудно рѣшить, что дѣлать,-- сказалъ онъ съ легкимъ вздохомъ скуки.
   Летти играла вѣеромъ и молчала.
   -- Развѣ онъ вамъ нравится гораздо больше другихъ домовъ?-- спросилъ онъ.
   Летти взглянула на него съ удивленіемъ.
   -- Еще бы! это домъ,-- сказала она,-- а другіе...
   -- Лачуги? Да, это, пожалуй, правда. Маленькій лондонскій домъ отвратителенъ. Можетъ быть, мнѣ удастся уговорить ихъ взять подешевле.-- Летти покачала головой.
   -- Этотъ донъ сдается совсѣмъ не дорого,-- сказала она рѣшительно.
   Онъ продолжать хмуриться, какъ человѣкъ, котораго насильно заставляютъ думать о непріятныхъ вещахъ.
   -- Хорошо, дорогая, если вамъ этого такъ сильно хочется, я его возьму. Обѣщайте только, что будете ласковы ко мнѣ и тогда, когда насъ объявятъ банкротами.
   -- Мы будемъ держать жильцовъ, и я буду прислуживать имъ,-- сказала Летти, слегка коснувшись своею рукою его руки.-- Всякому захочется жить у насъ, вы увидите. А мы будемъ принимать только старшихъ сыновей пэровъ. Кстати, видите вы лорда Фонтеноя?
   Былъ антрактъ и всѣ вокругъ нихъ, не исключая и миссъ Тюллохъ, также стояли, разговаривали, разсматривали сосѣдей.
   Джоржъ вытянулъ шею и увидѣлъ Фонтеноя, сидѣвшаго рядомъ съ какою-то лэди по другую сторону прохода.
   -- Кто эта лэди?-- спросила Летти.-- Я видѣла его съ ней вчера въ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ.
   Джоржъ улыбнулся.
   -- Это, если вы хотите знать, романъ Фонтеноя!
   -- О, разскажите мнѣ сейчасъ же!-- потребовала Летти.-- Не можетъ быть, чтобы у него былъ романъ, чтобы у него было сердце; онъ весь набитъ Синими книгами.
   -- Я и самъ такъ думалъ до послѣдняго времени. Но я теперь знаю больше о господинѣ Фонтеноѣ.
   -- Кто же она такая?
   -- Ея фамилія миссисъ Аллисонъ. Не правда ли, какіе у нея красивые бѣлые волоса? А ея лице -- какое-то полу-святое; она похожа отчасти на игуменью монастыря, отчасти на принцессу. Видали ли вы когда-нибудь такіе брилліанты?-- Джоржъ расправилъ усы и усмѣхнулся, глядя на Фонтеноя.
   -- Разскажите мнѣ скорѣй!-- говорила Летти, хлопая его по рукѣ.-- Что она вдова и онъ собирается жениться на ней? Отчего вы мнѣ раньше ничего не разсказывали? Отчего вы мнѣ не разсказали въ Мальфордѣ?
   -- Оттого, что я и самъ не зналъ,-- отвѣчалъ Джоржъ, смѣясь.-- О, это очень странная исторія, слишкомъ длинная, чтобы разсказывать ее теперь. Она вдова, но онъ, повидимому, не собирается жениться на ней. У нея есть взрослый сынъ, только-что поступившій въ университетъ, и онъ считаетъ, что ему будетъ обидно, если мать выйдетъ замужъ. Если Фонтеной захочетъ познакомить васъ съ ней, не отказывайтесь. Ей принадлежитъ Кэстль-Льютонъ и у нея собирается прелестное общество. Да, если бы я зналъ въ Мальфордѣ то, что я знаю теперь!
   И онъ снова разсмѣялся, вспомнивъ ночное посѣщеніе Фонтеноя въ его комнату и ихъ разговоръ. Кто бы подумалъ, что этотъ проповѣдникъ когда-нибудь серьезно думалъ о женщинѣ и поддавался женскому обаянія, мало того, что онъ былъ созданіемъ и рабомъ женщины?!
   Любопытство Летти было возбуждено, и она замучила бы Джоржа вопросами, если бы не увидѣла, что Фонтеной всталъ и направляется въ ихъ сторону.
   -- Боже мой!-- вскричала она,-- онъ къ намъ идетъ. Не понимаю, зачѣмъ, вѣдь онъ меня не любитъ.
   Пробравшись къ нимъ, Фонтеной поклонился миссъ Сьювель съ тою любезностью, какую онъ высказывалъ всѣмъ вообще. Онъ принялъ извѣстіе о бракѣ Джоржа съ соблюденіемъ всѣхъ приличій и прислалъ невѣстѣ очень хорошенькій свадебный подарокъ. Но Летти, какъ и многія женщины, никогда не чувствовала себя съ нимъ вполнѣ свободно.
   Онъ постоялъ около невѣсты одну или двѣ минуты, обмѣниваясь съ Летти обычными замѣчаніями по поводу исполнителей и публики; затѣмъ онъ обратился къ Джоржу, и лицо его приняло другое выраженіе.
   -- Намъ, я думаю, нѣтъ надобности возвращаться туда сегодня ночью?
   -- Куда, въ палату? Боже мой, нѣтъ! Груби и Гавершонъ съумѣютъ занять вечеръ безъ всякой непріятности для кого бы то ни было, кромѣ самихъ себя. Министерство сидитъ безмолвно. Вы, должно быть, цѣлый день отдѣлывали свою рѣчь?
   Фонтеной пожалъ плечами.
   -- Я никакъ не могу высказать все, что мнѣ нужмо. Вы придете въ палату въ пятницу, миссъ Сьювель?
   -- Въ пятнипу?-- Летти видимо недоумѣвала.
   Джоржъ засмѣялся.
   -- Я вамъ объяснялъ. Скажите, что должны готовить приданое, если хотите, чтобы васъ оставили въ покоѣ.
   Смѣхъ блисталъ въ глазахъ его, когда онъ переводилъ ихъ съ Летти на Фонтеноя. Онъ уже давно замѣтилъ, что Летти неспособна серьезно интересоваться общественными дѣлами. Это его нисколько не огорчало. Но ему было смѣшно подумать, что Летти все-таки придется говорить о политикѣ, и говорить съ людьми въ родѣ Фонтеноя.
   -- Ахъ, вы имѣете въ виду вашу резолюцію!-- вскричала Летти.-- Вѣдь я вѣрно говорю -- резолюцію? Да, я, конечно, приду. Это нелѣпо, такъ какъ я ничего объ этомъ не знаю. Но Джоржъ говоритъ, что я должна придти, и такъ какъ я обѣщаю ему повиноваться ему, то я и повинуюсь!
   Шутить съ Фонтеноемъ былъ напрасный трудъ. Онъ стоялъ подлѣ нея, не улыбаясь, не зная, что отвѣчать. Она видѣла, что ей нельзя быть "женственной", и рѣшила снова обратиться къ политикѣ.
   -- Это вѣдь будетъ серьезное нападеніе на мистера Доусона, не правда ли?-- спросила она его.-- Вы и Джоржъ, вы сходите съ ума изъ за какой-то вещи, которую онъ сдѣлалъ? Онъ министръ внутреннихъ дѣлъ, не правда ли? Да, конечно! О онъ уничтожаетъ промышленность и притѣсняетъ фабрикантовъ? Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы объяснили мнѣ все это! Я спрашивала у Джоржа, а онъ запрещаетъ мнѣ говоритъ объ этомъ.
   -- О, ради Бога!-- вскричалъ Джоржъ,-- оставьте эти разговоры. Я пришелъ сюда, чтобы повидаться съ вами и послушать Іоахима. Впрочемъ, я долженъ предупредить васъ, Летти, мнѣ будетъ некогда жениться, разъ начнется походъ Фонтеноя противъ Максвела, а этотъ походъ будетъ продолжаться до второго пришествія.
   -- Отчего противъ Максвеля?-- спросила Летти съ недоумѣніемъ.-- Я думала, что вы хотите нападать на мистера Доусона.
   Джоржъ, немного раздраженный тѣмъ, что она продолжала разговоръ, началъ объяснять ей, что Максвель не болѣе, какъ "простой пэръ" и не имѣетъ никакого дѣла съ палатою общинъ, и что Доусонъ является оффиціальнымъ представителемъ группы и политики Максвеля въ нижней палатѣ. Летти поняла, что показала себя не съ выгодной стороны; она покраснѣла, начала нервно играть вѣеромъ и отъ души желала, чтобы Джоржъ скорѣе кончилъ свои объясненія.
   Фонтеной и не думалъ помочь Джоржу читать его политическую лекцію. Онъ стоялъ неподвижно на своемъ мѣстѣ, потамъ сталъ кого-то искать глазами и, наконецъ, сказалъ Летти.
   -- Максвели, какъ я вижу, здѣсь сегодня вечеромъ.
   Онъ указалъ на группу, стоявшую налѣво въ нѣкоторомъ разстояніи отъ нихъ.
   -- Вы видали ее, миссъ Сьювель, не правда-ли?
   -- О да, часто!-- отвѣчала Летти, которой этотъ вопросъ былъ непріятенъ и которая все-таки поднималась на цыпочки, чтобы увидѣть.
   -- Я немного знакома съ нею, но она какъ-то никогда не узнаетъ меня. Она была въ субботу въ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ въ такомъ ужасномъ костюмѣ; онъ положительно безобразилъ ее.
   -- Ужасномъ!-- повторилъ Фонтеной съ недоумѣніемъ.-- Одинъ художникъ, я забылъ его имя, подошелъ ко мнѣ и выражалъ свои восторги по поводу этого костюма; онъ говорилъ, что костюмъ въ совершенствѣ представляетъ какую то флорентійскую картину,-- я забылъ какую, можетъ быть, я никогда и не слыхалъ о ней.
   Летти сдѣлала презрительную гримасу. По выраженію лица ея видно было, что въ этомъ дѣлѣ она, во всякомъ случаѣ, понимаетъ, что говоритъ. Не смотря на это, глаза ея слѣдили за темноволосой головой, на которую указалъ ей Фонтеной.
   Лэди Максвель была въ эту минуту центромъ большой группы, преимущественно мужчинъ, изъ которыхъ каждому хотѣлось, повидимому, сказать ей нѣсколько словъ. Она разговаривала съ большимъ оживленіемъ, обращаясь по временамъ къ высокому, широкоплечему господину съ просѣдью, который стоялъ молча и улыбаясь въ концѣ группы. Летти замѣтила, что многіе бинокли съ балкона обращались на эту маленькую толпу; что всѣ около нихъ, лучше сказать, всѣ женщины наблюдали за лэди Масквель и старались получше разсмотрѣть ее. Молодая дѣвушка почувствовала въ сердцѣ тайную зависть и недоброжелательность.
   На лѣстницѣ, которая вела изъ комнаты артистовъ, вдругъ показалась фигура всѣмъ извѣстнаго аккомпаніатора. Антрактъ былъ конченъ, и публика снова приготовилась слушать.
   Фонтеной поклонился и распрощался.
   -- Вы видите, онъ меня не познакомилъ,-- сказала Летти не безъ сожалѣнія, усаживаясь на свое мѣсто.-- И какой онъ некрасивый! Всякій разъ, какъ я его вижу, мнѣ кажется, онъ становится все безобразнѣе.
   Джоржъ сдѣлалъ неопредѣленный знакъ утвержденія, но на самомъ дѣлѣ онъ вовсе не былъ согласенъ съ нею. Утомленіе на лицѣ Фонтеноя было замѣтнѣе, чѣмъ когда-либо; глаза его почти совсѣмъ провалились; цвѣтъ его широкаго лица, съ рѣзкими чертами, покраснѣлъ и погрубѣлъ вслѣдствіе недостатка сна и движенія; темные волоса его быстро сѣдѣли и вылѣзали. Не смотря на все это это, мужчина могъ найти нѣчто привлекательное въ этой некрасивой головѣ и въ этой длинноногой фигурѣ и не могъ считать особенно умною женщину, которая не замѣчала этой привлекательности.
   Послѣ концерта, когда Джоржъ и Летти стояли среди толпы въ сѣняхъ, онъ сказалъ ей съ улыбкой:
   -- Ну, что же, нанять домъ?
   -- Если вы хотите сдѣлать что-нибудь непріятное, -- быстро отвѣтила она,-- не спрашивайте у меня. Дѣлайте, и потомъ ожидайте, когда вернется мое хорошее расположеніе духа.
   -- Пріятная перспектива! Развѣ вы не понимаете, что, когда вы такъ ставите вопросъ, я готовъ нанять Буккингемскій дворецъ для вашего удовольствія? А какъ вы думаете, моя мать не назоветъ насъ слишкомъ расточительными?
   -- Ахъ, не могутъ же всѣ люди быть бережливыми!-- вскричала Летти.
   Онъ видѣлъ, какъ она вздернула голову и сжала губы, но это только забавляло его. Хотя онъ никогда не говорилъ съ Летти о матери и ея дѣлахъ, онъ очень хорошо понималъ, что ея желаніе взять именно этотъ домъ до нѣкоторой степени имѣло отношеніе къ его матери и что Летти и лэди Тресседи уже начинали ненавидѣть другъ друга. Для чего же Летти скрывать свои чувства? Онъ особенно любилъ ее именно за ея искренность.
   Въ толпѣ вокругъ нихъ произошло движеніе и Летти, взглянувъ вверхъ, увидѣла, что стоитъ подлѣ высокой лэди, темные глаза которой глядятъ на нее.
   -- Какъ поживаете, миссъ Сьювель?
   Летти, нѣсколько смущенная, протянула руку и отвѣчала. Лэди Максвель увидѣла рядомъ съ ней высокго молодого человѣка съ красивымъ, неправильнымъ лицомъ. Джоржъ невольно поклонился, и она отвѣчала ему легкимъ поклономъ. Затѣмъ она исчезла въ толпѣ своихъ знакомыхъ.
   -- Велѣли вы пріѣхать вашей каретѣ?-- спросилъ у нея кто-то.
   -- Нѣтъ, я ѣду домой на извозчикѣ. Я замучила сегодня обѣихъ лошадей. Альдусъ идетъ въ клубъ узнать, не слышно ли чего-нибудь о Девизѣ.
   -- Ахъ, о выборахъ?
   Она кивнула, затѣмъ увидѣла мужа, стоявшаго у двери и дѣлавшаго ей знаки, и поспѣшила къ нему.
   -- Какая голова!-- вскричалъ Джоржъ, съ восхищеніемъ глядя на нее.
   -- Да, -- неохотно подтвердила Летти.-- У нея великолѣпные волосы, такіе черные, длинные, волнистые. Какъ это смѣшно, она говоритъ, что замучила своихъ лошадей! Очень на нее похоже! Точно она не могла бы держать пятьдесятъ лошадей, если бы захотѣла! Ахъ, Джоржъ, вотъ нашъ экипажъ! Скорѣй, Тюлли!
   Они направились къ выходу. Въ толпѣ Джоржъ почти обнималъ Летти, чтобы защитить ее. Прикосновеніе къ ея тонкой фигуркѣ, близость ея нѣжнаго личика приводили его въ восторгъ. Когда карета увезла ихъ, и онъ повернулъ домой по Пикадилли, онъ нѣсколько минуть шелъ, не замѣчая ничего окружающаго; сознавая только какое-то смутное ощущеніе удовольствія.
   Стояла теплая февральская ночь. Послѣ продолжительныхъ морозовъ и оттепелей подулъ западный вѣтеръ и можно было предвидѣть скорое наступленіе весны. Во время концерта шелъ дождь, но теперь погода разгулялась и быстро бѣгущія облака оставляли за собой большіе куски синяго неба, на которомъ сіяли звѣзды.
   По улицамъ дулъ теплый, сыроватый вѣтеръ. Когда разсѣянность Джоржа понемногу прошла, онъ почувствовалъ физическое удовольствіе отъ этого мягкаго воздуха. Какъ хороша жизнь, какъ хорошо быть молодымъ и способнымъ, какъ хорошъ этотъ шумный, многолюдный Лондонъ и какъ хорошо будущее съ его надеждами! Одною изъ первыхъ радостей этого будущаго представлялась ему его женитьба; какъ онъ умно сдѣлалъ, что посватался! Его будущая жена была не святая и не философъ. Нѣтъ, слава Богу. Онъ не желалъ ни того, ни другого у своего домашняго очага. "Похвала, порицаніе, любовь, поцѣлуи" -- всего этого онъ будетъ имѣть вдоволь, живя съ Летти, но ничего въ излишествѣ. У него останется достаточно свободнаго мѣста для другого, для другихъ страстей; напр., для политическаго честолюбія, для искусства ладить съ людьми и управлять ими. Онъ новичекъ, начинающій, и уже мечтаетъ управлять! Но онъ чувствуетъ, что нога его стоитъ на первой ступени лѣстницы. Фонтеной совѣтуется съ нимъ, оказываетъ ему все больше и больше довѣрія. Не смотря на то, что онъ женихъ, онъ быстро пріобрѣтаетъ знанія по разнымъ вопросамъ, и живая умственная работа доставляетъ ему удовольствіе. Ихъ маленькая группа въ парламентѣ, дружная, неутомимая, смѣлая, пріобрѣтаетъ все больше значенія, все больше обращаетъ на себя вниманіе общества. Это нападеніе на Доусона, министра внутреннихъ дѣлъ, который хочетъ во все вмѣшиваться и всѣмъ распоряжаться, выдвинетъ ихъ. Фабриканты "модныхъ" и "опасныхъ" предметовъ, преслѣдуемые административной энергіей министерства, присоединились къ партіи Фонтеноя, громко жалуясь на несправедливость. Нѣкоторая часть либераловъ, преимущественно одна дѣятельная группа промышленниковъ-виговъ должна была, по всей вѣроятности, вотировать вмѣстѣ съ ними; что касается соціалистической рабочей партіи, она дурно относилась къ министерству и на нее нельзя было полагаться. Нападеніе и защита займутъ, вѣроятно, двѣ ночи, такъ какъ министерство, допуская важность нападокъ, рѣшило, въ случаѣ, если пренія не закончатся въ пятницу, отвести для нихъ и понедѣльникъ. Во всякомъ случаѣ, дѣло вызоветъ шумъ. Джоржъ, вѣроятно, произнесетъ свою первую рѣчь во вторую ночь; по правдѣ сказать, онъ очень много думалъ о ней, хотя разговаривая съ Летти, постоянно смѣялся надъ нею, дѣлалъ видъ, что не придаетъ ей значенія и не хотѣлъ, чтобы Летти пришла слушать его.
   Потомъ, послѣ Святой, будетъ внесенъ биль Максвеля, и тогда завяжется настоящая война. Бѣдная маленькая Летти! Она мало будетъ пользоваться своими преимуществами новобрачной, когда начнется эта борьба! Но раньше будетъ Святая и ихъ свадьба; послѣ свадьбы онъ увезетъ ее -- покорную, счастливую плѣнницу -- недѣли на двѣ въ деревню, окружитъ ее и себя "поясомъ теплыхъ вѣтровъ" и будетъ исполнять всѣ ея капризы.
   Онъ повернулъ по С.-Джемской улицѣ, миновалъ Мальборогоузъ и направился къ Уарвинъ-скверу, гдѣ жилъ съ матерью.
   Вдругъ онъ увидѣлъ толпу прямо передъ собой, въ направленіи Буккингемскаго дворца. Извозчичья карета и лошадь стояли среди улицы; извозчикъ, красный, безъ шляпы, говорилъ что-то съ полицейскимъ, который держалъ въ рукахъ открытую записную книжку, а изъ толпы слышались рыданія.
   Онъ подошелъ ближе.
   -- Кого-нибудь зашибли?-- спросилъ онъ полицейскаго, когда тотъ закрылъ свою записную книжку.
   -- Наѣхали на маленькую дѣвочку, сэръ.
   -- Не могу ли я помочь? Не надо ли сходить за докторомъ?
   -- Нѣтъ, сэръ. Въ каретѣ ѣхала лэди. Она сама перевязываетъ ногу дѣвочкѣ и говоритъ, что отвезетъ ее въ больницу.
   Джоржъ сталъ на одну изъ скамеекъ подъ деревьями и посмотрѣлъ черезъ головы стоявшихъ въ то пространство среди толпы, которое оберегали полицейскіе. Маленькая дѣвочка лежала на землѣ или, лучше сказать, на кучѣ платья; другая дѣвочка, повидимому, лѣтъ шестнадцати, стояла подлѣ нея и горько плакала, какая-то лэди...
   -- Боже мой!-- вскричалъ Тресседи и, соскочивъ со скамейки, подбѣжалъ къ полицейскому.-- Проведите меня, пожалуйста, туда! Я думаю, что могу быть полезенъ. Эта лэди...-- онъ произнесъ ея имя на ухо полицейскому.
   Полицейскій поклонился.
   -- Посторонитесь, пожалуйста,-- обратился онъ къ толпѣ,-- пропустите этого джентльмена.
   Толпа разступалась неохотно. Но въ эту минуту ее раздвинули изнутри и сквозь нее прошла маленькая процессія, для которой двое полицейскихъ соединенными усиліями расчищали дорогу. Впереди шелъ полицейскій, неся на рукахъ дѣвочку, вѣроятно, лѣтъ двѣнадцати. Ея правая нога лежала неподвижно на его рукѣ въ импровизированномъ лубкѣ изъ зонтиковъ и платковъ. За нимъ слѣдовала лэди, которую Джоржъ узналъ и которая вела за руку другую дѣвочку. Лэди была безъ шляпки и въ полу-бальномъ туалетѣ. Изъ-подъ ея ротонды, съ тяжелымъ собольимъ воротникомъ, виднѣлось свѣтлое, шелковое платье, уже пострадавшее отъ уличной грязи, а когда она подошла къ фонарю, около котораго стояла карета, брилліанты на ея рукахъ засіяли. Пока она проходила сквозь толпу, Джоржъ замѣтилъ, что одинъ или два человѣка узнали ее и что пошелъ общій говоръ.
   Она сама не слышала этого. Джоржъ сразу увидѣлъ, что распоряжается она, а не полицейскій. Когда они подошли къ каретѣ, она отдавала ему приказанія быстрымъ повелительнымъ тономъ, который не оставлялъ мѣста для колебаній.
   -- Извозчикъ пьянъ,-- сказала она;-- кто повезетъ?
   -- Одинъ изъ насъ, милэди.
   -- Кто -- другой полицейскій? Пусть онъ сейчасъ же возьметъ возжи, прежде чѣмъ я сяду. Лошадь молодая и, пожалуй, дернетъ. Хорошо. Теперь подайте мнѣ ребенка, когда я скажу.
   Она сѣла въ карету. Джоржъ видѣлъ, что полицейскому трудно справиться со своей ношей. Онъ подошелъ помочь ему, и они вдвоемъ подняли дѣвочку и бережно уложили ее на колѣни ея покровительницы.
   Затѣмъ Джоржъ подошелъ къ открытой дверцѣ кареты и поднялъ шляпу:
   -- Не могу ли я еще чѣмъ-нибудь быть вамъ полезенъ, лэди Максвель? Я сейчасъ видѣлъ васъ въ концертѣ.
   Она повернулась, съ нѣкоторымъ изумленіемъ, услышавъ свое имя, и посмотрѣла на говорившаго. Затѣмъ она, повидимому, все поняла.
   -- Право не знаю,-- сказала она, колеблясь.-- Да, конечно, вы можете помочь мнѣ. Я везу дѣвочку въ больницу. Но тутъ есть еще другая дѣвочка. Не можете ли вы отвезти ее домой? она очень разстроена. Нѣтъ, постойте, не можете ли вы прежде свезти ее въ Георгіевскую больницу, куда я ѣду? Ей хочется видѣть, куда мы помѣстимъ ея сестру.
   -- Я позову другой кэбъ и пріѣду въ больницу вмѣстѣ съ вами.
   -- Благодарю васъ. Позвольте мнѣ только сказать нѣсколько словъ сестрѣ.
   Онъ подвелъ плачущую дѣвушку, лэди Максвеіь наклонилась и сказала ей нѣсколько словъ кроткимъ, ласковымъ голосомъ, совсѣмъ не такимъ, какимъ она говорила съ другими. Дѣвушка поняла; ея лицо прояснилось и она позволила Тресседи увезти себя.
   Одинъ изъ полицейскихъ сѣлъ на козлы кареты при смѣхѣ толпы, и экипажъ двинулся. Нѣсколько шляпъ поднялось, Джоржъ услышать нѣсколько привѣтственныхъ криковъ.
   -- Говорю вамъ,-- раздался голосъ въ толпѣ, -- я съ перваго взгляда узналъ ее, я много разъ видалъ ея портретъ въ газетахъ и на окнахъ магазиновъ. Честное слово, она красавица! А видѣли вы ея брилліанты?
   -- Идемъ скорѣе!-- сказалъ Джоржъ, нетерпѣливо подводя порученную его попеченіямъ дѣвушку къ экипажу, который другой полицейскій позвалъ для нихъ.
   Черезъ нѣсколько секундъ онъ, дѣвушка и полицейскій догоняли лэди Максвель со всею скоростью, на какую была способна лошадь, равнодушная къ ихъ дѣлу. Джоржъ попытался сказать нѣсколько словъ въ утѣшеніе своей сосѣдкѣ, и дѣвочка, успокоенная его добродушнымъ обращеніемъ, начала слезливымъ тономъ разсказывать, какъ и когда съ ними случилось несчастіе; она говорила, что у нея есть старшая сестра въ Крауфордъ-стритѣ и что онѣ были у нея въ гостяхъ; что онѣ живутъ съ бабушкой въ Уэстминстерѣ; что у бѣдной Лиззи было мѣсто въ прачешной, и она должна будетъ лишиться его; что лэди, которая перевязала ногу Лиззи, выпрашивала зонтики и платки у стоявшихъ тутъ людей, и т. д.
   Джоржъ слушалъ ее разсѣянно Въ умѣ его все время мелькали драматическіе и комическіе эпизоды сцены, свидѣтелемъ которой онъ былъ. Драматизмъ тутъ былъ несомнѣнно, хотя довольно дешеваго сорта. Могъ ли онъ, могъ ли кто-либо другой познакомиться съ этой необыкновенной женщиной при болѣе странныхъ обстоятельствахъ? Онъ смѣялся, думая о томъ, какъ будетъ разсказывать эту исторію Фонтеною. Красавица, сверкая брилліантами, стоитъ на колѣняхъ въ своемъ шелковомъ платьѣ среди грязной улицы и перевязываетъ ногу маленькой прачки,-- это было такъ несовмѣстимо съ образомъ Марчелы Максвель, что онъ не могъ не смѣяться, точно при стеченіи невѣроятныхъ обстоятельствъ въ какой-нибудь глупой пьесѣ.
   Отчего она казалась такой красавицей? Черты лица ея была вовсе не правильны; но цвѣтъ лица, выраженіе, тонкость линій -- это было нѣчто несравненное! Съ другой стороны, ея манеры... нѣтъ! онъ пожалъ плечами. Воспоминаніе о ея мужественной или, пожалуй, скорѣй мальчишеской энергіи и самоувѣренности непріятно дѣйствовало на него.
   Они почти догнали карету; больничный служитель только-что приготовлялся взять больную дѣвочку отъ лэди Максвель, когда Тресседи выскочилъ изъ экипажа и подошелъ узнать, не нужна ли его помощь.
   Къ сожалѣнію для него, оказалось, что онъ не нуженъ. Лэди Максвель и служитель все сдѣлали безъ него. Когда они входили въ больницу, Джоржъ услышалъ тѣ слова, съ которыми она обратилась къ служителю, поддерживавшему ногу дѣвочки. Она говорила быстро, дѣловымъ тономъ и служитель отвѣчалъ такъ же какъ полицейскій, очевидно, вполнѣ понимая ее и выказывая ей почтительность, которая относилась не исключительно къ ея важному виду и нарядному костюму. Это удивляло Джоржа.
   Онъ и старшая дѣвочка послѣдовали за нею въ пріемную комнату. Дежурный врачъ и сидѣлка пришли туда же и сломаная нога была уложена въ лубокъ. Дѣвочка все время стонала и плакала, а Тресседи стоило не малаго труда успокаивать старшую сестру. Послѣ этого докторъ и сидѣлка понесли больную.
   -- Они хотятъ уложить ее въ постель,-- сказала лэди Максвель, обращаясь къ Джоржу.-- Я пойду вмѣстѣ съ ними. Не будете ли вы такъ добры подождать меня? Сестра,-- она заговорила менѣе дѣловымъ тономъ и съ улыбкой дотронулась до руки старшей дѣвочки,-- можетъ придти наверхъ, когда маленькую раздѣнутъ.
   Маленькая процессія вышла изъ комнаты и Джоржъ остался одинъ съ дѣвушкой, отданной на его попеченіе. Какъ только младшая сестра исчезла, старшая опять начала болтать, прерывая себя по временамъ слезами. Джоржъ не обращалъ на все большого вниманія. Онъ ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, заложивъ руки въ карманы и чувствуя какую-то странную раздражительность. Онъ никакъ не воображалъ, что женщина можетъ принимать такъ холодно услуги совершенно посторонняго человѣка.
   Черезъ четверть часа явилась сидѣлка и позвала сестру. Тресседи она сказала, что онъ тоже можетъ придти, если хочетъ, а дѣвочка бросила на него быстрый, робкій взглядъ, какъ бы прося его не покидать ее въ этомъ незнакомомъ, страшномъ мѣстѣ. Они вмѣстѣ пошли за сидѣлкой по бѣлымъ каменнымъ лѣстницамъ и по полутемнымъ корридорамъ, гдѣ все было тихо; только изъ за запертыхъ дверей одной палаты до нихъ донесся бредъ больного, и маленькое блѣдное личико дѣвочки стало еще блѣднѣе.
   Наконецъ, сидѣлка, приложивъ палецъ къ губамъ, повернула ручку одной двери,-- и Джоржъ вдругъ почувствовалъ какое-то странное удовольствіе.
   Они стояли на порогѣ дѣтской палаты. Съ каждой стороны ея тянулся рядъ снѣжно-бѣлыхъ кроватокъ, желтыя стѣны были увѣшаны картинами, потъ поражалъ безукоризненной чистотой. На другомъ концѣ комнаты горѣлъ огонь въ большомъ каминѣ. Въ срединѣ стоялъ простой деревянный столъ, уставленный стклянками и разными лѣкарственными снадобьями; на немъ возвышалась лампа подъ абажуромъ, а подлѣ него стоялъ стулъ для сидѣлки. Въ кроватяхъ спали дѣти различнаго возраста, нѣкоторыя зарывшись въ подушки, точно маленькіе звѣрки, другія на спинѣ, вытянувшись, неподвижно. Воздухъ былъ теплый, но легкій, чувствовался неизбѣжный запахъ антисептическихъ средствъ. Въ этой большой удобной комнатѣ, съ правильными линіями и пріятною окраскою, съ мягкимъ свѣтомъ лампы и смутно очерченными фигурами въ кроватяхъ, было что-то поэтичное, какое то общее выраженіе нѣжной гуманности.
   Лэди Максвель и сидѣлка стояли около одной кровати направо отъ двери. Дѣвочку раздѣли, и она лежала тихонько съ осунувшимся, страдальческимъ личикомъ, которое она быстро повернула къ вошедшей сестрѣ. Вся сцена представляла для Тресседи нѣчто новое и трогательное. Но послѣ перваго впечатлѣнія, все его вниманіе невольно обратилось на лэди Максвель, и онъ замѣчалъ остальное только по скольку оно относилось къ ней. Она сбросила свою тяжелую ротонду, можетъ быть, для того, чтобы помочь раздѣвать дѣвочку. Сверху открытаго платья на ней была надѣта какая-то тонкая кружевная шаль или накидка. Самое платье было свѣтло-зеленое; въ полусвѣтѣ больничной палаты пятна грязи и пыли не были замѣтны на немъ и при всякомъ движеніи ея шелковая матерія отливала мягкимъ блескомъ. Поэтическая прелесть ея головы, увѣнчанной черными волосами, ея красивая шея и покатыя плечи выдѣлялись какъ-то особенно изящно въ этой большой комнатѣ съ ея блѣдной окраской и прямыми линіями. Слѣдя за ней глазами, Тресседи снова почувствовалъ, что въ его встрѣчѣ съ нею было нѣчто драматическое и знаменательное, но это чувство не смягчило зарождавшагося въ немъ антагонизма противъ нея.
   Когда они вошли, она повернулась и сдѣлала сестрѣ знакъ подойти поближе.
   -- Подойдите, посмотрите, какъ ей здѣсь хорошо! И потомъ скажите этой лэди, какъ васъ зовутъ и гдѣ вы живете.
   Дѣвушка робко приблизилась. Пока она разговаривала съ сестрой и съ сидѣлкой, лэди Максвель вдругъ оглянулась и увидѣла Тресседи, стоявшаго у стола въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея.
   По лицу ея скользнуло выраженіе удивленія. Онъ увидѣлъ, что, занятая несчастнымъ происшествіемъ и дѣвочками, она совершенно забыла его. Но она быстро вспомнила и улыбнулась.
   -- Такъ вы въ самомъ дѣлѣ отвезете ее домой? Это очень любезно съ вашей стороны. Ея бабушка совсѣмъ иначе отнесется къ этому несчастью, если кто-нибудь пріѣдетъ и все объяснитъ ей. Видите ли, они оставятъ ея ногу въ лубкѣ на ночь, а завтра положатъ въ гипсъ. Вѣроятно, они продержатъ ее въ больницѣ не больше трехъ недѣль, такъ какъ у нихъ всѣ мѣста заняты.
   -- Вы, повидимому, хорошо знаете больничные порядки.
   -- Я сама одно время была сидѣлкой не долго,-- отвѣчала она нѣсколько сухо, какъ бы желая подчеркнуть, что теперь она уже не рабочая женщина, а важная лэди.
   -- Ахъ, да, я совсѣмъ забылъ. Я слышалъ объ этомъ отъ Эдварда Уаттона.
   Она бросила на него быстрый взглядъ.
   Онъ почувствовалъ, что она только теперь обратила вниманіе на него, какъ на личность.
   -- Вы знаете м. Уаттона? Вы, кажется, сэръ Джоржъ Тресседи, не правда ли? Вы избраны депутатомъ отъ Маркетъ Мальфорда въ ноябрѣ? Я помню. Мнѣ ваши рѣчи не понравились.
   Она засмѣялась, онъ также засмѣялся.
   -- Да, я вступилъ въ парламентъ въ интересное время, когда тамъ готовится борьба.
   Улыбка ея исчезла.
   -- Не хорошая борьба!-- серьезнымъ голосомъ произнесла она.
   -- Этого я не могу сказать. Все зависитъ отъ того, любите-ли вы вообще борьбу и увѣрены ли въ правотѣ своего дѣла.
   Она съ минуту колебалась и затѣмъ сказала:
   -- Неужели лордъ Фонтеной можетъ считать себя правымъ. Легкій оттѣнокъ презрѣнія въ ея голосѣ разсердилъ его.
   -- Не то ли же говорятъ всѣ партіи о своихъ противникахъ?
   Она снова посмотрѣла на него, на этотъ разъ съ любопытствомъ. Онъ, очевидно, былъ очень молодъ, моложе ея, какъ ей казалось. Но беззаботное спокойствіе и самоувѣренность его манеръ составляли полную противоположность съ его юношескимъ лицомъ, и это заинтересовало ее. Ея губы нехотя раздвинулись въ улыбку.
   -- Можетъ быть,-- проговорила она.-- Но вѣдь иногда, понимаете, это должно быть справедливо. Впрочемъ, мы, конечно, не можемъ обсуждать этотъ вопросъ здѣсь, въ часъ ночи, вонъ сидѣлка уже дѣлаетъ мнѣ знаки. Вы въ самомъ дѣлѣ очень добры. Если будете недалеко отъ насъ въ воскресенье, можетъ быть, вы зайдете и разскажете?
   -- Конечно, съ величайшимъ удовольствіемъ. Я приду и дамъ вамъ подробный отчетъ о томъ, какъ выполню ваше порученіе.
   Она протянула ему тонкую руку. Старшая дѣвочка съ красными отъ слезъ глазами, была снова передана на его попеченіе, и они быстро покатили въ кэбѣ къ Вестминстеру, по адресу, который она дала.
   Завидовать ли Максвелю?-- разсуждалъ самъ съ собой Тресседи и не рѣшался дать утвердительный отвѣть. Такая женщина, не смотря на всю ея красоту, не могла бы увлечь его, такъ ему, по крайней мѣрѣ, казалось.
   

V.

   Недѣля, которая началась для Тресседи такимъ неожиданнымъ знакомствомъ, обѣщала быть въ высшей степени любопытною для всѣхъ, кто интересовался парламентомъ и его дѣятельностью. Всѣ давно ожидали рѣчи Фонтеноя противъ министерства внутреннихъ дѣлъ, всѣ знали, что, обличая министра, онъ имѣетъ въ виду Максвеля и его группу и что его рѣчь тщательно подготовлена. Многіе горячо спорили о возможныхъ послѣдствіяхъ ея. Во всякомъ случаѣ, нельзя было ожидать, что она окажетъ непосредственное вліяніе на взаимныя отношенія партій и поколеблетъ министерство. Но послѣ Святой Максвель внесетъ свой билль фабричнаго закона, имѣющій въ виду спеціально Западный Лондонъ; это будетъ первый законъ, касающійся взрослыхъ рабочихъ и абсолютно запрещающій раздачу работы по домамъ для нѣкоторыхъ отраслей промышленности, -- онъ долженъ дать противникамъ Максвеля не мало предлоговъ для жаркихъ и достославныхъ схватокъ. Онъ весь, съ начала до конца, подлежитъ критикѣ; благодаря ему, уже пало одно министерство; у него есть горячіе сторонники и столь же горячіе противники; отъ рѣшенія коммиссіи по каждой отдѣльной статьѣ его зависитъ жизнь или смерть министерства; дѣло не въ томъ, чтобы онъ самъ по себѣ имѣлъ громадное значеніе, но въ томъ, что Максвель былъ необходимъ для кабинета, а всѣ знали, что ни Максвель, ни его ближайшій другъ и сторонникъ Доусонъ, министръ внутреннихъ дѣлъ, не отступятъ ни отъ одного изъ существенныхъ пунктовъ билля..
   Общее положеніе было въ высшей степени интересно. Года два тому назадъ, пало сильное и долго державшееся торійское министерство. Послѣ того политическія дѣла Англіи совершенно разстроились. Слабое либеральное министерство, расшатанное соціалистами, не долго держалось, за нимъ послѣдовало столь же недолговѣчное торійское министерство; лордъ Максвель послѣ четырехлѣтняго отсутствія съ политической арены вернулся къ своей партіи и погубилъ его. Ему удалось заставить кабинетъ принять билль, отвѣчавшій его искреннимъ убѣжденіямъ и чувствамъ и встрѣтившій поддержку наиболѣе значительныхъ рабочихъ союзовъ. Вслѣдствіе этого билля кабинетъ палъ; но въ короткій періодъ существованія его Максвель пріобрѣлъ такое значительное число сторонниковъ, что когда тори вернулись къ власти, располагая значительнымъ большинствомъ, билль Максвеля занялъ одно изъ первенствующихъ мѣстъ въ программѣ министерства и около него сосредоточивались, можно сказать, всѣ силы борющихся партій.
   Эти партіи въ глазахъ всякаго опытнаго наблюдателя представлялись сильно разстроенными. Старая либеральная партія была почти уничтожена; въ ней осталось нѣсколько заблудшихъ скитальцевъ, представителей программы, въ которой никто не нуждался, и жалобъ, которыя никого не трогали. Большая партія соціалистовъ и сторонниковъ независимаго труда наполняла пустыя скамьи либераловъ,-- партія революціонеровъ, энтузіастовъ, которыхъ страна нѣсколько побаивалась и которые, сказать по правдѣ немного боялась самихъ себя. У нихъ была выработанная программа и они оказывали страшное давленіе на жизнь аглійскаго общества. А эта жизнь во всемъ, что касалось прогресса и реформы труда, находилась въ самомъ неустойчивомъ, неспокойномъ положеніи.
   Послѣ длиннаго періода застоя и сравнительнаго покоя въ промышленныхъ сферахъ, въ Англіи начались бури, подобныя бурямъ, бушевавшимъ на материкѣ, и какъ реакція, такъ и революція выдвигали свои силы подъ новыми формами, подъ руководствомъ новыхъ людей.
   Во главѣ реакціонной партіи стоялъ Фонтеной. Года четыре тому назадъ, обстоятельства, сопровождавшія большую стачку въ Мидлэндѣ, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими вліяніями, впервые толкнули его на поприще политической жизни, отвратили его отъ скачекъ и всѣхъ прочихъ обычныхъ ему развлеченій. Стачка причинила большіе убытки его отцу, владѣльцу обширныхъ помѣстій въ Сѣверной Мерсіи; она отличалась необыкновенными проявлешямя насилія со стороны рабочихъ и ихъ предводителей: Фонтеной, принужденный поневолѣ принимать участіе въ борьбѣ только потому, что отецъ его -- суровый я опытный администраторъ громаднаго состоянія.-- лежалъ больной въ это время, черезъ нѣсколько недѣль страстно увлекся ею и вышелъ изъ нея совершенно другимъ человѣкомъ. Собственность слѣдуетъ поддерживать; безпорядки и недовольства низшихъ классовъ слѣдуетъ подавлять, рѣшилъ онъ. И вотъ онъ продалъ своихъ скаковыхъ лошадей, и занялся созданіемъ новой партіи съ тѣмъ упорствомъ, тою хитростью и смѣлостью, которыя до сихъ поръ примѣнялъ къ интригамъ и борьбѣ на скачкахъ.
   Въ настоящее время, въ новомъ парламентѣ начинали сказываться плоды его громадныхъ трудовъ. Число его сторонниковъ возросло, подборъ ихъ улучшился. Они одинаково возставали и противъ уступчиваго консерватизма, и противъ заносчивой демократіи. Они открыто высказывались за аристократію и капиталъ, за церковь и за избраніе въ члены палаты людей опыта и знанія. Они составляли оппозицію министерства и относились отрицательно къ его дѣятельности, они рѣшили нетолько бороться противъ всякаго новаго вмѣшательства правительства въ дѣла промышленности, въ свободу отношеній хозяевъ и рабочихъ, но, по возможности, уничтожить тѣ законы, которые допускали это вмѣшательство и были проведены раньше. Среди нихъ преобладали люди съ университетскимъ образованіемъ, вслѣдствіе чего они зорко подмѣчали всякое неловкое выраженіе людей, не бывшихъ въ Оксфордѣ и Кембриджѣ. Нѣкоторые ихъ нихъ, подобно Тресседи, вернулись изъ дальнихъ путешествій и отличались имперьялистскимъ направленіемъ. Группа обладала необыкновеннымъ количествомъ искусныхъ ораторовъ и обращала на себя всеобщее вниманіе, особенно теперь, когда избрала своей мишенью билль Максвеля.
   Для посвященныхъ положеніе отличалось нѣкоторыми особенно интересныя частностями. Лэди Максвель пользовалась никакъ не меньшимъ политическимъ значеніемъ, чѣмъ ея мужъ. Являлось ли ея положеніе доказательствомъ новой силы, пріобрѣтенной женщиной, или это былъ примѣръ чего-то знакомаго какъ фараонамъ, такъ и XIX вѣку -- возможности для женщины, обладавшей извѣстными физическими свойствами, пробиться въ жизни? Эта женщина случайно шла одинаковымъ путемъ съ своимъ мужемъ, и это обстоятельство дѣлало настоящее положеніе менѣе интереснымъ для нѣкоторыхъ наблюдателей. Съ другой стороны, ея очевидная преданность мужу привлекала простыя души, для которыхъ вмѣшательство женщины въ политику показалось бы иначе предосудительнымъ, но которыя теперь одобряли его, такъ какъ Марчелла Максвель отличалась не только простотой, но и добротой, любила мужа, была превосходной матерью хорошенькаго сына. Никто не сомнѣвался, что она стояла за билль Максвеля. Было извѣстно, что она всячески помогала мужу при окончательной разработкѣ его законопроекта; она сама наблюдала рабочихъ во всѣхъ тѣхъ отрасляхъ промышленности, о которыхъ онъ говорилъ; у нея было много друзей среди нихъ, и она отдавала имъ значительную часть своего времени; какъ среди нихъ, такъ и въ гостиныхъ богачей она постоянно боролась за идеи своего мужа, боролась съ помощью своей красоты, своего остроумія и чего-то еще, какой-то смѣлой силы, какого-то очарованія, которое враги могли порицать или презирать, но съ которымъ имъ приходилось считаться.
   Что касается лорда Максвеля, онъ былъ не блестящій ораторъ и слылъ въ обществѣ за человѣка сдержаннаго и скрытнаго. Друзья горячо стояли за него, а его товарищи министры разсчитывали на него, какъ на каменную стѣну. Но люди улицы, какъ аристократы, такъ и плебеи, знали его сравнительно мало. Вслѣдствіе этого, все общественное вниманіе сосредоточивалось на убѣжденіяхъ, характерѣ и красотѣ его жены.
   Среди всѣхъ этихъ столкновеній личныхъ и общественныхъ интересовъ настала пятница, съ такимъ нетерпѣніемъ ожидаемая Фонтеноемъ и его партіей. Онъ всталъ тотчасъ послѣ окончанія запросовъ и заговорилъ сначала нѣсколько несвязно и холодно, но затѣмъ оживился и бросилъ парламенту рѣчь шероховатую, неизящную по формѣ, но замѣчательную по своей ѣдкости, тонкой критикѣ, искреннему паоосу и какой-то дикой силѣ. Всѣ партіи слушали съ напряженнымъ вниманіемъ. Министръ внутреннихъ дѣлъ выступилъ съ защитой своей политики, и свѣдущіе люди его партіи нашли, что онъ говорилъ вполнѣ убѣдительно. Не смотря на то, героемъ вечера остался Фонтеной.
   Какъ только обѣ эти рѣчи были произнесены, Джоржъ побѣжалъ наверхъ къ Летти, которая вмѣстѣ съ миссъ Тюллохъ сидѣла въ галлереѣ спикера. Сердце его сильно билось.
   -- Великолѣпно!-- говорилъ онъ самъ себѣ,-- великолѣпно! Мы нашли настоящаго человѣка!
   Летти ждала его съ нетерпѣніемъ, и они пошли вмѣстѣ ходить по корридору.
   -- Ну?-- спросилъ онъ, засунувъ руки въ карманы и глядя на нее съ улыбкой сверху внизъ.-- Ну?
   Летти видѣла, что отъ нея ждутъ похвалъ, и она стала усердно хвалить, а онъ продолжалъ съ улыбкой смотрѣть на нее.
   Онъ все время вполнѣ сознавалъ, что она говоритъ пошлости. Съ тѣхъ поръ, какъ она стала невѣстой, она выучила нѣсколько политическихъ фразъ, и ему смѣшно было слушать, какъ она старалась кстати и не кстати употреблять ихъ. Не смотря на то, ея болтовня, ея улыбки и жесты доставляли ежу удовольствіе. Они позировала передъ нимъ и играла своими сѣрыми глазами исключительно для него. Онъ смотрѣлъ на нее, какъ на интересную игрушку, хотя ему иногда представлялось, что послѣ свадьбы надо постараться немного развить ее.
   -- А, хорошо, вамъ понравилось, это очень хорошо!-- сказалъ онъ, наконецъ, прерывая ее.-- Мы, во всякомъ случаѣ, хорошо начали. Но мнѣ трудно будетъ послѣ него говорить въ понедѣльникъ.
   -- Неужели вы боитесь? Навѣрно нѣтъ! Вы это говорите изъ ложной скромности. Знаете, лэди Максвель сидѣла черезъ человѣка отъ меня?
   -- Нѣтъ, я не зналъ. Какъ же ей понравился Фонтеной?
   -- Она ни разу не шевельнулась послѣ того, какъ онъ всталъ. Она приложила лицо къ этой отвратительной рѣшеткѣ и все время пристально глядѣла на него. Мнѣ показалось, что она сильно покраснѣла, но это было, можетъ быть, отъ жары, и что она недовольна,-- лукаво прибавила Летти.-- Я съ ней немножко поговорила, о вашемъ приключеніи.
   -- Она вспомнила о моемъ существованіи?
   -- Еще бы! Конечно! Она сказала, что ждетъ васъ къ себѣ въ воскресенье. Меня она къ себѣ не пригласила.-- Летти сдѣлала плутовскую гримасу.-- Впрочемъ, никто и не ждетъ отъ нея хорошихъ манеръ. Говорятъ, будто она застѣнчива. Но наши друзья подъ этимъ подразумѣваютъ, что она невѣжлива.
   -- Она была невѣжлива съ вами?-- спросилъ Джоржъ, повидимому, интересуясь отвѣтомъ, но въ душѣ не довѣряя ему.-- Можетъ быть, мнѣ не ходить къ ней въ воскресенье?
   -- Нѣтъ, отчего же. Намъ придется вести съ ними знакомство. Она просто изъ тѣхъ женщинъ, которыя не нравятся женщинамъ. Однако, не пойдемъ ли мы обѣдать? Мы съ Тюлли сильно проголодались.
   -- Пойдемъ скорѣе, я сейчасъ соберу нашу компанію.
   Джоржъ пригласилъ отобѣдать съ своей невѣстой нѣсколькихъ знакомыхъ членовъ парламента и своего дальняго родственника, стараго генерала Тресседи съ женой. Вся компанія должна была собраться въ комнатѣ одного изъ секретарей, очень гостепріимнаго хозяина, и Джоржъ повелъ туда своихъ дамъ.
   Когда они вошли въ комнату, въ ней уже было много народа я стоялъ гулъ отъ разговоровъ.
   -- Другая компанія!-- сказалъ Джоржъ, окинувъ взглядомъ комнату.-- Бенсонъ любитъ устраивать такія вещи!
   -- Видите вы леди Максвель?-- шепнула ему Летти.
   Джоржъ посмотрѣлъ направо и увидѣлъ эту лэди. Она тоже сразу узнала его и поклонилась ему, не вставая съ мѣста. Она составляла центръ группы мужчинъ, толпившихся около нея и около маленькаго столика, на который она опиралась: всѣ они были такъ заняты своимъ разговоромъ, что едва замѣтили появленіе Тресседи и его спутницъ.
   -- Видите ли, это гости Ливена,-- сказалъ секретарь.-- Блайзвайтъ долженъ былъ провести ихъ въ свою комнату, а въ послѣднюю минуту оказалось, что ему нельзя. Вотъ почему они пришли сюда. Это ваша часть комнаты. Но никто изъ вашихъ гостей еще не пришелъ. Обѣды въ палатѣ зимой, непріятная вещь, миссъ Сьювель. Къ сожалѣнію, мы не можемъ пользоваться террасой въ этихъ случаяхъ.
   Онъ подвелъ молодую дѣвушку къ софѣ въ дальнемъ углу комнаты и постарался быть какъ можно любезнѣе, что для него не представляло никакихъ трудностей. Это былъ изящный молодой человѣкъ въ безукоризненномъ фракѣ; Летти скоро почувствовала себя съ нимъ вполнѣ легко и болтала съ своимъ обычнымъ кокетствомъ и граціозными ужимками.
   -- Вы знаете лэди Максвель?-- спросилъ онъ у нея, легкимъ движеніемъ головы указывая на другую группу.
   Летти отвѣтила и пока она и ея собесѣдникъ весело болтали, Джоржъ, стоявшій сзади нея, наблюдалъ за другой компаніей. Тамъ, очевидно, шелъ споръ; лэди Максвель, положивъ руки на столъ, нагнулась впередъ и глядѣла, какъ человѣкъ, только что сдѣлавшій выстрѣлъ и ожидающій, въ кого онъ попадетъ.
   Онъ попалъ, видимо, въ ея визави, сэра Франка Ливена, такъ какъ тотъ нагнулся къ ней и быстро возразилъ ей съ какимъ-то полумальчишескимъ задоромъ. Онъ уже три года засѣдалъ въ парламентѣ и все еще имѣлъ видъ Итонскаго школьника послѣдняго семестра. Лэди Максвель слушала, что онъ говорилъ, съ выраженіемъ безмолвнаго негодованія на лицѣ, благороднаго, сдержаннаго негодованія. Когда онъ кончилъ, Джоржъ услышалъ ея отвѣтъ:
   -- Онъ не понимаетъ, это все, что можно сказать. Онъ не видалъ и не чувствовалъ, каждое его слово доказываетъ это. Какъ же можно соглашаться съ его мнѣніями?
   Губы Джоржа дрогнули. Онъ, улыбаясь, опустился на стулъ рядомъ съ Летти.
   -- Слышали вы?-- спросилъ онъ.
   -- Она, должно быть, говорить о рѣчи Фонтеноя, -- сказалъ секретарь, взглянувъ въ ту сторону,-- она старается распропагандировать Ливена; онъ, какъ всегда, колеблется и не рѣшается, куда пристать; очень возможно, что онъ скоро будетъ вашимъ.
   Онъ добродушно кивнулъ Тресседи и пошелъ поговорить съ однимъ господиномъ, сидѣвшимъ на концѣ другого стола.
   -- Какъ это смѣшно!-- проговорилъ Джоржъ, продолжая насмѣшливо глядѣть на лэди Максвель.-- Очень много поштучниковъ, отравленныхъ свинцовыми бѣлилами, видала вся эта компанія!
   -- Кто они такіе?
   Летти самымъ добросовѣстнымъ образомъ разсматривала ихъ и, въ особенности, черное платье и черную шляпку лэди Максвель.
   -- О, это все ближайшіе друзья Максвеля въ парламентѣ -- очень многіе изъ нихъ люди богатые и хорошаго происхожденія; компанія филантроповъ, идеалистовъ, которые печалятся о народныхъ бѣдствіяхъ и, въ случаѣ побѣды народа, будутъ прежде всѣхъ побиты имъ.
   -- Франкъ Ливень считается однимъ изъ ихъ сторонниковъ, но Бенсонъ правду говоритъ, что онъ колеблется, и не будь жена его близкая пріятельница лэди Максвель, онъ бы перешелъ къ намъ, ему этого очень хочется. А, и Беннетъ съ ними, видите? маленькій, смуглый человѣкъ въ очкахъ? Онъ былъ однимъ изъ первыхъ рабочихъ, избранныхъ въ члены парламента, онъ уже давно въ палатѣ, и теперь принадлежитъ къ независимымъ, но отчасти поневолѣ. Онъ одинъ изъ самыхъ преданныхъ союзниковъ лэди Максвель. Она, кажется, намѣрена пользоваться его услугами въ критическіе моменты. Господи, Боже мой! послушайте-ка!
   Дѣйствительно, въ соперничествующей партіи споры превратились въ настоящую бурю. Звучный, но не громкій голосъ лэди Максвель, повидимому, господствовалъ надъ всѣми, и ея глаза, все лицо ея, обращенное то къ одному, то къ другому собесѣднику поперемѣнно, или возбуждало новую энергію, или успокаивало страсти.
   Тресседи сдѣлалъ гримасу.
   -- Слушайте, Летти, обѣвіайте мнѣ одну вещь!-- Рука его изподтишка пожала ея руку. Тюлли скромно отвернулась въ сторону.-- Обѣщайте мнѣ не быть политической женщиной, прошу васъ, милая!
   Летти быстро отдернула руку: она очень не любила такихъ нѣжностей при публикѣ.
   -- Но я должна быть политической женщиной, мнѣ безъ этого не обойтись! У меня много знакомыхъ барышень и замужнихъ дамъ, которыя постоянно читаютъ газеты, вовсе не потому, что это имъ интересно, а потому, что у нихъ есть пріятели въ парламентѣ; когда они пріѣзжаютъ въ гости, надобно же знать, о чемъ съ ними говорить.
   -- Надобно?-- переспросилъ Джоржъ.-- Какъ странно! Неужели кто-нибудь пріѣдетъ на чай къ женщинѣ, чтобы говорить о томъ, какъ онъ занимался цѣлый день и что уже до смерти надоѣло ему?
   -- Что дѣлать!-- проговорила Летти съ легкимъ оттѣнкомъ сарказма.-- Я знаю, что всѣ такъ дѣлаютъ, и я буду дѣлать то же. Я привыкну.
   -- Привыкнете? Ну, конечно! Только если мнѣ придется проводить трудный билль, позвольте мнѣ это дѣлать самому, окажите мнѣ нѣкоторое довѣріе.
   Летти лукаво засмѣялась.
   -- Я не понимаю, отчего она вамъ такъ противна,-- сказала она, не безъ тайнаго удовольствія, снова оглядывая лэди Максвель.-- Развѣ она держитъ мужа подъ башмакомъ?
   Тресседи сдѣлалъ нетерпѣливое движеніе.
   -- Ахъ, нѣтъ, конечно! Она играетъ свою роль въ общей комедіи, это преданность жены и т. п. Зачѣмъ она такъ выставляется? Женщины не должны мѣшаться въ наши дѣла.
   -- Благодарю васъ, господинъ тиранъ!-- сказала Летти, съ легкимъ поклономъ.
   -- Долго ли мнѣ придется тиранствовать, прежде чѣмъ вы согласитесь съ моими идеями?-- спросилъ онъ, заглядывая съ нѣжной улыбкой въ ея глаза. Оба почувствовали на секунду пріятную дрожь; затѣмъ Джоржъ быстро вскочилъ.
   -- А, вотъ они, наконецъ! генералъ и вся компанія. Теперь, надѣюсь, намъ дадутъ пообѣдать.
   Тресседи пришлось знакомить своихъ родственниковъ и трехъ или четырехъ политическихъ друзей со своей будущей женой; во время суеты представленія и взаимныхъ привѣтствій, никто не замѣтилъ, какъ соперничествующая партія встала и вышла изъ комнаты. Когда гости Тресседи вошли въ столовую, выходившую окнами на террасу, и подошли къ приготовленному для нихъ столу, гости Ливена, помѣстившіеся ближе къ дверямъ, на половину кончили свой обѣдъ.
   Обѣдъ Джоржа прошолъ довольно весело. Сѣдой генералъ и его жена старались показать себя пріятными, хорошо воспитанными людьми и, чтобы отблагодарить Джоржа за гостепріимство, безпрестанно говорили ему разныя, лестныя для Летти, вещи. Джоржъ принималъ эти комплименты довольно равнодушно. Онъ былъ увѣренъ, что когда люди хвалятъ или порицаютъ другихъ, они всегда говорятъ вдвое больше того, что дѣйствительно думаютъ; онъ чувствовалъ, что его мнѣніе о Летти нисколько не измѣняется вслѣдствіе мнѣнія другихъ людей.
   Такъ, по крайней мѣрѣ, онъ говорилъ самъ себѣ. На самомъ дѣлѣ ему было пріятно, что невѣста его имѣетъ успѣхъ. Летти чувствовала себя превосходно. Этотъ міръ политическихъ дѣятелей болѣе, чѣмъ всѣ извѣстныя ей сферы, удовлетворялъ ея инстинктивное стремленіе играть въ обществѣ видную роль. Она твердо рѣшила занять въ немъ одно изъ первыхъ мѣстъ и, повидимому, это было дѣло не трудное. Друзья Джоржа считали ее хорошенькой, веселой женщиной, и, какъ всѣ мужчины при подобныхъ условіяхъ, охотно пользовались ея обществомъ. Ей очень хотѣлось узнать все, что касалось парламента и его обычаевъ. Это было такъ ново для нея, говорила она. Но ея незнаніе не было глупостью; ея вопросы были не лишены остроумія. Вокругъ нея много болтали и смѣялись. Летти чувствовала себя въ роли хозяйки за столомъ, и ея честолюбіе свѣтской женщины было удовлетворено.
   Но вотъ вниманіе Джоржа снова обратилось на столъ Максвелей, такъ какъ общество, сидѣвшее вокругъ него, поднялось и собиралось уйти. Онъ увидѣлъ, что лэди Максвель встала и осматривается, какъ бы отыскивая кого-то. Глаза ея упали на него и онъ невольно поднялся и сдѣлалъ нѣсколько шаговъ на встрѣчу ей,
   -- Я еще разъ должна поблагодарить васъ, -- она протянула ему руку.-- Эта дѣвушка и ея бабушка очень вамъ благодарны!
   -- А, да! Я вѣдь долженъ придти и дать вамъ отчетъ. Вы, кажется, сказали въ воскресенье?
   Она утвердительно кивнула. Выраженіе лица ея измѣнилось:
   -- Когда вы будете говорить?
   Вопросъ былъ такъ неожиданъ, что Джоржъ не сразу отвѣтилъ.
   -- Я? Должно быть, въ понедѣльникъ, если до меня дойдетъ очередь. Но, я боюсь, Британская имперія ничего не потеряетъ, если я и не буду говорить.
   Она бросила пытливый взглядъ на его тонкое, нѣсколько насмѣшливое лицо съ красивыми усами и смуглымъ цвѣтомъ кожи.
   -- Я слышала, что вы хорошій ораторъ, -- сказала она просто.-- Вы во всемъ согласны съ лордомъ Фонтеноемъ?
   Онъ слегка поклонился вмѣсто отвѣта.
   -- Вы не станете отрицать, что наше заявленіе подкрѣплено вѣскими данными? Хуже всего...
   Онъ остановился. Онъ увидѣлъ, что лэди Максвель перестала слушать его. Она повернула голову къ двери и, даже не простившись съ нимъ, поспѣшила въ противоположный конецъ комнаты.
   -- Максвель! Вотъ оно что!-- сказалъ про себя Тресседи, возвращаясь на свое мѣсто.-- Не лестно для меня, но все-таки очень мило!
   Онъ думалъ о быстрой перемѣнѣ лица ея, пока онъ говорилъ съ ней, о томъ безсознательномъ выраженіи нѣжности, которое вдругъ освѣтило его.
   Лордъ Максвель вошелъ въ столовую, отыскивая жену, и они вышли вмѣстѣ, пока остальные гости Ливена расходились понемногу. Летти тоже объявила, что ей пора домой.
   -- Позвольте мнѣ на минуту зайти въ палату и посмотрѣть, что тамъ дѣлается,-- сказалъ Джоржъ.-- По всей вѣроятности, я тамъ не нуженъ, въ такомъ случаѣ я могу проводить васъ.
   Онъ быстро вышелъ и, вернувшись черезъ нѣсколько минутъ, объявилъ, что пренія идутъ по второстепеннымъ вопросамъ и что онъ свободенъ, по крайней мѣрѣ, на часъ. Вслѣдствіе этого онъ вмѣстѣ съ Летти и миссъ Тюллохъ вышелъ на площадь. Яркая луна свѣтила имъ прямо въ глаза, погода была теплая весенняя, какъ и съ начала недѣли.
   -- Послушайте, отправьте миссъ Тюллохъ въ кэбѣ домой,-- попросилъ Джоржъ шопотомъ у Летти,-- и пройдемся немного. Посмотримъ на рѣку, освѣщенную луной. Я васъ провожу до моста и посажу въ кэбъ.
   Летти удивилась, но осталась спокойной.
   -- Тетя Шарлотта будетъ этимъ шокирована, -- сказала она.
   Джоржъ разсердился, его нетерпѣніе было пріятно Летти, и она въ концѣ концовъ уступила. Тюлли, самую снисходительную въ свѣтѣ дуэнью, посадили на извозчика и отправили домой.
   Когда наши влюбленные дошли до конца Дворцовой площади, ихъ догнала карета, которая на минуту пріостановилась, давая дорогу другимъ экипажамъ.
   -- Посмотрите!-- сказалъ Джоржъ, прижимая руку Летти.
   Она быстро оглянулась, свѣтъ уличнаго фонаря освѣтилъ внутренность кареты и она могла ясно разглядѣть сидѣвшихъ тамъ. Липа ихъ были обращены другъ къ другу, какъ будто они вели дружескій разговоръ -- вотъ и все. Руки лэди были сложены на колѣняхъ; мужчина держалъ въ рукахъ телеграмму. Одна минута -- и они уѣхали; но Летти и Джоржъ почувствали одно и то же, какъ будто они подглядѣли что-то интимное. Джоржъ уже испыталъ это ощущеніе нѣсколько минутъ тому назадъ при видѣ перемѣны въ лицѣ той же женщины. Летти засмѣялась нѣсколько насмѣшливо.
   Джоржъ посмотрѣлъ на нее пристально, ведя ее подъ руку въ ворота.
   -- Нѣкоторымъ людямъ, кажется, пріятно быть вмѣстѣ!-- сказать онъ, и голосъ его слегка дрожалъ.-- Но зачѣмъ мы смотрѣли?-- прибавилъ онъ съ неудовольствіемъ.
   -- Да какъ же мы могли не видѣть, глупый вы человѣкъ?
   Они пошли по направленію къ мосту, ночной вѣтерокъ освѣжалъ ихъ; они чувствовали, что счастливы взаимною близостью. Надъ рѣкой свѣтилъ полный мѣсяцъ и подъ его лучами все -- серебристыя струйки воды, яркіе огни желѣзнодорожной станціи, фонари Вестминстерскаго моста и проѣзжавшихъ пароходовъ, рядъ барокъ, даже темный берегъ Сюррея,-- все пріобрѣтало мягкій поэтическій оттѣнокъ. Огромный городъ какъ бы опустилъ покровъ на великія и трагическія стороны своей жизни; онъ явился добродушнымъ покровителемъ влюбленной парочки, ея счастья, ея молодости.
   Джоржъ подвелъ свою спутницу къ периламъ и, пока она любовалась рѣкой, онъ съ какою-то жадностью вдыхалъ въ себя воздухъ.
   -- Подумать только,-- сказалъ онъ,-- сколько часовъ мы проводимъ въ этомъ климатѣ, запертые въ отвратительныхъ помѣщеніяхъ въ родѣ Палаты Общинъ!
   Отвращеніе путешественника къ однообразію жизни въ городѣ безъ свѣжаго воздуха сказалось въ его восклицаніи.
   Летти подняла брови.
   -- Я, я такъ очень рада, что надѣла теплое платье. Вы, кажется, забываете, что у насъ еще февраль.
   -- Не все ли равно, если съ понедѣльника воздухъ апрѣльскій. Видѣли вы сегодня мою мать?
   -- Да, она пріѣзжала ко мнѣ послѣ завтрака и мы разговаривали цѣлый часъ.
   -- Бѣдняжка моя! Мнѣ слѣдовало явиться вамъ на помощь. Но она увѣряла, что непремѣнно должна поговорить съ вами объ этомъ домѣ.
   Онъ посмотрѣлъ на нее, силясь разсмотрѣть выраженіе ея лица при неясномъ свѣтѣ луны. За завтракомъ онъ выдержалъ непріятную сцену съ матерью. Она убѣждала его, что онъ поступить неблагоразумно, если найметъ домъ въ Брукъ-стритѣ, а онъ все время понималъ скрытый смыслъ ея словъ: если онъ найметъ домъ, у него останется меньше денегъ для прибавки къ ея пенсіи.
   -- О, все шло отлично,-- спокойно отвѣчала Летти.-- Она увѣряла, что мы запутаемъ свои дѣла, что я не имѣю понятія о стоимости денегъ, что вы всегда были расточительны, что всѣ удивятся этой покупкѣ и проч. и проч. Мнѣ кажется,-- вы не разсердитесь?-- мнѣ кажется, она немножко поплакала. Но она не казалась на самомъ дѣлѣ огорченной.
   -- Что же вы ей сказали?
   -- Я предложила, чтобы послѣ нашей свадьбы и она, и мы завели бы приходо-расходныя книги; я обѣщала, что буду показывать ей нашу, съ тѣмъ, чтобы она показывала намъ свою.
   . Джоржъ расхохотался.
   -- Ну, и что же?
   -- Она выразила опасеніе,-- спокойно продолжала Летти,-- что я не довольно серьезно отношусь къ дѣлу. Тогда я предложила ей пойти посмотрѣть мои платья.
   -- Ну, и это, надѣюсь, успокоило ее?
   -- Нисколько. Чтобы наказать меня, она все критиковала. На ней надѣто было платье отъ Ворта. Это уже третье послѣ рождества. Мое бѣдное маленькое приданое не могло понравиться ей.
   -- Гмъ!-- задумчиво проговорилъ Джоржъ.-- Не знаю, какъ будетъ жить мать послѣ нашей свадьбы?-- прибавилъ онъ помолчавъ, съ минуту.
   Летти ничего не отвѣчала. Она шла твердымъ, быстрымъ шагомъ; глаза ея, блиставшіе рѣшимостью, глядѣли прямо передъ собой; губки ея были крѣпко сжаты. Между тѣмъ, въ умѣ Джоржа мелькало множество отрывочныхъ отвѣтовъ на его собственный вопросъ. Его отношенія къ матери были совершенно ненормальны; онъ не находилъ ничего неприличнаго въ тѣхъ разговорахъ о ней, которые такъ часто велъ съ Летти въ послѣднее время, и онъ собирался на будущее время строго ограничивать ея расходы. Въ то же время онъ сознавалъ, что связанъ съ ней привычкой и непріятною обязанностью заботиться о ней, которая перешла къ нему послѣ смерти отца. Онъ по чести не могъ считать себя любящимъ сыномъ; но сыновнія отношенія, даже самыя несовершенныя, налагаютъ извѣстныя обязательства.
   -- Ну, ничего, какъ-нибудь устроимся!-- сказалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ, отгоняя отъ себя давно знакомую заботу.-- Однако, какъ мы далеко зашли!-- прибавилъ онъ, оглядываясь назадъ на желѣзнодорожную станцію и на башни Вестминстера.-- И какъ удивительно тепло! Мы не можемъ сейчасъ же повернуть назадъ, вы страшно устанете, если я васъ заставлю столько пройти. Посмотрите, Летти, вотъ скамейка. Неужели вы побоитесь... минутокъ на пять?
   Летти колебалась.
   -- Такъ страшно поздно! Джоржъ, вы невозможны! Представьте себѣ, вдругъ пройдетъ кто-нибудь изъ нашихъ знакомыхъ?
   Онъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Ну такъ что же? А, впрочемъ, посмотрите, не видно ни одного экипажа, ни одного человѣка. Посидимъ одну минутку.
   Летти согласилась очень неохотно. Это казалось ей глупымъ и неосторожнымъ, а ей не было никако'й надобности поступать глупо или неосторожно. Съ тѣхъ поръ, какъ она стала невѣстой, она удерживалась отъ многихъ мелкихъ нарушеній общественныхъ приличій, которыя прежде свободно позволяла себѣ. Какъ будто бы теперь, когда эти нарушенія привели ее къ цѣли, въ ней появились новыя, быть можетъ, наслѣдственныя свойства натуры, возстававшія противъ нихъ. Джоржъ былъ нѣсколько удивленъ этой ссылкой на строгія правила приличія; ничего подобнаго онъ не слыхалъ въ Мальфордѣ при началѣ ихъ сближенія.
   Какъ только они сѣли, мимо нихъ прошла по улицѣ какая-то фигура, сѣрая, робкая фигура старой женщины въ изношенной шали.
   Джоржъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Откуда она явилась?
   Ни одинъ изъ нихъ не замѣтилъ ее раньше. Она, вѣроятно, скрывалась въ тѣни какой-нибудь боковой дорожки. Теперь она прошла мимо нихъ до первой ближайшей скамейки, сѣла на нее, завернулась въ свои лохмотья и опустила голову на грудь.
   -- Бѣдная женщина!-- сказалъ Джоржъ, съ любопытствомъ оглядывая ее.-- Она навѣрно просидитъ здѣсь всю ночь. Говорятъ, всякую ночь, когда погода не особенно дурна, многіе ночуютъ на этихъ скамейкахъ.
   -- Уйдемъ!-- рѣзкимъ голосомъ проговорила Летти, приподнимаясь;-- мнѣ это непріятно.
   Она съ отвращеніемъ посмотрѣла на женщину.
   Но Джоржъ остановилъ ее.
   -- Нѣтъ, посидите минутку. Тетя Шарлотта ничего не скажетъ, она думаетъ, что вы все еще въ палатѣ. А эта несчастная не сдѣлаетъ намъ никакого вреда. Она навѣрно изъ тѣхъ рабочихъ, которыхъ описывалъ Доусонъ. Онъ сообщилъ намъ нѣкоторые ужасающіе факты.
   При свѣтѣ луны Летти видѣла, что онъ скользнулъ по ея лицу мрачнымъ, разсѣяннымъ взглядомъ. Онъ продолжалъ держать ея руку въ своей, но она видѣла, что онъ не думаетъ о ней. Обыкновенно она принимала выраженія его любви довольно холодно. Но въ эту ночь она почувствовала себя обиженной. Зачѣмъ заставилъ онъ ее сдѣлать эту глупую прогулку? Конечно, только затѣмъ, чтобы говорить ей о своей любви. А теперь онъ опять только и думаетъ, что о палатѣ и о политикѣ!
   -- Джоржъ, я, право, должна уйти,-- начала она, краснѣя и стараясь освободить свою руку. Но онъ перебилъ ее:
   -- Какъ было бы хорошо, если бы возвращеніе на родину не перепутывало всѣхъ мыслей человѣка! Все было такъ просто и правильно въ Индіи. Но разсказы Доусона объ этихъ проклятыхъ промыслахъ,-- я, впрочемъ, и раньше зналъ ихъ,-- безпрестанно приходятъ мнѣ на умъ и удручаютъ меня. Можетъ быть, и эта женщина одна изъ многихъ жертвъ, какъ знать? Она кажется приличной старушкой.
   Онъ указалъ глазами на сосѣднюю скамью.
   -- Ну, я не понимаю, я рѣшительно ничего не понимаю,-- рѣзкимъ тономъ проговорила Летти,-- Я думала вы стоите во всемъ противъ министерства!
   Онъ засмѣялся.
   -- Вся разница между ними и нами, дорогая, въ томъ, что они воображаютъ, будто міръ можетъ быть измѣненъ парламентскимъ актомъ, а мы этого не думаемъ. Дѣлайте, что хотите, говоримъ мы, а міръ есть и долженъ быть проклятой трущобой для большинства живущихъ въ немъ, и все это шарлатанское вмѣшательство, всѣ эти самовластныя распоряженія только еще больше портятъ дѣло.
   Летти сидѣла молча. Она почти задыхалась. Для чего держалъ онъ ее здѣсь, чтобы говорить о подобныхъ вещахъ? Онъ смотрѣлъ прямо передъ собою, охваченный своими мыслями, и ее поразило строгое, грустное выраженіе его лица.
   Вдругъ онъ повернулся къ ней, взглядъ его смягчился и просвѣтлѣлъ.
   -- Но міръ не будетъ проклятой трущобой для насъ, дорогая, не правда ли? Мы совьемъ себѣ въ немъ свое гнѣздышко; мы постараемся забыть то, чего не можемъ измѣнить; мы будемъ счастливы, насколько возможно, не правда ли, Летти?
   Его рука обвилась вокругъ ея тальи. Онъ сжималъ ея руки. Летти съ неудовольствіемъ сознавала, что все это въ высшей степени нелѣпо, это сидѣнье на улицѣ поздно ночью, эти сцены влюбленныхъ голубковъ. Въ то же время она чувствовала какую-то тревогу и безпокойство, прикосновеніе его руки возбуждало ее.
   -- Да. конечно, мы будемъ счастливы,-- сказала она;-- только я не всегда понимаю васъ, Джоржъ. Мнѣ бы хотѣлось знать ваши настоящія мысли обо всемъ.
   -- Вамъ!-- вскричалъ онъ, смѣясь и привлекая ее къ себѣ.-- Скажите мнѣ, Летти, счастливо вы жили въ дѣтствѣ? Я жилъ очень несчастливо, я до сихъ поръ не могу вполнѣ освободиться отъ тяжелыхъ впечатлѣній прошлаго. Разскажите мнѣ о своей жизни.
   Она улыбнулась и сжала губки.
   -- Я всегда жила хорошо. Кажется, я сама брала отъ жизни все хорошее, если другіе не хотѣли давать мнѣ. Я, знаете, не была доброй дѣвочкой, нисколько. Мнѣ всегда казалось, что это совершенно безполезно. Я мучила свою гувернантку и командовала надъ матерью. Я съ девяти лѣтъ заставляла ее одѣвать меня по моему вкусу. Я, кажется, презирала Эльзи за то, что у нея были платья хуже моихъ.
   Джоржъ съ восхищеніемъ смотрѣлъ на злорадный огонекъ въ ея глазахъ и очень хотѣлъ бы разцѣловать ее. Но къ нимъ медленными шагами подходилъ полицейскій, дѣлавшій свой обходъ, и Летти, наконецъ, уговорила его подняться и пойти назадъ.
   -- Эльзи!-- проговорилъ онъ, пока они шли.-- Бѣдняжка Эльзи! Отчего мы никогда не говоримъ о ней? Когда мы окончательно устроимся, моя дорогая, мы должны пригласить ее погостить у насъ въ городѣ, какъ вы думаете? Она кажется такимъ хрупкимъ маленькимъ созданіемъ, надобно о ней позаботиться.
   Онъ говорилъ искренно, съ добрымъ чувствомъ. Съ перваго до сихъ поръ единственнаго своего посѣщенія родителей Летти, онъ вынесъ чувство состраданія къ блѣдной, молчаливой сестрѣ Летти. Очевидно, она была слабаго здоровья, и его поразило, что, не смотря на ея слабость, всѣ хозяйственныя заботы лежали на ней.
   Его предложеніе было, однако, встрѣчено холодно. Леття нахмурилась.
   -- Право, не знаю, -- проговорила она неувѣреннымъ голосомъ,-- Для Эльзи лучше жить дома. Ей очень трудно сходиться съ чужими. Вы ее не знаете. Она мало на кого производитъ пріятное впечатлѣніе. Для меня жить съ ней было бы большой обузой.
   Джоржъ почувствовалъ минутное разочарованіе, но онъ скоро утѣшился съ своимъ обычнымъ благоразуміемъ. Нелѣпо было съ его стороны воображать, что невѣста уступитъ кому-нибудь часть своихъ правъ на удовольствія!
   Но благополучно усадивъ ее въ кэбъ на углу моста и улыбнувшись ей на прощанье, онъ повернулъ къ палатѣ въ очень уныломъ расположеніи духа. Была ли рѣчь Фонтеноя дѣйствительно такъ хороша, какъ ему показалось? Вообще, стоило ли заботиться о политикѣ, или о чемъ бы то ни было? Всѣ чувства казались ему ничтожными, всѣ увлеченія вели къ разочарованію.
   

VI.

   Въ воскресенье, въ пятомъ часу дня, Джорджъ позвонилъ у дома Максвелей въ С.-Джемсъ-скверѣ. Это былъ очень красивый домъ, и, въ ожиданіи, пока ему отворятъ, Джоржъ внимательно и полунасмѣшливо оглядывалъ фасадъ его.
   То же выраженіе раза два появилось на лицѣ его въ прихожей, гдѣ молчаливая и величественная особа сняла съ него пальто, а другая, столь же молчаливая и столь же величественная, провела его вверхъ по лѣстницѣ, между тѣмъ какъ два лакея въ красныхъ ливреяхъ пронесли мимо него подносы съ чаемъ.
   -- Интересно бы знать, -- говорилъ онъ самъ себѣ, поднимаясь по лѣстницѣ,-- почему это друзья народа сокращаютъ число своихъ лошадей, а не сокращаютъ числа лакеевъ? Это дѣло темное.
   Его ввели сначала въ большую гостиную, наполненную французскою мебелью и хорошими картинами; лакей поднялъ бархатную портьеру, произнесъ имя посѣтителя такимъ голосомъ и съ такимъ выраженіемъ, которые вполнѣ соотвѣтствовали всей его выдрессированной фигурѣ, и отступилъ въ сторону, предоставляя Джоржу войти.
   Онъ очутился въ прелестной комнатѣ, выходившей на западъ и освѣщенной послѣдними лучами февральскаго солнца. Свѣтлозеленыя стѣны были увѣшаны картинами и гравюрами. Большой письменный столъ, заваленный бумагами, занималъ видное мѣсто на голубомъ коврѣ, покрывавшемъ полъ и въ большей части комнаты, не заставленной мебелью. Тамъ и сямъ стояли плоскія глиняныя вазы съ гіацинтами и нарцисами, наполнявшими воздухъ весенними запахами. Книги были разставлены на полкахъ по стѣнамъ или лежали грудами всюду, гдѣ было свободное мѣсто; вокругъ камина, на противоположномъ концѣ комнаты, разставлены были обитыя ситцемъ кресла разной формы и величины, на которыхъ было удобно сидѣть и бесѣдовать. Эта хорошенькая комната, безпорядочно убранная сравнительно съ сосѣдней чинной гостиной, производила впечатлѣніе чего-то интимнаго и свободнаго; она сразу вызывала дружелюбное настроеніе во всякомъ входившемъ.
   Когда доложили о Тресседи, тамъ сидѣла лэди Максвель съ полудюжиной гостей. Она привѣтливо встала на встрѣчу ему, представила его маленькой лэди Ливень, воздушному созданію съ массой прелестныхъ волосъ, и, любезно замѣтивъ: "Съ остальными вы знакомы", предложила ему стулъ рядомъ съ собой за чайнымъ столомъ.
   "Остальные" были: Франкъ Ливень, Эдвардъ Уаттонъ, Байль, частный секретарь министерства иностранныхъ дѣлъ, гостившій въ Мальфордѣ во время выборовъ Тресседи, и Беннетъ, "маленькій смуглый человѣчекъ", котораго Джоржъ указывалъ Летти въ палатѣ, какъ члена отъ рабочихъ, одинъ изъ лучшихъ друзей Максвеля.
   -- Ну,-- сказала лэди Максвель, передавая чай новому посѣтителю, -- плѣнились ли вы бабушкой настолько, насколько она плѣнилась вами? Она говорила мнѣ, что никогда не видывала болѣе любезнаго джентльмена и что очень хотѣла бы оказать вамъ какую-нибудь услугу.
   Джоржъ засмѣялся.
   -- Я вижу,-- сказалъ онъ,-- что меня предупредили, и мой отчетъ оказывается излишнимъ.
   -- Да, я была тамъ. Увы! я и у нихъ нашла "прискорбное явленіе". Бабушка -- она, кажется, не очень почтенная старуха -- и старшая дѣвочка, обѣ работаютъ на еврея, который живетъ въ первомъ этажѣ, работаютъ поштучно на самыхъ ужасныхъ условіяхъ. Если такъ будетъ продолжаться дѣвочка не проживетъ и года.
   Джоржъ одновременно испытывалъ два противорѣчивыхъ чувства: одно -- удовольствія, другое -- скуки; удовольствія при видѣ ея стройной, высокой фигуры, ея бѣлой руки и всей ея несомнѣнно простой внѣшности; раздраженія отъ того, что она съ перваго слова заговорила съ нимъ о дѣлахъ. Неужели никакъ нельзя было избавиться отъ этой. альтруистической болтовни?
   Но оказалось, что это надоѣдаетъ не ему одному. Лэди Ливень быстро подняла голову.
   -- М. Уаттонъ, будьте добры, отнимите чай у лэди Максвель, если она еще разъ заговорить о "прискорбныхъ явленіяхъ". Мы дѣлаемъ ей первое предостереженіе.
   Лэди Максвель схватила чашку обѣими руками.
   -- Бетти, но вѣдь мы, по крайней мѣрѣ, двадцать минутъ разговаривали объ оперѣ.
   -- Да, съ опасностью жизни!-- сказала лэди Ливенъ.-- Я никогда прежде не говорила такъ быстро. Такъ и чувствовалось, что надобно какъ можно скорѣе высказать все, что думаешь о Мельбѣ и о Де-Резскезѣ, иначе эту тему у насъ отнимутъ и уже больше не будетъ случая вставить свое словечко.
   Лэди Максвель разсмѣялась, но покраснѣла.
   -- Неужели я такая несносная?-- сказала она съ легкимъ вздохомъ, опуская руки на колѣни. Затѣмъ она обратилась къ Тресседи.
   -- Право, лэди Ливенъ представляетъ дѣло хуже, чѣмъ оно есть. Мы цѣлый день даже близко не касались фабричныхъ законовъ.
   Лэди Ливенъ подскочила на стулѣ.
   -- Это отъ того, отъ того, моя милая, что мы просто не давали вамъ воли. Мы составили заговоръ -- не правда ли м. Беннетъ? Даже вы присоединились къ намъ.
   Беннетъ улыбнулся.
   -- Лэди Максвель переутомляется, мы всѣ знаемъ это,-- сказалъ онъ, и его взглядъ, добродушный, честный и нѣсколько смущенный, переходилъ отъ лэди Ливенъ къ хозяйкѣ.
   -- Ахъ, пожалуйста, не сострадайте!-- вскричала Бетти.-- Съ ней надо вести борьбу, это наша единственная надежда.
   -- Развѣ замъ не представляется,-- съ улыбкою обратился Тресседи къ лэди Максвель,-- что хоть въ воскресенье можно быть легкомысленнымъ?
   -- Что касается меня лично, мнѣ пріятно говорить о томъ, что меня интересуетъ какъ въ воскресенье, такъ и въ другіе дни,-- отвѣчала она просто, -- но я знаю, меня надобно сдерживать, чтобы я не надоѣдала другимъ.
   Франкъ Ливенъ поднялся съ дивана, на которомъ онъ лѣниво полулежалъ.
   -- Надоѣдать?-- съ негодованіемъ проговорилъ онъ,-- мы всѣ надоѣдаемъ. Мы стали надоѣдливы съ тѣхъ поръ, какъ вошло въ моду думать о такъ называемыхъ соціальныхъ задачахъ. Съ какой стати долженъ я любить своего сосѣда? Мнѣ гораздо пріятнѣе ненавидѣть его. Я обыкновенно такъ и дѣлаю.
   -- Можетъ быть, это зависитъ отъ того, въ состояніи ли онъ заплатить вамъ тѣмъ же?
   -- Вотъ именно,-- вмѣшалась Бетти.-- Я согласна съ Франкомъ, это ужасно глупо -- всѣхъ любить. Это ставитъ въ самое непріятное положеніе. Мы съ Франкомъ ходимъ въ церковь, гдѣ проповѣдникъ каждое воскресенье ни о чемъ не говоритъ, кромѣ любви, о томъ, что наша политика должна быть любовь и наша торговля -- любовь; въ концѣ концовъ является страстное желаніе кого-нибудь поколотить. Я чувствую потребность въ небольшой, хорошенькой жестокости, въ чемъ-нибудь зломъ и интересномъ. Мнѣ часто хочется воткнуть булавку въ мою горничную, бѣда только въ томъ, какъ она не разъ доказывала мнѣ, что ей гораздо удобнѣе втыкать булавки въ меня, чѣмъ мнѣ въ все.
   -- Вамъ хочется, чтобы вернулось время романовъ миссъ Аустинъ,-- сказалъ молодой Байль, подходя къ ней съ своей сдержанной и пріятной улыбкой,-- время, когда еще священники не говорили проповѣдей.
   -- Ахъ, и все-таки ничего нельзя было бы сдѣлать,-- со вздохомъ проговорила лэди Ливенъ,-- еслибы она жила тогда!
   Она указала своею маленькою ручкой на хозяйку, и всѣ разсмѣялись.
   Пока не раздался общій смѣхъ, лэди Максвель полулежала въ креслѣ, прислушиваясь къ разговору съ разсѣянной улыбкой; выразительные глаза ея говорили, какъ казалось Тресседи, совсѣмъ о другомъ, о чемъ-то, что происходило въ мозгу ея, независимо отъ внѣшняго міра. Она часто имѣла такой видъ, видъ, будто какой-то пророчицы. Не смотря на то, первое впечатлѣніе, полученное имъ отъ ея образа въ больницѣ, какъ будто отчасти стерлось и потускнѣло. Она присоединилась къ общему смѣху надъ собой; затѣмъ, указывая на свою противницу, она сказала Эдварду Уаттону, сидѣвшему направо отъ нея.
   -- Вы не раздѣляете этихъ мыслей, я знаю.
   -- О, если вы думаете, что я не интересуюсь "прискорбными явленіями" и "причинами" -- вскричала лэди Ливенъ -- вы ошибаетесь. Я не могу отстать отъ всѣхъ. Я плыву по теченію.
   -- А это значитъ,-- вмѣшался ея мужъ, -- что на запрошлой недѣлѣ она ходила два дня наливать бутылки содовой водой, на прошлой недѣлѣ ходила одинъ день шить рубашки. На первой работѣ она чуть не выбила себѣ глазъ, такъ какъ бралась за нее неумѣло и торопливо. На второй, если судить по описанію той трущобы, гдѣ она сидѣла, и по той головной боли, какою она страдала на слѣдующій день, она навѣрно схватила тифъ. Инкубаціонный періодъ кончится въ среду.
   Раздался смѣхъ и разспросы.
   -- Какъ же вы туда попали, кого вы подкупили?-- спросилъ Байль у лэди Ливенъ.
   -- Никого я не подкупала,-- отвѣчала она съ негодованіемъ. Вы ничего не понимаете. Меня рекомендовали знакомые.
   И на его вопросы она стала оживленно разсказывать все, что видѣла и испытала въ мастерскихъ, при чемъ ее безпрестанно перебивали то мужъ своими саркастическими объясненіями, то молодые люди, подсѣвшіе поближе къ ней, своими веселыми шутками. Бетти Ливенъ считалась въ своемъ кругу одною изъ самыхъ милыхъ болтушекъ.
   Лэди Максвель не засмѣялась послѣ словъ Франка Ливена. Напротивъ, когда онъ говорилъ о томъ, что испытала жена его, на лицѣ ея легла тѣнь, какъ будто передъ ея умственнымъ взоромъ возникало какое-то слишкомъ хорошо знакомое видѣніе.
   Беннетъ тоже не смѣялся. Онъ нѣсколько минутъ снисходительно смотрѣлъ на Ливеновъ, затѣмъ какъ-то незамѣтно онъ, лэди Максвель, Эдвардъ Уаттонъ и Тресседи сдвинулись ближе и образовали свой собственный кружокъ.
   -- Что, какъ вы думаете, пятничная рѣчь лорда Фонтеноя произвела сильное впечатлѣніе въ странѣ?-- спросилъ Беннетъ, наклоняясь впередъ и обращаясь къ лэди Максвель. Тресседи, наблюдавшій за нимъ, замѣтилъ, что онъ одѣтъ въ "воскресную пару" зажиточнаго рабочаго, а глядя на его лобъ и глаза, вспомнилъ, что Беннетъ былъ извѣстнымъ "мѣстнымъ проповѣдникомъ" въ сѣверной Мерсіи.
   Лэди Максвель улыбнулась и указала на Тресседи.
   -- Вотъ,-- сказала она,-- главный помощникъ лорда Фонтеноя.
   Беннетъ взглянулъ на Джоржа.
   -- Мнѣ было бы пріятно знать,-- сказалъ онъ,-- что объ этомъ думаетъ сэръ Джоржъ.
   -- Мы думаемъ,-- отвѣчалъ Джоржъ,-- что она была принята въ странѣ очень сочувственно; это видно изъ газетныхъ статей, изъ множества полученныхъ писемъ и изъ подготовляемыхъ петицій.
   Глаза лэди Максвель засверкали. Она съ минуту молча глядѣла на Беннета и затѣмъ сказала:
   -- Не кажется ли вамъ страннымъ, что самому безнадежному дѣлу можно придать такой видъ основательности?
   -- Это неизбѣжно, -- отвѣчалъ Беннетъ, слегка пожимая плечами,-- совершенно неизбѣжно. Наши опыты соціальныхъ реформъ еще слишкомъ молоды, противъ каждаго изъ нихъ можно привести сильные доводы, и такъ будетъ продолжаться еще много лѣтъ.
   -- Очень хорошо,-- сказалъ Джоржъ,-- но въ такомъ случаѣ мы противники, тоже неизбѣжны. Вы должны не нападать на насъ, а напротивъ -- хвалить; по вашему собственному признанію, мы исполняемъ столь же необходимую роль, какъ и вы.
   Беннетъ слегка улыбнулся, но, повидимому, не вполнѣ понялъ. Лэди Максвель нагнулась впередъ.
   -- Да, конечно, критики должны быть,-- сказала она,-- оппозиція должна быть. Но очень трудно съ легкимъ сердцемъ брать на себя извѣстную роль, какъ вы говорите, если знаешь, что отъ этого зависитъ жизнь многихъ. Скажите, пожалуйста, лордъ Фонтеной лично ознакомился съ тѣми производствами, о которыхъ говорить? Мнѣ бы очень хотѣлось знать это.
   Тресседи раздражилъ и вопросъ, и тотъ тонъ, какимъ тонъ былъ сдѣланъ.
   -- Я считаю Фонтеноя вполнѣ компетентнымъ человѣкомъ,-- сказалъ онъ сухо.-- Я увѣренъ, что онъ собралъ всѣ возможныя данныя. Впрочемъ, ему не пришлось для этого особенно трудиться; сами заинтересованныя лица, которыхъ вы берете подъ свое покровительство, спѣшатъ сообщать намъ всѣ свѣдѣнія.
   Лэди Максвель покраснѣла.
   -- И вы придаете рѣшающее значеніе этой готовности людей, не дорожащихъ жизнью -- калѣчить и убивать себя? Нѣтъ, англійскіе законы всегда и постоянно противодѣйствовали этому, и всѣ, всегда принимали это противодѣйствіе съ благодарностью.
   -- Въ сущности, вопросъ въ томъ, что лучше, -- отвѣчалъ Джоржъ, -- допустить ли, чтобы нѣсколько неразумныхъ людей убивали себя, или чтобы тысячи лишились свободы?
   Его голубые глаза были устремлены на ея красивое, взволнованное лицо, съ какою-то жесткою холодностью. Въ душѣ онъ все больше и больше возмущался противъ этого "безобразнаго правленія женщинъ", противъ вліянія на рѣшеніе сложныхъ экономическихъ задачъ отдѣльныхъ личностей, въ родѣ той, которая сидѣла противъ него.
   Слово "свобода" кольнуло ее.
   Чувство, горѣвшее въ глазахъ ея, потухло; она посмотрѣла на него такимъ же сухимъ и ѣдкимъ взглядомъ, какимъ онъ глядѣлъ на нее.
   -- Свобода! Позвольте мнѣ привести вамъ слова Кромвеля: "Каждый сектантъ говоритъ: "О, дайте мнѣ свободу!", но дайте ему эту свободу, и онъ будетъ всѣми силами стараться отнять ее у другихъ". То же можно сказать о вашихъ безпечныхъ или грубыхъ хозяевахъ; дайте имъ свободу, и они отнимутъ свободу у всѣхъ другихъ.
   -- Только метафорически, не на законномъ основаніи,-- упрямо возражалъ Джоржъ.-- Пока люди не рабы по закону, они всегда могутъ освободиться. Во всякомъ случаѣ, мы стоимъ за свободу, какъ за цѣль, а не за средство. Государство вовсе не обязано дѣлать всѣхъ счастливыми. По крайней мѣрѣ, мы такъ думаемъ; но оно обязано охранять свободу всѣхъ.
   -- Ахъ,-- сказалъ Беннетъ съ глубокимъ вздохомъ,-- вы дошли до сути дѣла, въ этомъ и есть вся разница между вами и нами.
   Джоржъ кивнулъ въ знакъ согласія. Лэди Максвель не сразу заговорила. Но Джоржъ замѣтилъ, что она пристально смотритъ на него, наблюдаетъ за нимъ. Ихъ взгляды на минуту встрѣтились съ выраженіемъ непріязни, если не вражды.
   -- Давно ли вы вернулось изъ Индіи на родину?-- вдругъ спросила она его.
   -- Съ полгода.
   -- И вы, кажется, долго были за границей?
   -- Около четырехъ лѣтъ. Вы, можетъ быть, думаете, что, благодаря этому, я не успѣлъ изучить тѣ вопросы, за которые подаю голосъ?-- сказалъ молодой человѣкъ, смѣясь.
   -- Не знаю. Политическіе вопросы можно выяснить себѣ въ Азіи такъ же хорошо, какъ и въ Европѣ, даже лучше, пожалуй.
   -- Вопросы о могуществѣ имперіи и о мѣстѣ Англіи среди другихъ странъ? Эту сторону дѣла я, дѣйствительно, часто забываю. Вамъ кажется, что ваша жизнь зависитъ отъ того класса, который стоитъ у власти, и что какъ мы, такъ и демократія, мы слишкомъ ослабляемъ этотъ классъ.
   -- Именно! Что касается демократіи, это вполнѣ справедливо. Но вы, вы измѣнники.
   Его нападеніе не вызвало въ ней соотвѣтствующаго задора. Она весело улыбнулась и начала разспрашивать у него объ его путешествіяхъ. Она дѣлала это такъ ловко, что послѣ одного или двухъ отвѣтовъ, его расположеніе духа и обращеніе незамѣтно смягчились и онъ сталъ разговаривать легко и интересно. При этомъ ясно выразились разнообразныя свойства его личности, его способность къ нѣкоторому скрытому энтузіазму, его уваженіе къ власти, къ знанію, его пессимистическая вѣра въ предопредѣленность человѣческой судьбы.
   Беннетъ, который любилъ слушать, охотно помогалъ ей вызывать гостя на разговоръ. Франкъ Ливанъ отошелъ отъ группы у дивана и тоже подошелъ послушать. Тресседи, подстрекаемый общимъ вниманіемъ, высказывался все болѣе и болѣе откровенно. Красивые глаза и важная осанка лэди Максвель смягчались ея отзывчивостью къ мнѣніямъ собесѣдника; поэтому большинство людей, даже относившихся къ ней критически, находило, что разговаривать съ всю очень легко.
   По уму она стояла значительно выше обыкновенныхъ женщинъ, и могла съ полнымъ знаніемъ дѣла относиться какъ къ тѣмъ вопросамъ, которые затрогивалъ Тресседи, такъ и ко многимъ другимъ. Она не даромъ прожила цѣлыхъ пять лѣтъ въ кругу политическихъ дѣятелей; незамѣтно для себя, совершенно невольно Тресседи черезъ нѣсколько минутъ началъ говорить съ ней, какъ съ мужчиной и равнымъ себѣ, въ то же время стараясь отдѣлывать свою рѣчь такъ, какъ онъ бы не сталъ стараться ради мужчины.
   -- Да, вы многое видѣли!-- сказалъ подъ конецъ Франкъ Ливенъ не безъ зависти.
   Скромное лицо Беннета вдругъ покрылось краской.
   -- Пусть бы только сэръ Джоржъ на родинѣ такъ же хорошо пользовался своими глазами...-- произнесъ онъ какъ-то невольно" и замолчалъ.
   Джоржъ разсмѣялся.
   -- Всякій лучше всего видитъ то, что старается обратить на себя его вниманіе, -- сказалъ онъ, и въ туже секунду замѣтилъ, что было глупо высказывать подобное положеніе передъ врагами.
   Губы лэди Максвель дрогнули. Онъ догадался, что какая-то быстролетная мысль промелькнула въ головѣ ея. Но она ничего не сказала.
   Только когда онъ всталъ, чтобы раскланяться, она попросила его помнить, что по воскресеньямъ всегда бываетъ дома. Онъ проговорилъ холодный и неопредѣленный отвѣть. Самъ про себя онъ думалъ: почему она ничего не говоритъ о Летти, съ которой знакома, и о нашей свадьбѣ, если она хочетъ завести дружескія отношенія?
   Не смотря на это, онъ вышелъ на улицу, чувствуя, что провелъ время не совсѣмъ обыкновеннымъ образомъ. Онъ обратилъ на себя вниманіе, показалъ себя въ выгодномъ свѣтѣ. Что касается ея, не смотря на его минутныя вспышки непріязни, она произвела на него впечатлѣніе чего-то страстнаго и жизненнаго. Неужели все это было исключительно внѣшность заученность, эта удивительная игра лица, эта классическая величавость манеръ, которую она унаслѣдовала, какъ говорили, отъ какихъ-то отдаленныхъ итальянскихъ предковъ? Очень возможно! Во всякомъ случаѣ у нея было меньше обычнаго женскаго кокетства, чѣмъ онъ воображалъ. Какъ ей было бы легко поручить ему передать привѣть Летти, а она этого не сдѣлала! Для умной женщины она была недостаточно ловка.
   Только-что дверь закрылась за Тресседи, какъ Бетти Ливенъ, бросивъ быстрый взглядъ вслѣдъ ему, нагнулась къ хозяйкѣ и спросила громкимъ шопотомъ:
   -- Кто это? Объясните мнѣ, пожалуйста.
   -- Это одинъ изъ клики Фонтеноя,-- сказалъ ея мужъ, прежде чѣмъ лэди Максвель успѣла отвѣтить.-- Новый членъ палаты, колется, какъ иголка. Онъ былъ во всѣхъ тѣхъ мѣстахъ, куда мнѣ хочется ѣхать, Бетти, и куда ты меня не пускаешь.
   Онъ съ нѣкоторою ядовитостью посмотрѣлъ на жену. Вмѣсто отвѣта, Бетти протянула ему свой бѣленькій дѣтскій кулачекъ,
   -- Пожалуйста, застегни мнѣ перчатку и не говори ничего. Мнѣ надобно много разспросить у Марчеллы.
   Ливенъ, слегка надувшись, принялся за работу, а Бетти продолжала свои допросы.
   -- Онъ вѣдь, кажется, собирается жениться на Летти Сьювель?
   -- Да, -- сказала лэди Максвель, широко раскрывая глаза.-- Вы ее знаете?
   -- Ахъ, моя дорогая, да вѣдь она кузина м. Уаттона; не правда ли?-- обратилась Бетти къ молодому человѣку.-- Я ее видѣла одинъ разъ у вашей матери.
   -- Да, она моя кузина,-- съ улыбкой отвѣтилъ молодой человѣкъ,-- и на Святой назначена ея свадьба съ Тресседи. Это я могу утверждать, хотя я не знакомъ съ нею такъ близко, какъ мои семейные.
   -- О!-- вскричала Бетти,-- освобождая мужа отъ его работы и складывая свои маленькія ручки на колѣняхъ.-- Это значитъ, что миссъ Сьювель не принадлежитъ къ числу любимыхъ кузинъ м. Уаттона. Вамъ развѣ непріятно, когда говорятъ о вашихъ кузинахъ? Моихъ я вамъ позволяю чернить, сколько угодно. Хорошенькая она?
   -- Кто? Летти? Да, конечно, она хорошенькая,-- смѣясь отвѣчалъ Уаттонъ,-- всѣ молодыя лэди хорошенькія.
   -- О, Господи!-- сказала Бетти, потряхивая волнами своихъ золотыхъ волосъ.-- Кто можетъ дать отзывъ хуже, чѣмъ кузенъ!
   -- Совсѣмъ нѣтъ, лэди Бетти!-- сказалъ Уаттонъ, собираясь уходить.-- Спросите лучше Байля! Онъ все знаетъ. Позвольте мнѣ передать васъ ему. Онъ прославитъ передъ вами всѣ прелести своей кузины.
   -- Очень былъ бы радъ,-- отозвался Байль, тоже вставая,-- но, къ сожалѣнію, мнѣ надобно поспѣшить въ Вимбледонъ.
   У него былъ типичный видъ чиновника, хорошо одѣтаго, надушеннаго, сдержаннаго; онъ съ умоляющимъ видомъ протянулъ руку лэди Ливенъ.
   -- Ну, ужъ вы, частные секретари!-- сказала Бетти, надувшись и отворачиваясь отъ него.
   -- Не уничтожайте насъ,-- просилъ онъ,-- намъ тоже надобно жить,
   -- Je ne rois pas la nécessité (не вижу въ этомъ надобности),-- сказала Бетти черезъ плечо.
   -- Бетти, какой ты ребенокъ!-- вскричалъ ея мужъ, когда Байль, Уаттонъ и Беннетъ вышли всѣ вмѣстѣ изъ комнаты.
   -- Нисколько!-- отвѣчала Бетти, -- мнѣ хотѣлось отъ кого-нибудь добиться правды. Потому что на самомъ дѣлѣ эта миссъ Сьювель...
   -- Ну, что она?-- спросилъ Ливенъ, который, какъ замѣтила лэди Максвель, все время восхищался шаловливой граціей и розовыми щечками своей жены.
   -- Она -- кокетка,-- отвѣчала Бетти,-- дрянная, хотя, правда, хорошенькая, жестокая, вѣтреная, маленькая кокетка!
   -- Но, Бетти!-- вскричала лэди Максвель,-- гдѣ же вы ее видѣли?
   -- О, я въ прошломъ году часто видала ее у Уаттоновъ и въ другихъ мѣстахъ,-- спокойно отвѣчала Бетти.-- Да и вы изволили ее видѣть, милэди. Я очень хорошо помню, что одинъ разъ миссисъ Уаттонъ привезла ее къ Уинтербурнамъ, когда мы съ вами были тамъ, и она безъ умолку болтала весь вечеръ.
   -- Ахъ, да, я и забыла.
   -- Ну, моя милая, вамъ скоро придется вспомнить о ней, такъ что вы напрасно говорите такимъ презрительнымъ тономъ; ихъ свадьба будетъ на Святой, и если вы хотите подружиться съ молодымъ человѣкомъ, вы должны имѣть въ виду его жену.
   -- На Святой будетъ свадьба? Почему вы знаете?
   -- Во-первыхъ, м. Уаттонъ сейчасъ сказалъ; во-вторыхъ, на свѣтѣ существуютъ газеты; но, вы, конечно, не обратили вниманіе на такіе пустяки, вы вѣдь никогда не обращаете.
   -- Бетти, вы сегодня слишкомъ строги ко мнѣ!-- Лэди Максвель посмотрѣла на свою подругу съ виноватой улыбкой.
   -- О, это для вашей же пользы. Я знаю, вы только о томъ и думаете, какъ бы заставить этого господина смотрѣть правильнымъ образомъ на билль Максвеля. А я хочу, чтобы вы поняли, что онъ въ настоящее время думаетъ о своей свадьбѣ гораздо больше, чѣмъ о всякихъ фабричныхъ законахъ. Ваша свадьба была, конечно, неожиданною случайностью. Но другіе люди на васъ не похожи. А вы, дорогая моя, не хотите ихъ знать, не хотите знать никого, кто живетъ ниже 4-го этажа! Вотъ вамъ! И не думайте оправдываться, вамъ нечего сказать!
   И Бетти поцѣлуями помѣшала подругѣ что-либо возразить.
   -- Ну, пойдемъ, Франкъ, тебѣ надобно написать свою рѣчь, а мнѣ надобно переписать ее. Пожалуйста, не бранись! Ты знаешь, что на будущей недѣлѣ у тебя будетъ цѣлыхъ два свободныхъ дня для игры въ мячъ. Прощайте, Марчелла! Мой поклонъ Альдусу, и скажите, чтобы онъ въ другой разъ приходилъ пораньше, когда я буду пить у васъ чай. Прощайте!
   И она выпорхнула изъ комнаты, но черезъ секунду снова пріотворила дверь и просунула въ нее свое оживленное личико.
   -- О, я забыла, у молодого человѣка есть еще мать, Франкъ сейчасъ напомнилъ маѣ. Женщины, повидимому, составляютъ его слабую сторону; но такъ какъ она не зарабатываетъ даже четырехъ шил. шести пенсовъ въ недѣлю, а совершенно наоборотъ, то я вамъ ничего о ней не скажу, вы, все равно, забудете! До свидавья!
   Когда Марчелла Максвель осталась, наконецъ, одна, она начала ходить медленными шагами взадъ и впередъ по большой пустой комнатѣ, какъ дѣлала очень часто.
   Она думала о Джоржѣ Тресседи и о томъ, какимъ онъ показалъ себя въ разговорѣ.
   -- Сердце его лежитъ къ власти, къ тому, что онъ считаетъ величіемъ,-- говорила она сама себѣ.-- Онъ говоритъ такъ, какъ будто въ немъ нѣтъ никакихъ гуманныхъ чувствъ, какъ будто ему ни до кого нѣтъ дѣла; но это не искренно. Я думаю, что это не искренно. Онъ интересенъ; онъ разовьется. Пріятно было бы открыть ему глаза.
   Сдѣлавъ еще два-три тура по комнатѣ, она остановилась передъ фотографическимъ портретомъ, стоявшимъ на ея письменномъ столѣ. Это былъ портретъ ея мужа, стройнаго джентльмена съ свободной осанкой англичанина, выросшаго въ деревнѣ, съ добродушнымъ, не особенно выразительнымъ лицомъ и мягкими глазами. По мѣрѣ того, какъ она глядѣла на него, лицо ея незамѣтно, само собой принимала болѣе спокойное выраженіе и освѣщалось какимъ-то внутреннимъ лучемъ радости.
   

VII

   Марчелла Максвель долго не могла убѣдить и себя и своего мужа, что она любитъ его.
   Когда Марчелла Бойсъ въ первый разъ дала слово Альдусу Риберну -- такъ звали внука и наслѣдника стараго лорда Максвеля -- она смотрѣла на него лишь, какъ на средство для достиженія своей цѣли. Она была въ то время красивая, еще не вполнѣ развившаяся дѣвушка того типа, который часто встрѣчается въ наши дни. По происхожденію она принадлежала къ классу деревенскихъ сквайровъ, а благодаря нѣсколькимъ годамъ студенческой жизни въ Лондонѣ, къ той молодежи, которая ни въ чемъ не признаетъ авторитетовъ и подвергаетъ анализу все, что встрѣчаетъ на своемъ пути,-- молодежи, которая прилагаетъ ко всѣмъ соціальнымъ явленіямъ мѣрку своего собственнаго чувства и обращаетъ свои симпатіи только на одинъ родъ страданій. Отецъ ея,-- человѣкъ съ сомнительнымъ прошлымъ, которое, повидимому, было извѣстно всѣмъ, кромѣ его дочери, воспитывавшейся въ школѣ, вдали отъ семьи,-- неожиданно получилъ въ наслѣдство имѣніе въ Брукшайрѣ. Когда Марчелла вступила въ мѣстное общество, въ душѣ ея бушевало презрѣніе къ существующему соціальному строю, это чувство еще болѣе усилилось, когда она увидѣла, что, вслѣдствіе исторіи отца ея, ни ея мать, ни она сама не могутъ разсчитывать на дружелюбный пріемъ со стороны старыхъ друзей семьи въ Брукшайрѣ. Естественно, что, при такихъ условіяхъ, дѣвушка, красивая собой, пылкая и талантливая, должна была бурно начать свою новую жизнь и почти неизбѣжно дѣлать промахи.
   Для перваго дебюта, она овладѣла лучшею "партіей" въ графствѣ и затѣмъ относилась къ своей побѣдѣ съ самымъ беззаботнымъ легкомысліемъ; это удовлетворяло ея гордость, но возбуждало недовѣріе и неудовольствіе большинства друзей Ребурна. Дѣло въ томъ, что Ребурнъ, при первой встрѣчѣ почувствовавшій къ ней страсть, которой онъ навсегда остался вѣренъ, былъ далеко не заурядный деревенскій сквайръ; онъ внушалъ всѣмъ, кто близко зналъ его, необыкновенную симпатію и уваженіе, какъ человѣкъ, въ высшей степени способный, сдержанный и скромный. Онъ являлся единственнымъ представителемъ знаменитаго рода и съ дѣтства видѣлъ вокругъ себя много горя, привыкъ думать, что ему предстоитъ тяжелая отвѣтственность. Въ немъ была душа поэта и мыслителя; онъ полюбилъ Марчеллу Бойсъ со всею деликатностью, со всѣмъ идеализирующимъ уваженіемъ, какое страсть порождаетъ въ сильныхъ и богато одаренныхъ натурахъ. Но онъ не отличался блестящею внѣшностью и живымъ характеромъ; по убѣжденіямъ онъ вѣрилъ въ аристократію, къ которой самъ принадлежалъ, и чувствовалъ органическое отвращеніе ко всякимъ перемѣнамъ, хотя съ этимъ чувствомъ постоянно боролись въ душѣ его разные нравственные запросы; внѣшнія условности и предразсудки не возмущали его, онъ подчинялся имъ легко, пожалуй, даже равнодушно. Не трудно было предвидѣть, что подобнаго рода человѣкъ не въ состояніи будетъ удержать Марчеллу Бойсъ, ту Марчеллу, какою она была тогда. Она приняла его предложеніе отчасти изъ гордости, чтобы похвастать своимъ торжествомъ передъ Брукшайромъ; отчасти, чтобы имѣть широкое поприще для борьбы противъ установленныхъ правилъ и обычаевъ. А между тѣмъ, въ самомъ характерѣ Марчеллы лежало нѣчто, громко возстававшее въ защиту правъ Ребурна. Она никогда не въ состояніи была довести до конца эгоистичный или безсердечный планъ. Подъ ея кажущеюся необузданностью скрывалась натура, созданная для самопожертвованія, для любви, подобно тому, какъ иногда подъ видомъ кротости и уступчивости скрываются натуры другого типа, корыстныя и холодныя.
   Во всякомъ случаѣ, между ними произошелъ разрывъ; мы не станемъ описывать здѣсь, какимъ образомъ это случилось. Ребурнъ и Марчелла поссорились и разошлись; но когда всѣ отношенія между ними были порваны, Марчелла въ первый разъ поняла истинныя свойства сложнаго характера Ребурна; онъ же, отчасти изъ ревности, отчасти изъ чувства собственнаго достоинства, не дѣлалъ никакихъ усилій, чтобы удержать ее.
   Послѣ этого Марчелла, недовольная собой, уѣхала въ Лондонъ, поступила въ сидѣлки, и принуждена была, такъ сказать, нести наказаніе отъ самой жизни. Обстоятельства карали и учили ее:-- служба въ больницѣ, жизнь среди бѣдныхъ, усилія разрѣшить тѣ задачи, которыя ставитъ бѣдность, вліяніе нѣкоторыхъ друзей. Романтическое самомнѣніе ранней юности исчезло; она начала судить о себѣ, а слѣдовательно, и о другихъ болѣе справедливо, и въ нѣкоторыя минуты раздумья ей стало казаться, что разрушенное счастье человѣка, который приближался къ ней съ такою полною преданностью, была не бездѣлица, не пустой капризъ.
   Время шло; являлись все новые опыты въ жизни. Человѣкъ, который въ Брукшайрѣ возбудилъ ревность Ребурна, встрѣтился съ Марчеллой Бойсъ въ Лондонѣ и самымъ практичнымъ образомъ разсчиталъ, на сколько можетъ быть выгодно для него обладаніе такой красавицей. Она увлекалась имъ то съ лихорадочнымъ жаромъ, то какъ-то вяло, и одно время, когда онъ сталъ особенно страстно преслѣдовать ее, она, страдая отъ одиночества и неудовлетворенности, едва не сдѣлалась его женой. Но судьба спасла ее. Все это время она изрѣдка видалась у общихъ друзей съ Альдусомъ Ребурномъ. Сначала встрѣчи съ нимъ вызывали у нея одни только мучительныя угрызенія совѣсти. Ей бы хотѣлось стать его другомъ и, какъ другъ, убѣдить его забыть ее и жениться на другой. Но онъ продолжалъ любить и ревновать ее и не хотѣлъ принять того, что она молча предлагала ему. Та твердость, съ какою онъ отказался отъ ея дружбы, заинтересовала ее, заставила ее жалѣть о томъ, что она пробудила въ немъ страсть. Произошли нѣкоторыя обстоятельства, которыя показали ей все его благородство и безкорыстіе и въ то же время уронили его соперника въ ея уваженіи. Въ ту минуту, когда сердце ея освобождалось отъ недостойной любви, она ощутила волненіе новаго чувства и въ отчаяніи считала себя погибшей. На помощь ей явилась смерть.
   Альдусъ Ребурнъ, котораго хорошо знали немногіе, въ теченіе своей жизни пріобрѣлъ одного вполнѣ преданнаго друга. Этотъ другъ, человѣкъ рѣдкихъ качествъ, игралъ всегда роль главной двигательной силы Ребурна, не смотря на то, что самъ лично все время долженъ былъ заботиться объ одномъ,-- о поддержаніи въ цѣлости слабо дѣйствовавшей машины собственнаго тѣла. Эдвардъ Алленъ своимъ вліяніемъ подстрекалъ и подогрѣвалъ мало подвижную натуру Ребурна и придавалъ его врожденному аристократизму то "безпокойное недовольство", которое вноситъ благородную ноту въ жизнь. Алленъ читалъ лекціи и занимался политической экономіей. Во всякомъ случаѣ, онъ умеръ молодымъ; Ребурнъ никогда и не ожидалъ, что ему суждена долгая жизнь.
   Когда Марчелла Бойсъ была невѣстой Ребурна, Алленъ чувствовалъ къ ней сильнѣйшее недовѣріе и непріязнь. Затѣмъ, насталъ разрывъ, и, по странному стеченію обстоятельствъ, Алленъ и Марчелла гораздо лучше узнали другъ друга послѣ него, чѣмъ до него. Онъ обладалъ чудодѣйственною силою святого; его чистая, прямая натура оказывала на страстную душу Марчеллы вліяніе, какого не имѣла на нее до тѣхъ поръ ни чья любовь. При первомъ припадкѣ его недолгой, послѣдней болѣзни его отвезли въ Брукшайръ-гиль, въ тотъ домъ, который достался по наслѣдству Ребурну, ставшему незадолго передъ этимъ лордомъ Максвелемъ. Случайно Марчелла была по сосѣдству. Она снова встрѣтилась съ Ребурномъ; имъ пришлось вмѣстѣ испытывать великую жалость, вмѣстѣ любоваться великой красотою. Смерть Аллена, смерть "мудраго человѣка", въ древнемъ библейскомъ значеніи, не имѣла въ себѣ ничего ужаснаго. Слѣдя за ея постепеннымъ, неизбѣжнымъ приближеніемъ, можно было плакать и въ то же время чуствовать утѣшеніе.
   Послѣ этого явились недоразумѣнія и сомнѣнія, естественный приливъ и отливъ любви, родившейся изъ борьбы. Но то, что должно было свершиться, приближалось съ каждымъ днемъ, пока, наконецъ, явилась счастливая случайность, которая всегда является на помощь счастливцамъ. Марчелла, болѣе зрѣлая и болѣе нѣжная, чѣмъ была раньше, открыла свое сердце человѣку, который все время неизмѣнно любилъ ее; и дѣвушка, когда-то презиравшая все, что онъ давалъ ей, отдалась только Максвелю съ самоотверженною страстью и раскаяніемъ, необыкновенно очаровательными въ этой чудной, вполнѣ развитой, красавицѣ.
   Таковъ былъ романъ Максвелей. Послѣ ихъ свадьбы прошло около пяти лѣтъ почти полнаго счастія. Полное равенство и товарищескія отношенія, ежедневныя заботы семейной жизни, глубокіе и сладкіе уроки любви, желанное рожденіе ребенка, постоянныя заботы о правильномъ примѣненіи принадлежащей имъ власти -- все это уравновѣсило бурную натуру женщины и измѣнило нѣсколько пессимистическій и мнительный характеръ мужа. Нельзя сказать, чтобы жизнь съ Марчеллой Максвель всегда легко давалась. И теперь, какъ въ прежнее время, она оставалась въ нравственномъ отношеніи существомъ, проникнутымъ благородными порывами и стремленіями; ее попрежнему мучили неосуществимые идеалы, она попрежнему бросалась преслѣдовать ихъ во что бы то ни стало и другихъ побуждала къ тому же. Много разъ ее мучило то, что она считала равнодушіемъ Максвеля къ людямъ и дѣламъ, которыя она во что бы то ни стало хотѣла устроить, между тѣмъ какъ онъ часто въ тайнѣ недоумѣвалъ, долго ли пойдутъ они все впередъ, и, не сознаваясь въ этомъ даже самому себѣ, въ глубинѣ души вздыхалъ объ отдыхѣ, котораго никакъ не могъ дождаться.
   Но если можно сказать, что Марчелла постоянно увлекала тѣхъ, кто любилъ ее, въ самый центръ бури, за то какія золотыя минуты давала имъ эта буря! Не было женщины, болѣе способной окружать любимаго человѣка нѣжною и глубокою страстью. Не смотря на всѣ свои "дѣла", она была такъ женственна въ отношеніяхъ къ мужу: когда жизнь и ея испытанія утомляли его, она такъ быстро могла откинуть роль пророчицы, реформаторши, чтобы снова превратиться въ ребенка и возлюбленную, что съ избыткомъ вознаграждала его за тѣ тревоги, которыя она съ собой приносила, за всѣ хлопоты и затрудненія, которыя заставляла его преодолѣвать. Ея недостатки оставались при ней; для него она были свѣтомъ жизни.
   Нѣсколько времени послѣ свадьбы они жили въ великолѣпномъ домѣ Максвелей, въ Брукшайрѣ, и Марчелла принялась за управленіе большимъ хозяйствомъ по дому и имѣнію съ своей обычной энергіей и самобытностью. Она примѣняла новые способы отысканія слугъ и управленія ими; новые способы помощи бѣднымъ, и хотѣла сдѣлать Максвель-Кортъ центромъ не для одного класса общества, а для всѣхъ. Она дѣлала много промаховъ, но ни одинъ изъ нихъ не носилъ характера пошлости или низости. У нея была поэтичная, изобрѣтательная натура, а счастливое исполненіе ея личныхъ желаній усиливало въ ней стремленіе быть щедрой и приносить пользу другимъ.
   Старая тетка Максвеля, которая вела хозяйство при его дѣдушкѣ, поселилась въ отдѣльномъ домикѣ въ концѣ парка, и старый дворецкій, вѣрный помощникъ миссъ Ребурнъ въ теченіе 30 лѣтъ, послѣдовалъ за ней туда же, сбитый съ толку страннымъ образомъ дѣйствій "милэди". Миссъ Ребурнъ, вышеупомянутая старая дѣва, которая въ дни борьбы Марчеллы съ Альдусомъ, ненавидѣла и боялась ее, намѣревалась было всячески угождать новой царицѣ; но когда дѣло дошло до того, что ее пригласили пить чай на лугу вмѣстѣ съ ея собственными прачками, она почувствовала, что не можетъ примириться съ подобнымъ прогрессомъ и удалилась. Марчелла вздохнула, упрекнула себя за фанатизмъ и нетерпимость, и въ первый разъ почувствовала себя свободной женщиной въ своемъ собственномъ домѣ.
   Между тѣмъ фамильный домъ въ Лондонѣ былъ проданъ и, занятая заботами о своемъ новорожденномъ сынѣ и множествомъ деревенскихъ дѣлъ, Марчелла не стремилась въ Лондонъ. Но къ концу второго года она замѣтила,-- хотя самъ онъ мало говорилъ объ этомъ,-- что въ душѣ ея мужа жило постоянное и сильное стремленіе вернуться къ своимъ политическимъ интересамъ и связямъ. Покойный лордъ Максвель нѣсколько разъ былъ членомъ консервативныхъ кабинетовъ, а внукъ его, заслуживъ почетную извѣстность, какъ членъ палаты общинъ, принялъ второстепенное мѣсто въ министерствѣ за нѣсколько мѣсяцевъ до смерти дѣдушки, открывшей ему двери палаты лордовъ. Послѣ этого онъ съ своею обычною добросовѣстностью, серьезно отнесся къ своимъ обязанностямъ крупнаго землевладѣльца. Первый министръ дѣлалъ ему лестныя предложенія, друзья убѣждали его; но онъ, тѣмъ не менѣе, отказался отъ своей должности и заперся въ деревнѣ.
   Теперь, послѣ трехъ лѣтъ усиленной дѣятельности, имѣніе пришло въ цвѣтущее состояніе; "новые способы" новыхъ владѣльцевъ оказались удачными; и какъ у Максвеля, такъ и у Марчеллы нашлись способные помощники, которые могли продолжать дѣло безъ нихъ. Кромѣ того, вопросы, которые въ данную минуту волновали политическіе умы, имѣли особенное значеніе для Максвеля, какъ идеалиста и мыслителя. Его деревенскіе друзья и сосѣди никакъ не могли понять этого значенія, такъ какъ дѣло шло просто о дальнѣйшемъ развитіи фабричнаго законодательства. Группа предводителей рабочей партіи старалась склонить общественное мнѣніе и правительство въ пользу билля, касавшагося спеціально нѣкоторыхъ отраслей промышленности западнаго Лондона; это былъ первый биль, который имѣлъ въ виду урегулировать рабочіе часы и сверхурочную работу не только женщинъ и дѣтей, но и взрослыхъ мужчинъ. Въ этомъ биллѣ предлагалось, кромѣ того, запретить раздачу работы на домъ въ двухъ или трехъ производствахъ, находившихся въ особенно тяжелыхъ условіяхъ, и перенести эти работы на фабрики, находившіяся подъ контролемъ фабричнаго законодательства. Предлагаемая реформа имѣла важное значеніе и являлась, очевидно, началомъ еще болѣе широкихъ реформъ.
   Максвель понималъ ея смыслъ и былъ вполнѣ подготовленъ къ ней. Въ послѣдніе годы жизни друга его Аллена, они постоянно съ полною серьезностью и безпристастіемъ занимались обсужденіемъ того вліянія, какое демократія будетъ имѣть на промышленность. Оба находили не только неизбѣжнымъ, но и весьма желательнымъ, чтобы демократія, принимая участіе въ правленіи, вносила все болѣе порядка и нравственности въ условія труда рабочихъ. Но ни одинъ изъ нихъ не воображалъ, чтобы въ какой-нибудь странѣ цивилизованнаго міра государство могло стать единственнымъ землевладѣльцемъ и единственнымъ капиталистомъ, или чтобы коллективизмъ, какъ система, могъ имѣть серьезный успѣхъ. Для нихъ обоихъ частная и личная собственность,-- начиная съ первой игрушки ребенка, съ маленькаго садика, который онъ засѣваетъ заботливо вырощенными сѣменами, до большого промышленнаго предпріятія или большого имѣнія включительно,-- была однимъ изъ первыхъ и главнѣйшихъ элементовъ человѣческаго развитія, который нельзя уничтожить человѣческими усиліями, а если и можно, то цѣною такого раззоренія и бѣдствія для человѣчества, что въ случаѣ осуществленія этой мѣры, она будетъ немедленно взята назадъ.
   Но Максвель былъ гораздо меньше заинтересованъ этимъ вопросомъ, чѣмъ другимъ, родственнымъ ему, вопросомъ объ ограниченіи частной собственности силою общественнаго сознанія. Если бы вы заставили его высказаться, онъ сказалъ бы, и его спокойное, безстрастное лицо зажглось бы внутреннимъ огнемъ, что великое промышленное развитіе послѣдняго столѣтія показало намъ, какія гигантскія силы дѣйствуютъ при эволюціи человѣческихъ обществъ, что, выдвинувъ на первый планъ эти силы, оно освѣтило намъ ихъ съ новой точки зрѣнія. Громадное развитіе личной воли и та власть, какую наука дала человѣку въ послѣднее столѣтіе, приводили его въ восторгъ, казались ему закономъ безграничнаго прогресса человѣчества. Но лицомъ къ лицу съ этимъ страшнымъ ростомъ индивидуальной силы надо было имѣть въ виду борьбу соціальныхъ интересовъ, надо было облегчить побѣду болѣе высокимъ элементамъ и, во всякомъ случаѣ, внести въ борьбу начала нравственности и общественности, чтобы общество не погубило и самое себя и государство; тотъ медленный путь, какимъ современное общество пришло къ охраненію себя отъ произвола личности, къ защитѣ слабаго отъ его слабости, бѣднаго отъ его бѣдности, къ избавленію женщины и ребенка отъ жестокихъ требованій капитала, къ постепенному проведенію во всѣхъ отрасляхъ производства той аксіомы, что ни одинъ человѣкъ не имѣетъ законнаго права строить свое благосостояніе на униженіи и истощеніи своихъ ближнихъ -- все это возбуждало въ немъ еще болѣе глубокій энтузіазмъ, какъ въ высоко-нравственной натурѣ. Вмѣстѣ со всѣми главнѣйшими фактами, отмѣчающими долгій путь этической и соціальной жизни человѣка, они казались ему самыми поразительными доказательствами существованія чего-то "болѣе великаго, чѣмъ все извѣстное намъ", чего-то втайнѣ работающаго среди грязи и безобразія нашей будничной жизни. Уничтожьте капиталъ, какъ капиталъ, и собственность, какъ собственность, и цивилизація погибла. Но заставьте силу общественнаго сознанія, какъ можно бдительнѣе слѣдить за дѣятельностью фабрики и частнаго хозяйства, фермы и мастерской, и результатомъ этого явится новое подтвержденіе божественнаго закона, что кто хочетъ жить -- долженъ умереть, кто хочетъ побѣдить -- долженъ уступить.
   Таково было, по крайней мѣрѣ, убѣжденіе Максвеля; хотя, какъ человѣкъ практическій, онъ допускалъ разныя ограниченія, требуемыя условіями времени и случайныхъ обстоятельствъ. Совмѣстная жизнь съ нимъ сообщила ту же вѣру и Марчеллѣ. Съ естественнымъ самомнѣніемъ сильной натуры, она навѣрно стала бы утверждать, что ея убѣжденія явились сами собой, выработаны ею самою, помощью ея лондонскихъ наблюденій, чтенія и проч. Въ дѣйствительности они явились какъ чистое порожденіе чистой любви. Она восприняла ихъ въ то время, когда училась любить Альдуса Рёборна; и удивительно, что, чѣмъ болѣе ея философскія воззрѣнія на жизнь становились въ зависимость отъ чисто-личныхъ вліяній счастія и брака, тѣмъ болѣе изощрила она свой умъ въ логическихъ доказательствахъ ихъ справедливости. Она научилась лучше аргументировать и лучше думать; но, говоря по правдѣ, въ основѣ ея аргументовъ и ея мыслей лежали идеи и аргументы Максвеля.
   Такимъ образомъ, когда началась агитація по спеціальному вопросу о новомъ биллѣ, и Максвель сталъ волноваться, по своему обыкновенію, молча,-- она тоже заволновалась. Они достали старый портфель съ бумагами и письмами Аллена и, сидя вмѣстѣ въ большой библіотекѣ Кёрта, провели много вечеровъ за просматриваніемъ ихъ. И Марчелла, и Альдусъ видѣли, какъ были написаны многіе изъ этихъ безчисленныхъ документовъ, этихъ безконечныхъ записокъ по разнымъ спеціальнымъ вопросамъ, и съ любовью вспоминали, съ какимъ страшнымъ трудомъ приводилъ ихъ въ порядокъ умирающій другъ. Они напомнили ей многихъ рабочихъ, съ которыми она подружилась, пока была сидѣлкой въ больницѣ, а онъ вспоминалъ тѣ изслѣдованія, какія дѣлалъ, тѣ данныя, какія собиралъ, пока служилъ помощникомъ секретаря въ министерствѣ. Второе либеральное министерство клонилось къ паденію. Если образуется консервативное министерство, и для Альдуса Максвеля откроется въ немъ мѣсто, что дѣлать? принять ли его?
   Въ одинъ майскій вечеръ, передъ обѣдомъ, когда они вдвоемъ ходили взадъ и впередъ по большой террасѣ передъ домомъ, Альдусъ остановился и окинулъ взглядомъ величественное зданіе.
   -- Что за польза говорить обо всѣхъ этихъ вещахъ, пока мы живемъ въ немъ,-- сказалъ онъ, указывая на домъ полусердитымъ, полушутливымъ жестомъ.
   Марчелла засмѣялась.
   -- Бѣдная улитка!-- сказала она, прижимаясь лицомъ къ его плечу,-- она все тоскуетъ, что судьба дала ей такую большую раковину. Но вѣдь мы же можемъ немного освободиться отъ нея. Давай-ка, освободимся! Мнѣ пришла идея! Я знаю отлично, что мы должны сдѣлать, мы должны поѣхать и нанять домъ на Мильэндъ-Родѣ.
   Она отбѣжала отъ него и достала письмо изъ маленькой сумочки, висѣвшей на ея серебряномъ поясѣ. Это было письмо одного изъ ея прежнихъ друзей, очень умнаго, краснорѣчиваго человѣка, приказчика въ одномъ книжномъ магазинѣ на Сити.
   Онъ содбщалъ, что онъ и жена его сняли домъ на Мильэндъ-Родѣ и надѣются, подобно многимъ зажиточнымъ ремесленникамъ, имѣть доходъ, отдавая квартиры въ наемъ. Такъ какъ, по его словамъ, онъ все еще принадлежитъ къ числу "эксплуатируемыхъ", то онъ считаетъ вполнѣ справедливымъ съ своей стороны "поэксплуатировать" другихъ, пока вся проклятая система не рухнетъ. Но лэди Максвель знаетъ, что жена его порядочная женщина и что самъ онъ не способенъ никого надуть. У лэди Максвель такъ много друзей, и среди рабочихъ, и среди лордовъ и лэди, что она, если пожелаетъ, несомнѣнно можетъ помочь Джону Армингтону и женѣ его найти жильцовъ.
   Ей стоитъ замолвить за нихъ словечко тамъ и сямъ, и дѣло будетъ въ шляпѣ. Они, конечно, не ожидаютъ, что она пришлетъ къ нимъ лордовъ и лэди, но у нея, конечно, найдется много и такихъ людей, какіе для нихъ подходящи.
   Письмо Армингтона пришло очень кстати. Черезъ недѣлю послѣ полученія его, лордъ и лэди Максвель сами поселились въ домѣ на Мильэндъ-Родѣ и еще разъ дали свѣтскому обществу случай удивляться своему образу дѣйствій.
   Они обставили свое переселеніе возможною тайною; но разъ они очутились на Эстъ-Эндѣ, имъ уже нельзя было скрываться, какъ ни сердилась лэди Максвель. У нихъ явилось множество друзей среди свѣтскихъ и духовныхъ и оффиціальныхъ лицъ Эстъ-Энда. Всѣ фабричные инспектора познакомились съ ними и маленькій грязноватый домикъ сдѣлался сборнымъ пунктомъ разнаго рода личностей. Члены парламента, члены школьнаго совѣта, студенты, священники, должностныя лица рабочихъ союзовъ, мѣстные чиновники и учителя, всѣ находили тамъ пріютъ и дружескій привѣтъ. Иногда по вечерамъ въ узкихъ дверяхъ появлялась цѣлая толпа фабричныхъ дѣвушекъ разныхъ типовъ, однѣ застѣнчивыя, другія нахальныя, и Марчелла обуздывала однѣхъ, ободряла другихъ съ удивительнымъ тактомъ, пріобрѣтеннымъ ею въ прежнія времена. Или та же дверь отворялась для цѣлой группы чахлыхъ еврейчиковъ изъ разныхъ несчастныхъ угловъ Европы; съ ними Марчелла говорила черезъ переводчика и для нихъ она и ея старая служанка варили такой хорошій кофе, что сердца ихъ умилялись.
   Наконецъ, вся улица на Мильэндъ-Родъ близко познакомилась съ этой парочкой, съ этимъ дѣятельнымъ мужемъ и не менѣе дѣятельною женою. Она слѣдила за ними, когда они утромъ садились на конку или въ вагонъ желѣзной дороги, она видѣла, какъ они возвращались вечеромъ обыкновенно въ разное время и съ разныхъ сторонъ; она съ удовольствіемъ наблюдала, какъ жена, когда ей случалось пріѣхать раньше, черезъ нѣсколько времени выходила къ конкѣ встрѣтить мужа. Многія женщины подбѣгали къ окнамъ посмотрѣть на нее, когда она проходила, высокая, стройная въ простомъ черномъ платьѣ и черной шляпкѣ, легкою и твердою походкою съ свободнымъ, безсознательнымъ достоинствомъ; и многіе глаза слѣдили за ней по дорогѣ; видѣли, какъ она останавливалась и ждала конки; видѣли, какъ конка подъѣзжала и мужчина въ сѣромъ пальто выходилъ изъ кареты, видѣли, какъ жена, улыбаясь брала часть книгъ и писемъ, которыми мужъ былъ обыкновенно нагруженъ, и какъ они шли вмѣстѣ по улицѣ, болтая и смѣясь.
   -- А говорятъ,-- сообщала жена портного своей сосѣдкѣ,-- будто у нихъ доходу по тысячѣ въ день, а въ воскресенье еще больше, и такой большущій собственный домъ, что въ него можно помѣстить всю пивоварню Чаррингтона и то незамѣтно будетъ. Отчего они не живутъ въ своемъ домѣ? И у нихъ всего двѣ служанки для всѣхъ работъ. Ну, не чудачество-ли это?
   Улица Мильэндъ была согласна съ тѣмъ, что это чудачество. Если бы это чудачество сопровождалось покровительственнымъ или властолюбивымъ тономъ, улица Мильэндъ, которая умѣла поддерживать собственное достоинство, отнеслась бы къ нимъ враждебно. Но трудно было подозрѣвать въ чемъ-нибудь дурномъ двухъ занятыхъ, скромныхъ людей, вполнѣ поглощенныхъ своимъ долгомъ и не находившихъ, повидимому, ничего удивительнаго ни въ этомъ дѣлѣ, ни въ самомъ себѣ. Максвель, правда, былъ нѣсколько застѣнчивъ и холоденъ. Но, къ счастью, его застѣнчивость особенно та, какую онъ выказывалъ въ Мильэндѣ. не могла быть принята за высокомѣріе. Секретари мѣстныхъ рабочихъ союзовъ, люди очень щекотливые, съ которыми онъ искалъ знакомства, обыкновенно послѣ десяти минутъ разговора старались всячески ободрить его и въ то же время охотно сообщали ему всѣ желательныя для него свѣдѣнія.
   Что касается Марчеллы, тѣ мѣсяцы, которые она провела въ этой части Лондона, были счастливѣйшими въ ея жизни. Всѣ портные, мѣховщики, машинисты и швеи, которые окружали ее въ Эстъ-Эндѣ, интересовали ее гораздо больше, чѣмъ обитатели большихъ домовъ и разные модные франты. А когда ея чувства симпатіи находили себѣ пищу, тогда Марчелла была очаровательна и сама для себя, и для другихъ. Въ Мильэндъ-Родѣ ей нисколько не было трудно исполнять, что отъ нея требовалось. Всего тяжелѣе давались ей всегда, какъ она и сама признавалась, такъ называемыя обязанности къ равнымъ; а отъ нихъ она была избавлена въ Мильэндѣ.
   Единственное темное пятно на этомъ счастливомъ періодѣ жизни состояло въ томъ, что даже Марчелла не могла рѣшиться перевезти маленькаго Аллена, ихъ единственнаго сына, изъ Кёрта въ Западный Лондонъ. Это была весна и лѣса вокругъ Кёрта пестрѣли бѣлыми и голубыми цвѣтами. Марчелла чувствовала, что необходимо оставить мальчика съ цвѣтами и съ "матерью землею",-- слишкомъ грустнымъ предостереженіемъ являлись ей блѣдныя щечки дѣтей въ Мильэндъ-Родѣ и въ прилегающей мѣстности. Но каждую пятницу вечеромъ она и Максвель прощались съ своими служанками, двумя дѣвочками изъ рабочаго дома, и съ нѣмкой поденщицей, брали съ собой деревенскаго мальчика, который чистилъ имъ ножи и сапоги, и старую служанку, которая жила еще у матери Марчеллы, и отправлялись домой въ Брукшайръ.
   Такимъ образомъ, въ субботу утромъ, маленькій Алленъ обыкновенно сообщалъ своему другу, сыну садовника, что "мама пріѣхала домой" и онъ потому не можетъ вполнѣ располагать собой. Онъ объяснялъ, что долженъ показать мамѣ "кучу вещей": двухъ новыхъ котятъ, гнѣздо воробья, больное мѣсто на плечѣ пони, дыру, которую мамина лошадь продѣлала въ дверяхъ конюшни, и множество другихъ рѣдкостей, Чтобы создать связь можду ребенкомъ съ одной стороны, землею и народомъ -- съ другой, Марчелла старалась брать къ нему въ няньки дѣвушекъ изъ сосѣдней деревни. Такъ какъ эта деревня отстояла всего на 30 миль отъ Лондона, то въ ней говорили такъ же, какъ говоритъ простонародье въ Лондонѣ, и наслѣдникъ Максвеля скоро усвоилъ себѣ этотъ жаргонъ. Марчелла была недовольна, но Алленъ, тѣмъ не менѣе, болталъ, смѣялся, тянулъ однѣ буквы и проглатывалъ другія.
   Какіе счастливые дни были эти субботы и для матери, и для сына! Все утро до четырехъ часовъ они были неразлучны, они вмѣстѣ гуляли по полямъ и лѣсамъ, она -- одна изъ красивѣйшихъ женщинъ, онъ -- толстый мальчуганъ, съ нѣсколько квадратнымъ лицомъ, съ необыкновенно черными и большими глазами, толстыми щеками, рѣзко очерченнымъ подбородкомъ, смуглою кожею и большимъ, веселымъ ртомъ.
   Но, увы! къ началу вечера, Алленъ находилъ, что на свѣтѣ скучно жить. Не смотря на всѣ его совѣты, мама позволяла, чтобы Анета одѣвала ее въ парадное платье; съ поѣзда 5 ч. 10 мин. пріѣзжали кареты, и группы гостей или цѣлый вечеръ бродили на лужайкахъ около Кёрта, или собирались въ красной гостиной за чайнымъ столомъ мамы и тамъ громко смѣялись и разговаривали; для Аллена оставалось свободнымъ одно только мѣстечко на колѣняхъ у мамы, и онъ занималъ его, грустно прижимая къ груди ея свою темноватую головку и засунувъ кулачокъ въ ротъ ради утѣшенія; занималъ онъ это мѣстечко слишкомъ долго для живого мальчика, который могъ бы провести это время въ веселыхъ играхъ съ товарищами.
   Марчелла въ глубинѣ души и сама была точно также недовольна, ей очень хотѣлось бы свободно наслаждаться своимъ еженедѣльнымъ праздникомъ въ обществѣ маленькаго Аллена. Но проекты законовъ, которые создаются въ Лондонѣ должны найти поддержку въ Майферѣ и ему подобныхъ городкахъ, иначе они остаются погребенными въ портфеляхъ своихъ авторовъ. Въ Англіи до сихъ поръ существуетъ "правящій классъ", и, несмотря на успѣхи демократіи, "правящій классъ" всѣхъ интересуетъ. Максвель отлично понималъ это, и для него субботы были простымъ продолженіемъ его жизни въ Миль-Эндѣ. Марчелла сочувствовала и помогала ему, но ее часто выводили изъ терпѣнія тѣ женщины, которыхъ эти пэры и политики, эти администраторы и журналисты привозили съ собой; она не смѣла поддаваться чувствамъ личной симпатіи или антипатіи къ кому бы то ни было, такъ какъ постоянно боялась сдѣлать какое-нибудь упущеніе, какой нибудь промахъ съ свѣтской точки зрѣнія и повредить Альдусу.
   Впрочемъ, до сихъ поръ она, благодаря своимъ стараніямъ, ни разу ни въ чемъ не повредила ему. Во все время ихъ пребыванія въ Эсть-Эндѣ, либеральное правительство, задавшееся широкими планами, которые оно не имѣло силъ провести на практикѣ, стремилось къ неизбѣжному паденію. Когда настала катастрофа, власть перешла въ руки слабаго консервативнаго министерства, въ которомъ Максвель занялъ видный постъ, и парламентъ не былъ распущенъ. Новое министерство слышало отовсюду требованіе соціальной реформы и съ цѣлью испытать силы собственной партіи и узнать желанія страны, оно приняло фабричный билль, касающійся Западнаго Лондона, тотъ самый билль, который теперь, съ общаго согласія всѣхъ, кто надъ нимъ трудился, перешелъ въ руки Максвеля. Этотъ билль вызвалъ расколъ въ партіи: но у министерства хватило мужества распустить палату и обратиться къ странѣ съ программою, въ которой главное мѣсто занималъ билль Максвеля. Рабочіе союзы оказали ему поддержку; сторонники реакціи и сторонники прогресса заключили на время неестественный союзъ, чтобы бороться за него; и министерство получило большинство, хотя незначительное. Лордъ Ардагъ, престарѣлый предводитель партіи, сдѣлался первымъ министромъ; Максвель президентомъ совѣта; его старый другъ и сотоварищъ, Генри Даусонъ, получилъ портфель министерства внутреннихъ дѣлъ и, слѣдовательно, былъ отвѣтственъ за проведеніе въ палатѣ общинъ давно ожидаемаго билля. Вотъ каковы были шансы Максвеля на побѣду.
   Эти-то "шансы" Максвеля въ настоящее время поглощали все вниманіе и всю энергію жены Максвеля, они-то заставили ее въ воскресенье послѣ визита Тресседи раздумывать о характерѣ и образѣ мыслей молодого человѣка, въ то время, какъ она разсѣянно стояла передъ портретомъ своего мужа.
   Съ перваго появленія группы Фонтеноя на политическомъ поприщѣ, она угадала ея силу и въ особенности силу самого Фонтеноя. Разъ или два встрѣчаясь съ нимъ въ обществѣ, она попыталась познакомиться, сблизиться съ нимъ. Но Фонтеной былъ не любезенъ съ женщинами, со всѣми женщинами, кромѣ одной, женщины сильнаго ума и характера, всѣ убѣжденія и старанія которой шли въ разрѣзъ съ убѣжденіями и стремленіями Максвелей. Марчелла не имѣла успѣха. Лордъ Фонтеной обратилъ къ ней свое неподвижное лицо и опухшіе глаза съ выраженіемъ тяжелой, равнодушной скуки; Марчелла отлично понимала, что это маска, но такая маска, которая вполнѣ защищаетъ его отъ вліянія и ея краснорѣчія, и ея красоты. Прочіе члены партіи были молодые аристократы изъ типа или ультра-аристократовъ, или спортсменовъ. Она попытала свои силы надъ нѣкоторыми изъ нихъ, но тоже безъ всякаго успѣха. И разъ или два при болѣе энергичныхъ нападеніяхъ съ ея стороны она вдругъ замѣчала въ обращеніи своего противника что-то дерзкое, въ его взглядѣ выраженіе чувственности, которымъ онъ какъ будто напоминалъ ей, что она женщина, и ничего болѣе.
   Но этотъ молодой Тресседи, не смотря на всю свою узость и горечь, былъ человѣкъ другого сорта; такъ, по крайней мѣрѣ, ей казалось.
   Она снова начала ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, наконецъ остановилась передъ большимъ трюмо въ стилѣ Людовика XV и полубезсознательно принялась разсматривать изображеніе глядѣвшее на нее изъ него.
   Ея собственная красота постоянно доставляла ей удовольствіе, хотя, можетъ быть, не по тѣмъ причинамъ, которыя дѣйствуютъ на другихъ женщинъ. Она инстинктивно чувствовала, что, благодаря этой красотѣ, жизнь для нея идетъ легче, чѣмъ шла бы при иныхъ условіяхъ; что красота давала ей вполнѣ естественно лишній шансъ во всякой игрѣ, въ которой она захочетъ принять участіе, и что даже среди рабочихъ, среди предводителей рабочихъ союзовъ и оффиціальныхъ лицъ Эстъ-Энда она много разъ помогала ей устраивать дѣла въ желательномъ для нея смыслѣ. Она привыкла чтобы ею любовались, привыкла быть центромъ, привыкла господствовать; и, не додумываясь до настоящей основы этого факта, она отлично сознавала, какою долею успѣха была обязана своимъ красивымъ глазамъ, губамъ и фигурѣ. Иногда ей казалось, что для нея все возможно, и это придавало ей блестящую самоувѣренность.
   Ручка двери повернулась. Она обернулось съ улыбкой и ждала.
   Высокій мужчина въ сѣромъ пиджакѣ вошелъ, быстро прошелъ комнату и обнялъ ее рукой. Она склонила голову на его плечо и ласково погладила его по щекѣ.
   -- Отчего ты такъ поздно? Бетти поручила побранить тебя.
   -- Я прошелся съ Даусономъ. На возвратномъ пути меня задержали двое, трое знакомыхъ, между прочимъ Рашдель (лордъ Рашдель былъ министромъ иностранныхъ дѣлъ). Изъ Парижа пришли интересныя телеграмммы; я ихъ списалъ для тебя.-- У Англіи были въ это время періодически повторяющіяся недоразумѣнія съ Франціей. Происходила усиленная дипломатическая переписка и министерство иностранныхъ дѣлъ было въ тревогѣ. Марчелла зажгла спиртовую лампочку и заварила мужу свѣжаго чаю, пока онъ ей разсказывалъ разныя новости, и они начали оживленно, по пріятельски обсуждать разные пункты телеграммъ, которыя онъ для нея списалъ. Затѣмъ она сказала:
   -- Да, я тоже могу разсказать тебѣ интересную вещь. Молодой Тресседи былъ у насъ на чаѣ.
   -- Какъ, неужели? Говорятъ, у него масса нелѣпыхъ идей, и онъ надѣлаетъ намъ не мало непріятностей. Какъ онъ тебѣ понравился?
   -- О, онъ очень уменъ, очень ограниченъ и зараженъ предразсудками,-- сказала она, смѣясь.-- Я никогда не видала болѣе странной смѣси знаній и невѣжества.
   -- Какихъ знаній? Знанія Индіи, Востока и т. под.?
   Она утвердительно кивнула.
   -- Знаній всего, исключая того дѣла, за которое онъ пріѣхалъ бороться! Знаешь, что, Альдусъ...
   Она остановилась. Она сидѣла на стулѣ подлѣ него, поле живъ руки ему на колѣни.
   -- Ну, что я знаю?..-- спросилъ онъ, кладя свою руку на ея.
   -- Мнѣ кажется,-- этотъ человѣкъ можетъ быть обращенъ, его можно перетянутъ на нашу сторону.-- Максвель засмѣялся.
   -- Значитъ, Фонтеной оказался не такимъ проницательнымъ, какъ обыкновенно. Говорятъ, онъ смотритъ на него, какъ на свою опору.
   -- Все равно. Мнѣ бы очень хотѣлось, чтобы ты попробовалъ подружиться съ нимъ.
   Максвель занялся печеньемъ и ничего не отвѣчалъ. Онъ раза два, три встрѣчалъ Тресседи и, по правдѣ сказать, всегда чувствовалъ къ молодому человѣку какую-то неопредѣленную антипатію. Марчелла продолжала разговаривать.
   -- Нѣтъ,-- сказала она,-- нѣтъ, я знаю, онъ не въ твоемъ вкусѣ. А что, если я попробую дѣйствовать?..
   И она встала съ своей очаровательной улыбкой, полунѣжной, полулукавой и вышла изъ комнаты позвать Аллена. Максвель смотрѣлъ ей вслѣдъ, не сознавая, что она говоритъ, замѣчая только ея фигуру, ея голосъ, ту атмосферу прелести и жизненности, которая окружала ее.
   Между тѣмъ, время шло, насталъ вечеръ вторыхъ преній по запросу Фонтеноя. Джоржъ Тресседи получилъ право слова и произнесъ весьма красиво свою первую рѣчь, за которую получилъ гораздо больше похвалъ и отъ своей партіи, и отъ прессы, чѣмъ самъ считалъ справедливымъ. Онъ перепуталъ свои замѣтки и по собственному мнѣнію скомкалъ свои аргументы. По окончаніи засѣданія онъ заявилъ Фонтеною, что хотѣлъ бы лучше быть повѣшеннымъ, и ушелъ домой, радуясь одному, что не позволилъ Летти придти въ парламентъ.
   На самомъ дѣлѣ онъ нисколько не испортилъ репутаціи, которая начинала устанавливаться за нимъ. Фонтеной былъ доволенъ, и резолюцію отвергли незначительнымъ большинствомъ голосовъ; благодаря этому, успѣхъ билля Максвеля, который долженъ былъ быть внесенъ послѣ Пасхи, сталъ сомнительнымъ и непріязнь противниковъ его обострилась.
   

VIII.

   -- Господи! что за отвратительное мѣсто! Придется истратить, по крайней мѣрѣ, пять тысячъ, чтобы сдѣлать его сноснымъ.
   Это замѣчаніе принадлежало Летти Тресседи. Она грустно стояла на лужайкѣ въ Фёртѣ, смотря на старомодный домъ, куда Джоржъ привезъ ее пять дней тому назадъ. Послѣ ихъ свадьбы прошло двѣ недѣли, и они должны были прожить еще недѣлю въ деревнѣ, прежде чѣмъ вернуться въ Лондонъ и въ парламентъ. Но Летти уже рѣшила, что Фёртъ долженъ быть перестроенъ и заново меблированъ или она никогда не станетъ жить въ немъ.
   Она бросилась со вздохомъ на садовое кресло, продолжая разсматривать домъ. Это было зданіе нѣсколько казарменнаго вида, болѣе высокое, чѣмъ широкое, выстроенное въ началѣ мы яѣшняго вѣка архитекторомъ, который находилъ, что ему въ распоряженіе отпущена слишкомъ скудная сумма, и потому рѣшилъ употребить ее на украшеніе не внѣшней, а внутренней стороны дома. Вслѣдствіе этого внутри его было много красивыхъ вещей, хотя Летти до сихъ поръ не хотѣла признать этого; карнизы, камины и двери были, очевидно, сдѣланы человѣкомъ со вкусомъ. Но снаружи это было зданіе настолько высокое, что въ немъ могло помѣщаться все необходимое количество комнатъ при значительной экономіи квадратнаго пространства; съ передней стѣной, въ которой были продѣланы, черезъ опредѣленные промежутки, отверстія для оконъ и дверей, и съ высокой крышей, на которой первоначальная черепица была замѣнена шиферомъ; и два низкіе некрасивые флигеля, въ которыхъ помѣщалась кухня и комнаты для прислуги. Штукатурка на стѣнахъ дома потемнѣла подъ вліяніемъ времени, погоды и дыма изъ угольныхъ копей Тресседи. Благодаря своему грязному цвѣту, своимъ простымъ окнамъ, своему фабричному виду, Фёртъ производилъ несомнѣнно невеселое и непріятное впечатлѣніе, которое еще болѣе усиливалось отъ окружающей его мѣстности. Онъ стоялъ на вершинѣ высокаго холма, на которой росло мало деревьевъ, и тѣ были испорчены вѣтромъ; проѣздная дорога и тропинки, которыя вели нахолмъ, были черны отъ угольной пыли. Цвѣтникъ сзади дома былъ малъ и заброшенъ; ни плодовый садъ, ни огородъ, ни маленькій паркъ, примыкавшій къ нему, не отличались ни красотой, ни великолѣпіемъ; все носило отпечатокъ владѣльцевъ, которые не были богаты ни деньгами, ни воображеніемъ, которые довольствовались скромною жизнью въ скромной обстановкѣ.
   Глядя на ихъ произведеніе, новая хозяйка Фёрта съ большою горечью думала о нихъ. Что можно сдѣлать съ такой усадьбой? Какъ можетъ она пригласить сюда лондонскихъ гостей? Прислуга, и та придетъ въ ужасъ! А какой смыслъ въ деревенскомъ домѣ, если въ немъ нельзя имѣть деревенскихъ развлеченій и удобствъ?
   Недостатокъ въ деньгахъ уже давалъ ей себя чувствовать и раздражалъ ее. Внутреннее убранство дома было отчасти подновлено; въ Лондонѣ передъ Пасхой она помогала Джоржу выбирать обои и занавѣси для комнатъ, которыя предоставлялись исключительно въ ея владѣніе. Но она знала, что одно время Джоржъ. хотѣлъ сдѣлать гораздо больше, чѣмъ было сдѣлано теперь; и въ первый день по пріѣздѣ онъ сталъ даже какъ будто оправдываться.
   -- Дорогая моя, я надѣялся купить тебѣ сотню хорошенькихъ вещицъ! Но времена ныньче тяжелыя, страхъ какія тяжелыя!-- сказалъ онъ ей, смѣясь.-- Мы будемъ понемногу покупать все, что надо,-- ты вѣдь не сердишься?
   Затѣмъ она пыталась заставить его сказать, почему онъ отказался отъ нѣкоторыхъ плановъ поправокъ, которые онъ задумалъ въ первыя недѣли послѣ ихъ помолвки. Но онъ не былъ откровененъ и ссылался постоянно на "чертовскія копи" и на незначительность доходовъ за послѣдніе шесть мѣсяцевъ.
   Но Летти была вполнѣ увѣрена, что сравнительно стѣсненное положеніе ихъ финансовъ, съ которымъ она познакомилась еще бывши невѣстою, зависѣло, главнымъ образомъ, вовсе не отъ копей. Она сжала свои бѣленькіе зубки въ припадкѣ внезапнаго гнѣва, когда сказала себѣ, что во всемъ виноваты не копи, а лэди Тресседи. Джоржъ былъ теперь въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ только потому, что въ послѣдніе полгода мать не постыдилась вытянуть отъ него значительныя суммы денегъ. Летти, жена Джоржа, должна быть лишена приличной и комфортабельной обстановки, лишена возможности видѣться со своими друзьями и занять достойное ея положеніе въ свѣтѣ, изъ за того, что мать Джоржа, смѣшная, раскрашенная старуха, которая думаетъ о флиртѣ и французскихъ костюмахъ, вмѣсто того, чтобы спокойно сидѣть на креслѣ во вдовьемъ чепцѣ -- живетъ на счетъ его, и безъ того весьма умѣренныхъ доходовъ, и беретъ то, что ей не принадлежитъ.
   -- Я увѣрена, -- говорила сама себѣ Летти, глядя на некрасивый домъ,-- что у нея есть какая-то тайна, что-нибудь, чего она стыдится, и что она не говоритъ Джоржу. Она не могла истратить всѣ эти деньги на наряды. Я увѣрена, что она порочная женщина, у нея въ гостяхъ бываютъ такія странныя личности.
   Нѣжное личико молодой женщины приняло злое выраженіе, пока она въ сотый разъ перебирала въ умѣ всѣ пороки лэди Тресседи.
   Вдругъ калитка сада отворилась, и Летти, поднявъ голову, увидѣла, что Джоржъ дѣлаетъ ей знаки привѣтствія. Онъ разстался съ ней на все утро, едва ли не въ первый разъ послѣ свадьбы, чтобы съѣздить поговорить съ своимъ главноуправляющимъ объ общемъ положеніи дѣлъ.
   Когда онъ подходилъ къ ней, она сразу замѣтила, что онъ утомленъ и разстроенъ. Но при видѣ ея лицо его прояснилось. Онъ бросился на траву у ея ногъ и прижалъ губы къ бѣленькой ручкѣ, которая лежала на ея колѣняхъ.
   -- Вы безъ меня скучали, сударына?-- спросилъ онъ голосомъ, не допускавшимъ отрицательнаго отвѣта.
   Не смотря на свои непріятныя мысли, Летти съумѣла покраснѣть и улыбнуться, такъ какъ она, по его глазамъ, увидѣла, что она ему нравится, что онъ замѣтилъ, какой хорошенькій костюмъ она надѣла къ завтраку, и что всѣ тѣ ласки, какихъ она была лишена въ его отсутствіе, снова возвращаются ей. Другія женщины -- всѣ болѣе или менѣе одного съ нею типа,-- до сихъ поръ находили его манеры обворожительными. Онъ занимался ухаживаньемъ, какъ искусствомъ, и имѣлъ свои собственныя идеи о томъ, какъ слѣдуетъ обращаться съ женщинами: не слишкомъ сдержанно и не слишкомъ сентиментально, а главное, не однообразно.
   Онъ снова настойчиво повторилъ свой вопросъ. Летти отвѣчала шаловливо весею, думая про себя о домѣ;
   -- Я вовсе не желаю поощрять твое тщеславіе. Къ тому же я была страшно занята.
   -- Ты не хочешь поощрять мое тщеславіе? А я хочу! Я уѣду на все послѣ обѣда, если не получу поощренія. Ахъ, такъ-то лучше! Знаешь ли ты, -- у тебя на твоей прелестной шейкѣ вьется самый прелестный локончикъ въ свѣтѣ, и твои волосы поймали сегодня утромъ лучъ солнца.
   Летти инстинктивно подняла руку, чтобы разгладить локончикъ. Онъ схватилъ ее за руку.
   -- Не смѣй! Не смѣй его трогать, маленькая злодѣйка! Чѣмъ же ты это была занята?
   -- О. я осматривала весь домъ вмѣстѣ съ миссисъ Матью,-- сказала Летти совсѣмъ другимъ тономъ.-- Джоржъ, это, право, ужасно, сколько тамъ надо передѣлывать. Знаешь, положительно, мы можемъ помѣстить не больше четырехъ человѣкъ, какъ бы мы ни старались. А въ какомъ положеніи верхніе этажи! Нѣтъ, послушай, Джоржъ!
   И крѣпко сжимая его руку въ своихъ, она стала съ жаромъ перечислять ему все, что было нужно: новые обои, новыя занавѣсы, новыя перила на лѣстницѣ, новые краны для горячей воды, надстройка флигелей и т. д. до передѣлки конюшенъ и сада включительно. Какъ только она начала свое перечисленіе, на лицѣ Джоржа снова появилось озабоченное выраженіе. Онъ всталъ съ травы и сѣлъ на скамейку подлѣ нея.
   -- Очень жаль, что тебѣ такъ не нравится усадьба,-- сказалъ онъ, когда она остановилась, чтобы перевести духъ, и мрачно посмотрѣлъ на свой домъ, заслужившій такіе презрительные отзывы.-- Въ сущности, ты права, это противное зданіе. Но бѣда въ томъ, моя дорогая, что я не вижу, какъ мы можемъ сдѣлать все то, о чемъ ты говоришь. Увы! я принесъ весьма дурныя вѣсти изъ копей!
   Онъ быстро повернулся къ ней. У него мелькнула мысль, не виноватъ ли онъ въ томъ, что женился на ней обманомъ, представляясь богаче, чѣмъ былъ на самомъ дѣлѣ? Нѣтъ, онъ объяснилъ ей, какіе получаетъ доходы и какому риску подвергается его состояніе. Все было откровенно и честно изложено ея отцу, а, слѣдовательно, и ей самой. Летти съ самаго дѣтства знала все, что ей хотѣлось знать, и командовала всей своей семьей.
   Летти покраснѣла при его послѣднихъ словахъ.
   -- Ты хочешь сказать, -- спросила она, -- что эти люди дѣйствительно затѣваютъ стачку?
   -- Боюсь, что такъ. Мы должны сократить заработную плату, чтобы не работать въ убытокъ, а рабочіе грозятъ въ такомъ случаѣ уйти.
   -- Они должно быть хотятъ, чтобы ты имъ подарилъ копи!-- ѣдко замѣтила Летти.-- Я много наслушалась разсказовъ объ ихъ лѣности и расточительности! Миссисъ Матью говоритъ, что они иначе не ѣдятъ, какъ самое лучшее мясо, что у всѣхъ у нихъ есть въ домахъ фортепьяно или гармоніумы, что ихъ комнаты просто набиты мебелью и что невѣроятно, сколько денегъ они проигрываютъ на пари во время собачьихъ боевъ и игры въ мячъ. А теперь они хотятъ раззорить и себя, и насъ, вмѣсто того, чтобы дать тебѣ пользоваться небольшимъ барышемъ.
   -- Въ этомъ все дѣло,-- сказалъ Джоржъ, отклоняясь на спинку скамейки,-- въ этомъ все дѣло!
   Они замолчали. Глаза обоихъ были устремлены на деревню углекоповъ у подножія холма. Съ этого мѣста сада видна была вся долина съ разбросанными по ней рядами домовъ, копи на противоположной сторонѣ ея, прямая черная линія насыпи, колеса, ворота и высокія трубы, поднимавшіяся къ небу. Налѣво были разбросаны тамъ и сямъ такія же трубы и насыпи, а направо холмистая долина была покрыта лѣсомъ, тянувшимся до самыхъ Уэльскихъ горъ. Эти лѣса придавали оригинальную, дикую прелесть Фёрту, часто удивлявшую пріѣзжихъ. Среди нихъ были молодые заросли, маленькіе ручейки, холмики, покрытые папоротникомъ, которые удерживали свою позицію, не смотря на постоянно увеличивавшіяся кучи отбросовъ изъ копей. Всѣ деревеньки отличались некрасивымъ однообразіемъ. Это были новѣйшія произведенія угля, не имѣвшія ни исторіи, ни оригинальности. Прямые ряды красныхъ котеджей казались частью грязнаго предмѣстья какого-нибудь города, и кирпичные дома для митинговъ не смягчали общаго впечатлѣнія.
   Видъ съ Фёртскаго холма былъ съ ранняго дѣтства знакомъ Тресседи и не имѣлъ для него ни малѣйшей прелести. Мальчикомъ онъ не любилъ своего дома и не водилъ знакомства съ деревней. Мать его ненавидѣла и имѣніе, и рабочихъ. Она вышла замужъ очень молодою изъ-за денегъ и положенія за его суроваго стараго отца, который умѣлъ держать въ повиновеніи свою легкомысленную жену посредствомъ молчаливой упрямой настойчивости и тираніи, которая сломила бы натуру, болѣе сильную, чѣмъ лэди Тресседи. Она постоянно стремилась уѣхать изъ Фёрта; онъ старался приковать ее къ дому. Онъ всегда чувствовалъ себя неспокойно, когда принужденъ былъ уѣзжать изъ своего имѣнія, отъ своихъ копей; она чувствовала себя на десять лѣтъ моложе, какъ только переставала видѣть мрачный черный домъ на холмѣ.
   Этотъ свой вкусъ она съумѣла передать и сыну. Джоржъ также былъ всегда радъ, когда могъ удалиться отъ Фёрта и его обитателей. Рабочіе на копяхъ представлялись ему грубой чернью, преданной грубымъ удовольствіямъ и грубымъ суевѣріямъ. Что касается ихъ мнимой нищеты и бѣдствій, то онъ съ дѣтства былъ твердо убѣжденъ, что они и отъ хозяевъ, и отъ общества получаютъ больше, чѣмъ заслуживаютъ.
   -- Право, мнѣ часто думается, -- заговорилъ онъ наконецъ, высказывая мысли, которыя занимали его въ послѣднія минуты,-- я часто думаю, какъ жаль, что мой дѣдъ открылъ этотъ уголь! Въ концѣ концовъ, я думаю, мы устроились бы лучше безъ него. Во всякомъ случаѣ, мы не были бы связаны съ этими дикими ордами, которыя такъ же мало понимаютъ разумное разсужденіе, какъ ихъ угольныя кучи.
   Летти ничего не отвѣчала. Она снова повернулась къ дому. Вдругъ, она заговорила съ такой энергіей, что онъ былъ удивленъ.
   -- Джоржъ! что мы будемъ дѣлать съ этимъ домомъ? Это меня преслѣдуетъ, какъ кошмаръ. Удивительно, какъ это онъ пришелъ въ такой упадокъ? Неужели твоя мать жила здѣсь, пока ты путешествовалъ?
   Лицо Джоржа омрачилось.
   -- Я всегда думалъ, что она живетъ здѣсь,-- сказалъ онъ.-- Такъ мы съ ней условились. Но теперь мнѣ кажется, что она большую часть времени проводила въ Лондонѣ. Это и не удивительно: она такъ ненавидитъ здѣшній домъ.
   -- Конечно, она жила въ Лондонѣ,-- подумала про себя Летти,-- тратила массу денегъ, путалась въ долгахъ и предоставляла дому разрушаться. Сколько лѣтъ даже бѣлья никто не чинилъ,-- громко сказала она.
   -- Миссисъ Матью разсказываетъ, что обыкновенно въ домѣ оставалась по цѣлымъ мѣсяцамъ одна работница и одна деревенская дѣвочка, и онѣ могли продѣлывать въ комнатахъ все, что хотѣли, никто за ними не смотрѣлъ, никто, такъ было все время, пока ты путешествовалъ.
   Джоржъ посмотрѣлъ на жену и, вмѣсто отвѣта, обнялъ ее одною рукою.
   -- Дорогая моя! ты не знаешь, сколько мнѣ было непріятностей все утро, не будемъ же поднимать теперь непріятныхъ разговоровъ. Во всякомъ случаѣ, вѣдь намъ хорошо быть здѣсь вмѣстѣ, неправда ли, хорошо? Мы какъ-нибудь справимся, не умремъ съ голоду. Можетъ быть, дѣло съ рабочими уладится; трудно повѣрить, чтобы они дошли до такого безумія, и потомъ мать не будетъ же постоянно тянуть съ насъ деньги, какъ тянула послѣднее время. Надобно быть потерпѣливѣе; можетъ быть, мнѣ удастся продать часть земли, и у насъ будутъ наличныя деньги, которыя одна маленькая особа можетъ употребить на украшеніе и себя, и дома. И между прочимъ, madame ma femme, позвольте вамъ замѣтить, что Джоржъ всегда рекомендовалъ вамъ себя, какъ весьма невыгоднаго жениха.
   Летти отлично помнила всѣ факты и цифры, которыя онъ ей сообщалъ; но она почему-то смотрѣла на нихъ прежде съ оптимизмомъ, вполнѣ естественнымъ въ дѣвушкѣ, рѣшившейся выйти замужъ. Она быстро забыла всѣ неблагопріятныя условія, на которыя онъ ей указывалъ, и его среднія числа превратились въ минимальныя. Нѣтъ, она не могла сказать, что ее не предупреждали; тѣмъ не менѣе, послѣдствія оказались совсѣмъ не такими, какъ она ожидала.
   Во всякомъ случаѣ, когда мужъ держалъ ее въ своихъ объятіяхъ, она не могла сердиться и уступила ему. Они пошли гулять въ рощу, растилавшуюся у подножія холма, она кокетничала, онъ ухаживалъ за ней и говорилъ ей комплименты. Онъ чувствовалъ, что ея свѣжесть, воздушно-легкая фигурка въ мягкомъ изящномъ костюмѣ гармонировала съ этимъ апрѣльскимъ днемъ, съ благоуханіемъ лѣсовъ и луговъ, съ нѣжною листвою деревьевъ, скрывавшею черные слѣды угольной пыли.
   Очарованіе, какое онъ испытывалъ, пока былъ ея женихомъ, снова вернулось, и Джоржъ съ жадностью отдавался ему. Летти должна была покориться, хотя въ глубинѣ души она сознавала, что они теряютъ время.
   Когда прозвонилъ колоколъ къ завтраку и они повернули домой, онъ очнулся, брови его снова сдвинулись и онъ сказалъ ей:
   -- Знаешь, дорогая, Даллинъ говорилъ мнѣ сегодня утромъ (Даллинъ былъ главноуправляющій Тресседи), что, по его мнѣнію, было бы хорошо, если бы мы могли сблизиться съ кѣмъ-нибудь изъ здѣшнихъ. Рабочій союзъ не имѣетъ или, по крайней мѣрѣ, не имѣлъ въ нашей долинѣ такой большой силы, какъ въ другихъ мѣстахъ. Именно потому-то этотъ проклятый Берроу и поселился здѣсь. Говорятъ, нѣкоторые изъ наиболѣе интеллигентныхъ рабочихъ поддаются убѣжденіямъ. Мои дяди постоянно хотѣли дѣйствовать строгостью; это вполнѣ естественно! Здѣшніе рабочіе грубые, неблагодарные скоты, которые говорятъ невозможныя нелѣпости и никогда не помнятъ добра, какое имъ дѣлаютъ. Но, во всякомъ случаѣ, если приходится жить ихъ трудомъ, надобно умѣть управлять ими и знать ихъ требованія. Что, если бы послѣ завтрака ты сходила и показалась бы въ деревнѣ?
   Летти съ сомнѣніемъ покачала головой.
   -- Я, право, совсѣмъ не умѣю ладить съ простонародьемъ, Джоржъ. Это ужасно, я знаю. Но что же мнѣ дѣлать, я не леди Максвель. Дома, въ нашихъ котеджахъ, другое дѣло: тамъ бѣдный народъ почтителенъ, всегда кланяется; а здѣшніе рабочіе держатъ себя совершенно независимо, говоритъ м-съ Матью, они готовы сдѣлать всякую грубость тому, кто имъ не понравится.
   Джоржъ засмѣялся.
   -- Сходи, покажись имъ въ этомъ нарядѣ, я держу пари,-- никто не сдѣлаетъ тебѣ грубости. Кромѣ того, я буду съ тобой и могу защитить тебя. Мы, конечно, не пойдемъ къ самымъ энергичнымъ членамъ рабочаго союза. Но тамъ есть нѣсколько человѣкъ -- моя старая няня, которую я очень любилъ, одинъ кочегаръ, очень хорошій парень, и еще двое, трое другихъ. Я думаю, тебѣ это будетъ пріятно.
   Летти была вполнѣ увѣрена, что это не будетъ ей нисколько пріятно; но она все-таки согласилась, и они пошли завтракать.
   Послѣ завтрака мужъ и жена отправились въ свою экскурсію. Летти чувствовала, что ей предстоитъ тяжелое испытаніе, и находила, что со стороны Джоржа глупо подвергать ее этому. Тѣмъ не менѣе, она всячески старалась казаться веселой и, чтобы угодить Джоржу, не сняла своего изящнаго парижскаго платья, хотя ей представлялось нелѣпымъ таскать его по деревенскимъ улицамъ, гдѣ ее никто не видѣлъ, кромѣ углекоповъ и ихъ женъ.
   -- Какое несчастіе, -- сказалъ Джоржъ, пока они спускались съ своего холма, -- что этотъ Берроу поселился именно здѣсь, у насъ на носу!
   -- Да, онъ и въ Мальфордѣ надѣлалъ тебѣ не мало непріятностей, не правда ли?-- отвѣчала Летти.-- Я не понимаю, какъ онъ очутился здѣсь?
   Джоржъ объяснилъ, что въ прошлую зиму вліяніе рабочаго союза въ округѣ Фёрта пошатнулось. Многіе рабочіе вышли изъ него; подозрѣніе въ неправильномъ употребленіи капиталовъ и въ неправильномъ веденіи дѣлъ, періодически возникающія въ рабочихъ союзахъ, распространилось и въ этой мѣстности, можно было ожидать, что всѣ рабочіе отпадутъ отъ союза. Тогда центральный комитетъ поспѣшилъ прислать сюда Берроу, чтобы организовать дѣло. Его умѣлая борьба противъ Тресседи на выборахъ въ Мальфордѣ создала ему извѣстность; онъ могъ вліять и своимъ авторитетомъ, и своимъ краснорѣчіемъ. Четыре мѣсяца прожилъ онъ въ Фёртѣ, разъѣзжая и ораторствуя по всему округу; и вотъ, вмѣсто того, чтобы выходить изъ союза, рабочіе толпами присоединялись къ нему и теперь готовы помѣряться силами съ хозяиномъ такъ же, какъ ихъ товарищи въ другихъ частяхъ страны.
   -- И прежіе чѣмъ Бёрроу уѣдетъ отъ насъ, хозяева здѣшняго округа потеряютъ не мало сотенъ и тысячъ. Можно сказать,-- это дорого стоющій человѣкъ!-- закончилъ Джоржъ съ грустной усмѣшкой.
   Его голова была полна мыслями о Бёрроу и о всѣхъ мѣстныхъ новостяхъ, которыя разсказывалъ ему. все утро главноуправляющій; но онъ старался не говорить ни о чемъ подобномъ за завтракомъ. Летти имѣла странную манеру относиться къ непріятнымъ извѣстіямъ: она всегда давала понять тому, кто ихъ передавалъ, что онъ такъ или иначе виноватъ въ случившемся; и Джоржъ въ эти первыя недѣли брака уже успѣлъ замѣтить полубезсознательно эту и еще двѣ, три подобныя же особенности ея характера.
   -- Чего я не могу понять,-- сказала Летти,-- это, какъ позволяютъ людямъ -- въ родѣ этого Бёрроу разъѣзжать по странѣ и всѣхъ мутить!
   Джоржъ разсмѣялся, но съ трудомъ сдержалъ чувство раздраженія. Глупыя замѣчанія хорошенькихъ женщинъ обыкновенно только забавляли его; но исторія съ Бёрроу слишкомъ волновала его.
   -- Видишь ли что, -- отвѣчалъ онъ сухо, -- мы живемъ въ свободной странѣ, и въ настоящее время Бёрроу и ему подобные управляютъ нами. Максвель и Ко запряглись въ оглобли, а Бёрроу сидитъ на козлахъ и подгоняетъ ихъ кнутомъ. Самое интересное то, что въ этомъ дѣлѣ личность не играетъ никакой роли. Здѣшній народъ очень хорошо знаетъ, что Бёрроу пьетъ, что женщина, съ которой онъ живетъ, не жена его...
   -- Джоржъ!-- вскричала Летти, -- какъ ты можешь говорить такія ужасныя вещи!
   -- Извини, дорогая, но я не виноватъ, что на свѣтѣ не все идетъ по правиламъ приличія. Онъ привезъ ее откуда-то; говорятъ, она жена какого-то торговаго агента и осталась одна въ какомъ-то глухомъ мѣстечкѣ. Во всякомъ случаѣ, она не разведена, и мужъ ея живъ. Она имѣетъ видъ ходячаго скелета и, должно быть, скоро умретъ. Не смотря на это, Бёрроу, говорятъ, обожаетъ ее. Что касается меня, не ужасайся, пожалуйста, я чувствую нѣкоторую симпатію къ Берроу именно за эту маленькую исторію. Но, конечно, я не такъ благочестивъ, какъ здѣшній народъ. А они не обращаютъ на это вниманія; и не обращаютъ вниманія на то, что онъ пьетъ; они думаютъ, что онъ тратитъ ихъ деньги на великолѣпные обѣды въ гостинницахъ, и на это не обращаютъ вниманія. Они ни на что не обращаютъ вниманія. Когда Бёрроу говоритъ свои рѣчи, они до хрипоты кричатъ ему привѣтствія; они гордятся, если онъ пожметъ имъ руку; за глаза они разсказываютъ про него самыя скандальныя вещи, и, тѣмъ не менѣе, любятъ его, можетъ быть, именно потому, что онъ такой негодяй. Это странно, а между тѣмъ это правда. Ну, вотъ мы и пришли; теперь, моя дорогая, готовься къ тому, что тебя станутъ разглядывать.
   Они вошли въ улицу деревни и вся Фёртъ-Магна, по какому-то волшебству, сразу узнала, что это были молодые. Пожилые люди въ кожаныхъ передникахъ пріотворяли двери домовъ, чтобы посмотрѣть на нихъ; покупщики выбѣгали изъ лавокъ со свертками и корзинками. Люди, работавшіе въ утренней смѣнѣ, только-что вернулись съ копей и жены приготовлялись мыть своихъ почернѣлыхъ супруговъ, прежде чѣмъ садиться за чай. Но и чай и омовенія были забыты при видѣ владѣльца Фёртъ-плэса и новой лэди Тресседи. Глаза деревни все подмѣтали: новенькій сюртукъ и коричневый жилетъ молодого человѣка, его худощавое смуглое лицо и красивые усы; сѣрое платье молодой, розовый бантъ на ея шеѣ, кольца блестящихъ темныхъ волосъ, на которыхъ сидѣла ея шляпа, и пряжки на ея хорошенькихъ башмачкахъ. Затѣмъ, деревня снова скрылась за дверями домовъ и тамъ судила и рядила на просторѣ. На поклоны Джоржа ему отвѣчали не особенно дружелюбно; а Летти нашла, что женщины оглядывали ее дерзко и непріязненно.
   -- Мэри Батчелоръ живетъ здѣсь,-- сказалъ Джоржъ, сворачивая въ боковую улицу, не безъ чувства облегченія.-- Надѣюсь, она никуда не ушла, нѣтъ, вотъ она! Здѣшній народъ нельзя назвать привѣтливымъ, не правда ли?-- Они подошли къ группѣ изъ трехъ котеджей, стоявшихъ очень близко одинъ къ другому. Двери ихъ были открыты. Въ одномъ котеджѣ жена углекопа стирала бѣлье; въ дверяхъ другого агентъ магазина швейныхъ машинъ ожидалъ, чтобы ему уплатили недѣльный взносъ; на порогѣ третьяго стояла пожилая женщина, защищая рукою глаза отъ солнца и присматриваясь къ подходившимъ господамъ.
   -- Ну, Мэри, -- сказалъ Джоржъ,-- вы, надѣюсь, не забыли меня? Я привелъ показать вамъ свою жену.
   И онъ дружески протянулъ ей руку.
   Старуха посмотрѣла на нихъ обоихъ какими-то дикими глазами. Ея лицо съ длиннымъ подбородкомъ и большимъ носомъ было блѣдно, сѣдые волосы выбивались изъ подъ чепца съ черной лентой, ея черное платье имѣло неряшливый видъ, который сразу бросился въ глаза Джоржу. Мэри Батчелоръ всегда, какъ онъ ее помнилъ, и старой няней и потомъ деревенской начетчицей, отличалась необыкновенною опрятностью и аккуратностью.
   -- Мэри, съ вами что-нибудь случилось?-- спросилъ онъ, удерживая ея руку.
   -- Войдите въ домъ,-- отвѣчала она, схвативъ его за руку и не обращая вниманія на Летти.-- Онъ умеръ, онъ никого не обидитъ, онъ былъ здѣсь за три дня до того, какъ его похоронили, я не хотѣла отдавать его, но они его унесли, съ тѣхъ поръ прошло уже три недѣли.
   -- Что такое, Мэри? что вы говорите? кто умеръ? Вѣдь не Джемсъ? Не сынъ вашъ?-- спрашивалъ Джоржъ, слѣдуя за ней въ домъ.
   -- Да, да, Джемсъ, сынъ мой!-- отвѣчала она мрачно.-- Сядьте, пожалуйста, на этотъ стулъ, можетъ быть, и...-- она нерѣшительно посмотрѣла сначала на Летти, потомъ на мокрый полъ, который она начала было подтирать, -- можетъ быть, и лэди присядетъ. Я какъ будто въ туманѣ. У меня все дѣло валится изъ рукъ, да, валится, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ они его унесли.
   И она сама опустилась на стулъ съ глубокимъ вздохомъ, очевидно забывая своихъ посѣтителей, а ея большія костлявыя руки безпомощно лежали на колѣняхъ. Джоржъ съ минуту молча стоялъ подлѣ нея.
   -- Мнѣ непріятно признаться, что я ничего объ этомъ не слышалъ, -- проговорилъ онъ, наконецъ, ласково.-- Вы думаете, что я долженъ былъ слышать. Но я не зналъ. Я былъ въ городѣ и сильно занятъ.
   -- Да,-- отвѣчала Мэри, не поднимая глазъ,-- и вы женились. Я знала, вы это не отъ злого сердца.
   Она снова замолчала, подняла передникъ и отерла имъ слезы, которыя, повидимому, не переставая, текли изъ ея глазъ.
   Въ другомъ углу комнаты сидѣлъ мальчикъ лѣтъ пятнадцати. Онъ только, что вымылся послѣ утреннихъ работъ и отдыхалъ у огня, читая засаленный альманахъ игры въ мячъ. Онъ не всталъ, когда вошли посѣтители, и пока бабушка его говорила, онъ беззвучно шевелилъ губами, сосчитывая удары примѣрной игры. Это былъ болѣзненный, непріятный съ виду мальчикъ.
   -- Я подожду тебя на улицѣ, Джоржъ -- шопотомъ проговорила Летти. Она чувствовала какое-то инстинктивное отвращеніе къ бѣдной матери и ея исторіи. Но Джоржъ попросилъ ее остаться и она сѣла поближе къ дверямъ, приподнимая свою хорошенькую юбку, чтобы не запачкать ее на грязномъ полу.
   -- Разскажите мнѣ, какъ это случилось,-- попросилъ Джоржъ садясь противъ несчастной матери и наклоняясь къ ней.-- Его убило въ копяхъ? Джеми не у насъ работалъ, я знакъ Онъ, кажется, работалъ у м-ра Моррисона?
   Миссисъ Батчелоръ кивнула утвердительно. Затѣмъ она подняла голову и какая-то судорога пробѣжала по лицу ея.
   -- Это дѣло Джона Бургеса;-- сказала она, устремивъ глаза на Джоржа,-- это онъ лишилъ жизни моего мальчика. Но онъ и самъ погибъ, такъ нечего мнѣ его бранить. Джеми три года служилъ нагрузчикомъ и изрѣдка ходилъ копать уголь. Недѣль съ пять тому назадъ, Джонъ Бургесъ, онъ, знаете, былъ подрядчикомъ у мистера Мориссона, нанялъ его колоть по 6 шил. 6 пенс. въ день. Онъ былъ такъ радъ, просто весь сіялъ. Во вторникъ юнъ, Дакъ всегда, пошелъ на вечернюю смѣну. Я видѣла, какъ онъ шелъ по улицѣ, и мнѣ показалось, что онъ какой-то не веселый. И какъ онъ ушелъ, я стала плакать, мнѣ стало грустно, что онъ такой, и я молилась Господу Богу за него. И вдругъ, часовъ, такъ, въ шесть бѣжитъ народъ, кричатъ, что случилось несчастіе, что его несутъ, но что онъ живъ, чтобы я не убивалась. Когда его нашли, онъ стоялъ на своемъ мѣстѣ, на колѣняхъ съ поднятыми руками и мотыку держалъ въ рукахъ, такъ его и засталъ взрывъ. А его бѣдная спина,-- охъ, Господи, его спину всю сожгло!
   Дрожь пробѣжала по ней, но затѣмъ она скоро оправилась и продолжала свой разсказъ, все также пристально глядя на Джоржа и поднявъ костлявую руку, будто требуя особаго вниманія.
   -- И они принесли его и положила его на это мѣсто, -- она указала на лавку, стоявшую около печки, -- а доктора не приходили, имъ тутъ нечего было дѣлать; и меня оставили съ нимъ одну. Онъ такъ полежалъ немного, да и пришелъ въ чувство; я ему и говорю: "Джеми, говорю, какъ это случилось?" -- А онъ говоритъ: "Матушка, говоритъ, это Джонъ Бургесъ; онъ, говоритъ, открылъ мою лампу, хотѣлъ свою зажечь, она у него потухла, а больше, говоритъ, я ничего не помню". А потомъ, помолчалъ немного, да и говоритъ: "Матушка, не плачьте, я радъ, что умираю, а то я сталъ бы пьяницей", говоритъ. Потомъ онъ вздохнулъ раза два -- три, такъ, какъ будто ему тяжко, я его поцѣловала...
   Она остановилась, лицо ея судорожно передергивалось, дрожащія руки были крѣпко стиснуты. Летти чувствовала, что на глаза ея навертываются слезы.
   -- А ему въ августѣ было бы всего 21 годъ, и какой былъ славный мальчикъ; кто только его зналъ, всѣ его любили. Когда онъ лежалъ тутъ, я думала про себя: вотъ это ужъ третьяго берутъ у меня копи. И я вспомнила своего отца и дядю, какъ ихъ принесли домой обоихъ вмѣстѣ, когда мнѣ было всего еще 13 лѣтъ. Никакого у нихъ не было увѣчья, у отца на лбу только немножко крови, а оба были мертвые, и все это отъ газу. Тогда 36 человѣкъ было убито взрывомъ; и я помню, какъ старый м-ръ Мориссонъ, отецъ м-ра Вальтера, прислалъ для всѣхъ для нихъ гробы, а рабочіе не хотѣли принимать ихъ, потому что они были нехорошіе. Ни одинъ рабочій не хотѣлъ идти въ шахту, пока ихъ не перемѣнять. Если люди жизни своей лишаются, -- говорили они тогда,-- такъ хозяева могутъ дать имъ хоть гробы порядочные. Ну, а мнѣ никто ничего не далъ, я сама похоронила моего Джима и все для него устроила, какъ можно получше.
   Она опять отерла глаза и жалобно простонала. Джоржъ проговорилъ нѣсколько словъ ласковымъ голосомъ, стараясь придумать, чѣмъ ее утѣшать. Мэри Батчелоръ положила свою руку на его.
   -- Да, я знала, что вы пожалѣете, и ваша жена...
   Она слегка обернулась къ Летти, стараясь своими заплаканными глазами разглядѣть, какова молодая жена Лжоржа. Она съ минуту смотрѣла на маленькую нарядную особу, сидѣвшую въ углу, на букетъ розъ на ея шляпѣ, на ея браслеты, на ея розовыя щечки подъ легкою вуалью; смотрѣла какъ-то странно, какъ-будто на что-то очень далекое. Затѣмъ, очевидно, какая-то другая мысль блеснула въ ея умѣ. Она перестала смотрѣть на Летти и думать о ней. Ея рука крѣпче стиснула руку Джоржа.
   -- Я все думаю,-- съ рыданіемъ въ голосѣ заговорила она,-- о томъ, что онъ сказалъ на счетъ пьянства. Онъ никогда ничего не пилъ до нынѣшней зимы, а нынѣшнюю зиму какъ будто и удержаться не могъ, такъ его и тянуло къ этой самой водкѣ; не разъ онъ приходилъ домой въ нетрезвомъ видѣ въ тѣ дни, когда получалъ разсчетъ, и онъ зналъ, что это меня огорчаетъ. А кого въ этомъ винить, скажите мнѣ на милость, кого въ этомъ винить?
   Ея голосъ возвысился почти до крика.
   -- Его отецъ умеръ отъ этого и его дѣдъ тоже. Его дѣда нашли мертвымъ на дорогѣ послѣ того, какъ его напоили до безчувствія въ трактирѣ Морзеса, гдѣ подрядчикъ сговаривался съ нимъ и съ другими рабочими. А онъ никогда бы не сталъ пьяницей, если бы его не заставляли. Но подрядчикъ, который нанималъ на работы, содержалъ трактиръ, и кто у него не пилъ, тому онъ не давалъ и работы. Въ субботу напейся до безчувствія, ну, такъ въ понедѣльникъ получишь работу. "Если ты такъ чертовски важничаешь,-- говорилъ онъ ему,-- такъ и сиди себѣ дома". Ужъ, вы простите, сэръ, я вамъ его собственныя слова повторяю. Старый Джонъ не разъ говорилъ, что готовъ изъ своего заработка платить подрядчику по шиллингу въ недѣлю, только бы онъ не заставлялъ его пить. А Вильямъ, мой мужъ, и его тоже споили; когда онъ лежалъ при смерти, мнѣ докторъ прямо сказалъ, что у него вся кровь испорчена водкой; и Джеми слышалъ это, навѣрно слышалъ, я видѣла, какъ онъ стоялъ на лѣстницѣ и прислушивался.
   Она снова замолчала, забывшись среди туманныхъ, несвязныхъ воспоминаній, а слезы тихо текли по щекамъ ея.
   Послѣ минутнаго молчанія Джоржъ сказалъ, самъ не зная что говорить:
   -- Мы очень жалѣемъ васъ, Мэри: и жена, и я; намъ бы очень хотѣлось сдѣлать что-нибудь для васъ. Вамъ, пожалуй, все равно, даже, можетъ быть, еще тяжелѣе при мысли, что теперь несчастія въ копяхъ случаются рѣже, чѣмъ прежде, что многое сдѣлано для рабочихъ. А, вѣдь, не правда ли, теперь лучше, чѣмъ было прежде?
   Мэри ничего не отвѣчала.
   Джоржъ сидѣлъ, глядя на нее и сознавая, -- что рѣдко съ нимъ случалось,-- что онъ слишкомъ молодъ и неопытенъ; сознавая тоже, что Летти была здѣсь некстати, что она мѣшала, что она подавляюще дѣйствовала на чувство, что при ней было какъ-то стыдно выказывать его. Онъ могъ только продолжать говорить на ту же тему: о разныхъ улучшеніяхъ и постепенныхъ измѣненіяхъ; объ уничтоженіи разныхъ злоупотребленій подрядчиковъ и заборныхъ лавокъ; о большей безопасности рабочихъ; о законахъ, предписывающихъ мѣры предосторожности; объ инспекторахъ. Онъ подъ конецъ сталъ даже краснорѣчивъ и, все-таки, смотря на себя со стороны, замѣчалъ, что играетъ комичную роль.
   Мери Батчелоръ нѣсколько времени слушала его, опустивъ голову, съ покорностью старой служанки, пока какое-то слово его не заставило ее снова вздрогнуть, не вызвало съ ея стороны горькаго протеста:
   -- Да, мистеръ Джоржъ, все, что вы говорите, правда, нечего сказать, все это правда. Инспектора люди умные, и жалованье ныньче платятъ хорошо. А все-таки скажу вамъ! У меня сынъ служитъ на желѣзной дорогѣ въ Личфильдѣ и все жалуется, что ему много приходится работать,-- убьетъ меня эта работа, говоритъ. А я ему всегда говорю: "Тебѣ, Гарри, надо Бога благодарить, что ты не въ копяхъ". Я его никогда не жалѣю. А иной разъ, проснусь я утромъ и думаю о тѣхъ, что работаютъ ползкомъ, въ темнотѣ, подъ самою моею постелью; вѣдь, говорятъ, копи идутъ теперь подъ самою Фёртскою деревнею, и думаю я: "Скоро ли то всѣ вы, бѣдняги, успокоитесь, какъ мой Джимъ"? Вы говорите о несчастіяхъ, мистеръ Джоржъ, и это все правда. А только попробуйте-ка вы походить по здѣшней деревнѣ изъ дома въ домъ, и вы увидите, что здѣсь, какъ говорится въ Библіи -- мнѣ часто приходятъ въ голову эти слова: не было дома, да, ни одного дома, гдѣ бы не оплакивали своего мертвеца.
   Она снова опустила голову, бормоча что-то про себя. Джоржъ безъ труда понялъ, что передъ ней проходилъ цѣлый рядъ ужасныхъ сценъ, обжоги, раны, скоропостижная смерть. Одна или двѣ фразы, которыя онъ разобралъ въ ея бормотаньи, подробности какихъ-то несчастій, безъ обозначенія именъ и мѣста, заставили его содрогнуться. Онъ боялся, что и Летти услышитъ ихъ, и уже потянулся за шляпой, когда миссисъ Батчелоръ снова схватила его за руку. На ея блѣдномъ лицѣ скользнуло что-то вродѣ жал кой улыбки.
   -- Да, здѣшній народъ говоритъ то же, что вы. "Господи, миссисъ Батчелоръ,-- говорятъ они мнѣ,-- у насъ въ копяхъ такъ же безопасно, какъ въ церкви", и смѣются; и мой Джими тоже не разъ смѣялся надо мной. А женщины, мистеръ Джоржъ, знаютъ лучше, да, лучше, потому что, вѣдь, покойниковъ обмываютъ женщины.
   Ее снова охватила дрожь. Джоржъ машинально всталъ и сдѣлалъ знакъ Летти. Она тоже встала, но не выходила. Она стояла въ дверяхъ и ея большіе, сѣрые глаза какъ-будто не могли оторваться отъ говорившей женщины; а сзади нея на улицѣ собралась толпа дѣтей и разглядывала красивую лэди.
   Мэри Батчелоръ видѣла одного только Тресседи, котораго она продолжала держать за руку.
   -- Да, знаете, я, вѣдь, не тревожила моего Джима. Нѣтъ, я его оставила въ томъ платьѣ, въ какомъ онъ былъ на работѣ. Я не могла дотронуться до его спины, нѣтъ, никакъ не могла! Я сама сшила ему саванъ и надѣла его поверхъ его рабочаго платья и я вымыла ему лицо, и руки, и ноги, и поцѣловала его и сказала: "Джими, поди ты къ Господу Богу и скажи ты Ему, что ты всю жизнь старался, какъ можно лучше, а Онъ не далъ тебѣ Своей милости". Нѣтъ, не далъ, надо правду сказать!
   У нея вырвалось громкое рыданье, и она на минуту опустила голову на руки. Затѣмъ, откинувъ съ лица сѣдые волосы, она встала и постаралась овладѣть собой.
   -- Да, да, мистеръ Джоржъ, да, да, но я не буду васъ больше безпокоить.
   Но, пожимая его руку на прощанье, она прибавила съ жаромъ:
   -- И я сказала священнику, что не могу быть больше начетчицей. Во мнѣ что-то порвалось со смертью Джима. Я не могу ничего хорошаго сказать другимъ, мнѣ надо быть одной. Я все время ропщу на Господа Бога! Ну, прощайте, прощайте!
   Она произнесла эти послѣднія слова какъ-то разсѣянно, равнодушно. Но когда, выходя изъ котеджа, Джоржъ спросилъ у нея, что это за мальчикъ сидитъ у печки, лицо ея омрачилось. Она быстро вышла за дверь вмѣстѣ съ ними и сказала на ухо Джоржу:
   -- Это сынъ моей дочери, моей дочери отъ перваго мужа. Его отецъ и мать умерли, и онъ пришелъ изъ Брамвича жить со мной. Но отъ него мнѣ мало радости. Онъ ни на кого не обращаетъ вниманія. Когда Джими умиралъ, онъ точно также сидѣлъ со своими мячами. Я бы рада избавиться отъ него, да нечего дѣлать, приходится жить съ нимъ.
   Летти, между тѣмъ, подошла къ мальчику и съ любопытствомъ разсматривала его.
   -- Вы тоже работаете въ копяхъ?-- спросила она его.
   Онъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее и отвѣтилъ односложно:
   -- Да.
   -- А вамъ нравится эта работа?
   Онъ глубоко разсмѣялся.
   -- Должно быть, вамъ она нравится,-- проговорилъ онъ и, повернувшись къ ней спиной, снова занялся своимъ альманахомъ.
   -- Отложимъ наши визиты до другого дня,-- сказалъ Джоржъ съ досадой, когда они вышли на широкую улицу.-- Мнѣ не хочется ходить по деревнѣ. Мы въ другой разъ постараемся очаровать ее своими сладкими рѣчами. Пройдемся немного по долинѣ, но подальше отъ домовъ.
   Летти согласилась и они пошли по деревенской улицѣ, причемъ она съ любопытствомъ заглядывала въ открытыя двери домовъ, какъ будто въ отместку за то дерзкое вниманіе, съ какимъ жители встрѣтили ее и Джоржа.
   -- Дома у нихъ очень удобные,-- заговорила она.-- Пока ты разговаривалъ съ миссисъ Батчелоръ, я заглянула въ ея заднюю комнату. Миссисъ Матью сказала правду, у нея тамъ хорошіе ковры, занавѣсы, два комода, гармоніумъ, картины, цвѣты на окнахъ. Джоржъ, что это значитъ: подрядчики?
   -- Подрядчики,-- отвѣчалъ онъ разсѣянно,-- это люди, которые по договору съ владѣльцемъ копей берутъ на себя добываніе угля. Они нанимаютъ углекоповъ и въ нѣкоторыхъ копяхъ они съ ними и расплачиваются, а въ нѣкоторыхъ плата идетъ непосредственно отъ владѣльца.
   -- А что такое "заборная лавка"?
   -- Это мѣстное названіе. Видишь ли, иногда подрядчики или сами владѣльцы открывали трактиры и лавки съ съѣстными припасами; рабочіе "забирали" въ этихъ лавкахъ и при разсчетѣ получали очень мало чистыми деньгами. Они были обязаны пить пиво подрядчика и пользоваться припасами изъ лавки подрядчика, по той цѣнѣ, какую назначитъ подрядчикъ, и всѣ ихъ счеты онъ же самъ велъ. О, это было отвратительно; къ счастью, это уже давно уничтожено!
   -- То-то, уничтожено!-- съ негодованіемъ сказала Летти.-- Они никогда не помнятъ добра, какое имъ дѣлаютъ. Видѣлъ ты, какъ отлично былъ сервированъ чай въ нѣкоторыхъ домахъ и какія перья на шляпахъ у дѣвушекъ? Я и сама никогда не ношу такихъ.
   Къ ней вернулась вся ея обычная живость и язвительность. Слѣды слезъ, неожиданно появившихся на глазахъ ея при разсказѣ миссисъ Батчелоръ, исчезли. Ея лукавые глаза посматривали направо и налѣво, стараясь проникнуть во всѣ тайны деревни.
   -- И эти люди толкуютъ, что умираютъ съ голода!-- вскричала она презрительно, когда они вышли изъ деревни на дорогу.-- А между тѣмъ не трудно видѣть...
   Джоржъ, внезапно выведенный изъ своей задумчивости, понялъ, что она хотѣла сказать, и замѣтилъ, смотря на нее страннымъ взглядомъ:
   -- Ты находишь, что ихъ дома не особенно дурны? Не правда ли, мы всегда удивляемся, когда бѣдняки живутъ сколько-нибудь порядочно? Намъ кажется, что это дѣлаетъ намъ честь,-- я, по крайней мѣрѣ, много разъ подмѣчалъ у себя подобное чувство. Невольно думается: они, вѣдь, могли бы обойтись и безъ этого, я могъ бы все это забрать себѣ, какой я удивительно великодушный человѣкъ!
   Онъ засмѣялся.
   -- Я совсѣмъ этого не думала!-- возразила Летти съ неудовольствіемъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ, не думала? Видишь ли, моя дорогая, какъ ни хороши эти домики, но тебѣ, къ счастью, не приходится жить въ нихъ и самой стирать свое бѣлье. Можетъ быть, Фёртъ и дрянной домъ, а все-таки ты могла бы помѣстить въ немъ двадцать такихъ домишекъ, можетъ быть, я и бѣднякъ, а я все же могу нанять тебѣ двухъ горничныхъ. Что это ты идешь такъ скоро, уходишь отъ меня?
   И не смотря на ея сопротивленіе, онъ взялъ ея руку, продѣлъ въ свою и удержалъ.
   -- Смотри на меня, милая,-- сказалъ онъ повелительно.-- Никто не видитъ насъ здѣсь среди этихъ деревьевъ и высокихъ холмовъ. Мнѣ хочется смотрѣть на тебя, на твою красоту и свѣжесть, хочется забыть ту несчастную и ея разсказъ. Знаешь, гдѣ-то, внутри, у меня есть какое-то черное озеро, и когда что-нибудь взволнуетъ его, мнѣ просто хочется повѣситься,-- до того противнымъ кажется мнѣ весь міръ. Теперь мое озеро бушуетъ, оно взволновалось не тогда, когда она говорила, а когда я оглянулся на эту несчастную старуху и увидѣлъ, какъ она стоитъ въ дверяхъ. Она была такая веселая старушка, счастливая и тѣмъ, что читала Библію, и своимъ Джими, она была совершенно увѣрена, что послѣ смерти попадетъ на небо, и что черезъ нѣсколько времени ея Джими придетъ къ ней туда же. Она, повидимому, отлично знала все, что Всемогущій судилъ и ей, и всѣмъ другимъ людямъ. Ея пьяница мужъ умеръ; мой отецъ оставилъ ей немного денегъ; кажется, и старый дядя тоже что-то оставилъ. Она готова была болтать, и молиться, и читать св. Писаніе со всякимъ, кому угодно. А теперь она будетъ плакать и тосковать до конца жизни; и она даже не увѣрена, что послѣ смерти попадетъ на небо; а вмѣсто Джими, она должна жить съ этой вѣчной обузой на шеѣ, съ этимъ противнымъ мальчишкой, который года черезъ два станетъ бить ее! Подумай только, если бы съ кѣмъ-нибудь изъ насъ случилось что-нибудь подобное, что-нибудь ужасное, какое-нибудь страшное несчастіе, послѣ котораго мы стали бы жалѣть, что родились на свѣтъ! Дорогая моя, мнѣ кажется, я сумасшедшій! Остановись здѣсь въ тѣни, дай мнѣ поцѣловать тебя!
   Онъ заставилъ ее остановиться въ тѣнистомъ уголку, между двумя дубами, у подножія которыхъ протекаетъ ручеекъ. Онъ обнялъ ее одной рукой и прильнулъ къ ея пунцовымъ губкамъ съ какою-то жадною страстью. Затѣмъ, продолжая обнимать ее одною рукою, онъ окинулъ взглядомъ долину съ разбросанными по ней деревнями, трубами, паровыми фабриками.
   -- Меня сильно поразило то, что она говорила о людяхъ, работающихъ у насъ подъ ногами. Они и теперь работаютъ тамъ, Летти, откалываютъ уголь въ потѣ лица. Отчего они тамъ, а мы съ тобой здѣсь? Я очень радъ этому, и ты тоже -- не правда ли? Но я никогда не повѣрю, что для кого-нибудь все равно быть тамъ или здѣсь! Будемъ всѣмъ, чѣмъ угодно, но не лицемѣрами!
   Летти недоумѣвала и отчасти тревожилась. Такой припадокъ болѣзненной чувствительности былъ съ нимъ при ней только разъ въ ту странную, непріятную ночь, когда онъ заставилъ ее сидѣть съ собой на набережной. Отчего бы это ни происходило, но въ такія минуты ей казалось, что онъ самъ на себя не похожъ. А между тѣмъ это дѣйствовало извѣстнымъ образомъ и на нее: въ ней просыпалось какое-то невѣдомое ей до тѣхъ поръ смутное стремленіе взять его подъ свое покровительство, защитить его. Она подняла руку и погладила его по головѣ.
   -- Какія странныя вещи ты говоришь, Джоржъ! Мнѣ иногда представляется,-- она очень мило засмѣялась,-- что ты готовъ перейти на сторону миссисъ Максвель и ея друзей.
   Джоржъ презрительно усмѣхнулся.
   -- Спаси насъ, Господи, отъ перебѣжчиковъ!-- проговорилъ онъ весело.-- Лучше ужь быть лицемѣромъ. Смотри-ка, женушка, кажется, дождь собирается. Не повернуть-ли намъ домой?
   Они пошли домой, смѣясь и болтая. Въ дверяхъ дома слуга подалъ Джоржу телеграмму. Онъ распечаталъ ее и прочелъ:
   "Должна пріѣхать посовѣтоваться по важному дѣлу. Буду Фёртъ съ 9 час. 30 мин. Амелія Тресседи".
   Летти, глядѣвшая изъ-за плеча Джоржа, вскрикнула отъ досады.
   Чтобы скрыться отъ глазъ и ушей слуги, они быстро вошли въ курительную Джоржа, выходившую въ сѣни, и заперли за собой дверь.
   -- Джоржъ, она ѣдетъ опять выманивать у тебя деньги!-- вскричала Летти и всякая черта ея маленькаго личика выражала величайшее негодованіе.
   -- Ну, моя дорогая, изъ камня нельзя выжать крови,-- отвѣчалъ Джоржъ, комкая въ рукѣ телеграмму и отбрасывая ее въ сторону.-- Со стороны матери, конечно, очень не хорошо, что она хочетъ испортить намъ нашъ медовый мѣсяцъ. Но дѣлать нечего. Распорядись, чтобы ей приготовили ея комнаты.
   

IX.

   -- Но, мой милый Джоржъ, надѣюсь, я имѣю право требовать, чтобы ты, по крайней мѣрѣ, помнилъ, что я тебѣ мать.
   Говоря эти слова, она подняла съ колѣнъ вѣеръ и начала энергично размахивать имъ.
   -- Какъ хочешь, но я не могу не замѣчать, что ты обращаешься со мной не такъ, какъ слѣдуетъ. Я не жалуюсь на Летти, она, вѣроятно, не ожидала меня, но надо признаться, что она вовсе не любезно встрѣтила меня вчера, вечеромъ, вовсе не любезно. Въ моей комнатѣ было холодно точно въ погребѣ;-- Жюстина говоритъ, что тамъ нѣсколько мѣсяцевъ никто не жилъ, а каминъ затопили передъ самымъ моимъ пріѣздомъ; на туалетъ мнѣ не поставили ни цвѣточка, вообще -- не оказали ни малѣйшаго вниманія. Я не привыкла къ этому. Это совершенно разстроило меня; спроси Жюстину, въ какомъ положеніи она меня застала; она сама плакала, глядя на меня.
   Лэди Тресседи сидѣла выпрямившись на диванѣ съ прямой спинкой, въ курильной Джоржа. Джоржъ ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, и взглядывая на нее по временамъ, замѣчалъ съ неудовольствіемъ, какъ она стара, какъ неряшливо одѣта. Она окутала голову кускомъ бѣлаго кружева, вмѣсто того, болѣе изящнаго убора, въ какомъ она обыкновенно являлась въ общество. Ея темно-красное платье, когда-то образцовое произведеніе модистки, было заношено и даже заштопано; вокругъ ея рукъ болтались смятыя манжеты, а ея, все еще красивые, глаза небыли подведены. Съ самаго пріѣзда лэди Тресседи Джоржу приходилось страдать, съ одной стороны, отъ нѣмого негодованія жены, съ другой -- отъ глупой болтовни матери, и въ настоящую минуту онъ дѣлалъ новую попытку узнать настоящее положеніе ея дѣлъ.
   -- Вы забываете, матушка,-- сказалъ онъ въ отвѣтъ на жалобы лэди Тресседи,-- что домъ не устроенъ для пріема гостей и что вы дали намъ знать слишкомъ поздно.
   Говоря эти слова, онъ въ душѣ негодовалъ, вспоминая, какъ вела себя Летти наканунѣ вечеромъ.
   Лэди Тресседи перемѣнила тонъ.
   -- Не будемъ спорить объ этомъ,-- сказала она, пытаясь сохранить собственное достоинства, -- и ты, и Летти, вы, конечно, понимаете, что я не стала бы мѣшать вамъ въ вашъ медовый мѣсяцъ безъ особенно важной причины. Джоржъ!-- голосъ ея задрожалъ, она приложила къ глазамъ свой кружевной платокъ -- я несчастная, раззоренная женщина, и если ты мнѣ не поможешь, я не знаю, до чего могу дойти.
   Джоржъ спокойно отнесся къ этимъ словамъ; вѣроятно, онъ слыхалъ ихъ не въ первый разъ. Онъ продолжалъ ходить по комнатѣ.
   -- Я думаю, матушка, намъ нечего повторять общія фразы. Вы обѣщали мнѣ говорить сегодня, утромъ, о дѣлахъ. Я буду очень вамъ благодаренъ, если вы сразу скажете мнѣ, что съ вами случилось и какая сумма вамъ нужна.
   Лэди Тресседи колебалась. Кружево на груди ея дрожало. Затѣмъ, она съ мужествомъ отчаянія начала свою исповѣдь, сначала какъ будто нерѣшительно, потомъ быстро, не останавливаясь.
   Два года тому назадъ,-- разсказывала она,-- ей въ первый разъ пришло въ голову попытать счастья... пуститься въ спекуляціи!
   -- Въ спекуляціи!-- вскричалъ Джоржъ съ удивленіемъ.-- Въ какія спекуляціи? Вы играли на биржѣ?
   Лэди Тресседи пыталась сохранить свое достоинство. Ну, да, она играла на биржѣ. Она дѣлала это не столько ради самой себя, сколько ради Джоржа, ей хотѣлось увеличить свое состояніе и быть ему меньше въ тягость. Всѣ играютъ на биржѣ. Многія изъ ея пріятельницъ понимаютъ биржевыя дѣла не хуже мужчинъ и часто удваиваютъ свой годовой доходъ. Она играла подъ руководствомъ свѣдущихъ совѣтниковъ. Джоржъ знаетъ, что у нея въ Сити есть друзья, которые готовы сдѣлать для нея все, рѣшительно все. Но не смотря на это... Ея голось упалъ. Ея ножка во французскомъ башмачкѣ начала барабанить по стулу, стоявшему подлѣ нея.
   Не смотря на это, она цопала въ руки негодяя. Да, негодяя, никакимъ другимъ словомъ нельзя назвать этого человѣка, какого-то финансоваго агента, который обманулъ ее самымъ безсовѣстнымъ образомъ. Она вполнѣ довѣряла ему и вслѣдствіе этого стала кредитоваться у него, а онъ, полагаясь на ея имя, на имя ея сына и на ея аристократическихъ знакомыхъ, давалъ ей деньги для ея спекуляцій, всего...
   -- Ну, я, право, даже боюсь сказать, сколько всего,-- проговорила лэди Тресседи на этотъ разъ вполнѣ естественнымъ голосомъ и поднимая къ глазамъ дрожащую руку.
   -- Ну, сколько же?-- спросилъ Джоржъ, останавливаясь передъ ней съ папиросой въ рукѣ.
   -- Четыре тысячи фунтовъ!-- произнесла лэди Тресседи, и глаза ея невольно прищурились, когда она взглянула на него.
   -- Четыре тысячи фунтовъ! вскричалъ Джоржъ.-- Какое безуміе!
   Онъ поднялъ руку, сильнымъ движеніемъ бросилъ папиросу въ каминъ и продолжалъ ходить по комнатѣ, засунувъ руки въ карманы. Лэди Тресседи слѣдила глазами, полными слезъ, за его длинной, тонкой фигурой и, не смотря на все свое волненіе въ эти тяжелыя минуты, не могла удержаться отъ мысли, что онъ унаслѣдовалъ отчасти ея изящныя манеры.
   -- Джоржъ!
   -- Хорошо, подождите одну минуту. Матушка,-- онъ съ рѣшительнымъ видомъ посмотрѣлъ на нее -- я долженъ прямо сказать вамъ, что въ настоящую минуту мнѣ совершенно невозможно достать такую сумму.
   Лэди Тресседи покраснѣла отъ гнѣва, точно разсерженный ребенокъ.
   -- Очень хорошо, -- сказала она,-- очень хорошо. Въ такомъ случаѣ мнѣ грозитъ банкротство, и вамъ съ Летти, вѣроятно, будетъ очень пріятно видѣть этотъ скандалъ.
   -- Такъ онъ грозитъ вамъ банкротствомъ?
   -- Неужели ты думаешь, я пріѣхала бы сюда, если бы не это?-- вскричала она.-- Посмотри его письма!
   Она вынула изъ своего ридикюля толстую пачку писемъ и передала ему. Джоржъ бросился въ кресло и принялся просматривать бумаги, стараясь не слушать жалобную болтовню лэди Тресседи.
   На сколько онъ могъ судить по бѣглому осмотру, въ письмахъ говорилось о цѣломъ рядѣ рискованныхъ сдѣлокъ -- самой азартной финансовой игрѣ -- при чемъ небольшіе барыши давно исчезли въ огромныхъ потеряхъ. Нѣкоторыя предпріятія были, очевидно, нелѣпы, а между тѣмъ въ нихъ были помѣщены большія суммы, онъ сразу замѣтилъ это и бранился въ душѣ. Подобнаго рода шалости мать его въ первый разъ позволяла себѣ, насколько онъ зналъ ея исторію и, принимая во вниманіе ея характеръ, онъ чувствовалъ, что это грозитъ весьма существенною опасностью ему и Летти.
   Затѣмъ его поразила новая мысль.
   -- Скажите, рада Бога, какъ это вы узнали всѣ подробности биржевой игры?-- съ удивленіемъ спросилъ онъ у нея, прерывая чтеніе.-- Вы никогда не говорили объ этомъ со мной. Я никакъ не думалъ, что подобныя вещи интересуютъ васъ.
   На самомъ дѣлѣ, онъ считалъ, что по своему умственному развитію она вовсе неспособна къ тѣмъ финансовымъ комбинаціямъ, о которыхъ говорилось въ этихъ бумагахъ. Она во всю свою жизнь ни разу не сосчитала правильно итога, не составила вѣрнаго счета, и онъ въ душѣ часто оправдывалъ ея долги именно этою неспособностью ко всякимъ разсчетамъ. Между тѣмъ, въ той перепискѣ, которую онъ просматривалъ, говорилось мѣстами о такихъ финансовыхъ фокусахъ, которыми могъ бы гордиться любой дѣлецъ Сити,-- такъ ему, по крайней мѣрѣ, казалось при бѣгломъ осмотрѣ.
   Въ отвѣтъ на его замѣчаніе, лэди Тресседи гордо выпрямилась, хотя онъ замѣтилъ, что вѣки ея дрожали:
   -- Конечно, мой милый Джоржъ, я всегда знала, что ты считаешь свою мать за дуру. А между тѣмъ, всѣ мои друзья говорятъ мнѣ, что у меня необыкновенно свѣтлая голова.
   Джоржъ не могъ удержаться отъ громкаго смѣха.
   -- Въ виду этого?-- спросилъ онъ, показывая свертокъ бумагъ, въ которомъ находились: окончательный счетъ г. Чапецкаго; грозныя посланія одного "опытнаго въ дѣлахъ" стряпчаго, имя котораго было извѣстно Тресседи съ весьма не лестной стороны; нѣсколько разъ повторенныя требованія агента и стряпчаго, чтобы лэди Тресседи уплатила хоть половину своего долга м. Чапецкому, и представила какое-либо обезпеченіе уплаты второй половины; въ противномъ случаѣ, ей грозили, что противъ нея будутъ немедленно приняты указанныя закономъ мѣры.
   Лэди Тресседи отнеслась сначала къ насмѣшкѣ сына съ угрюмымъ молчаніемъ, затѣмъ разразилась цѣлымъ потокомъ обвиненій противъ "негодяя" Чапецкаго. Какъ могутъ порядочные люди, изъ общества гарантировать себя отъ подобныхъ созданій!
   Джоржъ подошелъ къ окну и смотрѣлъ на садъ въ весеннемъ уборѣ. Наконецъ, онъ повернулся къ матери и перебилъ ея словоизліяніе:
   -- Я вижу, матушка, что эти аферы продолжались цѣлыхъ два года. Вы помните, когда я вамъ далъ порядочную сумму на рождествѣ, вы говорили, что это поможетъ вамъ расплатиться почти со всѣми вашими долгами, а когда я вамъ далъ въ прошломъ мѣсяцѣ тоже не маленькую сумму, вы увѣряли, что расплатились со всѣми. А между тѣмъ, вы все время получали подобныя письма и были должны этому человѣку почти столько же, сколько теперь. Какъ вы находите, хорошо было съ вашей стороны обманывать меня такимъ образомъ?
   Онъ стоялъ, прислонясь къ окну и барабаня пальцами по стеклу. Странное впечатлѣніе производила его молодая фигура при полномъ отсутствіи молодости въ его лицѣ и голосѣ. Быть можетъ, лэди Тресседи смутно почувствовала, что онъ -- на видъ мальчикъ, а между тѣмъ говоритъ точно власть имѣющій: ея гордость возмутилась.
   -- Ты не имѣешь права говорить такъ со мною, Джоржъ! Я все старалась дѣлать къ лучшему. Я всегда все дѣлаю къ лучшему. Мое несчастіе, что я такая довѣрчивая, такая оптимистка. Мнѣ всегда нужно кому-нибудь вѣрить, отъ того-то друзья такъ и любятъ меня. Ты и твой отецъ совсѣмъ въ другомъ родѣ,-- и она принялась слезливымъ голосомъ проводить параллель между своимъ характеромъ и характеромъ мужа и сына, при чемъ она, конечно, оказывалась гораздо лучше ихъ.
   Джоржъ не мѣшалъ ей. Онъ опять смотрѣлъ въ окно и усиленно думалъ. На сколько выяснилось дѣло, долгъ или, по крайней мѣрѣ, большую часть долга, слѣдовало уплатить. Кредиторъ былъ, очевидно, мошенникъ, но изъ такихъ, которые держатся въ предѣлахъ закона; а вслѣдствіе своего удивительнаго легкомыслія, лэди Тресседи вполнѣ стала его жертвой.
   Тресседи уже предвидѣлъ, что ему придется побѣдить свое негодованіе и заплатить. А заплатить -- это значило во многихъ отношеніяхъ стѣснить свою жизнь и жизнь Летти года на два, на три. Когда онъ думалъ о тѣхъ жертвахъ, какія принесъ ради матери, о ея значительной пенсіи, о ея неисправимомъ тщеславіи и затѣмъ о вполнѣ естественныхъ желаніяхъ своей молодой жены, сердце его горѣло отъ негодованія.
   Онъ зналъ, онъ предвидѣлъ, что ему придется сдаться, но не могъ заставить себя въ данную минуту пообѣщать что-либо матери.
   -- Одно, что я могу сказать вамъ, -- произнесъ онъ, снова обращаясь къ ней,-- это, что я не знаю, какъ быть. Я не знаю, откуда мнѣ взять денегъ, чтобы расплатиться съ этимъ человѣкомъ. Да если бы я и могъ съ нимъ расплатиться -- на что у меня положительно нѣтъ надежды -- урѣзавъ на нѣкоторое время свои собственныя издержки, развѣ я имѣю на это право? Я прежде всего обязанъ заботиться о женѣ и объ ея потребностяхъ.
   -- Очень хорошо,-- сказала лэди Тресседи съ притворною гордостью, прикрывая платкомъ свои дрожавшія губы. Нельзя сказать, чтобы она вполнѣ отчаявалась; въ душѣ она была твердо убѣждена по многимъ основательнымъ причинамъ, что Джоржъ принужденъ будетъ придти ей на помощь. Но вся эта сцена разстраивала ей нервы и ей физически трудно было скрывать свою нелюбовь къ невѣсткѣ,-- нелюбовь, которая послѣ вчерашняго вечера грозила перейти въ ненависть.
   -- Позвольте мнѣ напомнить вамъ,-- продолжалъ онъ вѣжливо-холоднымъ тономъ,-- что весь домъ въ очень плохомъ состояніи, за исключеніемъ немногихъ комнатъ, которыя мы только-что отдѣлали, и что на него придется истратить не мало денегъ. Позвольте мнѣ напомнить вамъ также, что въ его дурномъ состояніи въ значительной степени виноваты вы.
   Лэди Тресседи безпокойно задвигалась. Джоржъ заговорилъ своимъ обычнымъ небрежнымъ тономъ и закурилъ новую папиросу.
   -- Вы, конечно, помните, что обѣщали мнѣ, пока я буду за заграницей, жить здѣсь и присматривать за домомъ. Полагаясь на это обѣщаніе, я устроилъ извѣстнымъ образомъ ваши денежныя дѣла. Но оказывается, что въ теченіе четырехъ лѣтъ, что я путешествовалъ, вы прожили здѣсь, въ общей сложности, не болѣе трехъ мѣсяцевъ. А между тѣмъ вы дѣлали видъ, будто живете здѣсь; если память не обманываетъ меня, вы свои письма ко мнѣ адресовали отсюда.
   -- Кто это такъ налгалъ на меня!-- вскричала лэди Тресседи,-- я жила здѣсь гораздо больше, чѣмъ три мѣсяца!
   Но сильная краска выступила на ея все еще нѣжныхъ щекахъ и глаза ея то упрямые, то лукавые избѣгали встрѣчаться со взглядомъ Джоржа.
   Что касается Джоржа, онъ стоялъ, спокойно покуривая свою папиросу, и вдругъ его поразило, или, лучше сказать, его критическій умъ замѣтилъ, какое выраженіе пошлости могутъ придать человѣческому лицу мелкія денежныя заботы, въ родѣ тѣхъ, что въ настоящую минуту удручали его мать. Въ немъ поднялось знакомое ему чувство отвращенія. Сколько сценъ, сколько гадкихъ ссоръ изъ-за денегъ между отцомъ и матерью видалъ онъ въ дѣтствѣ! А позднѣе, въ Индіи, чего только ни дѣлали женщины изъ-за денегъ и изъ-за нарядовъ! Онъ съ презрѣніемъ вспоминалъ одну знакомую даму въ Мадрасѣ, хитрую интриганку, которая занимала у него деньги и которой онъ дарилъ бальные костюмы, и другую, эгоизмъ и расточительность которой погубили одного изъ лучшихъ людей. Неужели всѣ женщины въ такомъ же родѣ, не смотря на то, что по внѣшности кажутся поэтичными?
   Громко онъ сказалъ въ отвѣтъ на возраженіе матери:
   -- Я думаю, вы согласитесь, что эти разсказы почти вполнѣ вѣрны. Мы слышали, что какая-то поденщица, не особенно примѣрнаго поведенія, и ея 15-лѣтняя племянница были здѣсь однѣ большую часть времени и могли дѣлать, что хотѣли. Въ четыре года старый домъ, котораго не поправляютъ, приходитъ въ упадокъ. Я говорю все это не для того, чтобы упрекать васъ, а чтобы объяснить, почему у меня самого нынче много расходовъ. И, наконецъ, неужели вамъ не кажется жестокимъ, что мнѣ придется всячески стѣснять и обрывать себя, не для того, чтобы доставить женѣ моей приличную и комфортабельную обстановку, чего мнѣ такъ хочется, а для того, чтобы платить подобные долги?
   Онъ невольно хлопнулъ рукой по бумагамъ, лежавшимъ на креслѣ, съ котораго всталъ.
   Лэди Тресседи тоже встала.
   -- Джоржъ, если ты намѣренъ быть грубымъ съ своею матерью, мнѣ лучше уйти. Скажи, пожалуйста, кто разсказалъ тебѣ всѣ эти сказки про меня?
   -- Помните Руфь Матью, которая работала у насъ на фермѣ? Она теперь у насъ экономкой. Она видѣла все, что здѣсь происходило!
   -- О, если Летти слушаетъ сплетни прислуги про меня, я знаю, чего мнѣ ожидать!-- вскричала лэди Тресседи, дрожащею рукою поднимая съ софы свой вѣеръ и носовой платокъ.-- Я съ самаго начала говорила, что она будетъ возстановлять тебя противъ меня. Я не помню, чтобы я когда-нибудь обѣщала тебѣ то, что ты говоришь. Кто могъ подумать, чтобы женщина, чтобы женщина съ моею наружностью могла похоронить себя здѣсь на цѣлый годъ? Я никогда не обѣщала ничего подобнаго. Во всякомъ случаѣ, мои друзья не допустили меня до этого, а я была слаба, я уступила имъ. Я женщина слабая, обо мнѣ надобно заботиться. Со мной надобно обращаться нѣжно, а ни ты, ни твой отецъ никогда этого не умѣли.
   -- Вы напрасно плачете, матушка, -- сказалъ Джоржъ, нисколько не тронутый появленіемъ слезъ; онъ по опыту зналъ, что безъ нихъ дѣло не можетъ обойтись; -- я увѣренъ, подумавъ немного, вы согласитесь, что скорѣе приходится плакать Летти и мнѣ. Если вы позволите, я схожу и поговорю съ нею. Она, должно быть, сидитъ въ саду.
   Мать сердито отвернулась отъ него, и онъ вышелъ изъ комнаты.
   Проходя по длинной, обшитой дубомъ залѣ, изъ которой дверь вела въ садъ, онъ вдругъ почувствовалъ странную жалость къ самому себѣ. Онъ только-что пережилъ отвратительную сцену, теперь ему предстояли пререканья съ Летти, -- неужели это радости медоваго мѣсяца?
   Летти не было въ саду. Но, пройдя въ рощу, онъ увидѣлъ, что она сидитъ подъ деревомъ на противоположномъ скатѣ холма съ какимъ-то вышиваньемъ въ рукахъ. Апрѣльское солнце освѣщало рощу. Лиственница сзади зеленѣла, а сучья дуба, около котораго она сидѣла, отливали краснымъ въ яркомъ блескѣ солнечнаго дня. На землѣ вокругъ нея виднѣлись нѣжные цвѣтки анемоновъ и подснѣжниковъ, а кустики барвенокъ склонялись къ ней на платье. Она вышивала и ея маленькая ручка поднималась и опускалась быстрымъ, нетерпѣливымъ движеніемъ.
   Противоположность ея свѣжей молодости среди этого весенняго ландшафта и той непріятной, некрасивой старухи, которую онъ оставилъ въ курильной комнатѣ, сильно поразила его.
   Лицо его прояснилось.
   Услыша шаги, она подняла голову.
   -- Ну, что?-- спросила она съ нетерпѣніемъ, отбрасывая работу.
   Онъ бросился на траву рядомъ съ ней.
   -- Дорогая моя, мы договорились до конца. Дѣло плохо, гораздо хуже, чѣмъ мы воображали.
   И онъ разсказалъ ей всю исторію матери. Она съ трудомъ сдержала себя, когда онъ назвалъ ей сумму долга; она едва удерживалась, чтобы не прерывать его на каждомъ словѣ. Когда онъ кончилъ, она спросила:
   -- Ну, и что же ты сказалъ?
   Джоржъ колебался.
   -- Я, конечно, сказалъ ей, что нелѣпо, ни съ чѣмъ не сообразно ожидать, будто мы можемъ заплатить такую сумму.
   Летти задыхалась. Его голосъ и выраженіе лица не удовлетворяли ее.
   -- Несообразно! Я думаю! Ты знаешь, изъ-за чего она надѣлала эти долги?
   Джоржъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Нѣтъ; а ты развѣ знаешь?
   -- Да, я все знаю. Я сказала вчера вечеромъ своей горничной -- я надѣюсь, ты не разсердишься за это Джоржъ, ты знаешь Гріеръ ужъ нѣсколько лѣтъ живетъ у меня и знаетъ всѣ мои секреты,-- я ей сказала, чтобы она подружилась съ горничной твоей матери и вывѣдала у нея, что можно. Я чуствовала, что для насъ это необходимо, ради самозащиты. И, дѣйствительно, Гріеръ вывѣдала все, что было нужно у Жюстины. Я знала, что она съумѣетъ. Жюстина вѣтренница; къ тому же, она хочетъ уходить отъ лэди Тресседи, такъ что ей не было и надобности молчать. Все было именно такъ, какъ я и думала. Лэди Тресседи принялась за спекуляціи вовсе не для себя, а для другого. Помнишь ты того нелѣпаго пѣвца, который исполнялъ "музыкальный очеркъ" на вечерѣ у твоей матери въ февралѣ, въ Экклестонъ-сквэрѣ?
   Джоржъ быстро отодвинулся и сидѣлъ теперь въ нѣкоторомъ разстояніи отъ жены, опустивъ глаза въ землю. При ея вопросѣ, онъ сдѣлалъ утвердительный знакъ.
   -- Помнишь? хорошо,-- сказала Летти торжествующимъ голосомъ,-- онъ -- главная причина всего. Я такъ и знала, что тутъ кто-нибудь замѣшанъ, не безъ того. Онъ, кажется, нѣсколько лѣтъ выманивалъ у нея деньги, когда она жила въ маленькомъ домикѣ на Бюртонъ-стритѣ, во время твоего путешествія -- ты навѣрно ничего и не слышалъ объ этомъ -- онъ часто бывалъ у нея, просиживалъ цѣлые часы, любезничалъ съ нею, говорилъ ей комплименты на счетъ ея наружности и костюмовъ, всячески льстилъ ей и жилъ на ея счетъ. Когда она приглашала гостей, онъ всѣмъ въ домѣ распоряжался. Жюстина говоритъ, что онъ заставлялъ ее покупать свои любимыя вина, за то, какіе счета представляли виноторговцы! У него есть гдѣ-то жена и дѣти и въ сущности вся семья жила на счетъ твоей матери. Онъ и заставилъ ее пуститься въ спекуляціи. Жюстина говоритъ, что онъ на такихъ спекуляціяхъ потерялъ все, что у него было, а твоя мать не могла давать ему достаточно денегъ въ долгъ -- Летти презрительно усмѣхнулась. Онъ и познакомилъ ее съ этимъ противнымъ Чапецкимъ, такъ, кажется, его зовутъ? Вотъ и вся исторія. Если были какіе-нибудь барыши, то онъ захватилъ ихъ себѣ и бросилъ ее, предоставляя ей расплачиваться какъ угодно. Жюстина говоритъ, что въ послѣдніе мѣсяцы въ домѣ ни о чемъ, кромѣ "дѣлъ", какъ она называетъ, не было разговора; она это знаетъ, потому что помогала служить за столомъ. О сколько всякаго народа шлялось къ ней!
   Она посмотрѣла на него, удивляясь его продолжительному молчанію и его позѣ, ожидая, что онъ сдѣлаетъ какое-нибудь замѣчаніе, что онъ похвалитъ ее за ту ловкость, съ какою она все разузнала.
   Но онъ ничего не говорилъ, и это озадачило ее. Выраженіе злобнаго торжества въ глазахъ ея исчезло. Она протянула руку и дотронулась до его руки.
   -- Ну, что же ты, Джоржъ? Я думала для насъ обоихъ будетъ лучше узнать истину.
   Онъ быстро взглянулъ на нее.
   -- И все это твоя горничная вывѣдала у Жюстины? Ты ее разспрашивала?
   Она была изумлена и оскорблена его тономъ. Онъ говорилъ такъ холодно, такъ неласково, ей показалось даже -- презрительно.
   -- Да, разспрашивала,-- горячо отвѣтила она.-- Я думала, что имѣю на это право. Мы должны себя защищать
   Онъ снова замолчалъ, но душа его невольно возмущалась противъ ея поступка, противъ ея тона, ея стремленія распоряжаться, не довѣряя ему, ея отсутствія женской деликатности и скромности.
   -- Мнѣ кажется, -- сказалъ онъ, наконецъ, сухо,-- мнѣ кажется, намъ лучше, по возможности, держаться подальше отъ сплетенъ прислуги; по моему, это пошло и низко.
   Она взяла работу и снова отбросила ее; ея губы дрожали.
   -- Значитъ, тебѣ лучше, чтобы тебя обманывали?
   -- Мнѣ лучше быть обманутымъ, чѣмъ подслушивать у дверей,-- сказалъ онъ съ горечью.-- Кромѣ того, во всемъ, что ты узнала, нѣтъ ничего новаго. Около людей въ родѣ моей матери всегда вертятся какіе-нибудь искатели или искательницы приключеній; такъ у насъ всегда было. Она никогда никому не дѣлала зла преднамѣренно; всегда обирали прежде ее, а ужъ потомъ насъ. Отецъ постоянно выталкивалъ за дверь то того, то другого обманщика. Теперь, должно быть, мнѣ придется тоже дѣлать.
   На этотъ разъ молчала Летти. Ея иголка быстро летала вверхъ и внизъ. Джоржъ вопросительно посмотрѣлъ на все, затѣмъ подошелъ къ ней и сталъ подлѣ нея, прислонясь къ дереву.
   -- Знаешь, Летти, намъ придется заплатить эти деньги,-- сказалъ онъ вдругъ, дергая себя за усы.
   Летти тихонько вскрикнула, но продолжала работать еще быстрѣе, чѣмъ прежде.
   Онъ опустился на траву рядомъ съ ней и взялъ ее за руку.
   -- Ты сердишься на меня?
   -- Какъ же мнѣ не сердиться, когда ты меня обвиняешь, что я подслушиваю у дверей,-- отвѣчала Летти, отдергивая руку; грудь ея сильно волновалась.
   Онъ съ трудомъ удержался отъ горькаго смѣха, и попытался заключить миръ; Летти прервала его на первомъ словѣ:
   -- Я знаю, ты думаешь, что я все это дѣлаю изъ эгоизма,-- вскричала она со слезами въ голосѣ,-- что мнѣ нужна новая мебель и новые туалеты. Но это неправда. Я только хочу тебя спасти, хочу, чтобы тебя не грабили. Какъ ты можешь при такихъ условіяхъ жить, какъ слѣдуетъ члену парламента? Какъ мы можемъ не дѣлать долговъ, если, если... откуда ты возьмешь денегъ, чтобы заплатить?-- спросила она вдругъ и глаза ея вспыхнули.
   -- Да видишь ли,-- нерѣшительнымъ голосомъ сказалъ онъ,-- я, помнишь, говорилъ вчера, что продамъ часть земли, чтобы поправить домъ. Боюсь, что намъ придется продать землю и заплатить этому негодяю хоть часть долга. Конечно, для меня было бы всего пріятнѣе немедленно предать самой мучительной смерти и его, и того другого. Но, вмѣсто этого, мнѣ придется просто взять отъ матери все это дѣло, пригласить какого-нибудь ловкаго адвоката и постараться раздѣлаться съ наименьшимъ убыткомъ для себя.
   Летти энергичнымъ движеніемъ свернула свою работу, слезы досады катились по ея щекамъ.
   -- Она должна быть наказана!-- воскликнула она дрожащимъ голосомъ,-- она должна быть наказана!
   -- Т. е. ты хочешь сказать, что мы должны предоставить ей банкротиться?-- холодно спросилъ онъ.-- Да, конечно, это, можетъ быть, полезное наказаніе. Но я боюсь, что оно надѣлаетъ больше непріятностей намъ, чѣмъ ей. Разсмотримъ всѣ обстоятельства дѣла. Двое молодыхъ супруговъ, прелестный домъ, прелестная жена, мужъ только-что вступилъ въ парламентъ, съ ними пріятно сблизиться. Идемъ къ нимъ обѣдать на Броунъ-стритъ; прелестный французскій обѣдъ, молодая хозяйка очаровательна. На слѣдующее утро въ "Таймсу" читаютъ объявленіе о банкротствѣ матери хозяина.
   -- Онъ, кажется, единственный сынъ? У него, повидимому, порядочныя средства. Говорятъ, она была страшная мотовка. Но все-таки, знаете, родная мать! вдова! Нѣтъ, мнѣ это не нравится. Въ другой разъ не пойду къ нимъ обѣдать.-- Видишь ли, въ чемъ дѣло, моя дорогая. При такихъ разговорахъ тебѣ будетъ трудно завоевать мѣсто въ обществѣ.
   Онъ еще не договорилъ своей рѣчи, какъ почувствовалъ всю ея гнусность.
   "Неужели я дошелъ до того, что говорю ей подобныя вещи?" съ недоумѣніемъ спрашивалъ онъ самого себя.
   Но Летти, повидимому, нисколько не удивилась.
   -- Всѣ поймутъ, что тъі не можешь раззоряться, чтобы платить такіе страшные долги. Навѣрно, можно какъ-нибудь уладить безъ этого,-- сказала она.
   Джоржъ покачалъ головой.
   -- Всѣ вовсе и не захотятъ понимать. Нашъ милый свѣтъ любитъ скандалы и не любитъ снисходительно относиться къ новичкамъ. Твой дебютъ окажется неудачнымъ, моя дорогая, и всѣ будутъ жалѣть мать.
   -- Ахъ, если ты думаешь только о томъ, что скажутъ!-- вскричала Летти.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Джоржъ серьезно, но болѣе мягкимъ тономъ.-- Къ чорту мнѣнія людей. Я самъ себя могу разобрать гораздо лучше, чѣмъ меня разберутъ другіе! Ты, моя дорогая, слишкомъ большая оптимистка. Если бы ты убѣдилась, какъ я, что наша земля препротивное мѣсто, ты не удивлялась бы. что на ней случаются такія непріятности. Ну, что, малютка, развѣ не правда, что въ послѣднія двѣ недѣли на землѣ было препротивно жить?
   Онъ положилъ голову на ея плечо и тихонько гладилъ его своей щекой. Но, не смотря на эту ласку, въ душѣ его шевелилось какое-то злое и жосткое чувство, которое ему не хотѣлось анализировать.
   -- Значитъ, ты сказалъ матери, -- произнесла Летти послѣ минутнаго молчанія, продолжая глядѣть прямо передъ собой,-- что ты все за нее заплатишь?
   -- Напротивъ. Я сказалъ, что мы ничего не можемъ сдѣлать. Я указалъ ей, что намъ необходимо исправить домъ. И все время я въ душѣ отлично сознавалъ, что если требованія этого человѣка законны, мы обязаны удовлетворить ихъ. Я думаю, что мать тоже понимала это. Можно не платить чужихъ долговъ, но за исключеніемъ долговъ матери,-- это, очевидно, общее правило. Непріятная вещь -- цивилизація! Ну, теперь, -- онъ вскочилъ на ноги,-- пойдемъ и покончимъ съ этимъ дѣломъ.
   Летти тоже встала.
   -- Я не могу видѣть ея,-- сказала она быстро.-- Я не приду къ завтраку. Она вѣдь уѣдетъ на 3-хъ-часовомъ поѣздѣ?
   -- Я это устрою,-- сказалъ Джоржъ.
   Они молча пошли по рощѣ. Когда они подошли къ дому, на лицѣ Летти снова появилось выраженіе не то сдержаннаго гнѣва, не то сдержанныхъ слезъ. Джоржъ, внѣшнее хладнокровіе котораго никогда не нарушалось, надолго уже успокоился и снова вернулъ себѣ то снисходительное отношеніе къ женскимъ слабостямъ, которое являлось у него результатомъ многихъ, нелестныхъ для женщинъ наблюденій. Онъ старался утѣшить жену. Можетъ быть, если ему удастся выгодно продать принадлежащій ему участокъ земли около сосѣдняго большого города -- къ нему раньше уже являлись покупатели -- то онъ и уплатить долги матери и дастъ Летти, сколько нужно для передѣлокъ въ домѣ. Она не должна такъ мрачно смотрѣть на вещи. Онъ постарается устроить все какъ можно лучше.
   Въ результатѣ его убѣжденій она, входя въ гостиную, на минуту, неохотно позволила ему подержать свою руку.
   Но ничто не могло заставить ея выйти къ завтраку. Лэди Тресседи, передавъ Джоржу всѣ бумаги Чапецкаго и всѣ свои обязательства, милостиво замѣтила ему, что понимаетъ неудовольствіе Летти и не желаетъ безпокоить ея. Она позвала Жюстину, велѣла подвить себѣ волосы, надѣла шелковое двуличневое платье съ розовой вставкой, только-что полученное изъ Парижа, и явилась завтракать съ сыномъ въ самомъ веселомъ расположеніи духа. Она не обращала вниманія на односложность его отвѣтовъ и въ передней, когда лакей скромно удалился, она со слезами обняла его, говоря, что всегда знала его великодушіе, всегда была увѣрена, что онъ не дастъ погибнуть своей бѣдной мамѣ.
   -- Надѣюсь, матушка, вы не станете слишкомъ скоро подвергать моего великодушія новому испытанію, -- насмѣшливо замѣтилъ Джоржъ, помогая ей садиться въ карету.
   Послѣ завтрака Летти была въ томномъ и грустномъ настроеніи духа. Она не хотѣла говорить о постороннихъ вещахъ, а Джоржъ чувствовалъ нервное отвращеніе отъ повторенія утренняго разговора. Въ концѣ концовъ она усѣлась на диванѣ съ романомъ въ рукахъ и предоставила Джоржу идти, куда онъ хочетъ.
   Спускаясь съ холма подъ теплыми лучами апрѣльскаго солнца, онъ съ удивленіемъ сознавалъ, что ему очень пріятно быть одному. И онъ не старался отогнать отъ себя этого сознанія, какъ сдѣлало бы большинство влюбленныхъ. Всѣ происшествія, всѣ чувства этого дня казались ему противными и презрѣнными, ему прежде всего хотѣлось уйти отъ нихъ.
   Но онъ не могъ уйти сразу отъ всѣхъ ихъ. Новый и неожиданный долгъ въ четыре тысячи фунтовъ не легко перенести сравнительно бѣдному человѣку. Не смотря на философскія разсужденія, которыми онъ утѣшалъ Летти, онъ чувствовалъ, что ему придется опять заботиться о денежныхъ дѣлахъ, составлять разныя смѣты и вычисленія. Сколько еще сюрпризовъ такого рода поднесетъ ему мать и какъ можетъ онъ контролировать ее? Онъ понялъ теперь, какую тяжелую семейную жизнь велъ его старый, вѣчно мрачный отецъ; самъ онъ, благодаря пребыванію въ школѣ, въ коллегіи и потомъ за границей мало испыталъ ее. Чѣмъ можно повліять на мать? Повидимому, ничѣмъ. У нея нѣтъ ни силы воли, ни сознанія нравственнаго долга.
   Ему вдругъ пришло въ голову, что онъ долженъ побить этого пѣвца, потомъ, наоборотъ, онъ почувствовалъ, что не можетъ пальцемъ тронуть никого изъ той сволочи, что окружала мать. Хотя онъ никогда не высказывалъ никакихъ идеальныхъ воззрѣній, но онъ всю жизнь былъ чѣмъ-то въ родѣ моральнаго эпикурейца, моральнаго относительно внѣшняго поведенія, а не болѣе глубокихъ чувствъ. Онъ тщательно избѣгалъ загрязниться соприкосновеніемъ съ личностями извѣстнаго типа, преимущественно мужскаго пола. Относительно женщинъ онъ былъ менѣе строгъ и менѣе наблюдателенъ.
   Что касается несогласій между его матерью и женой, они перестали казаться ему забавными. Теперь, когда его бракъ былъ свершившимся фактомъ, стало очевиднымъ, какую непріятную ноту они внесутъ въ повседневную жизнь. А кто будетъ постоянною жертвою ихъ? Онъ мысленно видѣлъ себя въ роли посредника между двумя женщинамй, вѣчно старающагося помирить ихъ, и лицо его вытянулось.
   Если бы Летти хоть предоставила все ему одному, если бы ея маленькая бѣленькая особа не мѣшалась въ дѣло! Ему очень хотѣлось убѣдить ее отказать этой Гріеръ, непріятной женщинѣ, которая любила соваться туда, гдѣ ея не спрашивали.
   Наконецъ, энергично тряхнувъ плечами, онъ рѣшилъ освободиться отъ всѣхъ этихъ мыслей. Онъ пойдетъ въ деревню, постарается, по возможности, склонить на свою сторону рабочихъ и сдѣлаетъ то, что должны дѣлать его приказчики. Его непріятности, какъ владѣльца копей, довольно значительны, но они не такъ мучительны, какъ домашнія дрязги. Онѣ относятся къ области дѣятельности мужчины; думать о нихъ было для него до нѣкоторой степени отдыхомъ.
   А между тѣмъ, посѣщеніе деревни не дало ему отрадныхъ впечатлѣній.
   Прежде всего онъ пошелъ къ старымъ забойщикамъ, которые уже много лѣтъ работали у Тресседи. Двое или трое изъ нихъ только-что вернулись съ утренней смѣны и, если не они сами, то ихъ жены были очень польщены визитомъ Джоржа. Онъ пытался разговориться съ ними, но мужчины сидѣли точно окаменѣлые. Съ трудомъ можно было добиться отъ нихъ слова и Джоржъ чувствовалъ, что въ окружающей атмосферѣ виситъ буря, что ему со всѣхъ сторонъ грозитъ опасность, до сихъ поръ еще скрытая, подобно тому гремучему газу, который скопляется въ копяхъ подъ ихъ ногами.
   Онъ держалъ себя съ достоинствомъ, но безъ всякой заносчивости, и говорилъ просто и ясно объ общемъ положеніи промышленности, объ условіяхъ угольнаго производства въ Западной Мерсіи, о положеніи хозяевъ, объ опубликованныхъ отчетахъ одной или двухъ значительныхъ компаній округа и тому подобное. Но, въ концѣ концовъ, онъ чувствовалъ, что его негодованіе растетъ вслѣдствіе мрачнаго молчанія рабочихъ. Ихъ грязныя лица и глаза, ослабѣвшіе отъ долгаго пребыванія въ копяхъ, были мало выразительны, но они, во всякомъ случаѣ, не выражали миролюбія.
   Посѣщеніе рабочихъ, которыхъ можно было назвать его сторонниками, оказалось столь же мало утѣшительнымъ.
   Одинъ изъ нихъ, мускулистый штейгеръ, котораго Джоржъ всегда считалъ опорой законности и порядка въ округѣ, искренно обрадовался своему патрону и встрѣтилъ его очень привѣтливо. Жена его поспѣшила подать чай, и Джоржъ пилъ и ѣлъ съ большимъ удовольствіемъ, сидя въ кругу чисто одѣтой, веселой семьи Макгрегора. Макгрегоръ въ общемъ разсуждалъ вполнѣ удовлетворительно о рабочемъ союзѣ и его агентахъ. Бёрроусъ, по его мнѣнію, былъ пьяница, распутный негодяй, который только тѣмъ и живетъ, что мутитъ народъ; союзъ дѣлаетъ большую ошибку, отказываясь отъ предложеній хозяевъ; и если бы не трактиры и не лѣность, всякій рабочій въ Фёртѣ могъ бы хорошо жить при десятипроцентной сбавкѣ съ заработной платы. Тѣмъ не менѣе, онъ не можетъ не высказать своей твердой увѣренности, что борьба начнется непремѣнно, если не теперь, то лѣтомъ или осенью. Времена приходятъ тяжкія для рабочихъ, которые не принадлежатъ къ союзу. Число членовъ союза быстро возрастаетъ; даже сегодня утромъ въ копяхъ былъ большой шумъ изъ за того, что "союзные" не хотѣли спускаться въ одной клѣткѣ съ "черноногими". Ему и его пріятелямъ, пришлось пустить въ ходъ кулаки. Такъ и всегда будетъ. Насиліемъ ихъ не заставятъ вступить въ союзъ.
   Ничто не могло быть успокоительнѣе подобныхъ рѣчей для зауряднаго хозяина, который искалъ себѣ сторонниковъ. Но Джоржъ не былъ зауряднымъ хозяиномъ и подъ вліяніемъ присущаго ему критическаго духа чувствовалъ себя не совсѣмъ ловко. Трезвость несомнѣнно превосходная вещь, но когда онъ замѣтилъ, что его хозяинъ фанатичный поклонникъ обществъ трезвости, онъ пересталъ придавать значеніе его нападкамъ на пьянство и трактиры. Можетъ быть, для рабочаго очень полезно держаться нелестнаго мнѣнія о Бёрроусѣ, но надобно, чтобы это мнѣніе было на чемъ-нибудь основано. Джоржъ безпокойно двигался на стулѣ, когда Макгрегоръ разсказывалъ ему обычныя нелѣпыя исторіи о громадныхъ счетахъ гостинницъ, которыя, будто бы, торчали изъ кармана Бёрроуса и были прочитаны прохожими; и его внутреннее недовольство особенно усилилось, когда въ заключеніе Макгрегоръ сдѣлалъ слѣдующее замѣчаніе:
   -- И вотъ, сэръ Джоржъ, куда идутъ всѣ деньги, вовсе не на умирающихъ съ голоду женщинъ и дѣтей, увѣряю васъ; мужья этихъ самыхъ женщинъ даютъ ему средства жить въ роскоши. Я это всегда говорилъ. Гдѣ его отчеты? Я никогда не видалъ ни одного, никогда!-- повторилъ онъ торжественно.-- Они увѣряютъ, будто отчеты можно найти въ газетахъ.
   -- Конечно, можно, Макгрегоръ, -- сказалъ Джоржъ съ нервнымъ смѣхомъ, вставая, чтобы уйти;-- всѣ большіе союзы печатаютъ свои отчеты.
   Упрямый ротъ и торчащія волосы штейгера выражали полный скептицизмъ.
   -- Если они и напечатаны, я имъ не вѣрю,-- сказалъ онъ.-- Я никогда не видалъ приходо-расходной книги и, навѣрно, никогда не увижу. Ну, прощайте, сэръ Джоржъ, очень вамъ благодаренъ. Вѣрьте моему слову, сэръ, если бы рабочіе не ходили въ трактиры, они легко могли бы жить на меньшую плату и не мѣшали хозяевамъ получать свою выгоду.
   И онъ съ самодовольствомъ оглянулся на свой чистенькій котеджъ и своихъ хорошо одѣтыхъ дѣтей.
   Но Джоржъ ушелъ отъ него раздосадованный.
   -- Его жалованье, во всякомъ случаѣ, не уменьшится,-- говорилъ онъ самому себѣ;-- жалованье штейгеровъ, которые отчасти исполняютъ роль надзирателей, обыкновенно, не зависитъ отъ состоянія промышленности. А что за идіотская подозрительность относительно счетовъ!
   Его послѣдній визитъ оказался наименѣе удачнымъ. Штейгеръ Маркъ Доусъ, главный соперникъ Макгрегора въ деревнѣ, былъ ярый радикалъ, и когда Джоржъ вошелъ, онъ читалъ свою газету и посмѣивался надъ пораженіемъ торійскаго кандидата на выборахъ въ совѣтъ графства. Онъ принялъ своего посѣтителя съ удивленіемъ, къ которому примѣшивалась, какъ показалось Джоржу, значительная доля дерзости. Между ними завязался разговоръ о политикѣ, причемъ іоркширское остроуміе Доуса не разъ задѣло его хозяина. Доусъ, дѣйствительно, не стѣснялся. Онъ готовился держать экзаменъ на помощника управляющаго и уѣхать изъ этой мѣстности. Поэтому, ему не было надобности выказызывать особую почтительность, и онъ могъ говорить, какъ хотѣлъ, съ молодымъ щеголемъ, который продался реакціи. Джоржъ нѣсколько разъ терялъ терпѣніе, страшно стыдился самого себя и думалъ только о томъ, какъ уйти отъ этого человѣка, не уронивъ своего достоинства.
   Выходя изъ его котеджа, онъ не былъ увѣренъ, что это вполнѣ удалось ему. Что за польза стараться о сближеніи съ этими людьми? У него не было ничего общаго ни съ тѣми изъ нихъ, кто его поддерживалъ, ни съ тѣми, кто на него нападалъ. Можетъ быть, другіе имѣютъ способность ладить съ ними, а для него лучше прямо сознаться, что онъ этою способность не обладаетъ. Фонтеной былъ правъ. Съ ними возможны только одного рода отношенія -- вражда, иногда скрытая, иногда явная.
   Но что это за шумъ на откосѣ, надъ его головой?
   Онъ шелъ по дорогѣ, которая окаймляла принадлежавшія ему копи. Налѣво возвышалась длинная насыпь изъ отбросовъ, а на противоположномъ концѣ ея стоялъ машинный сарай и подъемная машина. На насыпь вела тропинка, по который, обыкновенно, ходили къ шахтамъ рабочіе, жившіе въ котеджахъ по ту сторону насыпи.
   Онъ увидѣлъ двухъ человѣкъ, стоявшихъ на тропинкѣ у самаго верха насыпи и о чемъ-то горячо спорившихъ. Одинъ изъ нихъ былъ Мэдэнъ, завѣдывающій его копями, практичный человѣкъ и тори по убѣжденіямъ, другой былъ Валентинъ Бёрроусъ.
   Когда Тресседи дошелъ до того мѣста дороги, гдѣ начиналась тропинка, спорящіе разошлись. Мэдэнъ поднялся къ шахтамъ; Бёрроусъ пошелъ внизъ по тропинкѣ.
   Дойдя до конца ея и увидѣвъ Тресседи, который шелъ по дорогѣ, онъ окликнулъ его:
   -- Сэръ Джоржъ Тресседи!
   Джоржъ остановился.
   Бёрроусъ быстро подошелъ къ нему; лицо его было красно.
   -- Скажите, пожалуйста, сэръ Джоржъ, по вашему приказу мистеръ Мэдэнъ оскорбляетъ и прогоняетъ меня, когда я иду по совершенно невинному дѣлу къ одному изъ вашихъ рабочихъ въ машинномъ отдѣленіи?
   -- Можетъ быть, мистеръ Мэдэнъ, не раздѣлялъ вашей увѣренности въ томъ, что это дѣло невинное, мистеръ Бёрроусъ,-- отвѣчалъ Джоржъ съ холодной улыбкой.
   Бёрроусъ закусилъ губы; онъ понялъ, что сгоряча сдѣлалъ безтактность.
   -- Не воображайте,-- горячо заговорилъ онъ, -- что мнѣніе мистера Мэдэна о моихъ поступкахъ имѣетъ для меня какое-либо значеніе. Я только предостерегаю и васъ, и его, что если онъ еще разъ вздумаетъ оскорблять меня, какъ онъ это дѣлалъ много разъ въ послѣднее время, я съумѣю сократить его.
   -- Думаю, что онъ этого не испугается,-- сказалъ Джоржъ.-- но какъ же вы можете это сдѣлать? У васъ, кажется, не совсѣмъ пріятныя отношенія съ судомъ?
   Онъ стоялъ, выпрямившись во весь свой стройный ростъ, радуясь этой встрѣчѣ, которая давала ему возможность "выпустить паръ" негодованія, накопившагося въ душѣ его.
   Бёрроусъ бросилъ на него гнѣвный взглядъ.
   -- Вы думаете, что сказали мнѣ нѣчто обидное, сэръ Джоржъ? Можетъ быть, настанетъ скоро время, когда судьи будутъ не вашими слугами, а нашими. Тогда мы увидимъ.
   -- Что же дѣлать? предсказаніе не трудно,-- сказалъ Джоржъ.-- Во всякомъ случаѣ, вы можете утѣшаться своими надеждами.
   Они смѣрили другъ друга глазами.
   Вдругъ, совершенно неожиданно, облегчивъ себя гнѣвной вспышкой, Тресседи почувствовалъ, что въ немъ проснулись инстинкты философа, которые такъ странно переплетались съ другими свойствами его натуры.
   -- Послушайте-ка,-- сказалъ онъ совершенно другимъ тономъ, дѣлая шагъ къ своему противнику.-- Мнѣ кажется, что все это величайшая нелѣпость. Если Мэдэнъ сдѣлалъ болѣе, чѣмъ требовали его обязанности, я поставлю ему это на видъ. А между тѣмъ, не находите ли вы, что будетъ гораздо болѣе достойно насъ, какъ двухъ разумныхъ существъ, если мы, встрѣтившись случайно здѣсь, поговоримъ серьезно о положеніи дѣлъ въ долинѣ? Мы съ вами вели честную борьбу въ Мальфордѣ, вы сами признали это. Отчего же мы не можемъ и здѣсь вести честную борьбу?
   Бёрроусъ посмотрѣлъ на него подозрительно. Онъ стоялъ, опираясь на палку и стараясь успокоиться. Джоржъ замѣтилъ, что послѣ мальфордскихъ выборовъ даже онъ постарѣлъ и казался менѣе здоровымъ. По цвѣту его лица и по глазамъ его видно было, что онъ пьетъ. Но онъ все еще былъ красивый, хорошо сложенный атлетъ. Ему было теперь около 32 лѣтъ: но въ ранней юности онъ года 4, 5 работалъ въ копяхъ и въ то же время былъ однимъ изъ знаменитѣйшихъ игроковъ въ мячъ во всемъ графствѣ. Джоржъ зналъ, что онъ до сихъ поръ былъ общимъ кумиромъ въ разныхъ мѣстныхъ клубахъ и что въ періоды трезвости онъ способенъ былъ на удивительныя проявленія силы и выносливости.
   -- Что же, я готовъ поговорить съ вами,-- сказалъ, наконецъ, Бёрроусъ нерѣшительно.
   -- Такъ пойдемъ дальше,-- предложилъ Джоржъ. И они пошли мимо воротъ Фёрта къ желѣзнодорожной станціи, до которой было двѣ мили.
   Черезъ часъ они вернулись по той же самой дорогѣ. Оба были блѣдны, оба взволнованы.
   -- Значитъ, дѣло стоитъ такъ,-- сказалъ Джоржъ. останавливаясь у своихъ воротъ,-- вы вѣрите тому, что мы утверждаемъ: что торговля идетъ плохо, что барышей не предвидится, что мы обязаны исполнять заключенные контракты и проч.,-- но вы отказываетесь взять на себя малѣйшую часть убытковъ. Вы требуете ровно столько, сколько получаете въ хорошее время; вы ничего не хотите уступить въ дурное.
   -- Именно такъ,-- спокойно отвѣчалъ Бёрроусъ.-- Именно такъ; мы не хотимъ участвовать въ рискѣ; рабочій отдаетъ свой трудъ и взамѣнъ этого долженъ имѣть средства къ жизни. Пусть платить потребитель или платите сами изъ тѣхъ барышей, какіе вы имѣли въ хорошіе годы.
   Онъ легкимъ знакомъ указалъ на высокій домъ, возвышавшійся на холмѣ.
   -- Мы не спрашиваемъ, какъ онъ вамъ достался, но и вы не требуйте, чтобы за него платилъ рабочій, который съ опасностью жизни трудится, какъ каторжникъ, пять дней въ недѣлю за какіе-нибудь несчастные 25 шиллинговъ, не требуйте, это будетъ напрасно. Ему уже это надоѣло. Онъ не заплатитъ, если даже вы его уморите съ голоду.
   Джоржъ разсмѣялся.
   -- Одинъ изъ лучшихъ рабочихъ въ здѣшней деревнѣ увѣрялъ меня сегодня, что въ нашей мѣстности нѣтъ ни одного человѣка, который, принявъ условія хозяина, не могъ бы жить и хорошо жить, только если не будетъ пьянствовать.
   Онъ окинулъ Бёрроуса съ головы до ногъ проницательнымъ взглядомъ.
   -- Я знаю, кто это говорилъ,-- съ усмѣшкой отвѣчалъ Бёрроусъ.-- А я вамъ скажу, что думаютъ другіе здѣшніе рабочіе; вотъ что: человѣкъ, который не пьетъ у насъ въ деревнѣ, низкій предатель -- онъ измѣняетъ своей плоти и крови и передается на сторону капиталистовъ. О, вы можете проповѣдывать вамъ сколько угодно, а мы все-таки будемъ пить, пока работаемъ не на себя, а на хозяевъ, потому что, понимаете? Только-что мы перестанемъ пить, сдѣлаемся, по вашему собственному выраженію, "добрыми ребятами",-- уровень нашихъ жизненныхъ потребностей понизится, заработная плата падетъ, и то, что мы теперь пропиваемъ на пивѣ, вы станете пропивать на шампанскомъ. Очень вамъ благодаренъ, сэръ Джоржъ, но мы не такіе дураки, какими кажемся, и это намъ вовсе не нравится!
   Онъ гордо дотронулся до своей шляпы въ отвѣтъ на такое-же движеніе Джоржа и быстро удалился.
   Джоржъ медленными шагами поднимался на свой холмъ. Апрѣльскій день близился къ концу и заходящее солнце заливало западную часть равнины мягкими лучами. Грачи летали вокругъ холма, наполняя воздухъ протяжнымъ крикомъ. Кукушка куковала на сосѣднемъ деревѣ, вечерній воздухъ былъ наполненъ весенними ароматами, ароматами листьевъ и травы, земли и дождя. Внизу среди молодыхъ дубковъ журчалъ ручей, а издали доносился обычный гулъ и шумъ копей.
   Джоржъ остановился на минуту въ маленькой рощицѣ шотландскихъ сосенъ; это была одна изъ немногихъ вещей, которыя ему нравились въ Фёртѣ -- и смотрѣлъ на далекую линію холмовъ Уэльса. Возбужденіе, вызванное въ немъ разговоромъ съ Бёрроусомъ, улеглось и оставило послѣ себѣ упорную рѣшимость. Онъ скажетъ дядямъ, что борьба необходима, что ничего другого нельзя сдѣлать; надобно пустить нѣсколько крови, надобно выяснить, кто хозяинъ.
   Какіе, въ сущности, ограниченные люди, даже лучшіе изъ рабочихъ! Какъ они не способны разобраться ни въ одномъ серьезномъ вопросѣ, не способны видѣть дальше своего носа, дальше завтрашняго обѣда! Неужели онъ будетъ проводить всю свою жизнь въ борьбѣ съ ними, съ этими полу цивилизованными варварами, которые только по имени его соотечественники? И ради какой цѣли, подъ какимъ знаменемъ? Для того, чтобы защитить нѣкоторый изящный домикъ на Броунъ-стритѣ отъ посягательствъ тружениковъ этой обширной долины, для того, чтобы найти средства уплатить долги матери? тѣ долги, доказательство которыхъ лежало у него въ настоящее время въ карманѣ.
   Вдругъ въ умѣ его съ необыкновенной ясностью пронесся образъ Мэри Батчелоръ, стоявшей у своихъ дверей съ глазами, полными слезъ и безъисходнаго горя, образъ ея бѣднаго сына, умершаго въ такихъ молодыхъ годахъ. Не являлись ли эти двѣ фигуры представителями общаго труда, любви, страданія, всѣхъ тѣхъ реальностей, какія лежали въ основѣ жизни?
   При ближайшемъ разсмотрѣніи его собственная жизнь представлялась ему пошлою и жалкою. Соціалистъ Бёрроусъ навѣрно скажетъ, что и онъ, и Летти, и его мать живутъ, наряжаются и наслаждаются, нанимаютъ лакеевъ и держатъ кареты только благодаря трудамъ и лишеніямъ другихъ; что Джеми Батчелоръ и ему подобные сокращаютъ и губятъ свою молодую жизнь для того, чтобы лэди Тресседи и ей подобныя могли съ полнымъ комфортомъ проживать свою.
   Несомнѣнно, что это чисто невѣжественное сужденіе фанатика; но онъ не чувствовалъ охоты защищаться громкими фразами, обыкновенно употребляемыми при спорахъ на эту тему. Любимые аргументы Фонтеноя потеряли для него всякую убѣдительность въ эти минуты нравственный подавленности.
   -- Я начинаю думать, что какая-то проклятая судьба связала меня вообще съ этимъ дѣломъ, -- сказалъ онъ самому себѣ, стоя подъ деревьями.
   Главное мученіе его состояло въ томъ, что онъ очутился въ совершенно новыхъ условіяхъ и не могъ оріентироваться въ нихъ. До своего возвращенія на родину, почти до самаго послѣдняго времени, онъ былъ только номинальнымъ собственникомъ и владѣльцемъ копей. Другіе за него работали, за него рѣшали задачи. Затѣмъ, минутное увлеченіе заставило его вернуться домой, принять предложеніе Фонтеноя; это было несчастіе во всехъ отношеніяхъ, исключая его женитьбы на Летти. Бодрое чувство и самоувѣренность, съ какимъ онъ относился къ своей новой дѣятельности, и къ планамъ парламентскихъ работъ, во время жизни въ Лондонѣ, казались ему въ эти минуты унынія просто безуміемъ. Онъ сознавался самому себѣ, что чувствуетъ нѣчто въ родѣ трусливаго отвращенія къ жизни и ея испытаніямъ, что въ глубинѣ души онъ существо слабохарактерное, безъ вѣры, безъ настоящей самобытности.
   Быстрый процессъ мысли привелъ его къ выводу, что только двѣ вещи спасаютъ людей его пошиба, не имѣющихъ никакихъ нравственныхъ устоевъ: постоянная перемѣна мѣстъ, при которой весь міръ превращается въ зрѣлище,-- и любовь. Онъ съ сожалѣніемъ вспоминалъ о своихъ путешествіяхъ и старался въ данную минуту не думать о своемъ бракѣ.
   Но только на минуту. Прошло всего нѣсколько недѣль съ тѣхъ поръ, какъ женщина отдала въ его руки всю свою жизнь. Онъ до сихъ поръ находился подъ впечатлѣніемъ того волненія и того радостнаго изумленія, какое это вызывало въ немъ. Въ сердцѣ его проснулись нѣжныя чувства. Его маленькая Летти! Развѣ онъ когда-нибудь считалъ ее совершенствомъ, развѣ онъ думалъ, что она свободна отъ естественныхъ недостатковъ и слабостей? Какая глупость! Ему ли требовать необыкновенной высоты характера!
   Онъ посмотрѣлъ на часы. Какъ онъ долго не видался съ нею. Надобно идти поскорѣй и помириться.
   Но въ ту минуту, когда онъ собирался повернуть домой, вниманіе его было привлечено тѣмъ, что происходило на противоположной сторонѣ холма. Свѣтъ заходящаго солнца прямо падалъ на бѣлый котеджъ, окруженный маленькимъ садикомъ. Котеджъ принадлежалъ мѣстному Веслеянскому проповѣднику и былъ нанятъ Бёрроусомъ полгода тому назадъ. Взглянувъ въ ту сторону, Джоржъ увидѣлъ, что Бёрроусъ выходитъ изъ дверей, неся на рукахъ ребенка или женщину ростомъ немного больше ребенка. Онъ усадилъ ее въ кресло, стоявшее среди маленькой лужайки. Маленькая фигурка почти совершенно утонула въ креслѣ и сидѣла неподвижно, пока Бёрроусъ приносилъ подушки и стулъ. Потомъ на лужайку прибѣжалъ ребенокъ и началъ играть въ травѣ, а Бёрроусъ наклонился надъ кресломъ и что-то говорилъ сидѣвшей въ немъ.
   -- Она умираетъ,-- сказалъ самъ себѣ Джоржъ.-- Бѣдняга! не мудрено, что онъ старается что-нибудь ненавидѣть.
   Онъ поспѣшилъ подняться на холмъ и нашелъ Летти все еще лежащею на софѣ и дочитывающею послѣднія страницы своего романа. Она, повидимому, не сердилась на его долгое отсутствіе, и онъ въ душѣ поблагодарилъ ее, что она не стѣсняетъ его свободу мелочною требовательностью. но какъ только она подняла глаза при входѣ его, онъ понялъ, что если она не сердится за то, что онъ такъ надолго оставилъ ее одну, то въ душѣ ея по прежнему живо раздраженіе противъ него и противъ судьбы; вспыхнувшее въ немъ чувство нѣжности погасло. Онъ разсказывалъ ей всѣ подробности своей прогулки, но она не выказывала ни интереса, ни сочувствія; весь вечеръ въ ея обращеніи съ нимъ было что-то нервное и сухое, уничтожавшее всякую прелесть бесѣды. Всякій старый знакомый Летти непремѣнно спросилъ бы, куда дѣвалось милое оживленіе ея манеръ, та остроумная болтливость, которыя произвели такое чарующее впечатлѣніе на Джоржа при ихъ первыхъ встрѣчахъ. Какъ только она стала невѣстой, это оживленіе и остроуміе начали исчезать. Неужели это было повтореніе того явленія, какое мы замѣчаемъ у птицъ и цвѣтовъ, которые украшаютъ себя въ періодъ любви, а послѣ спариванья становятся сравнительно тусклыми?
   Въ этотъ вечеръ она была почти все время погружена въ мрачныя размышленія о поведеніи лэди Тресседи и о той бѣдности, которая ей предстояла. Послѣ обѣда она опять легла на софу, ея бѣлое личико и блестящіе волоса красиво рисовались на фонѣ подушекъ, она вертѣла въ рукахъ свой романъ, пока Джоржъ читалъ газету. По временамъ она бросала на него нерѣшительные взгляды и кусала себѣ губы, но не въ ея характерѣ было начинать сцены.
   Поздно вечеромъ онъ пошелъ въ свою уборную. Входя въ нее, онъ услышалъ, что Летти разговариваетъ съ горничной. Онъ невольно остановился въ своей темной комнатѣ и прислушался. Какая разница между этою Летти и Летти гостиной! Онѣ болтали очень оживленно, разсуждали о лэди Тресседи, о платьяхъ лэди Тресседи, о дѣлахъ лэди Тресседи. Какое одушевленіе, какое злорадство, какая чисто женская наблюдательность и мелочность! Онъ слушалъ всего нѣсколько секундъ, но послѣ нихъ и его мать, и вся человѣческая природа явились ему въ какомъ-то новомъ, гадкомъ свѣтѣ. Онъ тихонько вернулся въ гостиную, не обнаруживъ своего присутствія.
   Когда онъ вошелъ въ спальню, въ ней было почти темно, и Летти полулежала на постели, ожидая его. Отославъ горничную, она вдругъ почувствовала себя несчастной и расплакалась; по какой-то причинѣ, которую она не совсѣмъ ясно понимала, она съ нетерпѣніемъ ждала Джоржа. Когда онъ вошелъ, она посмотрѣла на него мокрыми отъ слезъ глазами и кротко упрекнула его, что онъ такъ долго не приходилъ.
   Въ полусвѣтѣ, окруженная кружевами и бѣлыми подушками, она была прелестна, и Джоржъ подошелъ къ ней, нѣжно заговорилъ съ ней, ласкалъ ее.
   Но въ глубинѣ черной бездны на днѣ души его, бездны, о которой онъ говорилъ ей, для уничтоженія которой женился, что-то волновалось и бушевало. Въ первый разъ съ тѣхъ поръ, какъ Летти согласилась быть его женой, онъ не подумалъ и не сказалъ себѣ, что онъ счастливый человѣкъ и что онъ очень хорошо устроилъ свою жизнь.
   

X.

   Такимъ образомъ, къ концу медоваго мѣсяца, надежды и иллюзіи, которыя питалъ Тресседи передъ свадьбой, значительно потускнѣли, а его любовныя мечты были довольно обыденны и умѣренны; но онѣ не осуществились даже въ такомъ видѣ.
   Впрочемъ, подобнаго рода ощущенія и разочарованія современемъ исчезаютъ. Желѣзный фактъ брака переживаетъ ихъ, стремится ихъ измѣнить и побѣдить.
   По возвращеніи въ Лондонъ, Летти увлеклась хлопотами объ устройствѣ дома на Броунъ-Стритѣ и пыталась забыть пораженіе, понесенное ею во время медоваго мѣсяца. Конечно, нельзя было отрицать, что въ ихъ первомъ столкновеніи побѣду одержала лэди Тресседи. Летти въ то время не приняла въ разсчетъ суровыхъ требованій сыновняго долга и теперь думала о нихъ съ негодованіемъ и отчаяніемъ.
   А между тѣмъ лэди Тресседи до нѣкоторой степени смирилась, и когда молодые пріѣхали въ городъ, она всячески старалась смягчить сердце Летти. Но въ глазахъ Летти ея проступокъ не могъ быть прощенъ; впрочемъ, на первое время отношенія между ними были, повидимому, вполнѣ дружественными; по мнѣнію Летти, это значило, что всѣ ея покупки и хозяйственныя распоряженія подвергаются постоянной критикѣ, и что когда она собираетъ къ себѣ на передъобѣденный чай своихъ друзей или тѣхъ, съ кѣмъ хочетъ сблизиться, всякую минуту въ комнату можетъ явиться нарумяненная, разряженная лэди, при видѣ которой гости разбѣгаются и которая страшно злится, зачѣмъ они разбѣжались.
   Джоржъ находилъ, что вести дѣло съ Чапецкимъ крайне непріятно. Онъ пригласилъ свѣдущаго адвоката; но Чапецкій былъ увѣренъ, что перехитритъ всякого и не шелъ на уступки. Кромѣ того, его разсердило письмо, которое Джоржъ въ первомъ порывѣ негодованія написалъ ему изъ Фёрта, и онъ твердо настаивалъ на своихъ требованіяхъ. Въ то же время Джоржъ испытывалъ то, что испытываетъ всякій землевладѣлецъ: на словахъ легко продать землю, а на дѣлѣ очень трудно. Покупатель, который прежде хотѣлъ купить ее, теперь перемѣнилъ намѣреніе; немногія лица, приходившія торговаться, заботились о своей выгодѣ больше, чѣмъ о выгодѣ Тресседи; и Джоржъ краснѣлъ отъ негодованія, слушая предложенія, которыя передавалъ ему его повѣренный. Пришлось произвести первую крупную уплату Чапецкому изъ текущихъ доходовъ, и онъ почувствовалъ настоящую нужду въ деньгахъ именно въ то время, когда устройство дома на Броунъ-Стритѣ было въ полномъ ходу. Эти денежныя затрудненія оказали замѣтное вліяніе на его характеръ; въ немъ проявились нѣкоторыя черты, вѣроятно унаслѣдованныя отъ отца. Старый сэръ Вилльямъ всегда выказывалъ необыкновенную аккуратность, мелочную разсчетливость во всѣхъ денежныхъ дѣлахъ. Онъ не могъ увеличить своего состоянія; на это у него не хватало ни ума, ни знаній, онъ не могъ равнымъ образомъ предохранить себя отъ большихъ убытковъ въ дѣлахъ -- Джоржъ послѣ его смерти нашелъ крупные долги, копи были заложены и тому подобное. Но въ домашнемъ хозяйствѣ сэръ Вилльямъ съ необыкновенной твердостью защищалъ свой скромный бюджетъ отъ всякихъ посягательствъ; легкомысленная расточительность женщины, которую онъ въ порывѣ увлеченія уговорилъ стать своей женой, еще усилила эту черту его характера.
   Джоржъ былъ отчасти похожъ на него, такъ что и въ школѣ, и въ коллегіи считался аккуратнымъ, скуповатымъ мальчикомъ. Вѣроятно, видя непріятности, какимъ подвергалась мать, онъ съ дѣтства убѣдился, что долги могутъ привести къ униженіямъ. Во всякомъ случаѣ во время своего четырехлѣтняго путешествія за границей, онъ ни разу не перерасходовалъ той скромной суммы, какую назначилъ себѣ при отъѣздѣ изъ Англіи; и его умѣренный образъ жизни увеличивалъ уваженіе къ нему почтенныхъ особъ, познакомившихся съ нимъ за границей.
   Не смотря на то, при началѣ своей семейной жизни онъ былъ еще молодъ и неопытенъ въ денежныхъ дѣлахъ; ему не приходило въ голову, что того дохода въ 4.000, который онъ считалъ почти обезпеченнымъ, не хватитъ на удовлетвореніе всѣхъ потребностей его, Летти и дѣтей -- если у нихъ будутъ дѣти, -- на расходы по политической жизни и даже на нѣкоторыя случайныя выдачи матери въ дополненіе къ ея средствамъ. Теперь, когда съ одной стороны ему приходилось удовлетворять требованія Чапецкаго, съ другой -- давать Летти на устройство дома, когда онъ боялся какихъ-нибудь новыхъ выходокъ со стороны матери и видѣлъ шаткое положеніе дѣлъ на своихъ копяхъ, его началъ мучить тайный страхъ несчастій и раззоренія, естественное слѣдствіе темперамента отъ природы не жизнерадостнаго.
   Подъ вліяніемъ этого страха Джоржъ иногда вечеромъ въ среду или въ субботу уходилъ изъ парламента, направлялся въ Варвикъ-скваръ и неожиданно появлялся въ гостиной своей матери съ тѣмъ, чтобы посмотрѣть, какія гости собираются тамъ. Онъ раза два пытался выселить оттуда "негодяя-пѣвца", пожилого джентельмена съ одутловатымъ лицомъ и длинными волосами, представлявшагося Джоржу какимъ-то мягкотѣлымъ и въ физическомъ, и въ нравственномъ отношеніи. Но выселить его не было возможности. Пѣвецъ относился къ Джоржу съ почтительностью, къ которой примѣшивалась артистическая снисходительность, -- это было и смѣшно, и возмутительно въ одно и то же время. Джоржъ попытался было откровенно поговорить съ матерью, но съ лэди Тресседи сдѣлалась истерика, она поклялась, что не позволитъ разлучать себя съ своими друзьями, что это жестоко со стороны молодыхъ людей, у которыхъ есть все, что они могутъ пожелать, тогда какъ она -- бѣдная, одинокая вдова, которой не стоитъ жить на свѣтѣ. Въ денежномъ отношеніи это знакомство не представляетъ никакой опасности. М. Фуллертонъ, такъ звали джентельмена, любилъ комфортъ и любилъ дѣлать займы, лэди Тресседи нуждалась въ обществѣ, въ комплиментахъ, въ "музыкальныхъ наброскахъ" для своихъ маленькихъ вечеровъ. Миссисъ Фуллертонъ не хуже мужа умѣла и развлекать миледи, и говорить ей комплименты, даже дѣти, длинноволосые, вялые, -- по мнѣнію Тресседи, до отвратительности похожіе на своего мягкотѣлаго отца -- принимали участіе въ эксплоатаціи лэди Тресседи. А между тѣмъ лэди Тресседи разыгрывала роль покровительницы непризнаннаго генія, и клялась, что "бѣдный, милый Фуллертонъ" нисколько не виноватъ въ ея денежныхъ несчастіяхъ. Все надѣлалъ это "гадъ",-- "гадъ" и больше никто.
   Послѣ одной изъ такихъ стычекъ съ матерью, Джоржъ, сердитый, недовольный, пришелъ домой и засталъ Летти занятой выборомъ шелковой матеріи на портьеры въ гостиную.
   -- Ахъ, какое счастье!-- вскричала она, увидя его.-- Ты поможешь мнѣ рѣшить, что взять, это такая задача!
   Она повела его въ гостиную, гдѣ по стѣнамъ были развѣшаны большія полосы розовой и зеленой матеріи. Джоржъ похвалилъ матеріи и высказался въ пользу зеленаго цвѣта. Затѣмъ онъ подошелъ, прочелъ билетикъ, приколотый къ углу образца и нахмурился.
   -- Сколько тебѣ понадобится этой матеріи, Летти?-- спросилъ онъ.
   -- О, для двухъ комнатъ около пятидесяти ярдъ,-- беззаботно отвѣчала Летти, развертывая другой свертокъ образчиковъ.
   -- По 26 шиллинговъ за ярдъ,-- проговорилъ Джоржъ мрачно и съ усталымъ видомъ опустился въ кресло.
   -- Да, правда, это дорого. Но это такая славная матерія, она цѣлый вѣкъ продержится. Пожалуй, мнѣ придется купить ее и для софы,-- сказала Летти задумчиво.
   Джоржъ ничего не отвѣчалъ.
   Летти взглянула на него.
   -- Ну, Джоржъ, Джоржъ, что съ тобой случилось? Развѣ тебѣ не хочется, чтобы эта комната вышла красивой? Ты никогда ничѣмъ не интересуешься!
   -- Я только думаю, дорогая, какъ должны богатѣть обойщики,-- сказалъ Джоржъ, прикрывая глаза рукой.
   Летти задумалась и покраснѣла. Черезъ минуту она подошла и сѣла на ручку его кресла. Она была одѣта нарядно, даже, можно сказать, слишкомъ нарядно, въ блѣдноголубомъ платьѣ, причудливо украшенномъ лентами и кружевами. Джоржъ, получившій нѣкоторыя практическія знанія изъ провѣрки счетовъ матери, почувствовалъ себя неловко, когда эта изящная особа сѣла подлѣ него,-- онъ понялъ, что все это изящество дѣло гиней, многихъ и многихъ гиней. Потомъ онъ разсердился самъ на себя за то, что не могъ просто любоваться ею, любоваться своей маленькой женой въ новомъ костюмѣ. Что это съ нимъ случилось? Проклятыя деньги все перевертываютъ вверхъ дномъ.
   Летти отчасти отгадывала въ чемъ дѣло. Она прикусила губку и, казалось, собиралась заплакать.
   -- Право, это очень жестоко,-- проговорила она тихимъ взволнованнымъ голосомъ,-- мы не можемъ доставить себѣ даже такого маленькаго удовольстія, и подумать только изъ-за чего!
   Джоржъ взялъ ея руку и нѣжно поцѣловалъ.
   -- Дорогая моя, подожди немного, пока я вырвусь изъ когтей этой скотины. Теперь дѣлаютъ такія красивыя, дешевыя вещи, правда, вѣдь?
   -- Ахъ, ты, можетъ быть, хочешь имѣть гостиную въ родѣ тѣхъ, какія устраиваютъ въ Южномъ Кэнсингтонѣ,-- съ негодованіемъ сказала Летти,-- кисейныя занавѣски по четыре пенни; да, это можно купить дешево. Но, по моему, ужъ тогда лучше прямо поставить волосяную мебель и столъ краснаго дерева посрединѣ комнаты.
   -- Знаешь, тебѣ никогда не надо носить зеленовато-желтоватыхъ платьевъ, это единственный непростительный грѣхъ, какой ты можешь сдѣлать,-- смѣясь, сказалъ Джоржъ.-- Впрочемъ, если бы ты надѣла и такое платье, оно навѣрно пошло бы къ тебѣ.
   И онъ, обнявъ ее рукой, слегка отстранилъ отъ себя, чтобы лучше любоваться ея новымъ костюмомъ.
   Но никакою лестью нельзя было заставить Летти отказаться отъ новыхъ занавѣсокъ для того, чтобы долги леди Тресседи были скорѣе уплачены. Она начала съ Джоржемъ длинный споръ полусердито, полужалобно и въ концѣ концовъ выпросила у него не только шелковую матерію, послужившею яблокомъ раздора, но и гораздо больше. Послѣ этого Джоржъ ушелъ къ себѣ въ кабинетъ, чувствуя нѣкоторыя угрызенія совѣсти и неудовольствіе противъ Летти. Почему? Женщины, по его мнѣнію, были созданы для шелковыхъ бездѣлушекъ и украшеній: этимъ мужчины платили имъ за ихъ общество. Онъ наблюдалъ много разъ, въ разныхъ знакомыхъ англо-индѣйскихъ семьяхъ, то самое явленіе, отъ котораго страдалъ теперь, и тогда онъ философски подсмѣивался надъ нимъ. Но маленькая комедія, перенесенная въ его собственныя комнаты, какъ-то странно теряла весь свой комфортъ, всѣ свои веселыя стороны.
   Во всякомъ случаѣ для новобрачныхъ, которымъ еще не было тридцати лѣтъ, которые только-что вступили во второй актъ жизненной драмы, создающей или уничтожающей нашу личность, минуты неудовольствія и печали,-- даже при существованіи Чапецкаго и леди Тресседи на заднемъ планѣ -- были лишь рѣдкими пятнами на общемъ фонѣ счастья. Джоржъ снова увлекался парламентскою жизнью, какъ только сталъ посѣщать палату и видаться съ Фонтеноемъ. Связь между нимъ и его страннымъ руководителемъ становилась все сильнѣе и сильнѣе; сидя рядомъ въ палатѣ, они вмѣстѣ переживали ожесточенныя парламентскія схватки, направляли силы своей маленькой группы то на поддержку правительства, то на поддержку оппозиціи, постоянно внимательно слѣдили за ходомъ дѣлъ и часто одерживали побѣды. Джоржъ былъ во многихъ случаяхъ необходимъ для Фонтеноя, потому что молодой человѣкъ, благодаря своему правильному воспитанію и четырехлѣтнему путешествію, обладалъ многими знаніями, которыхъ совершенно недоставало Фонтеною по его собственному признанію. Джоржъ спасъ его отъ многихъ промаховъ, и всегда съ полною готовностью дѣлился съ нимъ своимъ умственнымъ достояніемъ. Съ другой стороны, Фонтеной, по мнѣнію Джоржа, не имѣлъ въ палатѣ соперниковъ по инстинктивной силѣ и вѣрности сужденія. Онъ почти никогда не ошибался ни въ опредѣленіи человѣка, ни въ опредѣленіи основныхъ чертъ даннаго положенія. Его сторонники никогда не думали сомнѣваться въ правильности его тактическихъ распоряженій. Они слѣпо повиновались ему; если боги посылали пораженіе, Фонтеноя никто не порицалъ. Но въ случаѣ успѣха, его скупо высказанное одобреніе или поздравленіе служило величайшей наградой для кудрявыхъ аристократидовъ, составлявшихъ ядро его партіи; никто изъ его сторонниковъ не могъ безнаказанно противорѣчить ему или пытаться стать выше его. Въ немъ было что-то естественно властное, и чѣмъ истощеннѣе и худощавѣе становилась его внѣшняя фигура, тѣмъ замѣтнѣе было его нравственное вліяніе.
   Впрочемъ, одно разочарованіе пришлось испытать ему и его партіи въ промежутокъ времени между Пасхой и Троицей. Они жадно стремились къ борьбѣ, а ихъ на время лишили лучшей части борьбы; благодаря затянувшимся преніямъ и необходимости разрѣшить немедленно два, три важные вопроса по текущимъ дѣламъ, второе чтеніе билля Максвеля было отложено до послѣ Троицы, когда оно было поставлено на первую очередь. Въ палатѣ поднялся сильный ропотъ, подстрекаемый Фонтеноемъ; но министерство могло только заявить, что не имѣетъ выбора, и что ихъ противники на столько же нетерпѣливо ждутъ нападенія, насколько они желаютъ произвести его.
   Такимъ образомъ, общественная жизнь Джоржа была богата впечатлѣніями и волненіями.
   Свѣтское общество встрѣтило молодыхъ очень любезно. Замужество Летти привлекло къ ней симпатіи всѣхъ ея прежнихъ знакомыхъ: всѣ находили, что она сдѣлала прекрасную партію, хотя и неособенно блестящую. Благодаря этому, благодаря свѣтскимъ и парламентскимъ друзьямъ Джоржа, благодаря визитамъ оффиціальныхъ лицъ, вниманію собственныхъ друзей и доброму расположенію миссисъ Уаттонъ, которая твердо рѣшила "лансировать" племянницу, Летти, возвращаясь съ утреннихъ визитовъ въ своей новой каретѣ, съ удовольствіемъ видѣла массу карточекъ на столѣ въ передней. Она оставляла ихъ тамъ до прихода Джоржа, чтобы онъ могъ полюбоваться на нихъ, и всегда радовалась, если леди Тресседи заѣзжала въ этотъ промежутокъ времени.
   Ихъ часто приглашали на обѣды, гдѣ они встрѣчались съ разными знатными особами. Тщеславіе Летти было удовлетворено, когда она прочитывала списки приглашенныхъ, среди которыхъ стояло ея имя. Не смотря на это, она часто возвращалась съ обѣдовъ разочарованная и унылая. Она не чувствовала, что имѣетъ успѣхъ, и постоянно съ тревогой и неудовольствіемъ слѣдила за успѣхами другихъ женщинъ. Чего ей не хватало? Костюмы ея были безукоризненны, и подъ вліяніемъ возбужденія, вызываемаго въ ней свѣтскимъ обществомъ, она вспоминала всѣ хорошенькія гримаски и граціозныя ужимки, которыя уже не расточала передъ Джоржемъ. Но ей постоянно казалось, что на нее не обращаютъ вниманія; а между тѣмъ, какое-нибудь простое слово или взглядъ счастливицы, одѣтой совсѣмъ просто, привлекало иногда цѣлую толпу собесѣдниковъ и поклонниковъ, по которымъ такъ вздыхала Летти.
   Максвели посѣтили новобрачныхъ вскорѣ по пріѣздѣ ихъ и оставили имъ свои карточки вмѣстѣ съ приглашеніемъ на обѣдъ. Къ огорченію Летти, они уже были отозваны на тотъ же самый день, а когда они въ одну изъ субботъ пріѣхали отдать визитъ на Ст. Джемсъ-скверъ, оказалось, что Максвели уѣхали въ деревню. Разъ или два случалось, что гдѣ-нибудь среди многолюднаго собранія Летти и Джоржъ обмѣнивались нѣсколькими словами съ лэди Максвель, и Марчелла пыталась нѣсколько разъ устроить свиданіе съ ними. Но и у нихъ, и у нея было столько приглашеній, что всѣ ея планы оказывались неудобоисполнимыми.
   -- Ну, хорошо, послѣ Троицы,-- говорила она, улыбаясь, Летти, когда онѣ обмѣнивались нѣсколькими любезными фразами, при выходѣ съ какого-то оффиціальнаго вечерняго собранія.-- Я вамъ напишу въ деревню, если позволите, Фёртъ Плёсъ, такъ, кажется?
   -- Нѣтъ,-- съ достоинствомъ отвѣчала Летти,-- насъ не будетъ дома, по крайней мѣрѣ, въ началѣ лѣта. Мы проведемъ нѣсколько дней у миссисъ Аллисонъ въ Кэстль-Лютонѣ.
   -- Неужели? Вамъ будетъ тамъ очень пріятно. Это такой великолѣпный, старый домъ!
   И лэди Максвель исчезла. Впрочемъ, на лѣстницѣ, она все-таки успѣла перекинуться съ Тресседи нѣсколькими словами о парламентскихъ новостяхъ.
   Летти произнесла свою маленькую рѣчь о Кэстль-Лютонѣ съ чувствомъ величайшаго наслажденія. Ничто во всей лондонской жизни не доставило ей такого удовольствія, какъ визитъ и приглашеніе миссисъ Аллисонъ. Правда, въ тѣхъ рѣдкихъ случаяхъ, когда ей приходилось встрѣчаться съ этой кроткой сѣдовласой лэди, Летти всегда чувствовала себя какъ-то неловко, но нельзя было сомнѣваться, что миссисъ Аллисонъ стоитъ очень высоко на общественной лѣстницѣ. У нея были поклонники во всѣхъ партіяхъ. Хотя она была другомъ и вдохновительницей Фонтеноя, строго религіозной женщиной и важной аристократкой, но она обладала тѣмъ нѣжнымъ очарованіемъ, которое можетъ смирить льва и которое даетъ нѣкоторымъ женщинамъ возможность царить во всякомъ обществѣ. Даже тѣ, кто былъ твердо убѣжденъ, что миссисъ Аллисонъ и ей подобныя являются главнымъ тормазомъ прогресса, колебались, получая приглашеніе изъ Кэстль-Лютона, и хотя протестовали, но ѣхали туда. Въ нѣкоторыхъ аристократическихъ, высоко образованныхъ и высоко добродѣтельныхъ кружкахъ она являлась какою-то легендарною личностью -- такъ сильно было ея вліяніе, такъ много воспоминаній и разныхъ дѣлъ связывалось съ ея именемъ.
   Вотъ почему, когда были получены ея карточки, карточки ея сына, лорда Анкота, и маленькое письмецо на французскомъ языкѣ, -- миссисъ Аллисонъ воспитывалась въ Парижѣ, -- Летти задрожала отъ радости.
   "Провести нѣсколько дней съ моими друзьями" это значитъ, что у нея соберется цѣлое общество. Навѣрно это устроилъ Фонтеной. Говорятъ, онъ можетъ приглашать кого хочетъ въ Кэстль-Лютонъ. Вслѣдствіе этого предположенія, она стала обращаться любезнѣе прежняго съ пріятелемъ мужа,-- перемѣна, которая была вовсе не пріятна Фонтеною.
   Послѣдняя недѣля передъ Троицей принесла особенно много непріятностей Тресседи. Извѣстія, получаемыя имъ изъ Фёрта были все болѣе и болѣе тревожны; попытки его продать землю не удавались, и онъ ясно видѣлъ, что если они будутъ продолжать жить въ Лондонѣ, какъ жили до сихъ поръ, ему, чтобы расплатиться съ Чапецкимъ и дать Летти требуемую сумму, придется продать большую часть процентныхъ бумагъ, полученныхъ отъ отца. Многіе молодые люди на его мѣстѣ отнеслись бы къ этому совершенно равнодушно; но онъ былъ огорченъ.
   -- Я начинаю проживать свой капиталъ, вмѣсто доходовъ,-- говорилъ онъ самому себѣ.-- Стачка начнется въ іюлѣ; слѣдующіе полгода я почти ничего не получу съ копей; доходы будутъ не велики; Летти нужно такъ много разныхъ разностей. Черезъ нѣсколько времени я такъ же запутаюсь въ долгахъ, какъ мать, и буду занимать направо и налѣво.
   Послѣ этого онъ принималъ твердое намѣреніе соблюдать экономію, но Летти уничтожала всѣ его разсчеты своею рѣшимостью имѣть все, что было у другихъ, и въ особенности не допускать какихъ-нибудь стѣсненій въ своей жизни изъ-за того, что онъ по глупости взялъ на себя долги матери. Она говорила мало, говорила съ улыбкой, указывая за свои права новобрачной, такъ что съ ней нельзя было спорить. Но она упорно настаивала на своихъ, будто-бы законныхъ требованіяхъ, она отказывалась выслушать его откровенныя объясненія и раздѣлить его тревоги, и это усиливало горькое чувство, накоплявшееся въ душѣ его.
   -- Нѣтъ,-- говорила она сама себѣ, все время съ негодованіемъ вспоминая, что случилось въ Фёртѣ;-- если я позволю ему говорить со мной объ этомъ, я уступлю, и она будетъ торжествовать надо мною. Если Джоржъ былъ такъ слабъ, то пусть находитъ деньги, гдѣ хочетъ. Онъ, конечно, найдетъ. Въ сущности, я вовсе не мотовка. Я дѣлаю только то, что всякая сдѣлала бы на моемъ мѣстѣ.
   Такое положеніе вещей не способствовало тому, чтобы лэди Тресседи была пріятной гостьей на Броунъ-стритѣ; явились и другія причины неудовольствій и ссоръ. Лэди Тресседи узнала, что молодые уже давали раза два маленькіе обѣды и не пригласили ея. Разъ, когда Джоржъ пришелъ на Варвикъ-скверъ поговорить о дѣлахъ, она накинулась на него съ упреками по этому поводу.
   -- Должно быть, Летти думаетъ, что я сконфужу ее при гостяхъ! Она, можетъ быть, стыдится меня,-- лэди Тресседи злобно разсмѣялась.-- О, очень хорошо! Но мнѣ хотѣлось бы, Джоржъ, чтобы ты и она, вы поняли, что въ мое время у меня было гораздо больше поклонниковъ, чѣмъ можетъ быть у Летти!
   И мать Джоржа въ своемъ удивительномъ желтомъ платьѣ откинулась на спинку кресла, еле переводя духъ отъ гнѣва и волненія. Джоржъ добродушно замѣтилъ, что и онъ, и Летти не сомнѣваются въ побѣдахъ матушки; послѣ этого лэди Тресседи пришла въ слезливое настроеніе и сказала, что, конечно, этого не слѣдуетъ говорить, но когда родной сынъ и жена сына такъ дурно обращаются съ матерью, то она не можетъ не защищаться.
   Джоржъ постарался, какъ могъ, успокоить ее, а придя домой, намекнулъ Летти, что матери было бы пріятно, если бы они позвали ее на маленькій обѣдъ, который предполагали устроить въ пятницу для своихъ парламентскихъ друзей.
   -- Джоржъ!-- всричала Летти и глаза ея зажглись гнѣвомъ,-- мы не можемъ приглашать ея! Я не думаю оскорблять ея, но ты вѣдь видишь, что ее избѣгаютъ въ обществѣ, ея костюмы такіе необыкновенные, и ея манеры просто невозможны Это очень дурно, что...
   Она отвернулась и вдругъ зарыдала. Джоржъ поцѣловалъ ее и согласился съ нею; онъ самъ былъ постоянно неспокоенъ, когда мать сидѣла въ одной съ нимъ комнатѣ. Но отказъ Летти послать приглашеніе усилилъ взаимное неудовольствіе и сдѣлалъ его положеніе между двумя женщинами особенно непріятнымъ для человѣка, который мечталъ о своемъ домѣ, какъ о мѣстѣ отдыха и веселыхъ впечатлѣній.
   Въ самый день отъѣзда ихъ въ Кэстль-Лютонъ дѣло между ними дошло до настоящей бурной сцены. Летти, утомленная вечеромъ, съ котораго вернулась домой очень поздно, завтракала въ постели, а около полудня Джоржъ, взойдя наверхъ, чтобы поговорить съ ней на счетъ какихъ-то подробностей путешествія, засталъ ее въ гостиной; она ходила взадъ и впередъ на комнатѣ, свѣтло-розовое платье ея волочилось по полу, а руки были заложены за спину. Она была очень блѣдна и тонкія губы ея были крѣпко сжаты.
   Онъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Что случилось, дорогая?
   -- О, ничего,-- отвѣчала Летти, стараясь говорить саркастически,-- рѣшительно ничего, Я только узнала сейчасъ, какъ твоя мать отзывается обо мнѣ при своихъ друзьяхъ. Мнѣ должно быть очень лестно, что она вообще занимается мною. Но, я думаю, мнѣ придется просить тебя устроить такъ, чтобы она отложила свой пріѣздъ въ Фёртъ. Онъ наврядъ ли будетъ пріятенъ ей или мнѣ.
   Джоржъ сначала нетерпѣливо дергалъ усы, потомъ, по своему обыкновенію, постарался успокоить ее поцѣлуями. Главное, ему вовсе не хотѣлось знать, что сказала лэди Тресседи. Но Летти рѣшила, что онъ долженъ узнать это.
   -- Она говорила,-- съ раздраженіемъ произнесла молодая женщина, схвативъ его за руку.-- Она говорила вчера при цѣльной комнатѣ гостей, что я, конечно, хорошенькая, хорошенькая, но далеко не красавица, и что я держу себя, какъ провинціалка. Она очень жалѣла, что дорогой Джоржъ поторопился и не пожилъ прежде нѣсколько мѣсяцевъ въ Лондонѣ. Но, конечно, приходится мириться съ фактомъ.
   Летти подражала пѣвучему голосу свекрови, красныя пятна выступили на щекахъ ея и маленькіе пальчики ея сжимали руку Джоржа.
   -- Я не вѣрю, чтобы она это говорила. Кто тебѣ сказалъ?-- нахмурясь, спросилъ Джоржъ и опустилъ руку, которою обнималъ ее.
   Летти вскинула головку.
   -- Не все ли равно? Я знаю, а какъ я узнала, до этого тебѣ нѣтъ дѣла. Она это говорила.
   -- Нѣтъ, это не все равно!-- быстро возразилъ Джоржъ и отошелъ на другую сторону комнаты.-- Летти, если бы ты отказала этой Гріеръ, мы оба были бы гораздо счастливѣе.
   Онъ посмотрѣлъ на нее полустрого, полунѣжно; этотъ взглядъ удивилъ ее, но вызвалъ въ ней и другое чувство.
   Она остановилась передъ нимъ и сдѣлала большіе глаза.
   -- Ты хочешь, чтобы я отослала Гріеръ,-- сказала она,-- мою любимую горничную? Изъ-за чего же это?
   Джоржъ имѣлъ мужество настаивать и въ результатѣ послѣдовала непріятная сцена, ихъ первая настоящая ссора. Летти побѣжала наверхъ въ слезахъ и объявила, что никуда не поѣдетъ. Онъ можетъ ѣхать въ Кэстль-Лютонъ, если ему угодно; но она слишкомъ взволнована и разстроена, чтобы явиться въ домъ, гдѣ будетъ масса чужихъ.
   Неизбѣжное примиреніе съ своими обычными спутниками, головной болью и одеколономъ, заняло порядочно времени, и они съ трудомъ успѣли собраться и поспѣть на поѣздъ.
   Между тѣмъ, благодаря домашней бурѣ, вся прелесть предстоящаго удовольствія исчезла для Летти, а Джоржу ихъ поѣздка представлялась чѣмъ-то крайне скучнымъ и утомительнымъ. Летти сидѣла въ своемъ углу блѣдная и молчаливая, сожалѣя, что не надѣла болѣе густой вуали, чтобы скрыть слѣды утреннихъ слезъ; Джоржъ перелистывалъ какую-то политическую брошюру и душу его все болѣе и болѣе охватывали мрачныя чувства.

-----

   -- Вы самые ранніе мои гости,-- говорила миссисъ Аллисонъ, подвигая Летти стулъ поближе къ себѣ на лугу въ Кестль-Лютонъ.-- Впрочемъ, исключая лэди Максвель и ея мальчика; они гдѣ то гуляютъ. Но остальные знакомые всѣ пріѣдутъ позже. Я рада, что мы можемъ посидѣть спокойно, пока они не собрались.
   -- Лэди Максвель!-- сказала Летти,-- я и не воображала, что она пріѣдетъ. О какая чудная погода и какъ это все красиво!-- вскричала она, садясь на стулъ и оглядываясь по сторонамъ. Румянецъ снова набѣжалъ на ея щеки. Она забыла свое рѣшеніе сидѣть съ опущенной вуалью и быстрымъ движеніемъ подняла ее.
   Миссисъ Аллисонъ улыбнулась.
   -- У насъ всего красивѣе въ маѣ, воды въ рѣкѣ много, и лебеди особенно бѣлые. А, вонъ Эдгаръ уже нашелъ сэра Джоржа и знакомится съ нимъ.
   Летти увидѣла на другой сторонѣ большого зеленаго луга блестящую полосу рѣки и стадо бѣлыхъ лебедей, около которыхъ стоялъ ея мужъ съ какимъ-то молодымъ человѣкомъ, бросавшимъ хлѣбъ лебедямъ; это, несомнѣнно, былъ лордъ Анкотъ, счастливый владѣлецъ всего этого великолѣпія. По лѣвую сторону отъ нихъ былъ перекинуть черезъ рѣку каменный мостъ съ высокими, рѣзными перилами, а за рѣкою рисовались зеленые холмы и лѣса. Направо возвышалось величественное зданіе -- старый домъ. Она начала восхищаться имъ очень шумно и восторженно, стараясь говорить умныя и ученыя вещи, а на самомъ дѣлѣ только повторяя чужія мнѣнія.
   Хозяйка слушала ея похвалы съ кроткой улыбкой. Выраженіе кроткой грусти составляло особенность лица миссисъ Аллисонъ. Эта кроткая грусть окружала особенной атмосферой ея изящную голову съ серебристыми волосами, ея морщинистое лицо, ея маленькую фигурку, ея простое, черное платье, ея руки въ бѣлыхъ манжетахъ. Друзья называли это ореоломъ святости. Во всякомъ случаѣ, это было нѣчто оригинальное, что придавало ей оттѣнокъ чего-то неземного и внушало робкую почтительность даже самымъ смѣлымъ. Летти съ перваго знакомства почувствовала къ ней страхъ.
   А между тѣмъ, она была необыкновенно проста и добродушна въ обращеніи. Въ отвѣтъ на восторги Летти, она заговорила о своей любви къ этому дому и стала указывать на разныя особенности его.
   -- Я постоянно разсказываю все это новымъ гостямъ,-- сказала она, улыбаясь.-- И я не настолько учена, чтобы давать какія-нибудь новыя объясненія. Но мнѣ не надоѣдаетъ повторять одно и то же множество разъ. Посмотрите, этотъ фронтонъ въ стилѣ Тюдоровъ, а южный на сто лѣтъ моложе.-- говорятъ, что каждый изъ нихъ представляетъ образцовое произведеніе своего времени. Не удивительно ли, что два человѣка жили на разстояніи ста лѣтъ одинъ отъ другого и каждый оставилъ послѣ себя такую чудную вещь? Одинъ вдохновлялъ другого. А мы, мы бѣдные современные потомки ихъ, намъ остается только любить и охранять ихъ наслѣдіе. Жизнь въ такомъ красивомъ домѣ налагаетъ большую отвѣтственность. Не правда ли?
   -- Право, не знаю, какъ вамъ сказать, я этого не испытала,-- смѣясь, отвѣчала Летти.-- Мы живемъ въ очень некрасивомъ домѣ.
   Миссисъ Аллисонъ съ сочувствіемъ посмотрѣла на нее.
   -- Ну что же, и некрасивые дома имѣютъ свои характерныя особенности; иногда они бываютъ мило убраны внутри, или мы вспоминаемъ, что въ нихъ жили любимые нами люди. Это можетъ сдѣлать всякое мѣсто красивымъ домомъ. Вы, кажется, живете недалеко отъ Фёрта?
   -- Да, я боюсь, что вы найдете меня слишкомъ взыскательной, -- проговорила Летти съ своей миленькой усмѣшкой, -- но, право, въ томъ ужасномъ баракѣ, который называется нашимъ домомъ, не можетъ быть ничего красиваго. Это просто какая-то куча почернѣвшихъ кирпичей на верхушкѣ холма. А сосѣднія деревни отвратительны.
   -- Ахъ, да, я знаю эту углепромышленную мѣстность,-- серьёзно отвѣчала миссисъ Аллисонъ,-- и знаю тамошній народъ. Познакомились вы съ нимъ?
   -- Мы прожили тамъ только нашъ медовый мѣсяцъ. Джоржъ говоритъ, что съ будущаго мѣсяца во всей тамошней мѣстности начнется стачка. И теперь уже они ненавидятъ насъ, на улицѣ они смотрѣть на насъ не хотятъ. На Рождество мы не поѣдемъ къ нимъ.
   Губы миссисъ Аллисонъ дрогнули и, не смотря на всю свою кротость, она окинула молодую критическимъ взглядомъ женщины, видавшей свѣтъ и хорошо знающей людей. Какое странно жосткое выраженіе лица у этой лэди Тресседи, не смотря на нѣжность очертанія и цвѣта кожи, и что за удивительный костюмъ! Миссисъ Аллисонъ ничего не имѣла противъ красивыхъ платьевъ, но изысканность костюма Летти непріятно поражала ее. Сколько времени надобно было провести за придумываніемъ такого туалета!
   Громко она сказала:
   -- Ахъ, стачка! Да, она, пожалуй, неизбѣжна. У Анкота есть земля гдѣ-то недалеко отъ вашей и намъ присылаютъ оттуда свѣдѣнія. Бѣдные люди! если бы гадкіе агитаторы не обманывали ихъ... но намъ нельзя говорить объ этомъ. Вонъ идетъ лэди Максвель.
   И миссисъ Аллисонъ сдѣлала рукой знакъ высокой фигурѣ въ бѣломъ, которая только-что показалась на противоположномъ концѣ луга, рядомъ съ маленькимъ мальчикомъ.
   -- А лордъ Максвель тоже здѣсь?-- спросила Летти.
   -- Онъ пріѣдетъ позже. Вамъ, можетъ быть, кажется страннымъ, что вы встрѣтили ихъ здѣсь въ нынѣшнее воскресенье, такъ какъ Фонтеной пріѣдетъ завтра, а генеральная битва начнется надняхъ. Но когда я узнала, что они свободны, и что Максвель не прочь пріѣхать, я очень обрадовалась. Въ сущности, въ Англіи враги въ политикѣ спокойно могутъ встрѣчаться другъ съ другомъ даже во время кризиса. Кромѣ того, Максвель нашъ родственникъ и былъ опекуномъ моего сына, очень, очень добрымъ опекуномъ. Оставляя въ сторонѣ политику, я питаю къ нему величайшее уваженіе. И къ ней также. Отчего это всегда такъ случается, что лучшіе люди на свѣтѣ дѣлаютъ всего больше вреда?
   При упоминаніи имени лорда Фонтеноя Летти, въ свою очередь, бросила искоса проницательный взглядъ на миссисъ Аллисонъ. Но имя было сказано самымъ простымъ естественнымъ образомъ; а между тѣмъ, если бы разобрать тонъ голоса, можно бы услышать въ немъ нѣчто особенное, что, впрочемъ, зналъ или могъ знать весь свѣтъ.
   -- Лэди Максвель тоже ваша старая знакомая?-- спросила Летти, которой очень хотѣлось продолжать разговоръ на эту тему и которой было непріятно, что мать и сынъ такъ быстро приближаются.
   -- Я съ ней познакомилась только послѣ ея свадьбы. Видѣть ее вмѣстѣ съ Максвелемъ настоящее наслажденіе. Жаль только, что она принимаетъ такое горячее участіе во всѣхъ его политическихъ дѣйствіяхъ и стремленіяхъ! Ее ничѣмъ нельзя переубѣдить. Это второй Максвель въ юбкѣ. Мнѣ это не нравится. Максвель безъ красоты и безъ юбокъ одинъ можетъ вести борьбу. Посмотрите на этого мальчугана съ его цвѣтами, какой оригинальный ребенокъ!
   -- Милая моя, какую вы сдѣлали большую прогулку!-- заговорила она, возвышая голосъ.-- Идите, садитесь сюда въ тѣнь и выпейте чашку чаю.
   Вмѣсто отвѣта, Марчелла, смѣясь, подняла большущій пукъ аронника и ноготковъ, а маленькій Аллэнъ махалъ другимъ трофеемъ, почти такой же величины. Смуглое лицо матери раскраснѣлось отъ ходьбы и удовольствія. Когда она шла по травѣ, въ бѣломъ платьѣ, падавшемъ вокругъ нея длинными складками, съ цвѣтами въ рукахъ, съ ребенкомъ подлѣ нея, она казалась прекраснымъ видѣніемъ, прекратимъ и сама по себѣ, и по тѣмъ чувствамъ, какія она возбуждала. Искренняя радость и сила, счастье, душевная чистота, казалось, приходили вмѣстѣ съ нею. Неясныя очертанія ихъ какъ будто носились въ воздухѣ, окружавшемъ ее.
   Летти и миссисъ Аллисонъ не могли отвести отъ нея глазъ. Можетъ быть, она замѣтила это. Во всякомъ случаѣ, это нисколько не измѣнило ея вполнѣ свободной манеры держаться. Она ласково привѣтствовала Летти.
   -- Вы не ожидали встрѣтить меня здѣсь, лэди Тресседи, не правда ли? Но на свѣтѣ всегда все случается неожиданно.
   Она положила руку на плечо миссисъ Аллисонъ и наклонилась своей стройной фигурой къ хозяйкѣ.
   -- Что за погода и что за мѣстность! Мы съ Аллэномъ бродили и по холмамъ, и по доламъ. Но онъ становится настоящимъ ботаникомъ, эта маленькая обезьяна! Онъ не можетъ простить мнѣ, что я забыла названіе одного цвѣтка, который мы видѣли вчера въ ботаническомъ атласѣ.
   -- Она говоритъ, что это горловикъ, а это неправда, это медунка, -- сказалъ Аллэнъ строго, протягивая стебелекъ съ цвѣткомъ.
   Миссисъ Аллисонъ покачала головой и постаралась придать лицу своему серьезное выраженіе.
   -- Мама должна прилежнѣе учиться, не правда ли? Иди, мальчикъ, поздоровайся съ лэди Тресседи.
   Аллэнъ подошелъ и серьезно протянулъ руку Летти. Потомъ онъ сталъ на одной ногѣ и началъ внимательно разсматривать ее.
   -- Развѣ вы ѣдете въ гости?-- спросилъ онъ вдругъ, указывая грязнымъ пальчикомъ на ея платье.
   -- Аллэнъ, иди сюда, пей чай!-- поспѣшила вмѣшаться его мать. Затѣмъ она обратилась къ Летти съ той улыбкой, которою пріобрѣла не мало сторонниковъ Максвелю.
   -- Какъ это ни прискорбно, но я должна сказать, что у него отвращеніе ко всякой сколько-нибудь нарядной одеждѣ. Онъ не соглашался идти со мною за рѣку, пока я не сняла свою кружевную мантилью и не спрятала въ кустахъ. И онъ дружится со мной только, когда мы оба въ нашихъ затрапезныхъ, домашнихъ костюмахъ.
   -- О, дѣти обыкновенно чувствуютъ себя вполнѣ счастливыми, только когда они грязны, -- любезно замѣтила Летти, которой было очень пріятно, что ея собесѣдницы такъ безцеремонно дружелюбно обращаются съ нею.-- Какіе у него красивые цвѣты и какой онъ удивительный маленькій ботаникъ!
   Она сѣла подлѣ Аллэна и пустила въ ходъ все свое искусство, чтобы подружиться съ нимъ, но это оказалось дѣломъ не легкимъ; когда она стала хвалить его цвѣты, Аллэнъ отвѣтилъ ей съ полнымъ ртомъ: "О, маминъ букетъ гораздо больше"; когда она предложила ему кусочекъ кэка, мальчикъ оттолкнулъ кэкъ и держалъ ея руку подальше отъ себя, пока на нѣмой вопросъ, обращенный черезъ столъ, мать не дала ему знакомъ позволеніе взять печеніе; наконецъ, когда она захотѣла, чтобы онъ блеснулъ своими познаніями, и стала спрашивать у него названія каждаго цвѣтка въ букетѣ, Аллэнъ вдругъ прервалъ ее страннымъ вопросомъ, произнесеннымъ настолько ясно, насколько позволялъ ему хлѣбъ во рту.
   -- Скажите, знаете вы, кто былъ Биль Стикерсъ?
   -- Кто былъ Биль Стикерсъ?-- повторила Летти,-- я не понимаю, о чемъ ты спрашиваешь, милый мальчикъ.
   Даже мать его не могла объяснить, въ чемъ дѣло. Но Аллэнъ, продолжая глядѣть прямо въ глаза Летти и проглотивъ наскоро кусочекъ кэка, чтобы свободнѣе ворочать языкомъ, повторилъ свой вопросъ:
   -- Знаете вы, кто былъ Биль Стикерсъ? И отчего его всегда пре... преслѣдуютъ?
   Онъ съ торжествующимъ видомъ проговорилъ длинное слово. Марчелла весело разсмѣялась и объяснила, что, когда они утромъ ѣхали по Лондону, Аллэнъ все время смотрѣлъ изъ окна кареты и читалъ афиши и разныя уличныя объявленія. Вѣроятно, имя Биля Стикерса, которому грозили всевозможныя бѣдствія, такъ сильно поразило его воображеніе, что онъ въ ту минуту не могъ говорить о немъ. Но онъ все время раздумывалъ о немъ, пока, наконецъ, не разразился, наскучивъ вопросами чужой лэди въ нарядномъ платьѣ.
   Летти нашла, что это странный, дурно воспитанный ребенокъ, и перестала ухаживать за нимъ къ великому удовольствію Аллэна. Онъ подвигался все ближе и ближе къ матери, сѣлъ, наконецъ, совсѣмъ подлѣ нея и сталъ спокойно поѣдать всѣ вкусныя вещи, которыя ему подставляла миссисъ Аллисонъ.
   -- Какъ они долго не ѣдутъ!-- проговорила Марчелла, смотря на часы.-- Скажите мнѣ, кто будетъ, моя дорогая,-- попросила она ласково, положивъ руку на колѣни миссисъ Аллисонъ.-- Вы всегда съ такимъ искусствомъ подбираете гостей.
   Миссисъ Аллисонъ слегка покраснѣла, какъ будто польщенная комплиментомъ, и начала, смѣясь, перечислять гостей.
   -- Лордъ и лэди Максвель.
   -- Ахъ, вскричала Марчелла, объ этихъ чѣмъ меньше говорить, тѣмъ лучше. Дальше!
   -- Лордъ и лэди Казедайнъ.
   Марчелла сдѣлала гримасу.
   -- Бѣдная женщина! Когда я на нее смотрю, мнѣ постоянно вспоминаются слова, которыя говорятъ о королевѣ въ пьесѣ "Алиса въ странѣ чудесъ": "Приласкать ее немножко, да завить ей волосы, это будетъ очень полезно для нея". Она такъ хромаетъ, такая худенькая и грустная. А онъ? Нѣтъ ли здѣсь по близости конскихъ скачекъ или борьбы на призъ, куда мы могли бы послать его?-- Миссисъ Аллисонъ ударила ее слегка по губамъ.
   -- Я не стану больше говорить, если вы будете дурно относиться къ моимъ гостямъ.
   Марчелла поцѣловала нѣжную ручку.
   -- Я буду умница. Отчего это вы глядите такъ важно? Даже страшно становится!
   Летти Тресседи была крайне удивлена. Эти веселыя, ребяческія манеры вовсе не согласовались съ ея представленіемъ о лэди Максвель. Она не знала, что миссисъ Аллисонъ была одна изъ немногихъ особъ, при которыхъ Марчелла держала себя такимъ образомъ.
   -- Сэръ Филиппъ Уентворть,-- продолжала миссисъ Аллисонъ, улыбаясь.-- Попробуйте-ка сказать что-нибудь дурное о немъ, если можете.
   -- Не заставляйте меня. Какъ хорошо, что я привезла томъ его "Очерковъ Индіи". Я встану завтра пораньше и прочту ихъ до обѣда.
   -- Потомъ будетъ Маделена Пенлей и Елизавета Кентъ.
   Какое-то невольное движеніе пробѣжало по лицу Марчеллы. Затѣмъ она выпрямилась съ достоинствомъ и чинно сложила руки на колѣняхъ.
   -- Позвольте. Намѣрены ли вы на этотъ разъ защищать меня ютъ лэди Кентъ. Въ прошлый разъ вы самымъ вѣроломнымъ образомъ оставили меня на жертву волкамъ.
   Миссисъ Аллисонъ засмѣялась.
   -- Напротивъ, мы всѣ съ большимъ удовольствіемъ присутствовали при вашей стычкѣ съ нею въ ноябрѣ, и мы всячески постараемся вызвать новую стычку въ маѣ.
   Марчелла покачала головой.
   -- У меня нѣтъ охоты воевать съ мухами. Что касается Альдуса, пожалуйста, предупредите его даму за обѣдомъ, что онъ можетъ заснуть у нея на плечѣ.
   -- Эхъ вы несчастные!-- миссисъ Аллисонъ съ состраданіемъ протянула ей руку.-- Вы такъ устаете? И зачѣмъ вамъ понадобилось перевернуть весь свѣтъ вверхъ дномъ?
   Марчелла взяла ея руку въ обѣ свои.
   -- А зачѣмъ вы боретесь противъ реформы?
   Глаза обѣихъ женщинъ встрѣтились съ внезапной вспышкой серьезнаго чувства. Затѣмъ Марчелла опустила руку и сказала, улыбаясь:
   -- Вы не всѣхъ гостей назвали. Кто еще будетъ?
   -- О, молодежь -- Чарли Нэзби.
   -- Милый юноша, очень милый, совсѣмъ не такой фатъ, какимъ кажется. Потомъ будутъ Ливены, я знаю, что они будутъ. Бетти говорила мнѣ, что отказалась отъ двухъ другихъ приглашеній, какъ только получила ваше.
   -- Ну, потомъ еще мистеръ Уаттонъ, Гардингъ Уаттонъ,-- сказала миссъ Аллисонъ, слегка обращаясь въ сторону лэди Тресседи.
   Восклицаніе, готовое сорваться съ губъ лэди Максвель, замерло при видѣ нѣкотораго смущенія на лицѣ хозяйки, а Летти тотчасъ же вмѣшалась въ разговоръ.
   -- Гардингъ пріѣхалъ, мой двоюродный братъ? Какъ я рада! Можетъ быть, мнѣ не слѣдуетъ говорить этого, но онъ такой умный, такой пріятный человѣкъ. Вѣдь вы, кажется, знакомы съ Уаттонами, лэди Максвель?
   Марчелла была занята наливаньемъ чая Аллэну.
   -- Я знаю Эдварда Уаттона,-- сказала она, обращая на Летти свои прекрасные, ясные глаза.-- Онъ мой искренній другъ.
   -- О, но Гардингъ гораздо умнѣе,-- сказала Летти. И, радуясь, съ одной стороны, тому, что клубокъ разговора попалъ въ ея руки, съ другой -- тому, что можетъ хвалить своего родственника передъ этими людьми, стоявшими выше ея на общественной лѣстницѣ, она начала восторженную рѣчь -- всю изъ восклицаній и прилагательныхъ въ превосходной степени -- для описанія и преимуществъ Гардинга Уаттона.
   Лэди Максвель молча слушала ее.
   -- Какъ безтактна!-- подумала миссисъ Аллисонъ съ неудовольствіемъ; но она не знала, какъ остановить этотъ потокъ словъ. Она давно дала позволеніе лорду Фонтеною пригласить Гардинга Уаттона и забыла объ этомъ, а теперь ей было непріятно думать, что онъ встрѣтится въ ея домѣ съ Максвелями: Уаттонъ, по порученію лорда Фонтеноя, только-что написалъ въ газетахъ статью противъ билля и лично противъ Максвеля,-- статью, которую даже миссисъ Аллисонъ нашла слишкомъ рѣзкою и несправедливою. Лэди Тресседи должна бы это знать и не болтать такъ неумѣстно. Она хотѣла вмѣшаться, но Марчелла подняла руку.
   -- Экипажи подъѣзжаютъ!
   Хозяйка поспѣшила къ дому, и Марчелла послѣдовала за ней вмѣстѣ съ Аллэномъ. Летти слѣдила глазами за лэди Максвель съ тѣмъ чувствомъ смѣшаннаго восхищенія и зависти, какое она испытывала много разъ и прежде.
   -- Я не думаю, чтобы мнѣ удалось сойтись съ ней,-- сказала она себѣ съ неудовольствіемъ.-- Да я и не нуждаюсь въ этомъ. Джоржъ сразу оцѣнитъ ее по достоинству.
   Одна часть этой мысли была не правдива. Честолюбіе Летти было бы сильно польщено, если бы ей удалось "сойтись" съ Марчеллой Максвель.
   Только-что Летти одѣлась къ обѣду и Гріеръ вышла отъ нея, какъ Джоржъ вошелъ въ комнату жены. Она стояла передъ большимъ зеркаломъ, давая окончательную отдѣлку своему туалету, расправляя въ одномъ мѣстѣ, подкалывая въ другомъ и вертясь во всѣ стороны. Она не замѣтила Джоржа, а онъ стоялъ и наблюдалъ за ней, за ея взглядами, выражавшими то тревогу, то удовольствіе, за ея граціозными движеніями, за блестящими складками подвѣнечнаго платья, въ которое она нарядилась.
   Онъ не чувствовалъ себя ни веселымъ, ни счастливымъ. Но онъ пришелъ къ убѣжденію, что долженъ сдѣлать усиліе, нѣсколько усилій, чтобы вернуть свою супружескую жизнь къ тому уровню покоя и пріятности, который въ прежнее время казался ему легко достижимымъ и который теперь было такъ трудно поддерживать. Если этотъ покой, эта пріятность окончательно исчезнуть, что онъ станетъ дѣлать? Онъ съ досадой отгонялъ отъ себя эту мысль. Онъ часто слыхалъ, что первый годъ супружеской жизни бываетъ самымъ труднымъ. Такъ оно и должно быть. Двѣ личности не могутъ слиться въ одну безъ броженія, безъ развитія жара. Онъ непремѣнно долженъ сдѣлать усиліе.
   Онъ подошелъ къ ней и обнялъ ее.
   -- Ой, Джоржъ, мои волосы! мои цвѣты!
   -- Не думай о нихъ, -- сказалъ онъ почти грубо.-- Положи сюда голову. Скажи, что тебѣ противно вспомнить о сегодняшнемъ днѣ, какъ и мнѣ противно! Скажи, что въ другой разъ ничего подобнаго не случится! Обѣщай мнѣ.
   Она чувствовала, какъ билось его сердце подъ ея щекой: но она стояла молча. Его просьба, его необычное волненіе снова оживили досаду и раздраженіе, которыя свили гнѣздо въ ея душѣ.
   Ему хорошо говорить, но почему же имъ приходится жить такъ скромно, такъ небогато. Почему всѣ, миссисъ Аллисонъ, лэди Максвель и сотни другихъ пользуются гораздо большими средствами, большой свободой, большимъ уваженіемъ, чѣмъ она? Въ этомъ отчасти онъ виноватъ.
   Она понемногу освободилась отъ него и тихонько оттолкнула его своей маленькой ручкой въ перчаткѣ.
   -- Я, конечно, и сама ненавижу ссоры, -- сказала она.-- Но знаешь, Джоржъ, не будемъ больше говорить объ этомъ! И посмотри, что ты сдѣлалъ съ моими бѣдными волосами! Ахъ ты милый, гадкій мальчикъ!
   Но хотя она назвала его милымъ, она нахмурилась, снимая перчатки, чтобы поправить свою прическу.
   Джоржъ засунулъ руки въ карманы, подошелъ къ окну и ждалъ. Сходя по большой лѣстницѣ сзади нея, онъ мысленно посылалъ къ чорту Кэстль-Лютонъ и всѣхъ его гостей. Въ эти загородные дома люди собираются только, чтобы ломаться и гримасничать. Удивительно пріятно смотрѣть на нихъ! А еще Летти говорила, что Максвели здѣсь. Какое стѣсненіе для всѣхъ!
   

XI.

   -- Эта лэди, которая сидитъ рядомъ съ сэромъ Джоржемъ? Да вѣдь это лэди Максвель! Нѣтъ? Съ другой стороны? О, эта лэди Ливенъ. Развѣ вы ее не знаете? Она страшно веселая.
   И темноглазый, розовый юноша, сидѣвшій подлѣ Летти, поклонился и улыбнулся черезъ столъ Бетти Ливенъ только для того, чтобы напомнить ей о своемъ существованіи. Они уже видѣлись передъ обѣдомъ, встрѣтились какъ старые товарищи.
   Затѣмъ онъ снова обратился съ чиннымъ видомъ къ лэди Тресседи, которую ему поручено было вести къ столу. "Очень недурненькая, но ничего особеннаго",-- сказалъ онъ самому себѣ, оглядывая свою даму холодно критическимъ взглядомъ человѣка, близко знакомаго съ лучшими представительницами Ярмарки Тщеславія. Онъ былъ съ дѣтства пріятелемъ Анкота и теперь готовился вступить въ гвардейскій полкъ, или скорѣе,-- какъ предположила Летти,-- въ самый центръ великосвѣтскаго общества Англіи. Она знала, что онъ былъ лордъ Нэзби и долженъ былъ современемъ сдѣлаться маркизомъ. Поэтому, въ ея глазахъ онъ былъ окруженъ извѣстнымъ ореоломъ. Но по своей обычной манерѣ, выработанной долголѣтней практикой въ обращеніи съ молодыми людьми, она не говорила ему прямо никакихъ любезностей, а, напротивъ, старалась поддразнить его и такимъ образомъ поддерживать его вниманіе къ себѣ.
   -- Право, вы лучше всякаго печатнаго гербовника!-- сказала она, выслушавъ отъ него краткую біографію лорда Казедина, сидѣвшаго противъ нихъ, а затѣмъ и нѣсколькихъ другихъ гостей.
   -- Мнѣ бы хотѣлось держать васъ привязаннымъ къ своему вѣеру, когда я бываю на обѣдахъ.
   -- Неужели?-- сухо спросилъ молодой человѣкъ.-- О, вы скоро и сами узнаете все, что вамъ надо.
   -- Помилуйте, легко ли намъ, ничтожнымъ іоркширцамъ, оріентироваться въ этомъ большомъ свѣтѣ? Вы всѣ такъ заняты другъ другомъ, вы и женитесь только на своихъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Впрочемъ, я не понимаю, кто это мы. Конечно, каждому человѣку надобно жениться, а жениться на двоюродной сестрѣ всего удобнѣе.
   Глаза молодого человѣка невольно обратились на противоположную сторону стола и остановились на молодой, красивой дѣвушкѣ въ изящномъ черномъ костюмѣ. Она обмахивалась большимъ вѣеромъ изъ черныхъ перьевъ, оттѣнявшимъ ея бѣлокурые волосы и нѣжное личико, и какъ-то нервно смѣялась, болтая съ сэромъ Франкомъ Ливеномъ. Летти подмѣтила его взглядъ.
   -- Это леди Маделена Пенли, не правда ли?-- спросила она.-- Родственница миссисъ Аллисонъ?
   -- Да, двоюродная племянница. А вотъ ея мать, лэди Кентъ, сидитъ подлѣ бѣднаго Анкота. Ловкая старуха! Къ концу обѣда она съумѣетъ влѣзть въ душу Анкота и все у него вывѣдать.
   -- Развѣ у лорда Анкота есть тайны?-- спросила Летти, окидывая внимательнымъ взглядомъ смуглый лобъ, большой носъ и блиставшую брильянтами шею старой леди, очень шумной и подвижной, сидѣвшей направо отъ хозяина дома.
   Впечатлѣніе, произведенное ея вопросомъ на молодого Нэзби, удивило ея. По лицу его скользнуло какое-то странное выраженіе, которое онъ поспѣшилъ подавить.
   -- По мнѣнію леди Кентъ -- у насъ всѣхъ есть тайны, спокойно отвѣчалъ онъ.
   Но Летти замѣтила, что взглядъ его нѣсколько разъ переходилъ отъ лорда Анкота къ леди Маделенѣ и обратно. Онъ, повидимому наблюдалъ ихъ, и Летти съ своею обычною проницательностью догадалась, въ чемъ дѣло. Несомнѣнно, красивая, стройная дѣвушка приглашена сюда "на смотрины". Навѣрно и много дѣвушекъ будутъ такимъ образомъ подвергаться осмотру, прежде чѣмъ молодой султанъ остановить на комъ-нибудь свой выборъ. А между тѣмъ, лордъ Анкотъ несомнѣнно старше, чѣмъ говорилъ Джоржъ. Онъ, должно быть, уже нѣсколько лѣтъ какъ кончилъ университетъ. Какое у него странное лицо! Маленькое, сморщенное съ очень большими голубыми глазами; вьющіеся волосы его съ рыжеватымъ оттѣнкомъ были высоко зачесаны надъ большимъ лбомъ; острый подбородокъ и тонко закрученные усы дѣлали его похожимъ на какой-то старый французскій портретъ. Онъ былъ невысокаго роста, но строенъ и крѣпкаго сложенія. Два красивые кольца старинной работы, надѣтыя на его пальцахъ, обращали вниманіе на нѣжную бѣлизну его рукъ; въ его манерахъ было что-то нервное и въ то же время угрюмое. Летти смотрѣла на него съ невольнымъ уваженіемъ, какъ на сына миссисъ Аллисонъ и въ особенности какъ на владѣльца Кэстль Лютона и пятидесятитысячнаго дохода. Если бы Кэстль Лютонъ не принадлежалъ ему, она навѣрное нашла бы, что у него непріятное, цыганское лицо.
   -- Неужели вы незнакомы съ леди Кентъ?-- спросилъ лордъ Незби, возвращаясь къ прежней темѣ разговора, такъ какъ ему было лѣнь придумывать новыя.-- Я думалъ, что во всей Великобританіи нѣтъ человѣка, который бы не звалъ ее.
   -- Я, дѣйствительно, встрѣчалась съ ней,-- отвѣчала Летти небрежно и увы! невѣрно;-- но вы, кажется, забываете, что я всего три сезона провела въ Лондонѣ, два со старой теткой изъ Кавендишъ-сквера, которая никуда не выѣзжала, бѣдная старушка, я одинъ съ миссисъ Уаттонъ изъ Мальфорда.
   -- Ахъ, съ миссисъ Уаттонъ изъ Мальфорда,-- разсѣянно повторилъ лордъ Незби. Онъ вдругъ замѣтилъ, что леди Ливенъ дѣлаетъ ему знаки. Онъ наклонился къ ней черезъ столъ и они стали обмѣниваться нѣсколькими оживленными фразами о чемъ-то, чего Летти совсѣмъ не знала.
   Обиженная Летти мысленно назвала его дуракомъ, отвернулась отъ него и окинула взглядомъ отставнаго губернатора, сидѣвшаго рядомъ съ ней слѣва. Она увидѣла красивую голову, болѣзненное желтоватое лицо и посѣдѣвшіе волосы человѣка, разстроившаго здоровье жизнью въ жаркомъ климатѣ; у него было пріятное, хотя нѣсколько равнодушное выраженіе лица. Сэръ Филипъ Уентвортъ не былъ такъ разборчивъ на знакомства, какъ лордъ Нэзби. Онъ замѣтилъ, что хорошенькая, молоденькая дама хочетъ познакомиться съ нимъ и пошелъ на встрѣчу ея желанію. Кромѣ того, онъ зналъ, что это жена "много обѣщающаго, высокообразованнаго Тресседи", съ которымъ онъ встрѣчался въ Индіи и самымъ дружескимъ образомъ возобновилъ знакомство передъ обѣдомъ. Онъ любезно заговорилъ съ женой Тресседи о его необыкновенныхъ способностяхъ, о предстоящей ему карьерѣ. Сначала это было пріятно Летти, потомъ ей сдѣлалось какъ-то неловко.
   Глаза ея обратились въ ту сторону стола, гдѣ Джоржъ разговаривалъ, что это значитъ?-- разговаривалъ очень серьезно и съ видимымъ удовольствіемъ съ лэди Максвель, благородная голова которой, поднимаясь надъ серебристо-бѣлымъ платьемъ, затмѣвала красотой большой портретъ маркизы Бальби, работы Ванъ-Дика, висѣвшій сзади нея.
   Вотъ что думаютъ и говорятъ о Джоржѣ посторонніе! Летти какъ-то сразу сознала, что она не думала ни о чемъ подобномъ съ тѣхъ поръ, какъ повѣнчалась или, лучше сказать, съ тѣхъ поръ, какъ стала невѣстой. Она считала не подлежащимъ сомнѣнію, что онъ человѣкъ "изящный"; это была одна изъ причинъ, почему она его избрала. Но ей не было ни времени, ни охоты думать о тѣхъ элементахъ его души, ради которыхъ люди говорили о немъ такъ, какъ говорилъ въ настоящую минуту этотъ старый чиновникъ изъ Индіи.
   Занавѣсы на окна, ковры, платья, отдѣлка комнатъ; перестройка Фёрта; ея собственный успѣхъ въ обществѣ; средства удержать лэди Тресседи на приличномъ разстояніи,-- все это были вещи, о которыхъ она думала и много думала. Но благородное честолюбіе Джоржа, уваженіе, которымъ онъ пользовался, мѣсто, которое онъ долженъ былъ занять среди другихъ мужчинъ,-- думать объ этомъ было для нея странно и непривычно. Она почувствовала нѣкоторый укоръ совѣсти, а затѣмъ раздраженіе противъ другихъ.
   Она невольно наблюдала за Джоржемъ. Онъ казался утомленнымъ и блѣднымъ, несмотря на оживленный разговоръ. Ну, что же изъ этого? Навѣрно и она сама блѣднѣе обыкновеннаго. Въ памяти ея промелькнули нѣкоторыя слова и фразы изъ ихъ утренняго спора. Въ этой красивой комнатѣ, украшенной знаменитыми картинами, среди всѣхъ этихъ сокровищъ, произведеній искусства и роскоши ихъ ссора показалась ей особенно безобразной. Глядя на маркизу Ванъ-Дика, невольно хотѣлось думать о себѣ, какъ объ особѣ, всегда сохраняющей достоинство и утонченность, всегда изящной и спокойной.
   Черезъ минуту Летти одумалась и мысленно осмѣяла сама себя.
   -- Неужели у всѣхъ этихъ господъ никогда не бываетъ сердитыхъ минутъ и ссоръ изъ-за денегъ! Навѣрно бываютъ! А если и нѣтъ, то, конечно, легко быть добродушнымъ, получая 50 тысячъ фунтовъ въ годъ.
   Послѣ обѣда миссисъ Аллисонъ повела гостей въ "Зеленую гостиную". Эта комната, увѣшанная портретами Генсборо, была одною изъ достопримѣчательностей дома, и въ этотъ вечеръ Марчелла Максвель съ особеннымъ восхищеніемъ оглядывала ее.
   -- Какіе вы счастливые люди!-- сказала она миссисъ Аллисонъ.-- Когда я вхожу въ эту комнату, я всегда спрашиваю себя, достойна ли я того общества, которое тамъ встрѣчу. Я оглядываю свой нарядъ, я боюсь за свои манеры, я жалѣю, что не умѣю танцовать минуэтъ.
   -- Да,-- вскричала Бетти Ливенъ, подбѣгая къ большой картинѣ, семейной группѣ во весь ростъ, занимавшей большую часть задней стѣны комнаты,-- сравнительно съ ними, какими ничтожными и вульгарными представляемся мы безъ пудры, безъ гофрированныхъ манжетъ, безъ фижмъ! Миссисъ Аллисонъ, можно моей горничной придти завтра, снять фасонъ этихъ манжетъ? Нѣтъ, нѣтъ, не надо, это будетъ кощунство! Милая дѣвушка!-- обратилась она къ одной фигурѣ на картинѣ, къ фигурѣ дѣвушки въ бѣломъ, которая, казалось, выходила изъ рамки картины и уже вошла въ комнату,-- милая дѣвушка, приди, поговори съ нами. Оставь отца и мать! Ты кланяешься имъ цѣлыхъ сто лѣтъ, а вѣдь они, въ сущности, скучные, глупые люди. Разскажи намъ какіе-нибудь секреты. Разскажи все, что ты видѣла въ этой комнатѣ, разскажи, какъ разные безумцы объяснялись здѣсь въ любви, какъ несчастные прощались другъ съ другомъ!
   Бетти стояла на колѣняхъ на рѣзномъ стулѣ, положивъ на спинку его свои хорошенькія ручки и устремивъ полусмѣющійся, полурастроганный взглядъ на картину.
   Лэди Максвель быстро подошла къ ней и Летти слышала, какъ она проговорила тихимъ голосомъ:
   -- Перестаньте, Бетти, перестаньте! Онъ въ этой комнатѣ сдѣлалъ ей предложеніе и въ этой комнатѣ они распрощались. Она, кажется, никогда не входитъ сюда одна, безъ гостей.
   Выраженіе испуга промелькнуло на подвижномъ личикѣ лэди Ливенъ. Она робко оглянулась на миссисъ Аллисонъ. Эта лэди отошла отъ группы, стоявшей около картины. Она сидѣла одна и смотрѣла прямо передъ собой задумчивымъ взглядомъ; тонкія руки ея были сложены на колѣняхъ. Бетти подбѣжала къ ней, усѣлась рядомъ и начала весело болтать, стараясь развлечь ее.
   Между тѣмъ, Марчелла пригласила лэди Тресседи сѣсть съ нею на диванъ около большой картины. Летти приняла приглашеніе, придала своему шелковому платью наиболѣе граціозныя складки, поставила ножку на скамеечку Louis XV и начала длинный рядъ вопросовъ о домѣ и о всей семьѣ.
   При началѣ разговора было очевидно, что лэди Максвель старается сблизиться съ ней. Она какъ будто хотѣла устроить такъ, чтобы эта чужая чувствовала себя свободнѣе въ этомъ домѣ и въ томъ кругу, гдѣ она сама была какъ своя. Бетти Ливенъ, увидѣвъ этихъ двухъ женщинъ съ противоположнаго конца комнаты, сказала себѣ, внутренне смѣясь, что Марчелла старается "покорить жену".
   Во всякомъ случаѣ, первыя минуты лэди Максвель говорила съ своей собесѣдницей ласково и даже откровенно. Она разсказала ей исторію хозяйки дома.
   Тридцать лѣтъ тому назадъ, миссисъ Аллисонъ, дочь и наслѣдница одного лейчестерширскаго сквайра, вышла замужъ за Генри Аллисона, второго сына лорда Анкота, молодого гвардейскаго капитана. Они прожили вмѣстѣ три года. Затѣмъ, Генри Аллисону пришлось отправиться съ своимъ полкомъ въ Африку и тамъ онъ былъ убитъ во время стычки съ какимъ-то мелкимъ народцемъ. Извѣстіе объ этомъ ускорило смерть стараго лорда Анкота, который пережилъ сына всего на мѣсяцъ или на два; не прошло и года, какъ умеръ старшій сынъ, болѣзненный и не женатый; двухлѣтній сынъ миссисъ Аллисонъ сдѣлался владѣльцемъ Кэстль Лютона. Матери пришлось побѣдить свое горе, отказаться отъ той полумонастырской жизни, какую она вела, и заняться воспитаніемъ сына.
   -- Она прожила двадцать два года въ этомъ помѣстьѣ,-- говорила Марчелла,-- безконтрольно господствуя надъ всею мѣстностью на нѣсколько десятковъ миль кругомъ, являясь для всѣхъ матерью, другомъ и святою. Ея отношенія къ окружающимъ прекрасныя, вполнѣ отеческія и въ то же время вполнѣ торійскія и деспотическія. Многіе находятъ, что это превосходно. Я не думаю. Но я все-таки гораздо меньше расхожусь съ ней, чѣмъ она со мной.
   -- О, но она такъ восхищается вами,-- вскричала Летти,-- она находитъ, что у васъ такой благородный образъ мыслей.
   Марчелла широко открыла глаза, невольно удивляясь, откуда лэди Тресседи знаетъ это.
   -- Мы, конечно, не враги, несмотря на наши политическія разногласія,-- сказала она нѣсколько сухо.-- Мой мужъ былъ даже опекуномъ Анкота.
   -- Господи!-- сказала Летти,-- я думаю не легко быть опекуномъ человѣка, получающаго 50 тысячъ дохода.
   Марчелла ничего не отвѣчала, она даже не слышала. Она глазами отыскала миссисъ Аллисонъ и бросила на нее грустный, любящій взглядъ. Летти замѣтила это.
   -- Она, кажется, обожаетъ его?-- сказала она.
   Марчелла вздохнула.
   -- Да, такую любовь рѣдко можно встрѣтить, даже страшно смотрѣть на нее.
   -- Изъ-за этого она и отказала лорду Фонтеною?
   Марчелла вздрогнула и отодвинулась отъ своей собесѣдницы.
   -- Не знаю,-- сухо проговорила она,-- я увѣрена, что никогда никто не рѣшался спрашивать у нея объ этомъ.
   -- О, но вѣдь всѣ это говорятъ,-- отвѣчала Летти весело, нисколько не смущаясь.-- Оттого-то близкимъ знакомымъ лорда Фонтеноя такъ интересно бывать здѣсь.
   Марчелла встрѣтила это замѣчаніе убійственнымъ молчаніемъ.
   Но Летти рѣшила произвести эффектъ. Она пустилась въ оживленную и довольно смѣлую болтовню по поводу всѣхъ лицъ, находившихся въ комнатѣ, предлагала множество интимныхъ или дерзкихъ вопросовъ и рѣдко ожидала отвѣта Марчеллы: ей хотѣлось показать, что она многое знаетъ и понимаетъ. Она намекнула, что догадывается, зачѣмъ приглашена красавица, лэди Маделена. Это страшно интересно; но, кажется, лордъ Анкотъ немного покучиваетъ?-- она наклонилась и заговорила на ухо Марчеллѣ.-- Можно ли надѣяться, что онъ скоро остепенится? Разсказываютъ какія-то странныя исторіи о его театральныхъ знакомствахъ и о многомъ другомъ. Да и не удивительно! Молодой человѣкъ въ его положеніи всегда хочетъ пожить на волѣ. Матери придется съ этимъ помириться. Съ лѣтами мужчины становятся обыкновенно благоразумными. Посмотрите на лорда Казедина!
   И она стала дѣлать намеки на какія-то обстоятельства въ жизни лорда Казедина, ловко дополняя собственными выводами все, что лордъ Незби ей говорилъ или на что онъ намекалъ за обѣдомъ. Бѣдная лэди Казединъ! Не правда ли, она похожа на ходячій скелетъ со своимъ страннымъ печальнымъ лицомъ и костлявой фигурой. Да оно и понятно! Кромѣ того, у нихъ вѣдь еще и денежныя затрудненія!
   Лэди Тресседи съ видомъ сожалѣнія пожала своими бѣлыми плечами.
   Черные глаза Марчеллы тревожно оглядывали комнату, отыскивая средства спасенія. Бетти замѣтила ея взглядъ и поспѣшила ей на выручку. Въ то же время встала и миссисъ Аллисонъ, чтобы познакомить лэди Тресседи съ какою-то лэди въ сѣромъ платьѣ, сидѣвшею въ углу комнаты и занимавшейся разсматриваніемъ фотографій. Марчелла взяла Бетти подъ руку и онѣ ушли.
   Онѣ остановились у широкаго окна комнаты, открытаго настежь. За нимъ видѣлся настоящій нѣмецкій садикъ. Его безчисленныя узкія грядки рисовались спиралями и кругами на бѣломъ гравелѣ, освѣщенномъ мѣсяцемъ. Сильный запахъ цвѣтовъ наполнялъ воздухъ. На противоположномъ концѣ цвѣтника возвышалась группа темныхъ кипарисовъ, напоминавшихъ Италію и югъ, а черезъ живую изгородь, окаймлявшую цвѣтникъ, виднѣлись зеленыя лужайки англійскаго парка и лента серебристой рѣки.
   -- Ну, моя дорогая,-- смѣясь сказала Бетти,-- я вижу, что вы отлично исполняете свою обязанность, дайте погладить васъ по головкѣ. Это тѣмъ тѣмъ болѣе дѣлаетъ вамъ чести, что вы вовсе не въ восторгъ отъ лэди Тресседи. Право, вамъ слѣдуетъ получше управлять своимъ лицомъ. Я съ другого конца комнаты вижу, что вы думаете о томъ человѣкѣ, съ которымъ разговариваете.
   -- Неужели? Это очень жаль,-- проговорила Марчелла виноватымъ голосомъ.
   -- Конечно жаль, это вовсе не хорошо для лэди, занимающейся политикой и желающей добиться своего. Впрочемъ, эта лэди Тресседи навѣрно ничего не замѣтила, она принадлежитъ къ разряду толстокожихъ. Если бы вы посмотрѣли на меня такъ, какъ смотрѣли на нее, я бы вамъ этого не спустила! Чѣмъ она провинилась?
   -- Ахъ, право, не могу сказать,-- нетерпѣливо отвѣчала Марчелла, пожимая плечами.-- Но я не знала, какъ отъ нея избавиться; я никогда больше не стану разговаривать съ нею.
   -- Я вамъ объясню, въ чемъ дѣло,-- сказала Бетти.-- Она не джентльмэнъ. Не перебивайте меня! Я говорю именно то, что хочу сказать: она не джентльмэнъ. Она говоритъ и дѣлаетъ все то, чего порядочный человѣкъ не скажетъ и не сдѣлаетъ. Мнѣ часто представляется, каковы должны быть подобнаго рода люди ночью, когда они снимутъ съ себя всѣ красивыя одежды, маленькія черныя душонки, завернутыя въ простыни.
   -- А вы еще находите, что я строга къ людямъ!-- засмѣялась Марчелла, слегка ущипнувъ руку подруги.
   -- Милая моя,-- отвѣчала та,-- я много разъ объясняла вамъ, что я не важная лэди и не веду политической борьбы. Я могу дѣлать, что хочу, у меня одна забота -- мужъ!-- и Бетти закончила свою веселую рѣчь вздохомъ.
   -- Бѣдная Бетти!-- сказала Марчелла, поглаживая ея руку.-- Что, развѣ Франкъ по прежнему недоволенъ?
   -- Онъ сказалъ мнѣ вчера, что ненавидитъ жизнь и что попробуетъ, нельзя ли утопиться въ Серпентинѣ. Я отвѣчала, что ничего не имѣю противъ этого, но что безъ меня онъ не съумѣетъ этого сдѣлать. Я взялась удалять полицейскихъ, пока онъ станетъ выбирать мѣсто. Онъ обѣщалъ, что возьметъ меня въ компанію, и мы на этомъ поладили.
   Бетти вздохнула уже совершенно серьезно.
   -- Право, я совсѣмъ несчастная женщина. Франкъ говорить, что я испортила ему жизнь; что вся бѣда въ моемъ честолюбіи; что онъ былъ бы очень порядочнымъ сельскимъ джентльменомъ, а я затягиваю его въ политику и этимъ посѣяла въ немъ зародыши всѣхъ пороковъ. Пріятно это слушать, особенно такой образцовой женѣ, какъ я?
   -- Не стѣсняйте его,-- съ улыбкой сказала Марчелла,-- я думаю, онъ никогда не привыкнетъ къ городской жизни.
   Бетти всплеснула руками.
   -- Но, моя милая, я никогда не обѣщала быть женой дикаго плотника и не могу примириться съ подобною перспективой. Оставимъ это! Надѣюсь только, что въ нынѣшнюю сессію онъ будетъ подавать голосъ какъ слѣдуетъ. А вотъ и они, эта язва человѣчества,-- и она указала на мужчинъ, входившихъ въ эту минуту въ гостиную.
   -- Я заранѣе предсказываю, что лэди Тресседи познакомится съ двумя изъ нихъ: съ Гардингомъ Уаттонъ,-- впрочемъ, я забыла, это ея двоюродный брать,-- и съ лордомъ Казединомъ. А еще...
   Бетти взяла подругу за руку и что-то быстро заговорила ей на ухо, бросая въ то же время взгляды черезъ плечо на лэди Маделену, сидѣвшую съ своей матерью на другомъ концѣ комнаты.
   Марчелла посмотрѣла въ ту же сторону, но не выказала желанія отвѣчать на вопросы Бетти. Ей не хотѣлось говорить о Маделенѣ Пенли даже съ Бетти, пріятельницей молодой дѣвушки. Но когда лордъ Незби подошелъ къ лэди Ливенъ и увелъ ее, Марчелла продолжала стоять у окна и нѣсколько минуть смотрѣла на дѣвушку, о которой у нихъ шелъ разговоръ, нѣжными и серьезными глазами.
   Но выраженіе нѣжности вскорѣ исчезло. Она увидѣла, что лэди Кентъ, сидѣвшая подлѣ дочери, подняла гигантскій вѣеръ и сдѣлала знакъ лорду Анкоту. Онъ подошелъ нехотя и она встрѣтила его какимъ-то насмѣшливымъ замѣчаніемъ. Лэди Маделена сидѣла нагнувшись надъ альбомомъ, густая краска покрыла щеки ея, она была видимо смущена. Анкотъ постоялъ съ минуту подлѣ нея, нахмурясь и теребя усы. Затѣмъ, бросивъ какую-то фразу лэди Кентъ, онъ отвернулся и кинулся на софу рядомъ съ лордомъ Казединомъ. Лэди Маделена еще ниже нагнулась надъ книгой и чудные волоса ея казались огненными. Марчелла замѣтила выраженіе ея лица и почувствовала сильнѣйшее желаніе подойти и приласкать ее; но ее пугало присутствіе лэди Кентъ, смотрѣвшей очень сердито. Кромѣ того, подошло нѣсколько молодыхъ людей, которые охотно заняли мѣсто, оставленное Анкотомъ.
   Летти сильно обрадовалась приходу мужчинъ. Ей было очень скучно съ той лэди, съ которой миссисъ Аллисонъ познакомила ее. Миссъ Пастонъ, сестра управляющаго лорда Анкота, была дѣвица лѣтъ 35, въ простомъ сѣромъ шелковомъ платьѣ. Она имѣла изящный и не глупый видъ, но Летти отнеслась къ этому равнодушно: она пріѣхала въ Кэстль Лютонъ вовсе не за тѣмъ, чтобы знакомиться съ какою-то миссъ Пастонъ.
   Разговоръ между ними не клеился. Летти слегка позѣвывала и играла вѣеромъ, пока появленіе мужчинъ не вернуло румянецъ на ея щеки, оживленіе въ ея глаза. Она выпрямилась и всѣми силами старалась обратить на себя вниманіе.
   Гардингъ Уаттонъ, увидѣвъ свою кузину, тотчасъ же подошелъ и сѣлъ на софу подлѣ нея. Летти встрѣтила его любезно, хотя была бы болѣе рада, если бы это былъ лордъ Анкотъ или лордъ Казединъ. Прежде, чѣмъ начать разговоръ съ нимъ, она окинула взглядомъ комнату и увидѣла, что подлѣ открытаго окна стоитъ Джоржъ съ лордомъ Максвелемъ и съ сэромъ Уентвортомъ, бывшимъ губернаторомъ. Они разговаривали объ Индіи, и сэръ Филиппъ положилъ свою руку на руку Джоржа.
   Тресседи бросилъ на жену ласковый взглядъ, какъ бы спрашивая, какъ она себя чувствуетъ. Въ отвѣтъ на это, Летти мило улыбнулась, ей было пріятно сознавать, что онъ думаетъ о ней. Когда глаза ея встрѣтились съ глазами мужа, она увидѣла, что Марчелла Максвель, продолжавшая стоять у окна, позвала Джоржа. Онъ быстро подошелъ къ ней, они вмѣстѣ спустились въ садъ, и исчезли въ аллеяхъ парка.
   -- Эта важная лэди и Джоржъ въ концѣ концовъ, кажется, подружились, -- сказалъ Летти Гардингъ Уаттонъ вполголоса и смѣясь.-- Я увѣренъ, что она старается переманить его. Пусть себѣ! Черезъ нѣсколько недѣль министерство окончательно провалится съ этимъ биллемъ, и даже "прекрасная лэди" не спасетъ его. Максвель сегодня мраченъ, какъ ночная сова.
   Летти разсмѣялась. Это положеніе дѣлъ льстило ея тщеславію. Ей пріятно было думать, что лэди Максвель будетъ унижена и побѣждена, отчасти съ помощью Джоржа. Очевидно, она была болѣе чувствительна, или болѣе проницательна, чѣмъ это допускала Бетти Ливенъ.
   Между тѣмъ Марчелла и Джоржъ Тресседи тихими шагами шли къ рѣкѣ по дорожкѣ, прорѣзывавшей лугъ. Передъ ними разстилалось большое пространство травы, серебрившейся подъ лучами луны; на ней тамъ и сямъ разбросаны были группы величественныхъ деревьевъ, покрытыхъ густою листвою и поднимавшихъ свои темныя вершины къ ясному голубому небу. Въ одномъ мѣстѣ чащу лѣса прорѣзывала лента рѣки и на берегу ея стройно вздымалась къ небу башня красивой церкви. Лебеди тихо плавали по рѣкѣ и подъ мостомъ. Воздухъ былъ свѣжъ, но безъ весенняго холода. Стояла послѣдняя недѣля мая, въ лѣсахъ и поляхъ чувствовалось наступленіе "лѣтняго пира природы".
   Если бы даже предубѣжденіе Тресседи продолжало существовать -- а оно уже давно исчезло -- то и тогда онъ не могъ бы не видѣть, что красивая женщина, шедшая рядомъ съ нимъ, является самою подходящею выразительницею и олицетвореніемъ всей этой обстановки.
   Въ этотъ вечерь онъ пришелъ къ убѣжденію, что она держитъ себя совершенно безхитростно. За обѣдомъ она ясно показала ему, что дорожить его обществомъ; ея манера обращенія съ нимъ была такая мягкая и дружеская, что на нее ни одинъ мужчина не могъ бы отвѣтить грубостью, особенно мужчина молодой и честолюбивый. Но онъ въ то же время замѣтилъ, какъ замѣчалъ не разъ и раньше, что у нея нѣтъ ни малѣйшей тѣни женскаго кокетства, женскихъ уловокъ. Послѣ длиннаго разговора за обѣдомъ онъ почувствовалъ, что она можетъ быть не только умнымъ товарищемъ -- это онъ признавалъ и раньше,-- но и въ высшей степени привлекательнымъ симпатичнымъ другомъ. Его влекло къ ней чувство дружбы, и прежнее стѣсненіе, которое онъ испытывалъ въ ея присутствіи, исчезло. Заботы и непріятности послѣднихъ недѣль, воспоминаніе объ унизительной сценѣ сегодняшняго утра перестали мучить его.
   А между тѣмъ, все это время, онъ, внутренне смѣясь, повторялъ себѣ, что долженъ быть на-сторожѣ. Они не говорили за обѣдомъ прямо о биллѣ, но постоянно, такъ или иначе, касались его. Очевидно, Максвели сильно волновались; и Джоржъ зналъ, что положеніе министерства становится съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе затруднительнымъ. Между самими сторонниками билля произошли разногласія; одинъ или два депутата отъ Лондона, первоначально поддерживавшіе билль, стали колебаться; походъ, предпринятый въ послѣдніе дни Фонтеноемъ и Уаттономъ въ одной подкупленной газетѣ противъ двухъ главныхъ параграфовъ билля, нанесъ ему громадный вредъ. Положеніе было, во всякомъ случаѣ, тяжелое, и не удивительно, что Максвель выглядѣлъ мрачнымъ.
   Но Тресседи не замѣтилъ никакой горечи въ расположеніи духа леди Максвель. Она казалась ему бодрой, энергичной, только немного грустной. Онъ самъ не зналъ почему, но послѣ разговора съ ней почувствовалъ себя растроганнымъ. "Мы побѣдимъ,-- говорилъ онъ самому себѣ,-- и она это знаетъ". Въ первый разъ подобная мысль не доставила ему особеннаго удовольствія.
   Подвигаясь впередъ медленными шагами, они перебрасывались словами на тѣ же темы полу политическія, полу соціальныя, о которыхъ говорили за обѣдомъ. Вдругъ лэди Максвель сказала совсѣмъ другимъ тономъ:
   -- Я слышала часть вашего разговора съ сэромъ Филиппомъ. Вы совсѣмъ другой человѣкъ, когда говорите объ Индіи!
   -- То-есть, вы хотите сказать, -- улыбнулся Джоржъ, -- что, когда я говорю не объ Индіи, а объ англійскихъ рабочихъ или о бѣднякахъ, я разсуждаю, какъ скотина,
   -- Не совсѣмъ такъ,-- спокойно возразила она,-- но, когда вы говорите объ Индіи, о людяхъ, въ родѣ Лауренсовъ или лорда Дальгауса, ясно видно, чѣмъ вы собственно восхищаетесь, что привлекаетъ вашу симпатію.
   -- Еще бы не восхищаться! Нельзя же не чувствовать благодарности къ людямъ, которые создали силу нашей родины?
   Онъ весело посмотрѣлъ на нее. Ему было пріятно спорить съ ней, отстаивать свое мнѣніе при такомъ строгомъ критикѣ.
   -- Создали силу нашей родины!-- повторила она не безъ ироніи, и замолчала.
   -- Ну, что же!-- вскричалъ Джоржъ послѣ нѣкотораго молчанія.-- Я жду, какъ вы будете доказывать, что Дальгаусы и Лауренсы ничего не сдѣлали для страны, сравнительно съ какимъ-нибудь секретаремъ рабочаго союза, которымъ вы особенно восхищаетесь.
   Она засмѣялась, но ничего не отвѣчала; они вышли на берегъ рѣчки и подошли къ мосту. Марчелла вошла на мостъ и облокотилась на перила. Онъ послѣдовалъ за ней и они оба глядѣли на домъ. Съ своими рѣзными украшеніями и завитками онъ возвышался среди зелени луга точно выточенный изъ желтоватой слоновой кости. Освѣщенныя окна его горѣли точно драгоцѣнные камни; на лужайкѣ передъ нимъ двигались фигуры, и при лунномъ свѣтѣ можно было разглядѣть женщинъ въ платьяхъ со шлейфами и мужчинъ въ черныхъ фракахъ. По временамъ слышался гулъ разговоровъ или смѣхъ, а изъ открытаго окна гостиной лились звуки скрипки.
   -- Брамсъ!-- съ восхищеніемъ воскликнула Марчелла.-- Ничто кромѣ музыки, его музыки не можетъ выразить эту ночь, эту рѣку, общую картину разцвѣта природы.
   При ея словахъ ощущеніе чего-то поэтичнаго и радостнаго проникло въ душу Джоржа. Все, что мучило и утомляло его, сразу улетучилось. Онъ посмотрѣлъ въ лицо женщины, стоявшей подлѣ него, и окинулъ взглядомъ живописную картину, окружавшую ихъ. Что такое случилось съ нимъ?
   Онъ зналъ одно только, что уже давно не чувствовалъ себя такимъ счастливымъ, такимъ веселымъ.
   Но лэди Максвель скоро забыла и луну, и музыку.
   -- Люди, которые создали силу нашей страны!-- повторила она съ разстановкой.-- Этотъ домъ говоритъ вамъ о такихъ же людяхъ; въ немъ жили извѣстныя, историческія личности. Но, по моему, настоящая сила страны создается незамѣтно, въ мастерскихъ и копяхъ, людьми, которые умираютъ и тотчасъ же забываются, людьми, которые падаютъ, какъ осенніе листья, и только подготовляютъ почву для будущихъ поколѣній. Вчера, напримѣръ, я все утро старалась заставить поѣсть одну женщину. Она швея, у нея четверо дѣтей и мужъ, корабельный плотникъ, потерявшій работу. Она работала до того, что заболѣла и ослѣпла. Она не смогла ни ѣсть, ни спать; но, благодаря ей, ея дѣти и мужъ остались живы. Ея жизнь угаснетъ черезъ нѣсколько недѣль; но дѣти будутъ жить, мужъ опять найдетъ мѣсто и заработаетъ себѣ пропитаніе. Что могутъ сдѣлать для Англіи ваши Лауренсы и Дальгаусы безъ нея и сотенъ, тысячъ подобныхъ ей?
   -- А между тѣмъ,-- вскричалъ Джоржъ,-- вы же сами отнимаете у этой женщины возможность кормить своихъ дѣтей и мужа, вы хотите испортить жизнь всѣхъ ихъ, пытаясь улучшить жизнь одной. Я не понимаю, какъ могли вы привести такой примѣръ!
   -- Ничего тутъ нѣтъ удивительнаго, я привела этотъ примѣръ совсѣмъ съ другою цѣлью. Вы намекаете на билль. Но вѣдь мы хотимъ только сказать нѣкоторымъ изъ этихъ несчастныхъ: Ваша жертва слишкомъ велика, государство не можетъ допускать, чтобы вы ее приносили. Мы поможемъ вамъ служить обществу менѣе тяжелымъ образомъ.
   -- А пока мы всѣхъ васъ засадимъ въ рабочій домъ! Не забывайте этого!-- сказалъ Джоржъ.
   -- Отдѣльнымъ личностямъ придется пострадать,-- твердымъ голосомъ проговорила она,-- но найдутся друзья, которые помогутъ имъ, друзья, которые употребятъ всѣ усилія, чтобы помочь имъ.
   Въ ея голосѣ, въ томъ выраженіи, съ какимъ она произнесла эти слова, вылилось все ея сердце. Въ первый разъ въ этотъ вечеръ проявила она свою страстность, свой южный, пылкій темпераментъ, ради котораго одни смѣялись надъ ней, другіе не любили ея. Онъ видѣлъ, какъ быстро поднималась и опускалась ея грудь подъ кружевнымъ шарфомъ, который она накинула на себя, выходя изъ дому; какъ руки ея нервно сжимали перилы моста. Она снова имѣла видъ пророчицы, но теперь онъ смотрѣлъ въ нее хотя съ улыбкой, но кротко и дружелюбно.
   -- Хорошо, значитъ, по вашему собственному признанію, вы ради спасенія своихъ швей готовы погубить страну. Мнѣ жаль, что вамъ предстоитъ такая дилемма!
   -- Ахъ, не будемъ говорить объ этомъ,-- сказала она, пожимая плечами, -- это все такіе наболѣвшіе, грустные, жгучіе вопросы! И подумать, что намъ предстоитъ черезъ недѣлю, черезъ двѣ!
   Джоржъ промолчалъ, находя, что отвѣчать на эти слова слишкомъ трудно. Нѣсколько секундъ ничего не было слышно, кромѣ, обычныхъ ночныхъ звуковъ: тихаго плеска рѣки и шелеста деревьевъ. Мимо нихъ лебедь плавалъ взадъ и впередъ и изъ дальняго лѣса доносился крикъ совы.
   Марчелла подняла бѣлый пальчикъ и указала на домъ.
   -- Вотъ отличное сравненіе, -- сказала она.-- Этотъ домъ подобенъ государству, какъ вы его себѣ представляете, онъ славенъ, гордъ и величественъ, но мы, женщины, которымъ приходится вести такой домъ, знаемъ, на чемъ покоится все его величіе: на работѣ нѣсколькихъ судомоекъ, кухонныхъ мужиковъ, поденщицъ, которыхъ гости никогда не видятъ и которые все поддерживаютъ въ порядкѣ. Я это хорошо знаю, такъ какъ я занималась ихъ судьбой и старалась устроить дѣло такъ, чтобы никто изъ нихъ не надрывался на работѣ, пока мы пируемъ. Это оказалось невѣроятно трудно; половина человѣческаго рода считаетъ своимъ призваніемъ облегчать жизнь для другой половины. Имъ кажется естественнымъ мучиться и трудиться, пока мы сидимъ, развалясь въ креслахъ. Имъ даже непріятно, когда мы пытаемся измѣнить этотъ порядокъ.
   -- Господи!-- вскричалъ Джоржъ,-- я никогда ничего подобнаго не замѣчалъ въ своемъ хозяйствѣ!
   -- Конечно, вы всегда имѣли дѣло съ высшими слугами, а они, обыкновенно, еще большіе тираны, чѣмъ сами господа,-- отвѣчала она, и въ голосѣ ея слышался отчасти смѣхъ, отчасти неподдѣльное чувство.-- Я говорю о работникахъ, которые такъ же невидимы, какъ портнихи и швеи въ нашемъ сильномъ, славномъ государствѣ.
   -- Можетъ быть, вы и правы,-- отвѣчалъ Джоржъ, -- но, поправдѣ сказать, я не вполнѣ довѣряю вашему сужденію. Прежде, чѣмъ рѣшать, кто важнѣе: мои Дальгаусы или ваши швеи, я послушаю, что скажутъ люди, которые не искалъчили себѣ души состраданіемъ.
   -- Состраданіемъ?-- губы ея задрожали, не смотря на ея стараніе сдержаться,-- вы считаете состраданіе недостаткомъ?
   -- Да, такое, какое проводите въ жизнь вы и вамъ подобныя,-- холодно отвѣчалъ онъ.-- Это вредная вещь; міромъ не можетъ управлять состраданіе. Жизнь представляется мнѣ большимъ, грубымъ, тяжелымъ дѣломъ, которое мы должны исполнять, хотябы и противъ воли. Если мы станемъ слишкомъ беречь чужія жизни, въ цѣломъ явится застой. Если мы захотимъ оказывать слишкомъ много вліянія, деміургъ, управляющій ходомъ машины, разсердится и перестанетъ работать. Тогда государство распадется на части, пока не явится какой-нибудь смѣлый негодяй, который снова соединитъ ихъ воедино.
   -- Что вы подразумѣваете подъ словомъ деміургъ?
   Онъ засмѣялся.
   -- Зачѣмъ вы ловите меня на словахъ? Я подразумѣваю естественныя силы природы, благодаря которымъ все идетъ въ извѣстномъ порядкѣ, силы, лежащія внѣ насъ и не заботящіяся о насъ.
   -- Да, если вы такъ думаете, я васъ понимаю -- задумчиво проговорила Марчелла.-- Но если силы, лежащія внѣ насъ, не заботятся о насъ, тѣмъ болѣе намъ необходимо заботиться другъ о другѣ. Позвольте мнѣ прямо спросить у васъ: знаете ли вы кого-нибудь изъ лондонскихъ бѣдняковъ, имѣете ли вы пріятелей среди нихъ?
   -- Конечно! я сижу съ Фонтеноемъ, пока онъ принимаетъ депутаціи отъ всѣхъ портнихъ и швей, которыхъ вы хотите облагодѣтельствовать. Цѣлыя вереницы вдовъ проходятъ каждый день мимо насъ и жалуются на свою одинокую жизнь.
   Она покачала головой.
   -- Оставимъ Лондонъ. Вы, кажется, владѣете угольными копями на сѣверѣ. Знаете вы своихъ рабочихъ?
   -- Знаю и ненавижу ихъ,-- рѣзко отвѣчалъ Джоржъ.-- Узкоголовые скоты! Въ будущемъ мѣсяцѣ они начнутъ стачку, и я буду лишенъ своего законнаго дохода до тѣхъ поръ, пока ихъ сіятельствамъ угодно будетъ снова приняться за работу. Вы должны жалѣть меня, а не ихъ.
   -- Я и жалѣю васъ. Это ужасно -- ненавидѣть людей, которые доставляютъ намъ средства жизни.
   Они оба замолчали. Потомъ Джоржъ вдругъ заговорилъ другимъ тонамъ:
   -- Впрочемъ, иногда бѣдняковъ приходится поневолѣ жалѣть. На прошлой недѣлѣ я встрѣтилъ одну мать... пройдемъ, пожалуйста, немного подальше. Мнѣ хочется посмотрѣть, какъ рѣка выходитъ изъ лѣса.
   Они сошли съ моста и пошли дальше по берегу рѣки. Джоржъ разсказалъ ей исторію Мери Батчелоръ съ своей обыкновенной полуиронической манерой, но, впрочемъ, такъ, что дрожь не разъ пробѣжала по тѣлу Марчеллы. Потомъ, мало-по малу, онъ перешелъ въ полуюмористическое, полусерьезное обсужденіе своего положенія, какъ собственника копей, и трудностей его положенія.. Безсознательно въ его разсказѣ стали вкрадываться эпизоды изъ его собственной жизни; онъ говорилъ о своемъ воспитаніи, о своей матери, о тѣхъ разнообразныхъ задачахъ, которыя представились ему по возвращеніи изъ Индіи; даже о своихъ отношеніяхъ къ женѣ. Разъ или два у него мелькнуло въ головѣ, что онъ удивительно откровенно исповѣдуется передъ женщиной, которую рѣшился ненавидѣть. Но это соображеніе не остановило его. Ароматная ночь, уединеніе, близость красавицы, такой доброй и ласковой -- все это съ каждымъ шагомъ болѣе и болѣе обезоруживало и покоряло его.
   Для нея все это казалось простымъ и естественнымъ. Она при первомъ же свиданіи почувствовала, что въ немъ есть много симпатичнаго, она рѣшила, что онъ будетъ ея другомъ, и достигла своей цѣли. Слыша его откровенныя изліянія, она почувствовала, къ нему странное состраданіе. Она женскимъ инстинктомъ понимала, что онъ сердцемъ одинокъ и не встрѣчаетъ сочувствія. И не мудрено, вѣдь его жена -- это маленькое, жестокое, пошлое созданіе! Она ли его поймала, или онъ самъ отдался въ минуту увлеченія съ тѣмъ отрицаніемъ серьезнаго чувства, которое, по видимому, является его любимымъ конькомъ? Во всякомъ случаѣ Марчелла, сама счастливая жена, находила, что онъ сдѣлалъ непоправимую ошибку, и отъ всей души жалѣла его.
   Съ другой стороны, онъ представлялся ей еще очень молодымъ; она считала, что онъ года на два моложе ея, но глядѣла на него съ такимъ чувствомъ превосходства, какъ будто разница эта была гораздо больше.
   Обстоятельства создали странный фонъ, на которомъ развивались ихъ взаимныя чувства,-- Максвель, Фонтеной и все, что связывалось съ этими именами. Она ни на минуту не забывала мужа, и его борьбу, въ душѣ Джоржа постоянно стояла на сторожѣ мрачная фигура Фонтеноя. При данныхъ обстоятельствахъ ея темпераментъ и ея любовь къ мужу неизбѣжно заставляли ее попытаться привлечь своего собесѣдника и затѣмъ оказать на него вліяніе. И онъ при тѣхъ же обстоятельствахъ не могъ не покоряться чарующему вліянію женщины, хотя продолжалъ относиться неодобрительно къ ея политической дѣятельности.
   Мало-по-малу разговоръ ихъ снова перешелъ на лондонскія дѣла и она съ жаромъ сказала ему:
   -- Вы должны увидѣть всѣхъ этихъ людей живьемъ, увидѣть ихъ не въ вашемъ домѣ, а въ ихъ собственномъ, или на первый разъ въ моемъ.
   -- Извините, но я не понимаю, почему истина можетъ скорѣе открыться на Ст.-Джемсъ-сиверѣ, чѣмъ на Карльтонъ-гаусъ-террасѣ?-- съ улыбкой спросилъ онъ. Фонтеной жилъ на Карльтонъ-гаусъ-террассѣ.
   -- Я васъ приглашаю не на Ст.-Джемсъ-скверъ -- отвѣчала она.-- Тамъ я живу только ради одной цѣли. Мой настоящій домъ не тамъ, а на Мильэндъ-родѣ.
   И она объяснила удивленному Джоржу, что ея время дѣлится между западнымъ и восточнымъ Лондономъ, что она каждую недѣлю проводитъ два дня среди рабочихъ, положеніе которыхъ она хорошо изучила, и дѣло которыхъ она такъ энергично защищаетъ.
   -- Приходите,-- заключила она,-- моя старая горничная напоитъ васъ кофе, и вы встрѣтите у меня массу мастеровыхъ. Вы увидите, каковъ настоящій человѣкъ не на бумагѣ, а въ дѣйствительности, послѣ того, какъ онъ проработаетъ 15 часовъ въ комнатѣ, гдѣ мы съ нами не могли бы дышать.
   -- Прелестно!-- вскричалъ онъ, кланяясь,-- я непремѣнно приду!
   Они остановились подъ тѣнью деревьевъ и смотрѣли на освѣщенный луною садъ и на домъ. Вдругъ Джоржъ проговорилъ страннымъ голосомъ:
   -- Не разсердитесь на меня, но, знаете, въ наше время не бываетъ политическихъ обращеній.
   Въ темнотѣ нельзя было замѣтить, какъ она покраснѣла; но онъ почувствовалъ въ ея голосѣ скрытую досаду и обиду.
   -- Я знаю,-- съ притворною веселостью отвѣчала она.-- Давно уже не слышно, чтобы хорошею рѣчью можно было пріобрѣсти новый голосъ въ палатѣ. Я не понимаю, зачѣмъ люди трудятся говорить! Вернемся назадъ? А, кто-то идетъ къ намъ! Это мужъ и Анкотъ.
   Двѣ фигуры показались темнымъ пятномъ на освѣщенномъ лугѣ и скрылись въ тѣни рощи.
   -- Вотъ вы гдѣ!-- вскричалъ Максвель, замѣтивъ бѣлое платье жены.-- Не опасно ли ходить въ темнотѣ по этой тропинкѣ? Выйдемъ-ка отсюда.
   Дѣйствительно, они стояли на крутомъ берегу около самой рѣчки и деревья, сплетаясь верхушками, закрывали свѣтъ луны. Максвель, нѣсколько встревоженный, схватилъ жену за руку и придержалъ ее, пока не разглядѣлъ хорошенько тропинку. Между тѣмъ, Анкотъ и Тресседи пошли быстро назадъ на лугъ; при этомъ Анкотъ говорилъ и смѣялся необыкновенно оживленно.
   Максвели не спѣшили. Когда они вышли изъ лѣса, Марчелла взяла мужа подъ руку.
   -- Подождемъ входить въ комнаты,-- сказала она.-- Что намъ дѣлать тамъ?
   -- Конечно, что намъ дѣлать?-- повторилъ онъ со вздохомъ.-- Вообще, для чего мы здѣсь? Я это спрашиваю у себя весь вечеръ, особенно послѣ того, какъ прошелся съ этимъ мальчикомъ, съ Анкотомъ.
   -- Разскажи мнѣ, что онъ говоритъ,-- попросила она,-- удалось ли тебѣ вывѣдать у него что-нибудь?
   -- Рѣшительно ничего. Онъ увѣряетъ, что не знаетъ за собой ничего дурного, что про него распускаютъ глупыя сплетни. Онъ хохочетъ, болтаетъ о разныхъ разностяхъ, очевидно, онъ возбужденъ и несчастенъ, но мнѣ онъ ни въ чемъ не хочетъ сознаться.
   -- А какъ ты думаешь, она знаетъ что-нибудь?
   -- Его мать? Я думаю, ничего. Иногда въ ея обращеніи съ нимъ проглядываетъ какая-то тревога, она какъ будто что-то подозрѣваетъ и оттого спѣшитъ устроить этотъ бракъ. Но я увѣренъ, что она не слыхала тѣхъ исторій, которыя дошли до насъ. А эта бѣдная дѣвушка! даже я замѣтилъ, что онъ всячески старается избѣгать ее.
   Они пошли по дорожкѣ, окаймлявшей лѣсъ, и продолжали разговаривать о томъ дѣлѣ, ради котораго пріѣхали въ Кэстль-Лютонъ. Ни одинъ изъ нихъ не явился бы добровольно гостемъ миссисъ Аллисонъ въ то именно время, когда домъ ея представлялъ главную квартиру враждебной партіи, когда самъ предводитель этой партіи былъ въ числѣ приглашенныхъ. Но недѣли двѣ тому назадъ до слуха Максвеля дошли такіе разсказы о молодомъ Анкотѣ, что онъ самъ вмѣстѣ съ Марчеллой напросился въ Кэстль-Лютонъ на Троицынъ день.
   Генри Аллисонъ былъ другомъ отца Максвеля, и въ память отца Максвель съ полною серьезностью отнесся къ обязанности опекуна мальчика. Онъ заботился о немъ, пока тотъ былъ ребенкомъ, и теперь не переставалъ съ тревогой слѣдить за нимъ.
   Въ послѣднее время Анкотъ какъ будто нарочно избѣгалъ и своего опекуна, и всѣхъ старыхъ друзей матери; Максвели не видали его по цѣлымъ мѣсяцамъ. А между тѣмъ, про молодого человѣка ходили очень невыгодные слухи, и въ послѣднее время имя его связывали съ именемъ одной извѣстной актрисы, похожденія которой давали не мало пищи мелкой прессѣ. Это встревожило Максвеля не столько ради молодого человѣкѣ, сколько ради его матери. Для миссисъ Аллисонъ скандалъ, о которомъ ходили слухи, былъ бы настоящей трагедіей. Ея страстная любовь къ сыну сама по себѣ была уже трагедіей, такъ какъ въ ней чувства матери сливались съ чувствами христіанки, для которой "порокъ" не забава, а страданіе.
   Марчелла хорошо понимала, какъ тяжело было для Максвеля заниматься именно теперь любовными дѣлами Анкота.
   -- Не думай объ этомъ,-- просила она его,-- это все такъ непріятно! У насъ довольно и своего!
   Максвель остановился и съ легкой улыбкой обнялъ ее одной рукой.
   -- Дорогая моя, скоро у меня будетъ вдоволь времени, чтобы думать о дѣлахъ Анкота и о всемъ прочемъ. Знаешь, я сегодня утромъ соображалъ, что мы будемъ дѣлать, когда насъ прогонятъ. Не съѣздить ли намъ нынѣшнею осенью въ Австралію? Мнѣ очень интересно побывать тамъ.
   -- Отчего ты такой унылый сегодня?-- спросила она печальнымъ голосомъ.-- Развѣ ты узналъ что-нибудь новое?
   -- Да; въ общемъ дѣла идутъ все хуже для насъ и все лучше для нихъ. Во всякомъ случаѣ, побѣда съ трудомъ достанется намъ, развѣ большинствомъ одного, двухъ голосовъ.
   И онъ, въ короткихъ словахъ, передалъ ей свой послѣобѣденный разговоръ съ лордомъ Казединъ, сторонникомъ Фонтеноя въ палатѣ лордовъ, человѣкомъ очень проницательнымъ и ловкимъ, хотя антипатичнымъ, по своимъ нравственнымъ качествамъ.
   Марчелла съ удивленіемъ и негодованіемъ услышала, что еще одинъ или два человѣка измѣнили министерству. Она стояла въ темной аллеѣ, опираясь на руку любимаго человѣка, и сердце ея билось быстро и тревожно. Какъ это можетъ быть, что люди не понимаютъ его и отворачиваются отъ него? Не можетъ ли она какъ-нибудь помочь ему? Въ умѣ ея мелькали сотни плановъ, она не могла помириться съ мыслью, что онъ будетъ униженъ и пораженъ.
   

XII.

   Лордъ Анкотъ сильно тяготился обществомъ, собравшимся въ Кэстль-Лютонѣ. Къ большому неудовольствію и недоумѣнію матери, онъ съ трудомъ согласился играть роль хозяина. Максвель находилъ, что поведеніе молодого человѣка въ значительной степени обусловливается тѣмъ воспитаніемъ, какое онъ получилъ. Во первыхъ, онъ не учился ни въ какомъ общественномъ заведеніи: по обычаямъ семьи, сыновья должны были получать домашнее воспитаніе, и миссисъ Аллисонъ ни за что не соглашалась нарушить традиціи. Вслѣдствіе этого, у мальчика былъ цѣлый рядъ воспитателей, отличавшихся, главнымъ образомъ, твердыми религіозными принципами. Анкотъ росъ чувствительнымъ мальчикомъ съ наклонностью къ мистицизму. Его конфирмація праздновалась съ необыкновенною торжественностью, а когда ему было 17 лѣтъ, миссисъ Аллисонъ съ трудомъ могла заставить его въ посту ѣсть столько, сколько нужно для поддержанія здоровья. Затѣмъ, юноша поступилъ въ кэмбриджскій университетъ, и тамъ съ нимъ произошелъ быстрый переворотъ. Когда онъ послѣ двухлѣтней жизни въ университетѣ, пріѣхалъ къ Максвелю, тотъ едва вѣрилъ своимъ глазамъ и ушамъ. Юноша, который въ 19 лѣтъ разсуждалъ о церковной музыкѣ и о древнихъ напѣвахъ, въ 21 годъ не думалъ и не говорилъ ни о чемъ, кромѣ театра и французскихъ bric à-brac. У него на языкѣ постоянно вертѣлись имена разныхъ актеровъ, пѣвцовъ, танцовщицъ, преимущественно изъ появляющихся на маленькихъ театрахъ; онъ былъ своимъ человѣкомъ среди нихъ, они уважали его не ради его богатства и званія, какъ онъ объяснилъ своему опекуну, а ради того, что онъ тоже артистъ, что онъ можетъ съ ними вмѣстѣ и пѣть, и танцовать, и декламировать.
   Сначала Максвель снисходительно относился къ этому увлеченію молодого человѣка, но когда Анкотъ вздумалъ съ большими издержками ставить на сценѣ плохія пьесы собственнаго сочиненія, онъ уговорилъ его бросить Кэмбриджъ и проѣхаться заграницу. Анкотъ выбралъ себѣ въ спутники человѣка по своему вкусу, отправился въ Парижъ и тамъ дѣлилъ свое время между магазинами рѣдкихъ бездѣлушекъ и двумя, тремя мелкими театрами. Величайшимъ удовольствіемъ для него было царить на первыхъ представленіяхъ и бросать изъ своей ложи на сцену цѣлый дождь букетовъ; самымъ лестнымъ для себя комплиментомъ онъ считалъ слова одного извѣстнаго торговца съ Quai Volter: "Mon Dieu, milord, que vous êtes fin connaisseur" (Боже мой, милордъ, какой вы тонкій знатокъ!).
   Наконецъ, въ 25 лѣтъ, онъ принужденъ былъ возвратиться въ Англію, такъ какъ, на основаніи завѣщанія дѣда, долженъ былъ вступить въ управленіе своимъ имѣніемъ. Подъ отрезвляющимъ вліяніемъ этого обстоятельства онъ, повидимому, на время вернулся къ матери и къ свѣтскому обществу. Онъ отдѣлалъ заново нѣсколько комнатъ въ Кэстль-Лютонѣ и особенно украсилъ свой кабинетъ; стѣны его были увѣшаны картинами Буше, Грёза и Ватто въ перемежку съ миніатюрами и разными красивыми бездѣлками; на столахъ лежали портфели съ рисунками, которые онъ не спѣшилъ показывать матери. Кромѣ того, онъ сталъ снова ласковъ къ матери и даже иногда ходилъ съ нею въ церковь.
   Инстинкты англійскаго аристократа проснулись въ немъ, и миссисъ Аллисонъ ожила. Она пригласила златокудрую лэди Маделену погостить въ Кэстль-Лютонѣ. Когда она пріѣхала, Анкотъ сталъ замѣтно ухаживать за ней. Онъ каталъ ее, пѣлъ съ нею, сочинялъ и разъигрывалъ съ нею французскія шарады; онъ дошелъ до того, что сталъ сравнивать ее съ "Саломеей", выставленной однимъ изъ самыхъ удивительныхъ импрессіонистовъ въ парижскомъ салонѣ. Къ счастью, лэди Маделена не видала этой картины.
   Затѣмъ, въ одно утро Анкотъ неожиданно уѣхалъ въ Лондонъ и не возвращался. Мать поѣхала за нимъ, но онъ избѣгалъ свиданій съ нею, и она пробыла въ городѣ не долго, но все же успѣла дать понять Максвелямъ и другимъ близкимъ друзьямъ, что весьма желала бы назвать лэди Маделену своей невѣсткой.
   Вотъ каково было положеніе дѣлъ. Естественно, что судьба Анкота занимала мысли большинства гостей его матери и служила темой для ихъ разговоровъ.
   -- Добрый ли вы человѣкъ?-- съ этимъ неожиданнымъ вопросомъ Бетти Ливенъ подошла къ молодому лорду Незби въ воскресенье утромъ.-- Чувствуете ли вы въ своемъ сердцѣ милосердіе, смиреніе, довѣрчивость? Если нѣтъ, я уйду; я довольно натерпѣлась отъ лэди Кентъ.
   Чарли Незби засмѣялся. Онъ читалъ сидя въ саду подъ деревомъ и давно наблюдалъ за Бетти и лэди Кентъ, которыя вели оживленный разговоръ подъ тѣнью большого кедра въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него. Лэди Кентъ была въ самомъ воинственномъ настроеніи, и молодому человѣку было очень интересно узнать, о чемъ шелъ у нихъ разговоръ.
   -- Добрый ли я человѣкъ?-- повторилъ онъ.-- Кажется, нѣтъ. Я не пошелъ въ церковь, а вмѣсто того читалъ французскій романъ и даже не могу сказать вамъ заглавія его.-- И онъ поспѣшно сунулъ томикъ въ карманъ.
   -- Что хуже?-- глубокомысленно спросила Бетти.-- Нарушить четвертую или девятую заповѣдь? Лэди Кентъ, въ сущности, нарушила и ту, и другую, особенно достается отъ нея девятой. Она называетъ это: добираться до корня вещей.
   -- Чьи же корни тревожила она сегодня утромъ?
   Бетти оглянулась, увидѣвъ, что лэди Кентъ вошла въ домъ, и съ видомъ утомленія опустилась на скамейку рядомъ съ Незби.
   -- Я все время защищала отъ нея тайны всѣхъ моихъ друзей, тогда она, за неимѣніемъ лучшаго, ухватилась за Джоржа Тресседи и наговорила мнѣ разныхъ дурныхъ вещей о его матери.
   -- Джоржъ Тресседи! Съ какой стати она злобствуетъ противъ него? Я думаю, она его видитъ первый разъ въ жизни.
   Бетти сжала губы. Она и Чарли Незби были друзьями еще тогда, когда носили переднички и сидѣли на высокихъ стульчикахъ.
   -- Нѣтъ надобности добираться до корня вещей,-- сказала она строго,-- но у кого есть глаза, тотъ не можетъ не видѣть. Развѣ вы не замѣтили, что Анкотъ вдругъ необыкновенно подружился съ сэромъ Джоржемъ, вчера вечеромъ разговаривалъ съ нимъ, Богъ знаетъ до котораго часа, и сегодня гулялъ съ нимъ, а не съ той особой, съ которой долженъ бы гулять. И зачѣмъ это мужчины ведутъ себя такъ смѣшно! Точно рыба, которая не хочетъ идти въ сѣти! Вѣдь все равно поймаютъ, только лишнее себѣ мученіе!
   -- Не совсѣмъ,-- засмѣялся Незби.-- Все-таки, есть надежда, что и не попадешь въ сѣть.-- Выразительное лицо его вдругъ стало серьезнымъ.-- Пора бы, кажется, -- сказалъ онъ, -- лэди Кейтъ прекратить эту ловлю. Во-первыхъ, Анкотъ не дастъ себя поймать, во-вторыхъ... если бы у меня была сестра, влюбленная въ Анкота, я скорѣе увезъ бы ее къ сѣверному полюсу, чѣмъ допустилъ, чтобы ея имя называли рядомъ съ его!
   Бетти посмотрѣла на него широко открытыми глазами.
   -- Значитъ, въ томъ, что про него разсказываютъ, есть доля правды?-- вскричала она.-- А Франкъ сказалъ мнѣ, что это все пустяки. И Максвели не говорятъ ни слова. Теперь я понимаю, съ чего лэди Кентъ пѣла мнѣ въ уши, что "Анкотъ долженъ жениться рано, это единственное спасеніе для него".-- Бетти передразнивала глухой голосъ и важный видъ лэди Кентъ.-- "Его дѣдъ былъ... Жена порядкомъ намучилась съ нимъ, я бы могла многое поразсказать вамъ и о немъ, и о ней. А сэръ Генри Аллисонъ..." Но тутъ я остановила ее.
   -- Старая сплетница!-- съ отвращеніемъ сказалъ Незби.-- Значить, она знаетъ. И это мать такой прелестной дѣвушки!
   -- Что такое знаетъ?-- спросила Бетти; она слегка покраснѣла, но глаза ея ясно говорили, что если исторія и не совсѣмъ прилична, она все-таки хочетъ услышать ее.
   Незби колебался. Ему непріятно было открывать тайны другого мужчины, тѣмъ болѣе Анкота, своего пріятеля. Но ему нравилась лэди Маделена, и гнусные маневры ея матери приводили его въ негодованіе.
   -- Максвели ничего вамъ не говорили?-- переспросилъ онъ.-- А между тѣмъ, я увѣренъ, что они только изъ-за этого и пріѣхали сюда. Посмотрите, вонъ онъ прохаживается съ Фонтеноемъ! Они цѣлый часъ ходятъ взадъ и впередъ по этой аллеѣ. Видалъ ли кто-нибудь что-либо подобное? Это, конечно, не даромъ.
   Бетти посмотрѣла въ ту сторону, куда онъ указывалъ, и увидѣла фигуры двухъ мужчинъ, ходившихъ на освѣщенной солнцемъ аллеѣ. Огромная голова Фонтеноя уходила въ плечи, руки были заложены за спину, Максвель былъ и выше, и стройнѣе его. Фонтеной пріѣхалъ изъ Лондона въ это утро и опоздалъ къ обѣднѣ. Онъ былъ съ Максвелемъ все время, послѣ того какъ Анкотъ провелъ его въ садъ, а самъ ушелъ гулять съ Тресседи.
   -- Анкотъ и Тресседи проходили здѣсь, возвращаясь съ прогулки,-- продолжалъ Незби;-- Анкотъ очень недружелюбно смотрѣлъ на тѣхъ двухъ, онъ мрачно усмѣхнулся и вошелъ въ домъ одинъ.
   -- До него мнѣ, въ сущности, мало дѣла, -- сказала Бетти.-- Но его мать святая, и если онъ разобьетъ ей сердце, его стоитъ повѣсить.
   -- Она ничего не знаетъ, я увѣренъ, -- проговорилъ Незби.
   -- Какъ это странно,-- вскричала Бети,-- послѣ этого не стоитъ и быть святой! Нѣтъ, когда мой мальчикъ выростеть, я буду знать все, что онъ дѣлаетъ! Ну, разсказывайте же скорѣе, а то они сейчасъ вернутся изъ церкви. Кто эта барыня?
   -- Ну, я не стану называть именъ, -- неохотно проговорилъ Незби.-- Это просто актриса изъ не важныхъ; собой хорошенькая.
   И онъ разсказалъ ей довольно обыкновенную исторію, пикантность которой увеличивалась тѣмъ, что у Анкота былъ соперникъ; онъ уже имѣлъ одно столкновеніе въ публичномъ мѣстѣ и, вѣроятно, будетъ имѣть не мало другихъ; такъ какъ Анкотъ былъ Анкотомъ, то отъ него можно было ежеминутно ожидать какого-нибудь безумнаго поступка, благодаря которому мать узнаетъ все. А извѣстно, что такое миссисъ Аллисонъ.
   -- Онъ можетъ жениться на ней?-- спросила Бетти.
   -- Слава Богу, нѣтъ! У нея есть мужъ гдѣ-то въ Чили, такъ что миссисъ Аллисонъ не грозить опасность быть изгнанной изъ Кэстль-Лютона. Но, между нами говоря, мнѣ жаль Анкота, онъ окончательно погибнетъ, если эта женщина овладѣетъ имъ.
   Вся веселость Бетти исчезла. Она сидѣла молча, голубые глаза ея горѣли негодованіемъ.
   -- И вотъ для чего мы ихъ воспитываемъ!-- вскричала она,-- чтобы они продѣлывали всѣ эти гадкія, глупыя штуки! Я не говорю о безнравственности, но подумайте, какъ онъ жестоко поступаетъ со своей матерью!
   Незби не оправдывалъ пріятеля, но находилъ, что женщинамъ слѣдуетъ спокойнѣе относиться къ такого рода вещамъ. Они начали совѣщаться, какъ бы направить Анкота на истинный путь. Кто изъ мужчинъ имѣетъ на него вліяніе? Между нимъ и Макевелемъ слишкомъ велика разница лѣтъ и характеровъ. Самъ Незби старался, сколько могъ, удерживать его, но все напрасно, и теперь Анкотъ сталъ скрываться отъ него. Вообще у Анкота мало друзей, и почти всѣ они принадлежатъ къ числу третьестепенныхъ актеровъ, которые въ данномъ случаѣ не могутъ быть полезны.
   -- Я никогда не видалъ, чтобы онъ съ кѣмъ-нибудь говорилъ такъ много, какъ съ Джоржемъ Тресседи въ эти два дня. Но это слишкомъ новый знакомый.
   Они задумались. Вдругъ Незби улыбнулся и сказалъ совсѣмъ другимъ тономъ.
   -- Интересная парочка! Посмотрите-ка сюда!
   Бетти взглянула и увидѣла Джоржа Тресседи, который, заложивъ руки въ карманы, ходилъ по дальней аллеѣ сада рядомъ съ Марчеллой Максвель.
   -- Ну, такъ что же такое?-- спросила Бетти.
   Незби свистнулъ.
   -- Ничего; только это очень странно. Я утромъ игралъ въ мячъ съ этимъ прелестнымъ маленькимъ Алленомъ и наткнулся на нихъ. Они были совершенно поглощены своей бесѣдой. Онъ, очевидно, sous le charme, какъ и всѣ мы. Нѣтъ, въ южно-американскихъ республикахъ политики враждебныхъ партій не встрѣчаются такъ дружелюбно въ загородныхъ дачахъ. Они прямо стрѣляютъ другъ въ друга.
   -- И вы, конечно, находите это вполнѣ нормальнымъ? Подождите, пока у насъ зайдетъ дѣло о чемъ-нибудь болѣе близкомъ нашему сердцу, чѣмъ фабричный билль,-- сказала Бетти.-- Впрочемъ, Фонтеной и теперь смотритъ серьезно на дѣло.
   -- Конечно! Фонтеной смотритъ серьезно, вѣроятно, и Тресседи также, а Максвель тѣмъ болѣе! Но вотъ наши идутъ изъ церкви.
   Изъ калитки, продѣланной въ старой стѣнѣ, за которой виднѣлась башенка маленькой церкви, вышла небольшая группа: миссисъ Аллисонъ, лэди Казединъ и Маделена Пенли впереди въ сопровожденіи сѣдовласаго сэра Филиппа; сзади лэди Тресседи между Гардингомъ Уаттономъ и лордомъ Казединъ.
   -- Казединъ!-- вскричалъ Незби.-- Казединъ былъ въ церкви!
   -- Вѣроятно, только для того, чтобы сдѣлать непріятность бѣдной Лаурѣ, которая, можетъ быть, надѣялась хоть тамъ освободиться отъ него,-- рѣзко проговорила Бетти.-- Нѣтъ, на мѣстѣ миссисъ Аллисонъ, я бы вычеркнула лорда Казедина изъ числа знакомыхъ.
   -- Казединъ никому не напрашивается на знакомство,-- спокойно отвѣчалъ Незби.-- Здѣсь онъ ведетъ себя совершенно прилично, а въ его умѣ никто не сомнѣвается. Говорятъ, Фонтеной сильно разсчитываетъ на его поддержку въ палатѣ лордовъ.
   -- А скажите кстати, къ какой партіи вы принадлежите?-- спросила Бетти, поворачиваясь къ нему.
   -- Слава Богу, я не въ парламентѣ!-- отвѣчалъ Незби, улыбаясь,-- такъ что не допрашивайте меня насчетъ моихъ убѣжденій, у меня ихъ нѣтъ, хотя вообще мнѣ бы хотѣлось, чтобы сдѣлалось такъ, какъ желаетъ лэди Максвель.
   Бетти не успѣла отвѣтить, такъ какъ миссисъ Аллисонъ уже подходила къ нимъ.
   -- Что такое случилось съ ней, съ Маделеной, со всѣми ими?-- мысленно спрашивала себя Бетти.
   Миссисъ Аллисонъ, блѣдная и разстроенная, не отвѣтила на поклонъ лэди Ливенъ, даже, вѣроятно, не замѣтила ее. Она быстро прошла мимо нея, направляясь къ дому, но въ эту минуту къ ней подходилъ Фонтеной; она съ видимымъ усиліемъ побѣдила свое волненіе и повернула на встрѣчу ему, тяжело опираясь на свою палку съ серебрянымъ набалдашникомъ.
   Всѣ прочіе остановились и молчали. Бетти отвела въ сторону лэди Маделену подъ предлогомъ показать ей какой-то цвѣтокъ и спросила шепотомъ:
   -- Что случилось?
   -- Не знаю,-- отвѣчала та.-- Когда мы шли домой, какая-то дѣвушка...
   Она вдругъ остановилась: Анкотъ отворилъ калитку сада и подходилъ къ гостямъ.
   -- Бѣдняжка!-- подумала Бетти съ состраданіемъ.
   Было очевидно, что молодая дѣвушка всѣмъ своимъ существомъ отозвалась на эти шаги. Она какъ-то невольно повернула голову въ сторону Анкота и ея стройная фигура выпрямилась въ безсознательномъ стремленіи къ нему.
   Анкотъ быстрымъ взглядомъ окинулъ группу гостей.
   -- Онъ думаетъ, что мы говорили о немъ,-- мелькнуло въ головѣ Бетти, и она, вѣроятно, не ошиблась, такъ какъ лицо молодого человѣка приняло презрительное выраженіе и, обратившись къ лэди Тресседи, на которую онъ до тѣхъ поръ не обращалъ ни малѣйшаго вниманія, онъ спросилъ, не желаетъ ли она осмотрѣть оранжереи и цвѣтникъ розъ.
   Летти, польщенная этимъ вниманіемъ, весело сказала: "да", и они скоро исчезли среди деревьевъ.
   Маделена Пенли смотрѣла вслѣдъ имъ. Бетти боясь, чтобы молодая дѣвушка не выдала себя при мужчинахъ, въ родѣ Гардинга Уаттона и лорда Казедина, пыталась увести ее, но она, повидимому, не понимала. Она машинально разстегивала и застегивала свою длинную перчатку, говорила: "сейчасъ иду", и не двигалась съ мѣста.
   Тогда къ ней подошелъ лордъ Незби и выразительное лицо молодого человѣка дышало нѣжностью, смѣшанною съ негодованіемъ.
   -- Мнѣ бы очень хотѣлось показать вамъ цвѣтущій боярышникъ на холму, лэди Маделена,-- сказалъ онъ.-- Пойдемте, мы успѣемъ вернуться до завтрака.
   Молодая дѣвушка взглянула на него; она поняла, что онъ желаетъ загладить поступокъ своего пріятеля, краска залила ея щеки, и она покорно пошла съ нимъ.
   Между тѣмъ, Летти и Анкотъ направились къ оранжереямъ. Летти едва поспѣвала за своимъ быстро шагавшимъ спутникомъ, но это не мѣшало ей безъ умолку болтать. При каждомъ поворотѣ дорожки она вскрикивала отъ восхищенія, а въ промежуткѣ, между восторженными похвалами, закидывала его самыми нескромными вопросами о его садовникахъ, его имѣніи, его дѣлахъ. Анкотъ сначала почти не слушалъ ее и механически отвѣчалъ ей: "да", "нѣтъ", потомъ, когда буря его собственныхъ чувствъ улеглась, и онъ сталъ прислушиваться къ ея болтовнѣ, имъ овладѣло сильнѣйшее раздраженіе: какъ это могъ Тресседи жениться на ней? Какая дурно воспитанная, несносная женщина!
   Онъ пошелъ впереди ея, не стараясь поддерживать разговоръ, и Летти опять охватило чувство обиды и униженія, которое она не разъ испытывала. Зачѣмъ,-- съ досадой думала она,-- позвалъ онъ ее гулять, если не можетъ быть болѣе пріятнымъ собесѣдникомъ.
   Въ концѣ липовой аллеи они встрѣтили миссисъ Аллисонъ и лорда Фонтеноя. Проходя мимо, матъ взглянула на сына съ легкой улыбкой, но Анкотъ не обратилъ на это вниманія и не сказалъ ни слова привѣтствія Фонтеною. Онъ быстро велъ впередъ свою спутницу, пока они не пришли въ теплицы, обнесенныя стѣнами и отличавшіяся замѣчательно богатою растительностью.
   -- Я удивляюсь, какъ вы можете находить дорогу!-- засмѣялась Летти, когда онъ открылъ дверь въ десятую теплицу виноградныхъ лозъ.-- И кто съѣдаетъ всѣ эти фрукты?
   -- Не имѣю ни малѣйшаго понятія,-- рѣзко отвѣчалъ Анкотъ,-- можетъ быть, это вамъ извѣстно?
   Летти протестовала легкимъ восклицаніемъ.
   -- Но это дѣлаетъ имѣніе такимъ величественнымъ, такимъ роскошнымъ!
   -- Что за величіе имѣть больше, чѣмъ нужно?-- философствовалъ Анкотъ.-- Я думаю, что всѣ эти большія помѣстья съ ихъ скучными теплицами и всѣмъ прочимъ отживаютъ свой вѣкъ.
   -- Высказывали вы эти мысли лорду Фонтеною?-- насмѣшливо спросила она.
   -- Очень мнѣ нужно!-- высокомѣрно отвѣчалъ онъ.-- Ахъ,-- гордость Летти получила ударъ отъ того выраженія облегченія, съ какимъ были произнесены эти слова,-- вонъ идетъ вашъ мужъ и лэди Максвель.
   Марчелла и Джоржъ подходили къ нимъ.
   Они шли по аллеѣ, окаймленной съ обѣихъ сторонъ грядками, на которыхъ цвѣли піоны всѣхъ оттѣнковъ, прерываемые кустами жимолости. Марчелла упивалась свѣжимъ запахомъ цвѣтковъ жимолости и обращала вниманіе своего спутника на чудные букеты піоновъ. Алленъ бѣгалъ вокругъ нихъ, то довѣрчиво хватая за руку Тресседи, то цѣпляясь за платье матери, то лаская большую с.-бернардскую собаку, сопровождавшую ихъ. Тресседи шелъ, заложивъ руки въ карманы, и Летти сразу замѣтила, что онъ разговариваетъ необыкновенно свободно и оживленно.
   Гардингъ сказалъ правду, они подружились. Взглянувъ на нихъ, Летти первый разъ въ жизни почувствовала ревность. Ей было досадно, что лэди Максвель такъ хороша; досадно, что Джоржъ такъ веселъ. Нечего сказать, очень хорошо со стороны важной лэди:-- относиться съ пренебреженіемъ къ женѣ и увлекать мужа! Джоржъ могъ бы придти, посмотрѣть, что она дѣлаетъ, вернувшись изъ церкви.
   И вотъ, пока Анкотъ разговаривалъ съ Марчеллою, Летти дала понять Джоржу, что сердится на него.
   -- Но, дорогая, я никакъ не предполагалъ, что вы уже вернулись изъ церкви,-- оправдывался Джоржъ.
   -- Ты очень хорошо знаешь, что это Высокая Церковь, что тамъ служба идетъ быстро, впрочемъ, конечно...-- Летти готовилась сказать колкость, но ее прервало появленіе сэра Филиппа Уентворта и Уаттона.
   -- А, я такъ и зналъ,-- сказалъ сэръ Филиппъ.-- Я былъ увѣренъ, что мы найдемъ васъ среди піоновъ. Лэди Тресседи, видали ли вы когда-нибудь такую прелесть? Анкотъ, можно въ воскресенье видѣть вашего главнаго садовника; мнѣ бы хотѣлось поговорить съ нимъ объ одной орхидеѣ, которая понравилась мнѣ вчера въ оранжереѣ.
   -- Пойдемъ въ другое отдѣленіе сада,-- отвѣчалъ Анкотъ,-- туда, гдѣ теплица орхидей. Если его тамъ нѣтъ, я за нимъ пошлю.
   -- Въ такомъ случаѣ, надѣюсь, лэди Тресседи пойдетъ съ нами?-- любезно спросилъ сэръ Филиппъ,-- и вы тоже, лэди Максвель?
   Марчелла отказалась, говоря, что не любитъ оранжерей; сэръ Филиппъ и Уаттонъ ушли съ Летти, а Анкотъ нарочно прошелъ впередъ, подъ предлогомъ позвать садовника.
   -- Миссисъ Аллисонъ говорила мнѣ, что у нея есть масса ирисовъ; это, должно быть, въ Братскомъ саду,-- сказала Марчелла.-- Мнѣ хочется попробовать, найду ли я туда дорогу. А Аллену, интересно будетъ посмотрѣть на золотыхъ рыбокъ въ бассейнѣ.
   Ея оба спутника съ удовольствіемъ послѣдовали за нею и она повела ихъ по разнымъ извилистымъ дорожкамъ въ самую поэтичную часть сада. Среди развалинъ монастыря, принадлежавшаго нѣкогда Цистерціанскому пріорству, на конфискованныхъ земляхъ котораго построенъ былъ Кэстль-Лютонъ, разросся пестрый коверъ цвѣтовъ. Ирисы всѣхъ цвѣтовъ, златоцвѣтъ, нарцисы покрывали землю и старыя обвалившіяся стѣны. Бѣлые ломоносы и желтый курослѣпъ вырывались изъ трещинъ и пустыхъ оконъ; тамъ, гдѣ кончались развалины, шла живая изгородь, на которой гнѣздились и щебетали сотни птицъ. Въ срединѣ этого цвѣтущаго пространства былъ старый бассейнъ и, сидя на камняхъ около него, можно было черезъ просѣку видѣть рѣку и холмы противоположнаго берега.
   Это было прелестное мѣстечко, но Марчелла, повидимому, не обращала должнаго вниманія на его красоту. Она разсѣянно опустилась на скамью около бассейна, между тѣмъ, какъ Джоржъ и Алленъ любовались золотыми рыбками.
   -- Вы, кажется, не были знакомы съ Анкотомъ до вчерашняго дня?-- неожиданно спросила она Джоржа.
   -- Очень мало. Фонтеной познакомилъ насъ въ клубѣ.
   Марчелла вздохнула. Она какъ будто нагибалась, но затѣмъ оглянувшись на дорожку, которая вела въ садъ, проговорила тихимъ голосомъ:
   -- Вы, можетъ быть, знаете, что друзья не совсѣмъ довольны имъ.
   Какъ нарочно въ это утро Уаттонъ показалъ Тресседи статью газеты, въ которой, не называя имени, описывали подробно поведеніе Анкота.
   -- Я знаю, что говорятъ газеты,-- отвѣчалъ онъ,-- я читалъ одну статью.
   -- Ахъ эти газеты!-- вскричала Марчелла,-- мы такъ боимся какого-нибудь безумнаго поступка съ его стороны, а всякія сплетни могутъ только вызвать его. Бѣда въ томъ что онъ никому не довѣряетъ и въ послѣднее время сталъ очень скрытенъ.
   -- У него очень рѣшительное лицо,-- замѣтилъ Джоржъ,-- я боюсь, что онъ поставитъ на своемъ! Отчего это онъ такъ мало похожъ на свою мать?
   -- Отчего любовь и самопожертвованіе такъ мало значатъ?-- грустно спросила Марчелла. Она въ короткихъ словахъ передала исторію жизни молодого человѣка и самоотверженной любви его матери.
   Джоржъ молча слушалъ ее.
   -- Бѣдная миссисъ Аллисонъ!-- проговорилъ онъ, когда она кончила.-- Впрочемъ, знаете, и среди розъ, на которыхъ отдыхаютъ великіе міра сего, должны быть шипы.
   Она съ удивленіемъ посмотрѣла на него.
   -- Зачѣмъ вы такъ говорите?-- спросила она.-- Развѣ всякая другая мать не страдала бы также на ея мѣстѣ? Главное, онъ такъ измѣнился, всѣ друзья его изъ другого круга, онъ увлекается лондонскою жизнью, не заботится о своемъ имѣніи. То религіозное настроеніе, которымъ она дорожила, въ немъ совершенно исчезло. А теперь еще онъ готовитъ ей такой скандалъ! Что намъ сдѣлать, чтобы облегчить для нея этотъ ударъ? Бѣдная женщина! Бѣдная мать!
   -- Анкотъ такъ или иначе уладитъ дѣло,-- упрямо возразилъ Тресседи,-- и ей надобно спокойнѣе относиться къ нему, не приходить въ отчаяніе!
   Марчелла молчала. Онъ повернулся къ ней и проговорилъ послѣ минутнаго молчанія:
   -- Вы находите меня жестокимъ? Но позвольте сказать вамъ, женщины сами виноваты, что ихъ жизнь и ихъ счастье такъ не прочны. Зачѣмъ кладутъ онѣ всѣ яйца въ одну корзину, которую называютъ любовью? Есть и безъ любви много вещей на свѣтѣ. Это просто какая-то бѣдность души.
   Онъ разсмѣялся и, поднявъ комокъ земли, бросилъ его въ золотыхъ рыбокъ.
   -- Алленъ,-- сказала Марчелла, гладя ребенка по головѣ,-- я не позволю тебѣ такъ цѣловать мою руку. Сэръ Джоржъ говоритъ, что это доказываетъ бѣдность души.
   -- Неправда!-- отвѣчалъ Алленъ разсѣянно. Вниманіе его обратилось на золотыхъ рыбокъ, испуганныхъ Джоржемъ и производившихъ необыкновенно интересныя эволюціи. Старшіе засмѣялись и Джоржъ оставилъ ея замѣчанія безъ отвѣта. Но его слова произвели на Марчеллу болѣзненное впечатлѣніе и снова возбудили въ ней то чувство состраданія, какое она испытала наканунѣ вечеромъ. Молодой человѣкъ, только-что женившійся, и возстаетъ противъ сильной любви -- это казалось ей и печальнымъ и неестественнымъ. Навѣрно, во всемъ виновата глупенькая особа въ парижскомъ костюмѣ, гуляющая съ сэромъ Филипомъ.
   И вотъ, въ ту минуту, когда она думала о немъ, какъ о человѣкѣ, гораздо моложе себя и менѣе зрѣломъ, онъ возобновилъ разговоръ объ Анкотѣ и заговориллъ очень разсудительно, съ большимъ пониманіемъ жизни и даже съ большимъ чувствомъ; сначала это удивило ее, а затѣмъ она стала прислушиваться къ его словамъ съ возраставшей симпатіей. Она почувствовала къ нему полное довѣріе, она спрашивала его совѣта, она съ удовольствіемъ слѣдила за выраженіемъ юмора въ его тонкихъ чертахъ, за рѣдкими проблесками скрытаго одушевленія въ его голубыхъ глазахъ.
   А онъ безсознательно чувствовалъ себя необыкновенно счастливымъ. Ея стройная фигура, ея добрые глаза, повороты ея головы, мягкій тонъ ея голоса, сознанія возникающей между ними связи, въ которой не было ничего низкаго и постыднаго, простодушныя ласки ребенка, чисто физическое удовольствіе отъ этого чуднаго майскаго утра съ его ароматами и бѣлыми облачками на голубомъ небѣ -- все это содѣйствовало зарожденію новаго чувства, которое онъ не захотѣлъ бы анализировать, если бы даже могъ.
   Ему было особенно пріятно, что она мало говоритъ о политикѣ и о разныхъ "вопросахъ". Ему такъ хотѣлось на время уйти отъ нихъ, изгнать изъ своей души то враждебное настроеніе, какое она возбудила въ немъ при ихъ первомъ свиданіи на улицѣ и въ больницѣ. А между тѣмъ, совершенно безсознательно, во всемъ, что она говорила, въ ея сужденіяхъ о людяхъ, въ мимолетныхъ выраженіяхъ ея вкусовъ и взглядовъ сквозилъ ея интересъ къ общечеловѣческимъ идеаламъ и надеждамъ, интересъ, котораго онъ до сихъ поръ не замѣчалъ ни въ одной женщинѣ, и именно этотъ широкій кругозоръ дѣлалъ ее такою необыкновенною, такою увлекательною. Если бы она стала поднимать разные спорные вопросы, онъ упрямо возражалъ бы ей, но она не затрогивала ихъ, вся ея личность, вся она, какъ женщина, нечувствительно возставала на защиту своихъ убѣжденій, и его враждебное настроеніе исчезло само собой.
   Впрочемъ, оно исчезло только до тѣхъ поръ, пока онъ забывалъ о Максвелѣ, долго же забывать о немъ было невозможно. Не смотря на благородную сдержанность Марчеллы, страстная любовь къ мужу проникала все ея существо, трогая и въ то же время раздражая ея новаго друга. Нѣтъ, онъ не могъ забыть, что образъ мыслей Максвеля вредоносенъ, не смотря на то, что она является его выразительницей.
   Послѣ завтрака Бетти Ливенъ сидѣла въ углу зеленой гостиной. На другой сторонѣ комнаты лордъ Фонтеной разсказывалъ миссисъ Аллисонъ и сэру Филиппу, какъ прошла послѣдняя недѣля въ парламентѣ. Бетти съ удивленіемъ прислушивалась къ его оживленному голосу, къ взрывамъ смѣха, къ связному разсказу, вызываемому у этого молчаливаго обожателя присутствіемъ его музы. Маленькая сѣдовласая лэди говорила кроткимъ голосомъ, но ея слова были призывомъ къ борьбѣ, и Фонтеной никогда не былъ такъ страшенъ для враговъ, какъ тотчасъ по возвращеніи изъ Кэстль-Лютона.
   Марчелла вошла въ комнату со шляпой въ рукѣ и Бетти подозвала ее къ себѣ.
   -- Я боюсь, какъ бы Алленъ не упалъ въ рѣку,-- нерѣшительно отвѣчала Марчелла.
   -- Если и упадетъ, сэръ Джоржъ вытащитъ его. Впрочемъ, онъ, кажется, ушелъ гулять съ сэромъ Джоржемъ и съ Анкотомъ. Я слышала, какъ онъ спрашивался у Максвеля.
   Марчелла бросила нерѣшительный взглядъ въ сторону миссисъ Аллисонъ и Фонтеноя. Но, какъ только жена Максвеля вошла въ комнату, противникъ Максвеля прекратилъ свой разговоръ о политикѣ и началъ показывать сэру Филиппу альбомъ съ рисунками миссисъ Аллисонъ. У Фонтеноя не было ни малѣйшаго артистическаго вкуса; онъ очень плохо говорилъ по французски и не зналъ никакого другого европейскаго языка; литературное образованіе его было также очень слабо. Но когда дѣло шло о талантахъ миссисъ Аллисонъ, о ея рисункахъ, о ея вышивкахъ, ея превосходномъ знаніи французскаго и итальянскаго языковъ, о тѣхъ книгахъ, которыя она читала, о тѣхъ стихотвореніяхъ, которыя она знала наизусть, онъ являлся самымъ тонкимъ цѣнителемъ.
   -- Что случилось, когда вы возвращались изъ церкви?-- шопотомъ спросила Бетти у своей пріятельницы.
   -- Пойдемте въ садъ, я вамъ разскажу,-- отвѣчала Марчелла, и лицо ея приняло серьезное выраженіе.
   Бетти, сгорая отъ любопытства, послѣдовала за ней черезъ открытыя окна, и онѣ усѣлись на скамейкѣ въ нѣмецкомъ садикѣ.
   -- Случилась ужасная вещь, -- заговорила Марчелла, -- одна изъ тѣхъ вещей, отъ которыхъ кипитъ вся моя кровь, когда я бываю здѣсь. Вы знаете, какъ она распоряжается всѣмъ въ деревнѣ,-- она легкимъ движеніемъ указала на окно гостиной, черезъ которое виднѣлась сѣдая голова миссисъ Аллисонъ.-- Не только всѣ котеджи должны быть красивы, но и всѣ люди должны стоять на извѣстномъ уровнѣ нравственности. Если мужчина пьетъ, его удаляютъ, если дѣвушка теряетъ невинность, ее прогоняютъ вмѣстѣ съ ребенкомъ. Такого рода дѣвушка и вышла на встрѣчу нашимъ, когда они возвращались сегодня изъ церкви. Мать не хотѣла разставаться съ нею, слѣдовательно, вся семья должна была выселяться. Говорятъ, послѣ рожденія ребенка дѣвушка нѣсколько помѣшалась. Она кричала и плакала, она говорила, что родители ея не найдутъ работы въ другомъ мѣстѣ, что ей придется умереть съ голоду и ея ребенку тоже. Миссисъ Аллисонъ постаралась остановить ее и не могла. Тогда она отослала прочихъ впередъ, а сама говорила съ ней минуты двѣ. Послѣ того она догнала Маделену. Маделена думаетъ, что она осталась непреклонной, я тоже въ этомъ увѣрена. Я одинъ разъ спорила съ ней по поводу подобнаго же случая.-- "Это одинъ изъ тѣхъ грѣховъ, которые возбуждаютъ во мнѣ омерзеніе", говорила она, и никакими доводами нельзя было переубѣдить ея. Вы замѣтили, какъ она блѣдна, какой у нея усталый видъ? Она будетъ теперь, долго плакать объ этой дѣвушкѣ и молиться за нее.
   Бетти всплеснула руками.
   -- Боже мой, что же будетъ, когда она узнаетъ!..
   -- Это очень можетъ убить ее, -- отвѣчала Марчелла рѣшительно. Затѣмъ, послѣ минутнаго молчанія, лицо ея вспыхнула густымъ румянцемъ, и она произнесла тихимъ, взволнованнымъ голосомъ:-- Спаси насъ, Господи, отъ всякаго тиранства, отъ всякой жестокости, дѣлаемой во имя Христа!
   Бетти ничего не отвѣчала. Передъ сильными натурами, въ родѣ миссисъ Аллисонъ или Марчеллы, она какъ-то робѣла и уходила въ себя. Онѣ просидѣли нѣсколько времени молча. Обѣ думали объ одномъ и томъ же, но обѣимъ надоѣли безконечные разговоры гостей въ это воскресное утро, обѣимъ пріятно было отдохнуть.
   Марчелла оставила свою пріятельницу и пошла одна ходить по лѣсной просѣкѣ. Всѣ постороннія мысли и заботы отлетѣли отъ нея, она думала объ одномъ, о своемъ мужѣ и его дѣлѣ.
   Послѣ двухъ лѣтъ работы,-- работы, которая состарила его и провела морщины на лицѣ его, послѣ всѣхъ надеждъ, послѣ увѣренности въ успѣхѣ, неужели онъ потерпитъ пораженіе? Она начала снова строить въ умѣ разные планы, придумывать разныя комбинаціи. Типы, случаи, сцены воскресали въ ея понятіи; если бы можно было передать ихъ другимъ съ такой же яркостью, съ такою силой, съ какой они жили въ ея душѣ и въ душѣ Максвеля. Вся бѣда состояла въ недостаткѣ знанія, недостаткѣ воображенія. Дѣло будутъ рѣшать люди, которые не имѣютъ яснаго понятія о жизни бѣдняковъ, о трагическомъ положеніи рабочихъ, сердца которыхъ не возмущаются отъ того, что ихъ ближніе живутъ въ условіяхъ, которыя для нихъ самихъ показались бы хуже смерти. Въ порывѣ отчаянія ей хотѣлось бы прогнать всѣхъ этихъ людей на улицу, въ хорошо извѣстныя ей жилища бѣдняковъ, заставить ихъ смотрѣть и чувствовать. Даже теперь, въ послѣднюю минуту.
   За этотъ день она гораздо лучше прежняго узнала этого интереснаго, хотя ограниченнаго человѣка Джоржа Тресседи. Ей нравилась его молодость, его искренность, даже то упорство, съ какимъ онъ отрицалъ всякое увлеченіе; ей льстило то. что очевидное предубѣжденіе его противъ нея исчезло безъ слѣда. Его бракъ былъ настоящимъ несчастіемъ. Она думала о немъ съ инстинктивнымъ высокомѣріемъ человѣка, никогда не испытавшаго искушенія поддаться пошлости жизни. У нея не было ничего общаго съ этою маленькою ничтожною женщиной, но тѣмъ болѣе основанія имѣла она подружиться съ мужемъ.
   Часа два спустя, Тресседи шелъ быстрыми шагами по берегу рѣки. Разставшись съ лэди Максвель и Алленомъ, онъ пошелъ одинъ гулять въ лѣсъ. Теперь онъ спѣшилъ домой, чтобы передъ обѣдомъ побыть немного съ Летти. Она опять найдетъ, что онъ уходилъ слишкомъ надолго. Правда, онъ предлагалъ ей погулять послѣ чая, но она куда-то ушла съ лордомъ Казединъ. Онъ глядѣлъ вокругъ себя на рѣку и на холмы. Солнце близилось къ закату, и въ голубыхъ струяхъ воды отражались красные и золотистые оттѣнки неба. Темныя грозныя тучи собирались на западѣ; разнообразные оттѣнки неба и причудливая форма облаковъ казались ему необыкновенно гармоничными и поэтичными. Какъ будто какое-то божество одарило его новымъ чувствомъ, новыми глазами: никогда не чувствовалъ онъ такого наслажденія красотами природы, такое стремленіе къ чему-то таинственному и божественному. Почему это? Неужели потому, что красивая женщина ходила рядомъ съ нимъ, потому что онъ говорилъ съ ней о такихъ вещахъ, о которыхъ вообще говорилъ рѣдко: о фактахъ, о чувствахъ, о мысляхъ, которыми до сихъ поръ онъ не дѣлился ни съ одной женщиной? Какъ довела она его до такой откровенности, до такой довѣрчивости? Ему стало нѣсколько стыдно самого себя, но это чувство быстро смѣнилось радостными мечтами о новыхъ встрѣчахъ и здѣсь въ домѣ, и въ Лондонѣ. Какое горячее, честное сердце! Какая чудная очаровательная женщина, не смотря на свои иллюзіи, на свои заблужденія!
   Онъ ускорилъ шагъ, замѣтивъ, что темнѣетъ. На встрѣчу ему изъ-за деревьевъ вышла фигура мужчины. Это былъ Фонтеной, и соратникъ Фонтеноя долженъ былъ скорѣе собраться съ мыслями. Они почти не видѣлись въ этотъ день. Но онъ зналъ, что Фонтеной никогда не забывалъ своей роли, и что въ послѣдніе дни явились нѣкоторыя новыя обстоятельства, по поводу которыхъ онъ захочетъ посовѣтоваться съ нимъ.
   Но Фонтеной, повидимому, не спѣшилъ начинать разговоръ. Онъ шелъ погруженный въ задумчивость, а обыкновенно, чѣмъ больше у него было мыслей въ головѣ, тѣмъ молчаливѣе онъ становился.
   -- Вы поздно идете домой, и я также,-- сказалъ онъ, поворачивая назадъ и идя рядомъ съ Тресседи.
   Джоржъ кивнулъ въ знакъ согласія.
   -- Я придумалъ нѣсколько новыхъ тактическихъ ходовъ.
   Онъ не сталъ объяснять ихъ и снова погрузился въ молчаніе, а Джоржъ, зная его привычку, не заговаривалъ съ нимъ.
   -- Впрочемъ, теперь намъ нечего особенно заботиться о тактикѣ!-- вскричалъ онъ, быстро поднимая голову,-- наше дѣло выиграно, выиграно!-- повторилъ онъ съ удареніемъ.
   Джоржъ пожалъ плечами.
   -- Не знаю. Мы, можетъ быть, слишкомъ увлекаемся. Неужели такъ легко побить Максвеля?
   Фонтеной засмѣялся страннымъ, короткимъ смѣхомъ, въ родѣ лая.
   -- А мы все-таки побьемъ его,-- сказалъ онъ -- и ее также! Хорошая женщина, но какая неразумная!
   Джоржъ ничего не отвѣчалъ.
   -- Хотя я долженъ сознаться,-- продолжалъ Фонтеной, -- что въ частныхъ дѣлахъ трудно найти человѣка съ болѣе добрымъ сердцемъ и болѣе здравымъ смысломъ, чѣмъ Максвель. Миссисъ Аллисонъ думаетъ то же о ней.
   Взглядъ его сначала смягчился, потомъ затуманился, и Джоржъ угадалъ, о чемъ онъ разговаривалъ съ Максвелемъ въ это утро, гуляя по липовой аллеѣ.
   Онъ нашелъ Летти въ очень хорошемъ расположеніи духа, вѣроятно, благодаря любезности лорда Казедина. Кромѣ того, она лучше освоилась со всей обстановкой и меньше робѣла передъ миссисъ Аллисонъ.
   -- Завтра,-- говорила она, надѣвая свои брилліанты,-- будетъ еще лучше. Мы ближе познакомимся другъ съ другомъ.
   Она совершенно забыла свой припадокъ ревности и не спросила даже, съ кѣмъ онъ такъ долго гулялъ.
   Но Летти ждало разочарованіе; общество разъѣхалось раньше, чѣмъ предполагало, и въ понедѣльникъ, въ 10 часовъ утра, всѣ гости миссисъ Аллисонъ, кромѣ Фонтеноя и Максвелей, уѣхали изъ Кэстль-Лютона.
   Вотъ какъ это случилось.
   Послѣ обѣда, въ воскресенье, Анкотъ, который былъ особенно мраченъ и раздражителенъ за столомъ, предложилъ гостямъ показать имъ домъ. Онъ повелъ ихъ по всѣмъ комнатамъ и корридорамъ, зажигалъ электрическія лампы, показывая имъ картины, обращалъ ихъ вниманіе на китайскіе сервизы и на рѣдкія книги. Вдругъ онъ куда-то исчезъ, и Маделены Пенли тоже не оказалось среди гостей. Общество вернулось въ гостиную безъ хозяина. Черезъ полчаса Анкотъ пришелъ туда же. Онъ былъ страшно блѣденъ и близкіе знакомые, въ родѣ Максвеля. и Марчеллы, замѣтили, что онъ съ трудомъ сдерживаетъ сильное волненіе. По странной случайности, мать его ничего не замѣчала, но она чувствовала себя утомленной и рано дала знакъ расходиться по своимъ комнатамъ.
   Въ большомъ домѣ воцарилась тишина. Но черезъ часъ послѣ того, какъ Марчелла и Бетти простились у дверей комнаты, Бетти услышала стукъ; она поспѣшила отворить.
   -- Миссисъ Аллисонъ больна,-- сказала Марчелла быстро, тихимъ голосомъ.-- Мнѣ кажется, всѣмъ слѣдуетъ разъѣхаться пораньше завтра утромъ. Скажите это Франку. Я иду предупредить лэди Тресседи. Мужчины еще не вошли наверхъ.
   Бетти схватила ее за руку.
   -- Скажите мнѣ...
   -- О, милая, -- шепотомъ проговорила Марчелла, -- Анкотъ и Маделена объяснились у него въ комнатѣ. Онъ ей все разсказалъ -- этому ребенку! Она, по его просьбѣ, пошла къ миссисъ Аллисонъ. Потомъ перепуганная горничная пришла за мной. У нея сдѣлался припадокъ сердцебіенія. Съ ней это и раньше случалось. Теперь ей лучше. Но пусть всѣ разъѣдутся!-- и она въ волненіи ломала руки.-- Мы съ Максвелемъ должны остаться на всякій случай.
   Бетти позвонила свою горничную и стала искать росписаніе поѣздовъ. Лэди Максвель направилась къ комнатѣ Летти Тресседи. Но, не доходя до нея, въ полутемномъ корридорѣ, она встрѣтила Джоржа Тресседи, возвращавшагося изъ курильной. Поэтому она ему сообщила о внезапной болѣзни миссисъ Аллисонъ и просила его передать это извѣстіе женѣ его вмѣстѣ съ сожалѣніемъ хозяйки о томъ, что гостямъ приходится такъ неожиданно уѣхать. Это былъ, по ея словамъ, припадокъ старой болѣзни и ей нуженъ только покой. Джоржъ спокойно выслушалъ ее и хотя въ головѣ его вертѣлось множество вопросовъ, но онъ не предложилъ ни одного. Только когда она пожелала ему спокойной ночи, онъ на минуту удержалъ ея руку.
   -- Мы уѣдемъ завтра, какъ можно. раньше,-- сказалъ онъ.-- Намъ надо попрощаться сегодня. Будемъ ли мы видѣться въ городѣ? Позволите ли вы?
   -- Пожалуйста!-- отвѣчала она и быстро скрылась.
   Дойдя до дверей своей комнаты, онъ оглянулся съ глубокимъ вздохомъ на корридоръ, въ которомъ только что разстался съ ней. Ему казалось, что онъ все еще видитъ ее, ея блѣдное лицо и бѣлое платье, ея волненіе и состраданіе подъ маской спокойствія, ея мягкія манеры и благородную осанку. Онъ съ нѣкоторой гордостью говорилъ себѣ, что пріобрѣлъ въ ней друга, что можетъ разсчитывать на ея сочувствіе, на ея участіе.
   Кому это можетъ помѣшать? Летти? Но въ ту минуту, когда онъ поворачивалъ ручку двери, въ умѣ его вдругъ мелькнула мечта о томъ, какъ онъ можетъ раздѣлить свою жизнь между этими двумя женщинами; одной, на которой онъ женился съ такою безразсудною поспѣшностью, другой -- которая въ лучшемъ случаѣ думала о немъ съ мимолетной симпатіей, въ худшемъ -- смотрѣла на него, какъ на одну изъ пѣшекъ въ политической игрѣ.
   Что потеряетъ Летти вслѣдствіе этой дружбы? Ничего, рѣшительно, ничего.
   

XIII.

   Въ одно жаркое іюньское утро, недѣли черезъ четыре послѣ визита въ Кэстль-Лютонъ, Джоржъ Тресседи пришелъ изъ Брукъ-стрита въ Уарвикъ-сквэръ, чтобы получить отъ матери подпись къ одному документу по дѣлу съ Чапецкимъ, и отъ нея пройти прямо въ палату.
   Матери не было въ гостиной и, поджидая ее, Джоржъ сталъ разсматривать разныя новыя фотографическія карточки семейства Фуллертоновъ, постоянно появлявшіяся на ея столѣ. Это былъ весьма характерный столъ, заваленный счетами, объявленіями, образчиками всевозможныхъ модныхъ матерій, модными картинками и журналами. Да и вся комната была характерна съ своими претенціозными украшеніями, своей массою мебели, своими безчисленными, сильно прикрашенными портретами лэди Тресседи во всевозможныхъ костюмахъ! Джоржъ оглядывалъ ее съ обычнымъ чувствомъ отвращенія, хотя въ глубинѣ души не могъ не сознаться, что она очень похожа на его собственную гостиную.
   Онъ боялся, что мать приготовляетъ ему сцену. Летти подъ разными предлогами отклонила пріѣздъ лэди Тресседи къ нимъ въ Фёртъ во время весеннихъ каникулъ, и послѣ ихъ возвращенія въ городъ обѣ лэди еще не встрѣчались. Джоржъ, правда, видалъ за это время мать раза два или три; но и самъ онъ не былъ у нея уже десять дней. Онъ ожидалъ, что найдетъ ее раздраженною и обиженною, и не отрицалъ, что она имѣетъ на это право.
   -- Здравствуй, Джоржъ,-- произнесъ, сзади него рѣзкій голосъ, отъ котораго онъ вздрогнулъ, -- я думала, что ты забылъ, гдѣ я и живу.
   -- Простите, матушка, -- отвѣчалъ онъ, цѣлуя ее;-- но я, право, былъ очень занятъ съ этими двумя комитетами и съ такими важными преніями въ палатѣ.
   -- О, пожалуйста, не извиняйся. Конечно, если бы не Летти, ты не былъ бы такъ занять. Я понимаю.
   Лэди Тресседи сѣла на стулъ задомъ къ свѣту и стала нервно расправлять банты на своемъ платьѣ. Что-то въ ея голосѣ поразило Джоржа; онъ пристально посмотрѣлъ на нее.
   -- Не случилось ли чего-нибудь, матушка? У васъ какъ будто нездоровый видъ.
   Лэди Тресседи быстро вскочила съ мѣста и начала расхаживать по комнатѣ, то перебирая руками разныя бумажки, то поправляя картины на стѣнахъ. Джоржъ чувствовалъ себя не спокойно. Что она ему готовитъ? Неужели какія-нибудь новыя признанія? Но, прежде чѣмъ онъ успѣлъ предложить вопросъ, она заговорила съ нимъ.
   -- Я была бы совершенно здорова, если бы не этотъ жаръ,-- капризнымъ голосомъ сказала она.-- Пожалуйста, не трогай этой карточки, Джоржъ, что ты все возишься? Разскажи мнѣ что-нибудь новенькое, интересное! Ахъ, опять эти противныя бумаги! Ну, онѣ могутъ немного подождать! Знаешь, въ "Morning Post" пишутъ, что этотъ молодой франтикъ, лордъ Анкотъ, уѣхалъ за границу. Дѣвушку-то, должно, быть просто закупили.
   Она опять сѣла въ тѣни и энергично обмахивалась вѣеромъ.
   -- Боюсь, что не могу разсказать вамъ никакихъ новостей,-- улыбаясь отвѣчалъ Джоржъ,-- такъ какъ я самъ ничего не знаю. Повидимому, миссисъ Аллисонъ и Максвель придумали какъ устроить дѣло.
   -- А какъ себя чувствуетъ мать?
   -- Она тоже уѣхала за границу, въ Вильгельмсбадъ. Она поѣхала вмѣстѣ съ лордомъ Анкотъ.
   -- Туда, кажется, ѣздятъ съ болѣзнями сердца?-- спросила его мать.-- Тамъ есть докторъ, который всѣхъ вылѣчиваетъ?
   -- Да, кажется,-- отвѣчалъ Джоржъ.-- Не приступимъ ли мы къ дѣлу, матушка? Я принесъ эти бумаги, чтобы вы ихъ подписали, а потомъ мнѣ надо спѣшить въ палату.
   Лэди Тресседи не обратила вниманія на его слова. Она опять безпокойно встала и подошла къ окну.
   -- Какъ тебѣ нравится мое платье, Джоржъ? Нѣтъ, пожалуйста, не воображай ничего нелѣпаго! Мнѣ его сшила Жюстина, и оно стоило очень дешево.
   Джоржъ не могъ удержаться отъ улыбки, тѣмъ болѣе, что онъ почувствовалъ нѣкоторое успокоеніе. Она. не стала бы заставлять его любоваться своимъ нарядомъ, если бы хотѣла признаваться въ новыхъ долгахъ.
   -- Оно замѣчательно молодитъ васъ,-- сказалъ онъ, окинувъ критическимъ взглядомъ изящное платье изъ мягкой розоватой матеріи, и затѣмъ подрумяненное, напудренное лицо матери.-- Вы удивительный человѣкъ, матушка. А все-таки, должно быть, жаръ дѣйствуетъ на васъ, у васъ утомленные глаза. Вамъ надобно отдохнуть.
   Онъ говорилъ съ своимъ обычнымъ беззаботнымъ добродушіемъ, положивъ свою руку на ея.
   Лэди Тресседи отшатнулась, повернулась къ нему спиной и стала глядѣть въ окно.
   -- Часто видаешься ты съ Максвелями?-- спросила она, не поворачивая головы.
   Джоржъ вздрогнулъ, затѣмъ его поразило, что мать такъ странно ведетъ разговоръ.
   -- Я видалъ ихъ раза два,-- отвѣчалъ онъ неохотно.-- Они были вчера вечеромъ у Ардаговъ.
   -- Ахъ, и вы тамъ были?-- рѣзкимъ голосомъ спросила лэди Тресседи.-- Ну, конечно, Летти пригласили, какъ твою жену, а ты вѣдь членъ парламента. Лэди Ардагъ моя хорошая знакомая, но обо мнѣ ныньче никто не думаетъ; въ прежнее время она всегда приглашала меня.
   -- Тамъ было много народу и очень жарко,-- проговорилъ Джоржъ, не зная, что сказать.
   Лэди Тресседи нахмурилась, продолжая глядѣть въ окно,
   -- Ну, а что? лэди Максвель все такая же нелѣпая, какъ всегда?
   -- Какъ для кого,-- съ улыбкой отвѣчалъ Джоржъ.-- Она твердо стоитъ за свои убѣжденія, какъ всегда.
   -- Кто послалъ миссисъ Аллисонъ на эти воды? Должно быть, Баргемъ. Онъ всѣхъ своихъ паціентовъ туда посылаетъ. Говорятъ, онъ въ стачкѣ съ хозяиномъ тамошней гостинницы.
   Джоржъ удивился. Что съ ней случилось? Отчего она говоритъ такими безсвязными фразами и дышетъ такъ коротко?
   Вдругъ лэди Тресседи повернулась къ нему:
   -- Джоржъ!
   -- Что вамъ, матушка?-- Онъ подошелъ къ ней, она схватила его за рукавъ.
   -- Джоржъ!-- въ ея голосѣ послышалось что-то въ родѣ рыданья.-- Ты сказалъ правду. Я нездорова. Доктора всѣ дураки. Не говори Летти, а то я никогда не прощу тебѣ.
   Джоржъ обнялъ ее одной рукой, но, въ сущности, не очень встревожился. Въ репертуарѣ лэди Тресседи было, увы! нѣсколько ролей. Онъ зналъ, что она играетъ роль больной не хуже, чѣмъ другія.
   -- Васъ утомилъ Лондонъ и эти жары,-- сказалъ онъ,-- я это сразу замѣтилъ. Вамъ бы надо уѣхать изъ города.
   Она посмотрѣла ему прямо въ лицо.
   -- Ты не вѣришь?-- спросила она.
   Она вдругъ пошатнулась и посмотрѣла вокругъ какими-то страшно растерянными глазами.
   Онъ поддержалъ ее и съ трудомъ довелъ до софы.
   -- Матушка!-- вскричалъ онъ, опускаясь передъ ней на колѣни.-- Что съ вами?
   Его голосъ и выраженіе совершенно измѣнились. Лэди Тресседи окончательно ослабѣла. Она знакомъ указала ему на маленькій мѣшочекъ, лежавшій на столѣ подлѣ нея. Онъ открылъ его, она достала изъ лежавшей въ немъ коробочки пилюлю и проглотила ее. Мало-по-малу дыханіе ея стало ровнѣе, блѣдность исчезла съ лица ея, и она начала безпокойно двигаться.
   -- Это ничего,-- сказала она какъ будто сама себѣ,-- ничего и скоро прошло. Джоржъ, я знала, что ты меня считаешь обманщицей.
   Она взглянула на него съ выраженіемъ какого-то жалкаго торжества. Онъ глядѣлъ на нее, продолжая стоять на колѣняхъ охваченный невольнымъ ужасомъ. Послѣ цѣлой жизни притворства, неужели это была истина; въ каждомъ движеніи ея выражалось безпокойство, которое какимъ-то страннымъ образомъ сообщалось и ему.
   Онъ настоятельно просилъ ее разсказать ему все откровенно. Оказалось, что это обычная трагическая исторія, хорошо извѣстная въ каждой семьѣ. Неожиданно появившіеся серьезные симптомы болѣзни, визитъ къ врачу-спеціалисту, его приговоръ, его предостереженія.
   -- Онъ сначала сказалъ, что я должна все бросить и ѣхать за границу въ этотъ самый, какъ его тамъ,-- бадъ. Но я прямо объявила ему, что не могу и не хочу. У меня именно теперь масса приглашеній. Онъ сказалъ, что если я останусь дома, я не проживу и двухъ недѣль. Я попросила его дать мнѣ какое-нибудь лѣкарство. Въ концѣ концовъ онъ согласился, и сказалъ, что я могу дѣлать, что хочу, но что онъ меня предупредилъ. Они, въ сущности, всѣ ничего не понимаютъ. Сами сознаются, что лѣчатъ ощупью. Багги (такъ звали постояннаго врача лэди Тресседи) находитъ, что все это неправда. Онъ понимаетъ, что если меня станутъ держать, какъ больную, я непремѣнно умру. Ну, вотъ видишь, въ чемъ дѣло, мой милый Джоржъ; это все пустяки, я была глупа, что разсказала тебѣ.
   И лэди Тресседи постаралась приподняться и сѣсть, глядя на сына съ какою-то досадой. Складки на ея бѣломъ лбу показывали, что она сердится на него за высказанное имъ волненіе, это рѣдкое волненіе, которое она до сихъ поръ никакъ не могла вызвать.
   Онъ сталъ упрашивать ее слушаться доктора, отдохнуть, отказаться хоть отчасти отъ своей суетливой лондонской жизни, если она не хочетъ ѣхать заграницу. Лэди Тресседи слушала его съ возраставшимъ упорствомъ и волненіемъ.
   -- Говорю тебѣ, что я сама знаю лучше докторовъ!-- вскричала, она, наконецъ, нетерпѣливо.-- Не толкуй объ этомъ, это мнѣ надоѣдаетъ. Ну, слушай! Обѣщай мнѣ ни слова не говорить Летти. Никто не долженъ ничего знать, а она всѣхъ меньше. Я буду жить, какъ всегда. Я надѣюсь провести сезонъ очень весело. Сегодня я приглашена на три раута и на обѣдъ, значитъ, меня еще не совсѣмъ забыли, хотя Летти и считаетъ меня дурой.
   Она улыбнулась ему съ гордымъ самодовольствіемъ. Морщины старости рядомъ съ румянами на лицѣ ея и съ ея моложавымъ туалетомъ производили жалкое впечатлѣніе.
   -- Обѣщай мнѣ,-- повторила она,-- ни слова ей.
   Джоржъ обѣщалъ, но былъ сильно встревоженъ. Пока онъ говорилъ, она снова почувствовала небольшой приступъ боли и принуждена была лечь.
   -- По крайней мѣрѣ,-- попросилъ онъ,-- не выѣзжайте сегодня. Дайте себѣ отдыхъ. Хотите, я съѣзжу домой и позову Летти къ вамъ на чай?
   Лэди Тресседи сдѣлала гримасу балованнаго ребенка.
   -- Я думаю, она не пріѣдетъ,-- сказала она.-- Я знаю, что она съ самаго начала не взлюбила меня. Хотя, если бы не я... ну, да все равно. Да, пожалуй, Джоржъ, позови ее. Если она пріѣдетъ, я, такъ и быть, останусь дома. Мнѣ интересно послушать, что она дѣлала это время. Я буду съ ней очень любезна, ты увидишь!
   И взявъ вѣеръ, лэди Тресседи слегка похлопала имъ сына по рукѣ своимъ обычнымъ жестомъ.
   Онъ всталъ, такъ какъ, взглянувъ на часы, замѣтилъ, что успѣетъ только наскоро заѣхать къ Летти, чтобы не опоздать въ палату, гдѣ у него было назначено свиданіе съ однимъ изъ избирателей
   -- Я мимоходомъ пошлю къ вамъ Жюстину, -- сказалъ онъ, взявшись за шляпу,-- а вечеромъ Летти разскажетъ мнѣ, какъ вы себя чувствуете.
   Лэди Тресседи ничего не отвѣчала. Ея глаза, горѣвшіе какимъ-то скрытымъ возбужденіемъ, слѣдили за нимъ, пока онъ искалъ свою тросточку.
   -- Джоржъ, поцѣлуй меня!-- вдругъ проговорила она не твердымъ голосомъ.
   Удивленный и сильно растроганный молодой человѣкъ подошелъ къ ней, опять сталъ на колѣни и обнялъ ее. Онъ чувствовалъ, что она дышеть быстро и неровно, она слегка оттолкнула его и, протянувъ тонкую руку съ розовыми ногтями, которою она такъ гордилась, она погладила его по щекѣ.
   -- Хорошо, теперь иди! Знаешь, мнѣ твой фракъ совсѣмъ не нравится. Если бы не твоя замѣчательно хорошая фигура, можно бы сказать, что ты очень худо одѣтъ. Тебѣ надо перемѣнить портного.
   Тресседи кликнулъ извозчика и поѣхалъ назадъ въ Брукъ-стритъ. Дорогой онъ не обращалъ вниманія на улицы, по которымъ ѣхалъ. До сихъ поръ онъ не видалъ вблизи, смерти. Отецъ его умеръ скоропостижно, когда онъ былъ въ Оксфордѣ, и онъ не потерялъ ни одного родственника, ни одного друга. Какъ это странно! Онъ вдругъ почувствовалъ, что его беззаботное, полупрезрительное отношеніе къ матери совершенно измѣнилось, и никогда не вернется вновь, конечно, если все, что она говорила, правда. Но такіе люди, какъ лэди Тресседи, невольно вызываютъ недовѣріе въ окружающихъ. Какъ-то невозможно, неловко предоставить имъ ту серьезную роль, какую они хотятъ играть. Намъ инстинктивно непріятно думать, что они могутъ стать въ такое же трагическое положеніе, какъ всякій герой или святой.
   Летти была дома и готовилась завтракать съ Гардингомъ Уаттономъ, который заѣхалъ къ ней. Услыша голосъ мужа, она вышла на площадку лѣстницы поговорить съ нимъ. Но минуты черезъ двѣ Джоржъ уже быстро вбѣжалъ въ свой кабинетъ, чтобы написать записочку одной родственницѣ матери и попросить ее съѣздить передъ обѣдомъ въ Уарвикъ-скверъ и извиниться за Летти, которая "очень занята". Дѣло въ томъ, что Летти встрѣла его просьбу съ улыбкой презрѣнія. Господи! она просто завалена всевозможными приглашеніями и дѣлами!
   -- Мать въ самомъ дѣлѣ больна, -- сказалъ Джоржъ настойчиво. Онъ торопился, сердился и долженъ былъ дѣлать усилія надъ собой, чтобы говорить не горячась.
   -- Мой милый, большой ребенокъ!-- она стала на ципочки, чтобы разгладить его усы,-- неужели ты до сихъ поръ не знаешь, какія комедіи способна разъигрывать твоя мать? Ей навѣрно хочется или побранить меня, или услышать объ Ардагахъ, или разсказать мнѣ, какъ она веселилась, или что-нибудь въ такомъ родѣ. Нѣтъ, право, я совсѣмъ не могу сегодня передъ обѣдомъ! Я знаю, что мнѣ надобно когда-нибудь съѣздить къ ней, и я съѣзжу непремѣнно.
   Она сказала эти слова съ видомъ человѣка, дѣлающаго большую уступку. Джоржъ попытался убѣдить, упросить ее, но напрасно. Летти удивлялась его настойчивости, но упорно стояла на своемъ. Спускаясь съ лѣстницы, онъ слышалъ, какъ она смѣялась вмѣстѣ съ Гардингомъ Уаттономъ. Навѣрно они смѣются надъ наказаніемъ, которому Летти сочла необходимымъ подвергнуть свою свекровь.

-----

   Въ палатѣ общинъ передобѣденное время было снова посвящено затянувшимся преніямъ послѣ второго чтенія билля Максвеля. Въ залѣ было многолюдно; одушевленіе и дѣловитость рѣчей служили доказательствомъ общаго подъема духа и широкаго распространенія интереса вызваннаго биллемъ въ парламентѣ и во всей странѣ.
   Джоржъ, сидѣвшій около прохода, рядомъ съ предводителемъ своей партіи, смотря въ потолокъ и заложивъ руки въ карманы, слушалъ рѣчи разсѣянно и внутренно возмущаясь. Онъ сказалъ свою рѣчь на третій день послѣ начала преній. Она стоила ему большихъ трудовъ и въ концѣ концовъ показалась ему, сравнительно съ большинствомъ рѣчей даже людей ниже его по уму и образованію, пустымъ и лицемѣрнытъ словоизверженіемъ. Что онъ въ дѣйствительности думаетъ, во что вѣритъ, чего желаетъ? Онъ снова сознался самому себѣ, какъ это было раньше въ Фёртѣ, что душа его представляла хаосъ, что у него не было никакихъ убѣжденій ни идейныхъ, ни нравственныхъ; что онъ началъ то, чего не можетъ кончить; что онъ осужденъ потерпѣть неудачу въ своей карьерѣ парламентскаго дѣятеля, какъ онъ потерпѣлъ неудачу въ качествѣ владѣльца копей, какъ онъ потерпѣлъ неудачу...
   Онъ подавилъ то горькое чувство, которое возникло въ глубинѣ души его. Но, не смотря на всѣ усилія, онъ не могъ не почувствовать досады при воспоминаніи о томъ, какъ Летти смѣялась съ Гардингомъ Уаттономъ, смѣялась потому, что онъ попросилъ ее о небольшой услугѣ, а она отказала ему.
   Однако же она должна помочь ему ухаживать за матерью. Какъ нѣжно сталъ онъ думать объ этой безпокойной и непріятной лэди. Онъ случайно обладалъ нѣкоторыми медицинскими знаніями, такъ какъ вопросы объ отправленіяхъ нашего организма и объ опасностяхъ, какимъ онъ подвергается, всегда интересовали его; но эти знанія не приносили ему пользы въ данномъ случаѣ. По временамъ онъ говорилъ самъ себѣ: полторы недѣли, она проживетъ полторы недѣли; а вслѣдъ за тѣмъ ему думалось: "Батти навѣрное правъ; Баргемъ слишкомъ мрачно взглянулъ на дѣло, она можетъ прожить столько же, сколько каждый изъ насъ".
   Вдругъ онъ вздрогнулъ, подлѣ него что-то задвигалось.
   -- Почтенный членъ совершенно невѣрно понялъ меня,-- вскричалъ Фонтеной, вскакивая съ мѣста и нетерпѣливо глядя на спикера.
   Членъ, говорившій съ правительственной стороны, улыбнулся, надѣлъ шляпу и сѣлъ. Фонтеной произнесъ нѣсколько колкихъ фразъ и заслужилъ громкія одобренія отъ своихъ сторонниковъ и отъ нѣкоторой части либераловъ; онъ опустился на мѣсто съ торжествующимъ видомъ, чувствуя, что хорошо отплатилъ противнику.
   -- Отлично!-- обратился къ нему Джоржъ.-- Это было очень остроумно.
   Но когда противникъ Фонтеноя снова всталъ и постарался уничтожить впечатлѣніе, произведенное имъ, Джоржъ началъ сомнѣваться, дѣйствительно ли слова Фонтеноя были такъ хороши, и досадовалъ, что поспѣшилъ похвалить ихъ. Она сказала бы, что его остроумная выходка была направлена противъ здраваго смысла, противъ гуманности. Онъ началъ представлять себѣ игру ея глазъ, горѣвшихъ негодованіемъ, краснорѣчивое движеніе ея бѣлой руки, дрожавшей отъ волненія.
   Давно ли это было? всего одинъ короткій мѣсяцъ прошелъ съ тѣхъ поръ, какъ онъ гулялъ съ нею по берегу рѣки въ Кэстль-Лютонѣ. Пока вся палата внимательно прислушивалась къ рѣчи одного изъ старѣйшихъ представителей Лондона, возражавшаго Фонтеною, пока Фонтеной, сидѣвшій рядомъ съ нимъ, волновался и что-то ворчалъ про себя, пока налѣво отъ него толпились члены, то входя, то выходя изъ дверей, Тресседи унесся далеко отъ окружающей обстановки, онъ ничего не видѣлъ, ничего не слышалъ кромѣ сценъ, происходившихъ въ отдаленномъ уголку Лондона, кромѣ одной фигуры, принимавшей участіе во всѣхъ ихъ.
   Часто ли видался онъ съ ней послѣ Кэстль-Лютона? Раза два въ недѣлю, то въ Ст.-Джемсъ-скверѣ, то въ Эстъ-эндѣ, не смотря на парламентъ и Фонтеноя, не смотря на массу свѣтскихъ, обязанностей въ качествѣ мужа Летти. Странное явленіе представлялъ ея маленькій салонъ въ Эстъ-эндѣ. Это былъ дѣйствительно салонъ, хотя въ салонѣ мадамъ Рамбулье не имѣли понятія о тѣхъ цѣляхъ, какія онъ преслѣдовалъ. Тресседи былъ тамъ однимъ изъ многихъ, но тамъ, какъ и во всѣхъ салонахъ, существовалъ свой собственный интимный кружокъ. Чарльзъ Незби, Эдуардъ Уаттонъ, лэди Маделена Пенли, Ливены, всѣ они то вмѣстѣ, то по одиночкѣ постоянно окружали лэди Максвель, оказывая ей помощь и поддержку. Что же онъ тамъ видѣлъ? Ничего такого, чего бы онъ раньше не зналъ въ теоріи. Подъ вліяніемъ разговоровъ, занимавшихъ общество Максвелей, онъ раза два посѣтилъ Уайтчепелъ, Миль-эндъ, Гакней, тѣ части города, гдѣ въ каждомъ домѣ и каждомъ дворѣ ютится то домашнее производство, противъ котораго былъ направленъ билль Максвеля.
   Онъ осматривалъ нѣкоторыя изъ нихъ въ обществѣ одной молодой лэди, пріятельницы Максвелей, другія съ фабричнымъ инспекторомъ, который сильно стоялъ за билль. Съ фактической стороны онъ не узналъ ничего новаго и почувствовалъ еще большее уваженіе къ Фонтеною и его друзьямъ, которые не оставили ни одной цифры, ни одной статистической данной безъ обсужденія и изслѣдованія, на бумагѣ, по крайней мѣрѣ. Молодой фабричный инспекторъ очень хотѣлъ уличить его въ незнаніи, въ неправильномъ пониманіи фактовъ, но напрасно: Тресседи былъ вполнѣ знакомъ со всѣми подробностями и условіями производства.
   Тѣмъ не менѣе, не смотря на его холодную и невозмутимую внѣшность, для него не прошла даромъ эта замѣна личнымъ наблюденіемъ знаній, почерпнутыхъ изъ книгъ или со словъ другихъ.
   Рѣшеніе вопросовъ, предлагаемое этой женщиной, по прежнему казалось ему сомнительнымъ. Онъ возвращался въ ея странный маленькій домикъ, встрѣчалъ оживленный взглядъ ея глазъ и сразу чувствовалъ себя готовымъ къ борьбѣ. Какъ они спорили! Онъ зналъ, что она менѣе, чѣмъ когда-либо, разсчитывала убѣдить его измѣнить его политической партіи. Она ни минуты не надѣялась, что онъ сдѣлаетъ что-либо въ пользу Максвеля. Онъ. не говорилъ Фонтеною о своихъ отношеніяхъ къ ней, ему не хотѣлось, чтобы Фонтеной зналъ ихъ. Но и онъ, и она хорошо понимали, что ихъ знакомство ничѣмъ не грозитъ Фонтеною. А между тѣмъ, она не отворачивалась отъ него. Съ ея точки зрѣнія, онъ долженъ былъ представляться безчувственнымъ, себялюбивымъ гражданиномъ, готовымъ жить въ свое удовольствіе въ то время, какъ его братья гибли. Онъ не вѣрилъ и подсмѣивался; онъ отрицалъ приводимые ею доводы; онъ постоянно давалъ сухое и грубое объясненіе всѣмъ явленіямъ. А между тѣмъ, прощаясь съ нимъ, она всякій разъ провожала его какимъ-то странно-нѣжнымъ взглядомъ своихъ прекрасныхъ глазъ. Что это такое? Состраданіе? Какое-нибудь чувство, которое она по женской скромности не можетъ высказать словами? Или, скорѣе, не подозрѣваетъ ли она истину, не подозрѣваетъ ли она, что онъ начинаетъ ненавидѣть собственныя убѣжденія, начинаетъ чувствовать, что быть правымъ вмѣстѣ съ Фонтеноемъ для него ничего не значитъ, а ошибаться вмѣстѣ съ нею было бы наслажденіемъ?
   Какая нелѣпость! Онъ сдѣлалъ усиліе, чтобы стряхнуть съ себя эти мысли и успокоить біеніе своего сердца. Онъ точно пробудился ночью подъ вліяніемъ нервнаго ужаса, чувствуя, что его давитъ какая-то тяжелая дилемма, отъ которой онъ не можетъ освободиться, холодная пустота и неудовлетворенность съ одной стороны, несчастіе -- съ другой.
   Способность, которою онъ всегда обладалъ, безпристрастно обсуждать свои собственныя дѣла -- не покидала его. Онъ все видѣлъ въ настоящемъ свѣтѣ безъ самообольщенія. Онъ женился всего три мѣсяца назадъ, а между тѣмъ, ни одинъ посторонній зритель не могъ бы такъ хладнокровно разбирать всѣ послѣдствія этой женитьбы, какъ разбиралъ онъ самъ. Онъ чувствовалъ, что его положеніе и непріятно, и ненормально. Но кто пожалѣетъ его? Онъ самъ создалъ свое несчастіе. Не отнесся ли онъ къ дѣлу брака съ недостойнымъ человѣка легкомысліемъ?
   Всѣ личныя особенности Летти, ея манера входить въ комнату, ея мелкія уловки, чтобы обратить на сеоя вниманіе въ обществѣ, вычурность ея костюмовъ, ея отношеніе къ слугамъ, рѣзкій тонъ при передачѣ какихъ-нибудь скандальныхъ сплетенъ, все это мужъ ея отлично видѣлъ и замѣчалъ. Онъ даже, пожалуй, судилъ ее въ эту минуту болѣе строго, чѣмъ какой-нибудь посторонній наблюдатель. Много, много разъ онъ старался вызвать въ себѣ прежнее чувство увлеченія ея наружностью, но напрасно. Это чувство исчезло и онъ только удивлялся, какъ могло оно существовать. Можетъ быть, это произошло отъ того, что теперь онъ узналъ истинное очарованіе женщины, узналъ, какая атмосфера божественной красоты можетъ окружать ее?
   -- Слушайте, вы куда пойдете?
   Тресседи растерянно взглянулъ на Фонтеноя, вставшаго съ мѣста.
   -- По моему, теперь было бы кстати пообѣдать,-- сказалъ Фонтеной, указывая головой на оратора, которому спикеръ только-что далъ слово.-- Пойдете вы? Мнѣ бы хотѣлось поговорить съ вами.
   Джоржъ послѣдовалъ за нимъ въ корридоръ. Когда дверь затворилась за ними, они попали въ водоворотъ движенія и разговоровъ. Въ корридорѣ толпился народъ. Всякій или сообщалъ новости, или ловилъ ихъ; въ воздухѣ чувствовалось приближеніе кризиса. Это была пятница, а голосованіе послѣ второго чтенія ожидалось въ понедѣльникъ.
   -- Какая толпа и какая температура!-- сказалъ Фонтеной.-- Выйдемъ на террасу.
   Они вышли на свѣжій воздухъ и стали прохаживаться взадъ и впередъ; Фонтеной говорилъ своимъ хриплымъ, глухимъ голосомъ о положеніи дѣлъ. Послѣ второго чтенія большинство будетъ за министерство, въ этомъ никогда нельзя было сомнѣваться, хотя Фонтеной былъ увѣренъ, что большинство будетъ незначительно. Но всѣ надежды на коалицію различныхъ элементовъ, которая медленно подготовлялась всю весну, зависѣли вполнѣ отъ дѣятельности комитета, и Фонтеной пустился въ подробные разсчеты результатовъ голосованія отдѣльныхъ поправокъ. По его мнѣнію, билль распадался на три части. Первая, заключавшая лишь не большія измѣненія существующихъ законовъ, вѣроятно, пройдетъ съ несущественными поправками. Во второй заключалось запрещеніе мастеровымъ производить нѣкоторыя работы на дому, въ томъ помѣщеніи, гдѣ они ѣли и спали; относительно ее министерство должно по мнѣнію Фонтеноя потерпѣть пораженіе.
   Въ послѣдней статьѣ билля министерство опредѣляло, кто долженъ проводить новую реформу, и возлагало эту обязанность на владѣльцевъ недвижимой собственности. Оно говорило всѣмъ хозяевамъ и арендаторамъ домовъ въ Лондонѣ: если, по истеченіи назначеннаго срока, вы допустите, чтобы извѣстныя работы производились въ стѣнахъ вашихъ домовъ, кѣмъ бы то ни было, даже одинокимъ мужчиной или одинокой женщиной, работающими въ своей собственной комнатѣ, вы будете подвергнуты штрафу и наказанію.
   Объ этой статьѣ билля Фонтеной никогда не могъ говорить спокойно. Она представлялась ему несправедливостью противъ класса собственниковъ, и онъ былъ увѣренъ, что если по какой-нибудь счастливой случайности двѣ первыя статьи билля пройдутъ, то около этой послѣдней возгорится самая энергичная борьба.
   -- Въ этомъ я съ вами не согласенъ, -- прервалъ Тресседи его.-- Вы, напрасно, предполагаете, что, если они побѣдятъ, то мы тѣмъ съ большей энергіей можемъ бороться противъ статьи о домовладѣльцахъ. Я этого не нахожу.
   -- Почему вы этого не находите?-- съ удивленіемъ спросилъ Фонтеной.
   -- Потому что всегда есть колеблющіеся, которые готовы признать совершившійся фактъ, а вы знаете, какъ обыкновенно ослабѣваетъ оппозиція къ концу преній. "Максвель одержалъ верхъ въ главномъ пунктѣ,-- станутъ говорить,-- остальное не имѣетъ значенія". Кромѣ того, многіе либералы, которые будутъ вотировать съ нами по первымъ пунктамъ, не любятъ домовладѣльцевъ. Нѣтъ, не надѣйтесь, что если мы проиграемъ главную битву, мы побѣдимъ въ концѣ.
   -- Но мы, слава Богу, и не думаемъ проигрывать главную битву, -- проворчалъ Фонтеной.-- Если бы кто-нибудь другой изъ нашихъ сталъ разсуждать по вашему, я бы зналъ, какъ ему отвѣтить.
   Джоржъ ничего не сказалъ. Они нѣсколько минутъ ходили молча, потомъ Фонтеной сказалъ совсѣмъ другимъ тономъ:
   -- Я все не рѣшался говорить съ вами объ этомъ, Тресседи; скажите, часто видали вы молодого Анкота передъ его отъѣздомъ за границу?
   -- Да, я встрѣчался съ нимъ нѣсколько разъ въ клубѣ, а одинъ разъ онъ пришелъ ко мнѣ сюда обѣдать.
   -- И онъ былъ откровененъ съ вами?
   -- Болѣе или менѣе,-- улыбнулся Джоржъ, вспоминая признанія молодого человѣка.
   Фонтеной издалъ звукъ: не то вздохъ, не то ворчанье.
   -- Право, это слишкомъ много, думать не только о своемъ дѣлѣ, но еще о дѣлахъ этого юноши. И такъ странно сложились обстоятельства. Намъ съ Максвелемъ приходится постоянно совѣщаться. Я намедни ходилъ къ нему въ комнату въ палатѣ лордовъ и встрѣтилъ тамъ одного господина, который посмотрѣлъ на меня такими глазами, точно свалился съ облаковъ. Къ счастью, это былъ знакомый, съ которымъ я могъ объясниться, иначе пошли бы всевозможныя сплетни.
   -- Ну, и что же вы съ Максвелемъ придумали?
   -- Мы стараемся повліять на молодую женщину. Подкупить ее нельзя, Анкотъ совершеннолѣтній и всегда можетъ предложить больше насъ. Но Максвель отыскалъ ея брата, очень порядочнаго человѣка, какого-то деревенскаго стряпчаго. Кромѣ того, одинъ священникъ имѣетъ на нее вліяніе. Когда на нее находятъ припадки добродѣтели, она исповѣдается у него, Максвель и съ нимъ познакомился.
   -- А пока Анкотъ въ Вильгельмсбадѣ?
   -- Да, и ведетъ себя хорошо, какъ мнѣ пишетъ его бѣдная мать.-- Фонтеной вздохнулъ.-- Онъ очень испугался, когда доктора отправили ее за границу. Теперь ей лучше, и никто не можетъ предсказать...
   -- Никто не можетъ предсказать...-- повторилъ Джоржъ.
   -- Хотѣлъ бы я знать,-- какъ-то задумчиво проговорилъ Фонтеной, -- что значитъ вся эта исторія? Настоящая страсть или комедія?
   -- Гм, я думаю, комедія,-- отвѣчалъ Джоржъ, немного подумавъ.-- Мнѣ всегда представляется, что Анкотъ разыгрываетъ роль jeune premier въ пьесѣ собственнаго сочиненія. Вся его жизнь представляется ему рядомъ сценъ, и онъ разыгрываетъ ихъ по всѣмъ правшамъ искусства.
   -- Нестерпимо!-- вскричалъ Фонтеной съ досадой.-- И хоть бы онъ не впутывалъ дѣвушку въ свои дѣла. Мы тоже въ свое время не были святыми, но мы не брали себѣ въ повѣренные двадцатилѣтнихъ благовоспитанныхъ дѣвушекъ изъ хорошей фамиліи. Вы, конечно, знаете, почему все общество такъ неожиданно разъѣхалось изъ Лютона-Кэстля?
   И онъ разсказалъ ему то же, что Бетти узнала отъ Марчеллы: какъ въ воскресенье, вечеромъ, Анкотъ назначилъ свиданіе молодой дѣвушкѣ, за которой онъ явно ухаживалъ всю зиму, какъ онъ признался ей, что влюбленъ въ актрису, въ женщину, на которой никогда не можетъ жениться, которую мать его не согласится видѣть, но съ которой онъ рѣшился вмѣстѣ жить и вмѣстѣ умереть. Она (Маделена) его другъ, его добрый ангелъ. Она должна идти къ его матери, разсказать ей все и выпросить ему прощеніе. Если она откажется -- онъ застрѣлится. Бѣдная молодая дѣвушка, взволнованная, огорченная приплелась еле живая въ комнату миссисъ Аллисонъ...
   Джоржъ согласился, что эта исторія до невѣроятности безобразна.
   -- Я увѣренъ,-- прибавилъ онъ, -- что Анкотъ сочинилъ все это, какъ оригинальную и эффектную сцену.
   -- Господи!-- вскричалъ Фонтеной,-- но тогда это еще въ тысячу разъ отвратительнѣе!
   -- Конечно,-- спокойно подтвердилъ Джоржъ.
   -- Но зато это подаетъ надежду въ будущемъ. Мнѣ кажется, что если мы придумаемъ для Анкота какую-нибудь эффектную развязку, какой-нибудь пятый актъ, который онъ сочтетъ достойнымъ себя, онъ разыграетъ его безъ сопротивленія.
   Фонтеной мрачно улыбнулся, и они нѣсколько минутъ ходили молча.
   -- Тресседи, не согласитесь ли вы уйти изъ палаты до 11 часовъ?-- спросилъ его одинъ изъ членовъ, выбѣгая на террасу со шляпой въ рукѣ. Мнѣ -- необходимо отлучиться на нѣсколько часовъ, а до 11-ти не будетъ ничего особенно важнаго.
   Джоржъ обмѣнялся нѣсколькими словами съ Фонтеноемъ и согласился {Въ англійскомъ парламентѣ существуетъ обычай, по которому членъ какой-либо партіи, не имѣя возможности присутствовать на засѣданіи, отъискиваетъ члена противоположной партіи и уговариваетъ его тоже на время отсутствовать; такимъ образомъ численное отношеніе партій не нарушается.}. Лицо его вдругъ оживилось.
   Послѣ этого они съ Фонтеноемъ пообѣдали. Когда онъ послѣ обѣда спускался по лѣстницѣ съ террасы, одинъ изъ членовъ парламента, также какъ и онъ, владѣлецъ копей въ Фёртѣ сообщилъ ему, что тамъ всѣ работы пріостановлены.
   -- Ну, что же! Я очень радъ!-- беззаботно отвѣчалъ Джоржъ и прошелъ дальше. Онъ спѣшилъ на поѣздъ.
   Быстрыми шагами пошелъ онъ на станцію подземной желѣзной дороги и въ это время совершенно забылъ все, что касалось его копей, хотя, когда онъ проходилъ мимо почтоваго отдѣленія палаты, ему передали цѣлую кучу писемъ и телеграммъ.
   Имъ овладѣло мальчишеское нетерпѣніе и оживленіе. Раньше, онъ никакъ не воображалъ, что можетъ быть свободенъ въ этотъ вечеръ. А теперь черезъ полчаса онъ будетъ на Миль-Эндѣ, въ ея оригинальной комнатѣ, будетъ глядѣть на нее, спорить съ нею.
   Нѣсколько минутъ спустя, спокойно сидя въ вагонѣ, онъ снова вернулся мыслью къ Летти, къ углекопамъ и къ своимъ денежнымъ затрудненіямъ. Можетъ быть, теперь, пріостановка работъ будетъ ему полезна и нѣсколько обуздаетъ жену его. Что она дѣлала и затѣвала въ Фёртѣ! Онъ покраснѣлъ, лицо его приняло жесткое выраженіе, когда онъ вспомнилъ всѣ ихъ столкновенія за послѣднія двѣ недѣли, ея постоянное посягательство на его кошелекъ, свою слабость, то неудовольствіе и презрѣніе, съ какимъ онъ уступалъ ей, чтобы только не спорить.
   Съ какой стати Гардингъ Уаттонъ постоянно у нихъ въ домѣ и постоянно подстрекаетъ Летти на новыя траты, на новыя прихоти? А эта скотина Казединъ? Прилично ли, хорошо ли, что молодая женщина, всего три мѣсяца назадъ вышедшая замужъ, обращала такъ мало вниманія на желанія и вкусы своего мужа, какъ это дѣлала Летти, завязывая дружбу съ человѣкомъ, пользовавшимся такою дурною репутаціей? Джоржу казалось, что онъ бываетъ у нея чуть не каждый день. Летти смѣялась, оправдывалась или бранила своего посѣтителя за глаза; но не прекращала его посѣщеній, хотя Джоржъ ясно давалъ ей понять, что желаетъ этого.
   Онъ сидѣлъ одинъ въ ярко освѣщенномъ купе вагона и все время умъ его работалъ съ поразительною ясностью. Холодный свѣтъ, подъ которымъ онъ начиналъ разсматривать свою жену и всѣ ея поступки, имѣлъ въ себѣ нѣчто трагическое.
   Куда стремился онъ, чего искалъ въ этомъ Эстъ-Эндѣ? Все его существо отвѣчало: немного сочувствія, немного сердца, немного нѣжности и деликатности души! Ничего больше. Въ прежнее время онъ считалъ за аксіому, что всякая женщина обладаетъ до нѣкоторой степени этими свойствами. Или, можетъ быть, онъ сталъ такъ страстно жаждать ихъ только съ тѣхъ поръ, какъ нашелъ ихъ соединенными въ одномъ существѣ? Онъ прямо поставилъ себѣ этотъ вопросъ. Не слѣдуетъ обманывать самого себя.
   Въ Альдгетѣ, выходя на станцію, онъ наткнулся на Эдуарда Уаттона.
   -- Э, и вы также въ No 20?
   -- Нѣтъ; сегодня тамъ нѣтъ собранія. Лэди Максвель на митингѣ. Онъ составился какъ-то неожиданно и третьяго дня они упросили ее говорить. Я иду туда. А вы пойдете?
   -- Конечно.
   Уаттонъ посмотрѣлъ на него съ ласковой улыбкой. Вотъ новое доказательство ея силъ; она съумѣла даже этого молодого врача привязать къ своей колесницѣ. Онъ надѣялся, что Летти ничего не имѣетъ противъ этого. Въ сущности, Уаттонъ никогда не былъ близко знакомъ съ своей кузиной Летти и всегда въ тайнѣ удивлялся неожиданной женитьбѣ Тресседи.
   

XIV.

   -- Я думаю лучше остановиться здѣсь, -- сказалъ Уаттонъ, дѣлая знакъ кондуктору трамвая,-- и посмотрѣть, ушли ли они въ самомъ дѣлѣ, или нѣтъ.
   Они остановились по срединѣ Миль-Эндърода передъ стѣной, въ которой была калитка. Дѣвочка лѣтъ 15, въ чистенькомъ ситцевомъ платьѣ и передникѣ, отворила имъ. Въ глубинѣ небольшого, мощенаго двора стоялъ старомодный домъ, который Марчелла Максвель купила за годъ передъ тѣмъ, вскорѣ послѣ своего переѣзда изъ дома Артингфордовъ, и гдѣ она устроила свою Эстъ-Эндскую квартиру. Этотъ домъ былъ построенъ около 1750 г. однимъ купцомъ Сити въ видѣ дачи среди полей; позднѣе какая-то благочестивая вдова пристроила къ нему большой низкій залъ для религіозныхъ митинговъ. Въ этой-то комнатѣ у Марчеллы и собирались ея посѣтители, и Тресседи съ Уаттономъ хорошо знали ее.
   Маленькая служанка охотно отвѣчала на ихъ вопросы. Да, на Манксъ-родѣ назначенъ митингъ, и миледи отправилась туда съ лордомъ Незби, лэди Маделеной, Эверардомъ, инспекторомъ, и еще какими-то двумя господами. Она ждетъ барона къ десяти часамъ, и онѣ ночуютъ здѣсь.
   -- Они говорили, сэръ,-- продолжала она, обращаясь къ Уаттону, котораго хорошо знала,-- что на митингѣ будетъ много очень грубаго народа.
   -- О, еще бы, я думаю,-- отвѣчалъ Уаттонъ.-- Ну, мы поѣдемъ защищать ее.
   Дорогой они говорили объ общемъ состояніи округа, и Уаттонъ разсказалъ все, что зналъ о предстоящемъ митингѣ. Во-первыхъ, по его мнѣнію, лэди Максвель не знала, что билль возбуждалъ неудовольствіе въ значительной части Эстъ-Эвда; онъ боялся, что предстоящій митингъ явится для нея печальнымъ откровеніемъ.
   -- Скажите, пожалуста -- спросилъ Тресседи,-- при чемъ тутъ Незби? Почему онъ принимаетъ участи во всѣхъ дѣлахъ леди Максвель?-- Уаттонъ объяснилъ, что за послѣдніе мѣсяцы Незби былъ товарищемъ и помощникомъ обоихъ Максвелей. Друзья считали его пріятнымъ, свѣтскимъ лѣнтяемъ, а между тѣмъ, въ послѣдніе годы Незби употреблялъ все свободное время, остававшееся ему отъ служебныхъ обязанностей, на изученіе политической экономіи и соціологіи. Онъ принималъ участіе въ обслѣдованіи нѣкоторыхъ типичныхъ отраслей производствъ Западнаго Лондона; это обслѣдованіе надѣлало шуму и данныя, собранныя имъ, играли большую роль при преніяхъ по поводу билля Максвеля. Въ то же время Незби не былъ слѣпымъ послѣдователемъ Максвелей. Подъ его юношескою беззаботностью и веселостью скрывался умъ ученаго, котораго больше привлекаетъ самая задача, чѣмъ какое-либо разрѣшеніе ея. У него не было "убѣжденія", какъ онъ самъ сказалъ лэди Бетти, и, по его мнѣнію, лучше было бы не касаться домашняго производства или, во всякомъ случаѣ, уничтожать его не законодательнымъ порядкомъ, а болѣе мягкими и постепенными мѣрами. Максвели отлично знали все это, тѣмъ не менѣе, любили его и довѣряли ему.
   Въ настоящее время Незби, повидимому, сдѣлалъ еще шагъ впередъ. Если билль пройдетъ, онъ осуществитъ свой планъ. Онъ былъ очень богатымъ человѣкомъ, независимо отъ маркизата, который ждалъ его въ будущемъ, и собирался сдѣлать оригинальное употребленіе изъ своихъ денегъ. Онъ намѣревался устроить синдикатъ съ капиталомъ, приблизительно въ четверть милліона фунтовъ, взять въ свои руки одинъ изъ округовъ Эстъ-Энда, скупить всѣ существующіе тамъ главныя промышленныя заведенія. завести систему новыхъ мастерскихъ, пропорціонально съ количествомъ населенія, и снабжать ихъ работою; рабочіе мастерскихъ будутъ имѣть своихъ представителей въ синдикатѣ; нынѣшніе мелкіе мастерки, раздающіе работу, должны или получать вознагражденіе, или будутъ поглощены новой системой. Съ ихъ стороны нельзя ожидать энергичной оппозиціи.
   Тресседи сдѣлалъ нѣсколько недружелюбныхъ замѣчаній на этотъ проектъ: фантазія человѣка, не знающаго законовъ политической экономіи, это только увеличитъ число лицъ, которыхъ разоритъ билль.
   -- Ну,-- сказалъ Уаттонъ, -- если билль пройдетъ, явится много желающихъ производить разные опыты, и Незби будетъ однимъ изъ нихъ. Я о томъ же мечтаю, хотя у меня нѣтъ четверти милліона. Вотъ куда намъ надо. Мы, кажется, опоздали; митингъ уже начался. Посмотрите-ка сюда!
   Повернувъ на Манксъ-родъ, они увидѣли, что на улицѣ собрался свой собственный большой митингъ. Вѣроятно, комната школы, гдѣ было назначено собраніе, была полна, и тѣ, кому не хватило мѣста, толпились среди улицы.
   Проталкиваясь вмѣстѣ съ своимъ пріятелемъ сквозь толпу, Тресседи замѣтилъ среди нея много знакомыхъ типовъ, которые онъ наблюдалъ посѣщая разныя мастерскія Эстъ-Энда, Вау и Степнея.
   Когда Тресседи и Уаттонъ подходили къ школьному дому, гдѣ давка была особенно сильна, ихъ, вѣроятно, признали за сторонниковъ Максвеля, послышалась брань и свистки по ихъ адресу, и они съ трудомъ могли протискаться, и то съ помощью полицейскаго. Онъ провелъ ихъ въ переднюю, и затѣмъ, продолжая протискиваться впередъ, они очутились, наконецъ, въ классной комнатѣ. Тамъ стояла такая густая толпа и была такая удушливая атмосфера, что въ первыя минуты Тресседи не могъ сообразить, что такое происходитъ. Наконецъ, онъ увидѣлъ, что Незби говоритъ. Незби очень изящный, тщательно подвитый, выяснялъ общее значеніе билля, свой планъ мастерскихъ и будущее рабочихъ Эстъ-Энда. Онъ описывалъ свой планъ, но такъ, что было неизвѣстно, хвалитъ онъ его или порицаетъ; что касается билля, который онъ сравнивалъ съ прежними фабричными законами, то въ его изложеніи онъ являлся чѣмъ-то жалкимъ, слабымъ, неопредѣленнымъ, что могло и раззорить Эстъ-Эндъ, и облагодѣтельствовать его.
   Когда ораторъ дошелъ до заключительныхъ словъ, Тресседи вдругъ замѣтилъ изящный женскій профиль на платформѣ сзади Незби. Сдержанная улыбка на ея губахъ заставила и его улыбнуться.
   -- Чего ради позволяютъ они Незби говорить?-- съ досадой сказалъ Уаттонъ.-- Какая глупость! Онъ все портитъ. Пусть бы онъ давалъ деньги и предоставлялъ другимъ ораторствовать. Посмотрите, его здѣсь никто не понялъ! Видите, какія у всѣхъ лица. Съ кѣмъ это онъ говоритъ?
   -- Кажется, съ леди Маделеной,-- сказалъ Тресседи.-- Какіе удивительно рыжіе волосы у этой дѣвушки и какіе оригинальные, какъ будто испуганные глаза! Она похожа на какого-то загнаннаго звѣрка, такъ и хочется погладить ее.
   -- Ну, кажется, Незби уже погладилъ,-- смѣясь сказалъ Уаттонъ.-- Посмотрите на нее, она вся расцвѣтаетъ при его приближеніи.
   Тресседи вспомнилъ исторію, которую разсказывалъ ему Фонтеной, и подумалъ, что дѣвушки "изъ хорошей фамиліи" скоро находятъ себѣ утѣшеніе. Между тѣмъ, разные члены рабочихъ союзовъ, энергичные и интеллигентные люди въ черныхъ сюртукахъ выходили впередъ и поддерживали то или другое положеніе; ни одинъ изъ нихъ не упускалъ случая высказать нѣсколько неодобрительныхъ замѣчаній на рѣчь Незби. Тресседи мало слышалъ изъ того, что они говорили. Его глаза и мысли были заняты исключительно женщиной, стоявшей налѣво отъ каѳедры. Ея прелестная, исполненная достоинства, фигура производила на него чарующее впечатлѣніе, наполняла его чувствомъ какого-то тревожнаго счастія.
   Очнувшись отъ своего очарованнаго сна, онъ съ нетерпѣніемъ обратился къ Уаттону. Долго еще это протянется? Британскіе рабочіе говорятъ необыкновенно пространно. Нельзя ли пробраться къ платформѣ?
   Уаттонъ окинулъ взглядомъ толпу и пожалъ плечами.
   -- Пока еще нельзя.-- Говорилъ какой-то старый еврей-рабочій въ пользу билля, потомъ какая-то женщина, содержавшая своимъ трудомъ пьяницу мужа и трехъ дѣтей -- противъ билля и, наконецъ, предсѣдательница дала слово леди Максвель.
   Она медленно выступила впередъ, оглядываясь во всѣ стороны, какъ бы ища глазами друзей. Она была въ черномъ платьѣ и въ маленькой черной кружевной шляпкѣ, завязки которой были заколоты булавкой съ небольшимъ брилліантомъ. Тресседи съ наслажденіемъ любовался нѣжной бѣлизной ея лица и рукъ и этой свѣтлой искрой на ея шеѣ, вспыхивавшей при каждомъ движеніи ея. Грязь и физическіе недостатки окружавшей толпы исчезли для него: ея красота уравновѣшивала ихъ.
   Онъ сталъ жадно прислушиваться къ звукамъ ея голоса, но мало-по-малу перешелъ отъ ожиданія къ нетерпѣнію, отъ нетерпѣнія къ разочарованію.
   Что съ ней? Она какъ-то говорила ему, что не обладаетъ ораторскимъ талантомъ, но онъ не повѣрилъ ей. Она начала хорошо, хотя съ нѣкоторою нерѣшительностью, которой онъ не ожидалъ отъ нея. Но потомъ она какъ-то сбилась, потеряла нить мыслей... Какія негладкіе фразы, какая сбивчивость изложенія!
   Тресседи и Уаттонъ обмѣнялись взглядами. Если она такъ будетъ продолжать, ее перестанутъ слушать. Сначала ее слушали внимательно, такъ какъ она начала съ изложенія билля и съ защиты его пунктъ за пунктомъ, а половина аудиторіи знала, что она жена лорда Максвеля. Но черезъ десять минутъ общее вниманіе утомилось. На нее просто смотрѣли, потому что она красива и потому что она важная леди. Она поблѣднѣла, Тресседи видѣлъ, что она старается оправиться, но все напрасно. Онъ краснѣлъ отъ досады и волненія, его собственное тщеславіе страдало отъ ея неудачи.
   -- Слишкомъ длинно, -- сказалъ Уаттонъ на ухо Тресседи,-- слишкомъ учено; они не понимаютъ.
   Тресседи кивнулъ. Онъ хотѣлъ одного, чтобы все это скорѣе кончилось.

-----

   -- Посторонитесь! посторонитесь!-- кричалъ полицейскій, отстраняя толпу,-- пропустите леди!
   Тресседи всѣми силами старался протискаться сквозь толпу, держа подъ руку леди Максвель. Незби и леди Маделена отстали отъ нихъ.
   -- Мы скоро найдемъ извозчика,-- говорилъ онъ, наклоняясь къ ней.-- Вы, кажется, очень устали. Пожалуста, опирайтесь на меня.
   Онъ былъ, въ сущности, благодаренъ толпѣ: она давала ему возможность защищать и поддерживать ее.
   Съ помощью полицейскаго имъ удалось выбраться на улицу. Тотъ же полицейскій подозвалъ имъ кэбъ. Лэди Максвель уже занесла ногу на подножку, какъ вдругъ Тресседи почувствовалъ, что мимо него что-то пролетѣло. Раздался легкій крикъ. Стройная фигура впереди него какъ будто пошатнулась.
   Тресседи вскочилъ въ кэбъ, поддержалъ ее, и черезъ нѣсколько секундъ горячая лошадь уносила ихъ изъ Манксъ-рода при крикахъ толпы, начинавшей рѣдѣть.
   -- Васъ зашибли?-- спросилъ онъ.
   -- Да, немного, -- слабымъ голосомъ отвѣчала она.-- Велите ему, пожалуйста, ѣхать сначала на Миль-Эндъ-родъ.
   -- Я такъ и сказалъ ему. Не могу ли я сдѣлать что-нибудь, чтобы остановить кровь?
   Онъ съ отчаяніемъ посмотрѣлъ на нее. Платокъ и нѣжная ручка, которою она придерживала его на лбу, были залиты кровью.
   -- Нѣтъ ли у васъ съ собой лишняго шелковаго платка?-- спросила она съ легкой улыбкой.
   Къ счастью, у него оказался платокъ. Она сняла шляпку и объяснила ему дѣловымъ тономъ, что надобно сдѣлать. Пальцы его дрожали, пока онъ исполнялъ ея приказанія; но во время путешествій онъ пріобрѣлъ нѣкоторую снаровку, и вдвоемъ они наложили повязку довольно сносно. Послѣ этого она отклонилась въ уголъ экипажа, и онъ думалъ, что ей дурно. Онъ молчалъ и съ отчаяніемъ глядѣлъ на ея дрожавшія губы, на ея блѣдныя щеки. Но она не потеряла сознанія и мало-по-малу совершенно пришла въ себя.
   -- Надѣюсь, -- проговорила она, все еще не открывая глазъ,-- что другіе прошли благополучно! О, какая неудача, какая неудача! Я боюсь, что повредила Альдусу.
   Тонъ, которымъ были сказаны эти послѣднія слова, до глубины души тронулъ Тресседи. Очевидно, она съ трудомъ удерживалась отъ слезъ.
   -- Они не стоили того, чтобы вы ходили къ нимъ и говорили съ ними. Впрочемъ, шумѣло только меньшинство.
   Она не говорила ни слова больше, пока они не подъѣхали къ дому на Миль-Эндъ-родѣ.
   Тогда она обратилась къ нему.
   -- Я хотѣла ночевать здѣсь, но, я думаю, мнѣ надобно лучше ѣхать домой. Альдусъ, пожалуй, узнаетъ, что были безпорядки. Я оставлю здѣсь записку и поѣду домой.
   -- Надѣюсь, вы мнѣ позволите проводить васъ. Мы всѣ будемъ безпокоиться, если вы останетесь однѣ именно теперь. Я долженъ быть въ палатѣ не раньше одиннадцати.
   Она съ улыбкой кивнула головой въ знакъ согласія; затѣмъ вошла въ домъ, тяжело опираясь на его руку.
   Когда она снова вышла на улицу въ сопровожденіи своихъ двухъ маленькихъ служанокъ, перепуганныхъ и удивленныхъ тѣмъ, что съ ихъ госпожой случилось такое несчастіе, наголову ея былъ накинутъ густой кружевной шарфъ, скрывавшій повязку и придававшій ея блѣдному лицу удивительно трогательный видъ.
   -- Какъ, бы мнѣ хотѣлось увидѣть Маделену, -- проговорила она встревоженнымъ голосомъ, стоя подлѣ кэба и смотря вдоль улицы.-- Ахъ!
   Она увидѣла кэбъ, который быстро ѣхалъ въ ихъ сторону. Когда онъ остановился, оказалось, что въ немъ сидитъ Маделена и лордъ Незби. Маделена почти упала къ ногамъ Марчеллы и страшно перепугалась, когда увидѣла черный шарфъ, обвязанный вокругъ лица ея. Но Марчелла скоро успокоила ее и передала на попеченіе другой леди, жившей въ томъ же домѣ. Затѣмъ она сдѣлала прощальный знакъ рукою Незби, который съ своимъ обычнымъ хладнокровіемъ не предложилъ ни одного вопроса, не сдѣлалъ ни одного замѣчанія, и уѣхала вмѣстѣ съ Тресседи.
   -- Маделена ночуетъ у меня,-- объяснила Марчелла дорогой,-- она послѣднее время часто бывала у меня. Но мнѣ не слѣдовало брать ее съ собою сегодня вечеромъ. Если бы съ ней случилось несчастіе, леди Кентъ никогда не простила бы мнѣ этого. О, все это была ошибка, большая ошибка! Я, кажется, воображала,-- какое безуміе!-- что я могу принести пользу, произвести эффектъ.
   Она закусила губу и на ея бѣломъ лбу появилась морщина. Тресседи чувствовалъ, что сердце ея было полно печали, что нервы ея были потрясены. Послѣ всѣхъ этихъ мѣсяцевъ труда, послѣ всѣхъ изъявленій сочувствія и благодарности, внезапное соприкосновеніе съ грубостью толпы разстроило ее.
   У него явилось страстное желаніе утѣшить, успокоить ее.
   -- Вы не говорили бы объ ошибкѣ, о неудачѣ, если бы вы знали, насколько возможность приближаться къ вамъ, слушать, видѣть васъ -- трогаетъ и просвѣтляетъ нѣкоторыхъ людей.
   Его щеки горѣли, онъ глядѣлъ на нее смѣло и страстно. Она тоже покраснѣла, и ему казалось, что онъ видитъ, какъ волнуется ея грудь.
   -- Ахъ, нѣтъ, нѣтъ!-- вскричала она.-- Развѣ это возможно, когда я чувствую себя такой слабой, неумѣлой, безполезной. Отчего я не могла лучше говорить! Впрочемъ, это, можетъ бытъ, и хорошо. Это приготовляетъ къ...
   Она не договорила и, высунувшись изъ окна, стала смотрѣть на массу экипажей и лицъ, подъѣзжавшихъ и подходившихъ къ дому лорда-мэра; ея крѣпко сжатыя губы дрожали.
   -- Къ послѣднему неизбѣжному разочарованію, -- вѣроятно, хотѣла она сказать.
   -- Если бы вы могли знать, какъ тяжело быть не одинаковаго съ вами мнѣнія, -- вскричалъ онъ;-- какъ тяжело быть обязаннымъ поддерживать иные взгляды.
   -- О да, пожалуйста, не говорите, я знаю, что вы связаны обязательствомъ,-- поспѣшила она перебить его, пугаясь всякихъ личныхъ изліяній.
   Они замолчали. Тресседи смотрѣлъ на дома улицы Королевы Викторіи, на свѣтлую лѣтнюю ночь, и досадовалъ, что кэбъ ѣдетъ слишкомъ быстро, что они скоро подъѣдутъ къ рѣкѣ, гдѣ будетъ меньше ѣзды, гдѣ никто не будетъ преграждать имъ дорогу, онъ жалѣлъ о каждой исчезавшей минутѣ.
   -- Сегодня вечеромъ,-- снова заговорилъ онъ, наклоняясь къ ней и стараясь заглянуть въ ея лице,-- я убѣдился въ одной вещи, о которой до сихъ поръ не говорилъ вамъ. По крайней мѣрѣ одного человѣка, если это имѣетъ для васъ значеніе, вы заставили чувствовать то, что вы сами чувствуете. Не знаю, благодаренъ ли я вамъ за это. На практикѣ мы, можетъ быть, столь же далеки другъ отъ друга, какъ были и раньше. Но, вступая въ эту политическую игру, я ничего не чувствовалъ, а теперь...
   Сердце его билось. Чего бы не сказалъ онъ, безумный юноша, чтобы заставить ее взглянуть на себя, чтобы утѣшить ее въ горѣ!
   Но этого было довольно. Она открыла глаза и посмотрѣла на него съ такою ласкою, съ такою благодарностью, что онъ былъ ослѣпленъ.
   -- Вы очень добры,-- сказала она;-- впрочемъ, я съ перваго раза почему-то поняла, что вы намъ другъ. Это какъ-то чувствуется, несмотря на разницу въ мнѣніяхъ.
   Она произнесла эти немногія слова взволнованнымъ голосомъ; ея волненіе происходило изъ разныхъ источниковъ, которые, въ сущности, не имѣли отношенія къ Тресседи. А между тѣмъ молодой человѣкъ упивался имъ. И все-таки, странное дѣло, не смотря на ея нѣжность и благодарность, между ними возникла какъ бы стѣна. Что-то говорило ему, что больше сказаннаго она никогда ничего ему не скажетъ, что это послѣдній предѣлъ, до котораго она можетъ дойти.
   Они проѣхали подъ желѣзнодорожнымъ мостомъ у Чарингъ-Кросса. Луна ярко сіяла надъ темною рѣкою и башни Вестминстера рисовались сѣрымъ силуэтомъ на небѣ, еще позолоченномъ угасавшею зарею.
   -- Что дѣлалось сегодня передъ обѣдомъ въ парламентѣ? спросила она, глядя на башни.-- Ахъ, я и забыла. Смотрите, скоро одиннадцать. Пожалуйста, позвольте мнѣ спустить васъ здѣсь. Я отлично могу доѣхать и одна.
   Онъ запротестовалъ, и она согласилась съ снисходительной улыбкой, отъ которой ему стало грустно. Затѣмъ онъ разсказалъ ей о томъ, что происходило въ палатѣ, они стали говорить о назначенной на понедѣльникъ подачѣ голосовъ по группамъ, и о слѣдующемъ рѣшающемъ голосованіи въ комитетѣ; онъ все время чувствовалъ, что ей готовится ударъ, и что онъ долженъ помогать нанести этотъ ударъ. А между тѣмъ, въ этой темѣ было что-то привлекательное. Ни одинъ изъ нихъ не могъ говорить ни о чемъ другомъ.
   Около Пель-Меля было много экипажей и имъ пришлось пережидать на углу улицы, которая идетъ къ Ст. Джемсъ-скверу. Тресседи замѣтилъ человѣка, стоявшаго на тротуарѣ. Этотъ человѣкъ улыбнулся, сдѣлалъ удивленное лицо и снялъ шляпу. Лэди Максвель холодно поклонилась ему и тотчасъ же отвернулась. Тресседи узналъ Гардинга Уаттона; но ни одинъ изъ нихъ не произнесъ его имени.
   Черезъ нѣсколько минутъ она исчезла въ дверяхъ своего дома. Ея рука нѣжно пожала его руку.
   -- Я такъ вамъ благодарна!-- сказала она,-- и Максвель также будетъ очень благодаренъ. Мы скоро увидимся и посмѣемся надъ нашими сегодняшними бѣдствіями.
   И она ушла, а онъ стоялъ растерянный, не зная, что дѣлать. Одиннадцать! Куда ему идти? Тогда онъ вспомнилъ, что долженъ идти въ парламентъ, вспомнилъ, что обѣщалъ заѣхать за Летти и отвезти на одинъ поздній балъ. Значитъ, вечеръ не кончился, а еще только начинается. Онъ чуть не смѣялся, садясь снова въ кэбъ.
   Между тѣмъ Марчелла прошла черезъ первую переднюю во вторую, большую комнату съ колоннами, которая оставалась въ полумракѣ, не смотря на одиноко горѣвшую свѣчу.
   На дальнемъ концѣ ея открылась дверь.
   -- Альдусъ!
   -- Ты!
   Онъ подошелъ ближе, и она бросилась къ нему. Обнимая ее, онъ почувствовалъ, что она вся дрожитъ. Она въ десяти словахъ разсказала ему, что случилось. Онъ увидѣлъ повязку у нея на головѣ и испугался. Она видѣла, что онъ поблѣднѣлъ, и полюбила его за то еще сильнѣе: она знала, что немногія вещи могли взволновать его до такой степени.
   Онъ хотѣлъ провести ее въ библіотеку, гдѣ сидѣлъ за работой, но она отказалась.
   -- Позволь мнѣ прежде пройти къ Аннетѣ,-- сказала она.-- У меня маленькая рана, я знаю, что совсѣмъ маленькая, но ее надо хорошенько перевязать. Мы это отлично устроимъ вдвоемъ. Тогда приходи ко мнѣ. Я за тобой пришлю, мнѣ надобно поговорить съ тобой.
   Въ глубинѣ души она немного боялась разговора съ нимъ. Что, если въ газетахъ появится преувеличенный разсказъ о происшествіи, если это въ самомъ дѣлѣ повредить ему и въ такую критическую минуту!
   Онъ согласился, но настоялъ на томъ, чтобы самому полувести, полунести ее по лѣстницѣ, и она съ наслажденіемъ опиралась на его сильную руку.
   Черезъ полчаса она прислала за нимъ. Горничная нашла его въ передней: онъ ходилъ взадъ и впередъ и ждалъ.
   Когда онъ вошелъ въ комнату, она лежала на софѣ въ бѣлой шолковой блузѣ. Черныя кружева снова были наброшены ей на голову, и онъ не видѣлъ ничего, кромѣ блѣднаго лица и страстныхъ, робкихъ глазъ, робкихъ только передъ нимъ однимъ въ цѣломъ свѣтѣ. Она съ тревогой взглянула на него. Пока она его ждала, она испытывала какое-то сладострастное удовольствіе, чувствуя, что боится его, боится заслужить его неудовольствіе.
   -- Ну, теперь разсказывай подробно все, что ты дѣлала,-- сказалъ онъ взволнованнымъ голосомъ, садясь подлѣ нея и держа ее за руку; предварительно онъ убѣдился, что рана была незначительна и не оставить послѣ себя слѣдовъ.
   Она разсказала ему всѣ свои приключенія и съ замираніемъ сердца видѣла, что онъ хмурится. Она положила руку ему на плечо.
   -- Я въ первый разъ взялась за общественное дѣло, не посовѣтовавшись съ тобой. Я хотѣла спросить у тебя вчера, но мы оба были слишкомъ заняты. Они очень быстро устроили этотъ митингъ и пришли просить меня говорить, когда уже все было готово.
   -- Да, мы оба слишкомъ заняты,-- полупечальнымъ голосомъ проговорилъ онъ.-- Мы хлопочемъ, суетимся, волнуемся...
   -- Ты находишь, что я не должна была говорить именно теперь? Это можетъ повредить тебѣ?
   -- Я думаю, что нѣкоторыя газеты станутъ сильно толковать объ этомъ инцидентѣ,-- съ легкой улыбкой отвѣчалъ онъ.
   Въ сущности, его природные инстинкты и вкусъ были возмущены всей этой исторіей. Его жена, жена кабинетъ-министра, выступаетъ въ защиту билля своего мужа, или, какъ скажутъ враги, въ защиту его политическаго существованія на митингѣ въ Эстъ-Эндѣ, передъ толпой всякаго сброда; она подвергаетъ себя грубости черни, подвергаетъ себя ударамъ камней! Это противорѣчило всѣмъ его традиціоннымъ понятіямъ! Но ему не приходило въ голову навязывать свои мысли женѣ. Женясь на ней, онъ не ставилъ ей никакихъ требованій и скорѣе согласился бы вынести пытку, чѣмъ сколько-нибудь стѣснить ея свободу. Вслѣдствіе этого многіе находили, что онъ слишкомъ слабъ, слишкомъ угождаетъ женѣ; онъ зналъ, что былъ только послѣдовательнымъ. Здравомыслящій человѣкъ не можетъ отдать свое сердце Марчеллѣ, ничѣмъ не поступившись за это счастье.
   Она ничего не отвѣтила на его замѣчаніе, но онъ видѣлъ, что она неспокойна.
   -- Говори мнѣ всегда,-- сказала она, положивъ свои пальчики на его руку,-- когда ты замѣтишь, что я часто ухожу отъ тебя, что я слишкомъ много занимаюсь другими.
   Онъ вздохнулъ, это былъ слабый вздохъ, но онъ кольнулъ ее въ сердце.
   -- Я былъ здѣсь за часъ до обѣда,-- сказалъ онъ,-- тебя не было, и домъ показался мнѣ пустымъ. Я хотѣлъ съѣздить за тобой, но мнѣ надобно было прочесть важныя бумаги къ завтрему.-- Она знала, что на слѣдующій день назначено совѣщаніе министровъ.-- Потомъ мнѣ надобно было дать Саундерсу программу статьи въ отвѣтъ на послѣднія нападки Уаттона, и мнѣ очень хотѣлось переговорить съ тобой. Главное, если бы я зналъ объ этомъ митингѣ, я попросилъ бы тебя не ходить на него. Но я никогда не воображалъ, что ты рѣшишься выступить передъ толпой. Подумай только,-- онъ почти грубо прижалъ ея руку къ своимъ губамъ,-- что если бы этотъ камень былъ немного тяжелѣе, если бы его бросили немного прямѣе...
   Онъ остановился. Слезы навернулись на ея глаза, румянецъ счастья покрылъ ея щеки. Она была благодарна камню, который вызвалъ такое волненіе въ его сердцѣ.
   Быть можетъ, какой-нибудь инстинктъ подсказалъ ему, что не слѣдуетъ слишкомъ утѣшать ее такими изліяніями; онъ всталъ съ мѣста и прошелся по комнатѣ.
   -- Ну, не будемъ больше думать объ этомъ, иначе я могу стать тираномъ и начать говорить, что ты должна и чего не должна дѣлать. Ты знаешь, что держишь въ рукахъ двѣ жизни и всѣ планы будущаго, какіе занимаютъ и тебя, и меня. Ты говорила, что Тресседи проводилъ тебя домой?
   Онъ повернулся и посмотрѣлъ на нее.
   -- Да, Эдвардъ Уаттонъ привезъ его на митингъ.
   -- Но онъ и кромѣ того часто бываетъ у тебя и тамъ, и здѣсь?
   -- О, да! почти каждую недѣлю послѣ того, какъ мы встрѣтились въ Кэстль-Лютонѣ.
   -- Странно,-- задумчиво проговорилъ Максвель;-- онъ все-таки навѣрно подастъ голосъ за Фонтеноя. Его рѣчь къ избирателямъ связываетъ его по рукамъ и по ногамъ.
   -- О, конечно, онъ подастъ голосъ за Фонтеноя,-- сказала Марчелла, безпокойно двигаясь, -- но все-таки пріятно заставить его перемѣнить образъ мыслей. Онъ теперь говоритъ совсѣмъ не то, что прежде.
   Максвель стоялъ въ ногахъ кушетки и цѣлый рой непріятныхъ мыслей осаждалъ его. Ему понравился этотъ молодой Тресседи въ Кэстль-Лютонѣ, гдѣ онъ съ нимъ познакомился, и ему было отчасти пріятнѣе замѣчать, какъ онъ подпадаетъ очарованію Марчеллы. Но это посѣщеніе ихъ Эстъ-Эндскаго лагеря въ такое критическое время было чѣмъ-то страннымъ и заставляло предполагать слишкомъ сильное вліяніе личности.
   Сознаетъ ли она вполнѣ ту силу, которою обладаетъ? Разъ или два во время ихъ брачной жизни Максвель видѣлъ, какъ дѣйствуютъ чары его жены, и испытывалъ нѣкоторое волненіе. "Если бы я былъ на мѣстѣ молодого человѣка, съ которымъ она такъ разговаривала и такъ гуляла,-- не разъ говорилъ онъ самъ себѣ,-- я бы влюбился въ нее, хотя бы она была двадцать разъ женой другого". Между тѣмъ, все кончалось благополучно; онъ въ душѣ упрекалъ себя въ грубости чувствъ, но не рѣшался сказать ей ни слова по этому поводу. Онъ и теперь не рѣшался. Да и какая нелѣпость! Молодой человѣкъ только-что женился и на разсѣянный, равнодушный взглядъ Максвеля молодая жена его казалась очень миленькой, хорошенькой особой. Его нервы утомлены политическою жизнью, и оттого являются подобныя мысли. Онъ не станетъ тревожить ее ими.
   Онъ продолжалъ стоять у ея ногъ; она лежала такая слабая, покорная, нѣжная, глаза ея искали его глазъ, и мало-по-малу всѣ дурныя мысли исчезли изъ его головы, она точно магнитомъ привлекала его къ себѣ.
   Она улыбнулась. Онъ сталъ на колѣни подлѣ нея, и она положила обѣ руки ему на плечи.
   -- Милый,-- сказала она, полусмѣясь, полуплача.-- Я такъ гадко говорила; тебѣ было бы стыдно за меня. Я не могла заставить митингъ слушать себя. Я не убѣдила ни одного человѣка. Лэди партіи лорда Фонтеноя одержали верхъ. Сначала мнѣ это было очень грустно, грустно изъ-за тщеславія и изъ-за того, что я не могла помочь тебѣ. А теперь я даже очень рада.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?-- съ нѣкоторой язвительностью отвѣчалъ Максвель.-- А я не только радъ, я въ восторгѣ! Это тебѣ достойное наказаніе!
   Она зажала ему ротъ рукой.
   -- Не мѣшай мнѣ договорить. Я рада потому, что общественная жизнь и успѣхи въ общественной жизни дѣлаютъ человѣка одинокимъ, разлучаютъ его съ близкими. Я теперь вижу, что могло бы случиться. У меня явилась бы новая страсть, которая отравила бы все мое существованіе. Я пріобрѣтала бы тебѣ голоса, но за то наши сердца зачерствѣли бы. Ну, вотъ видишь! Бери меня, какая я есть, брани меня, презирай меня. Я ничтожное созданіе, но я твоя!
   Это было смиреніе, вѣроятно, подобное тому, съ какимъ Діана признавалась въ любви пастуху, склоняя къ нему свою божественную голову на Латтіанской скалѣ.
   

XV.

   Джоржъ вернулся въ палату и провелъ въ залѣ съ полчаса, слушая красивую рѣчь члена прежняго либеральнаго кабинета, который ѣдко нападалъ на нынѣшнее торійское министерство.
   Между тѣмъ въ курильныхъ комнатахъ и въ корридорахъ стоялъ немолчный гулъ разговоровъ и споровъ по поводу возможныхъ результатовъ предстоящаго голосованія. Тресседи бродилъ среди толпы, какъ тѣнь, равнодушный и задумчивый, стараясь, главнымъ образомъ, избѣжать всякихъ дальнѣйшихъ разговоровъ съ Фонтеноемъ. Въ залѣ онъ или стоялъ у дверей, или садился на одну изъ поперечныхъ скамеекъ, чтобы быть подальше отъ предводителя своей партіи.
   Около двѣнадцати часовъ онъ поѣхалъ домой, наскоро переодѣлся и отправился туда, гдѣ долженъ былъ встрѣтить Летти. Она уже ждала его и встрѣтила легкимъ упрекомъ; ей хотѣлось поскорѣе попасть на балъ. Дорогой она болтала съ нимъ о томъ, гдѣ провела вечеръ, о лицахъ и нарядахъ, которые видѣла.
   -- А у тебя, глупый мальчикъ,-- смѣясь, прервала она сама себя, похлопывая его по рукѣ своимъ вѣеромъ,-- у тебя былъ такой мрачный видъ сегодня утромъ, когда я сказала, что не могу ѣхать къ лэди Тресседи; а знаешь что? она была сегодня на вечерѣ, на вечерѣ, голубчикъ! и какъ одѣта! Миссисъ Уили Смитъ разсказывала мнѣ, что видѣла ее у Веберовъ.
   -- Очень возможно,-- сухо отвѣчалъ Джоржъ; -- во всякомъ случаѣ сегодня утромъ она была очень нездорова.
   Летти пожала плечами, но ей не хотѣлось дѣлать ему непріятности и пускаться въ споры по этому поводу. Ей нравилось то платье, которое было на ней надѣто, нравилась вся ея собственная фигура, какъ она только что видѣла ее въ зеркалѣ передней, нравился, наконецъ, красивый, изящно одѣтый мужъ, сидѣвшій рядомъ съ нею. Она оглядывала его, натягивая на руки новую пару перчатокъ. Въ послѣднее время онъ былъ сильно поглощенъ этими несносными парламентскими дѣлами, и она представлялась сама себѣ необыкновенно доброй и снисходительной женой, что терпѣла это. Она терпѣла даже то, что онъ ѣздилъ къ лэди Максвель въ Эстъ-Эндъ.
   Мысль о лэди Максвель заставила ее разсмѣяться.
   -- Ахъ, знаешь, Гардингъ такъ смѣшно говорилъ сегодня о Максвелахъ -- обратилась она къ Тресседи самымъ довѣрчивымъ и веселымъ тономъ.-- Онъ увѣряетъ, что она страшно всѣмъ надоѣла: надоѣло то, что она мѣшается въ дѣла, проповѣдуетъ и все такое, и всѣ осуждаютъ мужа, зачѣмъ онъ не остановитъ ее. Гардингъ говоритъ, что онъ этимъ ничего не выиграетъ, что англичане никогда не позволятъ юбкамъ управлять собой. Да, какъ бы не такъ! Не позволятъ! а все-таки, не въ томъ, такъ въ другомъ они не могутъ не подчиняться юбкамъ!
   Она вытянула свою гибкую шею и, повернувъ голову, слегка поцѣловала мужа въ щеку.
   Инстинктивно отвѣчая на ея ласку, Джоржъ взялъ ее за руку, но онъ не сказалъ ей тѣхъ любезныхъ словъ, на которыя она разсчитывала. Прежде чѣмъ она начала говорить, онъ хотѣлъ разсказать ей о томъ, какъ провелъ вечеръ, о митингѣ, о томъ, что провожалъ лэди Максвель. До сихъ поръ онъ былъ слишкомъ гордъ и слишкомъ увѣренъ въ себѣ, чтобы скрывать отъ Летти что-либо. И, къ счастью, она относилась спокойно ко всѣмъ его сообщеніямъ. Послѣ возвращенія изъ деревни у нея было такъ много развлеченій, она слышала такъ много комплиментовъ, что ей и въ голову не приходило ревновать. Можетъ быть, въ глухнѣ души молодой мужъ былъ даже нѣсколько обиженъ ея равнодушіемъ.
   Но когда она упомянула имя Гардинга у него пропала охота говорить. Позже, послѣ бала, когда они останутся одни, онъ все скажетъ ей, онъ постарается растолковать ей, какого рода женщина Марчелла Максвель. У него даже являлось смутное намѣреніе попытаться упросить лэди Максвель поближе сойтись съ Летти. Если бы она могла передать ей хоть немного своей поэзіи, своей очаровательности -- онъ былъ бы доволенъ.
   Онъ посмотрѣлъ на жену. Она сидѣла подлѣ него погруженная въ пріятныя мысли о своихъ свѣтскихъ успѣхахъ и казалась очень хорошенькой и молоденькой. Его удивляло одно: для чего покрываетъ она свое еще свѣжее личико такимъ толстымъ слоемъ пудры, и вообще весь туалетъ ея представлялся ему слишкомъ изысканнымъ и не довольно скромнымъ. Ихъ взаимныя отношенія начинали вызывать въ немъ странное ощущеніе: личность его какъ будто раздваивалась, и онъ смотрѣлъ на себя и на нее въ качествѣ посторонняго зрителя, недоумѣвая, чѣмъ кончится дѣло. Можетъ быть, это было слѣдствіемъ мало развитого въ немъ чувства нравственности, но онъ не сознавалъ, что какъ мужъ несетъ нѣкоторую отвѣтственность за ея поступки. Онъ смотрѣлъ на нее также, какъ на себя, какъ на совершенно свободную личность, равноправную съ нимъ во всѣхъ житейскихъ отношеніяхъ.
   Домъ, въ который они ѣхали, принадлежалъ очень богатымъ людямъ, и Летти съ волненіемъ ожидала котильона.
   -- Говорятъ, на ихъ послѣднемъ балу принадлежности котильона стоили 800 фунтовъ,-- съ жаромъ разсказывала она Джоржу.
   -- Они всегда все устраиваютъ отлично.
   По всей вѣроятности, ожиданіе необыкновеннаго котильона собрало такую массу гостей. Ночь была душная; лѣстница и столовая были наполнены двигавшейся толпой, и Джоржъ провелъ цѣлый часъ, мучительно удивляясь, какъ могутъ люди находить удовольствіе въ такихъ сборищахъ.
   Послѣ того, какъ имъ удалось пробраться въ танцовальный залъ, онъ всего два раза, и то мелькомъ, видѣлъ Летти. Въ первый разъ онъ вытянулся во весь свой большой ростъ и поверхъ головъ окружавшей его толпы увидѣлъ, что она сидитъ посреди залы въ креслѣ, держа въ одной рукѣ зеркальце, въ другой кружевной платокъ. Молодые люди становились сзади нея и поочередно смотрѣлись въ зеркальце, а она, смѣясь, стирала платкомъ ихъ изображеніе. Вотъ подошелъ высокій, смуглый мужчина съ черными усами и румяными щеками. Летти на минуту держала платокъ поднятымъ, какъ бы въ нерѣшимости. Джоржъ могъ видѣть, какъ углы ея губъ дрожали отъ смѣха. Затѣмъ, она быстро передала зеркало распорядителю котильона, встала, немного подобрала свое бѣлое платье, музыка весело заиграла, и она понеслась по залѣ съ лордомъ Казединъ въ сопровожденіи остальныхъ танцующихъ паръ.
   Джоржъ немного поговорилъ со знакомымъ; протанцовалъ нѣсколько туровъ преимущественно съ молоденькими дѣвушками въ бѣлыхъ платьицахъ, только что начинающими выѣзжать, къ которымъ онъ обыкновенно не чувствовалъ никакой симпатіи; большую же часть времени онъ провелъ стоя въ углу, прислонясь къ стѣнѣ и отдаваясь какимъ-то смутнымъ обрывкамъ мыслей и образовъ. Все, что онъ видѣлъ и пережилъ въ этотъ вечеръ, проходило передъ нимъ точно въ пестромъ калейдоскопѣ...
   Передъ ужиномъ онъ какъ-то очутился около лэди Казединъ, худощавой, молчаливой женщины, глаза которой невольно привлекли его къ себѣ. Онъ повелъ ее къ ужину и сильно скучалъ съ нею. У нея былъ такой видъ, точно ей страшно хочется высказаться, довѣриться кому-нибудь, но на дѣлѣ это было, очевидно, невозможно для нея. Она произносила или односложные отвѣты, или плоскія замѣчанія, и Джоржъ замѣтилъ, что она постоянно безпокойно слѣдитъ за всякимъ движеніемъ въ комнатѣ, за всѣми, кто входитъ и кто выходитъ, что она безпрестанно бросаетъ испуганные взгляды на дверь.
   Онъ былъ очень радъ, когда ужинъ окончился. Въ гостиную они должны были проходить по широкимъ сѣнямъ, выходившимъ одною стороною на балконъ и превращеннымъ въ хорошенькій будуаръ. Въ отдаленномъ углу его сидѣла Летти съ Гардингомъ Уаттономъ. Летти смотрѣла прямо передъ собой, щеки ея пылали, брови были сердито сдвинуты. Гардингъ что-то говорилъ ей и, судя по его смѣху, что-то забавное, если не для нея, то для него самого.
   Джоржъ усадилъ на мѣсто лэди Казединъ и вернулся, спросить Летти, не пора ли уѣзжать домой. Но онъ нашелъ, что какой-то кавалеръ увелъ ее танцовать, и рѣшилъ проскучать еще минутъ двадцать. Онъ прислонился къ стѣнѣ, зѣвнулъ, и ему представилось, что этотъ вечеръ никогда не кончится. Тутъ къ нему подошелъ одинъ товарищъ по школѣ и университету, и они стали разговаривать, сидя за жардиньеркой съ цвѣтами, которая отдѣляла ихъ отъ входа въ бальную залу. По окончаніи танца изъ двери залы вышла, по обыкновенію, быстрыми и нерѣшительными шагами лэди Казединъ. Она прошла по другую сторону жардиньерки и Джоржъ слышалъ, какъ она сказала кому-то, находившемуся въ комнатѣ.
   -- Робертъ, карета подана.
   Секунда молчанія, затѣмъ грубый голосъ проговорилъ полушепотомъ:
   -- Чортъ побери твою карету! Убирайся прочь!
   -- Но, Робертъ, ты вѣдь знаешь, что мы обѣщали заѣхать къ лэди Тюанъ на возвратномъ пути домой.
   Грубый голосъ взялъ тонъ еще ниже.
   -- Чортъ возьми лэди Тюанъ! Я уѣду, когда самъ захочу.
   Лэди Казединъ отошла, и Джоржъ видѣлъ, какъ она опустилась въ кресло въ противоположномъ углу будуара, рядомъ съ старымъ генераломъ, преспокойно уснувшимъ въ ожиданіи того времени, когда дочери заблагоразсудятъ увезти его домой. Старый генералъ не обратилъ на нее вниманія, и она сидѣла, играя вѣеромъ, а большіе сѣрые глаза ея блестѣли за блѣдномъ лицѣ.
   И Джоржъ, и его пріятель, оба слышали ея разговоръ съ мужемъ. Пріятель сдѣлалъ гримасу отвращенія.
   -- Какая грубая скотина! А вѣдь они женаты всего четыре мѣсяца. Впрочемъ, ее многіе предупреждали.
   -- Кто она такая?
   -- Дочь стараго Уикенса, банкира. Онъ женился на ея деньгахъ и живетъ на ея счетъ. Онъ, кажется, успѣлъ дать ей почувствовать всѣ тѣ мученія, какія можетъ дать супружеская жизнь
   -- Такъ скоро?-- спросилъ Джоржъ.
   -- Правда,-- засмѣялся пріятель,-- супружеская жизнь способна дать слишкомъ много мученій.
   -- Я готова ѣхать домой,-- произнесъ голосъ подлѣ Тресседи.
   Что-то въ выраженіи этого голоса удивило его, и онъ быстро повернулся.
   -- Очень хорошо,-- сказалъ онъ, бросая недоумѣвающій взглядъ на жену, которая подошла къ нему подъ руку съ лордомъ Казединомъ.-- Я пойду и велю подавать карету.
   -- Что значитъ манера и выраженіе голоса Летти?-- спрашивалъ онъ себя, сбѣгая съ лѣстницы.
   Но пока онъ посылалъ за каретой, отвѣтъ на этотъ вопросъ самъ собой пришелъ ему въ голову. Навѣрно, Гардингъ Уаттонъ разсказалъ Летти о ихъ встрѣчѣ въ Пель-Мелѣ, и навѣрно тоже.. Онъ сердито пожалъ плечами. Предчувствіе, что придется объясняться и оправдываться, было крайне непріятно. Какъ онъ глупо сдѣлалъ, что не разсказалъ Летти обо всемъ, что произошло въ Эстъ-Эндѣ.
   Онъ стоялъ среди небольшой толпы внизу лѣстницы, когда Летти прошла мимо него, отыскивая свою накидку. Онъ улыбнулся ей, но она держала голову прямо, какъ будто не видала его.
   Значить предстоитъ сцена. Джоржъ чувствовалъ какое-то внутреннее возбужденіе. Можетъ быть, такъ и лучше. Ему очень многое хотѣлось высказать.
   Въ то же время семейная сцена Казединовъ усилила его отвращеніе къ той грубости и насилію, которыя часто обусловливаются интимностью супружескихъ отношеній. Пусть будетъ сцена онъ постарается быть насколько возможно искреннимъ и въ то же время удержать и себя, и ее въ извѣстныхъ границахъ.
   -- Ты не можешь отрицать, что скрылъ это отъ меня,-- сердито кричала Летти.-- Я спросила тебя, что дѣлалось въ палатѣ, а ты не сказалъ мнѣ, что весь вечеръ провелъ совсѣмъ въ другомъ мѣстѣ.
   -- Это правда,-- спокойно отвѣчалъ Джоржъ;-- но я не имѣлъ намѣренія ничего скрывать отъ тебя. Ты что-то сказала про лэди Максвель, что помѣшало мнѣ въ то время. Я хотѣлъ разсказать тебѣ все, когда мы вернемся домой.
   Они были въ кабинетѣ Джоржа въ первомъ этажѣ, въ комнатѣ, которую Джоржу некогда было меблировать, какъ слѣдуетъ, и на обстановку которой Летти не обращала ни малѣйшаго вниманія. Тресседи стоялъ, прислонясь къ шкафу. Онъ зажегъ одну только электрическую лампу, и при холодномъ свѣтѣ ея глядѣлъ на Летти, сидѣвшую передъ нимъ въ вызывающей позѣ. При неполномъ освѣщеніи комнаты исчезали полутоны ея лица, всѣ черты его казались рѣзче, ея изысканный нарядъ потерялъ свою свѣжесть, ея цвѣты завяли; она какъ будто лишилась всей своей миловидности.
   -- Я что-то сказала о лэди Максвель?-- повторила она съ досадой.-- Отчего же я не могу говорить все, что хочу о лэди Максвель? Отчего я не могу смѣяться надъ ней, если мнѣ смѣшно? Всѣ же другіе смѣются надъ ней.
   -- Далеко не всѣ,-- спокойно отвѣчалъ Тресседи.-- Я видѣлъ ее сегодня на митингѣ среди бѣдняковъ. Она пыталась сказать рѣчь, но говорила очень дурно. При выходѣ кто-то изъ толпы бросилъ въ нее камнемъ; я нанялъ извозчика и довезъ ее до ея дома въ Ст.-Джемсъ-скверѣ. Гардингъ встрѣтилъ насъ, когда мы ѣхали около сквера. Я случайно былъ подлѣ нея въ ту минуту, когда камень попалъ въ нее. Что же, по твоему, могъ я сдѣлать, какъ не проводить ее домой?
   -- А зачѣмъ ты туда поѣхалъ? Зачѣмъ не разсказалъ ты мнѣ всего тотчасъ же?
   -- Зачѣмъ я поѣхалъ?-- Тресседи колебался съ минуту и затѣмъ сказалъ:-- Я, вѣроятно, поѣхалъ потому, что мнѣ интересно бывать съ лэди Максвель; она великодушна, у нея отзывчивая душа, всякій разговоръ съ ней возбуждаетъ дѣятельность ума.
   -- Вовсе нѣтъ!-- запальчиво закричала Летти.-- Ты поѣхалъ, потому что она красива, потому что она самая ловкая кокетка. Она постоянно подъ предлогомъ политики завлекаетъ мужчинъ. Очень многія женщины ненавидятъ и боятся ея.
   Она поблѣднѣла и съ трудомъ удерживалась отъ слезъ досады. Ее волновали не столько разсказы Гардинга Уаттона, сколько новая и странная манера обращенія мужа. Она хранила гордое молчаніе въ каретѣ, пока они ѣхали домой, ожидая, что онъ станетъ разспрашивать ее, станетъ объясняться, оправдываться, просить прощенія, какъ онъ обыкновенно дѣлалъ, когда она начинала сердиться на него. Но онъ тоже не говорилъ ни слова, и она не знала, съ чего начать. Какъ только они очутились въ его комнатѣ, ея гнѣвъ разразился, и онъ все еще не думалъ ласкать ее и просить успокоиться. Ея удивленіе соединялось съ тревожнымъ предчувствіемъ. Что такое случилось? Отчего онъ не покоряется, какъ бывало прежде?
   На ея отзывъ о Марчеллѣ Тресседи слегка улыбнулся я началъ играть папироской.
   -- Кто же это ненавидитъ и боится ее?-- спросилъ онъ.-- О ней часто передаютъ такіе неопредѣленные слухи безъ всякихъ подробностей. Что до меня касается, я этому не вѣрю. Гардингъ, конечно, вѣритъ всему, что говорятъ противъ нея.
   Летти съ минуту колебалась; затѣмъ, вспомнивъ сплетни, слышанныя отъ Гардинга, она стала передавать ихъ, называя имена, преувеличивая, присочиняя. Горячность, съ какою она говорила, снова покрыла румянцемъ ея маленькое личико, оно стало краснымъ и пошлымъ.
   Тресседи пожалъ плечами, когда она кончила свою обвинительную рѣчь.
   -- Ну, знаешь, я этому вовсе не вѣрю, думаю, что и Гардингъ не вѣритъ. Лэди Максвель, какъ ты сама разсказала, женщина не во вкусѣ женщинъ. Она лучше ладитъ съ мужчинами, чѣмъ съ женщинами. Всѣ тѣ господа, о которыхъ ты упоминала, личные друзья и въ тоже время сторонники ея мужа. Они поддерживаютъ Максвеля и относятся дружески къ ней. Каждая жена, которая ревнуетъ, должна бы утѣшаться мыслью, что ея мужъ одинъ изъ многихъ.
   -- Все это отлично; но она добивается власти, и ей все равно, какими средствами пріобрѣсти эту власть. Это опасная интриганка, она злоупотребляетъ своею красотою!
   Тресседи, который стоялъ отвернувшись отъ нея, быстро повернулъ къ ней голову, глаза его искрились:
   -- Ахъ, ты глупое дитя!-- медленно проговорилъ онъ,-- глупое дитя!
   Ея губы задрожали. Она нетвердой рукой поправила мантилью, спустившуюся съ плечъ.
   -- Очень хорошо! Я не намѣрена оставаться здѣсь и слушать подобные комплименты. Покойной ночи!
   Онъ не обратилъ вниманія на ея слова, подошелъ къ ней и положилъ руки ей на плечи.
   -- Развѣ ты не знаешь,-- заговорилъ онъ со странною настойчивостью,-- что охраняетъ всякую женщину или, лучше сказать, всякаго мужчину отъ гибельнаго вліянія красоты Марчеллы Максвель? Развѣ ты не знаешь, что она обожаетъ своего мужа?
   -- Это комедія, какъ и все остальное,-- вскричала Летти, силясь освободиться.-- Ты прежде самъ тоже говорилъ.
   -- Прежде, чѣмъ я ее узналъ. Это не комедія; это тайна всей ея жизни.
   Онъ вернулся къ шкафу, чувствуя внезапный приливъ горечи.
   -- Ну, я иду спать,-- сказала Летти, вставая.-- Если бы ты былъ порядочный человѣкъ, ты долженъ бы хоть выразить сожалѣніе о томъ, что мнѣ приходится узнавать отъ Гардинга Уаттона, гдѣ мой мужъ проводятъ вечера.
   Тресседи вспыхнулъ.
   -- Когда же я скрывалъ отъ тебя, что я дѣлаю?-- спросилъ онъ нетерпѣливо.
   Летти упорно молчала съ выраженіемъ презрѣнія на лицѣ.
   -- Это значитъ,-- сказалъ Тресседи, напрасно прождавъ ея отвѣта,-- что ты не вѣришь моему слову, ты подозрѣваешь, что я и раньше обманывалъ тебя?
   Летти продолжала молчать. Его глаза метали искры. Но, вдругъ, онъ почувствовалъ укоръ совѣсти. Онъ снова взялъ свою папиросу и засмѣялся:
   -- Мы ссоримся точно дѣти,-- сказалъ онъ, дѣлая видъ, что ищетъ спичекъ.-- Ты очень хорошо знаешь, что я не способенъ къ низкой лжи. И позволь мнѣ увѣрить тебя, дитя мое, что судьба не предназначила лэди Максвель имѣть любовниковъ и что у нея никогда ихъ не будетъ. Но, покончивъ съ этой темой, мы должны поговорить о другомъ.
   Онъ снова подошелъ къ ней и дотронулся до ея руки.
   -- Подобная сцена не могла бы имѣть мѣста между нами, Летти, если бы наши отношенія были вполнѣ правильны; не правда ли?
   Ея грудь тяжело вздымалась и опускалась.
   -- Ахъ, понимаю, ты хочешь отплатить мнѣ тою же монетой и съ своей стороны высказывать жалобы противъ меня.
   -- Да,-- спокойно отвѣчалъ онъ,-- мнѣ есть, на что жаловаться. Какъ ты думаешь, почему я началъ ходить къ лэди Максвель? Почему мнѣ было пріятно разговаривать съ нею въ Кестль-Лютонѣ? Конечно, пріятно быть около красивой женщины, я этого не отрицаю. Но, если бы она была красива, какъ ангелъ, я все-таки не обратилъ бы на нее вниманія. Дѣло въ томъ, что она обладаетъ однимъ даромъ, болѣе рѣдкимъ, чѣмъ красота. И въ тоже время очень простымъ. Этотъ даръ -- ея отзывчивость. Всякій чувствуетъ это. Когда говоришь съ ней, видно, что она сочувствуетъ каждому слову, что ея душа готова откликнуться. Именно это и составляетъ ея очарованіе, да, несомнѣнно, именно это.
   Онъ началъ свою маленькую рѣчь съ намѣреніемъ быть совершенно честнымъ и искреннимъ, затронуть лучшія струны ея души и своей собственной. Но что-то заставило его остановиться, можетъ быть, неожиданное открытіе, что онъ лицемѣритъ, а можетъ быть, сознаніе, что онъ только ухудшаетъ дѣло.
   -- Жаль, что ты не говорилъ всего этого раньше,-- сказала она, злобно смѣясь,-- вмѣсто того, чтобы бранить женщинъ, занимающихся политикой.
   Онъ сѣлъ на ручку кресла подлѣ нея и слегка покачивался, заложивъ руки въ карманы.
   -- Развѣ я бранилъ женщинъ, занимающихся политикой? Впрочемъ, я, по правдѣ сказать, и теперь не люблю ихъ. Не политика, дорогая моя, дѣлаетъ человѣка привлекательнымъ, а его душа. Ну, не станемъ говорить объ этомъ; вернемся къ вопросу объ отзывчивости. Это свойство гораздо болѣе важное, чѣмъ я прежде думалъ. Напримѣръ, что, если бы ты попыталась болѣе интересоваться моею политическою дѣятельностью, чѣмъ интересовалась до сихъ поръ. Что, если бы ты попыталась смотрѣть на наши денежныя дѣла съ моей точки зрѣнія, а не увлекать насъ...-- онъ на минуту пріостановился и затѣмъ продолжалъ холодно, пристально глядя на нее:-- а не увлекать насъ на путь издержекъ, которыя рано или поздно приведутъ насъ къ раззоренію, поставятъ въ унизительное положеніе. Что, если бы ты придавала побольше значенія моему мнѣнію о людяхъ? Мнѣ не нравится Гардингъ, хотя онъ твой двоюродный братъ, и я, право, не вижу, съ какой стати онъ занимается убранствомъ нашей гостиной и мотаньемъ нашихъ денегъ. Что касается лорда Казедина,-- я не особенно строгъ къ людямъ,-- но, когда я слышу его голосъ въ нашемъ домѣ, мнѣ хочется взять перваго попавшагося извозчика и уѣхать какъ можно дальше. Я слышалъ, какъ онъ говорилъ сегодня, вечеромъ, съ своей женой, за это одно его стоило бы публично поколотить; вообще бывать часто съ лордомъ Казединомъ, значитъ, не дорожить своею репутаціей.
   Его спокойная манера и тонъ, какимъ были сказаны эти слова, еще болѣе раздражали Летти. Она то же сѣла; щеки ея пылали.
   -- Весьма вамъ благодарна! Вы, дѣйствительно, высказались вполнѣ откровенно. Мнѣ очень жаль, что все, что я дѣлаю, вамъ не нравится. Вы, вѣроятно, раскаиваетесь, что женились на мнѣ. Но, кажется, я васъ не принуждала. Съ какой стати мнѣ отказываться отъ своихъ друзей? Ты вѣдь очень хорошо знаешь, что не откажешься отъ лэди Максвель?
   Она пристально посмотрѣла на него. Ея маленькая ножка била объ полъ. Джоридъ вздрогнулъ.
   -- Да отъ чего же мнѣ отказываться?-- вскричалъ онъ.-- Поѣзжай и посмотри сама; поѣдемъ къ ней со мной, постарайся сблизиться съ нею, она будетъ очень рада.
   Онъ самъ понималъ, что говорилъ нелѣпость, и что Летти права, принимая слова его съ насмѣшкой.
   -- Очень благодарна! Лэди Максвель ясно показала мнѣ въ Кестль-Лютонѣ, что не желаетъ моего знакомства. Я, конечно, не стану навязываться ей. Но если ты перестанешь ходить къ ней, я, можетъ быть, попробую исполнить твои желанія; хотя, по моему, все, что ты говоришь о лордѣ Казединѣ и о Гардингѣ, нелѣпое предубѣжденіе.
   Джоржъ молчалъ. Его волновали, съ одной стороны, упреки совѣсти, говорившей ему, что Летти права въ своихъ подозрѣніяхъ, что онъ виноватъ передъ нею гораздо больше, чѣмъ она воображаетъ, съ другой -- досада и презрѣніе къ людямъ, которые могли предположить будто Марчелла Масквель принадлежитъ къ одной категоріи съ другими женщинами, будто ея любовь можно пріобрѣсти обыкновенными способами. Наконецъ, онъ заговорилъ недовольнымъ голосомъ:
   -- Я не хочу быть невѣжливымъ къ особѣ, которая была всегда добра ко мнѣ и ко многимъ другимъ, къ старымъ друзьямъ, въ родѣ Эдварда Лютона, и къ новымъ, въ родѣ...
   -- Ей только нуженъ твой голосъ,-- перебила Летти съ непріятнымъ смѣхомъ.-- Или она кокетка, или ей нуженъ твой голосъ. Иначе, зачѣмъ бы ей оказывать тебѣ такое вниманіе? Она не вашей партіи: ей хочется перетянуть тебя на свою сторону, и это дѣлаетъ тебя смѣшнымъ. Надъ тобой и надъ нею уже многіе смѣются.
   Osa повернулась къ нему съ гнѣвнымъ движеніемъ. Еще минута и она не устояла бы противъ желанія наговорить ему самыхъ оскорбительныхъ, ядовитыхъ вещей. Но Джоржъ не потерялъ самообладанія.
   -- Пусть себѣ смѣются,-- сказалъ онъ, стараясь говорить беззаботно,-- но политическія дѣла не обдѣлываются такимъ способомъ, въ этомъ скоро убѣдишься и ты, и они. Подача голоса не такая простая вещь, какъ кажется.
   Съ этими словами онъ всталъ и отошелъ отъ нея. Какъ бывало обыкновенно, гнѣвъ его началъ простывать. Онъ не видѣлъ никакого выхода. Имъ обоимъ придется примириться съ установившимся порядкомъ жизни. Никакія радикальныя перемѣны невозможны. Характеръ людей создаетъ ихъ обстановку, а характеръ нельзя передѣлать.
   -- Право, я никакъ не воображала, что ты такъ глупъ, и самъ разстроишь всю свою карьеру,-- сказала Летти запальчиво, слѣдя воспаленными глазами за всѣми движеніями мужа, за его пальцами, опять вертѣвшими папиросу.-- Ну, кажется, мы достаточно поговорили! Не нахожу, чтобы это привело насъ къ чему-нибудь! Тебѣ какъ кажется?..
   -- Нѣтъ,-- холодно отвѣчалъ Джоржъ,-- но можетъ быть, со временемъ, мы будемъ болѣе одинаково смотрѣть на вещи. Я не хочу быть деспотомъ, я только высказываю тебѣ свое мнѣніе. Позволь, я снесу твою мантилью.
   Онъ подошелъ къ ней съ церемонною любезностью. Летти бросила накидку себѣ на руку и молча отстранила его. Когда онъ отворялъ передъ нею дворъ, она обернулась къ нему и сказала.
   -- Ты постоянно говоришь мнѣ о моихъ расходахъ, а ты никогда не подумалъ, что долженъ бы вознаградить меня за удовольствіе быть родственницей твоей матери. Ты воображаешь, что я примирюсь съ тѣми непріятностями, какія она мнѣ дѣлаетъ, съ тѣмъ смѣшнымъ положеніемъ, въ какое она меня ставитъ, и позволю ей одной тратить всѣ твои деньги. Предупреждаю тебя, что я на это не согласна. Я сама стану ихъ тратить, чтобы онѣ ей не доставались.
   Она понимала, что ведетъ себя, точно злой ребенокъ, но не могла удержаться. Въ первый разъ увидѣла она, что не можетъ ни смирить, ни побѣдитъ его, и это было для нея нестерпимо.
   Джоржъ посмотрѣлъ на нее. Въ первую минуту ему захотѣлось прибить ее, потомъ захотѣлось помириться. Онъ понималъ, что это удастся ему, если онъ постарается. Но у него не хватило силы чувства. Онъ просто сказалъ, повидимому, совершенно спокойно:
   -- Въ такомъ случаѣ, я постараюсь придумать какой-нибудь способъ, чтобы защитить и себя, и тебя.
   Она бросилась въ дверь и почти побѣжала по длинному корридору къ лѣстницѣ; рыданія душили ее. Внезапная мысль поразила Джоржа, слѣдившаго за ней глазами. Онъ бросился за ней, догналъ ее у лѣстницы и крѣпко сжалъ въ объятіяхъ.
   -- Летти, я обѣщалъ не говорить тебѣ, но я нарушу слово. Не будь слишкомъ жестока, моя дорогая, не сердись. Моя мать умираетъ!
   Она пристально посмотрѣла на него, на его раскраснѣвшееся лицо, выражавшее сильное, но сдержанное волненіе. Въ ней блеснуло сознаніе, что онъ, въ сущности, очень добрый, впечатлительный человѣкъ; что, если бы она могла смириться и броситься ему на шею, этотъ вечеръ сталъ бы для нихъ началомъ новой жизни. Но ея гнѣвъ былъ еще слишкомъ силенъ. Она оттолкнула его.
   -- Это она наговорила тебѣ сегодня утромъ? Въ такомъ случаѣ мнѣ надо поскорѣе ѣхать въ Фёртъ, навѣрно тебѣ очень скоро придется уплачивать новый списокъ долговъ.
   Онъ выпустилъ ее, и она слышала, какъ онъ быстрыми шагами вернулся въ кабинетъ и заперъ за собою дверь. Она нѣсколько секундъ глядѣла вслѣдъ ему съ торжествующимъ видомъ и затѣмъ побѣжала наверхъ.
   Въ ея комнатѣ горничная ожидала ее. Утомленное лицо и мутные глаза Гріеръ ясно показывали, какъ ей непріятно, что ее заставили такъ долго ждать. Но она ничего не сказала, а Летти, которая вообще допускала фамильярное обращеніе прислуги, тоже молчала. Было очевидно, что она разсержена и возбуждена, и, раздѣвая ее, Гріеръ не разъ проницательно оглядывала ее. Она какъ будто слышала, что "они" ссорятся внизу. Какъ жаль, что она чувствовала себя слишкомъ усталой и не сходила подслушать!
   Само собой разумѣется, они должны ссориться. Гріеръ довольно безпристрастно относилось къ обоимъ своимъ господамъ. Она не чувствовала никакой привязанности къ своей госпожѣ и не любила сэра Джоржа, зная, что онъ дурного мнѣнія о ней. Но мѣсто было хорошее, и она намѣревалась держаться на немъ до послѣдней возможности; съ этою цѣлью она всячески старалась подлаживаться къ Летти. Въ настоящую минуту расчесывая темные волосы Летти и заплетая ихъ въ косы, она придумала одну вещь, которая очень понравилась ей.
   Когда Гріеръ ушла, Летти долго не могла рѣшиться лечь въ постель. Она еще прохаживалась взадъ и впередъ по комнатѣ въ ночной блузѣ, когда слышала стукъ въ дверь; это была Гріеръ.
   -- Войдите!
   -- Извините, миледи, сказала Гріеръ державшая что-то въ рукѣ,-- не изъ вашего ли альбома выпала эта карточка? Я нашла ее сегодня, утромъ, на полу, въ уборной сэра Джоржа.
   Летти быстро схватила карточку и, не смотря на всѣ ея усилія казаться спокойной, густая краска залила ея за минуту передъ тѣмъ блѣдныя щеки.
   -- Гдѣ вы это нашли?
   -- Кажется, подъ столомъ въ комнатѣ сэра Джоржа,-- невиннымъ тономъ отвѣчала Гріеръ;-- должно быть, кто-нибудь вытащилъ изъ вашего альбома.
   -- Благодарю васъ,-- сказала Летти отрывисто.-- Идите спать, Гріеръ.
   Горничная вышла, а Летти стояла, держа въ рукахъ карточку.
   Дня два тому назадъ, Тресседи былъ у Эдварда Уаттона въ его комнатѣ на Ст.-Джемсъ-стритѣ и увидѣлъ на столѣ Уаттона этотъ портретъ Марчеллы Максвель и ея мальчика, сдѣланный фотографомъ-любителемъ. Поэтическая прелесть изображенія такъ поразила его, что онъ спокойно положилъ портретъ себѣ въ карманъ, а на протестъ владѣльца отвѣчалъ, что, въ качествѣ близкаго друга, тотъ легко можетъ добыть себѣ другой экземпляръ. Уаттонъ засмѣялся и согласился, а Тресседи унесъ портретъ, имѣя честное намѣреніе подарить его Летти въ коллекцію современныхъ "красавицъ", которую она начала составлять.
   Подъ вечеръ, собираясь одѣваться къ обѣду, Тресседи вынулъ портретъ изъ кармана. Какое-то инстинктивное побужденіе удержало его передать карточку Летти. Онъ сунулъ ее на верхнюю полку своего гардероба. Черезъ два дня, лакей бралъ передъ завтракомъ второпяхъ платье своего господина, нечаянно уронилъ на полъ каіэточку и не замѣтилъ этого. Карточка упала за шкафъ, тамъ ее нашла горничная, убиравшая комнату и передала Гріеръ.
   Летти поставила карточку на туалетъ и долго разсматривала ее; Марчелла была представлена сидящею подъ кедромъ въ Максвель-Кортѣ; подлѣ нея стоялъ ея сынъ. Красивый уголъ стараго дома составлялъ задній фонъ, и художникъ видимо старался придать общій смыслъ картинѣ; но главное вниманіе зрителя сосредоточивалось на выразительномъ, одухотворенномъ лицѣ матери и на смѣлой, сильной фигурѣ мальчика. Марчелла казалась необыкновенно привлекательной. Это была женщина въ минуту отдыха въ золотую пору жизни, счастливая, но, тѣмъ не менѣе, сознающая, такъ какъ счастье всегда сознательно, что и ей не избѣжать общей доли страданія. Тонкія, красиво очерченныя брови ея говорили о дѣятельной, сильной натурѣ; то же выражали густыя кудри черныхъ волосъ, слегка приподнимаемыя вѣтромъ Благородная, смѣлая душа, въ то же время проникнутая самыми простыми, самыми человѣчными инстинктами. Такою должна была она являться всякому, кто посмотрѣлъ бы сначала на ея глаза, а потомъ на руку, которою она съ страстною нѣжностью прижимала къ себѣ мальчика.
   Летти смотрѣла на портретъ такъ, какъ будто хотѣла проколоть его своимъ взглядомъ. Затѣмъ, она схватила карточку гнѣвнымъ движеніемъ и разорвала ее на двадцать кусковъ. Она разбросала клочки по полу, такъ что они должны были броситься въ глаза всякому, входящему въ комнату. Послѣ этого она легла въ постель и лежала тихо, съ открытыми глазами, отвернувшись отъ двери.
   Черезъ часъ въ дверь тихо постучали. Она ничего не отвѣтила, и Тресседи вошелъ. Онъ шелъ осторожно, думая, что она спитъ; вдругъ, она услышала, что онъ остановился и сдержалъ восклицаніе. Она не произнесла ни звука, но по его движеніямъ догадалась, что онъ подбираетъ обрывки съ полу. Затѣмъ, она услышала, что онъ бросилъ ихъ въ корзину подъ письменнымъ столомъ и ждала, притаивъ дыханіе.
   Тресседи подошелъ къ окну подальше отъ кровати, осторожно поднялъ занавѣсъ и при свѣтѣ звѣздъ смотрѣлъ на пустынную улицу. Не слыша никакого шума, она рѣшилась взглянуть на него изъ подъ покрывала. Но она ничего не увидѣла. Черезъ нѣсколько времени онъ отошелъ отъ окна и легъ на кровать. Она замѣтила съ огорченіемъ, что не прошло и четверти часа, какъ онъ уже спалъ.
   А она не могла заснуть. Ее безпокоило постоянно возвращавшееся чувство, что произошло, что-то непоправимое, то чувство, которое заставляетъ насъ съ удивленіемъ спрашивать себя: какъ это могло случиться? Такъ недавно, два часа тому назадъ ничего этого не было! И мысль цѣпляется за это прошлое, такое близкое и въ то же время такое неизмѣримо далёкое, силится вернуть его -- напрасно.
   Теперь ей казалось, что она начала ревновать съ самой первой минуты, когда она и Джоржъ познакомились съ Марчеллой Максвель. Въ эту ночь она пережила всѣ пытки ревности, ревности, соединенной съ непріятными воспоминаніями. Она всегда полусознательно представляла себѣ, что съ ея стороны было большой добротой согласиться на бракъ съ Джоржемъ Тресседи. Она почти снизошла до него. Во всякомъ случаѣ, у нея были гораздо болѣе честолюбивыя мечты! Она надѣялась, по крайней мѣрѣ, что онъ всю жизнь будетъ восхищаться ею и чувствовать къ ней благодарность; что, отдавая ему свою хорошенькую особу, она взамѣнъ получаетъ право вполнѣ располагать и имъ, и всѣмъ его состояніемъ.
   А теперь ее нестерпимо мучила мысль, что онъ постоянно, начиная съ ихъ медоваго мѣсяца наблюдалъ за нею критическимъ взглядомъ, постоянно сравнивалъ ее съ другою женщиной. Она только въ зеркалѣ видѣла весь процессъ, происходившій въ душѣ его. и ея гордость сильно страдала.
   Одна ли только гордость? Безпокойно ворочаясь на постели, мечтая о томъ, какъ наказать Джоржа, какъ унизить лэди Максвель и отомстить ей, она говорила сама себѣ, что не дорожитъ его любовью, что для нея это все равно, что она или заставитъ Джоржа образумиться, или съумѣетъ прожить весело безъ него. На самомъ дѣлѣ она первый разъ въ жизни мучилась и терзалась подъ вліяніемъ сильнаго, страстнаго чувства.

-----

   Утреннія газеты слѣдующаго дня, т. е. субботы, 5 іюля очень мало говорили объ Эстъ-Эндскомъ митингѣ, на которомъ, по словамъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, лэди Максвель "получила отвѣть" отъ эстъ-эндской черни. О брошенномъ камнѣ, объ ударѣ и о причинѣ его много толковали въ клубахъ и гостиныхъ Мальфэра и Белгравіи, не менѣе чѣмъ въ клубахъ и трактирахъ Эстъ-Энда, а гости, уѣхавшіе на воскресенье въ загородныя имѣнія разнесли слухи о нихъ по окрестнымъ деревнямъ. Максвели уѣхали одни въ Брукшайръ, и любопытные посѣтители, заходившіе въ Джемсъ-сквэръ "справиться" ушли ни съ чѣмъ.
   -- Вся эта исторія просто подстроенная штука,-- съ негодованіемъ говорила миссисъ Уаттонъ сыну своему Гардингу, передавая ему "Observer" въ воскресенье утромъ, въ столовой своего дома на Тильней-стритъ.-- Ей именно теперь очень выгодно выступить въ роли мученицы. Какъ можетъ мужъ позволять ей выставлять себя на посмѣшище...
   -- На посмѣшище?-- сказалъ Гардингъ, улыбаясь.-- Ни мало. Ваше первое замѣчаніе, мама, было совершенно вѣрно. Это все практическая политика. Такая красивая женщина не допуститъ, чтобы ей даромъ расшибли високъ. Вы увидите, какую пользу ея друзья извлекутъ изъ этого, и что они станутъ говорить о грубомъ насиліи нашего народа вообще.
   -- Противно!-- произнесла миссисъ Уаттонъ строго, постукивая крышкой горчичницы, стоявшей противъ нея.
   Она сидѣла съ Гардингомъ вдвоемъ за позднимъ завтракомъ. Старый сквайръ давно уже откушалъ и, приготовляясь идти въ церковь, читалъ книгу проповѣдей въ библіотекѣ. Миссисъ Уаттонъ и Гардингъ тоже должны были идти въ церковь, такъ какъ Гардингъ сильно поддерживалъ религіозную обрядность.
   При восклицаніи матери сынъ пожалъ плечами.
   -- Интересно знать,-- сказалъ онъ,-- удастся ли лэди Максвель поймать Джоржа Тресседи или нѣтъ. Онъ провожалъ ее домой послѣ митинга въ пятницу.
   -- Провожалъ ее домой послѣ митинга? Джоржъ Тресседи?
   Миссисъ Уаттонъ съ такимъ негодованіемъ посмотрѣла на сына, точно онъ самъ былъ отчасти виноватъ въ этомъ неприличномъ поступкѣ.
   -- Онъ часто бывалъ у нея въ Эстъ-Эндѣ въ послѣднее время. Я это узналъ отъ Эдварда. Впрочемъ, о будущемъ не трудно было догадаться по тому, какъ они себя держали въ Кэстль-Лютонѣ. О, эта женщина очень искусно разставляетъ свои сѣти!
   -- Одно, что я могу сказать,-- съ достоинствомъ замѣтила миссисъ Уаттонъ,-- такая женщина не можетъ быть терпима въ порядочномъ обществѣ.
   Гардингъ всталъ и подошелъ къ окну, покручивая усы. Онъ давно зналъ, что мать его отличается болѣе энергіей, чѣмъ умомъ.
   -- Мнѣ кажется, -- снова заговорила матъ послѣ минутнаго молчанія,-- что кому-нибудь слѣдовало бы предупредить Летти.
   -- О, Летти сама съумѣетъ о себѣ позаботиться,-- отвѣчалъ Уаттонъ, смѣясь. Онъ, въ сущности, могъ бы сказать, если бы хотѣлъ, что Летти уже получила предупрежденіе. Тресседи, кажется не любилъ его; съ людьми, которые насъ не любятъ, не стоитъ церемониться. Но не смотря на нелюбовь Тресседи, ему удалось послѣдніе мѣсяцы очень весело провести время, помогая Летти меблировать квартиру. Гардингъ, гордившійся своимъ тонкимъ вкусомъ, любилъ, чтобы съ нимъ совѣтовались; онъ любилъ все, что придавало ему значеніе хотя бы въ глазахъ продавца рѣдкостей; пользуясь большими закупками Летти, онъ пріобрѣлъ для своей собственной квартиры въ Темплѣ нѣсколько хорошенькихъ вещицъ по очень дешевой цѣнѣ.
   -- Кто бы могъ подумать, что Джоржъ Тресседи такой слабохарактерный человѣкъ, -- говорила миссисъ Уаттонъ, вставая.-- А еще Фонтеной такъ довѣрялъ ему!
   -- И до сихъ поръ довѣряетъ болѣе или менѣе,-- сказалъ Гардингъ;-- но Фонтеной получитъ предостереженіе.
   Онъ посмотрѣлъ на часы, чтобы знать, успѣетъ ли до церкви выкурить паииросу, закурилъ и, прислонясь къ косяку окна, задумчиво глядѣлъ въ паркъ.
   -- Ты думаешь, что онъ можетъ измѣнить?-- спросила его мать.
   -- Не знаю, наврядъ ли прямо измѣнить, это было бы уже слишкомъ. Но весь интересъ къ дѣлу пропалъ у него. Онъ ничего для насъ не дѣлаетъ, не приноситъ никакой пользы партіи.
   Гардингъ говорилъ такимъ тономъ, точно будто держалъ всю партію въ своемъ карманѣ. Мать глядѣла на него съ худо скрываемымъ восхищеніемъ. Она почти безгранично вѣрила Гардингу, но не въ ея привычкахъ было льстить сыновьямъ.
   -- Всего противнѣе слушать,-- замѣтила она, направляясь къ дверямъ и шурша своимъ шелковымъ воскреснымъ платьемъ,-- какъ о ней говорятъ ея поклонники! Вся эта возня, все это ухаживанье за ними съ бѣдными, дѣлаются для того, чтобы мужъ не потерялъ мѣста и чтобы около нея вертѣлись молодые люди!
   -- Что дѣлать, матушка, у всякаго свои удовольствія,-- снисходительно замѣтилъ Гардингъ.-- Не забывайте, кромѣ того, что лэди Максвель даетъ мнѣ отличный матеріалъ для моихъ статей.
   Мать вышла изъ комнаты, а онъ продолжалъ курить, съ удовольствіемъ раздумывая о своей новой статьѣ: "Женщина грязныхъ переулковъ"; она была наполнена намеками на Марчеллу Масквель и должна была появиться въ слѣдующемъ No газеты, которую вели они съ Фонтеноемъ; Гардингъ самъ не былъ издателемъ. Ему не нравились хлопоты, сопряженныя съ издательской дѣятельностью, и онъ считалъ, что отецъ обязанъ хоть содержать его, если ужъ живетъ на свѣтѣ. Но онъ былъ дѣятельнымъ сотрудникомъ новой газеты и писалъ въ ней весьма бойкія статьи. Газета вообще обладала бойкими сотрудниками. Ея лозунгомъ было слово "свобода". Но при этомъ она находила, что хозяевамъ принадлежитъ абсолютная Власть надъ рабочими; она говорила, что нелѣпо заниматься религіозными вопросами, но въ то же время всякій, кто бросить камнемъ въ англиканскую церковь, подлежитъ смерти. Три преступленія возбуждали особенное негодованіе ея: во-1-хъ, стремленіе помогать ближнимъ: только сумасшедшіе или дураки могутъ думать, что они въ состояніи кому-нибудь помочь; во-2-хъ, нелѣпая мысль о необходимости образованія для народа. Человѣка, который проработалъ 10, 12 часовъ въ день на фабрикѣ или въ рудникѣ, учить вечеромъ читать Данте или Гомера было непростительнымъ грѣхомъ, подрывавшимъ основы государства. Гардингъ и его пріятели въ свое время требовали помощи многихъ учителей, чтобы научиться читать этихъ авторовъ; но это было ихъ право, это не противорѣчило общему порядку вселенной. На основаніи этого порядка рудокопъ долженъ добывать уголь изъ подъ земли, а Гардингъ Уаттонъ учиться въ коллегіи. Но главнымъ и худшимъ недостаткомъ въ глазахъ Гардинга и его сторонниковъ было то, чего еще Каинъ не могъ спокойно вынести. Половина нападокъ ихъ на Максвеля происходила изъ этого источника: Максвель, не смотря на всѣ свои ошибки, пользовался успѣхомъ, занималъ видное мѣсто среди политическихъ дѣятелей Англіи. О его жена, съ своей стороны, царила и достигала своихъ цѣлей безъ помощи авторовъ статей. Въ этомъ была главная суть. Гардингъ, по крайней мѣрѣ, находилъ это невыносимымъ.
   Между тѣмъ, не смотря на газеты правой и лѣвой стороны, колесница политики подвигалась впередъ. На слѣдующій день, въ понедѣльникъ, члены рано собрались въ парламентъ, всѣ скамьи были наполнены, въ залѣ господствовало возбужденіе: министръ внутреннихъ дѣлъ долженъ былъ сказать замѣчательную рѣчь и затѣмъ должно было начаться голосованіе. Ожидали, что Даусонъ будетъ говорить въ десять часовъ, а въ 11 кончится подача голосовъ.
   Въ этотъ день и вечеръ Фонтеной былъ вездѣсущъ, такъ, по крайней мѣрѣ, казалось Тресседи. Стоило войти въ курильную комнату или въ библіотеку, пройти по корридору или выйти на террасу подышать нѣсколько минуть свѣжимъ воздухомъ -- всюду появлялась большая голова и изможденное лицо Фонтеноя и всегда въ обществѣ какого-нибудь новаго собесѣдника. Разнородный характеръ оппозиціонныхъ элементовъ, возстававшихъ противъ министерства, разнообразные группы и интересы, съ которыми приходилось считаться,-- все это открывало широкую арену дѣятельности для человѣка, склоннаго къ борьбѣ и къ интригѣ, и онъ вполнѣ предался этой дѣятельности. Маленькіе глазки его были еле замѣтны -- круги подъ ними были чернѣе, чѣмъ когда-либо.
   Между тѣмъ, Джоржъ Тресседи никогда не чувствовалъ такъ живо, какъ въ этотъ критическій день, что его партія начала сторониться отъ него. Совѣщанія, въ которыхъ въ прежнее время онъ непремѣнно принималъ бы участіе, происходили безъ него. Въ теченіе всего этого суетливаго дня Фонтеной почти не говорилъ съ нимъ; его, очевидно, оставляли въ сторонѣ отъ поля битвы.
   Ну, что жъ, развѣ онъ могъ сердиться на это? а между тѣмъ онъ сердился съ тѣмъ отсутствіемъ логики, которое свойственно всякому человѣку. Онъ разочаровалъ ихъ, какъ ораторъ, и вообще, что сдѣлалъ онъ для нихъ съ самой Троицы? Кромѣ того, при описаніяхъ митинга въ Миль-Эндѣ упоминалось его имя, а это не могло остаться безъ послѣдствій. Онъ надѣялся, что личное уваженіе къ нему Фонтеноя не уменьшилось. Но чувствовалъ, что всѣ остальные, по какому-то нѣмому соглашенію, удаляются отъ него.
   Въ обѣденное время онъ сидѣлъ въ уголку библіотеки и дремалъ надъ біографіей лорда Мельбурна.
   -- Мнѣ надо поговорятъ съ вами,-- раздался хриплый голосъ около него.
   -- Давайте говорить, садитесь,-- съ улыбкой отвѣчалъ Джоржъ, подвигая стулъ рядомъ съ собой.-- Я думаю, послѣ сегодняшняго дня вамъ нужно будетъ спать безъ просыпа цѣлую недѣлю!
   -- Есть у васъ на этой недѣлѣ свободное время?-- спросилъ Фонтеной, садясь.
   Джоржъ колебался.
   -- Пожалуй, нѣтъ. Мнѣ надобно поскорѣе ѣхать въ имѣніе; въ среду назначенъ митингъ хозяевъ копей.
   -- То, о чемъ я хотѣлъ говорить, займетъ немного времени,-- настойчиво сказалъ Фонтеной послѣ короткаго молчанія.-- Я слышалъ, что вы въ послѣднее время ходили по мастерскимъ.
   Онъ устремилъ на собесѣдника свои проницательные глаза.
   -- Да, я ходилъ раза два съ Эверардомъ,-- сказалъ Джоржъ,-- мы видѣли не мало интересныхъ субъектовъ.
   Въ головѣ Фонтеноя мелькнула мысль:
   -- Почему же, чортъ возьми, не говорили вы со мной объ этомъ?-- Вслухъ онъ сказалъ недовольнымъ голосомъ:
   -- Вы видѣли тѣхъ субъектовъ, какихъ Эверарду угодно было показать вамъ. Мнѣ, въ сущности, вотъ что отъ васъ нужно. Вы знаете рядъ выдержекъ изъ отчетовъ, которыя посѣщаются за послѣднее время въ "Хроникѣ"?
   Джоржъ кивнулъ утвердительно.
   -- Намъ надобно написать что-нибудь, что уничтожило бы впечатлѣніе, производимое ими. И вы, и я, мы хорошо знаемъ, что въ большинствѣ мастерскихъ рабочій день не длиннѣе фабричнаго и что въ среднемъ работа производится четыре съ половиной дня въ недѣлю. Вы это сами видѣли и можете объ этомъ писать. Не составите ли вы на этой или на будущей недѣли три четыре статьи по этому поводу въ "Haymarket Reporter"? Наше бюро доставить вамъ всѣ необходимые матеріалы.
   Джоржъ задумался.
   -- Нѣтъ, -- сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія, глядя прямо въ лицо своему собесѣднику,-- я не могу, я хорошо не напишу. Можетъ быть, это оттого, что я видѣлъ слишкомъ много исключеній, худшихъ случаевъ. Откровенно говоря, все это дѣло стало для меня вопросомъ больше, чѣмъ когда-нибудь.
   Фонтеной безпокойно задвигался.
   -- Должно ли это означать,-- рѣзкимъ тономъ проговорилъ онъ,-- что вы колеблетесь относительно...
   -- Подачи голоса? Нѣтъ, я подамъ голосъ съ вами. Я стою за отсрочку. Этотъ билль и теперь, какъ прежде, кажется мнѣ нецѣлесообразнымъ. Но мнѣ не хотѣлось бы именно теперь публично выступать противъ него.
   Они молча смотрѣли другъ на друга.
   -- Я такъ и думалъ, что что-то неладно,-- произнесъ, наконецъ, Фонтеной.
   -- Я радъ, что у насъ былъ этотъ разговоръ,-- отвѣчалъ Джоржъ.-- Я хотѣлъ сказать вамъ, что хотя я подамъ голосъ, но, вѣроятно, я больше не буду говорить въ палатѣ. Мнѣ кажется, я по натурѣ не принадлежу къ числу парламентскихъ дѣятелей. Я сильно раскаиваюсь, что ввелъ васъ въ заблужденіе.
   Онъ принужденно улыбнулся.
   -- Я не заблуждался,-- мрачно произнесъ Фонтеной и вышелъ вонъ; идя по корридору, онъ мысленно договорилъ начатую фразу: "я только не замѣтилъ, насколько женщины могутъ одурачить васъ". Во-первыхъ, эта необдуманная женитьба на глупой дѣвчонкѣ, которая ни въ чемъ не можетъ помогать ни ему, ни ихъ партіи; теперь, судя по словамъ Уаттона (который въ это утро пріѣзжалъ на домъ къ Фонтеною потолковать о разныхъ дѣлахъ) это увлеченіе лэди Максвелъ. Да, это такъ, иначе и объяснить нельзя.
   Фонтеной, какъ глава партіи, чувствовалъ и досаду, и разочарованіе. Ни къ кому изъ своихъ сторонниковъ не питалъ онъ съ самаго начала кампаніи такой симпатіи, какъ къ Тресседи.
   Около полуночи началось голосованіе билля по параграфамъ, при огромномъ стеченіи народа, при волненіи и тревожномъ ожиданіи, которыя всегда вызываются законопроектомъ, встрѣчающимъ сильную оппозицію. Министерство получило большинство всего 44 голосовъ, на двадцать четыре голоса меньше обычнаго.
   Когда крики привѣтствія и крики неодобренія стихли, Джоржъ очутился въ корридорѣ, вмѣстѣ, съ толпой, выходившей изъ палаты. Подходя къ дверямъ въ переднюю, онъ увидѣлъ, что лэди, шедшая впереди него, обернулась. Джоржа точно молніей поразило ощущеніе красоты, чувство тревожной радости, и онъ замѣтилъ Марчеллу Максвель. Она протянула ему руку.
   -- Первое дѣйствіе кончилось,-- сказала она.
   -- Да, и хорошо кончилось,-- отвѣчалъ онъ улыбаясь,-- новы потеряли очень много людей.
   -- Ахъ да, я знаю, я знаю. Теперь начнется очень тяжелое время, не будешь знать, на кого положиться.
   Голосъ ея измѣнился и она сказала съ какою-то робостью:
   -- На будущей и на предбудущей недѣлѣ многіе будутъ пріѣзжать къ намъ въ Миль-Эндъ, чтобы видаться съ разнаго рода дѣятелями. Это, я думаю, будетъ интересно. Не заѣдете ли и вы къ намъ какъ-нибудь вмѣстѣ съ лэди Тресседи?
   -- Благодарю васъ, -- довольно холодно отвѣчалъ Джоржъ,-- вы очень добры.
   И затѣмъ спросилъ другимъ голосомъ:
   -- Вы не чувствуете нездоровья, въ самомъ дѣлѣ не чувствуете?
   Онъ глазами указалъ на зашибленный високъ, а она инстинктивно подняла руку къ черной пряди волосъ, которая была нарочно спущена, чтобы скрыть пятна.
   -- О, нѣтъ! Этотъ молодецъ былъ, къ счастью, неопытный человѣкъ. Сколько нелѣпостей наговорили газеты!
   Джоржъ покачалъ головой.
   -- Не понимаю, чего другого можно было ожидать,-- смѣясь, сказала онъ.
   -- Очень просто.-- Краска залила ея нѣжныя щеки.-- Съ какой стати дѣлать больше шума, когда побита женщина, а не мужчина. Намъ вовсе не нужно ни этого излишняго состраданія, ни всѣхъ этихъ разглагольствованій.
   -- Что дѣлать, такова природа человѣка, -- сказалъ онъ, пожимая плечами. Неужели она, въ самомъ дѣлѣ, воображаетъ, что женщина можетъ принимать участіе въ политической борьбѣ на равныхъ правахъ съ мужчиной, что ея поведеніе можетъ возбуждать такъ же мало волненія, какъ поведеніе мужчинъ. Какое безуміе!
   Въ это время Максвель, стоявшій сзади нея, вышелъ впередъ, привѣтливо поклонился Тресседи, и у нихъ завязался разговоръ о только-что окончившихся преніяхъ. Старшій изъ двухъ мужчинъ все время проницательно смотрѣлъ на младшаго. Что касается Джоржа, разговоръ съ министромъ, обратившій на себя вниманіе многихъ лицъ, проходившихъ мимо, не доставилъ ему никакого особеннаго удовольствія. Характеръ Максвеля не казался ему привлекательнымъ, онъ чувствовалъ, что и Максвель не очень симпатизируетъ ему. Тѣмъ не менѣе, ему бы хотѣлось, чтобы ихъ десятиминутный разговоръ продолжался до безконечности, такъ, какъ это давало ему возможность стоять около нея, прислушиваться къ звукамъ ея голоса, слѣдить за ея движеніями. Онъ говорилъ съ Максвелемъ о рѣчахъ, о голосованіи, о разныхъ мелкихъ инцидентахъ этого дня. И все время онъ слѣдилъ за тѣми, кто окружалъ ее; онъ видѣлъ, какъ толпа, постоянно собиравшаяся около нея, то сгущается, то расходится; видѣлъ, съ кѣмъ она говорить; главное, видѣлъ въ ея взглядѣ, ея голосѣ, ея привѣтствіяхъ и упрекахъ то горячее, отзывчивое чувство, все очарованіе котораго, кромѣ ея мужа, испыталъ онъ одинъ. Вѣдь онъ видалъ ее въ горѣ и въ смущеніи, онъ видалъ ее въ слезахъ, въ борьбѣ самой съ собой? Въ сердцѣ его, какъ нѣчто священное, хранится образъ ея въ такомъ видѣ, между тѣмъ какъ глазамъ его она являлась центромъ всей это толпы политическихъ дѣятелей, знаменитой женщиной, окруженной и поклоненіемъ, и ненавистью.
   Затѣмъ, какъ-то вдругъ, толпа разсѣялась, Максвели ушли, и Джоржъ очутился около подъѣзда, на улицѣ, подъ дождемъ. Ему показалось, что его окружаетъ запахъ розы,-- розы, которая была приколота къ ея груди, и въ головѣ его вертѣлся вопросъ, который уже давно мучилъ его: чѣмъ же это кончится?
   Онъ шелъ по мокрымъ улицамъ и тысячи тяжелыхъ мыслей осаждали его. Онъ ощущалъ то же, что человѣкъ, борющійся противъ надвигающагося прилива, безпомощно уносимый потокомъ. Совѣсть ни въ чемъ не упрекала его. Онъ не преступилъ никакого закона ни нравственнаго, ни общественнаго. Марчелла Максвель никогда ни словомъ, ни взглядомъ, ни мыслью не измѣнитъ любимому мужу.
   Онъ и не замѣтилъ, какъ дошелъ до своего дома. Всѣ драматическія сцены, всѣ лица, наполнявшія въ этотъ знаменательный день залу парламента, исчезли изъ его сознанія. Ему ясно представлялись только три человѣка, и онъ съ какимъ-то ужасомъ представлялъ себѣ, къ чему могутъ привести ихъ взаимныя отношенія. Когда онъ повернулъ въ улицу Ст.-Джемса, поздній часъ, мягкій сырой воздухъ вдругъ напомнили ему другую подобную же ночь въ февралѣ, когда онъ шелъ домой, разставшись съ Летти, такой счастливый и довольный, и когда онъ въ первый разъ разговаривалъ съ Марчеллой Максвель среди небольшой уличной толпы. Тогда еще не произошло ничего непоправимаго. Онъ держалъ свою жизнь въ собственныхъ рукахъ. Что касается той страсти, которая постепенно овладѣвала всѣмъ его существомъ, онъ сохранилъ еще настолько самообладанія, что относился къ ней съ заслуженной ироніей; онъ понималъ, что это чувство жалкое и смѣщное; понималъ самъ, не нуждаясь въ объясненіяхъ свѣтскихъ джентльмэновъ, какихъ-нибудь Гардинговъ Уаттоновъ. Ему было особенно странно видѣть самого себя въ совершенно новомъ свѣтѣ. Онъ всегда считалъ себя человѣкомъ, легко относящимся къ жизни, не отличающимся особенною глубиною чувства и гордился этимъ. Другіе люди гордятся тѣмъ, что пережили "періодъ бурь", что глубоко черпали изъ источника жизни. Тресседи, наоборотъ, ставилъ себѣ за честь, что прожилъ безъ всякихъ сильныхъ ощущеній; бракъ съ Летти, повидимому, вполнѣ соотвѣтствовалъ этой программѣ. Теперь въ первый разъ глаза его открылись, и онъ узналъ, что можетъ сдѣлать съ человѣкомъ эта жажда любви, жажда взаимности, что она можетъ сдѣлать съ нимъ, если ничто не утолитъ ее.
   Если бы Марчелла была другой женщиной, менѣе невинной, менѣе твердой!
   При данныхъ же обстоятельствахъ всякій разъ, когда красота ея вызывала какое-либо чувственное возбужденіе, любовь Тресседи заставляла его подавлять въ себѣ это ощущеніе, предупреждала его, что онъ становится недостойнымъ разговаривать съ ней въ дѣйствительности или даже мысленно. Лишенный всего, что поощряетъ любовь, что возбуждаетъ малѣйшую надежду, онъ создавалъ себѣ особую, духовную жизнь, въ которой она царила. Всякій разъ, когда онъ оставался одинъ, онъ говорилъ, совѣтовался съ ней, глядѣлъ въ ея чудные глаза, отражавшіе ея чудную душу. И пока онъ могъ сохранять эту мечту, онъ сознавалъ, что не теряетъ своего достоинства, что ни въ чемъ не можетъ упрекнуть себя; страсть и страданія затаенныя, въ глубинѣ души, всегда заключаютъ въ себѣ своего рода величіе; Данте зналъ это лучше всѣхъ смертныхъ.
   Но онъ не могъ долго сохранять свою мечту. Она улетала, ее прогоняли болѣе конкретныя мысли, желанія того, чего онъ никогда не можетъ получить, досада на свой бракъ, сознаніе вины передъ Летти, презрѣніе къ самому себѣ.
   Подойдя къ своему дому, онъ не могъ думать ни о чемъ, кромѣ тѣхъ вопросовъ, которые ставила ему жизнь въ этомъ домѣ. Какъ разрѣшить ихъ? Какія установить отношенія съ женой въ теченіе безконечныхъ лѣтъ, которыя имъ придется прожить вмѣстѣ?
   Въ послѣдніе дни, послѣ ихъ ссоры, жизнь ихъ являлась рядомъ такихъ мелкихъ дрязгъ и непріятностей, что Джоржъ, не смотря на свой спокойный характеръ, начиналъ терять терпѣніе. Послѣ первой вспышки досады, онъ сказалъ себѣ, что она разорвала карточку въ припадкѣ ревности, на которую имѣла право; и на слѣдующее утро онъ всячески старался держать себя съ ней, какъ обыкновенно. Это еще болѣе раздражало ее, и, хотя между ними не было открытой ссоры, но ея презрительная ѣдкая манера обращенія была нестерпима. Кромѣ того Джоржъ ясно видѣлъ, что она твердо рѣшилась удерживать свою самостоятельность относительно выбора друзей и относительно издержекъ.
   Отворивъ дверь дома и повернувъ винтъ электрической лампы, онъ увидѣлъ въ передней два очень красивыхъ стула изящной работы. Онъ посмотрѣлъ на нихъ не безъ тревоги. Навѣрно они присланы въ качествѣ образцовъ. Летти была недовольна стульями, купленными ею для столовой. Онъ вспомнилъ, что она разсказывала о необыкновенно красивой мебели, разысканной Гардингомъ у какого-то Ашера. Онъ внимательно осмотрѣлъ стулья, затѣмъ, вмѣсто того, чтобы подняться наверхъ, вошелъ въ свой кабинетъ и сѣлъ писать письмо. Онъ рѣшилъ на слѣдующій день съ первымъ поѣздомъ ѣхать въ Страфордшайръ и это письмо должно было все объяснить Летти. Письмо вышло длинное и откровенное, не безъ оттѣнка нѣжности.
   "Я написалъ Ашеру,-- говорилъ онъ, между прочимъ,-- чтобы онъ прислалъ за стульями, которые я нашелъ у насъ въ передней. Они слишкомъ дороги для насъ, и я ему сообщилъ, что мы не можемъ купить ихъ. Будь увѣрена, что въ письмѣ къ нему я не сказалъ ни слова, которое могло бы быть непріятно для тебя. Если бы ты согласилась довѣрять мнѣ и совѣтоваться со мной относительно всѣхъ подобныхъ мелочей, наша жизнь пошла бы гораздо лучше".
   Затѣмъ онъ откровенно изложилъ ей ихъ финансовое положеніе и свое твердое намѣреніе не входить въ неоплатные долги. Выраженія его были ясны и опредѣленны, какъ того требовали всѣ обстоятельства послѣдняго времени. За то конецъ письма былъ ласковъ и исполненъ сожалѣній по поводу случившагося. Несомнѣнно, она разочаровалась и въ немъ, и въ его денежныхъ средствахъ, несомнѣнно между ними произошли недоразумѣнія, которыя ни одинъ изъ нихъ не предвидѣлъ, вступая въ бракъ. Но хороша устроить совмѣстную жизнь дѣло не легкое. Онъ просилъ ее не приходить въ отчаяніе и не судить слишкомъ строго. Онъ постарается все исправить, если только она вернетъ ему свою любовь и довѣріе. Онъ не допуститъ никого становиться между нимъ и ею, пусть и она обѣщаетъ ему то же.
   Онъ запечаталъ письмо и сталъ безпокойными шагами ходить по комнатѣ. Ему казалось, что онъ попалъ въ заколдованный кругъ, что для него невозможно не только счастье, но даже спокойная, семейная жизнь, даже удовлетвореніе честолюбія.
   На слѣдующее утро онъ уѣхалъ, прежде чѣмъ Летти проснулась. Она нашла письмо въ столовой, когда сошла къ завтраку и провела весь день въ сильномъ возбужденіи. Но въ концѣ концовъ она успокоилась на опредѣленномъ рѣшеніи. Ей придется уступить по вопросу о деньгахъ. Цифры, приведенныя Джоржемъ, и собственная сообразительность убѣдили ее, что борьба по этому поводу можетъ привести къ результатамъ, болѣе непріятнымъ для нея, чѣмъ для него. Но что касается права выбирать себѣ друзей и ревности къ лэди Максвель -- въ этомъ она не уступитъ. Если Джоржъ пересталъ ухаживать за ней, то ему нечего обижаться, что она ищетъ развлеченій съ другими людьми. Въ этомъ не было ничего дурного, всѣ такъ дѣлаютъ, она должна пользоваться своею молодостью и красотою. Послѣ этого она написала записку лорду Казедину, сообщая ему, что будетъ завтра вечеромъ въ оперѣ съ Тюли, и прося его достать ей билеты въ Кларансъ-гаусъ. Кромѣ того, она собиралась черезъ него получить билетъ на одинъ блестящій балъ, послѣдній этого сезона, который давался черезъ двѣ недѣли. Объ этомъ она намѣревалась поговорить съ нимъ въ оперѣ.
   Джоржъ вернулся черезъ нѣсколько дней съ своей поѣздки на сѣверъ еще болѣе исхудалый и удрученный, чѣмъ былъ раньше. Онъ нашелъ, что рабочіе упорно держались за свои требованія. Берроу былъ энергичнымъ предводителемъ. Съ своей стороны, хозяева твердо рѣшились не уступать. Джоржъ былъ вполнѣ согласенъ съ ними. Но онъ начиналъ задавать себѣ множество вопросовъ поповоду всей этой борьбы,-- вопросовъ, которые не приходили въ голову другимъ хозяевамъ. Неужели и въ этомъ случаѣ, такъ же какъ въ дѣлѣ о парламентскомъ биллѣ, ея вліяніе развило въ немъ роковую способность сочувствія, способность видѣть обѣ стороны медали, Отнимающую у человѣка всякое удовольствіе борьбы.
   Летти не мучилась ничѣмъ подобнымъ. Онъ нашелъ по возвращеніи, что она не прочь жить съ нимъ въ мирѣ. Она пріостановила всѣ дорогія передѣлки, которыя начала въ Фёртѣ противъ его желанія; не сдѣлала никакихъ новыхъ пріобрѣтеній для ихъ лондонскаго дома. Но, съ другой стороны, она перестала совѣтоваться съ нимъ относительно своихъ выѣздовъ и безъ словъ дала ему понять, что прервала всѣ сношенія съ его матерью, что не намѣрена ни принимать, ни посѣщать ее. Такимъ образомъ, она какъ будто оставляла безъ вниманія сообщеніе мужа о болѣзни матери, и Джоржъ изъ гордости не говорилъ ей ни слова объ этомъ. Очевидно, она этимъ путемъ мстила ему за сокращеніе ихъ расходовъ и за лэди Максвель.
   Но вслѣдствіе этого его жалость къ матери увеличилась. Онъ откровенно объяснилъ ей, что Летти не можетъ помириться съ уменьшеніемъ ихъ денежныхъ средствъ, вызваннымъ уплатою долга Чапецкому, и потому лучше будетъ, если онѣ не станутъ видаться нѣсколько времени. Лэди Тресседи приняла его объясненіе удивительно спокойно:
   -- Ну, что же, она всегда ненавидѣла меня,-- сказала она;-- право, не знаю, изъ-за чего, и она всегда завидовала моимъ костюмамъ. Извини, пожалуйста, Джоржъ, но я не могу не сказать, Летти не умѣетъ хорошо одѣваться. А какіе счеты ей представляютъ! Ты просмотри ихъ, а потомъ уже упрекай меня въ мотовствѣ! Не безпокойся, что Летти не будетъ ходить ко мнѣ, мнѣ это ничего. Но если ты перестанешь бывать у меня, я зарѣжусь и оставлю записку, что ты виноватъ въ моей смерти. Смотри, это страшно повредить тебѣ.
   Но Джоржъ безъ всякихъ угрозъ приходилъ къ ней почти каждый день. Онъ видѣлъ ее въ минуты веселости и жеманства, когда она вполнѣ поддавалась своимъ старымъ привычкамъ, и въ минуты страданій, когда она не могла скрыть ни отъ него, ни отъ себя приступовъ страшной физической боли. По совѣту доктора, онъ пересталъ настаивать, чтобы она береглась, чтобы она лежала въ постели и перешла на положеніе больной. Даже въ физическомъ отношеніи лучше было предоставить ей бороться съ болѣзнью, и ея мужество удивляло и трогало его. Въ прежнее время она возбуждала его отвращеніе, когда притворялась больною, чтобы добиться своего. Теперь, когда смерть дѣйствительно стояла у ея порога, полу-веселая, полу-боязливая безпечность, съ которой она шла къ концу жизни, то прислушиваясь къ звукамъ, раздававшимся у рокового входа, то страстно бросаясь назадъ въ средину житейской суеты, теперь она являлась ему въ какомъ-то новомъ поэтическомъ свѣтѣ.
   Даже ея низкопоклонные друзья перестали сердить его. Это были несчастные паразиты, но она заботилась о нихъ, а они дѣлали видъ, что любятъ ее. Вообще, онъ примирился со многимъ, чего прежде не могъ выносить, какъ, напримѣръ, съ нелѣпыми проявленіями ея нѣжности къ нему, съ ея похвалами ему при чужихъ. Мало-по-малу онъ позволилъ ей даже ласкать и цѣловать себя при Фуллертонахъ. Удивительно, какую новую окраску всѣмъ жизненнымъ мелочамъ придаетъ перспектива близкаго конца жизни!
   Между прочимъ, онъ замѣтилъ, что на нее находятъ припадки необыкновенной бережливости, какъ будто она этимъ хочеть вознаградить его за то, что онъ отдаетъ ей часть своего времени. Онъ сталъ покупать ей разныя лакомства, пріятныя больнымъ, но, къ удивленію его, она принимала ихъ съ недовольнымъ видомъ, почти со слезами. Онъ никакъ не могъ понять причину этого.
   Въ парламентѣ дѣла шли своимъ порядкомъ. Первая и сравнительно наименѣе спорная часть билля прошла послѣ длинныхъ преній и большихъ затяжекъ. Джоржъ говорилъ раза два безъ подготовки, исключительно, чтобы сдѣлать пріятное Фонтеною. Въ послѣднее время они имѣли мало личныхъ сношеній. Но Джоржъ не чувствовалъ, чтобы Фонтеной относился къ нему враждебно, мало того, онъ замѣчалъ въ немъ неожиданныя проявленія великодушія. Впрочемъ, онъ вѣдь и не былъ виноватъ въ грубомъ нарушеніи дисциплины партіи. Фонтеной могъ по прежнему разсчитывать на его голосъ. Что касается остальныхъ членовъ его партіи, онъ чувствовалъ, что они окончательно признаютъ его "перебѣжчикомъ" и отступаются отъ него.
   Онъ, въ сущности, не жалѣлъ объ этомъ; такое положеніе предоставляло ему большую свободу высказываться. Въ то же время онъ рѣдко встрѣчался съ Марчеллой Максвель. Недѣля проходила за недѣлею, а Тресседи продолжалъ избѣгать собраній на Миль-Эндѣ, подробные разсказы о которыхъ онъ слышалъ отъ Эдварда Уаттона. Онъ одинъ разъ спросилъ Летти, не хочетъ ли она ѣхать съ нимъ на вечеръ къ лэди Максвель въ Эстъ-Эндъ и она отказалась. Но онъ не воспользовался ея отказомъ я не поѣхалъ одинъ. Была ли это боязнь собственной слабости, или снисхожденіе къ Летти, или страхъ выдать себя и сдѣлать что-нибудь смѣшное и непоправимое?
   А между тѣмъ, странное дѣло! Въ эти дни ему необыкновенно часто приходилось проходить черезъ Ст.-Джемсъ скверъ. Раза два онъ видѣлъ, какъ она входила въ домъ или выходила изъ него, и при этомъ она всегда дарила его улыбкой и взглядомъ, которые предзначались несомнѣнно только для друзей. Раза два онъ встрѣчался съ ней въ корридорахъ или на террасѣ палаты, но всегда на нѣсколько минутъ и всегда среди толпы. Она не повторяла больше своего приглашенія; онъ догадывался, что она раскаивается, зачѣмъ звала его въ тотъ вечеръ, послѣ второго чтенія билля.
   Іюль подходилъ къ концу. Пресловутый параграфъ о мастерскихъ дебатировался въ палатѣ уже 10 дней, и вся страна съ участіемъ слѣдила за преніями. Въ одинъ изъ послѣднихъ вечеровъ мѣсяца, Нэзби и лэди Маделена сидѣли вмѣстѣ въ углу большой гостиной въ домѣ на Карльтонской террасѣ. Эта гостиная принадлежала миссисъ Аллисонъ. Она недѣли двѣ тому назадъ вернулась изъ Вяльдгеймбада и пыталась собирать у себя общество ради своего сына. Въ своемъ черномъ платьѣ и своихъ кружевахъ она казалась болѣе нѣжной, но и болѣе недоступной, чѣмъ когда-либо. Она со всѣми разговаривала, но глаза ея постоянно слѣдили за сыномъ или съ ожиданіемъ обращались на двери. Она имѣла больной, истомленный видъ и друзья ея чувствовали сильнѣйшее желаніе приласкать и успокоить ее. Но приласкать миссисъ Аллисонъ было не такъ-то легко.
   -- Замѣчаете, какъ наша хозяйка поджидаетъ Фонтеноя?-- спросилъ Нэзби шепотомъ у лэди Маделены.
   Маделена обратила къ нему свое удивленное лицо. Природа дала ей этотъ видъ испуганнаго звѣрька, полуоткрытый ротъ и широко открытые глаза, какъ у человѣка, который постоянно ожидаетъ услышать дурную новость. Сначала Нэзби это не нравилось и онъ пытался даже подсмѣиваться надъ нею, но очень скоро его смѣхъ смѣнился желаніемъ приласкать ее, очень скоро увидѣлъ онъ, какая нѣжная натура у этой дѣвушки, какъ золотисты ея волосы, какъ бѣла ея кожа.
   -- Она ждетъ извѣстій о голосованіи?
   -- Да, но не смотрите такъ тревожно. Она мужественно перенесетъ пораженіе; а они будутъ разбиты. У Фонтеноя мало шансовъ. Министерство побѣдитъ хоть небольшимъ большинствомъ.
   -- Какъ этотъ билль волнуетъ всѣхъ!
   -- Еще бы! Нельзя же такъ спокойно уничтожать цѣлыя отрасли промышленности! Максвель надѣлалъ шуму на всю страну!
   -- Она не можетъ дольше выдерживать этой борьбы,-- грустнымъ голосомъ произнесла лэди Маделена.
   Нэзби разсмѣялся.
   -- Почему же нѣтъ? Лэди Максвель создана для борьбы; она наслаждается ею. А вамъ развѣ не нравится борьба?
   -- Не знаю,-- задумчиво отвѣчала дѣвушка.-- Я не знаю, для чего я создана.
   И изъ-за пушистаго вѣера большіе глаза ея обратились въ ту сторону, гдѣ мать ея, вся въ черныхъ перьяхъ, и брилліантахъ, величественно возсѣдала рядомъ съ русскимъ посланникомъ Нэзби невольно посмотрѣлъ туда же. Онъ съ неудовольствіемъ замѣчалъ, что въ послѣднее время лэди Кентъ стала какъ-то особенно любезна къ нему. Онъ молчалъ нѣсколько секундъ послѣ словъ лэди Маделены.
   -- Я боюсь, что обижу васъ, -- спокойно сказалъ онъ наконецъ;-- но мнѣ кажется,-- вы созданы для того, чтобы носить бѣлый атласъ и жемчугъ, и чтобы быть такой, какая вы сегодня вечеромъ.
   Молодая дѣвушка покраснѣла.
   -- Я знаю, что вы презираете женщинъ, -- проговорила она, съ упрекомъ взглянувъ на него.
   Во время своего горя и униженія она находила единственное утѣшеніе въ занятіи разными "дѣлами" и "вопросами", вообще въ стремленіи къ высшимъ идеаламъ, она старалась работать вмѣстѣ съ Марчеллой и понимать ее.
   -- Неужели я презираю женщинъ, если считаю, что онѣ должны вносить красоту и поэзію въ нашу жизнь!-- вскричалъ онъ.-- И замѣтьте, я ни въ чемъ не ограничиваю ихъ дѣятельность. Пусть онѣ будутъ членами совѣта въ графствахъ, инспекторами, королевами, чѣмъ хотятъ. Я очень покоренъ. Я подаю голосъ за нихъ. Я дѣлаю все, что мнѣ приказываютъ.
   -- Только вы не считаете, чтобы я была способна на что-нибудь полезное.
   -- Я думаю, что вы не способны быть политическимъ ораторомъ,-- смѣясь, отвѣчалъ онъ, -- даже и лэди Максвель на это не способна. Впрочемъ, она не идетъ въ счетъ. Женщина, которая хочетъ приносить пользу въ настоящее время,-- а вы, женщины, пріобрѣли огромное вліяніе за послѣдніе годы, -- должна сидѣть дома, носить красивыя платья и быть привлекательной настолько, чтобы люди, стоящіе во главѣ правленія, приходили и любовались ею.
   -- Лэди Максвель вовсе не сидитъ дома и не носитъ красивыя платья.
   -- Конечно, сидитъ и, конечно, носить!-- вскричалъ Нэзби.-- Она и меня поймала на эту удочку, хотя я не принадлежу къ людямъ, стоящимъ во главѣ правленія. Она меня на вѣчныя времена приковала къ своей колесницѣ. Ахъ, Анкотъ, какъ поживаете?
   Онъ уступилъ свое мѣсто хозяину дома. Но, отходя прочь, онъ съ удовольствіемъ замѣтилъ про себя: "Хорошо, она нисколько не взволновалась".
   Дѣйствительно, лэди Маделена приняла своего прежняго поклонника съ выраженіемъ холоднаго достоинства, которое странно было видѣть на ея хорошенькомъ робкомъ личикѣ.
   -- Вы только-что вернулись изъ Парижа?-- равнодушно спросила она его.
   -- Да, я прожилъ тамъ дня два послѣ отъѣзда матери. Не очень интересно возвращаться сюда на здѣшнюю скуку.
   -- Видѣли вы новую пьесу во французскомъ театрѣ?
   Онъ сдѣлалъ гримасу.
   -- Конечно, нѣтъ. Что за интересъ смотрѣть на эту vieux jeu. Въ одномъ изъ кафе-шантановъ была восхитительная женщина, но вы, можетъ быть, не ходите въ кафе-шантаны?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчала Маделена, спокойно смотря на него поверхъ своего вѣера,-- я не хожу въ кафе-шантаны.
   Анкотъ на минуту опѣшилъ, затѣмъ снова заговорилъ съ жаромъ:
   -- Эта женщина божественна! Потомъ въ Chat Noir, да, впрочемъ, вы, можетъ быть, не ходите въ Chat Noir?
   -- Нѣтъ, я не хожу въ Chat Noir.
   Онъ помолчалъ съ минуту. Она не говорила ни слова.
   -- Въ сосѣдней комнатѣ лежатъ новыя французскія иллюстраціи. Но хотите ли посмотрѣть ихъ?
   -- Благодарю васъ. Мнѣ не хочется уходить отсюда,-- холодно сказала она.
   Онъ посидѣлъ около нея минуты двѣ и ушелъ.
   Молодая дѣвушка вздохнула съ облегченнымъ сердцемъ и инстинктивно повернула свою бѣлую шею, чтобы посмотрѣть, гдѣ Нэзби. Странное дѣло! Онъ въ другомъ углу комнаты тоже искалъ ее глазами. И черезъ минуту онъ уже направлялся къ ней.
   -- А, вотъ и Тресседи! Теперь мы узнаемъ всѣ новости!-- воскликнулъ Нэзби.
   Онъ сидѣлъ съ лэди Маделеной и, по странной случайности, они разсматривали тѣ самыя иллюстраціи, которыя она не захотѣла глядѣть съ Анкотомъ. Они поспѣшили въ большую гостиную, гдѣ нетерпѣливая толпа любопытныхъ уже окружала Тресседи.
   -- Большинство 18 голосовъ, -- разсказывалъ Тресседи.-- Соціалисты въ послѣднюю минуту подали голосъ за министерство, хотя раньше роптали и грозили такъ, что никто не зналъ ихъ намѣреній. 40 министерскихъ отпали; 20 отсутствовали, а старые либералы подавали голоса противъ министерства.
   -- О, они провалятся, непремѣнно провалятся при слѣдующей статьѣ,-- говорилъ одинъ старый пэръ, лицо котораго выражало полнѣйшее удовольствіе.-- И по дѣломъ! Максвель прямо добивается революціи. Это самый опасный человѣкъ. На видъ онъ совершенно умѣренный, но тѣмъ хуже! А скажите, пожалуйста, за что подалъ голосъ Слэдъ?
   И, то тотъ, то другой осыпали Тресседи вопросами по поводу всѣхъ инцидентовъ засѣданія, по поводу подачи голоса того или другого члена; по поводу того, какъ держали себя министры, намѣрены ли они послѣ такой жалкой побѣды взять билль или, по крайней мѣрѣ, сдѣлать коренныя измѣненія послѣдующихъ статей его. Почти всѣ гости, прямо или косвенно принадлежали къ числу политическихъ дѣятелей. Не болѣе трехъ человѣкъ могли бы связно передать содержаніе самого билля; но отцы, братья однихъ были заинтересованы въ томъ, чтобы онъ прошелъ, другихъ -- въ тонъ, чтобы онъ провалился. А въ Англіи ни одна игра не увлекаетъ большинства интеллигенціи такъ сильно, какъ политическая игра.
   -- Не понимаю, почему онъ имѣетъ такой взволнованный видъ,-- сказалъ лордъ Казединъ на ухо Нэзби, указывая головой на Тресседи, блѣдное лицо котораго возвышалось надъ толпою.-- На этотъ разъ онъ, кажется, подалъ голосъ какъ слѣдуетъ, но онъ очень ненадеженъ. Никогда нельзя знать, что можетъ сдѣлать такой человѣкъ. А, миледи, какъ ваше здоровье?
   Онъ низко поклонился, и Незби, повернувшись, увидѣлъ, что къ нимъ подходитъ молодая лэди Тресседи.
   -- Неужели вы тоже говорите о политикѣ?-- сказала Летти съ напускнымъ отвращеніемъ, протягивая руку Казедину и улыбаясь Нэзби.
   -- Теперь мы не будемъ ни о чемъ говорить, кромѣ вашего краснаго платья,-- прошепталъ ей на ухо Казединъ.-- Восхитительно!
   -- Развѣ оно вамъ нравится?-- небрежно проговорила она.-- Оно придаетъ мнѣ злой видъ, я знаю.-- И она съ удовольствіемъ посмотрѣлась въ зеркало, которое показало ей ослѣпительно бѣлыя плечи, задрапированныя огненно-краснымъ шелкомъ.
   -- Развѣ вы хотите казаться добренькой?-- сказалъ Казединъ, покручивая усы.-- Для этого ума не нужно!
   -- Ахъ вы, циникъ!-- засмѣялась она.-- Пойдемъ, проведите меня туда. Достали вы мнѣ пригласительные билеты?
   Казединъ послѣдовалъ за ней, непріятно улыбаясь своими толстыми губами, и они сѣли въ самый отдаленный уголъ, гдѣ не было толпы. Когда черезъ нѣсколько минуть въ гостиную вошелъ Фонтеной, шумъ и общее движеніе, повидимому, нисколько не помѣшали ихъ разговору.
   Миссисъ Аллисонъ, забывая свою обычную сдержанность, поспѣшила на встрѣчу предводителю оппозиціи.
   -- Великолѣпно!-- сказала она взволнованнымъ голосомъ,-- теперь побѣда за вами!
   Онъ покачалъ головой и не соглашался принимать поздравленія отъ своихъ поклонниковъ и поклонницъ, спѣшившихъ пожать ему руку. Онъ съ нѣкоторой досадой говорилъ, что нечего торжествовать раньше времени, что онъ, съ своей стороны, ожидалъ большаго и что министерство еще можетъ собрать свои силы при голосованіи слѣдующей статьи. Затѣмъ, охладивъ такимъ образомъ энтузіазмъ присутствующихъ, онъ отвелъ хозяйку нѣсколько въ сторону.
   -- Ну, а вы? счастливѣе ли вы?-- спросилъ онъ у нея тихимъ голосомъ, и выраженіе лица его совершенно измѣнилось.
   -- О, милый другъ, не думайте обо мнѣ!-- сказала она, протягивая ему въ знакъ благодарности свою тонкую руку.-- Да, мой мальчикъ былъ очень добръ ко мнѣ; онъ почти все время проводилъ со мной. Но, конечно, никто не можетъ знать...
   По ея блѣдному, исхудалому лицу пробѣжало выраженіе страданія. Фонтеной тоже нахмурился, отыскавъ глазами Анкота, который стоялъ, прислонясь къ стѣнѣ, въ театральной позѣ и декламировалъ Тресседи отрывки изъ новой пьесы.
   -- Я думаю, вамъ бы слѣдовало сблизиться съ Тресседи, -- сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія.-- Онъ нравится Анкоту, можетъ бытъ, черезъ него вамъ удастся повліять на юношу.
   Мать охотно согласилась съ нимъ.
   -- Говорятъ, вы находите, что на него нельзя вполнѣ положиться въ палатѣ?-- съ улыбкой прибавила она.
   Фонтеной пожалъ плечами.
   -- Лэди Максвель околдовала его. Это вы виноваты.
   -- Бѣдный Кэстль-Люттонъ! Научите меня, какъ поправить дѣло! Но вѣдь вы не думаете, что онъ можетъ измѣнить?
   -- Въ его голосѣ я увѣренъ. Слишкомъ глупо съ его. стороны было бы измѣнить въ этомъ отношеніи. Но онъ потерялъ всякій интересъ къ дѣлу. Гардингъ Уаттонъ говорилъ мнѣ, что все это ея вліяніе. Она водила его по Эстъ-Энду, заставляла своихъ друзей показывать ему разныя разности.
   -- И вслѣдствіе этого вы настроены противъ женщинъ? Вы бы хотѣли чтобы онѣ не забывали своего мѣста.
   Она посмотрѣла на него съ кроткимъ юморомъ. Все лицо Фонтеноя измѣнилось при этомъ намекѣ на ихъ собственныя отношенія. Морщины преждевременной старости и выраженіе утомленія на минуту исчезло съ лица его и замѣнилось чѣмъ-то молодымъ и страстнымъ:
   -- Нѣтъ, я беру горькое вмѣстѣ съ сладкимъ -- сказалъ онъ, наклоняясь къ ней.-- Пусть лэди Максвель дѣлаетъ что хочетъ, у насъ есть что противопоставить ея чарамъ.
   Легкій румянецъ покрылъ ея морщинистыя щеки. Она была на пятнадцать лѣтъ старше его и разъ десять отвѣчала отказомъ на его сватовство; но ей было бы тяжело жить безъ его преданной любви и она дисциплинировала его настолько, что смѣло могла высказать ему это.
   Полчаса спустя Джоржъ и Летти входили по лѣстницѣ другого богатаго дома, и наверху ея Летти привѣтствовала новою улыбкою новую хозяйку. Джоржъ, утомленный всѣми волненіями этого дня, съ трудомъ подавлялъ зѣвоту; но на его предложеніе вернуться домой Летти отвѣчала съ удивленіемъ и негодованіемъ; вѣдь они могли побывать еще, по крайней мѣрѣ, на четырехъ раутахъ!
   И вотъ они очутились въ домѣ одного извѣстнаго банкира; Джоржъ проходилъ рядъ комнатъ, слѣдуя за женой, принимая сравнительно слабое участіе въ политической болтовнѣ, раздававшейся вокругъ него, и думалъ все время о томъ короткомъ разговорѣ, какой у него былъ съ миссисъ Аллисонъ при выходѣ изъ ея гостиной. Бѣдная женщина! Что онъ могъ сдѣлать для нея? Сынъ ея болѣе чѣмъ когда-нибудь помѣшанъ на театрѣ; онъ ни о чемъ другомъ не можетъ говорить, да и о театрѣ-то не говоритъ разумно.
   Но если его утомила политика, то все остальное общество не могло говорить ни о чемъ другомъ. Комнаты были наполнены политическими дѣятелями и ихъ женами, членами парламента только что вернувшимися изъ палаты, министрами, улыбавшимися и подмигивавшими другъ другу, точно школьники, избѣжавшіе наказанія. Буря голосовъ проносилась по комнатамъ, говорили о судьбахъ министерства, о волненіи въ странѣ, о карьерѣ того или другого государственнаго человѣка. Среди толпы гостей прохаживался самъ хозяинъ, маленькій человѣчекъ съ усталыми глазами и блѣднымъ лицомъ финансиста; онъ переходилъ отъ одной группы къ другой, передавалъ разныя сплетни, касающіяся голосованія въ палатѣ, и подводилъ вновь прибывавшихъ къ своей хорошенькой, изящно одѣтой женѣ.
   Среди толпы, Джоржъ наткнулся на лэди Ливенъ, которая весело разговаривала съ молодымъ Байлемъ, но не прочь была бросить его и поболтать съ Тресседи.
   -- Мы всѣ ждемъ Максвелей,-- сказала она ему.-- Какъ вы думаете, пріѣдутъ они?
   -- Да отчего нѣтъ?
   -- Развѣ люди выставляютъ на показъ свою неудачу. Я бы на ея мѣстѣ сидѣла дома.
   -- Что же, имъ надобно ободрить своихъ друзей.
   -- Это ни къ чему,-- проговорила Бетти,-- они и безъ того боролись довольно смѣло.
   -- И могутъ въ концѣ-концовъ побѣдить,-- сказалъ Джоржъ, я въ глазахъ его вспыхнулъ странный огонь.-- Никто не знаетъ, что будетъ, увѣряю васъ.
   -- А вамъ, мнѣ кажется, все равно!-- замѣтила она, потряхивая своей золотистой головкой.
   -- Почему вамъ это кажется?
   -- О, вы, повидимому, нисколько не волнуетесь,-- отвѣчала она холодно.-- Можетъ быть, вы похожи на Франка: вы думаете, что и противная сторона высказала не мало дѣльнаго. Франкъ сказалъ мнѣ вчера: "Если Даусонъ скажетъ еще одну рѣчь, я перейду въ оппозицію". Говорить такъ объ одномъ изъ предводителей своей партіи! Ахъ, мнѣ придется устранить его отъ политики!
   И она распустила свой вѣеръ съ рѣшительнымъ видомъ. Вдругъ улыбка озарила лицо ея; она приподнялась на цыпочки.
   -- А, браво!-- вскричала она.-- Они идутъ!
   Джоржъ обернулся вмѣстѣ съ толпой и видѣлъ, какъ они вошли; впереди шла Марчелла, вся сіяя брилліантами, сзади нея виднѣлось спокойное лицо и плечистая фигура ея мужа.
   Они проходили сквозь толпу, отвѣчая на привѣтствія друзей я враговъ, подъ критическимъ взглядомъ сотни устремленныхъ на нихъ глазъ, и ему казалось, что невозможно было лучше держать себя. Въ ихъ обращеніи не было ничего вызывающаго, никакой попытки скрыть огорченія, которое должно было причинить имъ такое угрожающее и до нѣкоторой степени оскорбительное дѣленіе голосовъ. Лицо Максвеля потемнѣло отъ усталости и безсонныхъ ночей, черные глаза Марчеллы ласково останавливались на лицахъ друзей я никогда не казались болѣе живыми и выразительными. Ихъ дѣлу грозила опасность; тѣмъ не менѣе, они производили на Тресседи впечатлѣніе двухъ человѣкъ, сознающихъ себя во власти силъ, болѣе могущественныхъ, чѣмъ они сами, силъ, которыя должны побѣдить, какова бы ни была судьба ничтожныхъ, смертныхъ дѣятелей.
   Джоржъ думалъ, что ему не удастся поговорить съ нею. Но онъ скоро замѣтилъ, что она увидѣла его съ другого конца комнаты и кланяется ему; волей-неволей ему пришлось подойти къ ней.
   Она дружески поздоровалась съ нимъ и не сказала ни слова упрека за то, что онъ нѣсколько недѣль не былъ у нея. У нихъ завязался разговоръ по поводу рѣчей, сказанныхъ въ этотъ вечеръ. Джоржъ замѣтилъ, что она, или, лучше сказать, Максвель, мысли котораго она передавала, былъ недоволенъ тѣмъ, какъ Даусонъ проводилъ билль въ палатѣ, недоволенъ, что, по общепринятому парламентскому обычаю, министру внутреннихъ дѣлъ приходилось предоставить такую видную роль въ этомъ дѣлѣ. Впрочемъ, она не сказала ничего обиднаго для министра; въ ея словахъ не было и горечи противъ тѣхъ коварныхъ друзей, которые подали голосъ противъ билля. Она возлагала большія надежды на рѣчи, которыя Максвель намѣревался произнести на сѣверѣ и затѣмъ обратилась къ своему собесѣднику съ вопросомъ:
   -- Вы ничего не говорили послѣ второго чтенія, по крайней мѣрѣ, относительно главныхъ спорныхъ пунктовъ. Мнѣ часто очень хотѣлось знать, что вы о нихъ думаете?
   Джоржъ прислонился головой къ стѣнѣ сзади нея и отвѣтилъ не сразу.
   -- Можетъ быть, я часто и самъ не зналъ, что я думаю,-- отвѣчалъ онъ послѣ минутнаго молчанія.
   Она вздрогнула и слегка покраснѣла.
   -- Не значитъ ли это,-- сказала она и остановилась, какъ бы подъискивая слова,-- не значитъ ли это, что вы перемѣнили свое мнѣніе по поводу главнаго вопроса?
   -- Нѣтъ,-- спокойно отвѣчалъ онъ,-- нѣтъ, я думаю и теперь, какъ думалъ прежде, что вы хотите путемъ закона устроить то, въ чемъ законъ безсиленъ. Но я, быть можетъ, лучше оцѣнилъ ваши побудительныя причины. Теперь мнѣ представляется труднымъ уничтожить планъ, выдвигаемый вашею партіей путемъ простой "non possumus". Приходится немножко пріостановить ходъ машины и пообдумать. Это я допускаю.
   Она отвѣтила на его улыбку какимъ-то страннымъ, робкимъ взглядомъ, Онъ инстинктивно догадался, что эта частичная побѣда надъ нимъ ея убѣжденій, убѣжденій Максвеля, затронула въ ней какое-то внутреннее чувство.
   -- Если бы вы только знали,-- сказала она,-- какъ весь этотъ парламентскій шумъ и суета кажутся мнѣ мало значущими! Со мной говорятъ о статьяхъ билля и о голосованіяхъ, а я все время думаю о разныхъ знакомыхъ мнѣ личностяхъ, о личикахъ дѣтей, о больныхъ, объ отвратительныхъ комнатахъ.
   Она отвернула лицо отъ толпы къ открытому окну, около котораго они стояли. Они были въ сравнительномъ уединеніи и онъ старался вызвать ее на разговоръ, старался дать ей нѣсколько живутъ отдыха, утѣшить ее хоть немного въ ея разочарованіяхъ. Ему хотѣлось продолжить до безконечности эти минуты; онъ высказывалъ ей все больше и больше симпатіи, чтобы заставить ее говорить, чтобы удержать около себя это плѣнительное созданіе. И ко всему этому примѣшивалось радостное сознаніе, что ей пріятно быть съ нимъ; что среди всей этой разнохарактерной толпы она отличаетъ его какъ друга, вѣрность котораго растетъ вмѣстѣ съ несчастіемъ. Что касается безчеловѣчно жестокаго свѣта, который осмѣливается возставать противъ нея и насмѣхаться надъ ней, онъ начиналъ думать о немъ со слѣпою, яростною ненавистью, съ желаніемъ биться за нее и побѣдить, уничтожить...
   -- Тресседи, ваша жена прислала меня за вами. Она хочетъ ѣхать домой.
   Это былъ голосъ Гардинга Уаттона. Этотъ наблюдательный молодой человѣкъ подходилъ съ поклономъ, протягивая руку лэди Максвель.
   Когда Марчелла исчезла среди толпы, Джоржъ очутился лицомъ къ лицу съ Летти. Она была очень блѣдна и смотрѣла на него широко раскрытыми, гнѣвными главами.
   По дорогѣ домой, Джоржъ, не смотря ни всѣ усилія, не могъ избѣжать ссоры. Летти наговорила ему массу горькихъ, оскорбительныхъ вещей, которыя ему было очень тяжело слушать.
   -- Чего ты отъ меня хочешь?-- спросилъ онъ, наконецъ, нетерпѣливо.-- Послѣ митинга и до сегодняшняго вечера я едва сказалъ нѣсколько словъ съ лэди Максвель, чтобы только не сердить тебя. Но ни ты, и никто на свѣтѣ не заставитъ меня быть невѣжливымъ къ ней. Не будь такъ глупа, Летти! Постарайся сойтись съ ней, и тебѣ самой станетъ стыдно, что ты можешь не только говорить, а даже думать подобныя вещи.
   Въ отвѣтъ на эти слова, Летти разразилась истерическими рыданіями; онъ вынужденъ былъ просить прощенія, произносить всѣ тѣ непослѣдовательныя фразы, которыя обыкновенно говорятъ мужчины при такихъ обстоятельствахъ. Она успокоилась и они помирились, хотя оба были мрачны. Джоржъ остался подъ тяжелымъ впечатлѣніемъ, что онъ мало знаетъ свою жену. Она никогда не прощаетъ ни одной обиды. Что же предприметъ она? что она намѣрена дѣлать?
   

XVII.

   -- Э! вы уже возвратились!
   Джоржъ Тресседи выходилъ изъ дверей своего клуба въ Паль-Мель, какъ вдругъ Нэзби, только что отпустившій свой экипажъ, остановилъ его за руку.
   -- Я вернулся вчера, вечеромъ. Вы идете домой? Пройдемъ вмѣстѣ по скверу.
   Они повернули въ Ст.-Джемсъ-скверъ, и Нэзби сказалъ:
   -- Да, мы очень хорошо съѣздили. Максвель говорилъ лучше, чѣмъ когда-нибудь. Митинги собирались великолѣпные! Теперь сѣверъ стоитъ за Максвеля и за билль, по крайней мѣрѣ насколько можно судить по наружности.
   -- Въ то самое время, когда мы собираемся нанести ему рѣшительный ударъ въ палатѣ! Это очень ловко! Мѣсяцъ тому назадъ, нельзя было предвидѣть, какъ будутъ держать себя большіе города; казалось даже, что Лондонъ стоитъ противъ министерства.
   -- Общественное мнѣніе, все равно, что волна. Во всякомъ случаѣ, вы въ своихъ интересахъ должны бы спѣшить закончить пренія,-- съ улыбкой сказалъ Нэзби.-- Провинція противъ васъ.
   -- Фонтеной не упускаетъ ее изъ виду. Онъ до сихъ поръ давалъ соціалистамъ говорить разныя нелѣпости, чтобы запугать солидныхъ старичковъ противной стороны или возбудить энергію нашихъ. Вчера я замѣтилъ, что онъ мѣняетъ тактику.
   -- Между нами сказать, развѣ самъ онъ не наговорилъ массу нелѣпостей?
   Нэзби посмотрѣлъ на своего собесѣдника вопросительно и съ усмѣшкой. Джоржъ молча пожалъ плечами. Въ послѣдніе дни всѣ замѣтили, что борьба начала утомлять Фонтеноя, что его рѣчи становятся какими-то истеричными, его обращеніе деспотическимъ. Самые преданные сторонники его теперь, часто разговаривая между собой, роптали на его поведеніе въ палатѣ. Онъ раза два имѣлъ непріятныя столкновенія со спикеромъ и позволилъ себѣ нѣкоторыя безтактности, указывавшія на отсутствіе самообладанія.
   -- Значить, Максвель ѣздилъ на сѣверъ не одинъ?-- спросилъ Джоржъ, заминая разговоръ о Фонтеноѣ.
   -- Нѣтъ, съ нимъ была, конечно, лэди Максвель, потомъ я, Беннетъ и Маделена Пенлей. Какъ пріятно было смотрѣть на лэди Максвель! Послѣднее время въ Лондонѣ она была въ очень угнетенномъ состояніи. Но митинги рабочихъ союзовъ въ Ланкашейрѣ и Іоркшейрѣ были такіе удачные, что могли всякаго ободрить.
   Джоржъ покачалъ головой.
   -- Они явились слишкомъ поздно. Имъ не спасти билль.
   -- Пожалуй, что такъ. Но знаете, мнѣ ее ужасно жаль. Она совсѣмъ извелась изъ-за этого билля. Глядя на нее, невольно думается, что женщинамъ не слѣдуетъ заниматься политикой. Максвель гораздо спокойнѣе приметъ пораженіе, хотя, конечно, его внѣшняя холодность обманчива. Но она, я не удивлюсь, если она серьезно заболѣетъ.
   Джоржъ ничего не отвѣчалъ. Нэзби поговорилъ еще нѣсколько времени о Максвеляхъ, разсказывая разныя подробности поѣздки на сѣверъ; затѣмъ на углу Королевской улицы остановился.
   -- Ну, мнѣ надобно зайти въ клубъ. Кстати, не слышали ли вы, что подѣлываетъ Анкотъ?-- Джоржъ сдѣлалъ гримасу.
   -- Я встрѣтилъ его вчера на улицѣ; онъ ѣхалъ съ какой-то дамой, вѣроятно, съ той.
   Нэзби, такъ же какъ и Фонтеной, разсчитывалъ, что Тресседи въ качествѣ новаго друга можетъ имѣть вліяніе на молодого человѣка, который не слушаетъ ни матери, ни старыхъ друзей. Тресседи съ нѣкоторой досадой объявилъ, что считаетъ всѣ подобные разсчеты нелѣпостью.
   -- Тѣмъ не менѣе, эта исторія его погубить, -- отвѣчалъ Нэзби,-- а мать его не переживетъ этого. Мнѣ очень жаль ее. Онъ, кажется, очень уважаетъ васъ, вамъ бы слѣдовало попытаться навести его на путь истинный.
   Джоржъ снова отрицательно покачалъ головой, и они разстались.
   Теперь, идя домой къ обѣду, онъ съ досадой прогонялъ отъ себя мысль о немъ; собственное нравственное состояніе занимало его гораздо больше. Видъ и составъ политической сцены измѣнялись на его глазахъ какимъ-то волшебнымъ, таинственнымъ способомъ -- и для него всѣ эти измѣненія сосредоточивались вокругъ одного лица, одной фигуры.
   Вѣрилъ ли онъ, что билль можетъ пройти? Онъ и самъ не звалъ. На самомъ дѣлѣ имъ руководилъ вовсе не разумъ. Онъ просто чувствовалъ какое то страстное, мальчишеское желаніе освободиться отъ непріятной обязанности бороться противъ Марчеллы Максвель и наносить ей пораженіе. Длинный рядъ политическихъ преній ослабилъ тотъ легковѣсный шовинизмъ, который заставилъ его примкнуть къ партіи Фонтеноя. По дорогѣ домой онъ съ полнымъ безпристрастіемъ обсуждалъ политическое положеніе.
   Онъ уже замѣтилъ въ рядахъ оппозиціи тотъ упадокъ энергіи, который онъ раньше предсказывалъ Фонтеною. Рѣшительное слово принадлежало, какъ ему казалось, партіи старыхъ либераловъ, которые въ настоящее время обвиняли консервативное министерство за то, что оно дѣлаетъ новыя вредныя уступки соціалистамъ. Эти люди зорко слѣдили за общественнымъ мнѣніемъ страны; они все время утверждали, что страна еще не высказалась. Въ послѣднее время Джоржъ замѣтилъ колебаніе среди нихъ. А теперь эта поѣздка Максвеля, восторженный пріемъ, оказанный ему промышленными округами Сѣвера, не останутся безъ вліянія на нихъ.
   Онъ шелъ, мысленно перебирая всѣ обстоятельства дѣла. Улицы были пусты, какъ сцена, съ которой ушли актеры. Стояла половина августа и лондонское "общество" оставило городъ. Джоржу было пріятно думать, что не придется обѣдать наединѣ съ Летти. Къ нему собиралось придти нѣсколько парламентскихъ членовъ, прикованныхъ, подобно ему, къ этому Вестъ-Энду, который покрылъ чехлами свою мебель и закрылъ свои ставни.
   Сколько приглашеній сыпалось на нихъ въ послѣднія недѣли сезона, сколько приглашеній на осень въ разныя помѣстья получили они! Джоржъ часто удивлялся тому, какъ расширился кругъ ихъ знакомствъ за послѣднее время. Очевидно, Летти имѣла большой успѣхъ,-- думалось ему, но все-таки ему странно было видѣть вниманіе со стороны разныхъ важныхъ лицъ, которыя совсѣмъ не знали ихъ въ первое время послѣ свадьбы. Это вниманіе относилось больше къ Летти, чѣмъ къ нему, такъ какъ онъ отдавалъ много времени парламенту и она, по большей части, выѣзжала одна, что, повидимому, очень нравилось ей.

-----

   -- Пойдемъ со мной на террасу, -- говорила Марчелла Бетти Ливенъ.-- Я не могу ждать здѣсь. Альдусъ, пожалуйста, проведи насъ.
   Она стояла вмѣстѣ съ Бетти въ корридорѣ палаты общинъ. Началось голосованіе и публика была удалена съ галлерей. Члены спѣшили въ залу изъ библіотеки, съ террасы, изъ курительныхъ комнатъ. Вокругъ шумѣла толпа, одна половина которой предвкушала побѣду, другая боялась пораженія.
   Максвель провелъ дамъ на террасу, а самъ вернулся въ палату. Марчелла сѣла около перилъ и разсѣянно глядѣла на рѣку и на покрытое тучами небо. Нѣсколько группъ и отдѣльныхъ фигуръ сидѣли и ходили по террасѣ въ такомъ же ожиданіи, какъ онѣ.
   -- Вы будете очень огорчены въ случаѣ неудачи?-- тихо спросила Бетти, пожимая руку пріятельницы.
   -- Очень,-- отвѣчала Марчелла.-- Это будетъ особенно тяжело послѣ нашей поѣздки на сѣверъ. Тогда, значить, мы опоздали.
   Онѣ замолчали.
   -- Франкъ не отступить, -- проговорила Бетти не совсѣмъ увѣреннымъ голосомъ.
   Марчелла улыбнулась. Она знала, что маленькая Бетти очень безпокоилась о настроеніи своего Франка въ послѣднее время и даже серьезно боялась, чтобы онъ не измѣнилъ Максвелю и биллю. Марчелла не думала этого. Франкъ Ливенъ не былъ способенъ устроить скандалъ и измѣнить предводителю своей партіи. Но честолюбіе Бетти заставило его вести жизнь, къ которой онъ не былъ склоненъ, оторвало его отъ полей и луговъ, отъ деревни, отъ обязанностей и удовольствій сельскаго джентльмена. Городская жизнь, горячая парламентская дѣятельность, борьба честолюбій,-- все это было не по немъ, здѣсь онъ терялъ и время, и способности. Марчелла намѣревалась въ свое время объяснить все это пріятельницѣ, теперь же она могла только молча прислушиваться ко всякому звуку.
   -- Они идутъ!-- вскричала Бетти.
   Всѣ повернули головы къ открытымъ дверямъ комнатъ. Шумъ шаговъ и голосовъ приближался, многіе изъ бывшихъ на террасѣ поспѣшили на встрѣчу входившимъ.
   -- Едва прошло! Господи, какая кутерьма!-- произнесъ чей-то голосъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нихъ, и въ ту же минуту Максвель дотронулся до плеча жены.
   -- Большинство десяти! До послѣдней минуты никто не зналъ чѣмъ кончится.
   Она подняла къ нему голову.
   -- Это, конечно, значитъ, что мы не удержимся?
   Онъ нагнулся къ ней.
   -- Я то же думаю. Дорогая моя, не принимай этого такъ близко къ сердцу.
   Въ темнотѣ онъ почувствовалъ, что ея губы коснулись его руки. Затѣмъ она встала, блѣдная и улыбающаяся на встрѣчу многочисленнымъ друзьямъ, которые подходили поздороваться съ ней и принести ей свои нерадостныя поздравленія.
   Вскорѣ терраса наполнилась толпой, которая обсуждала разные инциденты голосованія. Лампы, слегка задуваемыя вѣтромъ, бросали невѣрный свѣтъ на лица и фигуры, и Марчелла съ трудомъ разбирала, съ кѣмъ говоритъ, что говоритъ, пока та или другая личность не привлекали ея особеннаго вниманія. Вотъ къ ней подошелъ Доусонъ, министръ внутреннихъ дѣлъ, съ своимъ землисто-сѣрымъ, бритымъ лицомъ, тяжелыми вѣками и холоднымъ нерѣшительнымъ взглядомъ человѣка, который не знаетъ, какъ его примутъ. Онъ долго былъ союзникомъ Максвеля. Марчелла считала его вѣрнымъ другомъ. Но при проведеніи билля онъ не разъ обнаруживалъ стремленіе обезопасить себѣ отступленіе, нежеланіе рисковать собственнымъ положеніемъ ради сомнительнаго исхода. Она заговорила съ нимъ сдержаннымъ тономъ, тѣмъ тономъ, какимъ говорятъ бывшіе друзья, когда предвидятъ, что имъ придется въ скоромъ времени стать противниками.
   Потомъ прошелъ Фонтеной; онъ шелъ съ какимъ-то молоденькимъ аристократомъ, который не могъ удержаться отъ полуулыбки, проходя мимо Максвелей. Фонтеной церемонно поклонился, и, прежде чѣмъ онъ исчезъ въ толпѣ, Марчеллу поразило выраженіе страстной энергіи въ его лицѣ. Проходя мимо нея, онъ опустилъ глаза. Изъ любезности къ женщинѣ, онъ постарался не дать ей прочесть торжества въ своемъ взглядѣ.
   Послѣ него около нея появилось другое лице, худощавое, съ тонкими чертами, и къ ней протянулась рука. Она сама удивилась тому удовольствію, какое вдругъ ощутила.
   -- Скажите мнѣ,-- быстро спросила она,-- скажите, это больше, чѣмъ вы ожидали?
   Они повернулись къ рѣкѣ. Джоржъ облокотился на балюстраду рядомъ съ ней.
   -- Да, я думалъ, что будетъ около двадцати голосовъ.
   -- Навѣрно лордъ Фонтеной считаетъ теперь свое дѣло выиграннымъ?
   -- Да, пожалуй, хотя конецъ еще неизвѣстенъ.
   -- Но что же можетъ измѣнить дѣло? Всего печальнѣе для насъ то, что если бы страна раньше высказала свое мнѣніе, все было бы иначе. А теперь палата...
   -- Отбилась отъ рукъ? Это возможно; но я нахожу, что на многихъ произвели впечатлѣніе рѣчи лорда Максвеля на сѣверѣ и пріемъ, оказанный ему тамъ. Сегодняшній результатъ былъ неизбѣженъ; но, если я не ошибаюсь, мы скоро увидимъ много новыхъ комбинацій.
   Выразительное лицо ея оживилось. Она стала предлагать ему вопросы. Онъ сначала колебался. То, что онъ дѣлалъ, было уже измѣной, но колебаніе его было непродолжительно. Они стали обсуждать шансы побѣды и настроеніе разныхъ лицъ, и, когда Максвель освободился, наконецъ, отъ своихъ собственныхъ собесѣдниковъ и напомнилъ женѣ, что пора идти домой, она повернула къ нему такое оживленное лицо, что онъ былъ удивленъ. Онъ дружески поклонился Тресседи, затѣмъ, какъ будто вспомнивъ что-то, отвелъ молодого человѣка въ сторону.
   -- Навѣрно объ Анкотѣ,-- подумалъ Тресседи.
   И дѣйствительно, Максвель заговорилъ объ Анкотѣ и безъ всякихъ предисловій спросилъ, какъ думаетъ Тресседи, опять-ли онъ продолжаетъ прежнюю исторію?
   Джоржъ отвѣчалъ утвердительно.
   -- Если бы вы могли что-нибудь сдѣлать для насъ...
   -- Право, я ничего не могу. Вы сами знаете, что Анкотъ не станетъ сидѣть смирно и позволять читать себѣ нотаціи.
   Ихъ разговоръ продолжался минуты двѣ; но когда Максвели ушли, Джоржъ оставался подъ впечатлѣніемъ силы и великодушія этого человѣка. Слушая съ какимъ чувствомъ и интересомъ, онъ разсуждаетъ о совершенно постороннемъ для него дѣлѣ, никто не догадался бы, что онъ только-что вышелъ изъ горячаго политическаго боя, отъ котораго зависѣла его собственная судьба. Тресседи привыкъ останавливаться мыслью на болѣе тяжелыхъ сторонахъ характера Максвеля. Въ этотъ вечеръ онъ не безъ гнѣва долженъ былъ сознаться самому себѣ, что она вполнѣ естественно можетъ любить его.
   Она! Воспоминаніе о томъ, какъ она вся просіяла, когда онъ изложилъ ей свои предположенія насчетъ будущаго; милая довѣрчивость, какую она ему выказывала; дружескій тонъ, который установился между ними; деликатное умолчаніе о всемъ, что касается его личнаго положенія и безмолвное признаніе этого положенія,-- все это наполняло его самыми сладкими ощущеніями. Во всѣхъ отношеніяхъ, въ политическомъ, общественномъ и нравственномъ, умственный горизонтъ его прояснился и расширился. Циничный, равнодушный темпераментъ отличавшій его въ юности, исчезалъ, онъ становился болѣе отзывчивымъ, болѣе понимающимъ, болѣе нѣжнымъ. Но за то какая горечь, какая тревога наполняли душу его въ промежуткахъ между этими короткими просвѣтами счастья.
   Черезъ недѣлю должно было происходить голосованіе послѣдней статьи билля. Вся эта недѣля была, какъ и предчувствовалъ Тресседи, наполнена новыми перестановками и комбинаціями партій. Въ Стеннеѣ былъ выбранъ депутатъ изъ министерской партіи и въ другихъ отношеніяхъ результаты сѣверныхъ рѣчей уже сказывались. Ходили слухи, что образуются синдикаты, чтобы смутить множество еврейскихъ и христіянскихъ мастерскихъ въ Эстъ-Эндѣ, что на новыхъ фабрикахъ будетъ увеличена заработная плата и уменьшены рабочіе часы; эти слухи склоняли на сторону министерства рабочихъ, которые первоначально были враждебны ему.
   Тѣмъ не менѣе, настроеніе палаты не измѣнялось, не смотря на перемѣну въ. общественномъ мнѣніи. Соціалистическіе члены парламента воспользовались предложеніемъ сдѣлать домовладѣльцевъ отвѣтственными за нарушеніе закона, для общихъ горячихъ нападокъ на всѣхъ домовладѣльцевъ Лондона. Ихъ колкія выходи поддерживали тотъ страхъ, благодаря которому министерство уже потеряло нѣсколько человѣкъ. Но старые либералы, или, лучше сказать, новые виги не успокаивались. Они чутко прислушивались къ настроенію страны и не питали особаго расположенія къ домовладѣльцамъ, какъ таковымъ. Если бы нашелся человѣкъ, который сдѣлалъ бы первый шагъ, они, вѣроятно, скоро разстроили бы комбинацію Фонтеноя. Фонтеной чувствовалъ это и бродилъ среди нихъ точно сатана, убѣждая ихъ докончить свое дѣло, нанести послѣдній ударъ.
   Въ пятницу должно было, по мнѣнію Джоржа, произойти послѣднее голосованіе, а въ среду онъ пришелъ къ себѣ домой около шести часовъ вечера, довольный тѣмъ, что ему можно провести спокойный вечеръ, послѣ цѣлаго дня разговоровъ то съ тѣмъ, то съ другимъ въ залѣ и корридорахъ палаты.
   Поднимаясь по лѣстницѣ, онъ увидѣлъ на полу какое-то письмо. Онъ поднялъ его и началъ читать, сначала не отдавая себѣ отчета въ томъ, что дѣлаетъ.
   "Дорогая лэди. Приглашеніе въ Чатсвортъ невозможно добыть. Я очень искусно закидывалъ удочку, но нѣтъ, должно быть, мое вліяніе безсильно. За то у меня есть много другихъ проектовъ. Насколько это зависитъ отъ меня, вы проведете осень очень весело. Между прочимъ, я могу доставить вамъ нѣсколько приглашеній въ Шотландію, и мнѣ будетъ очень пріятно познакомить васъ съ тамошнею мѣстностью. Кстати, надѣюсь, что вашъ мухъ порядочно стрѣляетъ. Тамошнее общество очень взыскательно. Вы хорошо сдѣлаете, если станете совѣтоваться со мной относительно своихъ туалетовъ, я по этой части спеціалистъ! Я пріѣду къ вамъ завтра, отправивъ семью въ деревню. Не понимаю, для чего это Богъ создалъ семьи!-- Преданный вамъ Казединъ".
   -- Джоржъ, это ты?-- раздался полусердитый, полуиспуганный голосъ Летти подлѣ него.-- И... и... это мое письмо. Пожалуйста, отдай мнѣ его сейчасъ же.
   Онъ при ней дочиталъ письмо и затѣмъ передалъ его ей съ церемонною вѣжливостью. Они вошли вмѣстѣ въ гостевую, я Джоржъ заперъ за собою дверь. Онъ былъ очень блѣденъ, Летга слегка дрожала.
   -- Оказывается, что Казединъ вводилъ насъ въ общество,-- сказалъ онъ,-- и давалъ тебѣ совѣты по части туалетовъ. Какъ ты думаешь, было ли это... необходимо?
   -- Онъ не дѣлалъ ничего особеннаго,-- сердито отвѣчала она,-- ты никогда не стараешься доставить мнѣ удовольствіе; когда я хочу повеселиться, мнѣ приходится обращаться къ помощи другихъ, вотъ и все.
   -- А тебѣ никогда не приходило въ голову, что ты такимъ образомъ принимаешь одолженіе отъ человѣка, который мнѣ не нравится, противъ котораго я тебя предостерегалъ и который всюду пользуется дурной репутаціей? Ты думаешь, мнѣ можетъ быть пріятно, я могу вынести, чтобы меня приглашали изъ милости, ради тебя, и то если я "порядочно стрѣляю".
   Онъ говорилъ гнѣвнымъ тономъ и смотрѣлъ на нее съ вызывающимъ видомъ.
   -- Все это пустяки!-- быстро заговорила она.-- Онъ не былъ бы невѣжливъ относительно тебя, если бы ты самъ не обращался съ нимъ невѣжливо.
   -- Невѣжливо съ нимъ?-- Онъ усмѣхнулся.-- Но мнѣ надобно все знать. Билеты въ Кларансъ-гоусъ и приглашенія въ Гудвудъ досталъ вамъ Казединъ?
   Летти ничего не отвѣчала. Она глядѣла на него сердитыми глазами и играла лентами своего голубого платья.
   Джоржъ покраснѣлъ. Его гордость была оскорблена.
   -- Во всякомъ случаѣ, прошу тебя написать и сказать лорду Казедину, что мы не желаемъ больше безпокоить его. Я не поѣду осенью ни въ одинъ изъ этихъ домовъ, пока не буду увѣренъ, что приглашеніе прислано безъ его вмѣшательства.
   -- Я уже приняла приглашенія, -- отвѣчала Летти, тяжело дыша.
   -- Я въ этомъ не виноватъ. Ты должна была сказать мнѣ. Я не стану дѣлать то, что оскорбляетъ мое самоуваженіе.
   -- Конечно, ты лучше будешь заводить любовныя интриги съ лэди Максвель.
   Онъ нѣсколько секундъ молча глядѣлъ на ея поблѣднѣвшія щеки и гнѣвные глаза. Затѣмъ онъ сказалъ, перемѣнивъ тонъ:
   -- Летти, неужели тебѣ никогда не приходитъ въ голову, что послѣ нашей свадьбы прошло всего 5 мѣсяцевъ? Неужели наши отношенія навсегда останутся такими? Мнѣ кажется, мы могли бы исправить ихъ.
   -- Это тебѣ такъ кажется! Что касается приглашеній, я ихъ приняла, и я поѣду.
   -- Не думаю, чтобы ты это сдѣлала. Ты сама увидишь, что это неприлично. Во всякомъ случаѣ, надобно написать Казедину.
   -- Я не стану писать ему!-- вскричала она.
   -- Въ такомъ случаѣ, я самъ напишу.
   Она встала, дрожа отъ гнѣва и держась за ручку кресла.
   -- Если ты это сдѣлаешь, я найду, чѣмъ отмстить тебѣ. О, какая я несчастная, зачѣмъ я за тебя вышла!
   Глаза ихъ встрѣтились; затѣмъ онъ сказалъ:
   -- Я думаю, мнѣ лучше идти обѣдать въ клубъ. Мы не можемъ быть вмѣстѣ.
   -- Поди, ради Бога, уходи!-- отвѣчала она съ презрительнымъ жестомъ.
   Выйдя за дверь, онъ съ минуту постоялъ, опустивъ голову, ломая руки. Вдругъ выраженіе страстнаго желанія пробѣжало по его молодому лицу.
   -- Сегодня ея вечеръ, -- сказалъ онъ самому себѣ.-- Летти выгоняетъ меня, я пойду къ ней.
   Между тѣмъ, Летти стояла на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ ее оставилъ, пока не услышала шумъ запирающейся входной двери. Этотъ знакомый звукъ проникъ ей въ самое сердце. Она начала быстро ходить взадъ и впередъ по комнатѣ и плакать отъ злости.
   Время шло; вечеръ приходилъ къ концу, а въ этомъ, всѣми покинутомъ, Лондонѣ никто не шелъ къ ней. Она пообѣдала одна и затѣмъ провела нѣсколько безконечныхъ часовъ, прохаживаясь по гостиной и раздумывая. Почему она несчастна, это необъяснимо, нестерпимо! Что мучитъ ее такъ сильно? Ненависть къ Марчеллѣ Максвель или сожалѣніе о томъ, что она потеряла мужа? Но когда она выходила замужъ, она вовсе не воображала, что любить его. Тогда она въ десять разъ меньше думала о немъ, чѣмъ въ эти послѣднія шесть недѣль. Все время, пока она кокетничала съ Казединомъ и ставила себя въ зависимость отъ него, требуя себѣ разныхъ услугъ, все время, -- теперь она съ удивленіемъ сознала это, -- она думала постоянно о Джоржѣ, она надѣялась произвести на него впечатлѣніе своими успѣхами въ свѣтѣ, заставить его восхищаться ею, думать о ней.
   Казединъ? Находила ли она его дѣйствительно привлекательнымъ? Нѣтъ, заигрывая съ нимъ, заставляя его исполнять свои порученія, она скорѣе, можно сказать, боялась его; она знала, что онъ былъ грубъ и требователенъ. Когда она сравнивала его съ Джоржемъ,-- даже съ Джоржемъ, какимъ онъ былъ во время ихъ послѣдней отвратительной сцены,-- она чувствовала, какъ къ глазамъ ея подступаютъ слезы досады и отчаянія.
   Но отказаться отъ него по одному слову Джоржа, покориться въ вопросѣ о приглашеніяхъ, позволить Джоржу командовать надъ собою въ то время, какъ все его вниманіе, всѣ лучшія чувства души его принадлежать лэди Максвель,-- она задыхалась при одной мысли объ этомъ! Никогда! Никогда! Она придумаетъ, она уже придумала превосходный способъ отмстить.
   Джоржъ вернулся домой поздно ночью. Она заперла свою дверь, и онъ легъ спать въ уборной. Когда все въ домѣ затихло, она спрятала лицо въ подушку и плакала до тѣхъ поръ, пока сама стала удивляться своему горю и сердиться на себя.
   Когда Тресседи вошелъ въ домъ на Миль-Эндъ-Родѣ, онъ нашелъ красивую большую комнату, гдѣ происходили собранія Марчеллы, наполненною гостями. Эстъ-Эндъ не уѣзжалъ изъ Лондона.
   Первый человѣкъ, котораго онъ увидѣлъ, былъ старикъ, говорившій на митингѣ; онъ сидѣлъ на кончикѣ большого кресла, и осматривалъ комнату несмѣлымъ, наблюдательнымъ взглядомъ. Около него стояла группа молодыхъ польскихъ еврейчиковъ, разговаривавшихъ съ Марчеллой черезъ переводчика; дальше Эдвардъ Уаттонъ и серьезная, смуглая женщина, говорившая на митингѣ, занимались съ кружкомъ дѣвушекъ, работницъ съ канатной фабрики. Дѣвочка съ печальнымъ личикомъ, одна изъ выздоравливающихъ, которыя помѣщались во второмъ этажѣ, лежала въ софѣ около окна, а Маделена Пенлей забавляла ее игрушками и картинками. Кромѣ того, въ комнатѣ было нѣсколько членовъ парламента и нѣсколько мужчинъ и женщинъ, представителей разныхъ мѣстныхъ корпорацій и обществъ. Незамѣтно было, чтобы кто-нибудь изъ находившихся тутъ лицъ пришелъ изъ великодушія или по обязанности. Комната была самая обыкновенная гостиная съ цвѣтами, картинами и книгами, отличавшаяся отъ другихъ гостиныхъ только тѣмъ, что въ ней было больше простора, она не была слишкомъ заставлена разными вещами; двѣ маленькія дѣвочки изъ рабочаго дома, въ своихъ бѣлыхъ чепчикахъ и передникахъ, разносили подносы съ кофе и печеньемъ; изъ открытаго окна видѣнъ былъ маленькій садикъ, загороженный школьнымъ зданіемъ и какими-то кладовыми, но, тѣмъ не менѣе, очень хорошенькій со своимъ фонтаномъ и съ цвѣтами, которые безпрестанно подновлялись изъ Максвелъ-Корта.
   Джоржу пришлось заговорить съ какими-то двумя молодыми учителями; но ему было очень трудно заставить себя вести разговоръ съ мало знакомыми людьми. Мысль о его несчастіюй семейной жизни не давала ему покоя. Когда ему можно будетъ подойти къ ней? Онъ жаждалъ услышать звукъ ея голоса, увидѣть ласку въ ея глазахъ.
   Она встрѣтила его необыкновенно тепло, по глазамъ ея было видно, что ей такъ же хочется говорить съ нимъ, какъ и ему съ ней. Наконецъ, настала его очередь. Она повела нѣсколькихъ гостей въ садъ. Джоржъ послѣдовалъ за нею, и они вскорѣ очутились другъ подлѣ друга.
   -- Ну, что вы скажете о дѣлахъ сегодня? Вы попрежнему расположены пророчествовать?-- спросила она его, улыбаясь. Она была очень блѣдна и, повидимому, ожиданіе становилось для нея невыносимымъ.
   -- Я, пожалуй, могъ бы пророчествовать, если бы могъ найти того человѣка, который вамъ нуженъ. Но онъ какъ-то ни откуда не появляется, и...
   -- И завтра все кончится!
   -- Министерство твердо рѣшило не оставаться въ случаѣ пораженія, не допускать никакихъ поправокъ?
   Она утвердительно кивнула головой. Они стояли на концѣ сада, противъ ярко освѣщенныхъ оконъ школы, гдѣ шли вечернія занятія. Она вздохнула.
   -- Мы лично очень рады, что все кончается. Мы не могли бы дольше переносить такое положеніе. Когда кризисъ минуетъ, мы надолго уѣдемъ отсюда.
   Подъ словомъ "кризисъ" она подразумѣвала отставку министерства. Значитъ, черезъ нѣсколько дней она будетъ далеко отъ него. Когда Максвель выйдетъ въ отставку, онъ, конечно, большую часть времени станетъ проводить въ Брукшайрѣ вдали отъ политики. Тресседи вдругъ ясно почувствовалъ, что съ нимъ будетъ, когда, выходя утромъ изъ дому, онъ не будетъ имѣть надежды встрѣтить ее.
   -- Я хотя сильно волновалась,-- сказала она послѣ минутнаго молчанія,-- но все-таки никакъ не думала, что Фонтеной побѣдитъ. Онъ замѣчательно хорошо велъ свою игру!
   Джоржъ ничего не отвѣтилъ на ея слова. Собственныя мысли тѣснились въ мозгу его.
   -- Интересно знать, что бы вы сказали,-- произнесъ онъ наконецъ,-- если бы я попробовалъ съиграть роль?
   -- Какую роль?
   -- Да мнѣ кажется, что я могъ бы сказать нѣчто по этому вопросу. Разсмотрѣть его просто съ точки зрѣнія здраваго смысла. Я отношусь къ этой статьѣ не такъ, какъ къ другимъ. Я знаю многихъ, которые раздѣляютъ мое мнѣніе.
   Она съ изумленіемъ глядѣла на него.
   -- Я васъ не понимаю.
   -- Отчего же не посмотрѣть на дѣло съ другой точки зрѣнія? Мы постоянно разсчитывали на то, что страна относятся враждебно къ биллю. Но страна, повидимому, примирилась съ нимъ. Нѣкоторые изъ насъ находятъ, что лучше, если билль пройдетъ и министерство возьметъ на себя всю отвѣтственность за него.
   -- Но, Боже мой, палата, конечно, не обратитъ вниманія на мои слова!
   Онъ поднялъ камень и нервнымъ движеніемъ перекинулъ его черезъ заборъ. Она молчала съ минуту и затѣмъ сказала:
   -- Это можетъ имѣть слишкомъ серьезное послѣдствіе для васъ.
   Онъ поглядѣлъ на нее, и ихъ глаза встрѣтились. Въ ея взглядѣ была нѣжность и тревога, въ его -- нерѣшительность и сосредоточенность. Онъ замѣтилъ, что хотя она была тронута, но серьезно не вѣрила въ его силу и вліяніе: она больше думала о послѣдствіяхъ для него самого, чѣмъ для министерства. Гордость его была оскорблена и онъ тотчасъ же перемѣнилъ разговоръ. Они стали говорить о разныхъ личностяхъ и объ общемъ положеніи дѣлъ.
   Въ теченіе разговора ходъ мыслей Марчеллы неожиданно принялъ совершенно противоположное направленіе. Удивительное заявленіе молодого человѣка не выходило у нея изъ головы. Она вспомнила, съ какимъ блескомъ онъ, несмотря на молодость и неопытность, вступилъ въ парламентъ, какъ хорошо держалъ онъ себя во время выборной кампаніи. Въ теченіе настоящей парламентской борьбы вся его энергія была какъ бы подавлена. О немъ перестали говорить. А что, если онъ способенъ вдругъ выступить передовымъ борцемъ, предводителемъ? Стоя рядомъ съ нимъ, она оглядывала его нѣсколько разъ съ ногъ до головы. Онъ предупреждалъ ее въ Кэстль-Лютонѣ и послѣ того старался не поддаваться ея вліянію. Она привыкла не думать о немъ, когда обсуждала положеніе парламентскихъ партій, и вдругъ... грудь ея волновалась.
   А между тѣмъ она колебалась. Ее пугало чувство отвѣтственности. Человѣкъ многое теряетъ, выходя изъ своей колеи, изъ своего естественнаго положенія. На такой выходъ смотрятъ съ недовѣріемъ, онъ легко можетъ повредить всей его карьерѣ.
   Вслѣдствіе чего явилось у него такое настроеніе? Она объясняла себѣ это такъ просто, что наблюдатель-сатирикъ могъ бы заподозрѣть ея искренность. Между ними возникла самая настоящая дружба; его воззрѣнія измѣнились; она оказала на него вліяніе и это было вполнѣ естественно, такъ какъ она старше его и притомъ она проводила идеи Максвеля, и доказывала ихъ аргументами, заимствованными Максвелемъ. Если случается иногда, что женщина не знаетъ и не хочетъ знать, что ее любятъ, то для Марчеллы это было вполнѣ естественно: сердце, преданное одному чувству, съ досадой отвращается отъ всякаго намека на другую любовь.
   Но свое вліяніе на него она признавала. И вотъ пока она колебалась, предъ ней возникъ образъ другого стойкаго человѣка, утомленнаго непосильной работой и спокойно готовившагося перенести крушеніе всѣхъ своихъ плановъ, и этотъ образъ вызвалъ слезы на ея глаза. Она обратилась къ своему собесѣднику; искушеніе было слишкомъ сильно, и она не устояла.
   Всего только десять лишнихъ минутъ провела она съ Тресседи въ сравнительно тихомъ садикѣ; но эти десять минутъ впослѣдствіи отравили Марчеллѣ много мѣсяцевъ жизни. Они перестали говорить о политикѣ. Онъ далъ ей понять, что былъ несчастенъ въ семейной жизни. Она предвидѣла это съ перваго раза, какъ увидѣла его жену; а въ послѣднее время ей приходилось слышать много дурного о молодой лэди Тресседи. Онъ не назвалъ имени Летти. Онъ говорилъ вообще, обвинялъ самого себя. Она слушала, стараясь утѣшить и развлечь его. Она говорила о необходимости терпѣнія, о томъ, что со временемъ все мажетъ уладиться; объ его общественныхъ обязанностяхъ, о томъ, что частныя горести и непріятности могутъ быть смягчены и побѣждены работой на пользу общую. И все это говорилось такъ ласково, такъ нѣжно. Она дала ему почувствовать, что принимала участіе въ немъ, что его жизнь, его страданія, его исторія не безразличны для нея. И затѣмъ, какъ бы по поводу этихъ личныхъ непріятностей, онъ произнесъ то возбуждающее, призывное слово, то слово, которое заставляетъ человѣка энергично браться за дѣло и отстаивать свою волю.
   Она не намекала на современное политическое положеніе. Оба тщательно избѣгали этихъ намековъ. Но когда они вернулись въ комнаты, его оскорбленная гордость получила удовлетвореніе. Онъ зналъ, что она не считаетъ его ничтожествомъ. И позднѣе, возвращаясь домой, онъ всю дорогу вспоминалъ ея глаза, ея голосъ...
   Рѣшеніе его было принято. Въ эту ночь, лежа безъ сна на своей одинокой постели, онъ не думалъ о непріятностяхъ своей супружеской жизни. Онъ успѣетъ подумать о нихъ черезъ два дня. Теперь же всѣ его мысли были направлены на одно: какимъ образомъ сомнѣніе и колебаніе превратить въ побѣду, и эту побѣду сложить къ ногамъ Марчеллы Максвель
   Между тѣмъ Марчелла, вернувшись въ Ст.-Джемсъ-Скверъ, прошла прямо къ Максвелю и, положивъ руки ему на плечи, не совсѣмъ твердымъ голосомъ проговорила:
   -- Серъ Джоржъ Тресседи былъ у меня на собраніи сегодня вечеромъ. Кажется, онъ собирается идти противъ лорда Фонтевоя. Не удивись, если онъ будетъ говорить завтра въ такомъ смыслѣ.
   Эти слова непріятно взволновали Максвеля.
   -- Надѣюсь, онъ не сдѣлаетъ ничего подобнаго,-- сказалъ онъ рѣшительнымъ голосомъ,-- это страшно повредитъ ему. Всѣ убѣжденія, какія онъ до сихъ поръ высказывалъ, показывали, что онъ сторонникъ той партіи. Всѣ примутъ это за пустой капризъ, за неумѣнье подчиняться дисциплинѣ.
   Марчелла ничего не отвѣтила. Она отошла отъ него и шла тихо, заложивъ руки за спину; мягкія складки длиннаго платья, медленно двигались за ней; она глубоко задумалась и на этотъ разъ не спѣшила подѣлиться съ нимъ своими мыслями.

-----

   -- Тресседи! Вотъ-то чудо!-- говорилъ одинъ изъ членовъ партіи Фонтеноя своему сосѣду.-- Что онъ будетъ говорить?
   -- Я зналъ, что онъ что-то затѣваетъ,-- отвѣтилъ тотъ.-- Сегодня, всякій разъ, что я встрѣчался съ Тресседи, онъ горячо разговаривалъ о немъ-то съ однимъ изъ этихъ господъ.-- Онъ указалъ головой на скамьи либераловъ.-- Въ библіотекѣ онъ шептался съ Гриномъ, на террасѣ со Спидвелемъ. О посмотрите на ихъ скамьи, они всѣ собрались, точно пчелы въ ульѣ. Да, клянусь св. Георгомъ, это не спроста!
   Онъ былъ сильно взволнованъ и всячески старался подсмотрѣть, какъ настроенъ Фонтеной. Но отъ Фонтеноя видна была только шляпа, надвинутая на глаза, квадратный подбородокъ и сложенныя на груди руки.
   Дѣйствительно, въ теченіе дня палата имѣла странный видъ: опытный наблюдатель вывелъ бы заключеніе, что въ ней все возможно, въ особенности самое неожиданное. Члены разговаривали съ такими сотоварищами, съ которыми не имѣли ничего общаго; самые откровенные люди стали скрытными. Сдѣлалось извѣстно, что Фонтеной, считавшій свое дѣло выиграннымъ, вдругъ сталъ волноваться. Всѣ замѣтили, что онъ и молодой виконтъ, считавшійся коноводомъ партіи, необыкновенно зорко слѣдили за своими сторонниками во время обѣда.
   Самъ Фонтеной говорилъ передъ обѣдомъ, осыпая насмѣшками статью, которая являлась, по его словамъ, достойнымъ заключеніемъ невозможнаго билля. На основаніи ея домовладѣльцы будутъ исполнителями, полицейскими стражами драгоцѣннаго закона. Всякій человѣкъ, владѣющій домомъ въ рабочемъ кварталѣ, будетъ привлеченъ къ суду и подвергнутъ наказанію, если какой-нибудь портной станетъ работать въ своей комнатѣ, если какая-нибудь бѣдная вдова возьметъ шитье, чтобы заработать кусокъ хлѣба, своимъ дѣтямъ. Не говоря о несправедливости и нецѣлесообразности подобнаго закона, но какой разумный человѣкъ повѣритъ, что его можно привести въ исполненіе? А что, если домовладѣльцы откажутся играть навязываемую имъ роль? Quis custodiet? И неужели парламентъ захочетъ поставить себя въ смѣшное положеніе, утвердивъ законъ, который просто невозможно провести въ жизнь?
   Эти слова были хорошо разсчитаны и произвели большой эффектъ. Каждый англичанинъ инстинктивно ненавидитъ реформы, которыя существуютъ только на бумагѣ.
   Въ обѣденное время Тресседи встрѣтилъ Фонтеноя въ корридорѣ и сунулъ ему въ руку записочку. Фонтеной остановился и. молча осмотрѣлъ молодого человѣка съ ногъ до головы.
   -- Если вы пожелаете говорить со мной, -- произнесъ Тресседи,-- вы найдете меня въ библіотекѣ.
   Фонтеной ничего не отвѣтилъ. Онъ взялъ записку съ собой на террасу и прочелъ ее, стоя въ дальнемъ углу. Затѣмъ онъ отыскалъ молодого виконта и они вмѣстѣ стали въ корридорѣ, передъ залой засѣданій, причемъ Фонтеной мрачно слѣдилъ за. всѣми входившими въ залу и выходившими изъ нея.
   Было около десяти часовъ, когда Тресседи получилъ слово. Онъ всталъ среди многолюднаго собранія членовъ, которые сознавали, что послѣдующее голосованіе должно рѣшить судьбу министерства и, кромѣ того, смутно чувствовали, что присутствуютъ при одномъ изъ личныхъ инцидентовъ, придающихъ драматическій интересъ парламентской рутинѣ или становящихся историческими при стеченіи благопріятныхъ обстоятельствъ.
   Палата еще не составила себѣ о немъ мнѣнія, какъ объ ораторѣ. Онъ говорилъ въ первый разъ хорошо, потомъ хуже; кромѣ того, онъ такъ давно не принималъ участія въ преніяхъ, что палата забыла отличительныя черты его рѣчей.
   Его голосъ и манера держать себя сразу понравились. Англійская палата всегда снисходительно смотритъ на ораторовъ молодыхъ, хорошо воспитанныхъ и хорошо одѣтыхъ. Мало-по-малу члены начали внимательно прислушиваться, вытягивать шею, прикладывать руки къ ушамъ.
   Прежде чѣмъ рѣчь пришла къ концу многіе изъ присутствующихъ отмѣтили ее, какъ политическое событіе первостепенной важности. Ораторъ весьма откровенно изобразилъ свое собственное отношеніе къ биллю, сначала мало основательное предубѣжденіе затѣмъ полуотрицательная покорность волѣ большинства. Онъ обратилъ вниманіе на то, что послѣ періода холодности и сдержанности, въ странѣ начало постоянно возростать движеніе въ пользу политики Максвеля; онъ указалъ на то, что, насколько можно судить по внѣшности, заинтересованныя производства готовы примѣняться къ условіямъ создаваемымъ новымъ закономъ; онъ напомнилъ, что палата при голосованіи трехъ главныхъ статей, не смотря на весьма трудныя обстоятельства дала большинство въ пользу билля; что въ теченіе продолжительныхъ преній страна безспорно заявила свои симпатіи министерству и что остающаяся статья представляетъ лишь вопросъ практическаго примѣненія. При такомъ положеніи дѣла, онъ, какъ, вѣроятно, и многіе другіе, измѣнилъ свое первоначальное мнѣніе. Онъ находилъ, что обязательства передъ избирателями не могутъ болѣе связывать его, хотя онъ, конечно, готовъ подчиниться всѣмъ послѣдствіямъ своего образа дѣйствій.
   Затѣмъ, переходя къ спеціальному разбору стоящей на очереди статьи, онъ сталъ опровергать рѣчь Фонтеноя такъ энергично, остроумно, съ такіемъ знаніемъ дѣла, что всѣ съ удивленіемъ слушали его. Онъ совершенно разбилъ искуссную критику Фонтеноя, показалъ, какъ смотрятъ на эту статью люди практическіе, и съ какимъ довѣріемъ къ ихъ опытности и къ ихъ мнѣніямъ она составлена; въ концѣ концовъ онъ не безъ скрытой страстности намекнулъ на тѣ "темныя массы трудящихся", судьба которыхъ "ежедневно и ежегодно воздѣйствуетъ на идеи и убѣжденія людей, подобныхъ мнѣ", и рѣшительнымъ образомъ заявилъ свое намѣреніе подать голосъ за министерство; онъ сѣлъ среди бури одобреній и негодованія палаты.
   Весь слѣдующій часъ въ залѣ господствовало волненіе. Со скамей либераловъ вставалъ одинъ ораторъ за другимъ, богатые фабриканты и промышленники, до сихъ поръ твердо стоявшіе въ рядахъ оппозиціи, а теперь заявлявшіе готовность подчиниться, сознававшіе, что борьба должна быть окончена, что общественное мнѣніе страны противъ нихъ и что слѣдуетъ утвердить билль. Что за польза свергнуть министерство, которое или возвратится на свой постъ, запасшись большими силами или будетъ замѣнено личностями, къ которымъ умѣренные люди не чувствовали симпатіи? Рѣчи этихъ жалкихъ представителей либеральной партіи дышали грустью; палата не могла удержаться, чтобы отъ времени до времени не посмѣяться надъ ними. Тѣмъ не менѣе, они ясно высказывали свое намѣреніе и коноводъ министерской партіи, стоявшій въ дверяхъ, съ удовольствіемъ зачеркивалъ одно имя за другимъ изъ списковъ оппозиціи.
   Затѣмъ началась обычная борьба между требованіемъ голосованія и ораторами, которыхъ никто не хотѣлъ слушать. Наконецъ, колоколъ прозвонилъ, публику удалили. Чтобы подать голосъ Тресседи пришлось идти въ направленіи, противоположномъ его партіи; Фонтеной нарочно остановился съ саркастической улыбкой на губахъ и пропустилъ его мимо себя.
   -- Мы скоро узнаемъ, чего вы намъ стоили,-- прошепталъ онъ сдавленнымъ голосомъ на ухо Тресседи; затѣмъ, подойдя ближе къ срединѣ комнаты, онъ бросилъ многозначительный взглядъ въ дамскую галлерею. Тресседи ничего не отвѣчалъ. Онъ держалъ свою красивую голову болѣе гордо, чѣмъ обыкновенно, проходя въ отдѣленіе, куда собирались вотировавшіе "да". Многіе любопытные глаза наблюдали, кто послѣдуетъ за нимъ со скамей оппозиціи; многіе парламентскіе Несторы слѣдили за молодымъ человѣкомъ съ интересомъ, возбуждаемымъ воспоминаніями старины, старыхъ парламентскихъ битвъ.
   -- Помните Чандоса,-- говорилъ одинъ старикъ другому,-- молодого Чандоса, который въ 46-мъ году пошелъ за Пилемъ противъ своей партія? Я точно вижу его передъ собой; этотъ молодой человѣкъ очень напоминаетъ его.-- Но измѣна того не мѣняла дѣла,-- отвѣчалъ его собесѣдникъ съ недовольной усмѣшкой; и они оба стали пробираться въ сторону "нѣтъ"!
   Двадцать минутъ спустя, счетчики сидѣли за своимъ столомъ, насталъ моментъ, который долженъ былъ спасти или погубить министерство.
   -- Да: 306; нѣтъ -- 280. Большинство: да.
   -- Клянусь Богомъ, это его дѣло! Іуда!-- вскричалъ одинъ, молодой членъ, стоявшій рядомъ съ Фонтеноемъ и весь покраснѣвшій отъ возбужденія.
   -- Да, его дѣло, -- сказалъ Фонтеной съ мрачнымъ спокойствіемъ, хотя рука его, державшая шляпу, дрожала.-- Теперь можно спустить занавѣсъ.
   -- Гдѣ онъ?-- кричали вокругъ него разсерженные члены, ища глазами человѣка, который въ одинъ вечеръ разрушилъ всѣ ихъ. надежды.
   Но Тресседи нигдѣ не было видно. Онъ вышелъ изъ палаты въ ту самую минуту, когда великая новость, распространяясь, какъ волна по комнатамъ и корридорамъ, достигла группы лицъ, ожидавшихъ въ частной комнатѣ министра, и Марчелла Максвель. узнала, что побѣда одержана.
   

XVIII.

   -- Я сейчасъ же поѣду въ Брукъ-Стритъ и постараюсь утѣшить Летти,-- заявила миссисъ Уаттонъ такимъ тономъ и съ такимъ видомъ, который болѣе напоминалъ ангела гнѣва, чѣмъ ангела утѣшенія.
   Она стояла на лѣстницѣ у входа въ дамскую галлерею палаты общинъ съ Гардингомъ, который только-что позвалъ для нея извозчика.
   -- Не видѣли вы съ галлереи, что Джоржъ прошелъ?
   -- Онъ еще былъ въ залѣ, когда я ушла,-- сказала миссисъ Уаттонъ недовольнымъ голосомъ, какъ будто ей противно было говорить о такомъ чудовищѣ, -- онъ сталъ у дверей, а его освистывали. Во всякомъ случаѣ, я поѣду къ Летти; я не должна забывать, что, кромѣ меня, у нея никого нѣтъ близкихъ въ Лондонѣ.
   -- Въ такомъ случаѣ и я поѣду къ ней,-- заявилъ Гардингъ, который сначала колебался.
   -- Тресседи навѣрно останется въ палатѣ, чтобы получить благодарность. Впрочемъ, мы, пожалуй, не застанемъ Летти дома. Она хотѣла сегодня вечеромъ ѣхать къ Люси.
   -- Бѣдная овечка!-- вскричала миссисъ Уаттонъ, всплеснувъ руками.
   -- О, Летти отнесется къ этому не какъ овечка, вы увидите!-- засмѣялся Гардингъ.
   -- Что же можетъ, въ такомъ случаѣ, сдѣлать женщина?-- мрачно произнесла миссисъ Уаттонъ, -- порядочная женщина, которую не стыдно принимать въ домъ? Плакать, и ничего больше.
   Когда они пріѣхали въ Брунъ-Стритъ, лакей доложилъ, что это госпожа только-что вернулась домой. Онъ безъ всякаго затрудненія впустилъ въ комнаты тетушку лэди Тресседи, и миссисъ Уаттонъ прослѣдовала въ гостиную въ сопровожденіи Гардинга, который шелъ, по своему обыкновенію, вытянувъ шею, держа подъ мышкой цилиндръ и размахивая пенснэ.
   Въ гостиной Летти стояла въ полубальномъ костюмѣ, спиной къ дверямъ. Она держала въ рукахъ листокъ вечерней газеты и такъ была погружена въ чтеніе, что не услышала ихъ шаговъ.
   -- Летти!-- окликнула миссисъ Уаттонъ.
   Молодая женщина вздрогнула и обернулась.
   -- Моя дорогая Летти!-- Тетка приблизилась съ величественнымъ состраданіемъ, протягивая ей свои объятія.
   Летти сурово посмотрѣла на нее и отступила, не обращая вниманія на ея протянутыя руки.
   -- Оказывается, Джоржъ говорилъ противъ своей партіи. Вышелъ скандалъ. Что случилось? Чѣмъ кончилось дѣло?
   -- Ничѣмъ особеннымъ; только министерству удалось провести послѣднюю статью билля,-- вмѣшался Гардингъ,-- провести довольно значительнымъ большинствомъ. Нѣтъ шансовъ, чтобы лорды отвергли билль.
   -- Министерство побѣдило? Максвели побѣдили, т. е. она побѣдила!-- проговорила Летти рѣзкимъ голосомъ.
   -- Если хотите, да;-- отвѣчалъ Гардингъ, пожимая плечами.-- Да, я думаю, эта женщина сильно торжествуетъ сегодня.
   -- Неужели же Джоржъ ничего не говорилъ и не дѣлалъ, чтобы приготовить тебя къ этому, мое бѣдное дитя?-- вскричала миссисъ Уаттонъ. Она взяла газету и съ отвращеніемъ глядѣла на крупныя буквы, которыми вкратцѣ сообщались событія, происшедшія въ этотъ вечеръ въ палатѣ: "Скандалъ въ палатѣ общинъ.-- Пораженіе оппозиціи; билль принятъ.-- Рѣчь сэра Джоржа Тресседи.-- Безпримѣрное возбужденіе".
   Летти тяжело дышала.
   -- Онъ дня два тому назадъ что-то говорилъ о какой-то перемѣнѣ, но я никакъ не предполагала ничего подобнаго, онъ обезчестилъ себя!
   Она начала быстрыми шагами ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, маленькія ручки ея нетерпѣливо рвали перчатки.
   -- Дорогая моя Летти,-- проговорила миссисъ Уаттонъ многозначительно,-- тебѣ остается только одно -- увезти его куда-нибудь. Пусть всѣ забудутъ нынѣшній скандалъ, если это возможно. И позволь мнѣ сказать тебѣ въ утѣшеніе, что онъ не единственный мужчина, котораго женщина заставила сойти съ праваго пути.
   Блѣдныя щеки Летти вспыхнули яркимъ румянцемъ. Она остановилась и обратила къ своей утѣшительницѣ глаза, горѣвшіе гнѣвомъ и ненавистью.
   -- А говорятъ, что онъ это сдѣлалъ ради нея? Кто имѣетъ право говорить подобныя вещи?
   Миссисъ Уаттонъ пришла въ недоумѣніе. Гардингъ съ соболѣзнованіемъ покачалъ головой.
   -- Свѣтъ осмѣливается говорить очень много непріятныхъ вещей, развѣ вы этого не знаете? Съ этимъ надобно считаться. Лэди Максвель обдѣлываетъ свои дѣла весьма характернымъ способомъ; про нее можно сказать, какъ про художника, у нея есть свой cachet.
   -- То же самое можно сказать и о Гардингѣ Уаттонѣ,-- произнесъ взволнованный голосъ сзади нихъ.
   Въ открытой двери стоялъ Тресседи блѣдный, изнуренный, съ ввалившимися глазами, но съ властнымъ видомъ хозяина, рѣшившагося защищать свой домъ отъ вторженія непріязненныхъ элементовъ.
   Летти молча глядѣла на него, постукивая ногой по полу. Гардингъ повернулся, чтобы взять шляпу, лежавшую на софѣ. Миссисъ Уаттонъ нисколько не смутилась.
   -- Мы не ожидали васъ такъ рано,-- сказала она, холодно протягивая ему руку,-- и вы, можетъ быть, недовольны тѣмъ, что мы здѣсь. Что дѣлать? Я считала своею обязанностью, въ качествѣ ближайшей родственницы Летти, въ Лондонѣ, пріѣхать и погоревать съ ней вмѣстѣ сегодня вечеромъ, послѣ этого печальнаго событія.
   -- Не понимаю, о чемъ вы говорите,-- отозвался Тресседи холодно, не подавая руки.-- О результатахъ голосованья, что ли?
   Миссисъ Уаттонъ сложила руки и сдвинула брови; затѣмъ она направилась черезъ всю комнату къ Летти.
   -- Прощай, Летти, мнѣ очень хотѣлось спокойно поговорить съ тобой, но такъ какъ твой мужъ пришелъ, то я удаляюсь. Я не изъ тѣхъ людей, которые становятся между мужемъ и женой. Заставь его, если можешь, объяснить тебѣ, почему онъ обманулъ друзей и покровителей, которые доставили ему мѣсто въ парламентѣ; почему онъ нарушилъ всѣ свои обѣщанія и далъ всякому право жалѣть его бѣдную, молодую жену. О, не безпокойтесь, сэръ Джоржъ! Я высказала, что у меня было на душѣ и ухожу. Я очень хорошо понимаю, что мое присутствіе вамъ не желательно. Прощайте. Летти очень хорошо знаетъ, что всегда найдетъ сочувствіе въ моемъ домѣ.
   И строгая, старая лэди направилась къ дверямъ, уничтожая преступника своимъ взоромъ. Гардингъ тоже подошелъ къ Летти, юторая стояла около шкафа, повернувшись спиной къ комнатѣ. Онъ взялъ ея опущенную руку въ обѣ свои и проговорилъ приторно ласковымъ тономъ:
   -- Прощайте, дорогая кузиночка; если вамъ что-нибудь понадобится, распоряжайтесь мною.
   -- Уходите вы?-- спросилъ Тресседи. Брови его были сжаты.
   Гардингъ поклонился ему и вышелъ за дверь торопливыми шагами. Тресседи провелъ его до лѣстницы, позвалъ лакея и приказалъ ему привести кэбъ для миссисъ Уаттонъ. Затѣмъ онъ вернулся въ гостиную и заперъ за собою дверь.
   -- Летти!
   Его тонъ удивилъ ее. Она быстро обернулась къ нему.
   -- Летти! ты меня защищала передъ моимъ приходомъ.
   Онъ былъ необыкновенно блѣденъ; голубые глаза его блестѣли. Все то высокомѣріе, съ какимъ онъ относился къ Уаттонамъ, исчезло.
   Летти оправилась въ одну секунду. Какъ только она замѣтила мягкость въ его обращеніи, такъ она стала тираномъ.
   -- Не подходи! Не тронь меня!-- съ гнѣвомъ вскричала она, отстраняя его рукою.-- Я защищала тебя только изъ приличія. Ты опозорилъ обоихъ насъ. Тетя Уаттонъ говорила совершенно вѣрно. Мы никогда не можемъ заставить забыть этого. О, пожалуйста, не думай запугать меня!-- прибавила она, такъ какъ Тресседи отвернулся съ досадой,-- Это напрасно. Я знаю, что ты считаешь меня глупой. Я вѣдь не изъ вашихъ великихъ политическихъ дамъ, которыя притворяются всезнайками, чтобы мужчины ходили за ихъ хвостомъ. Я не играю ролей и не лицемѣрю, какъ нѣкоторыя особы. Но, во всякомъ случаѣ, я знаю, что ты себя погубилъ и что о тебѣ будутъ ходить самые позорные слухи. Несомнѣнно будутъ. И ты не можешь отрицать факта. Ты самъ знаешь, что не можешь. Отчего ты никогда не говорилъ со мной объ этомъ? Кто заставилъ тебя измѣнить убѣжденія? А, ты не можешь, ты не хочешь отвѣчать!
   Тресседи ходилъ по комнатѣ, сложивъ руки на груди. При ея вопросѣ онъ остановился.
   -- Отчего я не говорилъ съ тобой? Развѣ ты не помнишь, что я хотѣлъ говорить съ тобой вчера утромъ, что я просилъ тебя придти въ палату и послушать мою рѣчь, а ты не захотѣла. Ты говорила, что не интересуешься политикой и не желаешь дѣлать видъ, будто она тебя интересуетъ. Что заставило меня перейти на другую сторону? Я просто измѣнилъ свой взглядъ на вещи... до нѣкоторой степени,-- прибавилъ онъ съ разстановкой.
   -- До нѣкоторой степени!-- Она презрительно расхохоталась, передразнивая его голосъ.-- До нѣкоторой степени! И ты станешь меня увѣрять, что въ этомъ все дѣло?
   -- Нѣтъ, идя домой сегодня, я рѣшилъ не скрывать отъ тебя истину. Мои убѣжденія, конечно, играли роль въ этомъ дѣлѣ. Я подалъ голосъ,-- да, принимая все въ соображеніе, я, кажется, могу сказать, что подалъ голосъ честно. Но я, вѣроятно, не сталъ бы принимать участія въ преніяхъ если бы...-- онъ замялся, но затѣмъ спокойно продолжалъ,-- если бы у меня не было сильнаго... желанія... доставить лэди Максвель то, чего ей хотѣлось. Она была моимъ другомъ: я заплатилъ ей за эту дружбу, какъ могъ.
   Летти внѣ себя отъ гнѣва осыпала его градомъ истеричныхъ, полупонятныхъ упрековъ и намековъ. Онъ оставался по прежнему спокойнымъ.
   -- Если тебѣ угодно,-- презрительно сказалъ онъ,-- повторять все это при постороннихъ, ты, конечно, надѣлаешь много вреда обоимъ намъ; но этому я не могу помѣшать. Противъ всѣхъ остальныхъ,-- какъ, напр., противъ миссисъ Уаттонъ и ея сына,-- я имѣю полную возможность отстаивать свои политическія убѣжденія, и я буду твердо оістаивать ихъ. Я вовсе не намѣренъ публично разыгрывать роль кающагося грѣшника.
   Она всѣми силами старалась вернуть себѣ самообладаніе, чтобы лучше уязвить его. А какую же, по его мнѣнію, роль должна играть она во всей этой маленькой комедіи? Неужели онъ воображаетъ, что она примирится съ такимъ милымъ положеніемъ, возьметъ то, что угодно оставить Марчеллѣ Максвель?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ онъ рѣзко.-- Ты не имѣешь права упрекать ни меня, ни ее ни въ чемъ низкомъ, но я признаю, что наше настоящее положеніе невозможно. Я по всей вѣроятности выйду изъ парламента и уѣду изъ Лондона.
   Она посмотрѣла на него съ безмолвнымъ гнѣвомъ. Затѣмъ, вдругъ собрала вѣеръ и перчатки и быстрыми шагами прошла мимо нёго.
   Онъ остановилъ ее за платье.
   -- Мое бѣдное дитя!-- вскричалъ онъ съ раскаяніемъ.-- Будь подобрѣе ко мнѣ, Летти, и прости меня!
   -- Я ненавижу тебя!-- гнѣвно закричала она,-- и я тебя никогда не прощу.
   Она вырвала свое платье изъ его рукъ. Онъ услышалъ, какъ она быстрыми шагами прошла черезъ переднюю и поднялась по лѣстницѣ.
   Тресседи упалъ на стулъ, изнемогая отъ усталости. Одного сегодняшняго дня въ палатѣ общинъ было достаточно, чтобы разбить нервы самаго, сильнаго человѣка. Послѣдняя сцена привела его въ такое состояніе, что ему страшно было услышать еще какое-нибудь слово, какой-нибудь звукъ. Отъ сильной усталости онъ, вѣроятно, заснулъ; его разбудилъ предразсвѣтный холодъ, проникавшій сквозь закрытыя окна и опущенныя занавѣски. Онъ вскочилъ, осторожно, безшумно отдернулъ занавѣси, и вышелъ на балконъ. Утренній вѣтерокъ обвѣялъ его и онъ съ наслажденіемъ вдохнулъ свѣжій воздухъ. Какъ чудно хорошо и это восходящее солнце, и эта тишина на улицахъ, и эти мелкія облачка на небѣ!
   Послѣ долгихъ часовъ нравственнаго напряженія въ палатѣ, среди толпы и духоты, какъ пріятно отдохнуть здѣсь! Онъ жадно упивался этимъ чисто физическимъ наслажденіемъ, всѣ заботы, всѣ непріятности его исчезли, и утренняя свѣжесть вызывала въ умѣ его сотни образовъ прошлаго, воспоминанія путешественника, много видѣвшаго и любящаго природу больше, чѣмъ людей. Синія волны моря, холодные горные проходы, бурные водопады, тысячи комбинацій зелени, деревьевъ и солнца -- все это мелькало въ его мозгу подъ вліяніемъ блѣднаго лондонскаго утра и пыльныхъ растеньицъ, которыя виднѣлись направо отъ него за рѣшеткой парка.
   Онъ облокотился на балконъ и предался мечтамъ. Впрочемъ, ненадолго. Онъ скоро очнулся и вернулся въ комнаты. Нарядная гостиная, казалась удивительно неуютной и неопрятной при мягкомъ, чистомъ утреннемъ свѣтѣ. Цвѣты, украшавшіе наканунѣ платье Летти, валялись на полу, газета лежала на стулѣ, куда она ее бросила.
   Онъ остановился среди комнаты и сталъ прислушиваться. Ни звука. Она навѣрно спитъ. Несмотря на все раздраженіе, выказанное ею въ разговорѣ съ нимъ, онъ не могъ забыть тѣхъ словъ, которыя она сказала миссисъ Уаттонъ. Странное дѣло! По мѣрѣ того, какъ возрастало его чувство къ одной женщинѣ, онъ началъ лучше понимать сердце другой. Въ прежнее время онъ не задавался ни нравственными, ни религіозными вопросами. Ему представлялось вполнѣ нормальнымъ, что въ общемъ желанія человѣка сильнѣе голоса совѣсти. Но съ тѣхъ поръ, какъ началась его дружба съ Марчеллой Максвель, его стали мучить новые критеріи, новые идеалы; тысячи вопросовъ, никогда прежде не представлявшихся ему, теперь толпились въ умѣ его, онъ раздумывалъ о своей жизни съ женой и о томъ, что безусловно долженъ исполнять извѣстныя обязанности относительно ея.
   Между тѣмъ, едва вышелъ онъ изъ палаты, сердце его еще билось отъ волненія, вызваннаго голосованіемъ, когда какой-то внутренній голосъ прошепталъ ему: "Это конецъ. Это была минута твоего торжества. Сойди со сцены прежде, чѣмъ какая-нибудь пошлая случайность испортитъ все. Уйди! Разбей свою жизнь. Не жди, пока тебя прогонятъ; возьми съ собой ея благодарность, и уйди!"
   Ахъ, только не теперь, не сейчасъ! Онъ сидѣлъ подлѣ маленькаго письменнаго столика жены, закрывъ лицо руками, и сердце его горѣло страстнымъ желаніемъ. Одинъ день, только одинъ, потомъ онъ примирится съ своей судьбой, онъ попробуетъ измѣнить и свою жизнь, и жизнь Летти. Развѣ не будетъ великодушно теперь же скрыться съ ея горизонта, бросить свой даръ къ ея ногамъ и ничего не сказать? Нѣтъ, онъ на это не способенъ. Онъ долженъ получить награду. Пробыть полчаса съ ней наединѣ, открыть ей все, разсказать ей свою личную жизнь, хоть постольку, поскольку она можетъ выслушать ее. Затѣмъ, запереть дверь и -- прощай!
   У него была ея книга, которую онъ обѣщалъ возвратить ей, драгоцѣнная маленькая рукопись, замѣтки, написанныя ею самою о жизни разныхъ знакомыхъ ей бѣдняковъ. Она очень дорожила этою рукописью, просила его сохранить ее и возвратить ей въ цѣлости.
   Онъ досталъ ее изъ кармана, посмотрѣлъ на нее и бережно положилъ назадъ въ карманъ. Черезъ нѣсколько часовъ маленькая книжка доставитъ ему возможность быть съ нею. Онъ такъ страстно желалъ этого послѣдняго свиданія, что передъ этимъ желаніемъ блѣднѣло всякое раскаяніе, всякія сожалѣнія. Несомнѣнно существуютъ высшія побужденія и стремленія, которыя не подчиняются никакимъ законамъ, которыя сами по себѣ составляютъ законъ. "Это мое право!" Голосъ воли звучитъ ясно и властно.
   Онъ досталъ бумагу и чернила и началъ писать. Нѣсколько минутъ сидѣлъ онъ погруженный въ свою работу, стараясь выполнить ее какъ можно лучше. Онъ писалъ часа полтора и, когда кончилъ и перечелъ написанное, ему показалось, что это лучшая политическая статья, какую онъ когда-либо писалъ. Несомнѣнно Фонтеной еще больше разсердится послѣ нея. Но тонъ и манеры Фонтеноя въ палатѣ были вполнѣ опредѣленны; разрывъ между ними не подлежитъ сомнѣнію.
   Онъ положилъ на столъ исписанные листы и вздохнулъ: суета суетъ! Но это было обязательно исполнить, и онъ исполнилъ удовлетворительно. Кромѣ того, умственная работа укрѣпляющимъ образомъ подѣйствовала на его нервы. Онъ снова подошелъ къ окну и разсѣяннымъ взглядомъ посмотрѣлъ на быстро пробуждавшійся Лондонъ. Онъ думалъ о томъ, что ему предстоитъ черезъ нѣсколько часовъ.
   Въ девятомъ часу Летти проснулась отъ своего безпокойнаго сна: ее разбудилъ стукъ затворяемой двери. Она быстро позвонила.
   Явилась Гріеръ.
   -- Кто это сейчасъ вышелъ?
   -- Сэръ Джоржъ, милэди. Онъ приказалъ сказать, что ему надобно отнести пакетъ въ контору "Pall Mall". Онъ говорилъ, что долженъ быть тамъ какъ можно раньше и что онъ позавтракаетъ въ клубѣ.
   Летти сѣла на постель и приказала Гріеръ отдернуть занавѣси и поскорѣе подать ей все, что нужно. Горничная вопросительно поглядѣла сначала на разстроенное лицо своей госпожи, потомъ на ея письменный столъ, заваленный разными письменными принадлежностями; нѣсколько разорванныхъ листовъ бумаги были брошены въ ведро съ грязной водой, запечатанное письмо лежало на бюварѣ адресомъ внизъ. Но барыня не только не вызывала ее на разговоръ, а напротивъ, очень скоро отослала ее прочь и одѣлась безъ ея помощи.
   Полчаса спустя Летти въ шляпкѣ и пальто вышла изъ своей комнаты. Она посмотрѣла черезъ перила лѣстницы въ прихожую. Тамъ никого не было, она быстро сбѣжала внизъ и входная дверь безшумно затворилась за ней. Черезъ пять минутъ карманный ключъ тихонько повернулся въ замкѣ, и Летти вернулась назадъ. Она быстро прошла въ свою комнату, блѣдная какъ привидѣнье, тревожно озираясь по сторонамъ.

-----

   -- Дома лэди Максвель?
   Слуга съ недоумѣніемъ посмотрѣлъ на спрашивавшаго.
   -- Сэръ Джоржъ Тресседи, если не ошибаюсь, сэръ? Будьте добры, подождите минутку, я схожу и спрошу. Милэди обыкновенно не принимаетъ посѣтителей утромъ.
   -- Скажите ей, пожалуйста, что я принесъ одну вещь, которую мнѣ надобно отдать ей.
   Слуга удалился и скоро снова появился на верху лѣстницы, дѣлая знаки гостю. Джоржъ взошелъ наверхъ.
   Они прошли первую гостиную, и слуга поднялъ портьеру слѣдующей комнаты. Что это? Неужели февраль вернулся? На встрѣчу ему несся запахъ гіацинтовъ и нарцисовъ.
   Въ комнатѣ послышалось движеніе, и стройная фигура быстрыми шагами подошла къ нему.
   -- Сэръ Джоржъ! Какъ это мило, что вы пришли! Жаль, что Максвеля нѣтъ. Ему было бы такъ пріятно поговорить съ вами. Но онъ получилъ за завтракомъ записку отъ лорда Ардага и поѣхалъ въ Доунингъ-стритъ. Алленъ, отодвинь немного свою складную картинку, дай пройти сэру Джоржу. Садитесь, пожалуйста, сюда.
   Алленъ всталъ съ мѣста при видѣ своего пріятеля, сэра Джоржа, вложилъ пухленькую ручку въ его руку и такъ энергично толкнулъ свою складную картинку съ географической картой Европы, что Критъ очутился около Великобританіи.
   -- О, какая путаница!-- вскричала мать, смѣясь.-- Ну, Алленъ, постарайся все это уладить хорошенько, такъ же, какъ вчера вечеромъ сэръ Джоржъ уладилъ дѣло о биллѣ папы.
   Она обернулась къ нему, но кроткій блескъ ея глазъ былъ чѣмъ-то омраченъ. Джоржа сразу поразила какая-то принужденность въ ея обращеніи, она даже поздоровалась съ нимъ не такъ просто, какъ обыкновенно.
   Они начали разговаривать о преніяхъ. Она спрашивала у него подробности о тѣхъ комбинаціяхъ партій, благодаря которымъ Фонтеной потерпѣлъ пораженіе. Они обсуждали поведеніе того или другого отдѣльнаго лица и сравнивали подробности этого голосованія съ другими.
   Все это время Тресседи казалось, что лицо, сидѣвшее на его стулѣ и разговаривавшее о политикѣ, какой-то автоматъ, не имѣющій ничего общаго съ настоящимъ Джоржемъ Тресседи. Автоматъ былъ одѣтъ въ сѣрый, лѣтній костюмъ и говорилъ довольно связно, хотя иногда вдругъ останавливался или сбивался. Настоящій Тресседи сидѣлъ подлѣ него и замѣчалъ все, что происходило. "Какъ она блѣдна. У нея вовсе не гордый и не торжествующій видъ. Какъ она избѣгаетъ всякихъ личныхъ разговоровъ; почти ничего не говоритъ о моемъ участіи въ дѣлѣ. Рѣчь мою она хвалитъ, но очень холодно. Понимаю. Ей непріятно, что она мнѣ обязана. Ее что-то смущаетъ, можетъ быть, Максвель или какія-нибудь злыя сплетни?"
   Марчелла съ своей стороны замѣчала одно, что ея собесѣдникъ становится все болѣе молчаливымъ и безпокойнымъ. Она сидѣла рядомъ съ нимъ, Алленъ помѣстился у ея ногъ, ея глаза смотрѣли ласково и въ то же время сдержанно. Ничто не могло быть проще ея холоднаго сѣраго костюма, ея спокойной позы. А между тѣмъ ему казалось, что онъ никогда не чувствовалъ такъ сильно ея нравственнаго величія, безконечно тонкаго, изящнаго величія, которымъ дышала не только вся ея фигура, всѣ ея движенія, но и вся ея комната,-- комната, наполненная ея любимыми картинами, книгами, цвѣтами. Онъ по временамъ оглядывалъ эту комнату. Она для него являлась храмомъ, святыней и онъ видитъ ее въ послѣдній разъ! Сердце его замерло; странное раздвоеніе личности исчезло.
   Алленъ, благополучно уложивъ складную картинку въ коробку, убѣжалъ къ своему учителю. Мать посмотрѣла вслѣдъ ему, какъ бы желая вернуть его. Какъ только дверь за нимъ затворилась, Тресседи наклонился къ ней.
   -- Вы понимаете, что мнѣ приходится оставить парламентъ?
   -- Неужели?-- сказала она неувѣреннымъ голосомъ.-- Ваши аргументы были очень убѣдительны. Развѣ вы не думаете, что они могутъ повліять на вашихъ избирателей?
   Онъ нетерпѣливо покачалъ головой.
   -- Очень возможно, если бы у меня было желаніе продолжать борьбу; но у меня нѣтъ этого желанія. Я болѣе не принадлежу ни къ какой партіи въ палатѣ. У меня нѣтъ ни партіи, ни убѣжденій. Переселеніе въ Лондонъ было большой ошибкой. Я долженъ оставить его, иначе моя частная жизнь будетъ окончательно разбита. Лондонъ далъ мнѣ только одну радость, одно счастье -- узнать васъ.
   Онъ страшно поблѣднѣлъ. Ея рука задрожала. Она быстро встала, взяла нѣсколько цвѣтовъ изъ букета, стоявшаго подлѣ нея и нервнымъ движеніемъ возвратила ихъ на прежнее мѣсто. Затѣмъ она обратилась къ нему почти робко.
   -- Я многимъ обязана вашей дружбѣ. Пожалуйста, не сомнѣвайтесь, что сердце мое преисполнено благодарности. Я долго не спала сегодня ночью и все думала о тѣхъ тысячахъ людей, которыхъ ваша рѣчь спасетъ, о всѣхъ тѣхъ жизняхъ, которыя не погибнутъ, благодаря ей.
   -- Я никогда ни минуты о нихъ не думалъ, -- сказалъ онъ рѣзко.
   Она слегка вздрогнула. Очевидно, присутствіе духа измѣняло ей и онъ воспользовался этимъ.
   -- Я никогда о нихъ не думалъ, -- повторилъ онъ,-- или, по крайней мѣрѣ, они играли весьма ничтожную роль сравнительно съ другой побудительной причиной. Что касается самаго вопроса, я еще раньше вчерашняго дня подчинилъ свое сужденіе вашему; я просто привыкъ думать, что то, чего вы желаете -- хорошо. Какая-то сила, независимая отъ меня, заставляла меня помогать вамъ въ достиженіи вашихъ цѣлей. Вотъ въ чемъ вся разгадка вчерашняго вечера. Все остальное было только средствомъ.
   Онъ остановился. Онъ видѣлъ, что она дрожитъ, что у нея слезы на глазахъ.
   -- Я боялась,-- проговорила она, напрасно стараясь подавить волненіе,-- меня мучило всѣ эти дни... что... я какъ будто предъявляю вамъ какія-то требованія... требованія ради личныхъ выгодъ.-- Ей, казалось, трудно подъискивать нужныя слова.-- И я раздумывала о послѣдствіяхъ этого для васъ, я съ горечью сознавала, что я причинила вамъ большое зло... если вы дѣйствовали не по убѣжденію... что я... я... слишкомъ много требовала отъ вашей дружбы. Сегодня, утромъ, все -- побѣда, радость, при видѣ плодовъ тяжелаго труда, все было омрачено для меня этою мыслью...
   -- Пожалуйста, пусть этого не будетъ,-- прервалъ онъ ее.-- Я испыталъ минуту торжества. Не всякому дано чувствовать то, что я чувствовалъ въ теченіе цѣлаго часа вчера, вечеромъ. Я видѣлъ, какъ вы тревожились и волновались всѣ послѣднія недѣли. Я былъ въ состояніи устранить всѣ эти тревоги, вернуть вамъ покой и радость, по крайней мѣрѣ, мнѣ казалось, что въ состояніи.-- Онъ остановился съ полугрустной улыбкой.-- Иногда мнѣ думалось, у васъ можетъ явиться какое-нибудь великодушное сожалѣніе; но я говорилъ себѣ: это пройдетъ, а дѣло, фактъ останутся; ей хотѣлось именно этого, пусть желаніе ея исполнится. А если она не ошибается, если ея идея вѣрна, что же, тѣмъ лучше. Съ ней вмѣстѣ работаютъ умные люди, свѣтлыя головы, то, что мы сдѣлаемъ сегодня, будетъ существовать цѣлые годы ей на радость и на утѣшеніе. Что касается меня, я призналъ, я заплатилъ...
   Онъ колебался, остановился, взглянулъ на нее.
   Ею внезапно овладѣлъ ужасъ.
   -- Не надо, не надо, не говорите этого!-- произнесла она умоляющимъ голосомъ, поднимая руку.
   Она походила на ребенка, убѣгающаго отъ наказанія.
   Онъ слабо улыбнулся, онъ старался овладѣть собой, старался побороть бурю чувствъ, увлекавшихъ его.
   -- Отчего вы не хотите выслушать меня?-- сказалъ онъ, наконецъ.-- Я никогда больше не стану безпокоить васъ.
   Она не могла произнести ни слова. Тяжелый долгъ благодарюсти и нестерпимое горе сковывали ей языкъ, и онъ продолжалъ говорить, смотря прямо въ ея взволнованное лицо.
   -- Мыѣ кажется,-- началъ онъ медленно,-- что люди, выросшіе въ той сухой и пошлой обстановкѣ, въ которой я выросъ, могутъ различными путями пробиться къ свѣту. Вѣроятно, религія и искусство могутъ измѣнить человѣка и расширить его горизонтъ. Не знаю, я не артистъ, а религія говоритъ мнѣ о томъ, чего я не понимаю. Но когда я узналъ васъ, стѣны, окружавшія меня, пали, я увидѣлъ свѣтъ. До тѣхъ поръ мнѣ казалось вполнѣ естественнымъ мало заботиться о людяхъ, видѣть въ нихъ одну пошлость и гадость, особенно въ женщинахъ. Единственные люди, которыми я восхищался, были люди дѣйствія -- воины, администраторы, и мнѣ часто казалось, что женщина стѣсняетъ и принижаетъ ихъ. Я говорилъ самому себѣ: "Не надобно позволять женщинѣ играть слишкомъ большую роль въ нашей жизни". Я смотрѣлъ частью съ насмѣшкой, частью съ отвращеніемъ на женщинъ, занимающихся политическими или соціальными вопросами. Въ то же время я вмѣстѣ съ Фонтеноемъ ненавидѣлъ обыкновенную филантропическую болтовню о бѣдныхъ. Я считалъ, что она не доведетъ насъ до добра и что въ большинствѣ случаевъ это просто лицемѣріе. Но вотъ я познакомился съ вами, и оказалось, что женщина можетъ говорить о политикѣ и оставаться естественной, что ея гуманность не боится испытаній и никогда не мѣняетъ цвѣта. Легко было говорить, что вами руководятъ личныя побужденія, многіе говорили это и я охотно повторялъ чужія слова. Но съ первой минуты знакомства я понялъ, что этимъ нельзя всего объяснить. Всѣ женщины -- большинство женщинъ,-- поправился онъ,-- извѣстныхъ мнѣ, судятъ обо всемъ съ какой-нибудь жалкой, личной точки зрѣнія. Иногда онѣ высказывали возвышенныя мысли, но подъ ними всегда скрывалось что-нибудь эгоистичное и грубое. Я постоянно искалъ того же и въ васъ. И вдругъ я почувствовалъ, что боюсь сказать что-либо непріятное, оскорбительное для васъ, что-нибудь такое, послѣ чего вы откажетесь быть моимъ другомъ. У меня было отчаянное желаніе, чтобы вы меня поняли, а потомъ послѣ каждаго нашего разговора, я ненавидѣлъ себя, мнѣ казалось, что я притворяюсь, что я недостаточно искрененъ. Мнѣ было такъ странно, что я никого не осмѣиваю, не презираю!
   Марчела очнулась отъ своего мучительнаго страха и посмотрѣла на него съ изумленіемъ. Капли холоднаго пота выступили у него на лбу, и ему, очевидно, было страшно трудно говорить правду о себѣ и своемъ положеніи; она не могла сказать ни слова. Она слушала его, такая же блѣдная, какъ и онъ, съ рѣшимостью вынести все, что ей суждено.
   -- Съ того самаго дня,-- продолжалъ онъ, проведя рукой по глазамъ,-- какъ вы гуляли со мной по берегу рѣки, быть съ вами, наблюдать за вами, думать о васъ -- это создало во мнѣ новое я, которое борется со старымъ и побѣждаетъ его. Оказалось, что все небесное, высокое, прекрасное, о чемъ толкуютъ люди, существуетъ. Оно существуетъ потому, что вы живете, потому, что мнѣ удалось узнать отчасти вашу душу, сознать, что значитъ для человѣка имѣть право...
   Онъ вдругъ остановился и закрылъ лицо руками, произнося какія-то безсвязныя слова. Она отвернулась отъ него, боясь услышать ихъ. Но мало-по-малу ея самообладаніе, ея спокойствіе вернулись къ ней. Раза два она начинала говорить и слова замирали на губахъ ея. Наконецъ, она проговорила, наклоняясь къ нему:
   -- Я поступила очень дурно. Я все время думала только о своемъ личномъ желаніи, о личной побѣдѣ.
   Онъ отрицательно покачалъ головою и она сама не знала, какъ продолжать. Но вдругъ у нея вырвались искреннія, правдивыя слова.
   -- Сэръ Джоржъ!-- она протянула руку и робко дотронулась до него.-- Позволите ли вы мнѣ сказать вамъ, что я думаю? Только не о васъ и не о себѣ, а о третьемъ лицѣ.
   Онъ поднялъ голову.
   -- О моей женѣ?-- проговорилъ онъ почти своимъ обыкновеннымъ голосомъ.
   Она кивнула; глаза ея наполнились слезами.
   Онъ быстро всталъ, подошелъ къ открытому окну, постоялъ нѣсколько секундъ около него и вернулся на свое мѣсто.
   -- Это все должно быть съизнова передумано,-- сказалъ онъ, смотря на нее умоляющими глазами.-- Я относился къ браку такъ же безпечно, какъ ко всему остальному. Я долженъ попытаться исправить дѣло.
   Она молчала, но внутренній голосъ говорилъ ей много горькаго и обличительнаго. Легкомысленныя слова Бетти о его женѣ снова пришли ей на умъ и сердце ея мучилось позднимъ раскаяніемъ. Если правда, что жена нисколько не любила мужа, то отношенія Тресседи къ ней, Марчеллѣ, облегчили ихъ взаимное отчужденіе; если она любила -- "въ такомъ случаѣ она ненавидитъ меня и имѣетъ на это право!" Марчеллѣ вдругъ стало ясно многое, о чемъ она до тѣхъ поръ не думала. Какъ бы она стала ненавидѣть, какъ пламенно ненавидѣть ту женщину, которая научила бы Максвеля вѣрить въ идеалъ.
   Но ея гордость, ея благородная гордость, какъ жены Макеіеля, мѣшала ей высказать эту мысль словами. Она сидѣла въ іѣмой печали, думая о многомъ и не рѣшаясь говорить.
   Онъ стоялъ подлѣ нея и вдругъ замѣтилъ, какъ она страдаетъ. Краска залила его блѣдныя щеки, при видѣ ея опущенной головы.
   Онъ вынулъ изъ кармана перчатки и ударилъ себя ими по рукѣ.
   -- Какой я былъ подлецъ, что пришелъ къ вамъ сегодня! Если бы я удалился, не говоря ни слова, мнѣ осталось бы нѣкоторое утѣшеніе...
   Онъ боролся самъ съ собой.
   -- Это былъ безумный эгоизмъ,-- проговорилъ онъ, наконецъ, тихимъ, беззвучнымъ голосомъ.-- Да, безумный, иначе я не пришелъ бы мучить васъ. Какой-то демонъ увлекъ меня. О, простите меня! Прощайте! Я буду вѣчно благословлять васъ. Не думайте обо мнѣ никогда больше.
   Она почувствовала, какъ его рука сжала ея пальцы. Онъ остановился, страстно поцѣловалъ ея руку и складку ея платья и быстрымъ, рѣшительнымъ шагомъ вышелъ изъ комнаты. Она поспѣшно встала, но дверь за нимъ закрылась прежде, чѣмъ она собралась съ силами сказать слово, побороть душившее ее рыданіе.
   Она опустилась на стулъ и молча заплакала, охваченная воспоминаніями и раскаяніемъ.
   Такъ прошло нѣсколько минутъ. За дверью послышались шаги. Она вскочила и прислушалась съ тѣмъ, чтобы въ случаѣ надобности, спрятаться за занавѣсъ окна. Но вотъ щеки ея вспыхнули. Она ждала; въ комнату вошелъ Максвель. Онъ тоже казался разстроеннымъ и при входѣ въ комнату почти сердито сунулъ въ карманъ какое-то письмо. Но когда глаза его упали на жену, сердце его сжалось. Онъ поспѣшилъ къ ней, она склонила голову къ нему на грудь и проговорила голосомъ, прерывавшимся отъ рыданій:
   -- Джоржъ Тресседи сейчасъ былъ здѣсь. Я, кажется, надѣлала много зла и ему, и его женѣ. Я не способна помогать тебѣ, Альдусъ. Я вѣчно поступаю такъ необдуманно, слѣпо, безумно; я такъ много старалась, а все это оказалось просто эгоизмомъ, принесло одно только горе. Кого я еще сдѣлаю несчастнымъ? Можетъ быть -- тебя!
   И она прижалась къ нему съ какимъ-то отчаяніемъ.
   Черезъ нѣсколько минутъ между мужемъ и женой начался серьезный разговоръ. Марчелла сидѣла, Максвель стоялъ подлѣ нея. Марчелла перестала плакать, но Максвель никогда еще не видалъ ее такой печальной, и онъ почти стыдился того раздраженія, какое возбуждала въ немъ вся эта исторія.
   Очевидно, случилось именно то, что онъ смутно подозрѣвалъ въ тотъ вечеръ, когда она вернулась съ митинга въ Миль-Эндѣ. Этотъ молодой человѣкъ, хотя очень талантливый, но неуравновѣшенный и притомъ несчастный въ бракѣ, влюбился въ нее, и и Максвель сохранилъ свой министерскій портфель, благодаря красотѣ жены.
   Чѣмъ болѣе онъ любилъ ее, тѣмъ непріятнѣе казалось ему положеніе. Всякій разумный человѣкъ будетъ имѣть нѣкоторое, хоть небольшое, основаніе считать ее политической кокеткой, пользующейся своей красотой ради практическихъ цѣлей,-- это казалось ему оскорбленіемъ святыни, это и возмущало его до глубины души. А между тѣмъ, эта мысль только теперь пришла ему въ голову -- та связь, которая такъ крѣпко соединяла ихъ, вліяла дурно на ея сношенія съ внѣшнимъ міромъ. Она лишала ея свойственной женщинѣ проницательности относительно окружающихъ мужчинъ. Сердце ея было удовлетворено, и потому не знало опасеній. Всякому человѣку, который ей нравился, она готова была открыть всю свою душу, такъ же свободно и дружелюбно, какъ чистый ребенокъ. Воображать, что этотъ человѣкъ можетъ почувствовать къ ней что-либо сильнѣе обыкновенной дружбы -- казалось ей пошлымъ тщеславіемъ. Соображенія такого рода никогда не приходили ей въ голову, а если бы и пришли, она отвергла бы ихъ со смѣхомъ и презрѣніемъ. Жизнь ея была слишкомъ счастлива и слишкомъ занята для этого. Какъ можетъ кто-нибудь влюбиться въ жену Альдуса? Да и съ какой цѣлью?-- вотъ простой вопросъ.
   Но въ эту минуту, стоя подлѣ нея, помня, какое письмо лежитъ въ его карманѣ, Максвель чувствовалъ, что долженъ такъ или иначе заставить ее обратить глаза на окружающій ея грязный міръ и увидѣть его такимъ, каковъ онъ есть. Дѣло шло не объ одной внутренней драмѣ, въ которой принимали участіе нѣсколько лицъ, равно искреннихъ, равно желающихъ добра. И это въ глазахъ Максвеля было бы достаточно непріятно и грустно. Но здѣсь была замѣшана злобствующая, завистливая толпа, составляющая лондонское общество и вѣчно ищущая, кого бы растерзать, враждебныя газеты, масса глупыхъ болтуновъ. Всѣ вчерашнія пренія, весь тотъ часъ, когда Тресседи говорилъ свою рѣчь, а Максвель внимательно прислушивался къ ней съ министерской скамьи, былъ для нея, также какъ для него, отравленъ все возраставшимъ смущеніемъ, досадой за побѣду, которая, какъ даръ, приносилась къ ногамъ ихъ. Она спустилась къ нему изъ дамской галлереи, блѣдная и нервная, едва рѣшаясь пожать его руку. "Что теперь будетъ? Ему нельзя больше оставаться въ парламентѣ?" спросила она его, когда они были на минуту одни въ комнатѣ министра внутреннихъ дѣлъ, и онъ сразу понялъ, что она говорить о Джоржѣ Тресседи. Среди толпы, окружившей ихъ, онъ не успѣлъ отвѣтить ей; но ему казалось, что и она замѣтила нѣчто особенное въ томъ тонѣ, съ какимъ высказывались поздравленія имъ въ корридорахъ и залахъ палаты. На лѣстницѣ одинъ старый, сѣдой джентльменъ, пріятель отца Максвеля, похлопалъ побѣдоноснаго побѣдителя по спинѣ и, смѣясь, сказалъ ему на ухо:
   -- Честное слово, Альдусъ, ваша красавица жена замѣчательная заговорщица! Говорятъ, это она подстроила всю штуку, воспитала молодого человѣка, внушила ему извѣстныя убѣжденія, разстроила всѣ планы Фонтеноя, и произвела расколъ въ его группѣ. Превосходно!-- И старикъ посмотрѣлъ полувосхищенными, полунасмѣшливыми глазами на лэди Максвель, стоявшую около своего экипажа.
   -- Его группа и безъ того раскололась бы,-- отвѣчалъ Максвель нѣсколько рѣзко, прощаясь со своимъ мучителемъ. Но когда онъ выглянулъ изъ окна кареты на толпу, собравшуюся около подъѣзда и смотрѣвшую имъ вслѣдъ, мысль о тѣхъ сплетняхъ, которыя навѣрно ходятъ теперь среди нея, взволновали его до глубины души.
   А она сидѣла подлѣ него, безсознательно принявъ болѣе важную осанку, чѣмъ обыкновенно, и не говорила ни слова, пока они не подъѣхали къ Трафальгаръ-скверу. Тогда она робко спросила:
   -- Ты радъ?
   -- Да, конечно,-- отвѣчалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ, пожимая ея руку.-- Кажется, никогда ничто не случается такъ, какъ предвидишь. Подумать только о прошломъ воскресеньѣ!
   Она ничего не отвѣчала, и въ послѣдовавшемъ за тѣмъ разговорѣ они избѣгали всякихъ намековъ на Тресседи и его поступокъ.
   А теперь этотъ визитъ! Это невѣроятное объясненіе! это нетерпѣніе получить награду! Негодованіе и презрѣніе Максвеля возростали съ каждой минутой. Простое приличіе должно бы удержать порядочнаго человѣка отъ подобнаго поступка! И въ то же время онъ раздумывалъ, что ему дѣлать съ тѣмъ гадкимъ, оскорбительнымъ письмомъ, которое лежало у него въ карманѣ.
   Но Марчеллѣ надобно было многое высказать ему. Она нѣсколько успокоилась и подняла глаза на мужа.
   -- Альдусъ!-- она слегка дотронулась до его руки, и онъ повернулъ къ ней свое серьезное лице.-- Была одна минута, только одна, когда я старалась подкупить его. Онъ пріѣхалъ въ Миль-Эндъ въ среду, вечеромъ. Я тебѣ это говорила. Я видѣла, что онъ несчастенъ, несчастенъ въ семейной жизни. Онъ страшно нуждался въ сочувствіи, и я выказала ему сочувствіе. Я дала ему говорить сначала объ его одиночествѣ, потомъ о парламентскихъ дѣлахъ. Я старалась привязать его, подѣйствовать на его личныя чувства и такимъ путемъ овладѣть его политическими убѣжденіями. Это вѣрно, я это сдѣлала.
   -- Ты навѣрно дѣлала это безсознательно,-- сказалъ онъ съ неудовольствіемъ, -- конечно, есть люди, которые не понимаютъ добрыхъ отношеній...
   -- Нѣтъ,-- твердымъ голосомъ сказала она,-- я знала, что дѣлаю. Я все время говорила себѣ: "если я ему понравлюсь, онъ можетъ измѣнить свои взгляды, можетъ, кто знаетъ? спасти насъ отъ пораженія". И я старалась понравиться ему. Я была совсѣмъ не такая, какъ всегда. Да, это правда.
   Онъ не могъ отвести взора отъ ея глазъ, подъ темными рѣсницами которыхъ таилось столько гордости, смиренія и страсти.
   -- И ты думаешь, я могу осудить тебя?-- проговорилъ онъ. какъ бы нехотя.
   Онъ видѣлъ, что она дѣлаетъ допросъ собственному сердцу и отдаетъ себя на судъ ему. но какъ могъ онъ быть ея судьей? Онъ ее обожалъ.
   Она не сразу отвѣтила ему. Она сидѣла, обнявъ руками колѣни, и говорила, какъ бы думая вслухъ:
   -- Помню, съ самаго перваго знакомства онъ мнѣ показался совершеннымъ новичкомъ въ дѣлахъ, человѣкомъ, на котораго можно и должно вліять. Къ этому присоединилось, кажется, чувство личной непріязни противъ лорда Фонтеноя. Мнѣ казалось пріятно отбить у него одного изъ главныхъ сторонниковъ. Кромѣ того, въ Кэстль-Лютонѣ я нашла, что Джоржъ Тресседи очень привлекательный человѣкъ. Ты не знаешь его, Альдусъ. Разговоръ съ нимъ необыкновенно подстрекаетъ энергію. У насъ съ нимъ шла настоящая умственная борьба; постоянно хотѣлось начинать ее съизнова и всегда съ новымъ удовольствіемъ. Въ это время я старалась не думать о немъ, какъ о членѣ парламента; часто я останавливалась и не говорила того, что могло повліять на его парламентскія убѣжденія. А между тѣмъ я знала все это время, что онъ все больше и больше думаетъ обо мнѣ, привязывается ко мнѣ. Онъ сначала не любилъ меня; потомъ старался избѣгать, потомъ я почувствовала перемѣну. Теперь я вижу, что я все время смотрѣла на него только съ одной точки зрѣнія, какъ на человѣка полезнаго, да, все время, и когда старалась убѣждать его, и когда не старалась. И все время...
   Тѣнь страданія легла на лицо ея. Она прислонилась головой къ рукѣ мужа.
   -- Альдусъ!-- произнесла она тихимъ, жалобнымъ голосомъ.-- Что чувствовала его жена? Я почти забыла о ней послѣ Кэстль-Лютона; она казалась мнѣ такимъ пошлымъ, вульгарнымъ существомъ. А сегодня... въ томъ, что онъ сказалъ... Впрочемъ, нѣтъ, если они несчастны, это не моя вина, и безъ того было достаточно причинъ...
   Она говорила такимъ печальнымъ голосомъ, въ немъ чувствовалось такое живое раскаяніе... Максвель нѣжно погладилъ ее по головѣ. Видно было, что въ душѣ его боролись разнообразныя ощущенія; ихъ побѣдила твердая рѣшимость.
   -- Дорогая моя, я думаю, тебѣ надобно это знать, я получилъ отъ нея письмо.
   Марчелла вскочила. Яркая краска залила ея лицо и шею, ноздри ея дрожали.
   -- Тѣ мнѣ покажешь это письмо?
   Онъ колебался. Прочитавъ его въ первый разъ, онъ рѣшилъ, что она никогда не увидитъ его. Но послѣ того, какъ ея признаніе выяснило ему все дѣло, онъ чувствовалъ на себѣ нравственную отвѣтственность. Вдвоемъ, руководимые здравымъ смысломъ и совѣстью, они найдутъ выходъ изъ этого непріятнаго положенія. Онъ чувствовалъ, что не можетъ скрывать отъ нея ничего, если они должны дѣйствовать сообща, безъ всякихъ недоразумѣній.
   Онъ подалъ ей письмо.
   Она прочла его, ходя взадъ и впередъ по комнатѣ и прерывая чтеніе невольными восклицаніями негодованія и страданія. За этимъ изліяніемъ всей желчи и горечи, накопившихся въ ея сердцѣ, бѣдная Летти провела всю свою безсонную ночь. Самыя злобныя обвиненія; ревнивыя толкованія самыхъ простыхъ случайностей; разныя инсинуаціи, которыя съ ея точки зрѣнія должны были произвести на мужа особенно сильное впечатлѣніе,-- Летти все это собрала въ своемъ пошломъ, дурно-написанномъ письмѣ, письмѣ лавочницы, старающейся вырвать любимаго человѣка изъ когтей соперницы.
   Но каждая фраза этого письма была ударомъ въ сердце Марчеллы. Окончивъ чтеніе, она остановилась около своего письменнаго стола и нѣсколько минутъ разсѣянно глядѣла въ окно. Максвель слѣдилъ за ней.
   -- Я поѣду къ ней!-- проговорила она. снова обращая къ нему свое блѣдное лице.-- Я должна повидаться съ ней.
   Максвель задумался.
   -- Я боюсь.-- сказалъ онъ,-- что она оттолкнетъ и оскорбитъ тебя.
   -- Ну, что же дѣлать? Я должна терпѣть. Это не можетъ кончиться такъ.
   Она подошла къ нему, и онъ обнялъ ее одною рукою. Минуты двѣ простояли они молча. Когда она подняла голову, на губахъ ея снова появилась улыбка.
   -- Альдусъ, помоги мнѣ! Если мы вдвоемъ не можемъ уладить этого дѣла, на что же мы способны? Я разскажу тебѣ свой планъ дѣйствій.
   Въ дверь послышался стукъ. Мужъ и жена разошлись въ разныя стороны; вошелъ слуга.
   -- Милордъ, миссисъ Аллисонъ и лордъ Фонтеной въ библіотекѣ. Они велѣли мнѣ доложить вамъ, что должны поговорить съ вами объ очень важномъ дѣлѣ. Я сказалъ имъ, что, кажется, ваша свѣтлость заняты, но что я схожу и справлюсь.
   Марчелла и Максвель переглянулись. Анкотъ! Несомнѣнно катастрофа разразилась. У Максвеля вырвалось восклицаніе неудовольствія, какъ у человѣка, утомленнаго работой и незнающаго, хватитъ ли у него силъ сочувствовать чужому горю. Но въ глазахъ жены его вспыхнулъ лучъ свѣта. Она обратилась къ слугѣ и сказала быстро:
   -- Пожалуйста, просите миссисъ Аллисонъ и лорда Фонтеноя.
   

XIX.

   Дверь безшумно отворилась и въ комнату вошла фигура, которую въ первую минуту Максвели съ трудомъ узнали. Блѣдная, удрученная горемъ, несчастная мать Анкота искала глазами Максвеля и, казалось, ничего не замѣчала, кромѣ него. Она была вся въ черномъ, черный вуаль ея былъ откинутъ назадъ и не скрывалъ лица ея, изможденнаго страданіемъ.
   Марчелла подбѣжала къ ней. Миссисъ Аллисонъ взяла ея руку въ обѣ свои обычнымъ нѣжнымъ, ласковымъ движеніемъ; затѣмъ, обращаясь къ Максвелю, она заговорила поспѣшно:
   -- Максвель, мальчикъ уѣхалъ. Онъ бросилъ меня три дня тому назадъ. Сегодня, утромъ, я послала за лордомъ Фонтеноемъ, моимъ добрымъ, добрымъ другомъ, и онъ убѣдилъ меня тотчасъ же идти къ вамъ. Я упросила его идти со мной...
   Она окинула робкимъ взглядомъ того и другого, и этотъ взглядъ долженъ былъ многое сказать имъ.
   Несмотря на это вступленіе, Максвель съ холодною вѣжливостью поклонился своему побѣжденному врагу. Естественный инстинктъ заставляетъ людей, подобныхъ ему, скрывать торжество побѣды подъ маской любезности; но въ это утро въ газетѣ Фонтеноя появилась статья, которая вызвала въ немъ другой, столь же естественный и болѣе первобытный инстинктъ. Ему было очень странно, что, несмотря на происшествіе съ Анкотомъ и на просьбы миссисъ Аллисонъ, издатель подобной газеты осмѣлился появиться въ его домъ въ это самое утро.
   Фонтеной держалъ себя надменно и неловко. Онъ пришелъ сюда подъ такимъ вліяніемъ, которому не умѣлъ противостоять -- подъ вліяніемъ горя и слезъ. Но та инстинктивная тактичность, которая часто приходитъ на помощь людямъ аристократическаго происхожденія, подобно тому, какъ добрыя чувства и воспитаніе помогаютъ людямъ другихъ сословій, значительно ослабѣло у него вслѣдствіе крайностей и утомленія политической борьбы, и онъ не былъ увѣренъ, что съумѣетъ держать себя какъ слѣдуетъ. Всѣ его нервы были расшатаны, вся желчь его поднялась, особенно когда ему пришлось раскланиваться съ женой Максвеля.
   Послѣ нѣсколькихъ минутъ разговора, Максвели поняли, въ чемъ дѣло. Одинъ изъ лакеевъ Анкота разсказалъ все, что зналъ. Не могло быть сомнѣнія, что молодой человѣкъ отправился въ Нормандію, гдѣ у него былъ домъ недалеко отъ Трувиля, и что онъ ждалъ пріѣзда туда и своей возлюбленной. Она еще не уѣхала. Это Фонтеной узналъ навѣрное. Но надняхъ она отказалась отъ ангажемента въ театрѣ и, судя по свѣдѣніямъ, собраннымъ Фонтеноемъ еще до побѣга Анкота, можно было ожидать въ скоромъ времени какого-нибудь скандала. Что касается самого молодого человѣка, онъ оставилъ мать въ Кэстль-Лютонѣ три дня тому назадъ, сказавъ, что ѣдетъ къ знакомымъ въ Шотландію, а самъ вмѣсто того сѣлъ на вечерній парижскій поѣздъ и написалъ матери письмо, въ которомъ легко было замѣтить вліяніе современныхъ французскихъ психологическихъ романовъ.-- "Голосъ сердца, который призываетъ меня удалиться отъ васъ,-- писалъ этотъ невозможный молодой человѣкъ,-- есть нѣчто независимое отъ меня самого. Я ломаю себѣ руки, но не могу не идти туда, куда онъ меня зоветъ. Любовь имѣетъ свои преступленія, я это допускаю, но только они одни даютъ опытность. А я ни о чемъ въ жизни такъ не забочусь, какъ о пріобрѣтеніи опытности. Во всякомъ случаѣ, я не могу удовлетвориться тѣми границами, въ который вы ставите меня, матушка. Каждый изъ насъ долженъ быть готовъ признать личность другого. Я старался примирить васъ съ моею любовью, Вы отвергаете ее и меня подъ вліяніемъ ханжества, въ которое я пересталъ вѣрить. Позвольте же мнѣ въ этомъ случаѣ поступить самостоятельно. Во всякое время, когда вамъ угодно будетъ позвать меня, я явлюсь вашимъ покорнымъ сыномъ, но подъ условіемъ, чтобы объ этомъ дѣлѣ не говорилось ни слова. И позвольте мнѣ умолять васъ не прибѣгать къ посредничеству третьихъ лицъ; они и безъ того надѣлали не мало зла; противъ нихъ я съумѣю защитить себя".
   Максвель возвратилъ письмо съ чувствомъ отвращенія, которое онъ съ трудомъ могъ скрыть. Все въ немъ казалось такимъ же фальшивымъ, неестественнымъ, какъ и его страсть. Миссисъ Аллисонъ взяла письмо все съ полу-печальнымъ, полу-суровымъ взглядомъ, въ которомъ, по замѣчанію Марчеллы, проглядывала какая-то твердая рѣшимость слабаго существа, доведеннаго до отчаянія.
   -- Ну, что же намъ теперь дѣлать?-- рѣзко спросилъ Максвель.
   Фонтеной выступилъ впередъ.
   -- Нельзя ли вамъ повліять черезъ тѣхъ людей, которыя уже дѣйствовали одинъ разъ. Не можете ли вы повидаться съ ними сегодня?
   Максвель подумалъ.
   -- Да, пожалуй, со священникомъ. Братъ ея уѣхалъ. Вы хотите помѣшать отъѣзду молодой женщины?
   -- Если это еще возможно.-- Фонтеной понизилъ голосъ и знакомъ пригласилъ Максвеля къ дальнему окну.-- Главное затрудненіе,-- продолжалъ Фонтеной,-- представляетъ самъ юноша. Вы понимаете, что мать его нельзя подвергать риску встрѣтиться съ этой женщиной, да и физическія силы не позволяютъ ей предпринять это путешествіе; но кому-нибудь необходимо ѣхать, хотя бы для ея успокоенія. Онъ что-то толковалъ о самоубійствѣ; конечно, пустое вранье, какъ и многія его слова, но она сильно встревожилась.
   -- Такъ вы сами думаете ѣхать?
   -- Это будетъ совершенно безполезно,-- рѣшительно заявилъ Фонтеной.
   Максвель зналъ, что это справедливо и не настаивалъ больше. Они начали совѣщаться вполголоса.
   Между тѣмъ Марчелла усадила миссисъ Аллисонъ на диванъ подлѣ себя и всячески старалась успокоить ее. Миссисъ Аллисонъ отвѣчала ей односложно и смотрѣла по сторонамъ. Наконецъ, она сказала тихимъ голосомъ, говоря скорѣе сама съ собой, чѣмъ съ звоей собесѣдницей.
   -- Если ничто не удастся, я уже рѣшила. Я уѣду изъ его дома. Я не могу ничего принимать отъ него.
   Марчелла съ удивленіемъ посмотрѣла на нее.
   -- Но, вѣдь это лишитъ васъ всѣхъ шансовъ, всякой надежды повліять на него,-- сказала она, стараясь придать своему голосу какъ можно больше ласки и нѣжности.
   -- Нѣтъ, это будетъ мой долгъ,-- отвѣчала миссисъ Аллисонъ просто, складывая руки на колѣняхъ. Ея нѣжные, голубые глаза, опухшіе отъ слезъ, ея сѣдые волосы, одна прядь которыхъ отдѣлилась отъ прочихъ и падала на блѣдную щеку; ея взглядъ, въ которомъ было и что-то святое и что-то непреклонное, каждая черта ея измѣнившагося лица -- все сжимало сердце холодомъ и болью. Марчелла начала понимать, что, какъ христіанка, она можетъ сдѣлать то, чего какъ мать не переживетъ.
   Между тѣмъ, она слѣдила за мужчинами, разговаривавшими на другомъ концѣ комнаты, и съ явнымъ нетерпѣніемъ ждала, чтобы они подошли. Наконецъ, она встала съ мѣста и позвала:
   -- Альдусъ!
   Лордъ Максвель обернулся.
   -- Вы говорите о томъ, чтобы послать кого-нибудь въ Трувиль?-- спросила она.
   -- Да, но мы не можемъ придумать кого,-- отвѣчалъ онъ озабоченно.
   Она подошла къ нему, стараясь держаться съ особеннымъ достоинствомъ.
   -- Нельзя ли попросить съѣздить сэра Джоржа Тресседи?-- сказала она совершенно спокойно.
   Максвель посмотрѣлъ на нее широко открытыми глазами. Фонтеной окинулъ проницательнымъ взглядомъ стройную фигуру въ сѣромъ платьѣ.
   -- Мы всѣ знаемъ,-- продолжала она, обращаясь къ матери,-- что Анкотъ любитъ сэра Джоржа.
   Миссисъ Аллисонъ опустила глаза передъ ея яснымъ взглядомъ. Фонтеной, разсерженный пораженіями, нѣсколько сдерживалъ свой гнѣвъ въ ея присутствіи, но все-таки сдѣлалъ много намековъ, сказалъ много словъ, которые и смутили, и огорчили ее. Неужели Марчелла дѣйствительно воспользовалась своей красотой, чтобы заставить молодого человѣка забыть его обязанности? А между тѣмъ она такъ просто произноситъ его имя.
   Но это удивленіе только промелькнуло въ умѣ матери.
   -- Я помню,-- грустно сказала она,-- я помню, что онъ одинъ разъ съ большою добротою отзывался о моемъ сынѣ.
   -- Онъ навѣрно говорилъ искренно,-- быстро произнесла Марчелла,-- у него вообще доброе сердце. Альдусъ, если кузина Шарлотта согласится, почему бы не предложить ему? Онъ знаетъ всю эту исторію. Онъ можетъ взять на себя это порученіе ради ея, ради всѣхъ насъ и, быть можетъ, ему удастся.
   Торопливость и спокойная рѣшимость, съ какою она вела дѣло, все болѣе и болѣе удивляли Максвеля.
   Онъ старался поймать взглядъ ея глазъ, между тѣмъ какъ прочіе ждали, чувствуя, что подъ всѣмъ этимъ скрывается драма. Злобное любопытство, овладѣвшее Фонтеноемъ, заставило его даже забыть на время несчастную женщину, сидѣвшую на софѣ.
   -- Что вы на это скажете, кузина Шарлотта?-- спросилъ, наконецъ, Максвель сухимъ, дѣловымъ тономъ.
   Онъ сѣлъ подлѣ миссисъ Аллисонъ и заговорилъ съ ней вполголоса. Она скоро ухватилась за предложеніе Марчеллы съ энергіей отчаянія.
   -- Но какъ намъ его найти?-- сказала она, безпомощно озираясь и, смотря на тотъ самый стулъ, на которомъ такъ недавно сидѣлъ Тресседи.
   -- Или у него дома, или въ палатѣ,-- отвѣчалъ Максвель.
   -- Онъ, можетъ быть, уѣхалъ изъ города сегодня утромъ; лордъ Фонтеной предполагалъ, -- она бросила робкій взглядъ на своего спутника,-- что онъ навѣрно поѣдетъ и какъ можно скорѣе объясниться съ своими избирателями.
   -- Что же, это легко можно узнать. Если вы дадите мнѣ инструкціи, если вы увѣрены, что это будетъ полезно, мы его розыщемъ. Увѣрены ли вы въ этомъ?
   -- Я не могу придумать ничего лучшаго,-- сказала она жалобнымъ голосомъ. Если онъ поѣдетъ, я дамъ ему только одно порученіе. Анкотъ знаетъ, что я исчерпала всѣ аргументы, всѣ мольбы. Пусть онъ скажетъ моему сыну,-- голосъ ея былъ твердъ, хотя глаза выражали страданіе, -- что если онъ непремѣнно хочетъ предаться грѣховной жизни, я не могу жить съ нимъ вмѣстѣ. Я оставлю его домъ, поселюсь гдѣ-нибудь одна и буду молиться за него.
   Максвель старался успокоить ее, они говорили вполголоса и она быстрымъ движеніемъ отирала слезы, катившіяся изъ глазъ ея.
   Марчелла и Фонтеной сидѣли нѣсколько поодаль; онъ наблюдалъ за миссисъ Аллисонъ, она молчала и не пыталась играть роль любезной хозяйки. Но мало-по-малу ощущеніе ея присутствія, напоминаніе о рѣчи Тресседи, о вчерашнемъ засѣданіи парламента начали приводить его въ нервное возбужденіе. Его семья была извѣстна своимъ безцеремоннымъ отношеніемъ къ женщинамъ; отецъ его, старый, полупомѣшанный маркизъ, развелся съ его матерью еще во время дѣтства Фонтеноя, послѣ сценъ возмутительной грубости. Самъ Фонтеной въ годы своей безпокойной юности избѣгалъ всѣхъ женщинъ, по крайней мѣрѣ порядочныхъ, пока одна женщина не покорила его своимъ сочувствіемъ, можетъ быть, лестью, страннымъ соединеніемъ въ одномъ лицѣ кротости и желѣзной воли. Но въ крови его не умерли грубые инстинкты, и они проснулись, пока онъ сидѣлъ рядомъ съ Марчеллой.
   -- Вѣроятно, ваши сторонники лучше насъ предвидѣли, что должно было вчера произойти въ палатѣ?-- заговорилъ онъ неожиданно, нервнымъ движеніемъ надѣвая пенснэ, безъ котораго былъ почти слѣпъ.
   Она въ одну секунду приготовилась къ отпору.
   -- Трудно сказать. Въ общемъ палата была удивлена, не правда ли? Конечно, никто не могъ знать, какъ раздѣлятся голоса.
   Она смотрѣла ему прямо въ глаза, играя карточкой миссисъ Аллисонъ.
   -- О, повороту такого рода стоитъ начаться и онъ идетъ съ быстротою вѣтра,-- сказалъ Фонтеной.-- Ну и что же, довольны вы своимъ биллемъ, не боитесь тѣхъ обѣщаній, которыя надавали, всѣмъ той райской жизни, которою манили людей?
   Улыбка, которую онъ пытался вызвать на губахъ своихъ, такъ напоминала Марчеллѣ людоѣда, что она должна была сказать что-нибудь, что оправдало бы неудержимый смѣхъ, овладѣвшій ею.
   -- Неужели вы думаете, что мы уже несемъ наказаніе?-- спросила она его.
   Онъ чувствовалъ гнѣвъ оскорбленнаго мужчины. Итакъ Англія, всѣ главныя силы страны будутъ все болѣе и болѣе подчиняться власти подобнаго рода. При началѣ борьбы онъ съ презрительнымъ недовѣріемъ относился ко всѣмъ ходившимъ слухамъ. Онъ -- и въ политическомъ, и въ нравственномъ отношеніи созданіе женщины -- не могъ до сихъ поръ заставить себя бояться женщины. А между тѣмъ теперь онъ долженъ былъ признаться самому себѣ, что эта женщина, играя въ старую игру подъ новыми именами, побѣдила его.
   -- Ахъ, понимаю,-- сказалъ онъ,-- вы руководствуетесь изреченіемъ: "ни о чемъ не жалѣть, ни въ чемъ не раскаиваться, ни въ чемъ не оправдываться"
   Маленькіе, красноватые глаза впились точно двѣ иглы въ лицо сидѣвшей передъ нимъ. Она поняла, что онъ хочетъ оскорбить ее, и удивилась, что это, придя по такому дѣлу, и въ ея собственномъ домѣ. Удивленіе почти пересиливало негодованіе.
   -- Изреченіе, которое никто не примѣняетъ, какъ слѣдуетъ не правда ли?-- отвѣтила она спокойно;-- Если его придумалъ умный человѣкъ, онъ, вѣроятно, хотѣлъ сказать: не оправдывайтесь передъ тѣми, передъ кѣмъ не стоитъ, а это хорошій совѣтъ, какт вы думаете?
   При этихъ словахъ она встала и отошла отъ него, чтобы послушать, что говоритъ ея мужъ. Фонтеной остался одинъ и могъ на свободѣ размыслить, какъ глупо придти просить услуги у врага и въ то же время не умѣть сдержать своего раздраженія въ домѣ этого самаго врага. Но дѣло въ томъ, что съ тѣхъ поръ, какъ онъ вошелъ въ эту комнату, все способствовало усиленію его неудовольствія. Планъ посылки Тресседи въ высшей степени сердилъ его.-- Это не спроста,-- думалъ онъ,-- ей хочется прилично обставить дѣло.-- Во время тревоги послѣднихъ дней, негодованіе и разныя глупыя сплетни до того овладѣли имъ, что онъ готовъ былъ повѣрить всякой клеветѣ, всякой нелѣпости.
   Тѣмъ не менѣе, когда взглядъ его упалъ на удрученную горемъ женщину, сидѣвшую на другомъ концѣ комнаты, онъ почувствовалъ, что подчинится всему, что можетъ хоть нѣсколько успокоить эту растерзанную душу. Раза два во время разговора съ Макевелемъ миссисъ Аллисонъ подняла свои нѣжные глаза и посмотрѣла черезъ всю комнату на Фонтеноя.-- Здѣсь ли вы другъ мой?-- казалось спрашивалъ ея взглядъ и дрожь пробѣгала по тѣлу этого сильнаго человѣка.
   Но вотъ миссисъ Аллисонъ встала съ мѣста и быстрыми шагами подошла къ нему.
   -- Мы, кажется, порѣшили; Максвель сдѣлаетъ все, что отъ него зависитъ. Тяжело довѣриться чужому человѣку, какъ этотъ Джоржъ Тресседи; но если онъ согласится поѣхать, если онъ нравится Анкоту, мы не должны ничего упустить, не правда ли?
   Она подняла къ нему свое худенькое, нѣжное лицо съ самою очаровательною покорностью. Фонтеной даже не пытался сопротивляться.
   -- Понятно, нельзя пренебрегать ничѣмъ. Позвольте мнѣ только замѣтить,-- онъ посмотрѣлъ на Максвеля, -- что это дѣло очень спѣшное.
   -- Я буду готовъ черезъ десять минутъ,-- отвѣчалъ Максвель и быстро подошелъ къ окну съ пачкой нераспечатанныхъ писемгъ въ рукахъ. Онъ сталъ наскоро просматривать ихъ, чтобы узнать, не требуется ли до отъѣзда изъ дома дать какія-нибудь указанія секретарю.
   -- Позволите мнѣ проводить васъ домой?-- спросилъ Фонтеной у миссисъ Аллисонъ.
   Она покрыла густымъ вуалемъ лицо и голову и проговорила тихимъ голосомъ нѣсколько словъ, отъ которыхъ лицо Фонтеноя стало мрачнѣе прежняго. Она, вѣроятно, сказала ему, что по дорогѣ домой должна заѣхать къ священнику, отцу Уайту, которому вполнѣ довѣряла и который былъ ея руководителемъ во всѣхъ случаяхъ жизни. Увы! въ своей любви къ этой 50-лѣтней женщинѣ у Фонтеноя былъ не одинъ соперникъ, а два: ея сынъ и ея религіозность.
   Фонтеной при прощаніи едва коснулся пальцевъ Максвеля и жены его. Провожая по лѣстницѣ миссисъ Аллисонъ, онъ чувствовалъ презрительную жалость къ мужу.
   Окончивъ просмотръ писемъ, Максвель подошелъ къ женѣ.
   -- Я не вполнѣ понимаю тебя,-- сказалъ онъ и краска вспыхнула на лицѣ его,-- неужели тебѣ представляется, что мы, именно сегодня... что я, лично я могу просить объ услугѣ Джоржа Тресседи.
   -- О да,-- вскричала она,-- если бы я могла, я сама пошла бы къ нему и попросила его.
   -- Это невозможно!-- быстро проговорилъ онъ.
   -- Ну, такъ ты, мой дорогой, мой любимый, попроси его вмѣсто меня! Развѣ мы не должны... о, пожалуйста, посмотри на это такъ же, какъ я!-- развѣ мы не должны устроить все такъ, чтобы опять быть друзьями, чтобы навсегда изгладить изъ памяти эти несчастные полчаса. Если ты къ нему придешь, онъ тотчасъ почувствуетъ, чего мы хотимъ, онъ пойметъ насъ. Въ немъ нѣтъ ничего низкаго, ничего! До сегодняшняго утра онъ не сказалъ мнѣ ни одного непріятнаго слова! Я вѣдь сама всѣхъ больше виновата!-- Она на минуту закрыла лицо руками.-- Какъ я съиграю свою роль, не знаю, объ этомъ надобно подумать. Но я не могу жить съ такой тяжестью на совѣсти, Альдусъ, право, не могу!
   -- Позволь,-- сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія,-- разсудить хорошенько, что мы дѣлаемъ. Неужели ты думаешь, что мы можемъ опять встрѣчаться, какъ будто ничего не случилось?
   -- Я бы хотѣла только,-- отвѣчала она,-- смягчить рану, помочь ему забыть. Онъ долженъ знать, онъ знаетъ -- она гордо подняла голову,-- что у меня нѣтъ тайнъ отъ тебя. Впослѣдствіи, вспоминая, обдумывая все, онъ станетъ или сторониться отъ тебя, или ненавидѣть тебя. А мнѣ нужно,-- глаза ея наполнились слезами,-- одно, чтобы онъ узналъ тебя, только это одно. Я должна была давно устроить это.
   -- Но ты, кажется, забыла, что со вчерашняго дня я обязанъ ему своимъ политическимъ существованіемъ.
   Въ его голосѣ слышалась сдержанная страсть.
   -- Онъ никогда не подумаетъ напомнить объ этомъ,-- вскричала она.
   -- Отчего ты не хочешь взглянуть на дѣло просто, совсѣмъ просто? держать себя съ нимъ такъ, чтобы безъ словъ сказать ему: будь нашимъ другомъ; постараемся вмѣстѣ забыть то, о чемъ намъ такъ же больно вспоминать, какъ и тебѣ. Запри дверь въ старую комнату, войди съ нами вмѣстѣ въ новую! О, если бы я могла все хорошенько объяснить!-- Она снова закрыла лицо руками.
   -- Понимаю, -- сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія.-- Ты всегда вѣрна себѣ. Я не нахожу, чтобы это было умно. Такого рода вещи лучше предоставить собственному теченію. Но я далъ обѣщаніе миссисъ Аллисонъ и исполню его. Я сдѣлаю то, чего тебѣ хочется, моя дорогая. Пусть будетъ по твоему.
   Она быстро подняла голову и удивилась при видѣ того сильнаго волненія, какое отражалось на лицѣ его. Она робко подошла къ нему и положила руку ему на плечо.
   -- А послѣ...-- въ голосѣ ея слышалась почти мольба,-- а послѣ намъ съ тобой надобно будетъ еще переговорить. Ты думаешь, я не знаю, что, благодаря мнѣ, твоя побѣда, твое торжество отравлены, омрачены... ты думаешь, я не знаю?
   Она сквозь слезы посмотрѣла на него такимъ страстнымъ взглядомъ, ради котораго каждый человѣкъ согласится перенести тысячи непріятностей.
   Онъ нагнулся къ ней.
   -- Хорошо, мы объ этомъ поговоримъ, когда я вернусь. Пожалуйста, передай эти письма Саундерсу, въ нихъ нѣтъ ничего важнаго. Я заѣду прежде къ Тресседи на домъ.
   Максвель ѣхалъ по пыльнымъ улицамъ города и ему казалось, что никакое политическое дѣло не представляло такихъ трудностей, какъ предстоящая ему задача; но онъ началъ обдумывать ее съ своею обычною аккуратностью и предусмотрительностью.
   Лакей, открывшій ему дверь на Брукъ-стритѣ, доложилъ, что барина нѣтъ дома.
   -- Какъ вы думаете, найду я его въ палатѣ?
   Лакей не зналъ этого.
   -- Но лэди Тресседи дома, хотя собирается выѣхать, не примете ли спросить?
   Посѣтитель заявилъ, что не желаетъ безпокоить лэди Тресседи, и самъ заѣдетъ въ палату. Онъ оставилъ свою карточку у слуги.
   -- Кто это приходилъ, Кенрикъ?-- раздался рѣзкій голосъ, жъ только экипажъ отъѣхалъ отъ подъѣзда. Лэди Тресседи, нарядно одѣтая, въ бѣлой высокой шляпѣ, съ кружевнымъ зонтикомъ въ рукахъ, стояла у входа на лѣстницу. Слуга передалъ ей карточку; она приказала ему привезти себѣ экипажъ и снова вернулась въ гостиную.
   Между тѣмъ Максвель ѣхалъ въ Вестминстръ, продолжая обдумывать свое положеніе. Два, три человѣка изъ администраціи иіли изъ членовъ парламента, поклонились проѣзжавшему министру, а всѣ замѣтили, что обыкновенно серьезное лицо его смотритъ какъ-то очень мрачно. Они нашли, что не выказывать радости послѣ одержанной побѣды, своего рода лицемѣріе съ его стороны.
   Въ палатѣ общинъ разбирались и вотировались передъ пустыми скамьями послѣдніе вопросы кончавшейся сессіи. Тресседи не было ни тамъ, ни въ библіотекѣ. Максвель прошелъ въ верхній корридоръ, гдѣ стоятъ письменные столы для членовъ, желающихъ заниматься своей корреспонденціей. Войдя въ дверь, онъ тотчасъ же замѣтилъ у противоположнаго конца комнаты острый подбородокъ и красивую голову того, кого искалъ. Въ ту же минуту и Тресседи, который сидѣлъ за письменнымъ столомъ, среди груды писемъ и бумагъ, поднялъ глаза и увидѣлъ входившаго Максвеля. Онъ слегка вздрогнулъ, привсталъ и началъ складывать свои бумаги. Максвель поклонился, подходя къ столу, но не протянулъ руки.
   -- Извините, что я помѣшалъ вамъ, -- проговорилъ онъ съ спокойною, но холодною вѣжливостью.-- Скажу въ свое оправданіе, что я пришелъ къ вамъ по неотложному дѣлу. Не можете ли вы удѣлить мнѣ минутъ двадцать и пройти въ мою комнату?
   -- Съ удовольствіемъ,-- отвѣчалъ Тресседи. Онъ старался собрать бумаги, но съ досадой чувствовалъ, что руки дрожатъ.
   -- Я не стану торопить васъ, -- проговорилъ Максвель все тѣмъ же тономъ.-- Будьте добры, придите, когда будете свободны.
   -- Я сейчасъ приду,-- сказалъ Тресседи,-- только уложу и запру все это.
   Посѣтитель ушелъ. Тресседи стоялъ съ минуту около стола, голубые глаза его были широко раскрыты и разсѣянно глядѣли на рѣку, густая краска покрыла лицо его. Затѣмъ онъ быстро собралъ бумаги, положилъ ихъ въ черный мѣшокъ, лежавшій подлѣ него, и заперъ въ свой шкафъ въ стѣнѣ.
   Разставшись съ Марчеллой Максвель, онъ цѣлый часъ бродилъ, какъ безумный, по парку; потомъ какое-то внезапное побужденіе заставило его идти въ палату, Это убѣжище, гдѣ онъ могъ спасаться и отъ Летти, и отъ самого себя. Тамъ онъ нашелъ массу писемъ и телеграммы отъ своихъ избирателей; онъ читалъ ихъ въ ту минуту, когда вошелъ Максвель. Онъ надѣялся, что послѣ нѣсколькихъ часовъ усиленной работы, онъ скорѣе въ состояніи будетъ обдумать, какъ ему провести слѣдующіе дни и ночи, какъ ему устроить свою личную жизнь.
   Теперь, пока онъ вынималъ ключъ изъ замка шкафа, въ этомъ пустомъ залѣ имъ снова овладѣло мечтательное настроеніе. Онъ стоялъ, прислонясь къ стѣнѣ, заложивъ руки въ карманы и видѣлъ ея лицо, видѣлъ слезы на ея щекахъ. Всего два часа тому назадъ! Несомнѣнно, она все разсказала Максвелю. Молодой человѣкъ вспыхнулъ отъ стыда и злобы. Это свиданіе съ мужемъ обращало все дѣло въ какой-то водевиль, въ какой-то фарсъ. Съумѣетъ ли онъ сохранить свое достоинство и самообладаніе? Онъ чувствовалъ сильнѣйшую ненависть къ Максвелю. Признаніе его не могло служить поводомъ къ скандалу, къ пошлой ревности. Она понимала это, она, конечно, представила все въ настоящемъ свѣтѣ. Онъ чувствовалъ, что поставилъ самъ себя въ такое положеніе, при которомъ гордости его приходилось неизбѣжно смиряться. но какъ и передъ кѣмъ?
   Онъ шелъ по безконечному корридору въ комнату Максвеля въ палату лордовъ и впослѣдствіи ему казалось, что это были самыя унизительныя минуты его жизни. Онъ не подозрѣвалъ, какъ любимая женщина ручалась за него, и говорилъ самому себѣ, что Максвель многимъ обязанъ ему, что онъ не станетъ выносить все отъ человѣка, сохранившаго власть только благодаря ему; и все время онъ мысленно отгонялъ отъ себя ея образъ, ея милое лицо, ея ласковый голосъ. Пусть они никогда больше не являются ему даже въ мысляхъ. Великій Боже! что ей за дѣло до такихъ ничтожествъ, какъ онъ?
   Когда онъ подошелъ къ двери Максвеля, ему казалось, что онъ такъ же твердъ и холоденъ, какъ, обыкновенно; министръ стоялъ у большого окна, выходившаго къ рѣкѣ; и разбиралъ ящикъ телеграммъ, который ему только что принесли. Онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ на встрѣчу входившему, и Тресседи замѣтилъ, что онъ одинъ, что онъ уже отослалъ своего секретаря.
   -- Садитесь, пожалуйста, къ окну,-- сказалъ Максвель,-- день обѣщаетъ быть необыкновенно жаркимъ.
   Тресседи сѣлъ на указанное ему мѣсто. Сѣрые глаза Максвеля оглядѣли молодого человѣка съ ногъ до головы.
   -- Вы, вѣроятно, догадались, изъ-за чего я побезпокоилъ васъ,-- сказалъ онъ, опускаясь на стулъ подлѣ небольшого письменнаго столика, -- мы съ вами уже говорили одинъ разъ объ этомъ непріятномъ дѣлѣ, вы тогда съ такимъ участіемъ относились къ нашей тревогѣ....
   -- Анкотъ!-- вскричалъ Тресседи, не въ силахъ скрыть своего удивленія,-- вы желаете говорить со мной объ Анкотѣ?
   -- Онъ воображалъ...-- мелькнуло въ умѣ Максвеля и мягкость въ обращеніи его невольно смѣнилась холоднымъ достоинствомъ.
   -- Я боюсь, что вы найдете насъ назойливыми,-- заговорилъ онъ спокойно, -- но сегодня, утромъ, съ часъ тому назадъ, мать Анкота была у насъ и сообщила, что онъ уѣхалъ отъ нея; оказалось, что онъ въ Трувилѣ, гдѣ у него домъ, и ждетъ къ себѣ извѣстную особу. Можете себѣ представить отчаяніе миссисъ Аллисонъ. Дѣло само по себѣ не хорошо; но она, какъ вы знаете, необыкновенная женщина, и ходячая житейская философія не смягчаетъ ей этого удара. Горе прямо убиваетъ ее. Она произвела самое тяжелое впечатлѣніе и на меня, и на лэди Максвель,-- послѣднее слово онъ произнесъ какъ бы нехотя.-- Вы, кажется, также знаете, что я имѣлъ возможность черезъ посредство другихъ лицъ оказывать нѣкоторое вліяніе на дѣвушку, -- она въ сущности, не дѣвушка, а замужняя женщина, и мужъ постоянно грозитъ пріѣхать и отмстить ей. У меня есть знакомый священникъ, добродушный человѣкъ, занимающійся, главнымъ образомъ, обращеніемъ на путь истинный театральнаго міра, онъ мнѣ помогалъ уже нѣсколько разъ. Я послалъ ему телеграмму и ожидаю его къ себѣ. Мы знаемъ, что она еще въ Лондонѣ и, можетъ быть, возможно будетъ задержать ее еще разъ. Но этого...
   -- Этого не довольно,-- быстро прервалъ Тресседи, поднимая голову.-- Вы желаете, чтобы кто-нибудь занялся Анкотомъ?
   Лицо и голосъ его измѣнились; теперь это былъ человѣкъ внимательный, разумный, отзывчивый.. Максвель зорко наблюдалъ за нимъ.
   -- Намъ нужно, чтобы кто-нибудь съѣздилъ къ Анкоту; чтобы онъ сообщилъ ему, что мать его твердо рѣшилась разстаться съ нимъ, если онъ не покончитъ съ этой позорной исторіей; чтобы онъ утѣшилъ его въ случаѣ, если та не пріѣдетъ;-- мы надѣемся, что удастся удержать ее, -- чтобы онъ присматривалъ за нимъ дня два, три, на случай, если у него дѣйствительно есть мысль о самоубійствѣ, чѣмъ онъ стращалъ мать.
   -- О, самоубійство и Анкотъ!-- вскричалъ Тресседи.
   -- Мы тоже не думаемъ, что онъ рѣшится на это,-- сказалъ Максвель,-- но мать естественно чувствуетъ иначе. Она велѣла мнѣ передать вамъ -- онъ остановился -- очень трогательное, какъ мнѣ кажется, порученіе.
   Тресседи наклонилъ голову.
   -- "Скажите ему, что я не имѣю никакого права требовать отъ него услуги и что мнѣ это очень совѣстно. Но онъ сказалъ мнѣ одинъ разъ нѣсколько теплыхъ словъ о моемъ сынѣ, и я знаю, что Анкотъ добивался его дружбы. Его помощь можетъ спасти насъ. Больше я ничего не могу сказать".
   Тресседи быстро вскинулъ на него глазами и невольно покраснѣлъ.
   -- А Фонтеной слышалъ это? Онъ согласенъ?
   -- Фонтеной согласенъ,-- отвѣчалъ Максвель все тѣмъ же спокойнымъ тономъ.-- Въ сущности, вы предвосхитили нашу просьбу. Говоря откровенно, эту мысль подала жена, и меня отправили къ вамъ просителемъ. Но я долженъ предупредить васъ, что мы нисколько не удивимся, если вы скажете, что не можете исполнить нашей просьбы или что дѣла не позволяютъ вамъ уѣхать.
   Судорога сжала горло Тресседи. Онъ медленно перевелъ глаза на своего собесѣдника. Максвель сидѣлъ, терпѣливо ожидая его отвѣта, и въ первый разъ Тресседи составилъ себѣ вполнѣ ясное представленіе о человѣкѣ, котораго онъ до сихъ поръ избѣгалъ и не любилъ. Въ молодости Максвель не считался красавцемъ; но возрастъ и благородный характеръ придавали съ каждымъ годомъ болѣе выразительности и энергіи пріятнымъ чертамъ юноши; природа посеребривъ его темные волоса и проведя на лицѣ его глубокія черты мысли и опытности, давала ему больше, чѣмъ отнимала у него. Максвель до конца жизни останется "скромнымъ" человѣкомъ, не остроумнымъ, не блестящимъ, все болѣе и болѣе склоннымъ терпѣливо нести иго практическихъ заботъ, не разглагольствующимъ о духовной жизни, но живущимъ жизнью духа, тѣмъ человѣкомъ, которому Англія будетъ все охотнѣе и охотнѣе ввѣрять свою судьбу.
   Тресседи смотрѣлъ на него и чувствовалъ, какъ въ немъ пробуждается уваженіе къ нему и въ то же время угрызеніе совѣсти. Максвель тоже обратилъ на него глаза, кроткіе, проницательные глаза, въ которыхъ Тресседи въ одинъ мигъ прочелъ больше, чѣмъ могли сказать ему какія бы то было словал
   Онъ вскочилъ съ мѣста.
   -- Съ нынѣшняго мѣсяца ходитъ вечерній поѣздъ. Я могу выѣхать на немъ. Сообщите мнѣ, если возможно, еще какія-нибудь подробности.
   Максвель досталъ изъ кармана листокъ бумаги съ набросанными на немъ замѣтками и они стали подробно обсуждать всѣ мелочи, какія могли быть полезны для Тресседи. Тресседи въ своихъ вопросахъ выказывалъ быструю сообразительность, которая напомнила Максвелю мѣткое остроуміе его вчерашней рѣчи; во все время ихъ простого разговора о чисто практическомъ дѣлѣ онъ старательно скрывалъ свое внутреннее волненіе, и это не ускользнуло отъ его собесѣдника.
   Наконецъ, все было рѣшено. Въ послѣднюю минуту въ головѣ Максвеля мелькнулъ вопросъ: "Имѣемъ ли мы право въ такой критическій моментъ жизни удалять его отъ жены?" Но онъ не рѣшался коснуться его даже намекомъ. Случайно Тресседи разсѣялъ его сомнѣнія.
   -- Я очень радъ, что вы застали меня,-- заговорилъ онъ нервно, послѣ небольшой, довольно неловкой паузы, отыскивая свою шляпу, которую онъ куда-то сунулъ, и забылъ куда.-- Я собирался уѣхать изъ Лондона сегодня вечеромъ. Но мои дѣла могутъ подождать до будущей недѣли. Теперь, кажется, все.
   Онъ взялъ новый путеводитель, который ему далъ Максвель, убѣдился, что листокъ съ замѣтками лежитъ въ его записной книжкѣ, нашелъ шляпу и палку. Пока онъ говорилъ, Максвель вспомнилъ положеніе дѣлъ въ парламентѣ и замѣчаніе миссисъ Аллисонъ. Несомнѣнно, что Тресседи собирался въ этрть вечеръ ѣхать на сѣверъ, чтобы объясниться съ своими избирателями Марнетъ Мальфорда; и онъ, такой добросовѣстный человѣкъ, содѣйствуетъ тому, что личное дѣло мѣшаетъ общественному; это была новая непріятность. Но что сдѣлано, то сдѣлано, и ни одинъ изъ нихъ не въ состояніи былъ заговорить о политикѣ.
   -- Я долженъ сказать,-- проговорилъ Тресседи, останавливаясь еще разъ, пока они вмѣстѣ шли къ двери,-- что въ концѣ концовъ я не надѣюсь ни на что хорошее для миссисъ Аллисонъ. Если эта исторія развяжется благополучно, явится какая-нибудь другая -- Трувиль въ августѣ очень удобное мѣсто для всякихъ bonnes fortunes. а Анкотъ постоянно стремится къ нимъ.
   Онъ говорилъ такъ горячо, какъ будто боялся, что, въ случаѣ неудачи, его обвивать въ недостаткѣ добраго желанія.
   Максвель пожалъ плечами.
   -- Что бы ни случилось, это нисколько не уменьшитъ нашей благодарности къ вамъ,-- сказалъ онъ спокойно.
   -- Благодарности!-- пробормоталъ молодой человѣкъ задыхающимся голосомъ. Губы его дрожали. Онъ бросилъ на своего собесѣдника неувѣренный взглядъ. Максвель протянулъ ему руку безъ особенной горячности, но со спокойною привѣтливостью и ласкою; послѣ этого слова благодарности, которыя онъ снова сказалъ при прощаньи, прозвучали въ ушахъ Тресседи точно какая-то чудная музыка.
   Оставшись одинъ въ своей комнатѣ, министръ снова подошелъ къ окну и задумчиво смотрѣлъ на оживленную картину рѣки. Она была права; она всегда права. Въ этомъ молодомъ человѣкѣ не было ничего низкаго, и лицо его носило печать страданія, которое произвело на Максвеля тяжелое впечатлѣніе. Отчего онъ не познакомился съ нимъ поближе?
   -- Я слишкомъ мало думаю о людяхъ и слишкомъ много о дѣлахъ -- сказалъ онъ самъ себѣ съ упрекомъ.-- Я, самъ того не замѣчая, слишкомъ часто предоставляю ей вѣдаться съ людьми и потомъ удивляюсь, что человѣкъ видитъ и понимаетъ ее такою, какова она есть.
   Не смотря на это самообвиненіе, онъ испытывалъ нравственное удовлетвореніе, то чувство, которое испытываетъ человѣкъ, когда ему удастся великодушно уладить какое-нибудь личное дѣло. Когда-нибудь впослѣдствіи, конечно, не теперь, онъ постарается подружиться съ Тресседи; онъ чувствовалъ, что теперь это для него невозможно.
   Но жена! Онъ вернулся къ своему письменному столу. Что ему дѣлать съ этимъ письмомъ? Знаетъ ли Тресседи что-нибудь о немъ? Навѣрно нѣтъ. Но онъ, когда-нибудь узнаетъ и его, и отвѣтъ Максвеля.
   Онъ рѣшилъ непремѣнно отвѣтить и, взглянувъ на часы, увидѣлъ, что ему осталось ровно полчаса до прихода священника. Онъ немедленно сѣлъ за столъ и принялся за работу, хотя ему было очень трудно сочинить подходящій отвѣтъ. Вотъ что онъ, наконецъ, написалъ послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ.
   "Дорогая лэди Тресседи. Ваше письмо очень удивило и огорчило меня. Я увѣренъ, вы скоро сами убѣдитесь, что написали его подъ вліяніемъ заблужденія, и что вы сказали въ немъ много недобраго и несправедливаго объ особѣ, которая совершенно неспособна сдѣлать зло вамъ или кому бы то ни было. Жена моя прочла ваше письмо, такъ какъ у насъ съ нею нѣтъ тайнъ другъ отъ друга. Ей хочется поскорѣе повидаться съ вами и, я надѣюсь, вы не откажетесь увидѣть ее. Она, вѣроятно, докажетъ вамъ, что вы совершенно напрасно мучили себя; она не виновата въ этихъ мученіяхъ, но, тѣмъ не менѣе, очень огорчена и разстроена.
   "Я отнесся такъ мягко къ вашему письму только потому, что не могу не сочувствовать мучительному и тревожному состоянію, подъ вліяніемъ котораго вы писали его. Считаю лишнимъ напомнить вамъ, что если мнѣ придется писать или дѣйствовать инымъ образомъ, я буду имѣть въ виду исключительно жену мою. прочемъ, я вполнѣ разсчитываю, что ея слова и все ея обращеніе окажутъ на васъ благотворное вліяніе, и увѣренъ, что вы оцѣните то великодушіе, съ какимъ она спѣшить успокоить васъ.
   "Нельзя ли предположить, что вы столь же сильно ошибаетесь относительно вашего супруга, какъ и относительно лэди Максель? Извините за нескромный вопросъ и примите увѣреніе въ моей преданности. Максвель".
   Онъ нѣсколько разъ перечиталъ письмо, затѣмъ снялъ съ него копію, запечаталъ и отослалъ его. Онъ былъ не вполнѣ доволенъ имъ. Можетъ быть, слѣдовало привести какія-нибудь доказательства, указать на возможность вины съ ея стороны? У этой кенщины мелкая подозрительная душонка, это сразу видно. Очевидно также, что она несчастна и до нѣкоторой степени имѣетъ основаніе считать себя несчастной. Болѣе слабый человѣкъ старался бы отвернуться отъ тяжелаго факта со всѣми его непріятными послѣдствіями, представить поступокъ Тресседи въ иномъ свѣтѣ, умалить его значеніе, во Максвель, послѣ перваго движенія негодованія, не имѣвшаго ничего общаго съ обыкновенною ревностью, почувствовалъ, наоборотъ, великодушное стремленіе залечить всѣ раны, все исправить. Марчелла предвидѣла это; ея раскаяніе, ея огорченіе содѣйствовали зарожденію въ немъ такого настроенія.
   Когда Максвель вернулся въ свою комнату въ министерствѣ и погрузился въ массу писемъ, телеграммъ, разговоровъ, во всю рутину администраціи, окружающіе его замѣтили, что всегда такой спокойный, министръ какъ-то странно встревоженъ. На самомъ дѣлѣ, во всякую свободную минуту его мучили разные вопросы, въ родѣ:
   Поѣхала ли она туда? Не оскорбляетъ ли ее эта женщина? Не могу ли я чего-нибудь сдѣлать? Моя дорогая, любимая!
   А между тѣмъ, по отношенію къ Летти, планы Марчеллы потерпѣли сначала неудачу.
   Когда Джоржъ Тресседи, наскоро покончивъ самыя неотложныя дѣла свои въ палатѣ, послѣ полудня пріѣхалъ домой, чтобы уложить необходимыя вещи и спѣшить на парижскій поѣздъ, онъ не засталъ жену дома. Слуга напомнилъ ему, что Летти, вмѣст1 съ миссъ Тюлолъ отправилась въ Гемптонъ-Корть, гдѣ предполагалось катанье на лодкахъ. Джоржъ вспомнилъ; онъ ненавидѣла общество, въ. которомъ она находилась, и инстинктивно чувствовалъ, что Казединъ тоже тамъ. Имъ овладѣло сильнѣйшее уныніе. Хорошо ли онъ дѣлаетъ, что оставляетъ ее?
   Вдругъ, въ полутемной передней онъ замѣтилъ на столѣ карточку. Ея карточку. Отъ удивленія ему сдѣлалось почти дурно, а слуга, стоявшій подлѣ, объяснялъ ему, въ чемъ дѣло:
   -- Ея свѣтлость пріѣзжали тотчасъ послѣ завтрака. Онѣ думали еще застать милэди дома. Но ея свѣтлость будутъ еще разъ, вѣроятно, сегодня, вечеромъ, такъ какъ необходимо видѣть лэди Тресседи.
   Тресседи приказалъ слугѣ поскорѣе уложить вещи, а санъ взялъ карточку съ собой въ кабинетъ и глядѣлъ на нее, между тѣмъ какъ вихрь мыслей проносился въ головѣ его. Да, онъ уѣдетъ, онъ удалится съ ея пути! О, небесная доброта и снисходительность! Ему уже казалось, что ангелъ освѣтилъ своимъ присутствіемъ этотъ мрачный домъ, что весь воздухъ въ немъ перемѣнился.
   Лучъ надежды проникъ въ его сердце. Онъ побѣжалъ наверхъ сдѣлать послѣднія приготовленія къ отъѣзду, написалъ нѣсколько строкъ Летти, сообщая ей о несчастіи миссисъ Аллисонъ и о цѣли своей поѣздки, а черезъ полчаса былъ уже въ Черингъ-Кроссѣ.
   

XX.

   -- Вы изволили звонить, милэди?
   -- Да, Кенрикъ, если лэди Максвель пріѣдетъ ко мнѣ сегодня вечеромъ, скажите, пожалуйста, что я очень занята и никого не принимаю.
   Летти Тресседи только-что вернулась послѣ катанья на лодкѣ. Она стояла въ своемъ свѣтло-зеленомъ кружевномъ платьѣ около письменнаго стола и держала въ рукахъ карточку лэди Максвель. Кенрикъ подалъ ей эту карточку, когда она пріѣхала домой, но она подумала нѣсколько минуть прежде чѣмъ, сдѣлала свое распоряженіе. По тому тону, какимъ она говорила, по блеску ея глазъ, по энергичному выраженію всей ея маленькой фигурки, слуга понялъ, что и ожидаемый визитъ, и приказанія его госпожи имѣютъ какое-то особое, скрытое значеніе. Встрѣтивъ на лѣстницѣ Гріеръ, онъ сдѣлалъ ей условный знакъ и они отправились вмѣстѣ обсуждать дѣла господъ.
   Между тѣмъ Летти зажгла электрическую лампу и полуоткрыла окно, чтобы видѣть, какъ подъѣдетъ экипажъ лэди Максвель Она усѣлась было на софу, но была такъ взволнована, что не могла оставаться спокойно на мѣстѣ; ея волновало все пережитое въ этотъ день, а еще больше мысль о томъ оскорбленіи, какое она готовилась нанести важной лэди, причинившей ей непріятность. Несомнѣнно, письмо ея сдѣлало свое дѣло. Воспоминаніе о немъ вызывало въ ней злобную радость. Знаетъ ли Джоржъ, что она писала? Ей это, впрочемъ, все равно. Лэди Максвель пріѣдетъ, конечно, съ тѣмъ, чтобы успокоить ее, чтобы замять дѣло. Навѣрно, между нею и ея мужемъ произошла бурная сцена. Слезы, униженіе, упреки -- она щедро надѣляла всѣмъ этимъ ненавистную ей женщину. Но этого еще мало! Сплетни ходятъ по всему Лондону. Гардингъ постарался объ этомъ въ своей статьѣ. Какъ онъ умно написалъ! Ни одного имени, ничего, къ чему бы можно придраться, а между тѣмъ все ясно!
   Такъ! Джоржъ уѣхалъ во Францію, бросилъ ее и даже не попрощался съ нею. Она ничуть не вѣрила въ его объясненіе; наконецъ, если онъ пишетъ правду, это новое оскорбленіе съ его стороны: въ такое время и заботиться о чужихъ дѣлахъ! Но это навѣрно пустая выдумка, которую они сочинили вмѣстѣ; съ какою цѣлью -- она это разузнаетъ.
   Она была въ такомъ возбужденномъ состояніи, что никакъ не могла сидѣть. Она подошла къ зеркалу, сняла свою большую шляпу и стала поправлять волосы, причесывая завитки на лбу и подкалывая мелкими шпильками непокорные кончики. Она отдала приказаніе никого не принимать; можно было думать, что она собирается ложиться спать, а между тѣмъ, она инстинктивно прихорашивалась такъ, какъ будто ждала гостей.
   Возстановивъ вполнѣ удовлетворительно симметрію всѣхъ своихъ локончиковъ, она долго смотрѣла на собственное отраженіе въ зеркалѣ. Въ головѣ ея пробѣгали воспоминанія о только-что пережитомъ днѣ: катанье въ лодкѣ, веселая закуска, шампанское и особенно одна прогулка по лѣсу. Краска выступила на лицѣ ея, вѣки глазъ ея дрогнули, дрожь пробѣжала по всему ея тѣлу. Она закрыла лицо руками. Она ненавидѣла, ненавидѣла его! Кажется, она позволила ему придти завтра вечеромъ? Она уѣдетъ въ Фёртъ.
   Шумъ колесъ на тихой улицѣ! Летти подбѣжала къ окну съ живостью ребенка. Къ подъѣзду подъѣхала маленькая каретка и высокая фигура въ черномъ вышла изъ нея. Летти спряталась за занавѣсью, притаила дыханіе и прислушивалась.
   Что тамъ такое дѣлаетъ Кенрикъ? Входная дверь заперлась, а лэди Максвель не садится въ карету.
   Она осторожно отворила дверь гостиной, Кенрикъ подымался по лѣстницѣ, повидимому, изъ кабинета Джоржа.
   -- Что вы сдѣлали?-- спросила она его сердитымъ полушопотомъ, -- я вѣдь вамъ сказала, чтобы вы не принимали лэди Максвель.
   -- Я сказалъ, милэди, что вы заняты и никого не можете принять. Тогда ея свѣтлость спросила, нельзя ли написать вамъ записочку, чтобы узнать, когда можно видѣть васъ. Я провелъ ее въ кабинетъ сэра Джоржа.
   -- Это было совершенно напрасно,-- рѣзко замѣтила Летти.-- Что это за письмо у васъ въ рукахъ?
   Она выхватила у него изъ рукъ письмо, которое онъ только-что нашелъ въ почтовомъ ящикѣ.
   Лакей спустился съ лѣстницы, чтобы проводить лэди Максвель, а Летти вернулась къ себѣ въ комнату съ письмомъ въ рукахъ; сердце ея сильно билось: на конвертѣ стояло имя того, кто писалъ это письмо. Она прочла его и отбросила прочь, почти задыхаясь отъ негодованія.
   -- Онъ еще смѣетъ дѣлать мнѣ замѣчанія, читать нотаціи, противный гордецъ! Какое нахальство, какое нестерпимое нахальство! Я несправедлива къ Джоржу, къ моему собственному мужу! И я оскорбила ее, скажите пожалуйста, ее. А она теперь пишетъ мнѣ тамъ внизу, въ моемъ собственномъ домѣ!
   Она заломила руки и начала быстро ходить взадъ и впередъ по комнатѣ. Образъ ея соперницы, сидящей въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея, за столомъ Джоржа, приводилъ ее въ бѣшенство. Она подошла къ звонку и громко позвонила.
   -- Кенрикъ!
   -- Сію минуту, милэди!-- Она услышала чей-то тихій голосъ внизу и шорохъ платья.
   -- Скажите, пожалуйста, лэди Максвель,-- она напрасно старалась говорить спокойнымъ голосомъ и сохранить достоинство -- что я могу принять ее, если она не находитъ, что слишкомъ поздно.
   Она поспѣшила въ гостиную и ждала. Придетъ ли она? Все существо Летти было охвачено однимъ безумнымъ желаніемъ. Неужели Кенрикъ дастъ ей уйти!
   Но нѣтъ, послышались шаги, дверь отворилась.
   Марчелла Максвель вошла какъ-то робко; она была блѣдна и щурилась оти яркаго свѣта гостиной. Длинная, бѣлая кружевная мантилья была накинута поверхъ ея вечерняго костюма, на головѣ ея не было шляпки. Въ душѣ Летти промелькнули два ощущенія: во-1-хъ, ненависть къ ея красотѣ, во-2-хъ, торжество при видѣ ея волненія.
   Хозяйка дома заговорила первая, не дѣлая ни шага на встрѣчу гостьѣ.
   -- Позвольте спросить,-- произнесла она рѣзкимъ, язвительнымъ тономъ,-- чему я обязана честью вашего посѣщенія?
   Марчелла остановилась на полдорогѣ къ ней.
   -- Я прочла ваше письмо къ моему мужу,-- спокойно проговорила она, хотя голосъ ея нѣсколько дрожалъ,-- и думала, что вы позволите мнѣ объясниться съ вами по этому поводу.
   -- Въ такомъ случаѣ садитесь, пожалуйста,-- тѣмъ же голосомъ сказала Летти, и сама сѣла.
   Если она хотѣла этими мелкими оскорбленіями усилить эффектъ своего нелюбезнаго пріема, она ошиблась. Напротивъ, они вернули Марчеллѣ все ея самообладаніе. Она взяла стулъ и просто пододвинула его поближе къ своей собесѣдницѣ, при чемъ всѣ движенія ея стройной фигуры отличались тою обаятельной граціей, которой Летти всегда такъ завидовала.
   -- Ваше письмо къ моему мужу,-- заговорила она взволнованнымъ голосомъ,-- такъ огорчило меня, что я должна была придти къ вамъ. И мужъ, и я мы находимъ что вы не совсѣмъ вѣрно толкуете существующіе факты, но ваше письмо заставило меня сознать, я, впрочемъ, сознала это и раньше, что при моихъ дружескихъ отношеніяхъ къ вашему мужу я забыла... я забыла то, что намъ слѣдуетъ постоянно помнить. Позвольте мнѣ съ моей точки зрѣнія разсказать вамъ все, какъ было. Въ Кестль-Лютонѣ сэръ Джоржъ очень заинтересовалъ меня. Мнѣ было пріятно разговаривать съ нимъ, и у меня явилось желаніе измѣнить нѣкоторые его взгляды, познакомить его съ бѣднымъ людомъ, ввести его въ нашъ кружокъ. Затѣмъ, какъ-то незамѣтно, между нимъ и мною установилась нѣкоторая близость... отчасти подъ вліяніемъ той борьбы -- она опустила глаза, чтобы не видѣть ненависти, съ какой смотрѣла на нее Летти -- въ которой были сильно заинтересованы и мой мужъ, и я. Но я съ самаго начала упустила изъ виду одно: мужъ и жена не два человѣка, а одинъ. Я должна была прежде всего придти къ вамъ, узнать ваши чувства, спросить, желаете ли вы дружбы, которую я, можетъ быть, не имѣла права предлагать одному сэру Джоржу. Я заглянула въ свое собственное сердце,-- голосъ ея снова задрожалъ -- и увидѣла свою ошибку, огромную ошибку. Для меня было бы страшнымъ мученіемъ, если бы у моего мужа былъ другъ, а я была бы устранена отъ этой дружбы. Вотъ что я хотѣла вамъ сказать прежде всего. Я поступила противъ своего собственнаго понятія о бракѣ, и вы были правы, что разсердились.
   -- Да, это совершенно ясно, вы съ самаго перваго знакомства забыли, что у Джоржа есть жена,-- вскричала Летти язвительно.-- Это вѣрно, всѣ могли замѣтить это въ Кестль-Лютонѣ.
   Марчелла растерянно посмотрѣла на нее. Какъ ей придумать подходящія слова, какую затронуть струну? Неужели она должна ограничиться тѣмъ, что сказала для успокоенія собственной совѣсти, и предоставить этой маленькой фуріи воспользоваться по собственному усмотрѣнію и ея посѣщеніемъ, и ея признаніемъ?
   Она прикрыла рукой глаза и съ минуту подумала:
   -- Можетъ быть,-- сказала она затѣмъ,-- вы позволите мнѣ напомнить вамъ, что все послѣднее время и мужъ, и я, мы были поглощены исключительно однимъ дѣломъ. Если это не слишкомъ задержитъ васъ, я хотѣла бы разсказать вамъ всю исторію нашей дружбы съ сэромъ Джоржемъ. Мнѣ кажется, я могу вспомнить всякій нашъ разговоръ, начиная съ первой встрѣчи въ больницѣ до... до сегодняшняго утра.
   -- Сегодняшняго утра!-- вскричала Летти, вскакивая.-- Онъ былъ у васъ сегодня?
   Маленькое личико, искаженное страстью, внушало Марчеллѣ искреннее состраданіе.
   -- Да, онъ былъ у меня,-- сказала она и ея темные глаза съ умоляющимъ видомъ устремились на собесѣдницу.-- Но позвольте вамъ все разсказать. Онъ былъ такъ глубоко несчастенъ и за васъ... и за себя.
   Летти разразилась дикимъ смѣхомъ.
   -- Ну. еще бы! Онъ приходилъ къ вамъ жаловаться на меня, онъ говорилъ, что я кокетничаю, что я дурно обращаюсь съ его матерью, что я трачу слишкомъ много денегъ и тому подобныя милыя вещи! Кромѣ того, онъ навѣрно приходилъ, чтобы получить благодарность! И онъ, конечно, заслужилъ ее! Чтобы угодить вамъ, онъ испортилъ всю свою карьеру! Всѣ говорятъ, что его положеніе въ парламентѣ сдѣлалось невозможнымъ и что онъ долженъ оставить его, очень пріятный сюрпризъ для жены! Я съ самаго начала догадывалась въ чемъ дѣло и что вамъ отъ него нужно; только тогда я не могла еще повѣрить... вѣдь это было черезъ полгода послѣ нашей свадьбы...-- рыданіе прервало ея рѣчь.
   Она вдругъ почувствовала сильную жалость къ себѣ самой.
   Сердце Марчеллы сжалось; она не знала настоящей Летти Тресседи. Она, эта счастливая, любимая женщина, видѣла передъ собой одно: оскорбленную, покинутую жену! Она быстро встала и протянула обѣ руки язвительной маленькой женщинѣ, которая бросала ей такія оскорбленія.
   -- Не думайте, пожалуйста, не думайте ничего подобнаго,-- просила она.-- Я никогда умышленно не дѣлала вамъ зла. Неужели вы не можете повѣрить, что мы съ сэромъ Джоржемъ подружились, потому что насъ интересовали одни и тѣ же вопросы? Я была такъ занята дѣломъ мужа и всѣмъ, что имѣло къ нему какое-либо отношеніе. Мнѣ пріятно было говорить о немъ и пріобрѣтать ему сторонниковъ; если бы я могла думать, что это огорчитъ васъ...
   -- Куда послали вы его сегодня?-- перебила ее Летти, рѣзкимъ движеніемъ вытирая слезы.
   Марчелла поняла, какъ трудно объяснить ей свои побудительныя причины и поступокъ Максвеля.
   -- Сэръ Джоржъ говорилъ мнѣ,-- начала она нетвердымъ голосомъ, -- что ему необходимо немедленно уѣхать изъ Лондона вслѣдствіе какихъ-то личныхъ непріятностей. Черезъ нѣсколько минутъ послѣ него пріѣхала миссисъ Аллисонъ и сообщила намъ о своемъ горѣ. Вы, конечно, знаете всю эту исторію. Мы съ мужемъ долго думали, какъ бы помочь ей, и намъ казалось, что если Максвель попроситъ его, сэра Джоржа, оказать намъ и миссисъ Аллисонъ большую услугу, съѣздить къ Анкоту и попытаться вернуть его къ матери, все можетъ уладиться. Максвель поближе познакомится съ нимъ, всѣ нелѣпые и несправедливые толки затихнутъ... мнѣ казалось... я не знаю...
   Она остановилась въ смущеніи, затрудняясь въ своихъ объясненіяхъ. Но она сознавала свою невинность и быстро оправилась:
   -- Еслибы я могла въ то же время убѣдить васъ, какъ искренно, какъ сердечно сочувствую я вашему горю; если бы я могла убѣдить васъ смотрѣть на все это,-- на поведеніе вашего мужа ина мое въ настоящемъ свѣтѣ; если бы вы повѣрили, что онъ ни о чемъ такъ не заботится, не долженъ заботиться, какъ о своемъ домѣ, о васъ и о своемъ счастьи.
   Исторія въ томъ видѣ, какъ ее разсказала Марчелла, была весьма мало убѣдительно, даже, можно сказать, непонятно, особенно для Летти. Эти двѣ женщины принадлежали къ разнымъ сферамъ и то, что казалось для одной вполнѣ правильнымъ и естественнымъ, возбуждало въ другой новыя подозрѣнія. Если бы все дѣло ограничивалось словами, можно бы сказать, что Марчелла ничего не выиграла.
   Но въ душѣ Летти поднималось странное волненіе. Это соединеніе смиренія, почти самоуниженія и нравственной высоты, эти глаза, эти руки, которыя съ такою ласкою протягивались къ ней -- во всемъ этомъ было что-то, что начинало смущать ее. Она слова заговорила, чтобы не дать остыть своему гнѣву.
   -- Какое имѣли вы право услать его и распоряжаться моимъ мужемъ безъ моего согласія? Вы очень мило все устроили; вы, конечно, знаете многое, о чемъ я и понятія не имѣю. Я не такъ умна, какъ вы, я не разсуждаю о политикѣ. По правдѣ сказать, я даже не вижу, для чего намъ надобно о ней разсуждать, развѣ только для того, чтобы отнимать мужей у законныхъ женъ. Во всякомъ случаѣ, я не лицемѣрю и не представляюсь святой, совершенно напротивъ. Джоржъ, конечно, считаетъ себя вполнѣ правымъ и во всемъ меня обвиняетъ. Я объ этомъ не буду спорить. И не думайте, пожалуйста, что я все время играла роль покинутой жены. Если люди обижаютъ меня, я не имѣю привычки молчать и я, кажется, хорошо знаю своего мужа, хотя лордъ Максвель не допускаетъ этого,-- она съ презрительной усмѣшкой указала на письмо Максвеля, валявшееся на столѣ.
   -- Когда я увидѣла, что Джоржъ не обращаетъ никакого вниманія на мои слова и что онъ занятъ исключительно вами, я приняла свои мѣры. На свѣтѣ есть мужчины кромѣ него, одинъ изъ нихъ особенно интересуетъ меня въ настоящую минуту. Можетъ быть, это не будетъ пріятно Джоржу, но, во всякомъ случаѣ, въ этомъ виноватъ онъ и вы!
   Марчелла въ ужасѣ отшатнулась и устремила на свою собесѣдницу удивленные, широко раскрытые глаза. Летти смотрѣла на нее съ вызывающимъ видомъ, силясь вызвать улыбку на свои сухія губы. Такъ продолжалось нѣсколько секундъ. Марчелла закрыла лице руками. Она огорчена, унижена, она плачетъ, какое торжество для Летти!
   -- Я не понимаю, что въ моихъ словахъ такъ разстроило васъ,-- холодно проговорила она послѣ нѣкотораго молчанія.
   Марчелла не отвѣчала. Она опустила руки и какъ-то задумчиво глядѣла въ пространство, на глазахъ ея были слезы.
   -- Нѣтъ ли у васъ кого-нибудь, -- спросила она и голосъ ее дрожалъ отъ внутренняго волненія, -- кого бы вы уважали, къ кому бы вы могли обратиться за помощью, за совѣтомъ?
   -- Благодарю,-- спокойно сказала Летти.-- Мнѣ никого не нужно. И я не понимаю, для чего вы объ этомъ говорите.
   -- Подумайте только, -- съ жаромъ заговорила Марчелла, -- о долгихъ годахъ супружества, о дѣтяхъ, которые могутъ явиться...
   -- У тѣхъ, кто этого хочетъ,-- прервала Летти.-- А я не желаю и никогда не желала имѣть дѣтей. Васъ это, можетъ быть, возмущаетъ? Во всякомъ случаѣ, о дѣтяхъ не стоитъ говорить.
   -- А вашъ мужъ? Онъ будетъ несчастенъ, всѣ блестящія способности его пропадутъ безплодно, если вы не постараетесь побѣдить свой гнѣвъ и примириться съ нимъ? Вы вмѣсто этого думаете только, какъ бы отомстить, какъ бы причинить еще больше горя и страданія! Это просто ужасно! Между тѣмъ вамъ надобно сдѣлать только небольшое усиліе надъ собой, написать или сказать всего нѣсколько словъ и онъ вернется, и все это несчастій окончится!
   -- Джоржъ можетъ дѣлать, что хочетъ,-- колко отвѣчала Летти,-- и я также. Къ тому же, вѣдь вы услали его за-границу.
   Марчелла посмотрѣла на нее съ выраженіемъ отчаянія. Она. взяла со стола свои перчатки и платокъ.
   -- Развѣ вы уходите?
   -- Да, я думаю, это будетъ лучше. Я ничего не могу сдѣлать для васъ.
   -- Я вообще хотѣла бы знать, зачѣмъ вы ко мнѣ пріѣзжали? Говорятъ, что вы очень любите лорда Максвеля? Можетъ быть, потому вамъ и стало жаль меня?
   Гордость Марчеллы была оскорблена тѣмъ, что такая женщина говорила о ея супружескихъ отношеніяхъ. Но она побѣдила эту гордость.
   -- Вы въ нѣсколькихъ словахъ высказали то, чего я не могла объяснить все время,-- проговорила она, грустно улыбаясь.-- Спокойной ночи!
   Летти не обратила вниманія на ея прощанье. Она сѣла на ручку кресла около нея. Глаза ея горѣли, лицо было мертвенно блѣдно.
   -- Нѣтъ,-- сказала она,-- не уходите, я не хочу, чтобы вы ушли именно теперь. Знайте, что я самый несчастный человѣкъ на свѣтѣ. Когда я вышла за Джоржа, я, кажется, не очень любила его. Но когда онъ сталъ ухаживать за вами, я почувствовала, что могу убить всякаго, кто отниметъ его у меня и потомъ убить самое себя. Господи Боже! я знаю, почему я ему надоѣла. Я не изъ тѣхъ людей, которые позволяютъ властвовать надъ собой, я хотѣла тратить деньги по своему желанію и приглашать гостей по своему выбору; а главное, я не хотѣла, чтобы его противная мать отравляла мнѣ жизнь своими посѣщеніями и выпрашиваньемъ денегъ. Что вы такъ поблѣднѣли? вамъ все это кажется ужаснымъ? Вы еще болѣе ужаснетесь, когда узнаете, что сегодня послѣ обѣда, когда меня не было дома, къ намъ приходили отъ лэди Тресседи сказать, что ей очень дурно, что она, кажется, умираетъ. И я совсѣмъ объ этомъ забыла, ни разу не вспомнила и, знаете, отчего? оттого, что лакей сказалъ мнѣ, что вы у меня были и еще будете, а я ни о чемъ въ свѣтѣ не могла думать, кромѣ васъ и Джоржа. Нѣтъ, не смотрите такъ, не подходите ко мнѣ, я не сумасшедшая. Увѣряю васъ, я въ полномъ умѣ! О чемъ я говорила? Да, что Джоржъ имѣлъ основанія разлюбить меня. Да, имѣетъ, но если онъ измѣнитъ мнѣ, я дамъ ему еще больше основаній. Тотъ другой, вы его знаете, Казединъ, онъ поцѣловалъ меня сегодня въ лѣсу. О, онъ животное, прямо скотина! Но не все ли мнѣ равно, что со мной случится? Конечно, это странно, даже невѣроятно, но если Джоржъ меня ненавидитъ, если позволяетъ вамъ разлучать насъ, это очень естественно! Я не могу... не подходите... я никогда... никогда не прощу...
   Нервы Летти не выдержали и она, рыдая, упала на софу. Въ одну минуту Марчелла была на колѣгяхъ подлѣ нея, она обнимала ее и повторяла дрожащимъ голосомъ: "Не отталкивайте меня!" И Летти уступила. Она рыдала въ объятіяхъ Марчеллы, которая спѣшила въ отрывочныхъ фразахъ высказать ей все свое раскаяніе, все свое состраданіе, всѣ свои надежды на лучшее будущее. Убѣждая Летти, она сама почти увѣрилась, что между нею и Джоржемъ не было ничего, кромѣ самой обыкновенной дружбы; она твердо рѣшила, что этотъ несчастный бракъ превратится въ счастливый и что это сдѣлаетъ она. Она не знала ни исторіи, ни настоящаго характера Летти и смѣло брала на себя задачу передѣлать, облагородить ее. Всѣ ея запальчивыя выходки она приписывала страстной любви и страданіямъ ревности, она надѣляла Летти своею собственною силою чувства и потому снисходительно смотрѣла на нее.
   Между тѣмъ Летти и въ минуты гнѣва, и въ минуты горя продолжала чувствовать нѣкоторое торжество отъ того, что ей удалось заставить Марчеллу сойти съ ея пьедестала. Образъ стройной фигуры въ серебристомъ платьѣ, сидѣвшей съ такимъ недоступнымъ величіемъ въ гостиной Кэстль-Лютона, проносился въ головѣ ея рядомъ съ этимъ умоляющимъ голосомъ, съ выраженіемъ ласки и состраданія на этомъ лицѣ. Но, кромѣ этого, въ душѣ ея просыпалось нѣчто другое, лучшее: просыпалась совѣсть, раскаяніе, сожалѣніе, зависть не къ внѣшнимъ, а къ внутреннимъ преимуществамъ, болѣе снисходительное отношеніе къ Джоржу; неожиданное открытіе того, какую роль любовь играла въ жизни другой женщины. Она лежала блѣдная и неподвижная подъ заботливымъ взглядомъ Марчеллы и чувствовала чисто физическое удовольствіе отъ этой тишины, отъ отсутствія гнѣвныхъ криковъ и оскорбительныхъ словъ.
   Марчелла сидѣла подлѣ нея, держала ея руки въ своихъ и говорила съ ней тихимъ голосомъ, какъ вдругъ громкій звонъ колокольчика пронесся по всему дому. Летти вздрогнула и вскочила, поблѣднѣвъ.
   -- Что это можетъ быть? Уже одиннадцатый часъ! Должно быть телеграмма!
   Она бросилась къ двери. Кенрикъ отворялъ ее.
   -- Горничная лэди Тресседи пришла къ вамъ, милэди. Они спрашиваютъ адресъ сэра Джоржа. Доктора думаютъ, что барыня едва ли доживетъ до утра.
   Сзади Кеприка стояла Жюстина вся въ слезахъ.
   Оказалось, что у лэди Тресседи начался сильный припадокъ съ самаго обѣда. Теперь ей немного лучше, но она очень ослабѣла. Если припадокъ повторится въ теченіе сутокъ, ничто не спасетъ ее. А онъ, по всей вѣроятности, повторится: она все время волнуется и зоветъ сына. "Бѣдная душа!-- въ слезахъ воскликнула француженка, -- какъ только немножко утихнетъ, она прислушивается, ждетъ, и никто не приходитъ, никто. Будьте добры, madame, скажите мнѣ, гдѣ можно найти сэра Джоржа?"
   -- Трувиль, poste restante,-- мрачно отвѣтила Летти,-- я другого адреса не знаю.
   Она стояла нахмурясь и въ нерѣшительности, между тѣмъ горничная француженка и своимъ выжидательнымъ молчаніемъ, и всѣмъ своимъ видомъ, казалось, требовала еще чего-то, кромѣ адреса сэра Джоржа.
   Марчелла была невольной свидѣтельницей всей этой сцены. Она не могла придти въ себя отъ удивленія. Мать Джоржа Тресседи одна, при смерти, а Летти Тресседи ничего не знала о ея болѣзни, и когда услышала, что ей худо, что она почти умираетъ, отказалась поѣхать къ ней, даже забыла объ этомъ!
   Когда Летти взглянула на нее, она увидѣла въ глазахъ лэди Максвель новое выраженіе, испугавшее ее.
   -- Вы думаете, я должна ѣхать?-- спросила она голосомъ капризнаго ребенка.
   -- Моя карета у подъѣзда,-- отвѣчала Марчелла.-- Я могу подвезти васъ. Есть тамъ сидѣлка?-- обратилась она къ горничной.
   -- О, да, тамъ была отличная сидѣлка, иначе Жюстина не рѣшилась бы уйти, и докторъ живетъ близко, его можно позвать всегда, когда нужно. Но бѣдная лэди хочетъ, главнымъ образомъ, видѣть сына или кого-нибудь изъ семьи.
   Жюстина прикусила губу и искоса посмотрѣла на Летти. Ей пріятно было описывать горестное положеніе своей госпожи при этой важной и доброй лэди, и она въ своемъ разсказѣ высказала больше искренняго чувства, чѣмъ можно было ожидать, судя по ея внѣшности.
   Между тѣмъ Летти какъ-то безцѣльно бродила по комнатѣ. Марчелла подошла къ ней.
   -- Ваша шляпа лежитъ здѣсь, на стулѣ. У меня въ каретѣ есть шаль. Поѣдемъ скорѣй, и пусть ваша горничная привезетъ вамъ все, что нужно для ночи. А я могу, если хотите, проѣхать дальше и послать вашу телеграмму сэру Джоржу.
   -- Но, вѣдь, онъ долженъ былъ устроить какое-то дѣло для васъ?-- нерѣшительнымъ голосомъ сказала Летти.
   -- Мать важнѣе всякаго дѣла, мнѣ кажется,-- отвѣчала Марчелла.-- Составимъ телеграмму дома. Скажите мнѣ, что писать.
   Она подошла къ письменному столу и составила телеграмму почти безъ помощи Летти, въ мелкой душѣ которой возникалъ злобный протестъ противъ того шага, какой отъ нея требовался. Однако, Марчелла постепенно и какъ-то инстинктивно пріобрѣтала власть надъ нею. По ея приказанію, Жюстина сказала Гріеръ, что нужно привезти; на Летти накинули пальто, она принуждена была надѣть шляпку и черезъ нѣсколько минутъ ѣхала въ каретѣ рядомъ съ Марчеллой.
   -- Они захотятъ, чтобы я сидѣла около нея, -- сказала она, стирая непрошенную слезу, -- а я такъ устала и такъ не люблю больныхъ.
   -- Очень можетъ быть, что васъ къ ней сегодня и не пустятъ. Но, по крайней мѣрѣ, вы будете тамъ въ случаѣ новаго припадка. Вамъ будетъ страшно тяжело, если она умретъ одна, когда сэра Джоржа нѣтъ въ городѣ.
   -- Умретъ!-- повторила Летти почти сердито.-- Это будетъ ужасно; что мнѣ дѣлать?
   Марчелла посмотрѣла на нее со странной улыбкой.
   -- Будьте только добры, постарайтесь забыть все, кромѣ нея одной.
   Въ мягкихъ звукахъ ея голоса слышалась строгость, которую Летти тотчасъ же почувствовала, но противъ которой она не имѣла силъ возставать. Напротивъ, у нея явилось непріятное сознаніе, что не она вышла побѣдительницей изъ ихъ столкновенія. За послѣдніе полчаса ихъ взаимныя отношенія совершенно измѣнились. Летти съ болью въ сердцѣ видѣла, что ея холодность къ умирающей матери Джоржа заставила Марчеллу понять ея настоящій характеръ лучше, чѣмъ какія бы то ни было дикія, полуискреннія признанія. Ея тщеславіе было глубоко уязвлено. Она сознавала, что самоуниженіе Марчеллы исчезло и что она никогда болѣе не увидитъ его. Но въ то же время въ ней возникло какое-то новое, непреодолимое стремленіе. Она до сихъ поръ съ завистью отмѣчала всѣ внѣшнія преимущества, благодаря которымъ жена Максвеля играла выдающуюся роль въ лондонскомъ свѣтѣ. Теперь она начинала сознавать, что не званіе и богатство составляютъ ея главное очарованіе. Очень возможно, что краснорѣчіе какой-нибудь обыкновенной женщины изъ средняго класса не произвело бы на нее такого сильнаго впечатлѣнія, какъ видъ колѣнопреклоненной Марчеллы, но, во всякомъ случаѣ, въ этотъ часъ ея тщеславная, эгоистичная натура попала подъ власть такой нравственной силы, отъ которой уже никогда не могла освободиться.
   Пока они ѣхали къ Уарвикъ-скверу, Марчелла думала объ одномъ, какъ бы возвратить ее въ цѣлости мужу. Она вспомнила о Казединѣ и чувство отвѣтственности пробудилось въ ней съ болѣзненной силой. Подъѣзжая къ Уарвикъ-скверу, Летти отдернула свою руку, лежавшую до тѣхъ поръ въ рукахъ Марчеллы.
   -- Я думаю, вы не захотите больше видѣться со мной,-- сказала она рѣзкимъ тономъ.
   -- Неужели вы думаете, что два человѣка, которые вмѣстѣ пережили то, что мы съ вами переживали сегодня, могутъ перестать видѣться?-- сказала Марчелла, улыбаясь поблѣднѣвшими губами.-- Когда я могу придти къ вамъ завтра? Рано утромъ я пришлю узнать о здоровьѣ.
   -- Пріѣзжайте завтра около четырехъ часовъ,-- быстро проговорила Летти подъ вліяніемъ воспоминанія, заставившаго ее вспыхнуть.-- Я, вѣроятно, буду здѣсь. Вы обѣщаете сказать мнѣ.
   -- Мнѣ многое надобно сказать вамъ. Я пріѣду непремѣнно. Прощайте; надѣюсь, она поправится. Я сейчасъ же пошлю телеграмму.
   Летти поднялась по лѣстницѣ въ комнату лэди Тресседи и велѣла вызвать къ себѣ сидѣлку. Сидѣлка объяснила, что докторъ запретилъ все, что можетъ обезпокоить или взволновать больную. Если припадокъ повторится, всякая надежда исчезнетъ. Но только очень трудно заставить ее лежать тихо. Вмѣсто того, чтобы постараться уснуть, она заставляетъ женщину читать себѣ громко французскіе романы и придумываетъ новыя отдѣлки для платья. Я не могу никакъ удержать ее,-- прибавила видимо встревоженная сидѣлка,-- но если она встанетъ съ постели, это убьетъ ее.
   Она поспѣшила назадъ къ больной, обѣщая немедленно сообщить Летти, если замѣтна будетъ какая-либо перемѣна къ худшему. Летти съ облегченнымъ сердцемъ вышла въ запасную комнату, гдѣ Гріеръ уже приготовляла ей все, что нужно къ ночи.
   Она быстро раздѣлась и бросилась въ постель. Ей хотѣлось заснуть; она задремала, но ненадолго; она скоро проснулась послѣ тревожнаго сна. Гдѣ она? Въ домѣ свекрови,-- она слышала ея дребезжащій голосъ въ сосѣдней комнатѣ, и привезла ее сюда Марчелла Максвель. Странность этихъ двухъ фактовъ заставила ее долго метаться въ постели. А гдѣ-то теперь Джоржъ? Онъ, можетъ быть, только что пріѣхалъ въ Парижъ. Она представляла себѣ тутъ и яркое освѣщеніе станціи Сѣверной дороги; она какъ будто слышала шумъ колесъ его фіакра по длинной, мощеной камнями улицѣ. Ей вдругъ стало страшно грустно при мысли, что онъ съ каждой минутой все болѣе и болѣе удаляется отъ нея. Если онъ увидитъ ея письмо къ Максвелю, проститъ ли онъ ей когда-нибудь? А развѣ ей нужно его прощеніе? Его овладѣло чувство нѣжности и грусти, вызвавшее слезы на глазахъ ея. Она, можетъ быть, сознавала, насколько сама содѣйствовала разрушенію своего счастья. Самыя разнородныя чувства боролись въ душѣ ея, раскаяніе смѣнялось самоувѣренностью; страстное желаніе увидѣть Марчеллу,-- ненавистью къ ней. Всю ночь провела она то въ слезахъ, то въ легкой дремотѣ, не умѣя разобраться въ осаждавшихъ ея мысляхъ. Утромъ она проснулась съ сознаніемъ, что стала гораздо старше, чѣмъ была наканунѣ, что вступила въ новый періодъ жизни, что прошлое не можетъ возвратиться. Два чувства преобладали въ душѣ ея: воспоминаніе о сценѣ съ Марчеллой и ожиданіе возвращенія Джоржа.
   

XXI.

   -- Милая, неужели вы хотите сказать, что она цѣлыхъ десять дней жила у васъ здѣсь?
   Этотъ вопросъ былъ сдѣланъ Бетти Ливенъ, которая только что пріѣхала въ Максвель-Кортъ и сидѣла съ хозяйкой дома въ тѣни кедровъ, противъ величественнаго дома, которому Марчелла напрасно старалась придать демократическій видъ. Ея вопросъ былъ вызванъ замѣчаніемъ хозяйки, что лэди Тресседи должна сейчасъ сойти къ чаю.
   -- Послушайте, Бетти,-- серьезно сказала Марчелла,-- мнѣ хочется поговорить съ вами по этому поводу. Хотите вы оказать мнѣ большое одолженіе.
   Бетти задумалась.
   -- Теперь, когда Франкъ выходитъ изъ парламента, вы не можете сдѣлать для меня ничего особенно важнаго. Но я добра и могу иногда оказывать вамъ одолженія и даромъ. Только прежде позвольте предложить вамъ вопросъ: для чего привезли вы ее сюда?
   -- Она была очень одинока и несчастна въ Лондонѣ, а ея мужъ повезъ свою мать за границу послѣ того, какъ оказалъ большую услугу Максвелю,-- Бетти замѣтила, что Марчелла смутилась -- и мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы были добры къ ней.
   -- Три причины, это много,-- сказала она,-- а третью надобно еще выяснить. Вы хотите сказать, что Джоржъ Тресседи ѣздилъ за Анкотомъ?
   Марчелла молча пожала плечами.
   -- Если вы будете скрытничать, имѣть отъ меня тайны, -- вскричала Бетти,-- не ожидайте, что я стану любезничать съ лэди Тресседи. Вы знаете, какимъ ежомъ я могу обернуться!
   -- Ахъ, Бетти, какое вы дитя! Ну, да, онъ ѣздилъ за Анкотомъ, привезъ его благополучно изъ Трувиля въ Парижъ къ миссисъ Аллисонъ и вообще заслужилъ нашу общую благодарность. А она въ это время утомилась, ухаживая за своею свекровью...
   -- И еще за такою свекровью, за такимъ сокровищемъ!-- вставила Бетти.
   -- И я привезла ее сюда, чтобы она отдохнула до его возвращенія изъ Вильдгейма. Онъ, вѣроятно, пріѣдетъ сегодня вечеромъ.
   -- Ну, хорошо, я почти все это и раньше знала,-- проговорила Бетти.-- А каково же вы съ ней прожили эти десять дней?
   -- Я была очень довольна, что она у меня,-- отвѣчала Марчелла,-- мнѣ жаль, что я не знала ея раньше.
   Бетти посмотрѣла на подругу съ недовѣрчивой улыбкой.
   -- Интересно знать, какъ она себя чувствовала. Вѣдь съ вами не особенно легко ужиться.
   -- Я это знаю,-- вздохнула Марчелла,-- но, мнѣ кажется, она не чувствовала себя несчастной.
   -- Слушайте, -- вскричала Бетти, -- говорите мнѣ, наконецъ, правду! Вы ее очаровали? Она васъ обожаетъ?
   -- Бетти, какія глупости!
   -- Навѣрно такъ. Я предчувствую, что съ вами будетъ черезъ нѣсколько лѣтъ,-- сказала Бетти задумчиво.-- Когда вы были моложе, вы никогда не сходились съ женщинами, вы ихъ не любили, и онѣ васъ тоже; а теперь я замѣчаю, что многія молодыя женщины, особенно недавно вышедшія замужъ, начинаютъ говорить о васъ; черезъ нѣсколько лѣтъ, онѣ всѣ соберутся вокругъ васъ, точно стая голубокъ, и будутъ ворковать, исповѣдываться вамъ и превращать вашу жизнь въ каторгу.
   -- Отлично, пусть съ васъ начнется, -- отвѣчала Марчелла, смѣясь.-- Я готова слушать васъ. Скажите, каково чувствуетъ себя Франкъ послѣ своего важнаго рѣшенія?
   -- Франкъ? я вамъ прямо скажу, что его чувства -- позоръ для жены его. Уничтоженіе всѣхъ моихъ честолюбивыхъ замысловъ заботитъ его столько же, сколько прошлогодній снѣгъ!
   Дѣйствительно, важный шагъ былъ сдѣланъ. Три года поддерживала Бетти мужа въ роли политическаго дѣятеля, писала ему рѣчи, навязывала ему убѣжденія, всячески старалась сдѣлать изъ него государственнаго человѣка. Но у молодого человѣка не было никакихъ убѣжденій, кромѣ одного, что Богъ создалъ его сельскимъ сквайромъ и охотникомъ. Наконецъ, онъ отчасти возсталъ противъ ея деспотизма, отчасти впалъ въ меланхолію, и Бетти должна была уступить. Она отказалась отъ мечты увидѣть мужа на министерской скамьѣ, но за то вернула себѣ его пылкую любовь и для нея начался второй медовый мѣсяцъ.
   -- Франкъ былъ у меня вчера,-- съ улыбкой замѣтила Марчелла.
   Бетти подскочила на мѣстѣ.
   -- Что онъ говорилъ? Говорилъ онъ вамъ, что я ангелъ? Повторите мнѣ все, что онъ сказалъ, и я тѣломъ и душой отдамся лэди Тресседи.
   -- Шшъ!-- Марчелла приложила палецъ къ губамъ,-- она идетъ.
   Лэди Тресседи, дѣйствительно, вышла изъ боковой двери дома и медленно подходила къ пріятельницамъ, сидѣвшимъ на террасѣ. Лэди Ливенъ окинула ее проницательнымъ взглядомъ, сдѣлала вполголоса какое-то замѣчаніе и подошла съ милой улыбкой поздороваться съ ней.
   Летти какъ-то нервно отвѣтила на ея привѣтствіе, Марчелла встрѣтила ее улыбкой и указала ей на низенькій стулъ подлѣ себя; она сѣла, продолжая держаться натянуто. Она, очевидно, боялась лэди Ливенъ, которая была далеко не любезна съ нею въ Кэстль-Лютонѣ.
   Но Бетти была обезоружена. "Противная жеманница" поблѣднѣла, подурнѣла, казалась угнетенной и мало говорила.
   Бетти, по обыкновенію, болтала за всѣхъ. Она жаловалась, что нѣтъ никого мужчинъ, что не стоило наряжаться ради дамской компаніи, потребовала, чтобы Марчелла перечислила ей гостей, которыхъ ожидала къ обѣду, и всякое имя сопровождала болѣе или менѣе язвительными комментаріями.
   Летти, которая, мѣсяцъ тому назадъ, вставила бы и свои колкія замѣчанія, чтобы показать, что ей извѣстны всѣ лица, о которыхъ говоритъ Бетти, теперь сидѣла съ разсѣяннымъ видомъ и съ трудомъ могла заставить себя улыбаться.
   -- А сэръ Джоржъ тоже пріѣдетъ сегодня вечеромъ?-- спросила лэди Ливенъ.
   -- Да, я ожидаю мужа сегодня,-- холодно отвѣчала Летти.
   Бетти напрасно старалась уловить выраженіе ея глазъ, устремленныхъ вдаль. Вдругъ, къ удивленію лэди Тресседи, она нагнулась къ ней положила свою маленькую ручку на ея руку и, кивнувъ головой на Марчеллу, спросила громкимъ полушопотомъ.
   -- Пожалуйста, скажите мнѣ откровенно ваше мнѣніе о ней, какъ о владѣтельницѣ помѣстья?
   Летти не нашлась, что отвѣтить, и засмѣялась, чтобы скрыть свое смущеніе; но Бетти продолжала болтать:
   -- Замѣтили вы, что она обращается съ своихи слугами, точно съ больничными сидѣлками; что они начинаютъ и кончаютъ работу въ опредѣленные часы; что на заднемъ дворѣ у нея построены мастерскія и школы искусствъ, гдѣ они берутъ уроки; что ея выѣздной лакей сочинилъ кантату, которая получила премію (пожалуйста, не перебивайте, Марчелла, нѣчто подобное было); что она учитъ конюховъ и прачекъ старымъ аглійскимъ пляскамъ, и разъ въ недѣлю сама показываетъ свои картины всѣмъ желающимъ? Я одинъ разъ пріѣхала посмотрѣть, какъ она это дѣлаетъ -- представьте, она вмѣстѣ съ торговцемъ желѣза изъ Герслея мѣрила уши у фигуръ Гольбейна, оказывается, что надобно, чтобы понять картину, смѣрить уши и пальцы всѣхъ фигуръ, я этого не знала и убѣжала прочь, а она не сказала со мной ни слова. Потомъ вы, можетъ быть, также не знаете, что она придумала какія-то оригинальныя правила для охраненія дичи, что она измѣнила всѣ цѣны на рабочія руки -- объ этомъ, впрочемъ, писали въ газетахъ, и множество тому подобныхъ вещей. Разсказывала она вамъ объ этомъ?
   -- Она не говорила со мной ни о чемъ подобномъ,-- нерѣшительнымъ голосомъ отвѣчала Летти.
   -- Я, дѣйствительно, не понимаю многаго, что здѣсь дѣлается.
   -- И не пытайтесь понимать, -- сказала Марчелла, смѣясь, а потомъ вздыхая.
   Лэди Ливенъ продолжала болтать, а Летти молча наблюдала за хозяйкой дома. Не смотря на свое дѣйствительно несчастное положеніе, она пріѣхала въ Максвель-Кортъ, мечтая насладиться богатою, роскошною жизнью. Когда она увидѣла, что богатство можетъ являться для собственниковъ источникомъ нравственныхъ страданій, задачъ и обязанностей, о которыхъ другіе не имѣютъ понятія, это смутило и удивило ее. Конечно, на свѣтѣ должны быть богатые и бѣдные, господа и слуги. Отрицательное отношеніе Марчеллы къ установленному строю жизни возмущало Летти. Простой, можно сказать, спартанскій образъ жизни, какой вели владѣльцы этого обширнаго дома, вызывалъ въ душѣ ея протестъ. Тѣмъ не менѣе, когда Марчелла была къ ней ласкова, когда она усаживала ее на софу и просила отдохнуть, упрекая себя въ недостаткѣ вниманія къ ней; когда она вечеромъ провожала ее въ ея комнату и старалась окружить ее всевозможнымъ комфортомъ и даже роскошью, которую отвергала для себя, когда она, хотя рѣдко и сама блѣднѣя, говорила ей нѣжнымъ, ободряющимъ голосомъ о возвращеніи Джоржа, тогда въ душѣ ея являлось какое-то небывалое смутное ощущеніе, которое вызывало слезы на ея глаза и открывало ей новые горизонты. Марчелла ни разу не цѣловала ее послѣ ихъ объясненія; они называли другъ друга лэди Тресседи и лэди Максвель; но иногда, когда Марчелла, стоя подлѣ нея, спокойно разговаривала объ Анкотахъ и о разныхъ другихъ лондонскихъ знакомыхъ или разспрашивала ее о ея жизни въ Фёртѣ, въ умѣ ея мелькала мысль, какъ было бы пріятно сдѣлаться другомъ такого рода женщины, почувствовать еще разъ объятія ея рукъ, но уже не изъ жалости, не такъ, какъ въ тотъ разъ, когда она силилась изгнать изъ нея злого духа, а изъ простой любви, изъ любви, которая умѣетъ не только давать, но и брать. Летти никогда не знала нѣжной, женской дружбы. Теперь, при неожиданномъ поворотѣ въ ея жизни, она желала ея, стремилась къ ней, но постоянно останавливалась передъ вопросомъ: Какое право имѣю я на это?
   Послѣ ихъ перваго бурнаго объясненія, Марчелла еще разъ говорила съ нею на ту же тему. Она подробно и спокойно разсказала ей всю исторію своей дружбы съ Джоржемъ до самой послѣдней сцены. Эту сцену она не рѣшилась передать вполнѣ. Да это было и не нужно. Ревность Летти давно подсказала ей, въ чемъ дѣло. Но когда все было разсказано, Летти съ досадой замѣтила, какъ мало можно было разсказывать. Въ глубинѣ души она знала, какое дѣйствіе это немногое произвело на душу Джоржа. Всѣ мысли ея мужа были поглощены другимъ идеаломъ, которому она была чужда; она не могла отрицать, что онъ сильно страдалъ. Довольно было вспомнить выраженіе его лица въ ту несчастную ночь, когда онъ просилъ ее простить его, а она убѣжала прочь. Но страдалъ изъ-за чего? Нѣсколько разговоровъ о политикѣ, нѣсколько посѣщеній бѣдняковъ, обыкновенная услуга, оказанная при несчастномъ приключеніи на улицѣ, нѣсколько встрѣчъ въ палатѣ и въ другихъ мѣстахъ.
   Гордость Летти страдала именно отъ того, что вина Мерчеллы была такъ незначительна, это показывало ей, какъ не прочно было ея собственное вліяніе на мужа.
   Разъ только голосъ Марчеллы дрогнулъ и краска залила ея щеки, когда она заставила себя разсказать о томъ вечерѣ въ Миль-Эндѣ, гдѣ она воспользовалась личнымъ вліяніемъ для политическихъ цѣлей. Но Боже мой! Летти даже не понимала, почему Марчелла раскаивается въ этомъ. Вѣдь, все это дѣлалось для Максвеля! По мѣрѣ того, какъ Летти уясняла себѣ все дѣло, и какъ въ тиши Максвель-Корта она наблюдала взаимныя отношенія мужа и жены, чувство самоуниженія все возрастало въ ней.
   Можно бы подумать, что съ этимъ вмѣстѣ возрастетъ ея негодованіе противъ Джоржа. Но вліяніе новой нравственной атмосферы сказывалось на ней. Всѣ сцены недѣли, предшествовавшей кризису, возбуждали въ ней теперь болѣзненное чувство стыда. Она видалась съ Джоржемъ послѣ того, какъ онъ уѣзжалъ въ Парижъ къ Анкоту. Телеграмма, посланная ему Марчеллой въ тотъ вечеръ, когда съ его матерью сдѣлался сильный припадокъ, была опровергнута на слѣдующій день. Лэди Тресседи, вслѣдствіе странныхъ скачковъ своей болѣзни, въ нѣсколько часовъ вернулась отъ смерти къ жизни, и къ жизни полной оживленія. Узнавъ, что Джоржу телеграфировали о ея припадкѣ, она немедленно послала ему другую телеграмму, прося его не возвращаться: "Я еще не умерла,-- писала она ему въ тотъ же день,-- не смотря на всю возню, какую они подняли около меня. Мнѣ просто стыдно вспомнить, какой у тебя былъ мертвенно-блѣдный цвѣтъ лица, когда ты приходилъ ко мнѣ въ послѣдній разъ. Прими мой совѣтъ, поживи въ Трувилѣ съ лордомъ Анкотомъ и повеселись. Что касается этого молодого человѣка, его мать очень глупа, если думаетъ, что ты, или кто другой, можете помѣшать ему жить, какъ онъ хочетъ. Странные, право, люди -- эти благочестивыя женщины".
   Летти отлично помнила, какъ обыкновенно держала себя ея свекровь, находила, что къ ней лично она нисколько не измѣнилась и тѣмъ болѣе удивлялась новымъ небывалымъ отношеніямъ между матерью и сыномъ. Годъ тому назадъ, лэди Тресседи готова была по самому пустому поводу вызвать его хотя бы изъ дальняго конца Индіи. Теперь же она постояно думала и заботилась о немъ. Одинъ разъ Летти застала ее въ слезахъ, когда пришла повѣстка объ уплатѣ въ мѣсячный срокъ остального долга Чапецкому. Увидавъ Летти, она съ досадой отерла слезы и Летти ничего не сказала.
   Джоржъ вернулся черезъ десять дней но отъѣздѣ, очевидно, исполнивъ то дѣло, за которое взялся, хотя Летти такъ мало интересовалась Анкотами, что очень невнимательно просматривала ту часть его писемъ, гдѣ о нихъ говорилось. Письма эти, за исключеніемъ немногихъ неясныхъ фразъ, были посвящены исключительно Трувилю, Анкетамъ и колебаніямъ въ отношеніяхъ общества къ его рѣчи въ парламентѣ. Очевидно, онъ еще не въ состояніи былъ говорить о томъ, что произошло между ними.
   Во время его пріѣзда мужъ и жена мало видѣлись другъ съ другомъ. Онъ остановился въ своей квартирѣ, она продолжала жить у свекрови. Впрочемъ, онъ и трехъ дней не провелъ въ Лондонѣ. Онъ поспѣшилъ въ Мальфордъ-Маркетъ, чтобы сказать обѣщанную рѣчь своимъ избирателямъ и, вслѣдъ за тѣмъ, по настоятельному совѣту докторовъ, поѣхалъ въ Вильдгельмъ съ матерью и пожилою редственницей, которую пригласилъ сопутствовать больной. Передъ отъѣздомъ онъ поблагодарилъ жену за ея вниманіе къ его матери и затѣмъ стоялъ нѣсколько минутъ молча, очевидно, собираясь еще что-то сказать.
   -- Я, вѣроятно, проживу за границей недѣли двѣ,-- проговорилъ онъ, наконецъ, -- надобно устроить ее какъ слѣдуетъ. Ты мнѣ еще не сказала, что ты намѣрена дѣлагь. Не можешь ли ты попросить миссъ Тюлокъ поѣхать съ тобой въ Фёртъ, или, можетъ быть, ты прогостишь это время у своихъ?
   Ему очень хотѣлось спросить, была ли у нея лэди Максвель, какъ обѣщала; но Летти ни лично, ни въ письмѣ не упоминала о ея посѣщеніи, и онъ не рѣшался самъ заговорить объ этомъ. Пока онъ былъ съ женой и съ матерью, Марчелла не появлялась на Уарвикъ-скверѣ, а свиданіе его съ Максвелемъ не могло состояться, такъ какъ они оба были слишкомъ заняты другими дѣлами.
   Летти ничего не отвѣчала на его предложеніе, но когда онъ отвернулся отъ нея съ усталымъ видомъ, она сказала:
   -- Благодарю тебя, я не хочу ѣхать къ своимъ и вовсе не хочу жить въ Фёртѣ.
   -- Но, вѣдь, не можешь же ты остаться въ Лондонѣ. Здѣсь нѣтъ ни души, тебѣ будетъ слишкомъ скучно.
   Онъ съ тревогой смотрѣлъ на нее, боясь какимъ-нибудь неосторожнымъ словомъ вызвать непріятную сцену, тогда какъ карета, которая должна была везти его на вокзалъ, уже стояла у подъѣзда.
   Летти не торопливо встала, сложила свою работу, достала записочку изъ своей рабочей корзины и положила ее на столъ передъ нимъ.
   -- Можешь прочесть, если хочешь, вотъ куда я ѣду.-- И она быстро вышла изъ комнаты.
   Джоржъ прочелъ записку. Онъ сильно покраснѣлъ и началъ торопливо заниматься приготовленіями къ отъѣзду. Когда жена, его вернулась въ комнату, онъ подошелъ къ ней.
   -- Ты не могла придумать ничего лучшаго, чтобы спасти насъ обоихъ,-- сказалъ онъ довольно сухо и не могъ придумать ни слова больше. Онъ привлекъ ее къ себѣ какъ бы для того, чтобы поцѣловать, но въ ней снова проснулось раздраженіе противъ него и она вырвалась изъ его объятій. Воспоминаніе объ этой минутѣ едва ли не болѣе всего прочаго заставило ее похудѣть и поблѣднѣть, пока она жила въ Максвель-Кортѣ.
   И вотъ сегодня вечеромъ онъ будетъ здѣсь. Она знала, что лордъ Максвель писалъ ему и приглашалъ его по возвращеніи изъ-за границы пріѣхать въ Кортъ, чтобы повидаться съ нею и чтобы разсказать на словахъ о томъ, какъ ему удалось исполнить свою задачу. Максвель говорилъ ей о своемъ желаніи увидѣть ея мужа, говорилъ въ такихъ дружескихъ выраженіяхъ и такимъ тономъ, какимъ можетъ говорить человѣкъ, получившій важную услугу отъ другого, младшаго. Но Летти по возможности избѣгала Максвеля; онъ и самъ неохотно оставался наединѣ съ этой женщиной, письмо которой производило на него гадливое впечатлѣніе. Онъ жалѣлъ ее, но чувствовалъ къ ней непреодолимое отвращеніе и удивлялся, что Марчелла можетъ быть такъ ласкова къ ней.
   Послѣ чаю лэди Ливенъ не могла уже жаловаться на отсутствіе общества. Съ пятичасовымъ поѣздомъ наѣхало множество гостей и многіе мужчины охотно взялись занимать ее.
   Лэди Тресседи смотрѣла на блестящее общество, наполнявшее террасу, съ грустнымъ сознаніемъ, что она забыта и никому не нужна. Она мрачно повторяла сама себѣ, что здѣсь никто не станетъ разговаривать съ ней, что она не изъ ихъ круга, и среди нихъ у нея мало знакомыхъ.
   И вдругъ, къ своему удивленію, она замѣтила, что многіе смотрятъ на нее съ очевиднымъ любопытствомъ и интересомъ. Она догадалась, что ея имя повторяютъ, и скоро Марчелла стала подводить и рекомендовать ей такихъ лицъ, любезность которыхъ доставила бы ей истинное наслажденіе нѣсколько недѣль тому назадъ. Румянецъ и хорошее расположеніе духа вернулись къ ней, она забыла о своей головной боли и стала оживленно разговаривать.
   -- Я очень счастливъ, лэди Тресседи, что имѣю возможность высказать вамъ, насколько я восхищаюсь замѣчательною рѣчью вашего супруга, -- произнесъ вкрадчивымъ голосомъ сѣдоволосый генеральный прокуроръ, опускаясь на стулъ подлѣ нея.-- Она не только спасла намъ билль, она дала палатѣ общинъ новаго оратора. Манера говорить, голосъ, содержаніе рѣчи, все было превосходно. Надѣюсь, что всѣ толки о томъ, будто онъ выходитъ изъ парламента, окажутся неосновательными. Пожалуйста, не позволяйте ему этого! Онъ очень скоро найдетъ свое настоящее мѣсто и вы будете гордиться имъ.
   -- Лэди Тресседи, я боюсь, что вы меня забыли,-- произнесъ жалобный голосъ подлѣ нея и, повернувъ голову, Летти увидѣла Маделену, которая съ улыбкой подходила къ ней.-- Вы знаете, мнѣ удалось проникнуть въ палату на то замѣчательное засѣданіе. Что это была за сцена! Вы, конечно, были тамъ?
   Когда Летти съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ отвѣтила "нѣтъ", вокругъ нея раздались восклицанія удивленія.
   -- Знаете что, примите мой совѣтъ, моя дорогая лэди,-- сказалъ генеральный прокуроръ покровительственнымъ тономъ, какимъ онъ обыкновенно говорилъ съ молодыми женщинами,-- никогда не пропускайте рѣчей своего мужа. Намъ необходимо нужна домашняя критика. Если бы та лэди, которая сидитъ противъ насъ, не распекала меня иногда, я ничего не достигъ бы въ жизни.
   И онъ указалъ глазами на жену, сидѣвшую въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него.
   Послѣ этого къ Летти подошелъ м. Беннетъ, членъ отъ рабочихъ сѣвернаго округа, и сказалъ нѣсколько лестныхъ словъ о Джоржѣ. Частный секретарь министра Байль, пріѣхавшій въ Кортъ съ молодой женой, вспомнилъ о существованіи лэди Тресседи въ первый разъ послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ и удостоилъ ее своимъ изысканнымъ разговоромъ.
   Наконецъ, Эдвардъ Уаттонъ отнесся къ ней съ родственною ласкою, какую до сихъ поръ никогда не выказывалъ ей и, усѣвшись подлѣ нея, сталъ оживленно говорить о Джоржѣ, о биллѣ и о положеніи дѣлъ въ Маркетъ-Мальфордѣ.
   Скоро стало очевидно, даже для самой Летти, что до пріѣзда мужа она была наиболѣе интересною личностью для всего этого блестящаго собранія представителей торжествующей партіи.
   Въ то же время она постоянно чувствовала, что хозяйка дома не забываетъ ее. Одинъ разъ, когда Марчелла проходила мимо нея, представивъ ей кого-то изъ гостей, Летти почувствовала, какъ чья-то рука нѣжно коснулась ея плечъ. Странное волненіе овладѣвало молодой женщиной.
   Скоро ли пріѣдетъ Джоржъ? Вѣроятно, около семи, когда всѣ пойдутъ одѣваться. Онъ пріѣхалъ изъ Вильдгейма утромъ и долженъ былъ провести весь день въ Лондонѣ по дѣламъ.
   

XXII.

   Летти лежала на софѣ въ своей комнатѣ. Горничная должна была сейчасъ войти къ ней, и она нетерпѣливо прислушивалась ко всякому звуку шаговъ, подходившихъ къ двери или проходившихъ мимо. Большіе часы въ залѣ пробили семь, и минуты тянулись для нея нестерпимо долго, пока она не услышала, наконецъ, какое-то движеніе въ корридорѣ и голосъ Максвеля:
   -- Вотъ ваша комната, сэръ Джоржъ.-- Надѣюсь, вы не боитесь привидѣній. Эта самая древняя часть дома.
   Летти вскочила. Она услышала, какъ запирали какую-то дверь, вслѣдъ затѣмъ открылась дверь уборной, и Джоржъ вошелъ.
   -- Однако же!-- сказала она, встрѣчая его съ пылавшими щеками,-- ты порядкомъ опоздалъ?
   Онъ подошелъ къ ней и торопливо поцѣловалъ ее въ лобъ.
   -- Поѣздъ немного запоздалъ, но за то лошади ѣхали скоро.
   Ее вдругъ поразила его необыкновенная блѣдность и истомленный видъ. И еще послѣ такого продолжительнаго отдыха! Отчего это? Изъ за любви къ женщинѣ, которая платила ему однимъ сожалѣніемъ. Горькое чувство овладѣло ею. Она съ равнодушнымъ видомъ отвернулась отъ него.
   -- Тебѣ надобно поскорѣй одѣваться. Кто-нибудь разбираетъ твои вещи?
   Онъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Это все, что ты мнѣ скажешь?
   Она ничего не отвѣчала.
   -- Я очень радъ, что вернулся къ тебѣ,-- сказалъ онъ со вздохомъ,-- хотя мнѣ... мнѣ было бы пріятнѣе, если бы мы встрѣтились не здѣсь. Но я никакъ не могъ отказаться отъ приглашенія. Ты прожила здѣсь двѣ недѣли?
   -- Да.
   -- А ты...-- онъ запнулся,-- ты много времени проводила съ лэди Максквель?
   -- Еще бы, живя въ ея домѣ!-- Она остановилась, сердце ея сильно билось.-- Я болѣе не осуждаю ее, если ты объ этомъ хотѣлъ спросить; она не думаетъ ни о комъ, кромѣ него.
   Она рукой указала на корридоръ, гдѣ слышался голосъ Максвеля.
   Онъ улыбнулся.
   -- Я радъ, что ты, наконецъ, поняла это,-- сказалъ онъ спокойно.-- И это все?
   Онъ отошелъ было отъ нея, но при этомъ послѣднемъ вопросѣ быстро вернулся къ ней. Что-то въ его взглядѣ доставило ей удовольствіе, но она этого не выказала.
   -- Нѣтъ, не все.-- Ея свѣтло-голубые глаза пронизывали его.-- Зачѣмъ ходилъ ты къ ней въ то утро и отчего не говорилъ ты мнѣ объ этомъ?
   -- Если ты много времени проводила съ ней,-- отвѣчалъ онъ, пожимая плечами,-- ты, вѣроятно, знаешь все, что я могу тебѣ сказать.
   -- Нѣтъ,-- возразила она,-- она мнѣ многое разсказывала, но не это.
   Онъ безпокойно прошелся по комнатѣ и затѣмъ вернулся къ ней.
   -- Ну, что же, дорогая моя, я сказалъ ей нѣсколько безутѣшныхъ и неблагородныхъ словъ. Теперь они забыты, какъ будто никогда не были произнесены. Это не было объясненіе въ любви, это былъ бредъ сумасшедшаго. Бери меня, каковъ я есть, и забудь ихъ. Я не хорошій человѣкъ, я это знаю, но я постараюсь исправиться.
   -- Подожди немного,-- сказала она жестко, отступая отъ него.-- Ты еще очень многаго не знаешь. Напримѣръ, знаешь ли ты, что я писала къ Максвелю? Я писала ночью, и онъ получилъ письмо въ то самое утро, когда ты былъ у нея.
   -- Ты писала Максвелю!-- вскричалъ онъ съ удивленіемъ.-- Жаловалась на нее,-- прибавилъ онъ про себя,-- Боже мой!
   Онъ опять отошелъ, стараясь овладѣть собою.
   -- Неужели ты воображалъ, что я буду сидѣть спокойно, когда ты меня бросаешь? Я, можетъ быть, была глупа, что не сразу поняла, какая она женщина, это другое дѣло; впрочемъ, она, конечно, должна была побольше думать обо мнѣ. Но это еще не все!
   Рука ея, лежавшая на спинкѣ софы, дрожала. Джоржъ внимательно смотрѣлъ на нее.
   -- Въ тотъ день, когда ты уѣхалъ, я была въ Гемптонъ-кортѣ съ Люси. Казединъ былъ также тамъ. Я все время кокетничала съ нимъ и, когда мы съ нимъ шли лѣсомъ по берегу рѣки, онъ говорилъ мнѣ разныя неприличныя вещи и поцѣловалъ меня.
   Брови ея были сжаты; глаза глядѣли на него вызывающе. Онъ молчалъ съ минуту, густая краска покрыла его блѣдное лицо. Онъ тяжело перевелъ духъ.
   -- Ну, что же мы, кажется, квиты,-- съ горечью замѣтилъ онъ.-- Видалась ты съ нимъ послѣ этого?
   -- Нѣтъ. Гріеръ стучитъ ко мнѣ; иди, одѣвайся.
   Онъ остановился въ нерѣшительности; но Летти крикнула:-- войдите!-- и онъ удалился въ свою уборную.
   Мужъ и жена сошли внизъ, не сказавъ больше ни слова другъ другу. Когда Джоржъ очутился, наконецъ, за столомъ между лэди Ливенъ и молодою миссисъ Байль, онъ почувствовалъ необыкновенную благодарность къ способности женщинъ болтать безъ умолку. Никогда еще не ощущалъ онъ такого нравственнаго утомленія, какъ здѣсь, въ великолѣпномъ домѣ Максвеля, за ея столомъ, утомленія, благодаря которому вся окружающая обстановка и даже воспоминанія о прежнихъ ощущеніяхъ казались ему тягостными.
   Зачѣмъ онъ здѣсь? Всего мѣсяцъ тому назадъ въ такой же наполненной цвѣтами комнатѣ -- передъ его мысленнымъ взоромъ постоянно стоялъ образъ ея головы и свѣтлаго платья на фонѣ пунцоваго мака -- онъ нашелъ слова для выраженія чувствъ, для признанія, о которомъ со стыдомъ вспоминалъ теперь. И вотъ, черезъ нѣсколько недѣль онъ здѣсь пьетъ и ѣстъ съ Максвелемъ и съ нею, какъ будто ничего не случилось. О, какъ мелка, какъ пошла наша современная жизнь!
   Неужели съ тѣхъ поръ прошло всего четыре, пять недѣль! Какъ много перестрадалъ онъ за это время! Пока Бетти должна была поневолѣ заняться своимъ сосѣдомъ по лѣвую руку, всѣ картины пережитаго за послѣдній мѣсяцъ пронеслись въ умѣ его. Нелѣпые кутежи Анкота, купающіеся на прибрежьѣ Трувиля, сѣрыя волны моря, капризы и жалобы матери, жаръ и толпа на водахъ въ маленькомъ нѣмецкомъ бадѣ, гдѣ онъ оставилъ ее,-- неужели это онъ, Джоржъ Тресседи, проводилъ время съ этими людьми, среди этой обстановки? Это было почти невѣроятно. Единственно реальное, единственное, что оставило слѣдъ въ душѣ его,-- это были часы уединенныхъ прогулокъ на берегу моря или въ большомъ лѣсу, примыкающемъ къ Вильдгейму.
   Что въ сущности случилось съ нимъ? Послѣ нѣсколькихъ недѣль все возраставшаго безумія, онъ окончательно потерялъ самообладаніе, онъ заговорилъ языкомъ страсти, языкомъ любви, съ замужней женщиной, которая не думаетъ ни объ одномъ мужчинѣ въ свѣтѣ, кромѣ своего мужа, съ женщиной, которая немедленно передала всѣ его слова мужу и послѣ того съ удивительной добротой старалась исправить зло, причиненное ея же красотой. Въ первыя минуты потрясенный и своимъ поступкомъ, и ея огорчевіемъ, Джоржъ былъ безгранично благодаренъ ей за эти старанія и всѣми силами, хотя безуспѣшно, пытался помочь ей. Но ея попытки и участіе въ нихъ Максвеля налагали на него такое бремя, которое онъ не могъ больше переносить. Онъ принялъ приглашеніе Максвеля, но чувствовалъ, что дальше не можетъ играть той возвышенной роли, на какую она его обрекала. Онъ очень жалѣлъ, что пріѣхалъ сюда. Съ той самой минуты, какъ онъ ее увидѣлъ, какъ она протянула ему руку и привѣтливо, и въ тоже время робко, онъ почувствовалъ, какъ безумно, какъ унизительно его присутствіе въ ея домѣ. Онъ не въ состояніи подняться до той высоты, какую она отъ него требуетъ; это требованіе чудовищно, почти смѣшно.
   Что любилъ онъ въ ней? Не сама ли она своею ослѣпительной, безсознательной чистотою уничтожила въ немъ всѣ обычныя желанія и надежды чувственнаго человѣка? Самая мысль его приближалась къ ней съ благоговѣніемъ, останавливалась передъ ней колѣнопреклоненная. Иногда ему приходило въ голову, какъ изобразилъ бы его состояніе заурядный французскій романистъ, спеціалистъ по описанію жизни à trois. Безуміе и низость! Слава Богу! Въ человѣческихъ отношеніяхъ существуетъ больше оттѣнковъ, больше разнообразія, больше благородства и нравственной чистоты, чѣмъ воображаютъ нѣкоторые писатели. Онъ любилъ въ ней ея любовь, ея милосердіе, ея нѣжность, ея восторженность. Онъ слишкомъ поздно узналъ "лучшее"; узналъ, какія сокровища даритъ жизнь немногимъ, избраннымъ, чѣмъ можетъ быть для мужчины высоко развитая женщина. И онъ не могъ сдержать крика личнаго желанія, личнаго страданія!
   Теперь все это кончено. Дружба между ними невозможна, невообразима. Онъ уѣдетъ домой, успокоитъ Летти и измѣнитъ свою жизнь. Въ послѣднее время онъ постоянно сознавалъ присутствіе въ себѣ, независимо отъ воли, рядомъ съ голосомъ страсти или гнѣва, иной голосъ, голосъ нравственнаго долга. Онъ съ нѣкоторой досадой замѣчалъ, что въ его натурѣ заложено было нѣчто, унаслѣдованное отъ цѣлаго ряда предковъ, соблюдавшихъ законъ, какъ они его понимали. Онъ чувствовалъ, что его нравственное существо подчиняется тому же "долгу", какой руководилъ ихъ болѣе узкимъ умомъ, болѣе бѣдною жизнью.
   Въ минуты кризисовъ присутствіе или отсутствіе этой нѣмой, обязательной власти составляетъ все различіе между людьми. Онъ чувствовалъ эту власть и зналъ, что подчинится ей. Да, онъ поѣдетъ домой, добьется прощенія жены, будетъ воспитывать своихъ дѣтей -- онъ надѣялся, что Богъ пошлетъ ему дѣтей -- и обуздаетъ свое сердце. Какъ странно чувствовать всю эту бурю, бушующую въ душѣ среди этой обстановки, въ этой комнатѣ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея...
   -- Слава Богу! наконецъ, я освободилась отъ своего кавалера,-- смѣясь, прошептала ему Бетти.-- Я узнала исторію трехъ поколѣній собакъ отъ ихъ колыбели до могилы. Вы должны вознаградить меня, сэръ Джоржъ! Разскажите мнѣ все объ Анкотѣ. Только не будьте скрытны, я уже многое знаю. Какъ онъ васъ встрѣтилъ?
   Джоржъ засмѣялся и ея нетерпѣливымъ вопросамъ, и тѣмъ воспоминаніямъ, какія вызывали ея слова. Онъ чувствовалъ, что ему будетъ лучше, если онъ станетъ разсказывать.
   -- Прежде всего онъ предложилъ мнѣ стрѣляться въ саду своего шале; онъ говорилъ, что я подосланъ его врагами. Они помѣшали пріѣхать къ нему женщинѣ, которую онъ любилъ, и сдѣлали его смѣшнымъ. Какъ представитель ихъ, я долженъ мужественно принять всѣ послѣдствія своей роли. Говоря это, онъ бурно носился по комнатѣ въ удивительномъ смокингѣ своемъ съ вышивками. Я отвѣчалъ ему, что онъ лучше сдѣлаетъ, если сперва дастъ мнѣ пообѣдать, а послѣ мы продолжимъ этотъ разговоръ. Онъ смутился и заявилъ, что у него обѣдаютъ сегодня пріятели.-- "Tant mieux" (тѣмъ лучше), отвѣчалъ я. Онъ сердито спросилъ, считаю ли я возможнымъ для джентльмена являться безъ приглашенія на обѣдъ; я сказалъ, что слишкомъ голоденъ и не могу разсуждать. Тогда онъ гордо вышелъ изъ комнаты и прислалъ слугу, который провелъ меня въ мою спальню. Анкотъ еще разъ пытался выпроводить меня и назвалъ мнѣ двухъ господъ, которые готовы были явиться моими секундантами. Я замѣтилъ ему, что заставить меня уйти безъ обѣда будетъ чистѣйшимъ варварствомъ съ его стороны. Тогда онъ какъ-то странно разсмѣялся и сказалъ: "Хорошо, только помните, я васъ не приглашалъ". Какъ и надо было ожидать, я попалъ къ нему на пиръ.
   -- Не разсказывайте подробностей пира,-- прервала его Бетти.
   -- Да, общество не отличалось святостью; въ числѣ гостей были двѣ женщины.
   -- И о женщинахъ лучше не говорите,-- замѣтилъ Бетти.
   -- Я упомянулъ о нихъ только потому, что это необходимо для моей исторіи. Анкотъ скоро пересталъ стѣсняться мною и велъ себя при мнѣ такъ, какъ, вѣроятно, велъ бы безъ меня. Когда гости ушли, я спросилъ его, неужели онъ намѣренъ продолжать разъигрывать фарсъ великой страсти. Онъ очень разсердился и сталъ увѣрять что если бы она пріѣхала, никто изъ этой дряни, изъ этихъ мужчинъ и женщинъ не смѣлъ бы являться сюда, что онъ, конечно, и близко не пустилъ бы ихъ къ любимой женщинѣ. Я отвѣчалъ, что не берусь судить о его любовныхъ дѣлахъ, такъ какъ они слишкомъ сложны, и сталъ говорить съ нимъ откровенно о его матери. Онъ поблѣднѣлъ, когда я ему сказалъ, что она оставитъ его домъ, если лондонская исторія будетъ продолжаться. Мы съ нимъ большую часть ночи ходили по его саду и разговаривали, хотя я еле держался на ногахъ отъ усталости.
   Анкотъ безпрестанно ходилъ на балконъ и пилъ водку съ содовой водой, а въ промежуткахъ угощалъ меня разглагольствованіями противъ брака, противъ анлійской чопорности и англійскихъ женщинъ, тирадами изъ Готье и Ренана и Богъ знаетъ откуда; наконецъ, когда мы оба страшно устали, онъ вдругъ остановился и произнесъ свой ультиматумъ: "Поѣзжайте назадъ и скажите матери, что если она немедленно выйдетъ замужъ за Фонтеноя, я откажусь отъ Маргариты".-- Я отвѣчалъ, что не могу передать такого дерзкаго порученія.-- "Хорошо,-- сказалъ онъ,-- я самъ скажу ей это. Сообщите ей, что я буду въ Парижѣ на будущей недѣлѣ и прошу ее встрѣтить меня тамъ. Когда вы уѣзжаете?" Я напомнилъ ему, что для сношеній съ людьми существуетъ почта, и что разъ я заѣхалъ такъ далеко, мнѣ хочется пробыть въ Трувилѣ нѣсколько дней. Онъ что-то проворчалъ, и мы легли спать. Послѣ этого онъ былъ очень любезенъ со мной, не пускалъ меня уѣзжать и въ концѣ концовъ я съ нимъ разстался у дверей отеля, гдѣ онъ долженъ былъ встрѣтить мать. Но относительно Фонтеноя онъ твердо держится своей идеи. Когда гордость его не станетъ болѣе страдать отъ постоянныхъ толковъ о томъ, что мать принесла ему въ жертву собственное счастіе и Фонтеной займетъ опредѣленное положеніе, я думаю, онъ станетъ сговорчивѣе. Тогда они, пожалуй, могутъ женить его.
   -- Вотъ какъ разсуждаютъ мужчины,-- вскричала Бетти.-- Точно всякая женщина готова выйти за всякаго мужчину!
   -- Я думалъ о миссисъ Аллисонъ,-- сказалъ Джоржъ.-- Согласитесь, что пока она существуетъ, нельзя себѣ представить миссисъ Анкотъ.
   -- Не оправдывайтесь, пожалуйста. А знаете, здѣсь въ воздухѣ пахнетъ свадьбой. Разговаривали вы съ лэди Маделеной?
   -- Нѣтъ еще, но какъ она похорошѣла! Кажется, Незби близокъ къ цѣли?
   Джоржъ съ улыбкой обратился къ своей собесѣдницѣ; но подъ улыбкой было что-то холодное и безжизненное, что болѣзненно отозвалось въ сердцѣ маленькой Бетти. Марчелла ничего не разсказывала ей, но въ городѣ ходило много сплетень, и самое пребываніе Летти въ Максвель-Кортѣ заставляло друзей почти угадывать истину. Она старалась поддерживать веселый разговоръ, чтобы сколько-нибудь развлечь его; но мало-по-малу вниманіе ихъ сосредоточилось какъ-то невольно на двухъ фигурахъ изъ всей толпы сидѣвшихъ за столомъ -- на Летти Тресседи, которая разсѣянно, съ унылымъ взглядомъ слушала Эдварда Уаттона, и на лэди Максвель.
   Джоржъ, въ сущности, постоянно наблюдалъ за женой. Съ одной стороны, ему страстно хотѣлось знать всѣ подробности ея свиданія съ лэди Максвель, а съ другой -- онъ съ отвращеніемъ думалъ о ея письмѣ къ Максвелю. Если бы онъ зналъ раньше о существованіи этого письма, онъ ни за что не пріѣхалъ бы сюда. Ея признанія относительно Казедина не возбуждали въ немъ ни гнѣва, ни волненія. Онъ постарается не пускать близко къ своему дому вредоносное животное -- вотъ и все. Въ этомъ виноватъ, вѣроятно, онъ самъ больше, чѣмъ она. Внутренній голосъ, по прежнему, говорилъ ему:
   -- Я долженъ увезти ее домой и быть снисходительнымъ къ ней. Она ничего не скрыла и ждетъ отъ меня того же.
   -- Замѣтили вы брилліанты, которые надѣты сегодня на лэди Максвель?-- спросила Бетти.-- Они принадлежали Маріи-Антуанеттк Максвелю едва удалось уговорить ее отдать вычистить и отдѣлать ихъ. Какъ жаль, когда люди совѣстятся пользоваться красивыми вещами!
   -- Неужели же брилліанты и рубины должны быть уничтожены?-- разсѣянно спросилъ онъ, а глаза его не могли оторваться отъ ея изящной головы и шеи.
   Бетти сдѣлала какое-то шутливое замѣчаніе, но, посмотрѣвъ на него пристальнѣе, она перестала смѣяться.
   Передъ обѣдомъ Джоржъ перекинулся лишь нѣсколькими словами съ хозяйкой дома, а послѣ обѣда они очень недолго поговорили другъ съ другомъ. Каковы бы ни были ея мечты и намѣренія, очутившись лицомъ къ лицу съ нимъ, она, очевидно, почувствовала, такъ же какъ и онъ, что прошлое не можетъ быть уничтожено, и что товарищескія отношенія между ними невозможны. Во время ихъ разговора онъ замѣтилъ, что глаза ея искали Летти; сдѣлавъ ему нѣсколько вопросовъ объ Анкотѣ и о его матери, она заговорила очень горячо о томъ, что Летти утомилась, ухаживая за больной, что ей нуженъ покой и перемѣна жизни. Джоржъ не безъ нѣкотораго скрытаго сарказма замѣтилъ, что она хочетъ руководить имъ, оказывать на него вліяніе. Не смотря на свою страстную благодарность къ ней, онъ невольно спрашивалъ себя, неужели она воображаетъ, что человѣкъ или семейная жизнь могутъ быть передѣланы заново даже такими ловкими пальцами, какъ ея? Женщины слишкомъ легко, почти по дѣтски смотрятъ на подобныя вещи.
   Когда онъ отошелъ отъ нея, его окружило цѣлое общество мужчинъ и женщинъ, съ которыми онъ уже говорилъ до обѣда, и онъ сдѣлался центромъ оживленнаго разговора о политическомъ положеніи дѣлъ. Никогда не встрѣчалъ онъ такого сочувственнаго, можно сказать, почтительнаго отношенія къ себѣ. Очевидно, ему стоитъ только захотѣть и то, что онъ считалъ гибелью, сдѣлается основаніемъ его карьеры.
   Пустяки! онъ все это броситъ, когда начнется новая парламентская сессія, въ февралѣ. Не говоря о другомъ, этого требуетъ и его матеріальное положеніе. Работы въ копяхъ все еще стоятъ. Ему надобно ѣхать домой и заняться своими личными дѣлами. Глупо было и браться за общественную дѣятельность. Не смотря на то, почетный пріемъ въ обществѣ, среди котораго находились наиболѣе просвѣщенные умы Англіи, дѣйствовалъ на него возбуждающимъ образомъ. Они спрашивали его мнѣнія, прислушивались къ его сужденіямъ, и онъ не обманулъ ихъ ожиданій. Летти, отъискавъ его глазами, увидѣла, что онъ говоритъ съ большимъ жаромъ, и подумала съ горечью, что онъ имѣетъ совершенно здоровый видъ и, вѣроятно, будетъ жить такъ, какъ будто ничего не случилось.
   -- Что съ вами сегодня, милэди,-- говорилъ Незби, садясь на стулъ подлѣ хозяйки.-- Сочтете вы меня нескромнымъ, если я попробую угадать, отчего вы не въ духѣ? Въ недовольны, что надѣли эти брилліанты? Лэди Ливенъ разсказывала мнѣ о нихъ цѣлыя исторіи. Они дѣйствительно великолѣпны! Я вполнѣ сочувствую вамъ.
   -- Послушайте,-- сказала она,-- вы пришли ко мнѣ, какъ другъ или какъ врагъ? Я сегодня не въ воинственномъ настроеніи, но мнѣ о многомъ надобно поговорить съ вами.
   -- И мнѣ съ вами,-- съ готовностью отвѣчалъ онъ.-- Во-первыхъ, я долженъ сообщить вамъ самыя свѣжія новости изъ Мильэнда.
   Она сдѣлала видъ, что съ нетерпѣніемъ ждетъ его разсказа. На самомъ дѣлѣ передъ его приходомъ она была поглощена мыслью о Тресседи и охвачена такою жалостью къ нему, что забыла на время свои обязанности любезной хозяйки. Разсказъ Незби заставилъ ее очнуться. Послѣ того, какъ прошелъ билль Максвеля, Незби и нѣкоторые пріятели его изъ "золотой молодежи" съ помощью опытныхъ членовъ рабочихъ союзовъ составили планъ промышленной реорганизаціи цѣлаго округа. Старыя мастерскія предполагалось перестроить, улучшить или совсѣмъ закрыть, открытъ всюду фабрики, съ гигіеническими приспособленіями, не слишкомъ тяжелой работой и уменьшеннымъ числомъ рабочихъ часовъ. Большая часть этихъ предположеній была извѣстна женѣ Максвеля, она даже помогала Незби при составленіи его плановъ. Но она уже двѣ недѣли не была въ Лондонѣ, и Незби разсказалъ ей, какъ подвинулось за это время ихъ дѣло, и какъ сочувственно относятся къ нему многіе изъ рабочихъ Эстъ-энда. Когда онъ кончилъ свой подробный отчетъ, отвѣчалъ на ея вопросы и выслушалъ ея замѣчанія, они оба замолчали. Она отклонилась на спинку стула и внимательно глядѣла на него.
   -- Что вы еще хотите сказать мнѣ?-- спросила она.
   Она оглядѣлась вокругъ, чтобы убѣдиться, что ихъ никто не слышитъ.
   -- Когда видѣли вы въ послѣдній разъ Маделену?
   -- Двѣ недѣли тому назадъ, въ домѣ ея брата.
   -- Была она съ вами любезна?
   Онъ прикусилъ губу и сдвинулъ брови.
   -- Вы, кажется, намѣрены дѣлать мнѣ формальный допросъ?
   -- Да, отвѣчайте!
   -- Я не знаю, какъ она понимаетъ слово "любезна"; кажется, не такъ, какъ я. Она вообразила, что я ее жалѣю, и сочла это преступленіемъ съ моей стороны. Я не съумѣлъ переубѣдить ее и долженъ былъ удалиться.
   Онъ говорилъ съ дѣланною беззаботностью, но, очевидно, былъ огорченъ.
   -- Вы знаете, гдѣ лэди Маделена теперь?
   -- Не имѣю понятія.
   -- Въ Длинной галлереѣ. Я ее туда послала.
   -- Честное слово, вы, кажется, хотите всѣми нами управлять!-- вскричалъ онъ съ нѣкоторой досадой въ голосѣ.
   По лицу ея пробѣжала тѣнь.
   -- Ахъ нѣтъ, нѣтъ, -- отвѣчала она, -- вы навѣрно этого не думаете!
   -- Я отлично зналъ, гдѣ она,-- улыбаясь, сказалъ онъ,-- но я зналъ также, что миссисъ Байль въ Длинной галлереѣ. Теперь путь свободенъ, какъ видите.
   Онъ ушелъ. Марчелла оглянулась и увидѣла изящную, молодую миссисъ Байль, быстрыми шагами возвращавшуюся въ гостиную. Марчелла съ полуулыбкой отложилась на спинку кресла, на глазахъ ея были слезы. Вновь зарождавшееся счастіе нѣсколько смягчало старое горе.
   Ночь была теплая и тихая, всѣ окна стояли открытыми, какъ было въ маѣ, въ Кэстль-Лютонѣ. Максвель отыскалъ Тресседи и повелъ его на большую террасу, которая тянулась во всю длину дома.
   Они сначала говорили объ Анкотѣ, и Джоржъ разсказывалъ разныя подробности его жизни и обстановки, вызывавшія мрачную усмѣшку Максвеля. Что касается миссисъ Аллисонъ, то, по словамъ Максвеля, Анкотъ добился своего; говорятъ, свадьба будетъ зимой.
   -- Фонтеной получилъ награду за долготерпѣніе, -- замѣтилъ Джоржъ.
   -- Она лѣтъ на 12-ть старше его, -- сказалъ Максвель, -- но есть женщины, которыя не старятся. Я видѣлъ, какъ она переносила несчастія, которыя способны были бы убить большинство женщинъ; для нея это была буря, пронесшаяся надъ цвѣткомъ.
   -- Я думаю, что религія служила ей главнымъ утѣшеніемъ,-- равнодушно проговорилъ Джоржъ; теперь, когда онъ исполнилъ свою задачу, ни миссисъ Аллисонъ, ни ея дѣла нисколько не интересовали его. Максвель согласился, что главною опорою миссисъ Аллисонъ была ея религіозность и затѣмъ перешелъ къ другой темѣ:
   -- Позвольте мнѣ, теперь, -- проговорилъ онъ,-- сказать нѣсколько словъ о васъ самихъ. Неужели ваше рѣшеніе выйти изъ парламента неизмѣнно?
   Отвѣтъ Джоржа повелъ къ спору, въ которомъ Максвель, не пытаясь склонять его на сторону своей партіи, старался доказать молодому человѣку, что онъ напрасно возмущается шаткостью собственныхъ убѣжденій и политическою игрою партій.
   -- Къ какой партіи принадлежу я?-- говорилъ Джоржъ.-- Я самъ не знаю. Мнѣ вовсе не слѣдовало вступать въ парламентъ. Во всякомъ случаѣ, я на время долженъ удалиться отъ общественной жизни.
   -- Но ваши мальфордскіе избиратели, кажется, желаютъ имѣть васъ своимъ представителемъ.
   -- Я, конечно, постараюсь, насколько возможно, сообразоваться съ ихъ желаніями,-- неохотно проговорилъ Джоржъ и не прибавилъ ни слова больше.
   Максвель выказывалъ самое искреннее расположеніе къ молодому человѣку, самое серьезное желаніе пріобрѣсти его довѣріе, Джоржъ сознавалъ, что все это весьма лестно и утѣшительно, но не могъ платить взаимностью. Въ душѣ его царилъ мракъ, голова его была гораздо больше занята проклятымъ письмомъ, о которомъ не могъ не вспоминать его собесѣдникъ, чѣмъ мечтами о политической карьерѣ. Разговоръ кончился; Максвель чувствовалъ неловкость и разочарованіе Онъ подумалъ про себя, что Марчелла увлекается мечтами и заставляетъ его принимать въ нихъ участіе.
   Прежде чѣмъ, разойтись на ночь по своимъ комнатамъ, лэди остановились блестящей группой на площадкѣ большой дубовой лѣстницы, зажигали свѣчи и болтали. Маделена Пенлей разсѣянно взяла свѣчу изъ рукъ Марчеллы и ничего не сказала. Оригинальное лицо дѣвушки, въ коронѣ изъ золотисто-рыжихъ волосъ, сіяло почему-то необыкновенной красотой. Полуоткрытый ротъ и приподнятыя брови придавали ему выраженіе радостнаго изумленія, точно будто она, наконецъ, проникла въ "самую суть любви".
   -- Я сейчасъ приду къ вамъ,-- сказала Марчелла, цѣлуя дѣвушку.
   -- О, да, пожалуйста, приходите!-- отвѣчала Маделена и быстро скрылась въ длинномъ темномъ корридорѣ.
   Марчелла посмотрѣла ей вслѣдъ и обратилась къ Летти Тресседи. Выраженіе лица ея быстро измѣнилось.
   -- Кажется, вы весь вечеръ страдали головной болью,-- сказала она виноватымъ голосомъ, -- позвольте мнѣ проводить васъ.
   Она пошла за Летти въ ея комнату и усадила ее въ кресло у камина, который ярко пылалъ, не смотря на теплую погоду. Летти слегка дрожала и наклонилась къ огню.
   -- Неужели вамъ надобно уѣхать такъ рано?-- спросила Марчелла.-- Сэръ Джоржъ говорилъ, что на 10-ти-часовомъ поѣздѣ?
   -- Да, это будетъ лучше!-- отвѣчала Летти.
   Она смотрѣла въ огонь и молчала. Марчелла опустилась на колѣни подлѣ нея.
   -- Вы больше не станете ненавидѣть меня?-- спросила она тихимъ, умоляющимъ голосомъ, сжимая ея холодныя руки.
   Летти посмотрѣла на нее.
   -- Мнѣ было бы пріятно,-- проговорила она какъ бы съ усиліемъ,-- если бы вы позволили мнѣ видѣться съ вами иногда.
   -- Только дайте мнѣ знать, когда, и я пріѣду къ вамъ -- быстро проговорила Марчелла.-- О, повѣрьте!-- сказала она послѣ нѣкотораго колебанія все тѣмъ же тихимъ голосомъ, -- все можетъ быть исправлено! Только покажите ему свою любовь, забудьте все остальное и счастье вернется къ вамъ. Семейная жизнь дѣло трудное, это искусство, даже самые счастливые люди принуждены постоянно изучать его.
   Усталые глаза Летти опустились подъ пристальнымъ взглядомъ другой женщины.
   -- Я не могу смотрѣть на жизнь такъ,-- сказала она, безпокойно ворочаясь въ креслѣ.-- Фёртъ такое ужасное мѣсто! Я его прямо не выношу!
   Часъ спустя Марчелла распрощалась съ Маделеной Пенлей и возвратилась въ свою комнату. Улыбка и румянецъ, съ которыми она принимала послѣдніе счастливые поцѣлуи дѣвушки, сбѣжали съ лица ея, пока она шла по корридору. Голова ея опустилась, руки безсильно повисли.
   Максвель нашелъ ее въ ея маленькой гостиной почти въ темнотѣ. Онъ сѣлъ подлѣ нея и взялъ ее за руку.
   -- Ты не могъ уговорить его остаться въ парламентѣ?-- спросила она почти шопотомъ.
   -- Нѣтъ, онъ настаиваетъ на томъ, что долженъ выйти. Я думаю, что въ этомъ въ значительной степени виноваты его частныя дѣла въ Фёртѣ.
   Она покачала головой и отвернулась отъ него. Онъ понялъ, что она плакала передъ его приходомъ и не находила словъ для выраженія своихъ чувствъ. Онъ поднесъ ея руку къ губамъ своимъ и нѣсколько разъ поцѣловалъ съ безконечною нѣжностью.
   -- О, зачѣмъ я такъ счастлива!-- вскричала она, рыдали почти отдергивая руку.-- Такая жизнь, какъ моя, отнимаетъ и поглощаетъ долю счастья, предназначеннаго другимъ! Я богата потому, что присвоиваю себѣ радости другихъ, радости, которыхъ хватило бы на цѣлую сотню людей! А я еще порчу и ломаю...
   Голосъ измѣнилъ ей.
   -- Въ концѣ концовъ судьба довольно справедлива,-- сказалъ Максвель послѣ нѣкотораго молчанія.-- Что касается Тресседи, никто не можетъ знать, что изъ него вюйдетъ. Это человѣкъ не заурядный, натура сильная. Онъ оправится. Что касается жены... онъ навѣрно и теперь уже многимъ обязанъ тебѣ! Я видѣлъ, какъ она сегодня взглянула на тебя, когда ты дотронулась до ея плеча. Дорогая моя! какіе чары употребила ты?
   -- О, я сдѣлаю все, все, что могу!-- повторила Марчелла тихимъ голосомъ, какъ бы принося клятву въ глубинѣ сердца.
   -- Онъ уѣдетъ завтра, и постарается не встрѣчаться съ нами,-- спокойно сказалъ Максвель.-- Въ этомъ я убѣжденъ.
   Она съ безмолвною грустью кивнула въ знакъ согласія.
   

XXIII.

   Летти Тресседи сидѣла около дверей одного изъ маленькихъ кирпичныхъ домиковъ, образующихъ деревню Фёртъ. День былъ октябрьскій, дождливый, черезъ открытую дверь она видѣла черную улицу, мокрые дома и грязную дорогу. На улицѣ стояла кучка женщинъ и дѣтей въ старыхъ платкахъ, накинутыхъ на голову отъ дождя. Она знала, что это значило. Онѣ ждали, когда откроютъ дверь народной столовой, основанной баптистскимъ священникомъ черезъ три недѣли послѣ прекращенія работъ. Другая столовая была устроена на противоположномъ концѣ деревни, и Джоржъ немедленно по пріѣздѣ сталъ жертвовать на нее деньги. Она находила, что съ его стороны очень глупо поддерживать рабочихъ въ ихъ борьбѣ съ нимъ же самимъ. Но теперь, наблюдая несчастную толпу около баптистской молельни, она почувствовала гнетъ тѣхъ новыхъ вопросовъ, которые открылись передъ ней послѣ ея замужества и лишили ее прежней беззаботности, прежней способности веселиться.
   Рядомъ съ ней сидѣла беззубая старуха и говорила безъ умолку, такимъ тономъ, который Летти считала въ значительной степени лицемѣрнымъ.
   -- Да, ужъ надо правду сказать, когда мужчины заберутъ себѣ что-нибудь въ голову, съ ними ничего не подѣлаешь. Многимъ и очень хотѣлось бы опять взяться за работу да боятся за свою шкуру, потому у этого Бёррау такіе помощники, настоящіе разбойники. Вотъ приходитъ сынъ мой домой, лица на немъ нѣтъ. Я и спрашиваю: "Что, Джонъ, нѣтъ ли чего новенькаго въ вашемъ комитетѣ?" -- "Нѣтъ, говоритъ, мать, они все на своемъ стоятъ".-- А самъ смотритъ печально, видитъ, что я ему ужина никакого не приготовила. А мнѣ какъ готовить, когда у меня ничего нѣтъ? Я и то сама ничего не ѣмъ. Намедни докторъ говоритъ: "У васъ, миссисъ Амерслей, скоро ужъ и крови совсѣмъ не останется. Что вы сегодня готовили на обѣдъ?" -- А я говорю: "ничего; это кушанье не долго приготовить, ничего да и все тутъ". До сихъ поръ, слава Богу, не приходилось просить подаянія, что будетъ дальше -- не знаю. Конечно, не буду хвастать своимъ житьемъ, въ домѣ ни кусочка хлѣба, и черезъ крышу дождь льетъ на голову.
   Старуха обвела глазами свою кухню и остановила ихъ на Летти. Въ концѣ концовъ Летти дала ей денегъ и ушла отъ нея, недовольная и ею, и своею щедростью. Эта старуха была едва ли не единственная жительница деревни, способная при данныхъ обстоятельствахъ выпрашивать помощь у "жены Тресседи". Кромѣ того, Летти имѣла основаніе предполагать, что сынъ этой старухи былъ однимъ изъ самыхъ грубыхъ сателитовъ Бёррау, а старуха была нисколько не бѣднѣе своихъ сосѣдей.
   На улицѣ Летти, не смотря на дождь, встрѣчала толпы мужчинъ и женщинъ, которые провожали ее непріязненными взглядами. Она проходила мимо нихъ торопливыми шагами. Отчего это она не знала никого въ деревнѣ, кромѣ нѣсколькихъ лицемѣрокъ и попрошаекъ?
   Какимъ путемъ можно проникнуть въ этотъ безобразный, непонятный міръ, называемый: "народъ"? Самая идея о томъ, чтобы попытаться сблизиться съ нимъ, возбуждала въ ней отвращеніе и скуку. Она боялась рабочихъ. Она жалѣла, что такъ долго просидѣла у этой старой сплетницы, миссисъ Гаммерслей, и что такъ много саженъ грязной дороги отдѣляютъ ее отъ дома. Гдѣ это Джоржъ? Она знала, что онъ ушелъ къ копямъ поговорить съ своимъ управляющимъ о починкѣ какихъ-то насосовъ, и досадовала, зачѣмъ не попросила его зайти за ней.
   Прежде чѣмъ выйти изъ деревни, она остановилась въ нерѣшительности и затѣмъ повернула въ боковую улицу, къ Мэри Бачелоръ, старой нянькѣ Джоржа, потерявшей единственнаго сына во время одной изъ катастрофъ въ копяхъ.
   Когда нѣсколько минутъ спустя она шла по дорожкѣ къ дому, она смутно чувствовала, что сдѣлала доброе дѣло, даже нѣсколько добрыхъ дѣлъ, не доставившихъ ей ни малѣйшаго удовольствія. Ни она не чувствовала расположенія къ Мэри, ни Мэри къ ней. Летти не находила о чемъ говорить съ этою матерью, до сихъ поръ цѣликомъ поглощенною горемъ объ умершемъ сынѣ. Она жалѣла ее, но такое сильное чувство было недоступно ей, и она отступала передъ нимъ. Что касается Мэри, то она до сихъ поръ принимала посѣщенія лэди Тресседи съ мрачнымъ удивленіемъ, весьма не лестнымъ для посѣтительницы. Летти казалось, что несчастная женщина чувствуетъ всякій разъ въ глубинѣ души обиду, отчего пришелъ не Джоржъ. Кромѣ того, хотя она никогда не говорила ни слова объ этомъ женѣ Тресседи, но всѣ знали, что она горячая сторонница рабочихъ и противница хозяевъ. Можетъ быть, именно это чувство примиряло ее съ ея дурачкомъ-внукомъ, котораго полиція уже два раза сажала подъ арестъ за то, что онъ бросалъ камни въ рабочихъ, не принадлежавшихъ къ рабочему союзу. Во всякомъ случаѣ, она начала заботиться о немъ гораздо больше, чѣмъ прежде.
   Нѣтъ, всѣ попытки Летти сблизиться съ деревней оказывались неудачными. Она съ нѣкоторымъ отвращеніемъ вспоминала эти попытки. Она навѣщала стариковъ и больныхъ и старалась не думать о пріостановкѣ работъ; но въ душѣ она чувствовала сильнѣйшее негодованіе противъ этихъ буяновъ и лѣнтяевъ, которые толпятся на деревенской улицѣ, вмѣсто того, чтобы быть въ копяхъ, которые морятъ голодомъ собственныхъ дѣтей и приносятъ убытки владѣльцамъ. Неужели они воображаютъ, что люди могутъ тратить деньги на устройство шахтъ и не получать за это ничего? Ихъ религіозныя убѣжденія были почти такъ же противны ей, какъ ихъ пьянство. Она ненавидѣла обоихъ диссидентскихъ священниковъ, жившихъ въ деревнѣ, не меньше, чѣмъ Бёррау, и, встрѣчаясь съ ихъ женами, гордо отвертывала голову.
   И для чего же заставляла она себя ходить къ нимъ утѣшать несчастныхъ, помогать неимущимъ? Конечно, бѣдные старики ни въ чемъ не виноваты, но бывать у нихъ совершенно безполезно. Она не говорила о своихъ посѣщеніяхъ Джоржу и думала, что онъ ихъ не замѣчалъ. Съ самаго пріѣзда ихъ въ Фёртъ онъ былъ такъ занятъ разными совѣщаніями да комитетами, что она рѣдко видалась съ нимъ. Всѣ думали, что работы должны въ скоромъ времени возобновиться, но Джоржъ не надѣялся на это.
   Теперь, когда она шла по темной дорогѣ, съ одной стороны которой возвышались деревья, а съ другой -- высокая насыпь главной шахты, мысли ея, по обыкновенію, вернулись къ ея собственному положенію. О, какъ мрачно тянулась жизнь въ Фёртѣ эти три недѣли! Она думала о городскихъ удовольствіяхъ, о помѣстьяхъ, въ которыхъ они могли бы весело проводить время, если бы не гордость Джоржа, думала даже и о Казединѣ, и въ душѣ ея поднимались раздраженіе и жалость къ себѣ самой. Джоржъ постоянно уходитъ, въ этомъ безобразномъ домѣ дѣлать нечего, а надняхъ должна еще пріѣхать лэди Тресседи; она задыхалась отъ гнѣва, ломала свои маленькія ручки и говорила сама себѣ, что готова лишить себя жизни.
   Вдругъ она услышала шаги за собой и въ ту же минуту что-то сильно ударило ее по плечу. Она вскрикнула и ухватилась за деревянный столбъ забора, а комъ грязи, пущенный въ нее съ насыпи, упалъ на землю подлѣ нея.
   -- Летти, это ты?-- раздался голосъ со стороны деревни, голосъ ея мужа. Она услышала, чьи-то быстрые шаги. Черезъ нѣсколько секундъ Джоржъ подбѣжалъ къ ней.
   -- Чѣмъ тебя ударили? А, вижу! Подлецы! Проклятые подлецы! У тебя рука слюмана? Попробуй, можешь ли ты двигать ею?
   Почти теряя сознаніе отъ страшной боли, она попыталась поднять руку.
   -- Нѣтъ,-- сказала она слабымъ голосомъ, -- не сломана; кажется, нѣтъ.
   -- Ну, это хорошо!-- обрадовался онъ,-- навѣрно просто ушибъ. Къ счастью, негодяй бросилъ не камень,-- онъ оттолкнулъ ногой комъ грязи.-- Позволь мнѣ подвязать тебѣ руку моимъ шарфомъ. А, что это? Летти, можешь ты подождать одну минутку? Я далеко не уйду.
   И онъ указалъ ей на темную точку, которая пробиралась кустами вдоль насыпи.
   -- Я постою здѣсь, -- согласилась Летти.
   Джоржъ перескочилъ черезъ заборъ и побѣжалъ. Темная фигура тоже побѣжала какими-то странными прыжками и скачками. Послышался шумъ борьбы, затѣмъ Джоржъ вернулся, таща за собой кого-то или что-то.
   -- Я такъ и зналъ, -- сказалъ онъ, подходя къ женѣ и съ трудомъ переводя духъ;-- это негодяй, внукъ Мэри Бачелоръ. Ну, слушай, стой у меня смирно! Я двухъ такихъ, какъ ты, могу удержать одной рукой. Мэденъ!
   Онъ только-что разстался съ своимъ управляющимъ на той дорожкѣ, которая спускалась съ противоположной стороны насыпи, и надѣялся, что шотландецъ услышитъ его голосъ. Но никто не отвѣчалъ ему. Онъ еще разъ крикнулъ; затѣмъ приложилъ два пальца ко рту и громко свистнулъ, продолжая крѣпко держать мальчика.
   Въ эту минуту двое рабочихъ показались на дорогѣ со стороны деревни. Джоржъ закричалъ имъ изъ-за забора:
   -- Эй, послушайте-ка! Вотъ этотъ мальчишка бросилъ комъ грязи въ лэди Тресседи и зашибъ ей руку. Не можете ли вы отвести его въ полицію, пока я провожу жену домой?
   Рабочіе остановились и уставились глазами на лэди, стоявшую около забора, и на сэра Джоржа, продолжавшаго держать мальчика, блѣдное, грязное лицо котораго смутно рисовалось при свѣтѣ сумерекъ.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ одинъ изъ нихъ,-- это не наше дѣло. Вѣдь не наше, Биль?
   -- Не наше!-- рѣшительно подтвердилъ другой, и они пошли дальше.
   -- Эхъ, вы, герои!-- закричалъ имъ въ слѣдъ Джоржъ.-- Не понимаете даже того, что нельзя въ темнотѣ нападать на женщину. Мэденъ!
   Онъ снова свистнулъ и на этотъ разъ надъ головой его послышались торопливые шаги.
   -- Сэръ Джоржъ!
   -- Спуститесь, пожалуйста, поскорѣй сюда!
   Черезъ нѣсколько минуть управляющій направился съ мальчикомъ къ ближайшему полицейскому посту, и Джоржъ могъ все свое вниманіе отдать Летти.
   Онъ ловко подвязалъ ея больную руку, поддерживалъ ее за здоровую и они скоро подошли къ воротамъ своего дома.
   -- Тебѣ трудно будетъ войти на холмъ, -- сказалъ онъ заботливо;-- останься здѣсь, я пріѣду за тобой въ экипажѣ..
   -- Я совершенно хорошо могу идти, такъ будетъ скорѣе.
   Онъ невольно удивлялся тому, что она не преувеличиваетъ, а напротивъ, отчасти скрываетъ боль. Поднимаясь въ темнотѣ на хохмъ, они оба не могли не вспомнить другое, подобное же происшествіе и другую жертву. Летти снова и снова представляла въ воображеніи всю сцену съ лэди Максвель послѣ эстъ-индскаго митинга, а передъ нимъ изъ тумана и дождя выступалъ образъ, который онъ не въ силахъ былъ прогнать. Это было странное совпаденіе мыслей. Сознавая свою скрытую вину, онъ тѣмъ болѣе старался окружать жену заботливостью.
   -- Зачѣмъ ты ходила въ деревню?-- спросилъ онъ, наклоняясь къ ней.-- Я не зналъ, что у тебя тамъ есть дѣла.
   -- Я была у старой Бесси Гаммерслей и у миссисъ Бачелоръ,-- отвѣчалъ она какъ можно болѣе равнодушнымъ тономъ.-- Бесси, какъ всегда, выпросила денегъ.
   -- Это было очень мило съ твоей стороны. Ты часто ходила въ деревню эти дни?
   -- Да, я была въ нѣсколькихъ домахъ.
   Джоржъ вздохнулъ.
   -- Къ чему это, вообще, къ чему дѣлать что-нибудь? Они ненавидятъ насъ, а мы ихъ. Скоро работы возобновятся, и чувства противъ хозяевъ станутъ еще болѣе враждебными.
   -- Ты увѣренъ, что возобновятся?
   -- Да, во всякомъ случаѣ еще до Рождества. Но все-таки придется перенести не мало непріятностей! Подумать только, что даже женщина не можетъ спокойно идти по дорогѣ, не рискуя подвергнуться опасности и оскорбленію. Можно ли жить въ мирѣ и согласіи съ такими скотами!
   Его гнѣвныя и горькія выходки почему-то заставляли ее меньше чувствовать боль. Она попробовала даже возражать.
   -- Ну, вѣдь это же былъ мальчикъ, и ты самъ говорилъ, что онъ не совсѣмъ въ умѣ.
   -- Не совсѣмъ въ умѣ!-- съ досадой отвѣчалъ Джоржъ,-- если это признакъ неполнаго ума, то половину всѣхъ ихъ придется засадить въ домъ умалишенныхъ. Дня не проходитъ, чтобы они не устроили какой-нибудь гадости рабочимъ не союзнымъ. Сегодня утромъ я слышалъ, что около Рильстона двухъ человѣкъ столкнули въ бассейнъ и закидывали каменьями.
   -- Можетъ быть, и мы на ихъ мѣстѣ поступили бы такъ же,-- замѣтила она вяло...
   -- Опирайся хорошенько на меня: мы сейчасъ придемъ. Ты думаешь, что на ихъ мѣстѣ и мы превратились бы въ звѣрей? Очень возможно. Мы, кажется, всѣ поступаемъ другъ съ другомъ, какъ звѣри; этого требуетъ конкурренція, управляющая нашимъ милымъ свѣтомъ. Такъ ты ходила къ разнымъ старухамъ? Тебѣ, должно быть, было очень скучно эти три недѣли; не думай, что я этого не понимаю.
   Онъ говорилъ съ чувствомъ. Ему показалось, что рука ея, лежавшая на его рукѣ, дрогнула, но она не сказала нр слова.
   -- А какъ ты думаешь, что если бы мнѣ, какъ только работы возобновятся, бросить все это дѣло, сдать въ аренду копи и домъ и уѣхать? Я могу это устроить.
   -- Неужели можешь?-- съ живостью спросила она.
   -- Мы, конечно, будемъ получать меньше денегъ, чѣмъ даютъ копи въ хорошіе года; но за то доходъ будетъ опредѣленный. Какъ ты думаешь, можемъ мы прожить, если будемъ получать на тысячу меньше, чѣмъ теперь?
   -- Положимъ, и съ тѣмъ, что мы теперь получаемъ, трудно сводить концы съ концами, если бы даже это все шло на насъ,-- сказала она ѣдко.
   Онъ понялъ, что она намекаетъ на долги матери, и замолчалъ.
   Очевидно, воспоминаніе объ этихъ долгахъ возбуждало въ ней обычное раздраженіе: -- подходя къ дверямъ дома, она вдругъ проговорила съ такою ѣдкостью, какой онъ не замѣчалъ въ послѣднее время въ ея рѣчахъ:
   -- Конечно, владѣть помѣстьемъ и не имѣть средствъ ни на поправку дома, ни на пріемъ друзей, ни на приличную обстановку -- это все очень непріятно. А главное, намъ вовсе не было надобности проводить здѣсь весь октябрь...
   Она остановилась, не рѣшаясь договорить фразу, но онъ успѣлъ подумать:
   -- "Она это говорить! Какое безобразіе!" Вслухъ онъ холодно замѣтилъ:
   -- Трудно сказать гдѣ я могъ быть въ нынѣшнемъ октябрѣ, если бы не былъ здѣсь.
   Двери дома открылись, и при свѣтѣ лампы онъ увидѣлъ ея поблѣднѣвшее отъ боли личико, крѣпко сжатыя губы. Онъ сразу забылъ все, и чувствовалъ одно только -- жалость къ женщинѣ. Онъ повелъ, почти понесъ ея по лѣстницѣ. Черезъ нѣсколько минутъ она лежала раздѣтая въ постели; онъ послалъ за докторомъ, а до его пріѣзда употребилъ для облегченія боли всѣ средства, какія зналъ, но она была въ дурномъ расположеніи духа и холодно относилась къ его заботливости.
   Вечерняя почта принесла ей письмо, которое она тотчасъ спрятала. Онъ зналъ этотъ твердый, четкій почеркъ и зналъ также, что за послѣдній мѣсяцъ Леіти получила нѣсколько писемъ, писанныхъ тою же рукою. Онъ съ минуту стоялъ подлѣ нея и хотѣлъ попросить ее дать ему письмо прочесть, но слова не сходили съ его языка. Онъ видѣлъ, что она не хочетъ читать письмо при немъ, и вышелъ изъ комнаты. Когда онъ вернулся съ книжкой новаго журнала въ рукахъ и спросилъ, не почитать ли ей вслухъ, она лежала, подложивъ руку подъ щеку, устремивъ глаза на огонь камина, и была такъ блѣдна, имѣла такой жалкій видъ, что сердце его сжалось. Неужели онъ женился на ней, молодой 24-лѣтней дѣвушкѣ, только для того, чтобы лишить ее всякой возможности счастья? Какой-то ужасъ охватилъ его. Все время ихъ жизни въ Фёртѣ онъ былъ ласковъ съ ней, насколько позволяли ему дѣла и ея расположеніе духа; внѣшнихъ столкновеній между ними почти не происходило; но онъ отлично сознавалъ, что между ними не было искренней дружбы.
   Онъ опустился на колѣни подлѣ нея и положилъ свое лицо къ ней на подушку.
   -- Не будь такой несчастной!-- прошепталъ онъ, поглаживая ея руку. Она ничего не отвѣтила; онъ всталъ, въ отчаяніи, не зная, что сказать, что дѣлать; тогда она вдругъ спросила:
   -- Былъ у тебя полицейскій?
   Онъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.
   -- Да; все устроено; мальчика будутъ судить во вторникъ.
   Она съ минуту колебалась и затѣмъ проговорила:
   -- Я бы лучше хотѣла, чтобы его отпустили.
   -- Это очень хорошо съ твоей стороны,-- отвѣчалъ онъ нерѣшительно,-- но это неудобно; его надо судить ради примѣра.
   Она не стала настаивать, но когда онъ отошелъ въ сторону, она сказала раздраженнымъ тономъ:
   -- Хоть бы ты мнѣ почиталъ что-нибудь, мнѣ невыносимо больно.
   Онъ радъ былъ что-нибудь сдѣлать для нея и старался всячески развлекать и занимать ее. Но въ срединѣ чтенія журнальной повѣсти она прервала его:
   -- Твоя мать пріѣдетъ, кажется, послѣ завтра?
   -- Да, судя по ея сегодняшнему письму.-- Онъ отложилъ книгу.-- Но ты, кажется, совершенно не въ состояніи ухаживать за ней. Не написать ли мнѣ ей, чтобы она прожила еще нѣсколько дней въ Лондонѣ?
   -- Нѣтъ, докторъ сказалъ, что мнѣ скоро будетъ лучше. Я хочу сказать Эстеръ -- Эстеръ была ея новая горничная -- чтобы она не приготовляла ей голубую комнату. Я входила туда сегодня; тамъ, кажется, сыро. Задняя комната надъ столовой меньше, но теплѣе.
   Она посмотрѣла на него и покраснѣла.
   -- Дѣлай, какъ знаешь, -- отвѣчалъ онъ, улыбаясь, -- я увѣренъ, что ты придумаешь, какъ лучше. Но я не допущу ее пріѣхать, пока ты не будешь здорова.
   Онъ продолжалъ читать до поздняго вечера, и ему показалось, что она засыпаетъ. Онъ хотѣлъ тихонько пройти въ свою спальню, которая была устроена въ большой уборной рядомъ съ ея комнатой. "Покойной ночи!" -- проговорила она слабымъ голосомъ.
   Онъ вернулся и она протянула ему горячую руку. Онъ нагнулся и поцѣловалъ ее. Она отвернулась и, повидимому, тотчасъ же уснула.
   Онъ пошелъ наверхъ въ библіотеку и хотѣлъ просмотрѣть разныя бумаги, которыя принесъ съ послѣдняго засѣданія комитета копевладѣльцевъ. Но на самомъ дѣлѣ онъ провелъ цѣлый часъ въ безпорядочныхъ мысляхъ. Когда разскажетъ она ему, по собственному почину, что-нибудь о своихъ отношеніяхъ къ лэди Максвель, о причинахъ того подчиненія, въ которомъ та, очевидно, держала ее? Она должна понимать, что ему страстно хочется знать все это, но она тѣмъ ревнивѣе оберегаетъ свою тайну, вѣроятно, чтобы наказать его. Онъ думалъ о ея посѣщеніяхъ деревни полугрустно, полунасмѣшливо; потомъ о ея словахъ насчетъ голубой комнаты и его матери; все это казалось ему признакомъ чьего-то сильнаго вліянія.
   Наконецъ, онъ съ тяжелымъ вздохомъ вернулся къ своимъ бумагамъ. Тотъ пессимизмъ, съ которымъ онъ обыкновенно относился къ окружающимъ фактамъ, подсказывалъ ему, что всѣ обстоятельства его жизни сложились такъ дурно, какъ только возможно: этотъ мрачный домъ, враждебное населеніе, его денежныя дѣла, постоянная забота о матери, жажда Летти къ удовольствіямъ и отсутствіе въ немъ того чувства, которое могло бы впослѣдствіи вознаградить ее за настоящія непріятности. Можно, пожалуй, притвориться любящимъ? Но поддастся ли она обману? Она достаточно ясно доказала, что способна на страстную ревность; это чувство, разъ возбужденное, будетъ постоянно находить новую пищу во всѣхъ поступкахъ мужа, переставшаго быть любовникомъ.
   Черезъ два дня пріѣхала лэди Тресседи съ Жюстиной, съ своими собаками, со всѣми своими нарядами. Она объявила, что чувствуетъ себя хорошо, но на самомъ дѣлѣ это была тѣнь той женщины, которая, годъ тому назадъ, въ Мальфордгаусѣ такъ мучила Джоржа своими долгами и своимъ жеманствомъ. Она, по обыкновенію, была всѣмъ недовольна въ Фёртѣ, и въ особенности недовольна тѣмъ, что Летти велѣла приготовить ей заднюю комнату вмѣсто большой лицевой.
   -- Сырость? Глупости!-- говорила она въ первый вечеръ по пріѣздѣ Жюстинѣ, которая старалась успокоить ее.-- Я увѣрена, что лэди Тресседи ждетъ къ себѣ какого-нибудь пріятеля и хочетъ его помѣстить туда. Это ясно, совершенно ясно!
   Француженка напомнила, что, показывая ей эту комнату, милэди сказала, что если она пожелаетъ, можно тотчасъ все измѣнить и устроить ее по прежнему.
   -- Да, конечно,-- вскричала лэди Тресседи,-- но я не намѣрена просить у нея милостей, и она очень хорошо знаетъ это.
   -- Но, милэди, вѣдь мнѣ стоить только поговорить съ горничной.
   -- Очень благодарна! А потомъ, что бы у меня ни заболѣло, хоть палецъ, она все будетъ повторять: "вѣдь я вамъ говорила". Нѣтъ, она все очень ловко устроила, очень ловко, пусть все такъ и будетъ.
   Послѣ этого начались постоянныя жалобы на все: на комнату, на пищу, на скуку, на обращеніе невѣстки. Можетъ быть, болѣзнь ея достигла такого періода, когда воля не могла дольше бороться съ нею, или, можетъ быть, вся бодрость, всѣ естественныя привязанности покинули это легкомысленное созданіе при грозномъ приближеніи смерти,-- трудно сказать. Во всякомъ случаѣ, даже Джоржъ находилъ, что часто невозможно сохранять съ ней тотъ ласковый тонъ, какой онъ принялъ въ послѣднее время. Онъ, главнымъ образомъ, страдалъ изъ-за Летти. Послѣ первыхъ же дней его симпатія была положительно на ея сторонѣ и къ своему удивленію, онъ скоро замѣтилъ, что, не смотря на случайныя рѣзкости и минуты раздраженія, отъ которыхъ и ангелъ не могъ бы удержаться, она, въ сущности, гораздо терпѣливѣе его переносила всѣ причуды матери. Лэди Тресседи была спокойнѣе въ его присутствіи и иногда сдерживалась ради него, но Летти она старалась на каждомъ шагу дѣлать непріятности.
   Въ послѣднее время она усвоила одну привычку, которая доставила ему много тяжелыхъ минутъ: привычку разсуждать о религіозныхъ вопросахъ. Въ здоровомъ состояніи лэди Тресседи никогда не задумывалась надъ этими вопросами и беззаботно называла себя невѣрующею, вѣроятно для того, какъ думалъ Джоржъ, чтобы избавиться отъ всякихъ стѣсненій въ родѣ семейныхъ молитвъ, соблюденія воскреснаго дня, постовъ,-- всего, что могло бы помѣшать ей предаваться развлеченіямъ.
   Но теперь бѣдная лэди сильно безпокоилась о невѣдомомъ "томъ свѣтѣ" и гордилась оригинальностью своихъ воззрѣній на этотъ счетъ. До поздней ночи держала она около себя Джоржа, утомленнаго дневными непріятностями, объясняла ему свои взгляды "на Бога, природу и человѣческую жизнь" и старалась выпытывать его мысли обо всемъ этомъ. Это выпытываніе было для нея особенно пріятно, вѣроятно, вслѣдствіе трудности получить благопріятный результатъ. Джоржъ всю жизнь былъ очень сдержанъ, не любилъ высказывать своихъ убѣжденій и не чувствовалъ ни малѣйшаго желанія вести съ матерью бесѣды на столь серьезныя темы. Но она безпрестанно возвращалась къ нимъ.
   -- Нѣтъ, послушай, Джоржъ, что ты въ самомъ дѣлѣ думаешь о загробной жизни? Пожалуйста, говори прямо и откровенно! Не толкуй пустяковъ на томъ основаніи, что я больна. Я не ребенокъ, право, не ребенокъ. Скажи мнѣ серьезно все, что думаешь. Положа руку на сердце; ожидаешь ты будущей жизни?
   -- Я уже говорилъ вамъ, матушка, что никогда не задумывался надъ этими вопросами. Это не по моей спеціальности,-- отвѣчалъ Джоржъ, улыбаясь съ нѣкоторымъ смущеніемъ и недоумѣвая, долго ли продержится у нея эта новая прихоть.
   -- Не раздражай меня, Джоржъ! Ты долженъ имѣть извѣстныя убѣжденія по этому поводу. Пожалуйста, не хитри и не виляй, скажи мнѣ просто, что ты думаешь?
   И она наклонялась къ нему съ выраженіемъ нетерпѣливаго ожиданія.
   Наступало молчаніе, во время котораго Джоржъ ни о чемъ не думалъ, кромѣ какъ о страшной фигурѣ, сидѣвшей чередъ нимъ на софѣ. Она сидѣла обыкновенно прямо, обложенная подушками, одѣтая въ бѣлую, французскую блузу, которая прежде красиво облегала ея формы, а теперь была слишкомъ широка для ея исхудалой фигуры, на ея провалившихся щекахъ лежали красныя пятна румянъ, голова была покрыта завитками и локончиками крашеныхъ волосъ. Руки ея нетерпѣливо теребили платье на колѣняхъ. Пальцы страшно исхудали, кольца безпрестанно сваливались съ нихъ и падали на полъ, что давало возможность Джоржу прекратить на время затруднявшій его разговоръ.
   -- Отчего не говорите вы съ мистеромъ Фиронъ, матушка?-- ласково замѣтилъ онъ, наконецъ,-- вѣдь это его обязанность разсуждать о всѣхъ подобныхъ предметахъ.
   -- Говорить со священникомъ! Очень благодарна! Что онъ мнѣ можетъ сказать? Онъ знаетъ не больше всякаго другого человѣка. Мнѣ интересно знать, каковы убѣжденія моего родного сына! Послушай, Джоржъ, скажи мнѣ только одно: если существуетъ загробная жизнь, какъ ты думаешь, что дѣлаетъ въ эту минуту твой отецъ? Я часто думаю объ этомъ, Джоржъ. По правдѣ сказать, я бы не хотѣла, чтобы будущая жизнь совершенно походила на настоящую. Помнишь, какой онъ былъ? какъ онъ бродилъ по всему дому, ходилъ на копи, бранился со всѣми слугами, дѣлалъ мнѣ исторіи изъ-за счетовъ, помнишь всѣ его маленькія, несносныя причуды? Ну, какъ думаешь, что же другое можетъ онъ дѣлать? Неужели пѣть гимны?
   Она сдѣлала выразительный жестъ руками. Джоржъ засмѣялся и закурилъ папиросу. Но онъ продолжалъ молчать, и лэди Тресседи начала раздражаться.
   -- Вотъ ты всегда такъ увертываешься отъ моихъ вопросовъ,-- капризнымъ голосомъ сказала она,-- это ужасно гадко съ твоей стороны.
   -- Я совѣтовалъ вамъ обратиться къ священнику,-- отвѣчалъ онъ, лаская ея руку,-- право, это всего лучше.
   -- А знаешь, что мнѣ говорилъ М. д'Естрель въ Монте-Карло? Что мы не должны обращать никакого вниманія на разглагольствованія священниковъ.
   -- Неужели?-- спросилъ Джоржъ съ улыбкой, глядя на нее.-- А вы считаете д'Естреля компетентнымъ судьею въ этомъ дѣлѣ?
   Въ умѣ его проснулись воспоминанія объ этомъ давнишнемъ поклонникѣ матери; пріѣзжая на праздники домой изъ Итона, онъ видѣлъ, какъ тотъ ухаживалъ за нею.
   -- Ахъ, пожалуйста, не насмѣхайся, Джоржъ!-- съ досадой вскричала мать -- М. д'Естрель былъ очень образованный человѣкъ, хотя онъ игралъ точно сумасшедшій. Всѣ говорили, что у него была удивительная память. Онъ приводилъ мнѣ цѣлыя страницы изъ Вольтера и другихъ, когда мы съ нимъ гуляли въ саду Монте-Карло послѣ того, какъ онъ, бывало, проиграется. Онъ всегда говорилъ, что не понимаетъ, почему нѣкоторыя вещи скрываютъ отъ женщинъ, почему мужчины не говорятъ женщинамъ всего, что думаютъ. И я знаю, что въ молодости онъ былъ католикомъ, такъ что онъ испыталъ и то, и другое. Но мнѣ нѣтъ дѣла до М. д'Естрель, мнѣ нужно знать твое мнѣніе. Ну, Джоржъ!-- ея голосъ начиналъ измѣнять ей,-- какъ ты можешь быть такимъ недобрымъ? Тебѣ бы слѣдовало постараться успокоить меня, какъ говорятъ доктора.
   И онъ видѣлъ, какъ сквозь ея обычное легкомысліе проглядывалъ ужасъ, наполнявшій ея душу. Тогда онъ подходилъ къ ней, обнималъ ее одной рукой и уговаривалъ идти спать.
   Въ одинъ вечеръ, отведя ее наверхъ, онъ почувствовалъ себя до того усталымъ и раздраженнымъ, что отбросилъ въ сторону всѣ свои письма и попытался забыться за чтеніемъ. Его литературныя познанія были такъ же несовершенны, какъ и его характеръ. Нѣкоторыхъ англійскихъ поэтовъ -- Россета, Морриса, Китса и Шелли онъ зналъ почти наизусть. Путешествія и біографіи разныхъ дѣятелей онъ одно время поглощалъ съ жадностью. Что касается классическихъ произведеній новаго времени, онъ былъ мало знакомъ съ ними.
   Со времени пріѣзда въ Фёртъ, онъ сталъ часто перебирать книги, собранныя его дѣдомъ, и читалъ, ложась спать, чтобы отвлечь мысль отъ всѣхъ дневныхъ непріятностей. Въ этотъ вечеръ на его столѣ лежали двѣ книги: томъ сочиненій г-жи Севиньи и "Исповѣдь" св. Августина. Онъ открылъ первую изъ нихъ и прочелъ:
   "Вообще, дочь моя, мнѣ очень хотѣлось бы сдѣлаться религіозной; теперь я не принадлежу ни Богу, ни дьяволу; такое состояніе тяготитъ меня, хотя я нахожу его вполнѣ естественнымъ. Мы не можемъ отдаться дьяволу, потому что мы боимся Бога и въ глубинѣ души у насъ живетъ начало религіозности; съ другой стороны, мы не можемъ отдаться Богу, потому что его законъ кажется намъ суровымъ и мы не хотимъ самоуничтоженія".
   -- Превосходно!-- подумалъ онъ про себя,-- превосходно! Это подходитъ ко всѣмъ намъ, и къ матери, и ко мнѣ, и... къ тремъ четвертямъ всего человѣчества.
   Онъ взялъ другую книгу и его поразила красота слѣдующихъ строкъ:
   "Beatus qui amat te, et amicum in te, et inimicum propter te. Solus enim nullum eorum amittit cui omnes in illo cari sunt qui non amittitur" {Блаженъ, кто любитъ Тебя, и друга во имя Твое, и врага по Твоему завѣту. Ибо только тотъ никого изъ сердца не потеряетъ (не выронитъ), коему всѣ милы во имя Присносущнаго.}
   Онъ сидѣлъ передъ каминомъ, обдумывая эти два отрывка.
   -- Чудная музыка,-- подумалъ онъ наконецъ,-- но я столь же мало понимаю ея смыслъ, какъ смыслъ какой-нибудь симфоніи Брамса. А нѣкоторые люди говорятъ, что понимаютъ. Можетъ быть, и она понимаетъ...
   Время шло. Работы все еще не начинались, хотя Джоржъ продолжалъ надѣяться, что онѣ начнутся до Рождества. Во многихъ мѣстностяхъ происходили безпорядки и вездѣ господствовала нищета. Владѣльцы копей пытались принимать рабочихъ, не состоявшихъ членами союзовъ, но это вызывало такое негодованіе со стороны членовъ союзовъ, что ради собственной безопасности приходилось отказаться отъ этой мѣры. Пресса и общество принимали участіе въ дѣлѣ и высказывали свое мнѣніе за и противъ.
   -- Каждый дуракъ думаетъ, что можетъ лучше насъ рѣшить дѣло,-- съ горечью замѣтилъ Джоржъ въ разговорѣ съ Летти.
   Бёррау разъѣзжалъ по округу и вездѣ произносилъ рѣчи съ нечеловѣческою энергіей, прерываемой лишь припадками пьянства, отъ котораго онъ не могъ избавиться; Джоржъ не выходилъ изъ дому иначе, какъ съ револьверомъ въ карманѣ. Борьба утомляла его до смерти; онъ чувствовалъ полнѣйшее уныніе. Въ то же время Летти съ удивленіемъ замѣчала въ немъ тоже упорство и жесткость, какія отличали Фонтеноя. Въ немъ какъ бы боролись два человѣка. Онъ могъ совершенно спокойно обсуждать дѣла съ точки зрѣнія углекоповъ и признавать, что они дѣйствуютъ подъ вліяніемъ матеріальной нужды; но въ то же время юнъ былъ однимъ изъ самыхъ несговорчивыхъ хозяевъ.
   Между тѣмъ, въ ихъ домашней жизни безпрестанно повторялись разныя непріятности и столкновенія. За послѣднія три, четыре недѣли у лэди Тресседи было нѣсколько припадковъ и слабость ея, очевидно, возрастала. А вмѣстѣ со слабостью возрастала ея раздражительность, ея капризы, истощившіе терпѣніе всѣхъ сидѣлокъ. Она ни за что не соглашалась сидѣть у себя въ комнатѣ, и сердилась, когда ее оставляли хоть на минуту одну. Она требовала, чтобы ее постоянно занимали; Джоржу удавалось иногда успокоить и развлечь ее, но все, что дѣлала, говорила или надѣвала на себя Летти, сердило ее, вызывая въ ней горькія воспоминанія о собственной молодости.
   Наконецъ, въ началѣ ноября болѣзнь приняла угрожающій характеръ. Докторъ провелъ почти цѣлый день около больной; Джоржъ до начала припадка уѣхалъ по дѣламъ въ противоположный конецъ графства и не могъ вернуться раньше вечера.
   Когда онъ пріѣхалъ, Летти встрѣтила его въ передней. Припадокъ кончился; докторъ уѣхалъ, удивляясь, что больной стало лучше; онъ находилъ, что непосредственная опасность устранена
   -- Но, Боже мой, какъ она страдала!-- прошептала Летти, сжимая руки и дрожа всѣмъ тѣломъ.
   Ея глаза были красны, щеки блѣдны, она съ трудомъ держалась на ногахъ отъ усталости, и у него мелькнуло въ головѣ, что онъ еще никогда не видалъ ее такою.
   Онъ побѣжалъ къ матери, она еле говорила отъ слабости, но ожидала съ очевиднымъ нетерпѣніемъ своего обѣда. Пока онъ и Летти грустно сидѣли за столомъ, Жюстина вбѣжала въ столовую вся въ слезахъ. Милэди не желаетъ кушать того, что для нея приготовлено; она волнуется; съ ней будетъ опять припадокъ. Мужъ и жена выбѣжали изъ комнаты. Въ передней они встрѣтили лакея, который только что принялъ посылку отъ желѣзнодорожнаго разсыльнаго. Джоржъ посмотрѣлъ на ящикъ съ ужаюомъ и отвращеніемъ. На немъ стояла крупная надпись: "Отъ Ворта и Ко" и адресъ лэди Тресседи. Но Летти остановилась и на лицѣ ея промелькнуло выраженіе удовольствія.
   -- Иди къ ней. Я раскупорю это.
   Онъ пошелъ и уговорилъ мать, точно маленькаго ребенка, повѣсть супу и выпить шампанскаго. Въ ту минуту, когда она оправилась настолько, что могла разговаривать, вошла Летти. Лэди Т'ресседи нахмурилась, но Летти обратилась къ ней съ веселой улыбкой:
   -- На ваше имя пришла посылка изъ Парижа,-- сказала она.-- Я велѣла раскрыть ее. Не принести ли ее сюда?
   Лэди Тресседи сначала жалобно отвѣчала, что надобно отослать посылку обратно, что умирающей женщинѣ такія вещи не нужны, а потомъ нетерпѣливо потребовала, чтобы ей показали, что прислано...
   Летти сама принесла посылку. Оказалось, что это новое платье для вечеровъ, блѣдно-зеленое съ розовымъ, годное для перваго сезона новобрачной. Видѣть, какъ эта умирающая, съ землисто-блѣднымъ лицомъ, протягивала руки и ощупывала его, было такъ ужасно, что Джоржъ съ трудомъ выносилъ это зрѣлище. На Летти вынула платье изъ картонки, надѣла на себя юбку, расхаживала въ ней взадъ и впередъ, и поворачивалась во всѣ стороны, чтобы лэди Тресседи могла лучше разсмотрѣть ее; при этомъ она усердно расхваливала фасонъ.
   -- Мнѣ навѣрно не придется надѣвать его до Рождества,-- сказала, наконецъ, лэди Тресседи, продолжая глядѣть на платье полузакрытыми, жадными глазами.-- Не правда ли, какъ мило положено кружево! Унесите его. Джоржъ, вѣдь, это первое платье, которое я отъ него выписала въ нынѣшнемъ году.
   Она посмотрѣла на него умоляющими глазами. Онъ нагнулся и поцѣловалъ ее.
   -- Я очень радъ, что оно вамъ нравится, дорогая мама. Не заснете ли вы теперь?
   -- Да, пожалуй. Прощайте, покойной ночи, Летти!
   Летти подошла, лэди Тресседи взяла ее за руку и съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ устремила на нее свои голубые глаза, въ которыхъ еще оставался отпечатокъ только что вынесеннаго страданія.
   -- Благодарю тебя, Летти, что ты его надѣла. Я этого отъ тебя не ожидала. Я очень рада, что ты находишь его красивымъ. Мнѣ бы хотѣлось, чтобы ты заказала себѣ такое же. Поцѣлуй меня!
   Летти поцѣловала ее. Джоржъ взялъ жену подъ руку и они вмѣстѣ вышли изъ комнаты. Какъ только дверь за ними затворилась, Летти поблѣднѣла и едва не упала. Джоржъ обнялъ ее и повелъ внизъ, въ свой кабинетъ. Онъ усадамъ ее на софу и нѣжно глядѣлъ на нее, согрѣвая ея похолодѣвшія руки въ своихъ.
   -- Какъ ты это вынесла!-- сказалъ онъ, наконецъ, когда увидѣлъ, что она въ силахъ говорить, -- какъ ты это вынесла! Я никогда не забуду этой сцены!
   -- Ты тоже сдѣлалъ бы все, если бы видѣлъ ее сегодня утромъ,-- отвѣчала она, не открывая глазъ.
   Онъ молча сидѣлъ подлѣ нея, раздумывая о всѣхъ непріятностяхъ послѣднихъ недѣль. Конечнымъ результатомъ ихъ являлась, какъ онъ съ удивленіемъ замѣтилъ, новая нравственная связь между нимъ и Летти. Эта связь подготовлялась постепенно въ то самое время, когда онъ не ждалъ ничего, кромѣ дурного. Какъ могла она быть такой снисходительной? Онъ не видѣлъ въ ея прошломъ ничего, что объяснило бы ему это явленіе.
   Онъ вспомнилъ, съ какой неохотой, какъ мрачно она дѣлала, первыя приготовленія къ пріему лэди Тресседи. Но она все-таки дѣлала ихъ. Неужели вѣрно, что каждый, хотя бы и несовершенный, актъ самопожертвованія заключаетъ въ себѣ какую-то таинственную силу, вызывающую повтореніе его? Для него лично эта точка зрѣнія не имѣла значенія, и онъ не останавливался на ней мыслью. Онъ зналъ одно: какой-то ангелъ возмутилъ воду, старыя раны болѣли меньше, надежда стала возможна.
   Летти сразу почувствовала, что онъ смотритъ на нее, что онъ сжимаетъ ея руку не такъ, какъ всегда. Она и сама не понимала, что съ нею дѣлалось. Въ теченіе этихъ послѣднихъ недѣль на нее нѣсколько разъ находили припадки дикой злобы, когда она ненавидѣла все окружающее, ненавидѣла свекровь и проклинала свою несчастную жизнь. За этими припадками слѣдовали часы какого-то страннаго спокойствіи и умиротворенности,-- часы, въ которые она проявляла лучшія стороны своей натуры и видѣла со стороны мужа выраженія нѣжнаго сочувствія.
   -- Хочешь, я тебѣ разскажу, какъ она въ первый разъ пришла ко мнѣ?-- спросила она вдругъ, открывая глаза.
   Онъ покраснѣлъ и съ минуту колебался, затѣмъ онъ поцѣловалъ ея руку.
   -- Нѣтъ, не теперь; ты слишкомъ утомлена; въ другой разъ. Я благодаренъ тебѣ и за желаніе разсказать мнѣ это.
   Чувство спокойствія и довольства наполнило его душу. Къ счастью, онъ не сталъ ни въ чемъ увѣрять ее и она этого не требовала, но сердца ихъ какъ-то незамѣтно сблизились. Воспоминаніе объ этомъ часѣ, объ этомъ вечерѣ не разъ впослѣдствіи спасало ее отъ отчаянія.
   Черезъ два дня послѣ этого, лэди Тресседи скончалась, безболѣзненно, во время сна. Когда Джоржъ увидѣлъ ее въ гробу, ея нѣжное личико, лишенное прикрасъ, скрывавшихъ ею годы, и обрамленное неподкрашенными сѣдыми волосами, въ первый разъ показалось ему красивымъ. Онъ не помнилъ, чтобы когда-нибудь, даже въ дѣтствѣ, любовался ею, а между тѣмъ она считалась въ свое время одною изъ самыхъ хорошенькихъ женщинъ. Ея смерть принесла всѣмъ окружающимъ облегченіе и отдыхъ, но Летти ни разу не сказала о ней ни одного жосткаго слова, а Джоржъ ощущалъ какое-то странное смиреніе, какъ будто онъ былъ за что-то въ долгу передъ ней.
   Прошелъ ноябрь и декабрь; отношенія между мужемъ и женой стали значительно ровнѣе и лучше. "Мы уживемся понемногу",-- говорилъ самъ себѣ Джоржъ.-- "Пожалуй, дѣло выйдетъ лучше, чѣмъ мы надѣялись", -- больше этого онъ пока ничего не могъ сказать, но и этого было довольно.
   На другой день послѣ смерти его матери Летти неожиданно, какъ бы подъ вліяніемъ внутренняго возбужденія, разсказала ему исторію своего свиданія съ Марчеллой. Затѣмъ, бросивъ ему пачку писемъ, она разрыдалась и выбѣжала изъ комнаты. Когда онъ пошелъ отъискивать ее, на его глазахъ были слезы.
   -- Кто кромѣ нея могъ такъ поступить?-- сказалъ онъ, и Летти не возражала.
   Эти письма дали на много дней пищу его уму. Они были для него почти такимъ же откровеніемъ, какимъ была личность Марчеллы для Летти. Не смотря на все, что онъ чувствовалъ къ женщинѣ, писавшей ихъ, онъ не могъ читать безъ непрестаннаго изумленія.
   А между тѣмъ эти письма вполнѣ обусловливались характеромъ Марчеллы и данными обстоятельствами. Марчелла была охвачена сильнѣйшимъ раскаяніемъ и, чтобы избавиться отъ тяготившихъ ее упрековъ совѣсти, принялась за дѣло примиренія супруговъ со всею страстностью, со всѣмъ пылкимъ усердіемъ и тонкимъ тактомъ, на которыя была способна. Она нѣсколько недѣль ухаживала за лэди Тресседи, стараясь добиться ея расположенія; и ея усилія не пропали даромъ. Подъ вліяніемъ того впечатлѣнія, какое произвела на нее Марчелла, какъ хозяйка дома и какъ жена, Летти не имѣла силъ противиться ея обаянію и среди мрачнаго уединенія Фёрта это обаяніе съ каждой недѣлею все болѣе и болѣе подчиняло себѣ ея волю, ея чувства. Ея самолюбію льстило то упорство, съ какимъ такая знаменитая женщина старалась сначала понять ее, а затѣмъ и плѣнить. Естественная сдержанность, инстинктивная осторожность, проявлявшіяся въ обращеніи Марчеллы, пока Летти гостила въ Кертѣ, были изгнаны изъ этихъ писемъ, которыя съ каждымъ днемъ дышали все большею искренностью и откровенностью. Летти понимала, что Марчелла отнимаетъ часть своего времени отъ политики, отъ общества, отъ любимыхъ занятій, чтобы писать къ ней, къ какой-то незначительной женщинѣ, которую она не боялась и отъ которой ничего не ждала, которая не имѣла никакихъ правъ на ея дружбу и которая, при самомъ началѣ ихъ сближенія, нанесла ей тяжелое оскорбленіе.
   Обыкновенно Марчелла не любила писать писемъ; она считала это потерей времени. Но къ Летти она писала много и подробно; она говорила обо всемъ, касавшемся лично ея, о мужѣ, о дѣтяхъ, о политическихъ дѣлахъ, о людяхъ, съ которыми она видалась, о праздникахъ, на которыхъ она присутствовала, о книгахъ, которыя читала, о разныхъ своихъ планахъ; затѣмъ, она нѣжно упоминала о томъ, какъ, судя по письмамъ Летти, ей должно быть тяжело и скучно въ Фёртѣ. То оживленіе, та дѣятельная доброта, какою были проникнуты эти письма, не могли не производить благотворнаго вліянія; но еще болѣе благотворно дѣйствовала та заботливость, та нѣжная преданность, какою дышала каждая страница ихъ.
   Джоржъ понялъ, что Летти не могла оставаться нечувствительной къ такой неожиданной и странной чести -- Марчелла отдавала ей свое сердце! Она, можетъ быть, не умѣла такъ глубоко и тонко чувствовать это, какъ многія другія женщины. Тѣмъ не менѣе, это смягчило жесткость и упорство ея натуры. Съ каждой уступкой, какую она дѣлала, у нея являлась новая способность уступать, новыя ощущенія удивлявшія ея самое, пока наконецъ она очутилась въ какомъ-то невѣдомомъ мірѣ, гдѣ ей приходилось пробираться ощупью съ помощью Марчеллы и проявлять такія чувства, которыхъ она не знала раньше. Она то гордилась своимъ новымъ другомъ, гордилась полуэгоистично, то чувствовала себя недостойной ея общества; но сквозь то и другое смутно свѣтились какіе-то новые идеалы.
   Одинъ разъ, войдя въ будуаръ Летти, чтобы переговорить съ ней о домашнихъ дѣлахъ, Джоржъ вдругъ увидѣлъ на ея письменномъ столѣ тотъ самый фотографическій портретъ лэди Мачсвелъ съ сыномъ, который она когда-то уничтожила въ припадкѣ гнѣва. Онъ подошелъ къ нему и не могъ удержаться отъ радостнаго восклицанія. Летти не было въ комнатѣ. Но въ эту самую минуту она вошла въ дверь. Онъ не пытался скрыть, что смотрѣлъ на портретъ, напротивъ -- онъ нарочно наклонился и подольше не отводилъ отъ него глазъ. Потомъ онъ подошелъ къ окну и сталъ спокойно говорить о томъ дѣлѣ, за которымъ пришелъ. Летти отвѣчала разсѣянно; краска прилила къ щекамъ ея; она нервно перебирала книги и бумаги, лежавшія на столѣ, въ умѣ ея тѣснились воспоминанія о пережитыхъ волненіяхъ.
   Переговоривъ о чемъ хотѣлъ, Джоржъ замолчалъ. Онъ продолжалъ стоять у окна и смотрѣлъ сквозь забрызганное дождемъ окно на долину съ ея трубами и разбросанными деревенскими домиками. Летти, дѣлавшая видъ, что пишетъ записку, подняла голову и смотрѣла на него полусердито, полужалобно. Она была далеко не такая хорошенькая, какъ годъ тому назадъ. Джоржъ часто замѣчалъ это, и это увеличивало его раскаяніе. Но лицо ея стало подвижнѣе, выразительнѣе и въ сущности казалось ему болѣе привлекательнымъ, чѣмъ было въ первое время послѣ ихъ свадьбы.
   Прежде чѣмъ выйти изъ комнаты, онъ подошелъ къ ней, обнялъ ее одной рукой и поцѣловалъ въ голову. Она не подняла головы и не сказала ни слова; но когда онъ вышелъ, она вскочила съ мѣста, схватила портретъ и бросила его въ одинъ изъ ящиковъ стола. Потомъ она нѣсколько минутъ сидѣла неподвижно, приложивъ платокъ къ губамъ, стараясь заглушить рыданія. Наконецъ, она снова взяла портретъ дрожащими пальцами, завернула его въ тонкій листокъ бумаги и бережно уложила подальше отъ глазъ.
   Что заставило ее сначала выпросить этотъ портретъ у Марчеллы, а затѣмъ поставить его на столъ, гдѣ Джоржъ не могъ не увидѣть его? Вѣроятно, какое-то смутное желаніе "загладить старое", наказать самое себя. Но когда она увидѣла, какъ онъ наклоняется надъ портретомъ, какъ всматривается въ него, сердце ея сжалось и она долго не могла освободиться отъ тяжелаго впечатлѣнія. На этой недѣлѣ она написала Марчеллѣ болѣе длинное, болѣе безсвязное и болѣе грустное письмо, чѣмъ когда-либо. Она съ горечью говорила о недостаткахъ своего образованія, спрашивала, какія ей читать книги, разсказывала о своихъ неудачныхъ посѣщеніяхъ деревни и о промахахъ въ хозяйствѣ; въ ея тонѣ слышалась досада, она какъ будто кого-то обвиняла. Первый разъ въ жизни искала она руководителя, который научилъ бы ее искусству жить. И хотя тонъ письма былъ недовольный, но она сознавала (и Марчелла угадала), что мрачный домъ на горѣ потерялъ для нея часть своей мрачности и тоскливости. Въ этомъ домѣ раздавались шаги Джоржа, а женщина, которая съ любовью прислушивается къ шагамъ мужа, не знаетъ скуки.
   Летти не сознавала еще, насколько измѣнилось къ лучшему ея положеніе. Чтеніе писемъ лэди Максвель подѣйствовало на Джоржа успокоительно. Періодъ его страсти миновалъ, хотя все еще гордость, а въ особенности совѣсть не допускали его часто видѣться съ ней, снова стать въ какія бы то ни было близкія отношенія къ ней или къ Максвелю. Между тѣмъ, очень многіе изъ его избирателей, люди, честность и умъ которыхъ онъ высоко ставилъ, упрашивали его не оставлять парламента. Немногіе публичные митинги, на которыхъ онъ говорилъ, были, правда, бурны, но въ общемъ благопріятны ему; его уговаривали, если онъ непремѣнно хочетъ выйти изъ парламента, по крайней мѣрѣ, выставить свою кандидатуру при слѣдующихъ выборахъ, причемъ онъ будетъ избавленъ отъ всякихъ избирательныхъ расходовъ. Послѣ принятія билля, оппозиціонное движеніе Фонтеноя значительно ослабѣло, и Джоржъ Тресседи легко могъ занять положеніе независимаго члена, симпатизирующаго министерству.
   Но онъ чувствовалъ сильнѣйшее отвращеніе отъ возобновленія политической жизни; въ его характерѣ было нѣчто ослаблявшее, парализовавшее его дѣятельность, заставлявшее его во всѣхъ дѣлахъ предпочитать половину цѣлому и видѣть препятствія всякому увлеченію. Ему приходилось безпрестанно опровергать самые убѣдительные доводы, отвѣчать отказомъ на просьбы и это увеличивало для него непріятность послѣднихъ недѣль.
   Настала половина декабря. Средства рабочихъ были истощены, хозаева упорно отказывались сдѣлать какія либо уступки. Они вели съ рабочими переговоры въ комитетѣ, состоявшемъ изъ выборныхъ отъ той и отъ другой стороны, но твердо отказывались отъ посредничества постороннихъ лицъ. Въ началѣ декабря были безпорядки въ одномъ округѣ, гдѣ союзъ былъ не особенно силенъ, безпорядки, вызванные, вѣроятно, предчувствіемъ скораго пораженія. На слѣдующей недѣлѣ близость этого пораженія чувствовалась повсюду.
   Проѣзжая по деревнѣ и глядя на унылыя, мрачныя лица углекоповъ, Джоржъ не могъ радоваться предстоявшей побѣдѣ хозяевъ. 21 декабря онъ поѣхалъ въ сосѣдній городъ, гдѣ засѣдалъ комитетъ выборныхъ отъ хозяевъ и отъ рабочихъ, чтобы узнать, что рѣшено относительно работъ въ копяхъ долины Фёрта.
   Около 8 часовъ вечера Летти услышала топотъ копытъ его лошади. Она знала, что онъ привыкъ ѣздить въ темнотѣ, но всюду носившіеся слухи о разныхъ насиліяхъ а общемъ возбужденіи умовъ, разстроили ей нервы, и она давно тревожно прислушивалась ко всякому звуку.
   Когда дверь отворилась, она бросилась на встрѣчу мужу.
   -- Да, я запоздалъ,-- отвѣчалъ Джоржъ на ея вопросы,-- но нельзя было иначе, надо было подождать. Все кончено. Часть рабочихъ примется за дѣло черезъ недѣлю, остальные, когда найдется для нихъ мѣсто.
   -- На условіяхъ хозяевъ?
   -- Да, конечно, не иначе.
   Она захлопала въ ладоши.
   -- Ахъ, пожалуйста, перестань!-- сказалъ онъ, вѣшая шляпу на гвоздь; она думала, что онъ усталъ и потому такъ рѣзко остановилъ ее.
   Они провели Рождество въ уединеніи. Джоржъ, понимая, насколько Фёртъ неподходящее жилище для молодой женщины, любящей развлеченія, убѣждалъ Летти, несмотря на трауръ, пригласить кого-нибудь изъ знакомыхъ. Но она рѣшительно отказалась отъ этого, и они были одни, когда работы на копяхъ должны были возобновиться.
   Наканунѣ этого дня Джоржъ вернулся очень поздно съ послѣдняго митинга хозяевъ. Летти начала обѣдать безъ него, и когда онъ вошелъ въ столовую, она сразу замѣтила, что съ нимъ случилось что-нибудь особенное.
   -- Дай мнѣ прежде поѣсть,-- отвѣтилъ онъ на ея первые вопросы, и она оставила его въ покоѣ. Когда слуги вышли изъ комнаты, онъ сказалъ.
   -- У меня было, дорогая, нѣкоторое столкновеніе съ Бёррау -- вотъ и все. Я пришелъ на станцію съ Аштономъ (Аштонъ былъ владѣлецъ сосѣднихъ копей) и тамъ мы встрѣтили Валентина Бёррау. Два, три пріятеля были съ нимъ, въ послѣднее время говорили, будто онъ страдаетъ нервнымъ разстройствомъ, вслѣдствіе переутомленія, мнѣ онъ показался просто-на-просто пьянымъ. Во всякомъ случаѣ, какъ только онъ меня увидалъ, онъ пришелъ въ ярость и началъ браниться. По его мнѣнію, я во всемъ виноватъ. Я нахожу звѣрское удовольствіе въ страданіяхъ другихъ, я наживаюсь насчетъ углекоповъ и т. п. Онъ дошелъ до того, что набросился на меня съ своей толстой палкой. Намъ съ Аштономъ и двумъ рабочимъ, провожавшимъ его, удалось, впрочемъ, успокоить его безъ помощи полицейскихъ. Я надѣюсь, что это дѣло тѣмъ и кончится.
   Онъ протянулъ руку за соленымъ миндалемъ и нарочно ѣлъ его какъ можно спокойнѣе.
   Но послѣ обѣда онъ легъ на софу въ комнатѣ Летти и признался, что страшно усталъ. Она старалась устроить его спокойнѣе и, подкладывая ему подушку, вдругъ нагнулась и поцѣловала его.
   -- Поди сюда!-- сказалъ онъ съ улыбкой, протягивая къ ней руку. Она покраснѣла, увернулась отъ него, вышла изъ комнаты, принесла письмо и молча передала ему.
   Письмо было отъ Марчеллы Максвель, и въ первый разъ онъ читалъ съ неудовольствіемъ то, что она писала. Она высказывала самую горячую симпатію рабочимъ; осуждала хозяевъ за то, что они отказались отъ посредничества; съ волненіемъ говорила о страданіяхъ женщинъ и дѣтей и въ заключеніе сообщала, что расходится въ Максвелемъ по этому вопросу и даже не въ состояніи говорить съ нимъ объ этомъ. До сихъ поръ, въ своихъ письмахъ къ Летти, она ни слова не говорила о рабочихъ, но теперь не выдержала, и многія изъ ея фразъ больно отозвались въ сердцѣ Джоржа.
   Онъ отложилъ письмо въ сторону и лежалъ нѣсколько минутъ въ раздумьѣ, заложивъ руки подъ голову.
   -- Нѣтъ, милэди, это не дѣло!-- сказалъ онъ послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія.-- Мы съ вами не можемъ и ѣсть сладкіе пироги, и печь ихъ. Или капиталъ долженъ давать прибыль и большая способность получать большее вознагражденіе, или пойдутъ "товарные склады" и все прочее. На полпути нельзя остановиться, абсолютно нельзя. Что меня касается, я не намѣренъ отдавать свой капиталъ за ничто и управлять работами задаромъ. Я беру себѣ очень небольшое вознагражденіе, это очевидно. Моя совѣсть совершенно чиста.
   -- Мнѣ кажется, Марчелла думаетъ, -- обиженнымъ голосомъ проговорила Летти (его что-то точно кольнуло, когда онъ услышалъ, какъ она ее называла по имени),-- что мы должны жить на меньшія средства, но какъ же это возможно?
   -- И удивительно много пользы принесетъ это имъ!-- съ раздраженіемъ воскликнулъ онъ.
   Онъ снова замолчалъ, потомъ вскочилъ съ мѣста, началъ прохаживаться взадъ и впередъ по маленькой комнаткѣ, и она слышала, какъ онъ говорилъ вполголоса:
   -- А кто далъ мнѣ право распоряжаться ими, принуждать ихъ, людей, которые по своимъ годамъ годились бы мнѣ въ отцы, гнать ихъ завтра, пока я буду еще спать, подъ землю и за такую ничтожную плату.
   -- Джоржъ! Что съ тобой случилось?-- вскричала она, глядя на него съ неподдѣльнымъ безпокойствомъ.
   -- Ничего, рѣшительно ничего! Не будемъ больше говорить объ этомъ. Я жалѣю, что ты показала мнѣ это письмо. Дорогая моя, кто у насъ боленъ? По дорогѣ домой я встрѣтилъ доктора; онъ сказалъ мнѣ, что былъ здѣсь, у него было какое-то особенно веселое лицо. Кто заболѣлъ? Кто-нибудь изъ прислуги?
   Летти опустила работу на колѣни и положила сверху нея руки. Она покраснѣла, потомъ поблѣднѣла; потомъ отвернулась отъ него и уткнулась лицемъ въ спинку кресла. Онъ бросился къ ней, и она шепнула ему что-то. Это было, очевидно, что-то не вполнѣ пріятное для нея, она и сердилась, и боялась. Летти не принадлежала къ числу женщинъ, для которыхъ материнство является чѣмъ-то вполнѣ естественнымъ.
   Но Джоржъ пришелъ въ восторгъ; онъ бросился къ ея ногамъ и положилъ голову къ ней на колѣна.
   -- Если у него не будетъ твоихъ глазъ и твоихъ волосъ, я лишу его наслѣдства!-- вскричалъ онъ такъ весело, какъ будто усталости его и не бывало.
   -- Я не хочу его,-- капризно отвѣчала она,-- но если у нея будетъ твой подбородокъ, я отдамъ ее на воспитаніе кормилицѣ. О, какъ мнѣ страшно думать объ этомъ!-- дрожь пробѣжала по ея тѣлу.
   Онъ взялъ ея руку и старался успокоить ее.
   -- Въ концѣ концовъ вышло недурно, моя маленькая женушка?-- шепнулъ онъ ей на ухо, обнимая ее и привлекая къ себѣ. Ихъ губы встрѣтились. Вдругъ Летти разразилась рыданіемъ. Джоржъ вскочилъ, посадилъ ее къ себѣ на колѣни и они долго сидѣли молча, прижимаясь другъ къ другу.
   Вслѣдствіе сильной усталости Джоржъ плохо спалъ въ эту ночь. Его, какъ кошмаръ, преслѣдовалъ образъ людей, которые мрачно и неохотно спустятся въ шахты на первую смѣну.
   Въ восьмомъ часу утра его разбудилъ какой-то странный шумъ..
   Проснувшись, онъ увидѣлъ, что стоитъ подлѣ кровати и сдѣлалъ надъ собой усиліе, чтобы окончательно очнуться и сообразить въ чемъ дѣло. Страшный шумъ, подобный раскату грома, пронесся по долинѣ и былъ такъ силенъ, что весь домъ задрожалъ. Ужасъ охватилъ его. Онъ посмотрѣлъ на Летти, она крѣпко спала; онъ тихонько прошелъ въ уборную и началъ торопливо одѣваться.
   Черезъ пять минутъ онъ уже бѣжалъ со всѣхъ ногъ внизъ, въ долину; было морозно и тихо, первый снѣгъ покрывалъ траву, туманъ висѣлъ сѣрой пеленой надъ холмами. Когда онъ добѣжалъ до того мѣста, откуда виднѣлась насыпь шахты, онъ увидѣлъ на ней толпу женщинъ; до слуха его долетѣлъ звукъ криковъ и рыданій, и въ ту же минуту мальчикъ, блѣдный и запыхавшійся, вбѣжалъ въ ворота на встрѣчу ему.
   -- Гдѣ это, Страустонъ?
   -- О, сэръ, въ шахтѣ No 2. Паръ идетъ черезъ вентиляторъ и клѣтка разорвана на части. Но въ нижней шахтѣ все въ порядкѣ и м. Мэденъ и м. Мкадональдъ собирались спуститься туда, когда я ушелъ. Восемьдесять шесть мужчинъ и мальчиковъ спустились на первую смѣну.
   Джоржъ тяжело вздохнулъ и поспѣшилъ къ мѣсту катастрофы.
   

XXIV.

   Англія слишкомъ хорошо знакома съ такого рода происшествіями.
   Когда Тресседи, еле переводя духъ, вбѣжалъ на насыпь и окинулъ быстрымъ взглядомъ окрестность, ему показалось, что онъ когда-то уже видѣлъ все это: зимнее утро, толпы блѣдныхъ мужчинъ и плачущихъ женщинъ, полицейскіе, охраняющіе входъ въ шахты, даже блѣдное лицо управляющаго, который со штейгеромъ Макдональдомъ и двумя каменотесами только-что вышелъ изъ клѣтки, готовый снова спуститься въ потерпѣвшую шахту.
   Мэденъ поспѣшилъ на встрѣчу Тресседи.
   -- Спускались вы внизъ?-- крикнулъ ему Тресседи.
   -- Мы только-что вернулись оттуда, сэръ. Мы спустились на пятьдесятъ ярдовъ, воздухъ былъ хорошъ, затѣмъ мы наткнулись на обвалъ въ широкомъ корридорѣ. Мы пробрались черезъ два, три обвала, но дальше стоялъ удушливый газъ и намъ пришлось вернуться. Я такъ и зналъ, что вы уже здѣсь, сэръ. Макдональдъ думаетъ, что взрывъ произошелъ гдѣ-нибудь около Гальфордской галлереи.
   Онъ быстро развернулъ планъ копей и показалъ это мѣсто.
   -- Сколько тамъ людей?
   -- Кажется, тридцать два человѣка, насколько мнѣ помнится.
   -- А остальные? Сколько человѣкъ спустилось?
   -- Восемьдесятъ шесть. Вскорѣ послѣ взрыва поднялась одна платформа съ людьми изъ нижней шахты. Больше ни о комъ ничего не слышно. Поперечная галлерея наполнена газомъ. Мичель, работавшій въ вентиляціонной камерѣ, насилу убѣжалъ онъ хлынувшаго и туда газа.
   -- Господи, Боже!-- прошепталъ Джоржъ. И онъ, и управляющій глядѣлъ другъ на друга съ выраженіемъ страданія.
   -- Послали вы за инспекторомъ?-- спросилъ Тресседи послѣ минутнаго молчанія.
   -- Онъ долженъ быть здѣсь черезъ пятъ минутъ, сэръ.
   -- Вентиляторъ не испорченъ?
   -- Нѣтъ сэръ, и онъ работаетъ съ удвоенной силой.
   Тресседи въ сопровожденіи Мэдена подошелъ къ шахтѣ и самъ разспросилъ обо всемъ Макдональда и обоихъ каменотесовъ.
   Потомъ онъ съ Мэденомъ направился къ сторожевому дому, обсуждая планъ дѣйствій для спасенія погребенныхъ въ шахтѣ людей. Когда они шли медленными шагами вдоль насыпи, глаза несчастной, перепуганной толпы слѣдили за каждымъ движеніемъ ихъ, но никто не произнесъ ни слова. Тресседи поднялъ глаза на толпу и встрѣтилъ мрачные, выразительные взгляды, которые сразу показали ему, что онъ не долженъ медлить.
   -- Я даю Диксону три минуты,-- сказалъ онъ нетерпѣливо, посмотрѣвъ на часы,-- если онъ не придетъ, мы спустимся безъ него.
   Диксонъ былъ инспекторъ. Его всѣ знали въ округѣ, какъ мужественнаго, рѣшительнаго человѣка; послѣ всякаго несчастія онъ немедленно появлялся у входа въ шахту и готовъ былъ всегда сопровождать всякую спасательную партію, какъ бы это ни было опасно, исключительно изъ профессіональнаго и научнаго интереса, какъ онъ самъ говорилъ. Онъ жилъ въ концѣ деревни за милю отъ копей, такъ что посланному Мэдена пришлось идти недалеко. Пока Джоржъ говорилъ, онъ чувствовалъ, что кто-то сзади дергаетъ его за руку. Онъ обернулся и увидѣлъ Мэри Бачелоръ, отдѣлившуюся отъ группы женщинъ.
   -- Сэръ Джоржъ! Послушайте, сэръ Джоржъ!-- ея морщинистое лицо и поблекшіе отъ слезъ глаза выражали мольбу.-- Мальчикъ спустился вмѣстѣ съ другими въ пять часовъ. Не мстите ему, прошу васъ. Онъ несчастненькій, Богъ не далъ ему полнаго разума.
   Джоржъ улыбнулся нелѣпой просьбѣ старухи и ласково потрепалъ ее по плечу.
   -- Не волнуйтесь, Мэри. Все, что можно сдѣлать, будетъ сдѣлано для всѣхъ. Мы подождемъ м. Диксона еще одну минуту и затѣмъ спустимся. Послушайте, что я вамъ скажу.-- Онъ ввелъ ее въ сторожевой домикъ, чтобы избавиться отъ любопытной толпы, которая начинала тѣсниться вокругъ нихъ.-- Не можете ли вы снести это письмо отъ меня къ намъ въ домъ? Теперь пока еще долго не будетъ ничего новаго здѣсь, а когда я уходилъ, лэди Тресседи спала.
   Онъ оторвалъ поллистка отъ какого-то письма, бывшаго у него въ карманѣ, кое-какъ написалъ на немъ нѣсколько словъ и передалъ его Мэри. Старуха накинула шаль на голову и пошла къ воротамъ настолько скоро, насколько позволяли ея старыя ноги. Джоржъ вернулся къ Мэдену.
   -- А, вотъ и онъ!
   Маленькая худощавая фигура инспектора показалась въ воротахъ. Тресседи поспѣшилъ къ нему на встрѣчу.
   Они обмѣнялись нѣсколькими вопросами и отвѣтами. Тресседи обернулся, ища глазами Мэдена, и увидѣлъ, что онъ что-то сердито говоритъ высокому человѣку въ толстой курткѣ и полосатыхъ бархатныхъ панталонахъ, который вошелъ въ ворота вслѣдъ за м. Диксономъ.
   -- Уходите отсюда, м. Бёррау! васъ здѣсь не нужно!
   -- Мэденъ!-- позвалъ Тресседи, займитесь пожалуйста, мистеромъ Диксономъ. Я поговорю съ этимъ человѣкомъ.
   И онъ подошелъ къ Бёррау, между тѣмъ какъ вся толпа стѣснилась около той линіи, за которую полиція не пускала ее.
   -- Что вамъ нужно? зачѣмъ вы пришли?
   -- Я пришелъ работать въ спасательной партіи. Я много лѣтъ былъ углекопомъ. Я не мало видалъ несчастныхъ случаевъ. Я могу съ кѣмъ угодно поспорить силой.
   Говоря это, высокій, коренастый силачъ оглянулся на толпу, и оттуда послышался ропотъ одобренія. Тресседи пристально посмотрѣлъ на него.
   -- Вы трезвы?-- спросилъ^онъ отрывисто.
   Бёррау покраснѣлъ.
   -- Такъ же трезвъ, какъ вы сами,-- гордо отвѣчалъ онъ.
   -- Хорошо,-- медленно проговорилъ Тресседи,-- мы не можемъ отказываться отъ помощи сильныхъ людей. Если Мэденъ согласится, пойдемъ съ нами. Помните только, мы всѣ будемъ работать подъ его руководствомъ.
   Онъ подошелъ къ управляющему и шепнулъ ему что-то на ухо. Въ отвѣть на это, Мэденъ не удостоилъ ни взглядомъ, ни словомъ человѣка, котораго онъ ненавидѣлъ больше, чѣмъ его хозяинъ; но онъ не возражалъ противъ желанія Бёррау присоединиться къ партіи, отправлявшейся изслѣдовать шахту. Между тѣмъ всѣ приготовленія были сдѣланы. Сначала подъ предводительствомъ Мэдена спустились рабочіе съ кирками и плотники, которые должны были ставить крѣпи. Затѣмъ Джоржъ, м. Диксонъ, нѣсколько мѣстныхъ врачей, предложившихъ свои услуги, и Бёррау. Пока они быстро неслись внизъ, окруженные мракомъ, Джоржъ испытывалъ странное возбужденіе. Основываясь на свѣдѣніяхъ, сообщенныхъ первою партіей, умъ его строилъ предположенія на счетъ причины несчастія и планы, какъ обойти могущія встрѣтиться препятствія. Ни разу въ теченіе всѣхъ послѣднихъ недѣль борьбы, суеты и самобичеванія не чувствовалъ онъ себя такимъ бодрымъ, такимъ эвергичнымъ. Очутившись на днѣ шахты, онъ долженъ былъ даже напомнить самому себѣ, что въ этой мрачной глубинѣ ихъ ждутъ несчастныя жертвы, и дрожь пробѣжала по его тѣлу.
   На нѣкоторомъ разстояніи отъ входа въ штольню не замѣтно было никакихъ признаковъ взрыва. У входа и вдоль главной галлереи горѣли, какъ обыкновенно, лампы и стояла нагруженная телѣжка, отъ которой рабочіе убѣжали при первомъ признакѣ опасности. Дверь въ комнатку помощника управляющаго была открыта. Мэденъ заглянулъ въ комнатку, гдѣ на столѣ все еще горѣла лампа, и тяжело вздохнулъ. Молодой человѣкъ, обыкновенно сидѣвшій тутъ, былъ его хорошимъ пріятелемъ. Нѣсколько дальше стоялъ открытый сундукъ и изъ него высовывалась зажигательная нитка, оставшаяся нетронутой.
   Но, пройдя еще шаговъ тридцать, они наткнулись на первые признаки катастрофы. Здѣсь имъ загородилъ путь обвалившійся кусокъ свода, а за нимъ уже ясно чувствовалось присутствіе удушающаго газа.
   Бёррау шелъ впереди всѣхъ и наткнулся на первую жертву катастрофы. Около стѣны лежалъ на боку человѣкъ, держа открытую лампу въ обожженныхъ рукахъ; другихъ обжоговъ у него не было замѣтно, очевидно, онъ задохся отъ газа, когда пытался спастись бѣгствомъ. Онъ, вѣроятно, прибѣжалъ изъ какого-нибудь бокового корридора и погибъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ безопаснаго мѣста. Доктора нагнулись къ тѣлу, инспекторъ тотчасъ же схватилъ лампу, но сама по себѣ лампа мало что могла объяснить. Если несчастіе произошло отъ того, что лампа была открыта противно правиламъ,-- во всякомъ случаѣ виноватъ былъ не этотъ человѣкъ и не эта лампа. Онъ, очевидно, погибъ, удаляясь отъ мѣста катастрофы, погибъ отъ послѣдствій этой катастрофы. Но инспекторъ, едва взглянувшій на погибшаго, съ недовольнымъ видомъ вертѣлъ въ рукахъ лампу.
   -- Плохая система! Плохая система! Если бы моя воля, я бы штрафовалъ каждаго управляющаго, у котораго лампы могутъ открыться,-- проговорилъ онъ какъ бы про себя, но такъ, что его можно было слышать.
   -- Можетъ быть, рабочій самъ открылъ ее, сэръ, чтобы поправить огонь или зажечь чью-нибудь другую лампу,-- сказалъ Мэденъ, чувствуя себя обиженнымъ.
   -- О, я знаю, что вы правы передъ закономъ, м. Мэденъ,-- быстро отвѣтилъ инспекторъ.-- Къ счастью для васъ, не я пишу законы.
   Онъ сѣлъ на полъ, развинтилъ лампу на части и внимательно разсматривалъ ее все время, пока доктора возились съ тѣломъ. Онъ былъ однимъ изъ самыхъ гуманныхъ людей своей профессіи, но долголѣтній опытъ убѣдилъ его, что при подобныхъ обстоятельствахъ часть лампы или найденный остатокъ взрывчатаго вещества привлекаютъ вниманіе общества больше, чѣмъ убитые люди.
   Между тѣмъ Джоржъ присѣлъ рядомъ съ докторами и слѣдилъ за всѣми ихъ движеніями. Убитый былъ крѣпкій, густоволосый юноша, безъ всякаго увѣчья, кромѣ опаленныхъ рукъ; глаза его были закрыты, лицо совершенно спокойно. Одинъ изъ рабочихъ громко вскрикнулъ, увидѣвъ его. Юноша былъ его племянникъ, любимецъ всей деревни, необыкновенно ловкій игрокъ въ мячъ. Молодая жизнь его погибла безвозвратно. Докторъ грустно покачалъ головой, вставая съ полу, и они всѣ поспѣшили впередъ, надѣясь найти живыхъ, которымъ нужна немедленная помощь.
   Еще шаговъ черезъ 20 они нашли три трупа, двухъ пожилыхъ рабочихъ и одного мальчика. Они тоже погибли, спасаясь бѣгствомъ; задохлись отъ вредоноснаго газа.
   Нѣсколько дальше обвалъ камней и угля совершенно преградилъ имъ путь, такъ что рудокопамъ и плотникамъ пришлось долго работать, прежде чѣмъ они продѣлали небольшой проходъ. Между тѣмъ, вслѣдствіе сильной тяги, воздухъ въ корридорѣ быстро очищался, и Джоржъ могъ, сидя на грудѣ камней, наблюдать за работою людей при тускломъ свѣтѣ лампъ. Удары ихъ кирокъ гулко разносились по корридорамъ, и будили эхо копей. Слышитъ ли ихъ кто-нибудь, кромѣ этихъ бездушныхъ громадъ? Отъ нетерпѣнія и возбужденія онъ почти не могъ сидѣть на мѣстѣ. Бёррау работалъ киркой вмѣстѣ съ другими, и Джоржъ завидовалъ той физической силѣ и ловкости, которыя онъ сохранилъ, несмотря на свою безпорядочную жизнь.
   Первой заботой ихъ было возстановить вентиляцію, и какъ только кирки очистили входъ въ боковой корридоръ, замѣтно стало сильное движеніе воздуха. Лицо Мэдена просіяло. Вентиляціонное сообщеніе между верхней и нижней штольней, вѣроятно, уже до нѣкоторой степени возобновилось. Если имъ удастся пробить еще нѣсколько заваловъ, вентиляторъ, дѣйствуя съ удвоенной силой, скоро прогонитъ всюду потокъ чистаго воздуха, и сдѣлается возможнымъ изслѣдованіе всей копи. Едва проходъ былъ пробитъ, спасательная партія поспѣшила впередъ.
   Новые обвалы безпрестанно останавливали ихъ и поіинка крѣпей, поддерживавшихъ потолокъ, отнимала много времени. Рабочіе спасательной партіи обливались потомъ и поддерживали свои силы пищей и питьемъ, которые имъ передавали сверху; часы проходили незамѣтно. Наконецъ, проникнувъ сквозь самый большой изъ обваловъ, состоявшій изъ нагроможденной груды камней и угля, они увидѣли, что добрались до центра катастрофы. Дверь, которая вела направо къ одному изъ боковыхъ развѣтвленій штольни, извѣстному подъ именемъ Гальфордской галлереи, была завалена снаружи и нѣсколько телѣжекъ, выброшенныхъ оттуда, лежали безпорядочной грудой около стѣны главной галлереи. За этою дверью лежало нѣсколько жертвъ; всѣ они упали навзничь, пустившись бѣжать при первомъ шумѣ взрыва, сраженные потокомъ убійственнаго газа. Двое или трое были отброшены къ стѣнамъ корридора и лежали покрытые ранами и ожогами. Изъ 16 мужчинъ и мальчиковъ, лежавшихъ въ этомъ мѣстѣ, никто не услышалъ полустоновъ, полурыданій товарищей, отыскавшихъ ихъ.
   -- Ну, слава Богу! они не страдали, не думали, -- говорилъ самъ себѣ Джоржъ, осматривая одно лицо за другимъ,-- одна секунда, одинъ ударъ и все кончено.
   Многіе изъ этихъ людей были знакомы ему. Онъ видѣлъ, какъ они въ послѣднее время бродили по улицамъ деревни, блѣдные отъ голода, и провожали его глазами, полными ненависти.
   -- Они вынесли голодъ, вынесли пораженіе, и послѣ этого сами копи возстали на нихъ, изувѣчили, сожгли, убили ихъ, а я въ это время спалъ.-- Эта мысль преслѣдовала его съ убійственнымъ упорствомъ.
   Онъ на минуту нагнулся надъ однимъ пожилымъ рабочимъ, котораго зналъ съ дѣтства,-- худощавымъ, подслѣповатымъ человѣкомъ, любившимъ говорить проповѣди, и въ минуты раздраженія колотившимъ свою жену и дѣтей. Этотъ человѣкъ, во всякомъ случаѣ, умѣлъ чувствовать, нервы его возбуждались болѣе обыкновеннаго и страдали даже среди обыденной жизни. Онъ лежалъ съ полуоткрытыми глазами, со стиснутыми кулаками, какъ бы силясь бороться со смертью, побѣдившей его.
   Джоржъ прикрылъ платкомъ лицо рабочаго, когда докторъ оставилъ тѣло.
   -- Этотъ страдалъ,-- проговорилъ онъ вполголоса.
   Докторъ услышалъ его и грустно кивнулъ головой.
   -- Шш... что это такое? Крикъ, слабый крикъ! Навѣрно нѣсколько человѣкъ остались живы, тамъ, въ концѣ галлереи!-- радостнымъ голосомъ вскричалъ Мэденъ.-- Идемъ, братцы, идемъ скорѣе!
   И вся партія, за исключеніемъ м-ра Диксона, оставивъ мертвыхъ, пошла искать живыхъ, пробираясь по кучамъ камней и угля, среди душной атмосферы рудника.
   -- Оставьте мнѣ одного человѣка, -- сказалъ м-ръ Диксонъ, удерживая на минуту управляющаго.-- Я останусь здѣсь. Вамъ тамъ и безъ меня довольно будетъ. Если я не ошибаюсь, все дѣло началось здѣсь.
   Одинъ изъ рабочихъ неохотно согласился остаться съ нимъ, ему хотѣлось лучше скорѣй идти на спасеніе своихъ, о спасеніи которыхъ онъ все время нетерпѣливо мечталъ.
   Пока инспекторъ что-то измѣрялъ и чертилъ, въ отдаленной части галлереи, въ боковомъ корридорѣ, Бёррау первый замѣтилъ двадцать пять человѣкъ, изъ которыхъ восемнадцать были невредимы и въ сознаніи. Двое изъ нихъ, услышавъ приближающіеся шаги и крики, имѣли достаточно силъ, чтобы добраться до главной галлереи. Одинъ изъ нихъ, долговязый, худощавый юноша, несмотря на свою слабость, прыгалъ, подскакивалъ и упалъ у самыхъ ногъ Тресседи. Когда онъ узналъ высокаго человѣка, стоявшаго надъ нимъ, его блѣдные губы раздвинулись въ широкую улыбку.
   -- Говорю вамъ, не притѣсняйте насъ! Уведите меня отсюда поскорѣе! уведете?
   Это былъ внукъ Мэри Бачелоръ. Въ наказаніе за нападеніе на Летти, онъ просидѣлъ три недѣли подъ арестомъ, и Джоржъ не видалъ его съ тѣхъ поръ. Онъ наклонился и влилъ нѣсколько капель водки въ горло юноши.
   -- Мы скоро выведемъ васъ отсюда,-- сказалъ онъ, -- только посмотримъ, что дѣлается съ другими.
   -- Тамъ есть такіе, которыхъ не стоитъ вытаскивать: они уже умерли,-- говорилъ дурачекъ.-- Ведите меня прежде всѣхъ.
   -- А другіе молятся!-- прибавилъ онъ снова улыбаясь.
   Дѣйствительно, маленькая группа людей въ боковомъ корридорѣ представляла на первый взглядъ странное и трогательное зрѣлище. Человѣкъ двѣнадцать сидѣло, окруживъ веслейянскаго проповѣдника, который читалъ молитвы и наизусть говорилъ отрывки изъ евангелія. Всѣ они. молодые и старые, пострадали отъ дѣйствія удушающаго газа и не имѣли силъ подняться на ноги. Несмотря на то, крикъ, который услышали избавители ихъ, былъ не крикъ о помощи, а молитвенное воззваніе къ Богу, смиренно возносившееся изъ мрачной бездны рудника.
   Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ молящихся стоялъ прислонясь къ стѣнѣ рабочій-скептикъ, другой рядомъ съ нимъ растянулся на землѣ; а дальше лежало семь человѣкъ, потерявшихъ сознаніе, можетъ быть, умершихъ. Двое молодыхъ рабочихъ, менѣе другихъ пострадавшихъ отъ газа, занимались тѣмъ, что катали другъ друга на телѣжкѣ съ горки, образовавшейся отъ обвалившагося угля.
   -- Развѣ вы не боялись?-- спросилъ Тресседи одного изъ нихъ, съ удивленіемъ разглядывая его, пока доктора занимались наиболѣе слабыми, а загрубѣлые въ трудѣ, рабочіе рыдали и пожимали руки найденнымъ товарищамъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ одинъ изъ молодыхъ рудокоповъ, желтовато-блѣдное лицо котораго освѣтила лампа Тресседи.-- Нѣтъ, не боялись. Насъ было много. Старый Моисей навѣрно спасъ бы насъ.
   Старый Моисей былъ тотъ веслейянскій проповѣдникъ, который читалъ молитвы. Онъ, кромѣ того, былъ штейгеромъ и уже двадцать шесть лѣтъ работалъ въ копяхъ. Въ моментъ катастрофы онъ работалъ недалеко отъ той двери, около которой смерть унесла столько жертвъ. Но огонь какъ-то случайно пощадилъ его, и онъ вмѣстѣ съ другимъ рабочимъ успѣлъ пробѣжать сквозь полосу газа назадъ въ галлерею. На встрѣчу имъ неслась толпа мужчинъ и мальчиковъ съ отдаленнаго конца копи. Эти люди, совершенно обезумѣвъ отъ ужаса, готовы были погрузиться въ смертоносное бѣлое облако тумана, надвигавшееся на нихъ. Но Моисею удалось удержать ихъ и вернуть назадъ, такъ что они добрались до бокового корридора, гдѣ воздухъ былъ болѣе сносенъ и гдѣ они могли ждать избавленія.
   Джоржъ помогъ штейгеру подняться на ноги. Но, не слушая похвалъ окружавшихъ, онъ тотчасъ же позвалъ:
   -- Мистеръ Мэденъ, сэръ!
   -- Что вамъ, Моисей?
   -- Не знаете ли вы, что случилось съ тѣми, которые опустились въ западную галлерею?
   -- Нѣтъ, Моисей; мы прежде вытащимъ вотъ этихъ людей, а потомъ пойдемъ туда.
   -- Я тамъ оставилъ тридцать мужчинъ и мальчиковъ сегодня утромъ въ половинѣ седьмого.-- Голосъ старика дрогнулъ.
   Между тѣмъ Мэденъ и доктора занимались организаціей переноски семи человѣкъ, находившихся въ безсознательномъ состояніи. Для переноски каждаго изъ нихъ потребовалось двое человѣкъ, и когда печальная процессія составилась, оказалось, что только трое изъ спасательной партіи остались свободными: Тресседи, Бёррау и штейгеръ Макдональдъ. Тихо и осторожно несли тѣла вдоль галлереи, черезъ то мѣсто, гдѣ Диксонъ еще продолжалъ работать, черезъ обвалы и черезъ лужи, образовавшіяся отъ просочившейся воды; наконецъ, процессія достигла главной галлереи.
   Джоржъ обратился къ Мэдену:
   -- Вамъ будетъ вдоволь дѣла съ этими несчастными. Мы съ Макдональдомъ и съ м. Бёррау, если онъ согласенъ, пройдемъ пока на западную сторону.
   Мэдену это предложеніе не понравилось.
   -- Поднимитесь лучше наверхъ, сэръ Джоржъ,-- сказалъ онъ ему шепотомъ,-- и предоставьте все дѣло мнѣ. Вы не знаете, какъ я, свойства почвы. Восемь или девять часовъ послѣ взрыва самое опасное время, тогда-то именно и бываютъ обвалы. Посылайте намъ какъ можно скорѣй другую подъемную клѣтку.
   -- Съ какой стати вы будете рисковать больше меня?-- спокойно отвѣчалъ Джоржъ.-- Постойте! Который часъ?-- онъ посмотрѣлъ на свои часы. Больше девяти часовъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ они опустились. Онъ не замѣчалъ, какъ шло время; при взглядѣ на часы, его кольнуло въ сердце.
   -- Пошлите кого-нибудь съ извѣстіемъ къ лэди Тресседи,-- сказалъ онъ тихо Мэдену, отводя его въ сторону.-- Пусть ей скажутъ, что я пошелъ немножко дальше и вернусь домой часа черезъ два. Если она тамъ на насыпи, попросите ее отъ моего имени вернуться домой. Скажите ей, что мы, по всей вѣроятности, найдемъ и тѣхъ рабочихъ, точно также, какъ этихъ, живыми и здоровыми.
   Мэденъ обѣщалъ все исполнить, но все-таки имѣлъ недовольный видъ. Джоржъ взялъ у него нѣсколько сухарей и ключи, которые могли понадобиться для отпиранья дверей въ боковые корридоры.
   -- Макдональдъ, вы согласны идти со мной?
   -- Да, конечно, сэръ Джоржъ.
   -- А вы, м. Бёррау?
   -- Разумѣется,-- беззаботно отвѣчалъ Бёррау, откидывая назадъ свою красивую голову.
   Нѣкоторые изъ спасенныхъ рабочихъ повернули головы и пристально посмотрѣли на хозяина своими ввалившимися глазами; другіе не обращали на него вниманія. Они насильно возобновили работы и продолжали враждебно относиться къ нему; Джоржъ замѣтилъ, что они избѣгали всякихъ разговоровъ съ нимъ. Его участіе съ спасательной экспедиціей могло положить начало лучшимъ отношеніямъ.
   -- Ну, такъ пойдемте!-- сказалъ Джоржъ, и они направились внутрь копи.
   Старый Моисей, который до послѣдней минуты продолжалъ держаться за Джоржа, крикнулъ вслѣдъ ему хриплымъ голосомъ:
   -- Вы идете въ западную галлерею, сэръ Джоржъ?
   -- Да, въ западную,-- уже на ходу отвѣтилъ ему Джоржъ.
   -- Да сопутствуетъ вамъ Господь Богъ, сэръ Джоржъ!-- Это благочестивое пожеланіе осталось безъ отвѣта. Старикъ, съ трудомъ переводя духъ, взялъ подъ руку одного изъ болѣе сильныхъ товарищей и поплелся къ подъему. Двое или трое товарищей окружали его.
   -- Да,-- сказалъ одинъ изъ нихъ такъ, чтобы Мэденъ не могъ слышать, -- онъ, хозяинъ-то, порядкомъ тѣснитъ насъ, а все же надо сказать правду, онъ молодецъ, не трусъ.
   -- Говорятъ,-- замѣтилъ другой,-- Бёррау славно отдѣлалъ его вчера на станціи, назвалъ его чортомъ, сорвавшимся съ цѣпи; мнѣ разсказывалъ сосѣдъ.
   Первый изъ говорившихъ, все еще не оправившійся отъ дѣйствія ядовитаго газа, молчалъ, а по движенію губъ стараго Моисея видно было, что онъ молится.
   Между тѣмъ, Джоржъ и его два спутника осторожно подвигались впередъ; Макдональдъ отъ времени до времени подносилъ свою лампу къ потолку, чтобы посмотрѣть, не видно ли гдѣ слѣдовъ рудничнаго газа.
   По дорогѣ они перебрасывались замѣчаніями на счетъ вѣроятной причины несчастія, причемъ Диксонъ, когда они проходили мимо него, упорно отказался сообщить имъ свои предположенія, пока не закончитъ изслѣдованія. Джоржъ съ презрѣніемъ интеллигента къ менѣе развитымъ людямъ сдѣлалъ нѣсколько насмѣшливыхъ замѣчаній на счетъ упорнаго непослушанія и безпечности нѣкоторыхъ рабочихъ,-- непослушанія, которое на его глазахъ было причиной многихъ несчастныхъ случаевъ. Бёррау, вѣроятно, раздраженный его тономъ, отвѣтилъ ему съ вызывающимъ видомъ: "рудокопу приходится выбирать одно изъ двухъ -- или по недостатку освѣщенія для работы обрушить глыбу угля себѣ на голову, или, открывъ лампу, сгорѣть адскимъ пламенемъ; если онъ при этомъ иногда поступитъ неразумно, кто можетъ упрекать его?" При этихъ словахъ большіе, бычачьи глаза Бёррау, освѣщенные огнемъ лампы, смотрѣли съ презрительнымъ вызывомъ на его собесѣдника. "Попробуй-ка, баринъ, самъ, побывать на ихъ мѣстѣ", какъ будто говорили они.
   -- Онъ подвергаетъ опасности не одну только свою жизнь, вотъ все, что я могу отвѣтить вамъ,-- сказалъ Джоржъ рѣзко.-- Послушайте-ка Макдональдъ, вѣдь эта дверь, кажется, ведетъ къ Луговой копи? Если что-нибудь отрѣжетъ насъ отъ шахты и намъ нельзя будетъ вернуться назадъ, вѣдь мы можемъ пройти черезъ нея?
   Макдональдъ отвѣчалъ утвердительно, и Джоржъ остановился около тяжелой деревянной двери, чтобы попробовать отворить ее однимъ изъ ключей, которые были у него въ рукахъ.
   Дверь давно не отворялась, и онъ потрясъ ее, чтобы повернуть ключъ.
   Макдональдъ стоялъ сзади него, Бёррау ушелъ на нѣсколько шаговъ впередъ. Вдругъ послышался трескъ, въ галлереѣ раздался отчаянный голосъ.
   -- Бѣгите, сэръ Джоржъ, бѣгите!
   Страшный грохотъ точно громовой ударъ пронесся по всей копи. Его услышали наверху и собравшаяся тамъ толпа въ отчаяніи забѣгала взадъ и впередъ, думая, что произошелъ новый взрывъ.
   Прошло нѣсколько часовъ. Наконецъ, въ запутанномъ мозгу Джоржа появился слабый проблескъ сознанія; онъ медленно открылъ глаза.
   О, ужасъ! о, жестокость! вернуться изъ блаженнаго покоя и небытія къ этому невыносимому страданію тѣла и души. "Я былъ мертвъ,-- думалъ онъ,-- все было кончено". И въ немъ возникла дикая безсильная злоба какъ бы противъ какой-то несправедливости, причиненной ему. Черезъ нѣсколько минутъ онъ сдѣлалъ первое легкое движеніе, и оно тотчасъ же вызвало движеніе человѣка, сидѣвшаго рядомъ съ нимъ. Этотъ человѣкъ нагнулся надъ нимъ и дотронулся до его пульса.
   -- Бёррау!-- шопотъ былъ едва слышенъ.
   -- Это я, сэръ Джоржъ.
   -- Что случилось? Гдѣ Макдональдъ? Дайте мнѣ водки. Фляжка у меня во внутреннемъ карманѣ.
   -- Нѣтъ, она у меня. Можете вы проглотить? Я нѣсколько разъ пытался влить вамъ въ ротъ, но у васъ губы были крѣпко сжаты, она вся лилась мнѣ на пальцы.
   -- Дайте.
   Ихъ руки встрѣтились, Джоржъ искалъ ощупью фляжку. Поднимая руку, онъ застоналъ отъ боли.
   -- Пейте, если можете.
   Джоржъ всѣми силами своего существа старался проглотитъ нѣсколько капель. Но какая страшная боль! "О, Господи, спина! И ноги не двигаются!"
   Эти слова онъ произнесъ лишь мысленно, но ему показалось, что онъ громко прокричалъ ихъ. На минуту онъ снова потерялъ сознаніе; затѣмъ водка начала производить свое дѣйствіе. Не смотря, на боль, онъ тихонько протянулъ руку, чтобы ощупать свою правую ногу, панталоны около бедра висѣли клочьями, куски ихъ прилипшія къ тѣлу, были тверды, а около ноги стояла лужа. Умъ его работалъ медленно, но правильно: "навѣрно бедро сильно разбито,-- думалъ онъ,-- вышло много крови, должно быть кровоизліяніе притупило нѣсколько боль. Спина и плечи обожжены".
   Затѣмъ медленнымъ и нерѣшительнымъ движеніемъ ему удалось поднять руку къ головѣ, которая страшно болѣла. Правый високъ и волосы были также обожжены и мокры. Онъ опустилъ, руку. "Сколько времени я..." -- подумалъ онъ. Только что вернувшееся сознаніе снова исчезало, что-то выходившее изъ мрачныхъ туннелей рудника какъ бы прогоняло его, грозило окончательно потопить.
   -- Бёррау!-- онъ дотронулся до него рукой.-- Гдѣ Макдональдъ?
   Изъ темноты, окружавшей его, послышался стонъ.
   -- Его раздавило сразу. Онъ только разъ вскрикнулъ. Лучше бы и насъ также!
   -- Сильный былъ обвалъ?
   -- Точно будто весь рудникъ провалился.-- Джоржъ почувствовалъ, какъ дрожь пробѣгала по тѣлу силача.-- Я спасся; васъ, должно быть, задѣло. Макдональдъ попалъ въ самую средину. Кромѣ того, былъ еще взрывъ.
   -- Лампа Макдональда... разбилась?-- прошепталъ Джоржъ послѣ минутнаго молчанія.
   -- По всей вѣроятности. Взрывъ былъ не силенъ, а то бы насъ сразу убило. Меня только ошеломило, немного обожгло, не очень сильно. Вы счастливѣе... Мнѣ придется долго умирать.
   -- Не унывайте!-- слабымъ голосомъ проговорилъ Джоржъ.-- Я умру, а васъ спасутъ.
   -- Какъ они могутъ спасти насъ?-- угрюмо отвѣчалъ Бёррау.-- Выходъ съ другой стороны навѣрно также заваленъ, иначе они бы ужъ пришли.
   -- Давно мы здѣсь?
   -- Богъ знаетъ! Судя по тому, какъ я долго сижу здѣсь, послѣ того какъ перетащилъ васъ, должно быть уже давно ночь.
   -- Вы меня перетащили?-- чуть слышно спросилъ Джоржъ.
   -- Когда я очнулся, я лежалъ лицомъ внизъ въ какой-то душной ямѣ; должно быть газъ понемногу разошелся, такъ какъ я могъ поднять голову. Я сталъ ощупывать, что было подлѣ меня, и нашелъ васъ. Потомъ я немножко подвинулся и нащупалъ подпорки. Я пошелъ держась за нихъ и нашелъ пещеру гдѣ воздухъ былъ чище; я вернулся къ вамъ и втащилъ васъ сюда. Я сначала думалъ, что вы умерли; потомъ нащупалъ, что ваше сердце бьется. Я нашелъ въ стѣнѣ трубу, по которой идетъ воздухъ и разбилъ ее.
   Джоржъ молчалъ. Но болѣе свѣжій воздухъ производилъ на него благотворное дѣйствіе и сознаніе его прояснялось. Его мучило только одно, какой-то шумъ, который казался ему страшно сильнымъ. Онъ сталъ раздумывать, что бы это могло быть, и догадался, что это струйка воды, которая просачивается сквозь стѣну. Несоотвѣтствіе его представленія съ реальнымъ фактомъ дало ему понять, какъ ужасающе было то безмолвіе, которое окружало ихъ,-- безмолвіе, казавшееся само по себѣ чѣмъ-то живымъ, какимъ-то таинственнымъ существомъ, которому земля поручила отмстить созданіямъ, осмѣливающимся проникать въ ея нѣдры.
   -- Бёррау! эта вода сводитъ меня съ ума!-- онъ съ усиліемъ повернулъ больную голову.-- Не можете-ли вы дать мнѣ пить? На фляжкѣ есть стаканъ.
   -- Недалеко отсюда есть маленькое озерко. Я зачерпнулъ изъ него въ шапку и облилъ васъ, когда мы добрались сюда. Я схожу, принесу еще.
   Джоржъ слышалъ, какъ длинная фигура съ трудомъ поднималась съ мѣста. Затѣмъ онъ опять потерялъ счетъ времени и всѣ ощущенія, пока не очнулся, почуствовавъ воду у своихъ губъ, чью-то руку, смачивающую ему лобъ.
   Онъ сталъ съ жадностью пить.
   -- Благодарю! поставьте ее подлѣ меня, вотъ тутъ; тутъ она не разольется. Ну, Бёррау, я умираю. Оставьте меня. Вы ничего не можете мнѣ сдѣлать, а вы сами... вы можете спастись. Попробуйти выйти тѣмъ или другимъ путемъ... Возьмите эти ключи... Я бы объяснилъ...
   Но тонкая нить, на которой держалась его жизнь, сильно колебалась, пока онъ говорилъ. Бёррау долженъ былъ приложить ухо къ его губамъ, чтобы что-нибудь слышать.
   -- Нѣтъ,-- мрачно сказалъ онъ.-- Я не могу оставить человѣка, пока въ немъ есть хоть искра жизни. Кромѣ того, мнѣ нѣтъ надежды спастись, я не знаю рудника.
   Вдругъ, какъ бы въ отвѣтъ на отчаяніе, звучавшее въ словахъ его, Джоржа охватилъ такой страшный приступъ горя, какъ будто душа и тѣло его разрывались. Его бѣдная Летти! Его будущій ребенокъ! Вся энергія, вся жизненная сила, которую онъ ощущалъ въ ту самую минуту, когда шелъ на эту ужасную, отвратительную смерть, все пропало, все кончено. Краткое мгновеніе бытія отнято у него неумолимой силой, которая ничего не возвращаетъ, ничего не объясняетъ. Ему вдругъ вспомнилось картина, эстампъ, который онъ видѣлъ въ Парижѣ въ окнѣ магазина: подъ ней стояла подпись: "Погребенъ"; она изображала рудокопа, которому обвалъ заграждалъ выходъ, онъ поднималъ руки, закрывая ими лицо, и казалось испускалъ отчаянный крикъ ропота на природу, которая призвала его къ жизни, дала ему нервы и мозгъ -- и привела сюда!
   Куда ни поворачивалъ онъ глаза, всюду во мракѣ ему являлась эта картина, поднятыя руки, голая спина человѣка, сознающаго весь ужасъ своего положенія, рабочіе инструменты, символы труда всей жизни, выпавшіе изъ рукъ, которые никогда больше не примутся за работу. Эта картина наводила на него ужасъ даже тамъ, среди веселой парижской улицы.
   Затѣмъ это видѣніе исчезло и смѣнилось другимъ. Ему казалось, что онъ опять стоитъ на насыпи, около копи. Была ночь, но тамъ все еще толпился народъ, и горящіе костры освѣщали лица людей. На небѣ сіяли звѣзды, холмы были покрыты тонкимъ слоемъ снѣга. Онъ заглянулъ въ машинное отдѣленіе. Тамъ была она, его бѣдная Летти! О, Боже мой! Онъ пытался подойти къ ней, заговорить съ нею, невозможно!
   Какой-то звукъ прогналъ его сонъ.
   Его слухъ и мозгъ долго напрягались, силясь опредѣлить, что это такое. Кто-то тяжело, болѣзненно вздыхалъ, почти рыдалъ. Это навѣрно Бёррау думаетъ о любимой женщинѣ, о томъ несчастномъ, полуживомъ созданіи, за которымъ онъ такъ ухаживалъ въ саду котэджа, въ тотъ апрѣльскій день. Джоржъ протянулъ руку и дотронулся до своего товарища.
   -- Не отчаявайтесь,-- прошепталъ онъ,-- вы еще увидитесь съ ней. Какъ это странно! мы -- два врага... но все кончено! Разскажите мнѣ о ней.
   -- Я отнялъ ее у одного негодяя, который чуть не убилъ и ее, и ребенка, -- проговорилъ хриплый голосъ послѣ минутнаго молчанія.-- Она была счастлива со мной, счастлива, несмотря на пьянство и на все другое; она была бы счастлива до самой смерти. Страшно думать, какъ она останется одна; другіе презирали ее, но я ее любилъ.
   -- Вы увидитесь съ ней,-- повторилъ Джоржъ, едва сознавая, какія слова произноситъ.
   Черезъ нѣсколько минутъ онъ опять заговорилъ, но гораздо громче, такъ что Бёррау удивился, откуда взялись у него силы.
   -- Бёррау, обѣщайте мнѣ одну вещь. Передайте мое порученіе женѣ. Наклонитесь поближе.
   Когда онъ почувствовалъ на своей щекѣ дыханіе сотоварища, онъ собрался съ силами и проговорилъ совершенно внятно:
   -- Скажите ей, что я съ любовью думаю о ней; что я отъ всей души и отъ всего сердца благодарю ее за любовь ко мнѣ; что мнѣ очень тяжело оставлять ее и нашего ребенка. Запишите мои слова для нея, Бёррау. Скажите, что я не могъ писать самъ и продиктовалъ вамъ.-- Онъ пріостановился на нѣсколько времени и потомъ закончилъ:-- Скажите ей также: это моя послѣдняя воля... пусть она попроситъ лорда и лэди Максвель -- вы хорошо слышите?-- онъ повторилъ имена -- быть ея друзьями и покровителями. Пусть она попроситъ ихъ отъ моего имени, чтобы они не оставляли ее. Поняли вы? Пожалуйста, повторите.
   Бёррау, снисходя къ прихоти умирающаго, повторилъ слово въ слово все, что тотъ говорилъ; самъ онъ былъ весь охваченъ ужасомъ при мысли о собственной смерти, которая, казалось, должна послѣдовать очень скоро за смертью Тресседи. Но онъ все-таки напрягалъ всѣ усилія, чтобы понять и запомнить; и это порученіе, запечатлѣвшееся въ его потрясенномъ мозгу, долго служило единственнымъ утѣшеніемъ несчастной женщинѣ.
   -- Благодарю васъ,-- сказалъ Тресседи, съ трудомъ выслушавъ все до послѣдняго слова.-- Дайте мнѣ руку. Прощайте. Вы и я -- какъ странно идутъ дѣла на землѣ. Жаль, что я согласился взять васъ въ шахту. Я хотѣлъ показать, что не помню зла. Хорошо, по крайней мѣрѣ, я знаю...
   Послѣдніе слова были невнятны, Бёррау разобралъ только "страданіе", "рабочіе". Голова Тресседи упала, и онъ не сказалъ больше ни слова.
   Но мысль его еще продолжала работать. Ему представлялось, что онъ стоитъ въ ярко освѣщенномъ мѣстѣ, что онъ живъ и свободенъ. Разныя видѣнія являлись ему. Нѣсколько разъ видѣлось ему, что онъ въ Швейцаріи весной, гуляетъ по городамъ среди цвѣтущихъ луговъ! Какой чудный запахъ нарцисовъ, окрашенныхъ утренней росой; какой пріятный шелестъ травы! Желтые анемоны блестятъ на солнцѣ, изъ ущелья слышится ропотъ потока, вдали возвышается сѣрая вершина горы, стройные формы которой рѣзко рисуются на фонѣ ярко-голубого неба! Потомъ ему представилось, что онъ ѣдетъ среди горнаго ущелья, поросшаго красными рододендрами и передъ нимъ въ долинѣ, въ сожженной солнцемъ долинѣ Индіи, раскинулся какой-то большой, древній укрѣпленный городъ. Онъ видѣлъ море въ лучахъ заходящаго солнца, бѣлые паруса отражались въ прозрачныхъ синихъ и розовыхъ волнахъ, глазъ не успѣвалъ слѣдить за разнообразными переливами красокъ и тѣней, которыя вѣтерокъ -- о, какъ пріятна была его прохлада!-- причудливо рисовалъ и снова стиралъ на волнахъ, струившихся за кораблемъ.
   Но среди всѣхъ этихъ обрывковъ воспоминаній сквозила мысль о томъ, что съ нимъ случилось что-то странное. Какъ будто что-то тяжелое лежало у него на рукахъ, на груди. Вѣроятно, этимъ выражалось его тоскливое сожалѣніе о Летти.
   Но иногда, когда сознаніе его на минуту прояснялось, онъ удивлялся, что жалѣетъ ее. Она, повидимому, полюбила его? Но не лучше ли для нея, что его неуравновѣшенная жизнь прервется внезапно? Могло ли ихъ супружество, дурно начатое, дурно устроенное, привести въ концѣ концовъ къ счастью? Онъ съ горечью вспоминалъ девять мѣсяцевъ, прошедшіе послѣ ихъ свадьбы, съ горечью не противъ нея, а противъ самого себя, противъ ничтожества своей собственной жизни, своихъ усилій и желаній.
   Но чѣмъ онъ хуже другихъ? Пустота, незначительность всѣхъ людскихъ стремленій, всего окружающаго, мучила его въ эти послѣднія минуты жизни; онъ страдалъ за всѣ тѣ миріады существъ, которыя должны испытывать то же, что онъ. Онъ вспомнилъ изображеніе человѣческой жизни, видѣнное имъ въ одной книгѣ: цвѣтущій лугъ, освѣщенный заходящимъ солнцемъ; цѣлый міръ былинокъ, росинокъ, насѣкомыхъ, цвѣтковъ; безконечное множество формъ и безконечное разнообразное движеніе живыхъ существъ; настала ночь, и все погрузилось во мракъ, въ безмолвіевсе исчезло.
   Да, такова жизнь! Съ прибавкой, пожалуй, страданія. Его собственное страданіе не прекращалось никогда. Онъ могъ понимать вѣчность только какъ вѣчное страданіе. Съ какою страшною живостью проснулось въ немъ чувство состраданія, это та нестерпимая жалость, которую при жизни онъ считалъ смертью всякой естественной энергіи человѣка. Презрѣніе къ жалости, которое онъ когда-то высказывалъ Марчеллѣ Максвель, было точно вызвано тайнымъ и страшнымъ предчувствіемъ того, что самъ онъ когда-нибудь умретъ поглощенный, уничтоженный жалостью; да, въ тѣ минуты, когда онъ лежалъ, ожидая смерти, душа его, казалось, спускалась въ бездну страданій міра, какъ пловецъ опускается въ морскія волны.
   Это чувство сопровождалось другимъ ощущеніемъ, въ которомъ не было ничего мучительнаго. Неодобрительные взгляды голодныхъ людей, сомнѣнія собственнаго колеблющагося сердца, всѣ соціальные вопросы и недоразумѣнія перестали преслѣдовать его. Переходя отъ жизни къ смерти, онъ чувствовалъ, что онъ, Джоржъ Тресседи, человѣкъ безъ увлеченій и фанатизма, все-таки исполнилъ свое назначеніе, съигралъ свою роль. Въ этой мысли было нѣчто смягчавшее для него скорбный путь. Разъ передъ самымъ концомъ онъ открылъ глаза и вздрогнулъ.
   -- Что это такое? Что-то успокаиваетъ, поддерживаетъ, примиряетъ меня. Если... если, какъ ничтожно было бы все это! "О, кто знаетъ путь, по которому я шелъ: пламя превратилось въ облако, облако снова стало пламенемъ и поднялось, и взлетѣло на верхъ". Его умиравшая мысль цѣплялась за эти слова, какъ мысль другого человѣка могла бы цѣпляться за слова молитвы. Его вдругъ охватило какое-то состояніе блаженнаго экстаза. Всѣ преграды рушились, всѣ оковы пали, душа его переполнилась радостью. Можетъ быть, это переходъ въ новую жизнь, управляемую новыми законами? Онъ не зналъ; но когда онъ открылъ свои уже незрячіе глаза, онъ увидѣлъ, что темная галлерея рудника расширяется и къ нему легко и свободно приближается женщина. Она шла твердо безъ колебаній. Она стала на колѣни около него и взяла его руку. Онъ увидѣлъ жалость въ ея темныхъ глазахъ.-- "Тебѣ нехорошо, другъ мой? Ободрись! конецъ близокъ".-- "Позаботься о ней и сохрани въ своемъ сердцѣ память обо мнѣ!" -- молящимъ голосомъ сказалъ онъ ей. Она улыбнулась. Блеснулъ свѣтъ, ослѣпительный свѣтъ, видѣніе исчезло, и Джоржъ Тресседи пересталъ жить.

Конецъ.

"Міръ Божій", NoNo 1--6, 8--12, 1896

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru