Венюков Михаил Иванович
Поземельные приобретения и уступки России за последние тридцать лет

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

Поземельныя пріобрѣтенія и уступки Россіи за послѣдніе тридцать лѣтъ.

1850--1880.

  
   Послѣдне-обнародованныя статистическія данныя показываютъ, что Россія къ 1 января 1880 года занимаетъ 395,189 кв. г. миль, {Цифра эта, быть можетъ, нѣсколько болѣе истинной, въ виду сомнительнаго очертанія на картахъ сѣвернаго берега Азіи, гдѣ важныя неточности обнаружены Норденшильдомъ.} а тридцать лѣтъ назадъ она простиралась лишь на 375,000 кв. миль, считая тутъ даже тѣ земли, которыя были заняты кавказскими горцами, тогда еще непокорными. приращеніе ея пространства, стало быть, очень значительно съ конца первой половины нашего вѣка и доходитъ до 20,000 кв. миль, что слишкомъ вдвое болѣе Франціи. Но закончено ли оно? Если же не закончено, то чего нужно бы еще желать?
   Пора, конечно, перестать думать о завоеваніяхъ, имѣющихъ цѣлью одно увеличеніе размѣровъ нашего отечества, которое многими смѣшивается съ его величіемъ; но время также сознательно высказаться на счетъ того, имѣемъ ли мы все, что нужно, чтобы государственная и національная область наша могла считаться естественнымъ цѣлымъ, такимъ цѣлымъ, что всякая прибавка къ нему или отверженіе отъ него той или другой мѣстности влекли за собою существенный ущербъ для интересовъ народа русскаго. Девятнадцатый вѣкъ, есть вѣкъ окончательнаго раздѣла земной суши между большими народностями. Кто сдѣлаетъ въ этотъ вѣкъ ошибку, тотъ не поправитъ ее потомъ долго и будетъ страдать отъ того, истощаясь въ усиліяхъ, быть можетъ, совершенно напрасныхъ.
   Такой сознательный взглядъ на государственную территорію, впрочемъ, привился уже, отчасти, если не къ массамъ русскаго народа, то, по крайней мѣрѣ, къ передовымъ его представителямъ. мы добровольно сдѣлали съ 1850 года двѣ важныя уступки, продавъ Соединеннымъ Штатамъ сѣвероамериканскія колоніи наши и отказавшись въ пользу Японіи отъ Курильскаго архипелага. Съ другой стороны, мы сознательно не безъ усилій пріобрѣли Амурскій край, тѣ части Кавказа, которыя еще оставались во власти горцевъ, и значительную часть турецкихъ Грузіи и Арменіи. Наконецъ, отчасти волею, отчасти неволею, мы сдѣлали много важныхъ поступательныхъ шаговъ въ Туркестанѣ и въ Джунгаріи. Оцѣнить всѣ эти перемѣны, показать ихъ значеніе для будущности Россіи -- такова цѣль настоящаго очерка.
   Начнемъ съ отдаленнѣйшаго востока.
   Сѣверо-американскія владѣнія, отъ Берингова пролива на востокъ до 237-го градуса восточной долготы отъ Ферро, а на юго-востокъ, до берега Великаго океана, даже до 248-го, пріобрѣтены были Россіею въ самомъ концѣ XVIII столѣтія (1799) и притомъ по почину не правительства, а частной торговой компаніи, въ которой выдающуюся роль игралъ купецъ Шелеховъ. Уже въ 1804 году явилась надобность удостовѣриться, что обѣщаютъ эти отдаленныя колоніи, и потому туда посланъ былъ камергеръ Рязановъ, зять Шелехова, назначенный въ то же время и посланникомъ въ Японію. Съ тѣхъ поръ сомнѣнія въ пользѣ этихъ колоній возраждались нерѣдко, такъ какъ государство изъ нихъ ощутительной пользы не извлекало, а, между тѣмъ, въ случаѣ внѣшней войны съ какой-нибудь морскою державою, должно было нести тяжелое бремя ихъ обороны. Конечно, акціонеры компаніи, люди болѣе или менѣе вліятельные, были противъ этого взгляда. Получая хорошіе доходы отъ звѣринаго промысла, они не прочь были обѣщать и всему русскому народу важныя выгоды отъ владѣнія ими, акціонерами, отдаленною и обширною землею. Но правительство не могло вдаваться въ обманъ. Особенно труднымъ стадо его положеніе во время восточной войны 1853--56 годовъ, когда для охраненія колоній отъ захвата Англіи пришлось поставить ихъ подъ охрану Соединенныхъ Штатовъ. Плохое внутреннее управленіе колоніями, возбуждавшее неудовольствіе туземцевъ, вызвало также желаніе покончить съ этимъ "неудобнымъ" владѣніемъ, и потому въ началѣ шестидесятыхъ годовъ была произведена новая ревизія его адмираломъ Поповымъ, послѣ чего вопросъ о продажѣ далекой земли сосѣдямъ ея по Великому океану и нашимъ, soi-distant, политическимъ друзьямъ, американцамъ,, былъ въ основѣ рѣшенъ. Окончательная уступка состоялась въ 1867 году, за семь милліоновъ долларовъ золотомъ, при чемъ обнаружилось, на сколько наши "друзья" были дѣйствительно друзьями. Выговоривъ себѣ право занять территорію раньше уплаты денегъ и даже ассигнованія ихъ конгрессомъ, вашингтонскіе политики были потомъ не прочь если не уклониться вовсе отъ расплаты, то проволочить дѣло до какой-нибудь благопріятной для нихъ случайности. Приходилось русскому посланнику въ Вашингтонѣ посылать дорогія депеши по атлантическому канату, даже дѣлать денежные подарки вожакамъ партій въ конгрессѣ (напр. 15,000 д. г. Бу), чтобы ускорить дѣло. Наконецъ, оно заключилось, болѣе или менѣе, благополучно, и теперь Россія освободилась отъ владѣній на американскомъ материкѣ и въ Алеутскомъ архипелагѣ. Но корыстные американцы не прочь бы подвести подъ категорію бывшихъ владѣній россійско-американской компаніи и острова Командорскіе, лежащіе вблизи береговъ Азіи. Даже болѣе того: они уже много лѣтъ приглядываются къ Чукотской землѣ, гдѣ, по ихъ словамъ, нѣтъ русскихъ властей, такъ что земля эта можетъ считаться ничьею, т. е. можетъ быть сдѣлана американскою. Ими каждогодно ввозится туда немало табаку, мануфактурныхъ издѣлій и водки, за которые они пріобрѣтаютъ почти всю добычу чукчей отъ рыбнаго и звѣринаго промысловъ. Была даже съ ихъ стороны попытка учредить въ Чукотской землѣ факторію, и потому въ послѣдніе годы для охраненія нашихъ, уже занятыхъ земель, намъ приходилось посылать крейсеровъ въ Берингово море, и очень можетъ быть. что придется посылать ихъ ежегодно, въ продолженіи нѣсколькихъ дѣть и даже завести двѣ-три постоянныя станціи, напр., на устьѣ Анадыри, въ бухтѣ св. Лаврентія и въ губѣ Колючинской, у сѣвернаго конца которой зимовалъ Норденшильдъ.
   Изложивъ эти основныя данныя объ исторіи пріобрѣтенія и утраты нами сѣверо-американскихъ владѣній, {Не касаясь, впрочемъ, колоніи Россъ на берегу Калифорніи, которую мы добровольно оставили еще въ 1846 г., предъ самымъ открытіемъ въ сосѣдствѣ ея, на Сакраменто, золотыхъ пріисковъ.} имѣвшихъ пространство свыше 23,000 кв. миль, мы въ правѣ теперь спросить себя: вполнѣ ли основательно мы поступали при послѣднемъ актѣ? Что колоніи приносили мало выгоды Россіи -- это справедливо; что охранять ихъ въ военное время было трудно -- это также несомнѣнно; наконецъ, что американцамъ хотѣлось пріобрѣсти ихъ въ силу извѣстнаго ученія Монроэ -- это опять неоспоримо. Но противъ этихъ трехъ основныхъ мотивовъ купли-продажи желающіе могли бы выставить немало возраженій. Во первыхъ, бывшія наши американскія колоніи, по климату и естественной производительности, были вовсе не изъ худшихъ русскихъ земель. Благодаря существованію извѣстнаго морскаго теченія, куро-сиво, этого гольфстрима Тихаго океана, Ситха, Аляска и Алеутскій архипелагъ отличаются климатомъ болѣе теплымъ, чѣмъ многія другія части Россіи, и если лѣтомъ не бываетъ тамъ жаровъ, то и зимой нѣтъ большой стужи. Вслѣдствіе этого, а также значительной влажности воздуха, страна богата лѣсами, которыхъ великолѣпіе прекрасно изобразилъ Киттлицъ въ атласѣ къ "Путешествію Литке", и если мы не умѣли пользоваться этимъ богатствомъ, то вина падаетъ на насъ самихъ. Не забудемъ, что въ Шанхаѣ, Фучжеу-фу и Гонконгъ мачтовыя деревья продаются по 120--150 металлическихъ рублей. Различные металлы, не исключая и золота, найдены нынѣ въ нѣдрахъ "территоріи Аляски"; у береговъ ея ловится много бобровъ, моржей и тюленей, а въ сосѣднихъ моряхъ промышляютъ китовъ. Кто мѣшалъ намъ пользоваться всѣмъ этимъ къ немалой для себя выгодѣ? Переселивъ въ колоніи нѣсколько тысячъ русскихъ людей, особенно изъ бѣдныхъ сѣверныхъ губерній, населенныхъ звѣропромышленниками и рыболовами, мы могли бы расширить русскую національную область на 23,000 кв. миль, земель во всякомъ случаѣ болѣе производительныхъ, чѣмъ киргизскія и туркменскія степи. Во вторыхъ, что касается охраны колоній во время войны, то можно замѣтить, что если бы отправлять въ Тихій океанъ передъ каждой войной, хоть треть того флота, который теперь безполезно замерзаетъ каждую зиму въ Балтійскомъ морѣ и оставался на кронштатскомъ рейдѣ, вотъ уже двѣ войны, то, конечно, мы обезпечили бы полную безопасность не только американскихъ колоній, но и владѣній нашихъ у восточныхъ береговъ Азіи. Да сверхъ того, моряки наши имѣли бы широкую практику отъ постоянныхъ плаваній не въ шхерахъ, гдѣ имъ не съ кѣмъ будетъ сражаться, и гдѣ они ежегодно губятъ по кораблю, а въ океанахъ.... Что американцы желали пріобрѣсти американскую землю -- это понятно; но вѣдь не силою же добивались они отъ насъ этого пріобрѣтенія; уступать же обширную страну ради одной "дружбы", ради ожиданія въ "будущемъ" политическаго союза -- по меньшей мѣрѣ наивно.... Впрочемъ, оставимъ все дѣло о продажѣ американскихъ колоній безъ дальнѣйшаго разсмотрѣнія, какъ вполнѣ и безвозвратно рѣшенное. Сожалѣть о ихъ утратѣ значило бы теперь почти то же, что горевать о соединенномъ съ нею прекращеніи незахода солнца надъ русской имперіей..... Дѣльнѣе будетъ замѣтить, что при продажѣ колоній мы связали себя условіемъ, котораго смыслъ едва ли особенно для насъ выгоденъ. Разумѣемъ оговорку о связи съ русскою церковью тѣхъ лицъ православнаго исповѣданія, которыя остались въ бывшихъ нашихъ владѣніяхъ, но сдѣлались американскими гражданами. Если бы мы вздумали строго слѣдить за поддержаніемъ этой связи, то, конечно, въ короткое время поссорились бы съ американцами; если же этой строгости не имѣлось въ виду, то, кажется, незачѣмъ было и договариваться о вѣроисповѣданіи людей, совѣсти которыхъ, во всякомъ случаѣ, никто не стадъ бы насиловать въ странѣ такой полной религіозной свободы, какъ Соединенные Штаты. Не возникни, въ силу сказаннаго условія, русскаго епископства въ Санъ-Франциско, не было бы, конечно, и тѣхъ "соблазновъ", которые имѣли мѣсто въ православной общинѣ этого города, къ невыгодѣ русскаго имени.
   Въ другой части Тихаго океана, близъ береговъ материка азіятскаго, нами сдѣланы съ 1850 года: пріобрѣтеніе Сахалина и уступка Курильскихъ острововъ. Два эти событія находятся въ тѣсной между собою связи.
   Въ 1805 году посланникъ нашъ, Рязановъ, недовольный пріемомъ японцевъ и желая имъ отмстить за это, послалъ двухъ морскихъ офицеровъ, Хвостова и Давыдова, съ судномъ на Сахалинъ, чтобы объявить эту, никому непринадлежавшую землю, русскимъ владѣніемъ. Такъ какъ по берегамъ Сахалина каждое лѣто появлялись японскія рыболовныя ватаги, а зимою оставалось нѣсколько японскихъ сторожей, то іеддоское правительство приняло къ сердцу дѣйствія Давыдова и Хвостова и сочло ихъ непріязненными со стороны Россіи. Въ силу того оно, въ 1811 году, хитростью захватило Головнина съ нѣсколькими моряками въ плѣнъ, а свободнымъ спутникамъ ихъ объявило, что не выпуститъ плѣнниковъ до тѣхъ поръ, пока Россія формально не откажется отъ своихъ домогательствъ на Сахалинъ. Отказъ этотъ съ нашей стороны былъ сдѣланъ въ формѣ признанія дѣйствій Хвостова и Давыдова самовольными. Такимъ образомъ, не могло быть съ нашей стороны больше и рѣчи объ этой землѣ. Но вотъ, въ 1854 году, т. е. одновременно съ первою экспедиціею вдоль Амура является въ Нагасаки, а потомъ въ Симоду, адмиралъ Путятинъ и заключаетъ договоръ, въ силу котораго островъ Сахалинъ объявляется "еще неразграниченнымъ" между Россіею и Японіей, какъ будто Россія имѣла все-таки на него какія-нибудь права. Потомъ, въ 1867 году, условіе это подтверждается г. Стремоуховымъ съ поясненіемъ, что "островъ состоитъ въ нераздѣльномъ владѣніи Японіи и Россіи", но что "туземцы -- свободны." Такого необыкновеннаго положенія страны въ 1200 кв. миль еще не встрѣчалось въ исторіи международнаго права, а потому нужно было изъ него выйдти. И этотъ выходъ особенно былъ желателенъ для насъ, такъ какъ, съ присоединеніемъ амурскихъ владѣній, Сахалинъ пріобрѣлъ большую важность: стратегическую, потому что онъ запираетъ входъ въ рѣку Амуръ, и экономическую, потому что на немъ находятся пріиски каменнаго угля, очень нужнаго для нашего флота въ Японскомъ морѣ. Переговоры тянулись довольно долго и, наконецъ, въ 1875 году увѣнчались успѣхомъ. Сахалинъ стадъ исключительно нашимъ, но зато мы уступили Японіи Курильскій архипелагъ. Мало того: за японцами оставлено право ловить у сахалинскихъ береговъ рыбу, что, со временемъ, когда островъ заселится русскими, можетъ повести къ нѣкоторымъ неудобствамъ. Мы не станемъ предугадывать, чѣмъ еще предстоитъ намъ поплатиться за отказъ японцевъ отъ этого права; но замѣтимъ, что японскихъ рыбопромышленныхъ заведеній никогда не было на Сахалинѣ сѣвернѣе 48-го градуса широты, что лежащая на югъ отсюда часть острова имѣетъ не болѣе 215 кв. миль, и что уступленный нами Курильскій архипелагъ занимаетъ почти половину этого пространства.
   Настоящимъ вознагражденіемъ за уступки, сдѣланныя нами въ Америкѣ и на Тихомъ океанѣ, нужно признать не семь милліоновъ долларовъ, не исправленіе двукратной дипломатической ошибки относительно Сахалина, а присоединеніе Амура. Амурскій край, въ томъ видѣ, какъ онъ признанъ за нами айгунскигь (1858 года) и пекинскимъ (1860) договорами, занимаетъ около 11.000 квадратныхъ миль и, вѣроятно, со временемъ станетъ одною изъ лучшихъ частей Россіи, не смотря даже на печальное начало исторіи его заселенія. Положеніе его у береговъ Великаго океана, гдѣ притомъ есть иного превосходныхъ гаваней, обезпечиваетъ за нимъ первостепенное политическое и коммерческое значеніе; физико-географическія его условія напоминаютъ среднюю полосу Россіи, отъ Петрозаводска до Курска, съ тою разницею, что зимы тамъ суровѣе, чѣмъ на меридіанѣ названныхъ городовъ въ европейской Россіи, лѣтомъ же во многихъ мѣстахъ созрѣваютъ виноградъ и другія растенія, свойственныя лучшимъ частямъ Европы {Среднія годовыя температуры равны: въ Николаевскѣ 2°,7, въ Петрозаводскѣ 2°,5, во Владивостокѣ 4°,7 и въ Курскѣ 4°,9; наиболѣе жаркій мѣсяцъ въ Курскѣ имѣетъ ср. тем. 19°,3, а во Владивостокѣ 20,5°; наиболѣе холодный въ Курскѣ -- 9°,9, во Владивостокѣ -- 13° Ц.; впрочемъ, цифры эти не особенно точны.}. Впрочемъ, уподобленіе Амурскаго края европейско-русскимъ землямъ никогда не можетъ быть точнымъ потому, что европейская Россія есть равнина, а амурскій бассейнъ богатъ горами; изъ этихъ горъ иныя подходятъ къ снѣжной линіи, которая тамъ, вблизи Охотскаго моря, спускается тысячъ до пяти съ половиною футовъ даже въ широтѣ 51°. Отъ того не нужно думать, чтобы вся эта страна, лежащая между 54-мъ и 42-мъ градусами широты, была годна для осѣдлой, земледѣльческой жизни. Напротивъ, горныя мѣстности, прилегающія къ Становому водораздѣлу и отчасти къ хребту Сихота-Алинь, никогда не будутъ годны для этой цѣли, и въ нихъ можно ожидать развитія только такихъ промысловъ, которые свойственны сѣверной половинѣ Урала или Олонецкой губерніи. По приблизительному соображенію, для земледѣлія въ Амурскомъ краѣ пригодна лишь треть всѣхъ земель, двѣ же другія трети должны быть оставлены подъ лѣсами и пастбищами или предоставлены на пользу горной промышленности, которая можетъ современемъ развиться, такъ какъ въ странѣ уже тамъ извѣстны желѣзныя руды, золото и каменный уголь. Но и 3.600 кв. миль плодородной, хорошо орошенной почвы -- пріобрѣтеніе важное, лишь бы умѣть имъ воспользоваться. Къ сожалѣнію, мы, какъ извѣстно, не отличились въ послѣднемъ отношеніи. Не говоря уже о качествахъ нашей колонизаціи, о которой напомнимъ, что ея размѣры до сихъ поръ незначительны: какихъ-нибудь пятьдесятъ тысячъ переселенцевъ въ двадцать шесть лѣтъ представляютъ явленіе жалкое, могущее только навести на мысль, что мы лишены способности къ колонизаціи, не смотря на то, что въ теченіе трехъ вѣковъ имѣли обширный опытъ въ Сибири, въ степяхъ, на Кавказѣ и пр. Здѣсь не мѣсто входить въ обсужденіе причинъ этого неуспѣха; но необходимо замѣтить, что отъ него очень недалеко до полнаго пораженія. Китай въ двадцать лѣтъ, съ 1858 года, сдѣлалъ уже большіе успѣхи въ развитіи своихъ военныхъ силъ, и нѣтъ причины думать, что онъ не пойдетъ далѣе. А потомъ, еслибъ почему-нибудь у него началась война съ нами, онъ можетъ нанести намъ много вреда на Амурѣ, даже, быть можетъ, лишить насъ всѣхъ амурскихъ владѣній, какъ было въ XVII вѣкѣ. Особенно можно опасаться за потерю края между озеромъ Ханкаемъ и моремъ, гдѣ, благодаря неискусству нашихъ пограничныхъ коммиссаровъ 1859--60 годовъ {Собственно говоря, одного изъ нихъ, Будогоскаго, который, имѣя въ своемъ распоряженія обширныя средства для предварительнаго обслѣдованія страны въ 1859 году, что дало бы возможность придумать разумную границу, ограничился весьма поверхностными съемками и не далъ не только точнаго, но и никакого описанія осмотрѣнной страны. Отъ того верховья Суйфуна и сѣверный берегъ Ханкая остались во власти Китая, которому если они и нужны, то лишь для того, чтобы производить давленіе на Россію.}, владѣнія наши представляютъ лишь узкую полосу земли, которую легко захватить движеніемъ войскъ изъ Нингуты и Хунь-Чуня. Съ другой стороны, мы должны опасаться въ Приморской области инаго, гораздо болѣе могущественнаго врага -- Англіи. Богатый южно-усурійскій край, съ его превосходными гаванями, представляетъ слишкомъ много соблазна для такой властолюбивой морской націи, какъ англичане. И какъ они всѣми силами стараются охватить, по возможности, весь земной шаръ сѣтью своихъ морскихъ станцій и торговыхъ колоній, которыя доставляютъ имъ возможность эксплоатировать другіе народы; то почти нельзя сомнѣваться, что при первой войнѣ съ Россіею они употребятъ всѣ мѣры для захвата, если не всего береговаго пространства между Кореею и устьемъ Амура, то хотя лучшихъ частей его, а также, быть можетъ, и Сахалина, на которомъ мы бороться съ ними не можетъ, потому что островъ пока не имѣетъ своего хлѣба и легко можетъ быть, изъ опасенія блокады, оставленъ слабымъ нашимъ отрядомъ, тамъ находящимся. По непонятной для насъ причинѣ положеніе наше на Сахалинѣ доселѣ не упрочено даже такою стратегическою мѣрою первой необходимости, какъ сооруженіе укрѣпленія близъ Погоби, т. е. въ точкѣ, гдѣ островъ больше всего сближается съ материкомъ, и гдѣ намъ необходимо укрѣпиться какъ для того, чтобы имѣть стратегическій têtе-de-pont на случай отступленія съ Сахалина, такъ и просто для того, чтобы командовать проливомъ, черезъ который идетъ путь изъ Японскаго моря въ устье Амура.
   Всѣ эти военно-политическія соображенія получаютъ особую важность въ виду новѣйшихъ заявленій англійскихъ журналовъ и даже людей государственныхъ, которымъ съ недавняго времени еще вторятъ оффиціозные журналы Германіи. Нескрываемая отнынѣ цѣль англо-германской политики -- создать Россіи опаснаго противника изъ Китая и поддержать его именно въ аттакѣ на наши теперешнія, недавно-пріобрѣтенныя владѣнія у береговъ Японскаго моря, причемъ Англіи легко будетъ получить, за услуги китайцамъ, безъ большихъ хлопотъ, напр. Новгородскую гавань и островъ Русскій, командующій Владивостокомъ. Сэръ Стафордъ Порткотъ, британскій министръ финансовъ, въ виду затрудненій, испытываемыхъ Англіею въ Ирландіи и Авганистанѣ, желавшій убаюкать Россію, недавно говорилъ въ одной изъ своихъ публичныхъ рѣчей, что Англія въ "дружбѣ" съ нами и еще не думаетъ отнимать у насъ какихъ-нибудь земель", но именно это еще и показываетъ, что рано или поздно такой оборотъ дѣлъ наступитъ, и, конечно, гавани въ южно-усурійскомъ краѣ и Сахалинѣ будутъ первою цѣлью наступательныхъ дѣйствій англійскихъ морскихъ и военныхъ силъ. Лондонскіе журналы прямо говорятъ, что Англія должна воспользоваться современными недоумѣніями между Китаемъ и Россіею по кульджинскому дѣлу и убѣдить правительство богдыхана отвѣчать на "захватъ" русскими Кульджи захватомъ же южно-усурійскаго края, гдѣ мы доселѣ такъ слабы. И берлинская печать не скрываетъ, что, въ случаѣ войны съ нами, Германія надѣется найдти себѣ союзника въ Небесной имперіи.
   Соображая все это, мы, кажется, безъ опасенія упрека въ пессимизмѣ, можемъ сказать, что какъ ни цѣнны сами по себѣ пріобрѣтенія, сдѣланныя нами, благодаря смѣлому и энергическому почину Г. И. Невельскаго и Муравьева въ Амурскомъ краѣ и на Сахалинѣ, они не приносятъ Россіи той пользы, которую должны бы приносить по своему географическому положенію, и составляютъ предметъ немаловажныхъ для нея заботъ и даже опасеній, вполнѣ основательныхъ. Чтобы извлечь пользу и, по возможности, устранить опасности, по крайнему нашему разумѣнію, представляется необходимымъ:
   1) Какъ можно скорѣе колонизировать земли, лежащія восточнѣе Усури и впаденія въ нее Сунгачи и притомъ непремѣнно русскими людьми. Недостатка въ переселенцахъ быть не можетъ, потому что въ европейской Россіи есть губерніи, гдѣ народъ бѣдствуетъ отъ недостатка свободныхъ земель. Разумѣется при этомъ, что поселенцы должны быть, по возможности, освобождены отъ чиновничьей опеки, и что имъ нужно открыть кредитъ для расходовъ по совершенію переѣзда (всего лучше моремъ изъ Одессы) и для устройства себѣ на новыхъ мѣстахъ, по ихъ выбору, съ указаніемъ лишь въ общихъ чертахъ округовъ, гдѣ они должны поселиться. Такъ называемый, "добровольный флотъ" можетъ оказать тутъ Россіи существенную услугу.
   2) Для успѣха экономическаго и вообще гражданскаго развитія края, уничтожить казачье управленіе и самыя казачьи войска на Амурѣ и Усури.
   3) Не предоставлять въ новомъ краѣ никому монополій, подобныхъ той, которую мы видѣли на Сахалинѣ, гдѣ каменноугольныя копи отданы въ эксплоатацію монополисту.
   4) Перевести значительную часть, примѣрно треть, безполезно гніющаго въ Балтійскомъ морѣ военнаго флота въ Тихій Океанъ для охраны нашихъ прибрежій отъ нападеній съ моря.
   5) Въ случаѣ отказа китайцевъ ратификовать договоръ о Кульджѣ, заключенный ихъ уполномоченнымъ Чунъ-Хоу въ 1879 году, предложить имъ новую сдѣлку, основанную на возстановленіи границы между западнымъ концомъ озера Зайсана и Мусартскимъ проходомъ въ томъ видѣ, какъ она была до 1864 года, т. е. на уступкѣ имъ не только Кульджи, но и Зайсанскаго приставства въ замѣнъ увеличенія нашихъ владѣній въ южно-усурійскомъ краѣ до Мурени и до водораздѣла, отдѣляющаго бассейны Ханкая и Суйфуна отъ водоема Хурхи (Муданъ-Узана).
   Это послѣднее предложеніе, очевидно, находится въ связи съ пограничнымъ вопросомъ въ Джунгаріи, а потому мы и перейдемъ теперь къ его разсмотрѣнію.
   Начало второй половины XIX вѣка застало русско-китайскую границу въ сѣверо-западной Монголіи и Джунгаріи въ слѣдующемъ видѣ. Отъ Шабинъ-Дабаса, гдѣ начался рубежъ, условленный въ 1728 году, граница шла извилинами къ верховьямъ Чуи, откуда, по вершинамъ Алтайскихъ горъ, къ истокамъ Нарыма и по этой рѣкѣ до Иртыша; далѣе вверхъ по этой рѣкѣ, по западному берегу озера Зайсана и по линіи китайскихъ карауловъ, тянувшейся оттуда прямо на ютъ къ Чугучаку. За Чугучакомъ линія продолжалась почти по меридіану, направляясь къ сѣверо-восточному концу хребта Джунгарскаго Алатау, шла по этому хребту и, послѣ перехода нашего въ 1854 году за р. Или, пересѣкала эту рѣку противъ устьевъ Чарына и тянулась вдоль этой рѣчки до ея истока изъ Небесныхъ горъ. Но граница эта не была утверждена никакимъ трактатомъ, а потому генералъ Игнатьевъ, заключая пекинскій договоръ, вставилъ въ него условіе, что на пространствѣ отъ Алтая до Тянь-Шаня государственные рубежи будутъ опредѣлены особыми уполномоченными. Эти уполномоченные и условились, въ 1864 году, въ Чугучакѣ, провести новую границу, причемъ озеро Зайсанъ, за исключеніемъ крайней восточной его оконечности {У которой однакожъ русскими казаками издавна производилась рыбная ловля, такъ что собственно одна эта часть Зайсана и была намъ нужна.}, отошло все къ Россіи, а съ нимъ и зазайсанская степь по Тарбагатайскій хребетъ. Этимъ способомъ Россія пріобрѣла около 600 квадратныхъ миль, но большею частію мало куда годныхъ степей. Пріобрѣтена была также междугорная долина Бухтармы, къ заселенію мало годная. На югѣ же отъ Чугучака граница хотя и была условлена по линіи китайскихъ карауловъ, но въ дѣйствительности какими-нибудь знаками не обозначена, такъ какъ въ 1865 году Джунгарія была объята возстаніемъ, и китайцамъ было не до разграниченія. Въ 1871 году, какъ извѣстно, мы вынуждены были оружіемъ водворить порядокъ въ Кульджинскомъ округѣ (900 кв. миль), отпавшемъ отъ Китая и имѣвшемъ своего султана, на котораго опирались безпокойные мусульмане во всѣхъ окрестныхъ мѣстностяхъ. Эту завоеванную оружіемъ страну мы, однакожъ, не присоединили къ своимъ владѣніямъ, а только заняли временно, объявивъ китайцамъ, что они получатъ ее, когда водворятся прочно въ другихъ притяньшаньскихъ оазисахъ, лежащихъ на пути изъ Кульджи въ Пекинъ. Но съ того времени прошло уже около восьми лѣтъ, а это условіе не исполнено, не смотря на то, что китайцы истребили джунгарскихъ и малобухарскихъ бунтовщиковъ и стали прочной ногой въ Турфанѣ, Урумци, Манасѣ и другихъ мѣстностяхъ по дорогѣ изъ Кульджи въ Пекинъ. Въ прошломъ 1879 году особое посольство ихъ, прибывшее въ Петербургъ, успѣло, наконецъ, заключить договоръ о возвращеніи кульджинскаго оазиса подъ власть богдыхана; но какъ при этомъ съ нашей стороны были выговорены условія, на которыя пекинское правительство, повидимому, не желаетъ согласиться, то обмѣна ратификацій договора, а, слѣдовательно, и его исполненія доселѣ не послѣдовало. Наши замѣчанія по этому поводу мы уже сдѣлали выше и повторимъ еще разъ: чѣмъ отъ большей части нашихъ пріобрѣтеній въ Джунгаріи, сдѣланныхъ съ 1860 года на счетъ Китая, мы откажемся въ пользу этой имперіи, тѣмъ будетъ лучше, лишь бы въ замѣнъ этого получить небольшое увеличеніе территоріи въ южно-усурійскомъ краѣ. Противнаго мнѣнія, мы увѣрены, могутъ быть только офицеры и чиновники семипалатинской и семирѣченской областей, для которыхъ съ установленіемъ точной границы отъ западнаго конца Зайсана прямо на Хабаръ-Асу, Чугучакъ, джунгарскій Алатау и Чарынъ закроется сфера дешевыхъ военныхъ и гражданскихъ подвиговъ; люди же знакомые съ истиннымъ положеніемъ вещей во всей русской Азіи, конечно, раздѣлятъ наше мнѣніе, тѣмъ болѣе, что на всемъ протяженіи Зайсанскаго приставства и Кульджинскаго округа едва ли есть и 35 квадратныхъ миль, годныхъ для водворенія земледѣльческихъ поселеній.
   Кромѣ оффиціально присоединенныхъ земель на Бухтармѣ и около Зайсана и временно занятаго Кульджинскаго округа, мы послѣ 1850 г. завладѣли, отчасти на счетъ Китая же, бассейномъ озера Иссыкъ-Куля и гористою страною на югъ отъ него, въ верховьяхъ Сыръ-Дарьи, т. е. вообще землями дикоплеменныхъ киргизовъ. Какъ ни ничтожно это пріобрѣтеніе въ экономическомъ смыслѣ, но, въ виду параллельнаго ему движенія впередъ на западѣ, къ сторонѣ Ташкента и Кокана, оно имѣетъ свое значеніе, которое еще усиливается, если вспомнить, что въ сосѣднемъ Восточномъ Туркестанѣ мы имѣемъ самый слабый пунктъ китайской имперіи, производя на который давленіе, легче всего можемъ понудить китайцевъ къ слѣдованію нашимъ политическимъ видамъ въ Азіи вообще. Общее протяженіе земель, принадлежащихъ къ бассейнамъ Иссыкъ-Куля и Нарына, составляетъ до 2.500 кв. миль, изъ которыхъ лишь 30 или 40 годны для осѣдлаго населенія. Желать какихъ-нибудь перемѣнъ въ очертаніи этихъ земель съ юга, нѣтъ нималѣйшаго основанія, и все, чего могутъ требовать здравая политика, стратегія и экономическая наука въ этой странѣ, есть проведеніе хорошей торговой дороги отъ Иссыкъ-Куля въ Кашгаръ, чему уже и положено начало, по крайней мѣрѣ, между Кутемандами и укр. Нарынскимъ.
   Подвигаясь далѣе къ западу отъ Семирѣчья, въ предѣлы области Сыръ-Дарьинской и всѣхъ русскихъ владѣній южнѣе ея, мы должны замѣтить, что въ началѣ второй половины нашего вѣка, т. е. едва 30 лѣть назадъ, всѣ эти земли не принадлежали Россіи. Правда, въ 1847 году было основано близъ устьевъ Сыра укрѣпленіе Раимское, но, собственно говоря, власть коканцевъ на низовьяхъ этой рѣки была опрокинута лишь въ 1853 году, со взятіемъ Акмечети. Итакъ, все протяженіе областей Сыръ-Дарьинской и Ферганской, отдѣловъ Самаркандскаго и Амударьинскаго, въ совокупности 19.800 кв. миль, составляетъ пріобрѣтеніе Россіи въ послѣдніе тридцать лѣтъ. Со включеніемъ южной части Семирѣчья (2.500 кв. миль), это почти то же, что уступленныя нами Соединеннымъ Штатамъ сѣверо-американскія земли, а по политическому положенію даже нѣчто болѣе важное. Но зато экономическое значеніе этого пріобрѣтенія есть не только нуль, но и величина отрицательная. Завоеванная страна приноситъ намъ не доходы, а убытки, и едва-ли будетъ приносить что нибудь, пока въ составъ русскихъ владѣній не войдетъ весь Туркестанъ, т. е. вся арало-каспійская низменность, до подножій Гиндукуша и горъ Хоросанскихъ. Безпокойное населеніе страны и сосѣдство независимыхъ Бухары, мелкихъ владѣній по верховьямъ Окса и обширныхъ туркменскихъ степей служатъ источникомъ безпрестанныхъ опасеній за цѣлость этихъ новопріобрѣтенныхъ провинцій и заставляютъ держать тамъ много войскъ, которыя поглощаютъ гораздо больше издержекъ, чѣмъ край приноситъ доходовъ. Предѣлы нынѣшнихъ нашихъ туркестанскихъ владѣній на юго-востокѣ и югѣ просто нераціональны, потому что не совпадаютъ ни съ какимъ естественнымъ рубежомъ, ни съ этнографическими границами. Поэтому и по указанной сейчасъ политической невыгодѣ сосѣдства Бухары и Туркменіи, мы должны желать, чтобы эти предѣлы были какъ можно скорѣе перенесены на югъ къ водораздѣламъ, съ которыхъ берутъ начало рѣки арало-каспійской низменности. Это, конечно, обременитъ насъ еще 11--12.000 кв. милями степей, но за то дастъ возможность вдоль всей государственной границы Туркестанскаго края учредить русскія осѣдлости, которыми, какъ желѣзною цѣпью, будутъ замкнуты со всѣхъ сторонъ мѣстности, издавна служившія ареной большихъ политическихъ неурядицъ и обширныхъ народныхъ волненій, отзывавшихся на всѣхъ сосѣднихъ странахъ. Тогда можно будетъ уменьшить число войскъ на новой окраинѣ, а, слѣдовательно, и бюджетъ расходовъ ея.
   Противъ этого движенія впередъ, во всякомъ случаѣ исторически неизбѣжнаго, нерѣдко слышалось въ 1860--70-хъ годахъ, да иногда слышится и теперь, возраженіе, что оно неполитично, потому что раздражаетъ Англію. Едва ли нужно пояснять, что это возраженіе высказывается людьми, чуждыми не только патріотизма, но и дальновидности. Ихъ можно бы спросить: отъ чего же англичане нисколько не заботятся о томъ, что ихъ движенія за Индъ въ Белуджистанъ, Авганистанъ и въ Кашмиръ, могутъ не нравиться Россіи? Отъ чего эти англичане прямо говорятъ, что будутъ защищать Индію отъ Россіи помощью туркменскихъ шаекъ, хорошо вооруженныхъ и руководимыхъ искусными офицерами.... да не только говорятъ, а и дѣйствуютъ соотвѣтственно этимъ словамъ? Развѣ русскій народъ находится въ вассальной зависимости отъ англійскаго, что долженъ интересамъ его подчинить свои собственные?
   Мы не станемъ говорить про логическую и нравственную сторону вопроса, а только про политическую. Упомянувъ сейчасъ объ исторической неизбѣжности занятія нами всего Туркестана, мы не сказали ничего, что не истекало бы изъ прежнихъ судебъ его. Россія начала свое движеніе за рр. Уралъ и Иртышъ съ небольшимъ пятьдесятъ лѣтъ назадъ. Сколько ни было дѣлаемо ею попытокъ остановиться хоть на какой-нибудь линіи, эти попытки оказывались тщетными. Основали мы Кокчетавъ и Баянъ-аулъ, чтобы прикрыть отъ грабежей номадовъ наши поселенія на Иртышѣ и на Горькой линіи, и потребовалось черезъ нѣсколько лѣтъ основать Акмолы, Каркараны, Аягузъ, чтобы прикрыть передовую линію новою, еще болѣе выдающеюся впередъ. Стали мы прочною ногою въ Акмолахъ и Аягузѣ,-- явилась надобность основать Улутау, Актау, Капалъ и т. д. Напрасно думали мы въ Оренбургскомъ краѣ не переходить Урала (Яика): въ 1845 году пришлось основать укрѣпленія на Иргизѣ и Тургаѣ, чтобы положить предѣлъ волненіямъ степи, возбужденнымъ мятежнымъ султаномъ Кенисарою; основавъ же ихъ, мы вынуждены были черезъ нѣсколько лѣтъ перешагнуть на Сыръ-Дарью. Другаго исхода тутъ и быть не могло. Занимать постепенно, полосами, всѣ среднеазіятскія степи, которыя не заняты китайцами -- это несчастная доля Россіи, доля, которую она могла бы миновать только тогда, когда тѣ же степи занялъ бы какой-нибудь другой цивилизованный народъ съ юга или востока. Но какъ такого народа нѣтъ, то приходится намъ, однимъ намъ, тянуть историческое тягло, котораго происхожденіе относится ко временамъ нашествія Батыя, и котораго главныя фазы суть: поp3;здки русскихъ князей на поклоненіе въ орду, куликовская битва, сверженіе татарскаго ига, покореніе Казани и Астрахани, переходъ Ермака за Уралъ, подданство Аблай-хана, основаніе русскихъ колоній въ степяхъ, покореніе Ташкента, походъ въ Хиву, плѣнъ коканскаго хана и пр. Пусть кто-нибудь изъ политиковъ, противящихся поступательному движенію Россіи въ Средней Азіи, докажетъ, что между этими событіями нѣтъ роковой связи, какъ между частями одной волны, изъ отливной, обратившейся въ приливную. Если же доказать этого нельзя, то, разумѣется, намъ остается искать всѣхъ средствъ, чтобы движеніе было какъ можно менѣе обременительно для русскаго народа и поскорѣе окончилось покоемъ у прочнаго берега. Берегъ этотъ и видѣнъ уже въ недальномъ разстояніи, причемъ та пристань, которой особенно нужно искать, лежитъ въ верховьяхъ Аму-Дарьи, у подножія Гиндукуша, въ Ваханѣ, Бадакшанѣ, Кундузѣ, Хульмѣ, Балкѣ, Серипулѣ и Майменэ, населенныхъ таджиками и узбеками и лишь недавно подпавшихъ подъ власть авганъ. Только что обнародованные результаты смѣлаго путешествія въ эти страны полковника Гродскаго позволяютъ думать, что поставленіе этихъ мѣстностей въ зависимость отъ Россіи не только не встрѣтитъ препятствія со стороны мѣстнаго населенія, но даже будетъ поддержано имъ, такъ какъ узбеки и таджики не любятъ авганцевъ и, напротивъ, хвалятъ русское господство надъ ихъ соплеменниками въ Туркестанѣ. Движеніе наше въ эти мѣста, часть которыхъ еще недавно принадлежала вассалу Россіи, эмиру бухарскому, не представляетъ большихъ трудностей, такъ какъ дороги проходятъ большею частію по странамъ воздѣланнымъ, и во всякомъ случаѣ оно несравненно легче, чѣмъ напр. экспедиція въ Мервъ, о которой теперь говорятъ нѣкоторые журналы и которая, въ дѣйствительности, представляется почти неимѣющею смысла и можетъ представить не мало трудностей. Мервскій оазисъ не замыкаетъ арало-каспійской низменности съ юга и долженъ, по всей вѣроятности, стать внутреннимъ владѣніемъ Россіи, а не пограничнымъ, подобно тому, какъ станетъ внутреннимъ же владѣніемъ Хива. Его, поэтому, гораздо лучше обойти съ юга, по балхо-гератской дорогѣ, чѣмъ аттаковывать съ сѣвера, гдѣ онъ находитъ защиту въ страшныхъ пустыняхъ, тянущихся между Мервью и Чарджуемъ.
   Слѣдуя географическому порядку, мы должны бы теперь сказать нѣсколько словъ о пріобрѣтеніяхъ, сдѣланныхъ съ 1850 года въ Закаспійскомъ краѣ. Но, собственно говоря, такихъ пріобрѣтеній почти нѣтъ, а есть только упроченіе русской власти въ сѣверной части этого края, по крайней мѣрѣ, на Маггышлакѣ, до основанія Красноводска и двухъ-трехъ укрѣпленныхъ постовъ на линіи Атрека, гдѣ мы скорѣе являемся осажденными, чѣмъ повелителями. При этомъ любопытно, что, по совершенно непонятнымъ причинамъ, нами съ 1869 года добровольно сокращенъ районъ основаннаго въ томъ году Красноводска черезъ признаніе сѣверною границею Персіи не Кара-су, какъ было въ дѣйствительности, а Атрена, на всемъ нижнемъ теченіи котораго осѣдлыя поселенія почти невозможны вслѣдствіе пустынности края, малаго количества воды въ рѣкѣ, ея горько-соленаго вкуса и трудности развести ее, изъ глубокаго ложа, по оросительнымъ канавамъ. Результатомъ этой ошибки вышло то, что если бы нужно было выразить цифрами пространство земель, подвластныхъ Россіи въ красноводскомъ приставствѣ, то пришлось бы написать: двѣ-три квадратныя мили, т. е. лишь тѣ мѣстности, которыя находятся подъ огнемъ Красноводска, Чата и Чикишляра. Правда, нами установлены сборы съ іомудовъ, проводящихъ зиму въ Персіи, а лѣто на сѣверѣ отъ Атрека; но это не значитъ, чтобы названные туркмены стали русскими подданными. Думали было мы расширить сферу нашего вліянія завоеваніемъ сразу большой полосы земли вдоль по Атреку и по сѣверной подошвѣ Кепетъ-дага; но экспедиція прошлаго 1879 года, предпринятая въ большихъ размѣрахъ, не удалась, какъ то и имѣлъ смѣлость предсказывать авторъ этихъ строкъ и въ своихъ письмахъ къ нѣкоторымъ военнымъ лицамъ, близко стоявшимъ къ дѣлу, и даже публично, въ одной изъ большихъ газетъ (Бирж. Вѣд. 1878 г. No 92). Замѣтимъ при этомъ, что та же экспедиція, и притомъ сопряженная съ гораздо меньшими пожертвованіями, непремѣнно была бы успѣшною, если бы ее предпринять не въ 1879 году, а напр. въ 1872 или 1874-мъ, когда туркмены были подъ впечатлѣніемъ страха отъ перваго появленія русскихъ и отъ разгрома Хивы, когда англійскіе агенты еще не проникали къ нимъ и не снабжали ихъ деньгами и оружіемъ, когда, наконецъ, Персія относилась благосклонно ко всѣмъ нашимъ движеніямъ, имѣвшимъ цѣлію остепенить туркменскихъ хищниковъ, дѣлавшихъ набѣги подъ самыя стѣны Астрабада, Мешхеда и пр.
   Сводя теперь результаты территоріальныхъ пріобрѣтеній и уступокъ Россіи въ пространствѣ на востокъ отъ Каспійскаго моря до Тихаго океана и принимая, на основаніи вычисленій Стрѣльбицкаго, нѣсколько фиктивную цифру пространства Закаспійскаго военнаго отдѣла, въ 5.940 кв. миль, мы находимъ, что нами съ конца 1850 по 1 января 1880 года.
  

Пріобрѣтены:

   Островъ Сахалинъ -- 1.290 кв. м.
   Амурскій край -- 11.000 "
   Долина Бухтармы и призайсанскія степи -- 900 "
   Южная часть Семирѣчинской области -- 2.500 "
   Фергана, Сыръ-Дарьинская область, Самаркандскій и Аму-Дарьинскій отдѣлы -- 19.700 "
   Засаспійскій отдѣлъ -- 5.940 "
   Итого -- 413.30 "
  

Уступлены:

   Сѣверо-американскія колоніи -- 23.000 "
   Курильскій архипедагъ -- 90 "
   Итого -- 23.090 "
  
   Разница пріобрѣтеній и уступовъ, составляющая чистую прибыль -- 17.340 "
   Кромѣ того взятъ во временное владѣніе Кульджинскій округъ -- 900 "
   Итого -- 18.240 "
  
   Для пріобрѣтенія раціональныхъ границъ кажется полезнымъ или даже необходимымъ:
  

Присоединить еще:

  
   Бассейны озера Ханкая и рѣки Суйфуна -- 120 " "
   Бухару, Хиву, Туркменію и Авганскій Туркестанъ -- 13.000 " "
   Итого -- 13.120 " "
  

Уступить:

   Зазайсанскій край -- 400 кв. м.
   Кульджинскій округъ -- 900 " "
   Итого -- 1.300 " "
  
   или, въ окончательномъ выводѣ увеличить русскую территорію на 11.820 кв. миль, причемъ государственная граница будетъ идти, начиная отъ юго-восточнаго угла Каспія, по подножію горъ Хоросанскихъ, Паропамиза и Гиндукуша, по водораздѣлу между бассейнами Окса; Яксарта и Иссыкъ-Куля съ одной стороны и Тарима съ другой, до горы Ханъ-Тенжи, по Чарыму, Джунгарскому Алатау и поперекъ хребта Тарбагатая къ западному концу Зайсана, оттуда же къ Шабинъ-Добачу и далѣе до устья Мурели въ Усури по существующимъ рубежамъ, а, наконецъ, по хребтамъ, отдѣляющимъ озеро Хемской отъ Мурени и бассейнъ Суйфуна отъ водоемовъ Хурки и Тумени, а потомъ но низовью этой рѣки. Все, что лежитъ внѣ этой черты, было бы напраснымъ обремененіемъ Россіи; напротивъ, все, что заключается внутри ея, составляетъ естественную государственную область русскаго народа.
   Переходя съ восточнаго берега Каспія на западный, мы вступаемъ на почву Кавказа. Здѣсь, какъ извѣстно, въ 1850 году были двѣ довольно обширныя, независимыя отъ Росеіи, земли: въ Дагестанѣ и Чечнѣ -- государство Шамиля (500 кв. миль) и за Кубанью и Лабой, до Чернаго моря (950 кв. миль) -- хаотическое смѣшеніе независимыхъ горскихъ племенъ. Обѣ эти земли теперь принадлежатъ уже Россіи; но условія, при которыхъ состоялось это присоединеніе горскихъ земель къ Россіи, были не одни и тѣ же, а потому послѣдствія сдѣланныхъ завоеваній очень различны. Русскій народъ никогда не долженъ забывать великихъ государственныхъ заслугъ графа Евдокимова, изгнавшаго горцевъ съ западнаго Кавказа. Эта земля теперь стала существенно русскою, и неудачная попытка турокъ на восточномъ берегу, Чернаго моря, въ 1877 году, лучше всего доказываетъ, что тутъ власть ислама не возстановится никогда, именно потому, что по всему этому берегу нѣтъ горцевъ. Къ сожалѣнію, по удаленіи черкесовъ изъ этой береговой полосы, не было принято энергическихъ мѣръ для заселенія ея, а какія поселенія и возникли, то они заняты инородцами, греками, болгарами, румынами, а не русскими, чуть ли не потому, что въ Тифлисѣ русскіе не считаются годными къ мореплаванію, морскихъ промысламъ и торговлѣ, хотя дѣятельность ихъ на Каспійскомъ морѣ могла бы доказать противное. Будемъ надѣяться, что эта ошибка скоро исправится, и что коренной законъ политики, чтобъ окраины государства были заселены господствующимъ племенемъ, возстановится во всей силѣ. Черноморскій и Сухумскій округи станутъ тогда простымъ продолженіемъ Кубанской области, съ которою они такъ тѣсно связаны географическимъ положеніемъ и исторіей. Желѣзная дорога отъ станицы Кавказской на Бѣлорѣченскую и потомъ по долинѣ Питша на Туапсе, гдѣ можно устроить портъ, вѣроятно, также не останется неосуществленною, такъ какъ отъ проведенія ея много зависитъ экономическая участь благодатнѣйшаго края Россіи.
   Совсѣмъ не то, что западный Кавказъ, покоренный не далѣе 1864 года, представляютъ бывшія владѣнія Шамиля въ Чечнѣ и Дагестанѣ, вошедшія въ составъ русской державы съ 1859 года. Тутъ мы не только оставили горцевъ на ихъ родинѣ, но даже препятствовали удаленію въ Турцію тѣхъ изъ нихъ, которые желали того. Въ результатѣ получились многочисленные бунты, благодаря которымъ еще въ 1877 году, т. е. черезъ 18 лѣтъ послѣ плѣненія Шамиля, мы должны были въ двухъ небольшихъ внутреннихъ провинціяхъ держать 30,000 войска, которыя могли бы быть съ пользою употреблены въ это время на турецкой границѣ. Вѣ;роятно, впрочемъ, урокъ 1877 года не пройдетъ даромъ, и если не мы, то наши дѣти увидятъ Дагестанъ и Чечню прочно умиротворенными и постепенно сливающимися съ Россіею, какъ слились съ нею царства Астраханское и Казанское.
   Въ Закавказьѣ важную перемѣну въ очертаніи государственной границы произвели условія берлинскаго договора 1878 года. Къ Россіи присоединены Батумъ и Карсъ, два пункта большой важности, первый -- торговый, второй -- военный. Мы еще не имѣемъ окончательной карты новой граничной черты, но тѣ данныя, которыя вошли уже въ научный оборотъ, показываютъ, что объемъ нашихъ пріобрѣтеній въ Арменіи и бывшей турецкой Грузіи составляетъ 468 кв. миль. Это немного въ количественномъ отношеніи, но важно въ качественномъ. Богатая лѣсная Батумская область и нѣсколько степная, но плодородная Карсская могутъ дать мѣсто для довольно обширной колонизаціи изъ малоземельныхъ русскихъ провинцій; стратегическое положеніе наше за Кавказомъ значительно усилено; значительная часть христіанъ-армянъ освободилась отъ турецкаго ига и получила возможность мирно трудиться для своего преуспѣянія. Но мы не должны изъ-за этихъ выгодъ забывать и нѣкоторыхъ неудобствъ завоеванія 1877--78 годовъ, именно усиленіе армянскаго населенія въ Кавказскомъ краѣ, гдѣ оно и безъ того постоянно служило источникомъ непріязни къ Россіи со стороны всѣхъ прочихъ инородцевъ. Торгаши армяне, становясь подъ защиту русскихъ законовъ и особенно русскихъ властей, къ которымъ умѣютъ подлаживаться, жестоко эксплоатируютъ все остальное населеніе Кавказа и не даютъ ему возможности тѣсно слиться съ русскою націею. Они, кромѣ того, являются сильными эксплоататорами самой русской казны въ видѣ поставщиковъ, подрядчиковъ, откупщиковъ и т. п. Наконецъ, у нихъ, подъ русскимъ владычествомъ, начали возникать стремленія къ возстановленію независимаго армянскаго государства, значительно расширеннаго противъ историческихъ предѣловъ армянской національности черезъ возникновеніе, въ XIX вѣкѣ, большихъ армянскихъ колоній въ тѣхъ частяхъ Кавказскаго края, гдѣ армяне едва были терпимы, какъ бродячіе торгаши. Поэтому, становясь на національно-русскую точку зрѣнія, которую, кажется, нельзя обвинить въ узкости, мы можемъ пожелать, чтобы дальнѣйшаго присоединенія къ Россіи армянскихъ земель не было, и даже чтобы тѣ земли бывшихъ санджаковъ Карсскаго и Батумскаго, которыя оставлены турками, курдами и лазами, ушедшими въ 1877--79 годахъ въ Турцію, были предоставлены въ пользованіе не армянъ, а собственно русскихъ людей, особенно сектантовъ, которые свои превосходныя колонизаторскія способности уже доказали множествомъ примѣровъ.
   Берлинскій трактатъ, признавшій за Россіею обладаніе Батумогь и Карсомъ, утвердилъ за нею и возвращеніе большей части того клочка земли въ Бессарабіи, который былъ потерянъ въ 1856 году по Парижскому договору. Клочекъ этотъ, величиною не болѣе 153 кв. миль, имѣетъ большую важность: онъ господствуетъ надъ нижнимъ Дунаемъ и, слѣдовательно, ставитъ въ извѣстнаго рода зависимость отъ Россіи не только мелкія государства Балканскаго полуострова, по даже Австрію. Хотя по условію берлинскаго договора на берегахъ Дуная, ниже Желѣзныхъ воротъ, не должно возникать крѣпостей, но и безъ того во власти Россіи пресѣчь судоходство по этой рѣкѣ для всякой враждебной ей націи, такъ какъ у Рени и вообще отъ устья Прута до начала дельты, весь Дунай находится подъ выстрѣлами русскихъ пушекъ. Сверхъ этой стратегической важности обладаніе нижнимъ Дунаемъ имѣетъ и промышленную: наше пароходство имѣетъ нынѣ въ своемъ распоряженіи національную русскую пристань для торговли предметами, которые производитъ богатая отъ природы нижнедунайская низменность. Наконецъ, важно и то, что Россія возвращенъ край, который именно она сдѣлала цвѣтущимъ не далѣе, какъ въ первой половинѣ нашего вѣка. Болгарскія и иныя колоніи въ южной Бессарабіи есть одно изъ лучшихъ произведеній русской политики, которая, къ сожалѣнію, дала только слишкомъ преобладающее значеніе инородческимъ элементамъ тамъ, гдѣ слѣдовало бы покровительствовать предпочтительно коренному русскому.
   Но, указывая на важность и выгодность возвращенія Измаильскаго уѣзда, мы не должны упустить изъ вида и проистекающаго изъ него неудобства. Отнынѣ, и на долгое время, Россія имѣетъ на бессарабской границѣ рьянаго врага въ лицѣ Румыніи, которой очень не хотѣлось разстаться съ богатыми болгарскими и другими поселеніями въ бывшемъ Буджакѣ. Конечно, большая часть сварливыхъ дѣйствій бухарестскаго правительства, бывшихъ въ 1878--79 годахъ, объясняется подстрекательствами извнѣ, главнымъ образомъ, изъ Вѣны и Берлина; но какъ бы ни было, мы можемъ почти не сомнѣваться, что Румынія станетъ непремѣнно въ ряды коалиціи противъ Россіи, если такая коалиція образуется, и цѣлью ея при этомъ будетъ, конечно, не одинъ Измаильскій уѣздъ, а и вся Бессарабія, гдѣ въ составѣ населенія такъ много румынъ. Вотъ почему созданіе хорошаго опорнаго пункта въ углѣ, образуемомъ Дунаемъ и Прутомъ, намъ представляется дѣломъ разумной предусмотрительности.
   Дѣлая теперь общій взглядъ на пріобрѣтенія Россіи, сдѣланныя съ 1851 года на западѣ отъ Каспійскаго моря, мы видимъ, что они не особенно велики по объему (1918 м., если не считать южной части Бессарабіи); но нѣтъ сомнѣнія, что они важны по ихъ политическому значенію. Закончено ли ими наше движеніе къ югу, или они составляютъ только промежуточный шагъ къ дальнѣйшимъ присоединеніямъ? Про нѣкоторыя мѣстности, напр. про Бессарабію, можно съ увѣренностію сказать, что дальше Россія не пойдетъ, развѣ если потребуется ея помощь для балканскихъ мелкихъ государствъ, угрожаемыхъ напоромъ германизма; но и тутъ территоріальныя пріобрѣтенія сомнительны, да, по справедливости сказать, и не нужны. Что касается до границы съ Малою Азіею, то мы не можемъ забывать, что, по конвенціи турецкаго правительства съ Англіею, послѣдняя обязалась блюсти за цѣлостью малоазіятскихъ владѣній султана; но, впрочемъ, придавать этой конвенціи особаго значенія не слѣдуетъ. Англія умѣетъ въ удобныя минуты заключать подобные договоры, дающія ей несомнѣнныя выгоды (напр. въ данномъ случаѣ пріобрѣтеніе Кипра), но она не начнетъ войны изъ-за соблюденія ихъ, если не будетъ видѣть новой прямой выгоды для себя и особенно если останется единственною союзницею Турціи. Она предпочтетъ раздѣлить владѣнія султана между Россіею и собою, лишь бы при этомъ на ея долю досталась львиная доля, напр. всѣ малоазіятскіе берега въ Средиземномъ морѣ и особенно Дарданеллы и Босфоръ, къ завладѣнію которыми она такъ усердно стремится.

М. Венюковъ.

   Женева, январь 1880 года.

"Русская Мысль" 1880, No 4

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru