Вересаев Викентий Викентьевич
Лизар

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 7.34*9  Ваша оценка:
  
   Викентий Викентьевич Вересаев
  
   Лизар
  
   Рассказ
  
  
   -----------------------------------------------------------------------
   Вересаев В.В. Избранное: [Для ст. школ. возраста. /Сост. П.3.Шевцов].
   Мн.: Нар. асвета, 1980. - 398 с.
   OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru, http://zmiy.da.ru), 06.01.2005
   -----------------------------------------------------------------------
  
   В сборник вошли лучшие повести и рассказы Викентия Викентьевича
  Вересаева: "Без дороги", "На повороте", "Два конца", "Лизар", "В сухом
  тумане", "На эстраде" и др.
  
  
   Солнце садилось за бор. Тележка, звякая бубенчиками, медленно двигалась
  по глинистому гребню. Я сидел и сомнительно поглядывал на моего возницу.
  Направо, прямо из-под колес тележки, бежал вниз обрыв, а под ним весело
  струилась темноводая Шелонь; налево, также от самых колес, шел овраг, на дне
  его тянулась размытая весенними дождями глинистая дорога. Тележка
  переваливалась с боку на бок, наклонялась то над рекою, то над оврагом. В
  какую сторону предстояло нам свалиться?..
   Мой возница Лизар - молчаливый, низенький старик - втягивал голову в
  плечи, дергал локтями и осторожно повторял: "Тпру!.. тпру!.."
   - Как ты, дедка, не боишься? Ведь мы свалимся! - не выдержал я.
   Я готовился услышать в ответ классическое: "Небось!" Но Лизар
  неожиданно ответил:
   - Свалимся, барин, - Христос-правда, свалимся!.. Как же не бояться? Уж
  то-то боюсь!
   - Так ты бы на дорогу съехал.
   - На дорогу! Увязнешь на дороге, гораздо топко. Дожди-то какие лили!
  Погляди на Шелонь, - видишь, вздулась. Вода в ней свежая, чистая, что
  серебрина, а нынче вон как потемнела, - всю воду с болот взяла... "Не
  боюсь!" - повторил он, помолчав. - Уж так-то боюсь, ажно вспотел!
   Он снял облезлую шапку и утер рукою лоб.
   - А ты вот что, барин любимый! Слезай с тележки да вон до того яру
  через кустики и дойди. А я на дорогу спущусь, кругом объеду.
   Я сошел с тележки. Лизар оживился, задергал вожжами и покатил по откосу
  в овраг. Бубенчики закатились испуганным, прерывистым звоном; тележка
  прыгала по промоинам, Лизар прыгал на облучке и натягивал вожжи.
   - Н-но, гамыры!* - донеслось со дна оврага, словно из преисподней.
  Тележка, увязая в глине, потащилась в гору.
   ______________
   * Гамыры - вялые, неповоротливые.
  
   Я перебрался через овраг и пошел перелеском. По ту сторону Шелони, над
  бортом, тянулись ярко-золотые тучки, и сам бор под ними казался мрачным и
  молчаливым. А кругом стоял тот смутный, непрерывный и веселый шум, которым
  днем и ночью полон воздух в начале лета.
   Среди ореховых и ольховых кустов все пело, стрекотало, жужжало. В
  теплом воздухе стояли веселые рои комаров-толкачиков, майские жуки с
  серьезным видом кружились вокруг берез, птички проносились через поляны
  волнистым, порывистым лётом. Вдали повсюду звучали девические песни, - была
  троица, по деревням водили хороводы.
   Я остановился на опушке, около межи. Когда стоишь так один, не
  шевелясь, лицом к лицу с природой, то овладевает странное чувство: кажется,
  что она не замечает тебя, и ты, пользуясь этим, вот-вот сейчас увидишь и
  узнаешь какую-то самую ее сокровенную тайну. И тогда все окружающее кажется
  необычным и полным этой тайны. Под зеленевшими дубами земля была усыпана
  темно-бурыми прошлогодними листьями; каждый лист шуршал и шевелился,
  какая-то скрытая жизнь таилась под ними; что это там - лесные муравьи,
  прорастающая трава?.. И все кругом слабо шумело и шуршало, словно живое, -
  трава, цветы, кусты. Не замечая человека, все как будто ожило и зажило
  свободно, не скрываясь... Ветер мягко пронесся по матово-зеленой ржи и
  перебежал в осины. Осины зашептались, заволновались, с коротким шумом
  вздрагивая листьями; облако белых пушинок сорвалось с их сережек и, словно
  сговорившись с ветром, весело понеслось в темнеющую чащу.
   Мне показалось, что справа кто-то смотрит. Я оглянулся. В десяти шагах
  сидели в траве два выскочившие из ржи зайца. Они сидели спокойно и с
  юмористическим любопытством глядели на меня. Как будто им было смешно, что и
  я надеюсь проникнуть в ту тайну, которую сами они и все кругом прекрасно
  знают. При моем движении зайцы переглянулись и, не спеша, несколькими
  большими, мягкими прыжками, бесшумно отбежали к кустам ракитника; там они
  снова сели и, шевеля ушами, продолжали поглядывать на меня.
   - О-го-го-го-го-ооо! - глухо донесся из-за ржи крик Лизара.
   Я откликнулся. Зайцы снялись и стали удаляться неуклюже-легкими
  прыжками. Меж кустов долго еще мелькали их рыжие горбатые спины и длинные
  уши. Я вышел на дорогу.
   Мы поехали дальше. Солнце село, из лощин потянуло влажным холодком.
   - Хорошо бы теперь чайку попить, - сказал я.
   - Ну что ж! Вот приедем в Якоревку, и попьешь чайку, - ответил Лизар. -
  Ты, значит, чайку попьешь, отдохнешь, я походом коней покормлю, а там с
  холодочком и поедем дальше.
   - А далеко до Якоревки?
   Лизар удивился.
   - До Якоревки-то? Да вон она!
   Над рожью серели соломенные крыши деревни. Лизар встрепенулся и сильнее
  задергал вожжами. Мы въехали в узкую, уже потемневшую улицу, заросшую
  ветлами. Избы, как вообще в этих краях, были очень высокие, с окнами венцов
  на пятнадцать - двадцать от земли.
   Лизар подъехал к избе. Около нее на суке ивы висели веревочные качели.
  На высоком крылечке никого не было, в окнах было темно. Лизар остановил
  лошадей, задумчиво поглядел на качели и крикнул:
   - Эй, кума Агафья! Нельзя ли на качелях позыбаться у тебя? Горазд
  качели хороши!
   На крыльцо вышла баба, прямая и худая, с сухим, строгим лицом.
   - Кого говоришь? - спросила она.
   - Самоварчик барину надобен, проезжающему... Будь здорова!
   Баба внимательно оглядела меня с ног до головы.
   - Здравствуйте... Сейчас сами отпили, можно наставить, - медленно
  ответила она. - Дунька! - позвала она так, как будто Дунька стояла рядом с
  нею. - Подложи шишек в самовар!.. Сейчас готов будет тебе.
   Из сеней выглянула девушка с широким лицом и бойкими глазами под
  черными бровями. Она с любопытством оглядела меня и исчезла.
   Через десять минут на высоком крылечке кипел самовар. Я заварил чай.
   Заря догорала. Легкие тучки освещались сверху странным полусветом
  надвигавшейся белой ночи. На улице, окутанной бледным сумраком, были жизнь и
  движение, с конца ее лилась хороводная песня. Громкие голоса, скрашенные
  расстоянием, звучали задумчиво и нежно:
  
   Не на много времени жизнь давалася,
   За единый час миновалася...
  
   В барском саду заливался соловей, оттуда тянуло запахом сирени и
  росистой свежестью сада. Ночь томила, в душе поднимались смутные желания.
  Становилось хорошо и грустно.
   Под крыльцом послышался шепот. Мужской голос спрашивал:
   - Ты что ж гулять не приходишь?
   - А тебе что? - лукаво ответил голос Дуньки, тоже вполголоса.
   - Что, что! Все девки в хороводе, а тебя нету. На кой они мне?.. Кто
  это у вас?
   - Барин проезжающий чай пьет. Самовар ему наставляла я.
   - Самовар? - Мужской голос вдруг перервался. - Само... вар?
   - Пошел ты, дьявол!
   - Нишкни! Идут!
   Голоса смолкли. Лизар, засыпавший лошадям овес, поднялся на крылечко. Я
  достал бутылку, налил водкою рюмку и чашку. Предложил чашку Лизару. Лизар
  задвигал плечами, маленькие глаза под нависшими бровями блеснули.
   - Ну, почеремонимся! - стыдливо усмехнулся он, быстро стащил с головы
  шапку и принял чашку. - Здравствуй!
   Мы выпили, закусили. Стали пить чай. Лизар держал в корявых руках
  блюдечко и, жмурясь, дул в него. Хозяйка снова появилась на пороге, прямая и
  неподвижная. За ее юбку держались два мальчугана. Засунув пальцы в рот, они
  исподлобья внимательно смотрели на нас. Из оконца подызбицы тянуло запахом
  прелого картофеля.
   Хозяйка тихо спросила:
   - Разродилась сноха твоя?
   - Разродилась, матушка, разродилась, - поспешно ответил Лизар.
   - Мертвого выкинула?
   - Зачем мертвого? Живого.
   - Живого?.. А у нас тут баяли, мертвого выбросит. Старуха Пафнутова
  гомонила, - горазд тяжко рожает, не разродится.
   - С чего не разродиться? За дохтуром спосылали! - Лизар улыбнулся
  длинной, насмешливой улыбкой. - Приехал, клещами ребеночка вытащил - живого,
  вот и гляди.
   Хозяйка покачала головой.
   - Клещами!
   - Делают не знамо что! - вздохнул Лизар.
   - Как не знамо что? - возразил я. - Живого ведь вытащили, чего ж тебе?
  А не помог бы доктор, ребенок бы умер.
   - "Живого", "живого", - повторил Лизар и замолчал. - Так они нам ни к
  чему!.. Довольно, значит! Будет! И так полна изба. Чего ж балуются, дохтура
  беспокоят? Сами хлеб жевали-жевали, а дохтор приезжай к ним - глота-ать!..
  Избаловался ныне народ, вот что! С негой стали жить, с заботой, о боге не
  мыслят. Вон бобушки* по деревням ходят, ребят клюют; сейчас приедет
  фершалиха, начнет ребят колоть; всех переколет, ни одного не оставит.
  Заболел кто, - сейчас к дохтору едет... Прежде не так было...
   ______________
   * Бобушками в Псковской губернии называют оспу.
  
   Лизар вздохнул.
   - Прежде, барин мой жалобный, лучше было. Жили смирно, бога помнили, а
  господь-батюшка заботился о людях, назначал всему меру. Мера была, порядок!
  Война объявится, а либо голод, - и почистит народ, глядишь - жить слободнее
  стало; бобушки придут, - что народу поклюют! Знай, домовины готовь! Сокращал
  господь человека, жалел народ. А таперичка нету этого. Ни войны не слыхать,
  везде тихо, фершалих наставили. Вот и тужит народ землею. Что сталось-то, и
  не гляди! Выедешь с сохою на нивку, а что арать, не знаешь. Сосед кричит:
  "Эй, дядя Лизар, мою полоску зацепил!" Повернулся - с другого боку: "Мою-то
  зачем трогаешь?!" Во-от какое стеснение!.. Скажем, куму взять. - Лизар
  кивнул на хозяйку. - Пять сынов у них, видишь? Ребята всё малые, что паучки,
  а вырастут, - всех нужно произвести к делу... К делу нужно произвести! А
  земли на одну душу. Вот и считай тым разом, - много ли на каждого придется?
   - Да так сказать, ничего и не придется, - поучающе сказала хозяйка.
   Лизар развел руками.
   - Ничего! На кой же они нужны! На сторону нам ходить некуда, заработки
  плохие!.. Ложись да помирай. По нашему делу, барин мой любимый, столько
  ребят не надобно. Если чей бог хороший, то прибирает к себе, - значит,
  сокращает семейство. Слыхал, как говорится? Дай, господи, скотинку с
  приплодом, а деток с приморцем. Вот как говорится у нас!
   Хозяйка сочувственно слушала Лизара и ласково гладила по волосам
  жавшихся к ней ребят.
   - Губят нас, можно сказать, пустячные дела, - продолжал захмелевший
  Лизар. - Бессмертная сила народу набилась, а сунуться некуда, концов-выходов
  нету. А каждый на то не смотрит, старается со своей бабой... Э-эх! Не
  глядели бы мои глаза, что делается!.. Уж наказываешь сынам своим: будьте,
  ребятушки, посмирнее, - сами видите, дело наше маленькое, пустячное. И
  понимают, а глядишь, - то одна сноха неладивши породит, то другая...
   - И то сказать: не из соломы сплетены, - вздохнула хозяйка.
   - Тяжкое дело, тяжкое дело! - в раздумье произнес Лизар. - А только я
  так домекаюсь, что бабам бы тут порадеть нужно, вот кому. Сходи к дохтору,
  поклонись в ножки, - они учены, знают дело. Поклонишься - дадут тебе капель.
  Ведь за это не то что яичек - гуся не пожалеешь. Как скажешь, есть такие
  капли? - спросил Лизар, значительно и испытующе поглядев на меня.
   Он говорил долго. А вдали звучали песни, и природа изнывала от избытка
  жизни. И казалось, - вот стоят два разлагающихся трупа и говорят холодные,
  дышащие могильной плесенью речи. Я встал.
   - Пора ехать!
   - И то пора!
   Лизар суетливо поднялся и пошел к лошадям.
   Заря совсем погасла, когда мы двинулись. Была белая ночь, облачная и
  тихая. У околицы еще шел хоровод, но он уж сильно поредел и с каждой минутой
  таял все больше. А в бледном полумраке - на гумнах, за плетнями, под
  ракитами - везде слышался мужской шепот, сдержанный девичий смех.
   Из проулка навстречу нам вышла парочка. Молодцеватый парень с русой
  бородкой и девушка в красном платочке медленно переходили дорогу, тесно
  прижавшись друг к другу. С широкого, миловидного лица девушки без испуга
  глянули на меня глаза из-под черных бровей. Кажется, это была Дунька.
   За околицей нас снова охватил стоявший повсюду смутный, непрерывный шум
  весенней жизни. Была уж поздняя ночь, а все кругом жило, пело и любило.
  Пахло зацветающей рожью. В прозрачно-сумрачном воздухе, колыхаясь и обгоняя
  друг друга, неслись вдали белые пушинки ив и осин - неслись, неслись без
  конца, словно желая заполнить своими семенами весь мир.
   Отдохнувшие лошади бойко бежали по дороге. Светло-желтый песок весело
  шуршал под колесами. Водка испарилась из головы Лизара, он снова примолк. Я
  со странным чувством, как на что-то чужое тут и непонятное, смотрел на
  него... Мы спустились в лощину.
   - Тпру!.. Тпру!.. - вдруг испуганно произнес Лизар. Он остановил у
  мостика лошадей, соскочил и стал торопливо привязывать сорвавшуюся
  постромку. Шум тележки смолк.
   Тогда меня еще сильнее охватила эта через край бившая кругом жизнь.
  Отовсюду плыла такая масса звуков, что, казалось, им было тесно в воздухе. В
  лесу гулко, перебивая друг друга, заливались соловьи, вверху лощины
  задумчиво трещал коростель; кругом, во влажной осоке, обрывисто и загадочно
  стонали жабы, квакали лягушки, из-под земли бойко неслось слабое и
  мелодическое "туррррррр"... Все жило вольно и без удержу, с непоколебимым
  сознанием законности и правоты своего существования. Хороша жизнь! Жить,
  жить, - жить широкой, полной жизнью, не бояться ее, не ломать и не отрицать
  себя, - в этом была та великая тайна, которую так радостно и властно
  раскрывала природа.
   И среди этого таинства неудержимо рвущейся вширь жизни - он, сжавшийся
  в себя, с упорными думами о собственном сокращении!.. Царь жизни!
  
   1899
Оценка: 7.34*9  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru