Lib.ru/Классика: Вернер Элизабет. Эгоист

ЭГОИСТЪ.

Романъ Вернера.

I.

Это было въ ясный весенній день. Торжественная воскресная тишина и спокойствіе, невѣдомыя въ большомъ приморскомъ портовомъ городѣ, безмятежно царствовали вокругъ дачи, стоявшей поодаль отъ города и окруженной садомъ, въ видѣ парка, спускавшагося къ самому морю. Это была изящная, роскошная вилла, въ какихъ обыкновенно живутъ богачи, которые не любятъ городскаго шума, но вмѣстѣ съ тѣмъ не желаютъ терять много времени на переѣзды въ городъ.

Въ гостинной, со стеклянною дверью, выходившей на террассу съ цвѣтами, сидѣли мужчина и дама, и вели, очевидно, очень серьезный разговоръ. Щеки молодой особы пылали отъ сильнаго волненія, и она съ большимъ трудомъ старалась удержать слезы, въ то время какъ мужчина говорилъ совершенно равнодушно и спокойно. Это былъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, но съ совершенно уже посѣдѣвшими волосами и съ серьезными, холодными чертами лица,-- человѣкъ дѣловой. Не смотря на жаркій разговоръ, онъ ни на одну минуту не измѣнилъ своего холоднаго, спокойнаго и ровнаго обращенія, и не придалъ ни малѣйшихъ оттѣнковъ своему сухому, дѣловому тону рѣчи.

-- Право, Джесси, мнѣ ужь надоѣло вѣчно слышать старыя возраженія и жалобы! сказалъ онъ.-- Какъ опекунъ и родственникъ твой, я принялъ на себя попеченіе о твоемъ будущемъ, и полагалъ, что дѣлаю такое предложеніе, которое можно бы принять. Глупыя, романическія дѣвушки никогда не видятъ своего счастья!

"Глупая романическая дѣвушка" на была лишена привлекательности. Красоту ея бѣлокурой головки нельзя было назвать совершенно правильной но въ тонкихъ, выразительныхъ чертахъ и въ голубыхъ, нѣсколько мечтательныхъ глазахъ было нѣчто необыкновенно привлекательное. Въ настоящую минуту юное лицо выражало странное возбужденіе, которое вмѣстѣ съ тѣмъ слышалось и въ дрожащемъ голосѣ, которымъ она отвѣчала:

-- Своего счастья! То, что ты называешь счастьемъ, дядя Сандовъ, вовсе не походитъ на то, что я подразумѣваю подъ счастьемъ.

-- Ты, можетъ быть, начнешь мнѣ толковать о какомъ нибудь туманномъ, фантастическомъ понятіи, которое мы соединяемъ съ этимъ словомъ? насмѣшливымъ тономъ спросилъ Сандовъ.-- Счастье есть блестящее положеніе, богатство, при мужѣ, который всегда можетъ служить опорой. Это тебѣ предлагается съ рукою человѣка...

-- Котораго я даже не знаю! перебила его Джесси.

-- Познакомиться не долго. Кромѣ того, братъ мой для тебя не чужой, хотя ты его никогда и не видала. По портрету ты могла видѣть, что лучшей наружности и желать нечего, и затѣмъ ты сама объявила мнѣ, что не связана никакой привязанностью. Почему же отказываешься ты, съ такимъ упорствомъ, отъ брака, на который Густавъ тотчасъ же согласился?

-- Именно потому, что онъ тотчасъ согласился! Я не могу, да и не хочу довѣрить все свое будущее человѣку, который, безъ малѣйшаго колебанія, отрекается отъ добровольно выбраннаго имъ дѣла и блестящимъ образомъ начатаго поприща, бросаетъ свое отечество и свой народъ, лишь только ему предложили составить богатую партію.

Сандовъ пожалъ плечами.

-- Все это опять-таки идеализмъ, привитый къ тебѣ нѣмецкимъ воспитаніемъ. У тебя и безъ того сильная склонность къ сантиментальности. "Добровольно выбранное дѣло! Блестящимъ образомъ начатое поприще!" Ты, кажется, имѣешь очень высокое понятіе о нѣмецкомъ журналистѣ. Статьи Густава будутъ любить и охотно читать до тѣхъ поръ, пока къ нему будетъ расположена публика, и пока будетъ продолжаться теперешнее политическое настроеніе. Лишь только онъ лишится расположенія публики и политика измѣнится, то и карьера его кончится. Здѣсь же, въ Америкѣ, ему предстоитъ независимость, богатство и завитое положеніе главы большаго торговаго дома. Онъ былъ бы болѣе, чѣмъ дуракъ, еслибы отказался отъ этого и всю жизнь писалъ передовыя статьи.

-- Это дѣло вкуса и вообще увѣряю тебя, дядя Сандовъ, что мнѣ рѣшительно все равно, кого ты выберешь въ свои компаньоны, только бы ты не вмѣшивалъ меня въ область твоихъ дѣловыхъ соображеній.

-- Это я дѣлаю изъ своего собственнаго интереса. Ты знаешь, что сокровеннымъ желаніемъ твоего отца было сохранить твое состояніе для дѣла. Онъ всегда надѣялся, что его мѣсто когда нибудь будетъ занято зятемъ. Ему не суждено было однако же дожить до этого.

-- Нѣтъ, тихо проговорила Джесси: -- а иначе у него не достало бы духа принудить меня къ тому, къ чему ты меня теперь принуждаешь.

Сандовъ отъ нетерпѣнія пожалъ плечами.

-- Что это за неподходящія выраженія! Я вовсе не думаю принуждать тебя, но положительно требую, чтобы ты послушалась благоразумнаго совѣта и не отказывалась бы очертя голову отъ этого брака, только потому, что онъ не совпадаетъ съ твоими романическими идеями. Тебѣ девятнадцать лѣтъ, и ты должна теперь подумать о замужствѣ.. Идеальныхъ браковъ, о которыхъ ты мечтаешь, вообще не существуетъ. Для всякаго, кто будетъ за тебя свататься, главную роль будутъ играть твои средства. Времена безкорыстной любви давнымъ давно прошли, и если кто нибудь начнетъ разыгрывать передъ тобою комедію, то только для того, чтобы впослѣдствіи съ большей, увѣренностью растратить твои деньги. Тебѣ необходимо заранѣе разъяснить себѣ это, а то потомъ разочарованіе покажется тебѣ слишкомъ тяжелымъ.

Съ невѣроятной безсердечностью и ледянымъ спокойствіемъ говорилъ онъ все это своей воспитанницѣ, и разбивалъ всѣ мечты и иллюзіи молодой дѣвушки, объясняя ей, что жениться на ней могутъ только изъ разсчета. Губы Джесси болѣзненно сжались отъ этихъ безпощадныхъ доводовъ, тѣмъ болѣе, что Сандовъ говорилъ съ полнымъ убѣжденіемъ. Развѣ сама она не испытала, что значитъ быть богатой невѣстой и служить предметомъ эгоистичныхъ разсчетовъ всѣхъ людей, съ которыми она сталкивалась? Вѣдь и опекунъ видѣлъ и уважалъ въ ней только наслѣдницу -- горькая мысль для молодой дѣвушки, всемъ сердцемъ страстно стремившейся къ счастію и любви!

-- Въ настоящемъ же случаѣ тебѣ бояться нечего, продолжалъ Сандовъ, принявшій молчаніе ея за нѣкотораго рода согласіе.-- Бракъ этотъ обоимъ вамъ представляетъ одинаковую выгоду. Густавъ вмѣстѣ съ твоей рукой пріобрѣтаетъ состояніе и выдающееся положеніе въ здѣшнемъ торговомъ мірѣ, ты черезъ него остаешься участницей въ дѣлѣ твоего отца и можешь быть увѣрена, что о состояніи твоемъ будетъ заботиться твой мужъ и увеличивать его. Дѣло это такъ ясно и просто, что я, право, не понимаю твоего упрямства, тѣмъ болѣе, что ты всегда интересовалась Густавомъ. Статьи его ты всегда читала съ настоящимъ восторгомъ.

-- Потому что я вѣрила въ то, что онъ писалъ! Потому что я не считала возможнымъ, что эта пламенная любовь къ родинѣ, это горячее стремленіе къ прекрасному и великому -- однѣ только фразы, которыя можно выбросить за бортъ вмѣстѣ съ убѣжденіями, лишь только того потребуетъ выгода.

-- Господа писатели всегда умѣютъ красно говорить, замѣтилъ Сандовъ.-- Того требуетъ ихъ профессія! Плохо бы имъ было, еслибы имъ пришлось на дѣлѣ исполнять все то, что они говорятъ. Густавъ писалъ такъ, какъ того требовало его положеніе и время, а теперь онъ будетъ поступать такъ, какъ того требуетъ разсудокъ. Не поступи онъ такъ, то я никакъ не могъ бы взять его въ компаньоны.-- Ну, однако пора намъ кончить споръ! Я ни сегодня, ни завтра не настаиваю, чтобы ты рѣшилась, но увѣренъ въ твоемъ согласіи.

-- Никогда! вспыхнувъ, вскричала Джесси.-- Принадлежать человѣку, который видитъ во мнѣ только одинъ изъ пунктовъ дѣловаго параграфа! Эгоисту, для котораго ничего нѣтъ дорогаго и святаго, чѣмъ бы онъ не пожертвовалъ для своихъ матеріальныхъ, цѣлей! Никогда и ни за что!

Сандовъ не обратилъ почти никакого вниманія на этотъ горячій протестъ. Будь Джесси его дочерью, онъ просто приказалъ бы ей и принудилъ подчиниться его волѣ, но онъ зналъ слишкомъ хорошо границы опекунской власти, чтобы рѣшиться теперь на это. Кромѣ того, онъ зналъ, что его давнишній, внушающій страхъ, авторитетъ, есть тоже своего рода принужденіе для молодой дѣвушки, и онъ твердо рѣшился добиться своего.

-- Мы подождемъ, сказалъ онъ, вставая.-- Я ѣду теперь въ станцію желѣзной дороги, и черезъ часъ представлю тебѣ брата. Ты снизойдешь прежде всего до знакомства съ нимъ, а тамъ ужь сдѣлаемъ и остальное. Прощай!

Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты, а затѣмъ послышался стукъ кареты, дожилавшейся его.

Джесси осталась одна и, чувствуя, что она избавилась отъ взора его холодныхъ, строгихъ глазъ, не могла болѣе сдерживаться и залилась слезами. Очевидно, молодая дѣвушка не принадлежала къ числу энергическихъ людей и не могла бороться противъ сильнаго характера. Въ ея слезахъ выразилась вся слабость воли, привыкшей всегда быть въ подчиненіи и при первой же борьбѣ чувствовать свое безсиліе.

Это дѣйствительно была первая борьба въ ея жизни. Она выросла въ счастливой обстановкѣ, подъ крыломъ любящихъ родителей, и испытала свое первое горе только тогда, когда умерла ея мать, а затѣмъ черезъ два года послѣ матери умеръ и отецъ. Въ завѣщаніи отца Сандовъ, старинный другъ и компаньонъ покойнаго, былъ назначенъ опекуномъ надъ сиротою, состояніе которой, конечно, не могло попасть въ болѣе надежныя руки. Но привязаться къ дядѣ Джесси никогда не могла, хотя знала его съ самаго дѣтства. Онъ былъ близкимъ родственникомъ ея матери, и подобно ей былъ родомъ изъ Германіи. Лѣтъ двѣнадцать тому назадъ, онъ пріѣхалъ въ Америку почти безъ всякихъ средствъ и сталъ искать мѣста въ конторѣ своего родственника, которое и получилъ. Говорили, что изъ Европы онъ уѣхалъ вслѣдствіе какого то несчастія и горькаго опыта; но Джесси никогда не могла узнать, что это такое было, потому что и родители ея не совсѣмъ точно знали эту исторію, которой самъ Сандовъ никогда не касался.

Сначала ему дали незначительное мѣсто въ конторѣ только въ силу родственныхъ отношеній, но онъ показалъ такое неутомимое прилежаніе, такую проницательность и энергію, что вскорѣ занялъ первое мѣсто послѣ главы дома. Когда же онъ однажды отстранилъ страшный кризисъ единственно своевременнымъ и энергическимъ вмѣшательствомъ, то вступилъ компаньономъ торговаго предпріятія, которое, подъ его управленіемъ, приняло тотчасъ же другіе размѣры. Нѣсколько смѣлыхъ и вмѣстѣ съ тѣмъ счастливыхъ спекуляцій превратили скромную фирму въ первую фирму города, и новый хозяинъ такъ, ловко умѣлъ воспользоваться перевѣсомъ, весьма естественно, вслѣдствіе удачи, доставшимся на его долю, что сдѣлался почти самовластнымъ распорядителемъ или, по крайней мѣрѣ, пріобрѣлъ во всѣхъ дѣлахъ первый рѣшающій голосъ.

Такимъ образомъ, въ относительно короткое время Сандовъ сдѣлался, богатымъ человѣкомъ. Какъ человѣкъ одинокій, онъ по прежнему продолжалъ жить въ домѣ своихъ родственниковъ, но не смотря на долголѣтнюю совмѣстную жизнь и одинаковые интересы, онъ не сдѣлался для нихъ близкимъ человѣкомъ. Его холодныя, суровыя манеры не допускали никакого сближенія. Вообще онъ не признавалъ ничего, кромѣ дѣловыхъ интересовъ, неутомимой работы, и никогда не искалъ спокойствія и отдохновенія въ семействѣ: онъ точно вовсе не чувствовалъ въ нихъ потребности. Отецъ Джесси не находилъ ничего дурнаго въ томъ, что компаньонъ его взвалилъ себѣ на плечи большую часть работы и заботъ, тѣмъ болѣе что самъ онъ чувствовалъ склонность къ развлеченіямъ и къ тихой домашней жизни. Такъ какъ въ этомъ отношеніи желанія ихъ вполнѣ совпадали, то они жили въ полномъ согласіи, конечно, покоившемся болѣе на зависимости другъ отъ друга, чѣмъ на истинной дружбѣ.

Теперь же управленіе всѣми дѣлами и забота о состояніи юной наслѣдницы находились въ рукахъ одного Сандова. Онъ этимъ однако-же не удовлетворился и вскорѣ простеръ свои опекунскія права на рѣшеніе судьбы Джесси. Съ тѣмъ же холоднымъ эгоизмомъ, которымъ отличались всѣ его предпріятія, составилъ онъ планъ брака между своей воспитанницей и братомъ, и не мало былъ удивленъ и огорченъ, встрѣтивъ со стороны дѣвушки порицаніе плана, безусловно принятаго его братомъ. На протестъ дѣвушки онъ, впрочемъ, мало обращалъ вниманія, и твердо былъ убѣжденъ, что особа, до сихъ поръ никогда не выказывавшая ни склонности, ни силы къ самостоятельной дѣятельности, и теперь подчинится его волѣ.

Время, обыкновенно употреблявшееся на поѣздку до станціи, еще не совсѣмъ прошло, какъ карета снова подъѣхала къ дому, и вслѣдъ затѣмъ въ гостинную, гдѣ сидѣла Джесси, вошли два брата.

Сандовъ, повидимому, нисколько не былъ взволнованъ свиданіемъ съ братомъ, съ которымъ много лѣтъ не видался. Лицо его было по прежнему спокойно, тонъ, какимъ онъ представилъ Густава Сандова миссъ Джесси Клиффордъ, холоденъ, какъ всегда. Пріѣзжій подошелъ къ дѣвушкѣ и вѣжливо поклонился.

-- Смѣю ли я надѣяться на дружескій пріемъ, миссъ Клиффордъ? Я, хотя являюсь къ вамъ чужимъ человѣкомъ, но приношу вамъ привѣтствіе изъ страны, гдѣ родилась ваша мать. Пусть это привѣтствіе послужитъ мнѣ рекомендаціей передъ вами!

Это было сказано не только любезно, но тепло и сердечно. Джесси посмотрѣла на него съ удивленіемъ, но глаза ея встрѣтились съ его внимательнымъ, проницательнымъ взоромъ, тотчасъ же охладившимъ ее, тѣмъ болѣе, что взоръ этотъ напомнилъ ей истинный мотивъ знакомства. Вслѣдствіе этого, она съ холодной вѣжливостью отвѣчала:

-- Я надѣюсь, что переѣздъ былъ хорошъ, мистеръ Сандовъ.

-- Великолѣпенъ! Море было спокойно, и переѣздъ въ высшей степени пріятенъ. Погода мнѣ благопріятствовала во время моего путешествія сухимъ путемъ.

-- Вѣроятно, поэтому-то ты такъ долго и катался? замѣтилъ Сандовъ.-- Ты, какъ туристъ, исколесилъ всю страну. Мы ждали тебя уже двѣ недѣли тому назадъ.

-- Надо-же было познакомиться со страною и съ людьми, отвѣчалъ Густавъ.-- Развѣ ты желалъ, чтобы я поспѣшилъ?

-- Нисколько. Я очень радъ, что ты останавливался въ большихъ городахъ. Для всякаго дѣла личныя связи всегда выгодны. У меня для этого нѣтъ времени, но вѣдь я снабдилъ тебя, кажется, достаточнымъ количествомъ рекомендательныхъ писемъ.-- Что это такое? Депеша?

Послѣднія слова относились къ слугѣ, вошедшему вслѣдъ за братьями и подававшему теперь только что полученную телеграмму. Пока Густавъ Сандовъ обмѣнивался съ миссъ Клиффордъ первыми обыкновенными фразами вѣжливости, старшій братъ распечаталъ депешу, пробѣжалъ ее и затѣмъ обратился къ молодымъ людямъ.

-- Мнѣ придется оставить васъ на полчаса. Мнѣ надо скорѣе кончить одно дѣло.

-- Сегодня-то, въ воскресенье? спросилъ Густавъ.-- Неужели и въ праздникъ ты не даешь себѣ отдыха?

-- Это зачѣмъ? Можно пропустить что-нибудь. По воскресеньямъ, когда всѣ конторы закрыты, я приказываю присылать телеграммы къ себѣ на домъ. Вѣдь ты былъ у Дженкинса и К. въ Нью-Іоркѣ, Густавъ? Это телеграмма отъ нихъ. Потомъ я еще поговорю съ тобой объ этомъ, а пока оставляю тебя въ обществѣ Джесси. Ну, такъ до свиданья!

Онъ сложилъ депешу и вышелъ. Младшій братъ съ величайшимъ удивленіемъ посмотрѣлъ ему вслѣдъ.

-- Ну... тутъ не очень то избалуютъ родственной любовью! сухо замѣтилъ онъ, обращаясь къ миссъ Клиффордъ.

-- Вѣдь вы должны же отчасти знать своего брата, отвѣчала Джесси, давно уже привыкшая къ тому, что опекунъ считалъ дѣла важнѣе всего въ мірѣ.

-- Конечно, но все таки въ Европѣ онъ былъ нѣсколько внимательнѣе. Я надѣялся, по крайней мѣрѣ, что онъ проведетъ со мною хотя первый часъ нашего свиданія.

-- Вы, вѣроятно, утомились съ дороги, сказала Джесси, выискивавшая поводъ прервать какъ нибудь этотъ неожиданный и непріятный tête-à-tête.-- Комнаты ваши готовы, и если вамъ угодно...

-- Благодарю васъ, проговорилъ Густавъ.-- Я нисколько не утомленъ и, въ сущности, даже очень благодаренъ Дженкинсу и компаніи, что они доставили мнѣ удовольствіе остаться съ вами.

Съ этими словами онъ подвинулъ кресло и сѣлъ противъ нея. Но ни его веселый, беззаботный тонъ, ни его симпатичная наружность не могли преодолѣть холодной сдержанности молодой дѣвушки. Ее не удивило,-- что новый сожитель ея былъ такъ значительно моложе ея опекуна, такъ какъ она знала, что онъ родился отъ втораго брака отца. Старшій братъ уже былъ человѣкъ пожилой, а младшему было лѣтъ тридцать. Вообще же наружность молодаго человѣка была вѣрнымъ оригиналомъ портрета, стоявшаго въ кабинетѣ Сандова. Это былъ высокій, статный мужчина съ пріятнымъ, умнымъ лицомъ, съ темными волосами и бородой, и блестящими глазами, выразительными и положительно красивыми. Но эти-то глаза именно и не нравились Джесси, потому что она инстинктивно чувствовала, что они видятъ всю ее насквозь. Тотъ же самый проницательный взглядъ, который она встрѣтила въ самомъ началѣ знакомства, и теперь не сходилъ съ его лица. Мистеръ Сандовъ junior очевидно разсматривалъ ее, какъ и слѣдовало разсматривать параграфъ дѣловаго контракта, и этого было совершенно достаточно, чтобы возбудить неудовольствіе дѣвушки.

-- Къ сожалѣнію, я совершенно незнакомъ съ вашей родиной, началъ онъ.-- Я, какъ неопытный европеецъ, точно съ неба свалился въ Новый Свѣтъ, и разсчитываю на вашу снисходительную помощь для того, чтобы мнѣ хотя немного оріентироваться на чужой почвѣ.

-- На мою помощь? Я полагаю, что съ помощью вашего брата вы гораздо лучше и вѣрнѣе успѣете оріентироваться, чѣмъ съ моей.

-- Ну, конечно, на сколько это касается дѣловыхъ отношеній. Во всѣхъ же другихъ отношеніяхъ онъ кажется мнѣ далеко не подходящимъ человѣкомъ, а между тѣмъ есть многое, съ чѣмъ мнѣ хотѣлось бы познакомиться, между прочимъ.

Между прочимъ! Ну, конечно, и бракъ можетъ быть заключенъ между прочимъ; между прочимъ можетъ состояться и союзъ на всю жизнь, который другіе люди считаютъ величайшимъ и священнѣйшимъ вопросомъ. "Неопытный европеецъ" вообще, повидимому, стоялъ на точкѣ зрѣнія своего американскаго брата и считалъ такія вещи совершенными пустяками.

-- Васъ, вѣроятно, привели сюда исключительно дѣловыя отношенія, не безъ ироніи сказала Джесси.-- Насколько мнѣ извѣстно, вы хотите войти въ нашу фирму.

-- Да. Братъ поставилъ это непремѣннымъ условіемъ.

-- Условіемъ? Развѣ вы не были независимы, мистеръ Сандовъ? Ахъ, я забыла... дѣло, вѣроятно, идетъ о наслѣдствѣ послѣ моего опекуна.

Ударъ былъ нанесенъ вѣрно, что можно было замѣтить по внезапно сверкнувшимъ темнымъ глазамъ собесѣдника, но Сандовъ не былъ сраженъ имъ, и совершенно просто и свободно отвѣчалъ:

-- Вполнѣ вѣрно, о наслѣдствѣ! Оно стояло на картѣ при моемъ рѣшеніи. Братъ мой былъ въ состояніи отказать все свое состояніе какому нибудь филантропическому учрежденію, еслибы я не подчинился его водѣ.

Джесси не знала, удивляться ли ей, или огорчаться той откровенностью, съ какой человѣкъ этотъ признавался, что онъ пріѣхалъ только единственно изъ за денегъ. И все это онъ говорилъ женщинѣ, рука и состояніе которой предназначались ему, и которая не могла удержаться, чтобы съ горечью не отвѣтить ему:

-- До сихъ поръ я не знала, что и въ Германіи умѣютъ хорошо разсчитывать.

-- Да, слава Богу, мы наконецъ становимся практичными! съ невозмутимымъ спокойствіемъ сказалъ Густавъ.-- Долго не отличались мы практичностью, но зато теперь дѣлаемъ большіе успѣхи. Вы, кажется, ставите намъ это въ упрекъ, миссъ Клиффордъ.

-- Нѣтъ, но страну, въ которой родилась моя мать и которую она выучила меня любить, какъ вторую родину, я знала совсѣмъ съ другой стороны.

-- Вѣроятно, съ идеальной стороны? Я не могу отрицать существованія и идеальной стороны. Вообще же у насъ теперь сильно преслѣдуется идеализмъ. И очень немногіе рѣшаются открыто стоять словомъ и дѣломъ за него.

-- Именно потому-то эти немногіе и должны были бы тѣснѣе сплотиться около знамени, которому грозитъ опасность, и для спасенія его не жалѣть своей крови и жизни!

Эта фраза звучала нѣсколько странно въ устахъ молодой дѣвушки, но она все таки была понята. Темные глаза Густава снова сверкнули, но на этотъ разъ сверкнули отъ удивленія.

-- Какъ это лестно! Цитата изъ моей статьи! Такъ вамъ онѣ извѣстны?

-- Вы пишете въ одной изъ самыхъ большихъ политическихъ газетъ, холодно сказала Джесси.-- Въ домѣ моихъ родителей она постоянно читалась. Но именно потому, что я знакома съ вашими статьями, меня до крайности удивляетъ, что вы могли такъ скоро отдѣлаться отъ связей, соединяющихъ васъ съ родиной.

-- Вы говорите о моихъ обязательствахъ въ газетѣ, замѣтилъ Густавъ.-- Да, это, конечно, было не легко уладить, но редакція подчинилась моимъ желаніямъ. Въ Германіи нѣтъ недостатка въ журналистахъ, и я давнымъ давно замѣненъ другимъ сотрудникомъ.

Джесси сжала губы. Это намѣренное непониманіе бѣсило ее, а пристально направленные взоры бѣсили еще болѣе. Онъ не спускалъ съ нее глазъ въ продолженіе всего разговора, и Джесси казалось, что онъ изучаетъ ее и выслѣживаетъ, и она пришла въ раздраженіе, вообще, вовсе ей несвойственное.

-- Я вовсе и не подозрѣвалъ, что по ту сторону Океана у меня была такая внимательная читательница, продолжалъ онъ.-- Но разъ, что честь эта выпала на мою долю, то я просилъ бы васъ высказать мнѣ вашу критику. Вы сказали, что любите мою родину, какъ свое второе отечество. Слѣдовательно, я смѣю разсчитывать на ваше сочувствіе ко всему, что я защищалъ своимъ перомъ.

-- Вѣдь вы покинули писательское поприще, замѣтила Джесси,-- ради болѣе выгоднаго.

-- Да, я уступилъ силѣ обстоятельствъ. Вы, кажется, неблагопріятно относитесь къ этому, но, можетъ быть, писатель встрѣтитъ съ вашей стороны больше снисхожденія,-- чѣмъ будущій товарищъ дома Клиффордъ и Комп.

-- Во всякомъ случаѣ я удивляюсь той легкости, съ какой писатель превращается въ купца.

При этихъ словахъ, на Густава былъ брошенъ презрительный взглядъ, который однако же его не поразилъ. Онъ спокойно вынесъ этотъ взглядъ, и въ отвѣтѣ его даже послышался нѣкоторый юморъ, еще больше разсердившій дѣвушку.

-- Какъ я вижу, критика мнѣ не благопріятствуетъ. Именно потому-то мнѣ и хотѣлось бы ее знать. Не утаивайте отъ меня вашего неблагопріятнаго мнѣнія, миссъ Клиффордъ. Я непремѣнно хочу услыхать ваше мнѣніе.

-- Откровенное?

-- Совершенно откровенное!

-- Въ такомъ случаѣ, мистеръ Сандовъ, я признаюсь вамъ совершенно прямо, что все, написанное вами я читала съ полнымъ сочувствіемъ и увлеченіемъ, до тѣхъ поръ, пока вы не приняли предложенія вашего брата. Я не считала этого возможнымъ! Я полагала, что человѣкъ, подобно вамъ, съ такимъ жаромъ выступающій за свою родину, такъ энергически борящійся за права ея, такъ громко призывающій другихъ къ сознанію своихъ обязанностей, долженъ остаться при знамени, имъ самимъ поднятомъ, и не смѣетъ покидать его, ради простой выгоды. Я вѣрить не рѣшалась, что перо, изъ подъ котораго лились такія воодушевляіощія рѣчи, впредь будетъ писать только цифры и цифры, что неустрашимый боецъ добровольно сложитъ оружіе и сойдетъ съ арены для того, чтобы занять болѣе удобное мѣсто за конторкой. Я сомнѣвалась въ этомъ до той самой минуты, пока вы не пріѣхали, и необходимость увѣриться наконецъ въ этомъ считаю я самымъ горькимъ разочарованіемъ своей жизни!

Какъ Джесси ни была раздражена, но она все-таки чувствовала, что оскорбляетъ человѣка, сидѣвшаго противъ нея, и въ настоящую минуту не сожалѣла объ этомъ. Въ немъ она видѣла только своего врага, насильно навязываемаго ей жениха, котораго она хотѣла отстранить. Она хотѣла, чтобъ онъ съ первой же минуты почувствовалъ, какъ глубоко она презираетъ его эгоизмъ; чтобы онъ понялъ, по крайней мѣрѣ, какъ она смотритъ на его намѣреніе жениться, и отказался бы отъ сватовства. Но онъ, повидимому, былъ очень нечувствителенъ къ оскорбленіямъ, и потому нисколько не смутился.

-- Для дочери купца, миссъ Клиффордъ, и для участницы торговаго дома, вы питаете далеко непочтительныя чувства къ цифрамъ и къ конторкѣ, съ возмутительнымъ равнодушіемъ проговорилъ онъ.-- Братъ мой пришелъ бы въ отчаяніе отъ этого, а я... я чувствую себя безконечно польщеннымъ, что моему скромному перу удалось возбудить въ васъ такой интересъ. Что же касается до разочарованія, то я нисколько не отказываюсь отъ надежды, что мнѣ, въ концѣ-концовъ, удастся представить вамъ доказательства моихъ конторскихъ способностей.

Джесси ничего не отвѣчала; она совершенно смутилась отъ умѣнья обращать оскорбленіе въ комплиментъ, и отъ того спокойствія, съ какимъ это было сдѣлано. Къ счастію, тутъ отворилась дверь и вошелъ Сандовъ.

-- Депеши отправлены, сказалъ онъ.-- Теперь я опять къ вашимъ услугамъ. Вѣроятно, намъ скоро подадутъ обѣдать, Джесси?

Молодая дѣвушка быстро встала.

-- Мнѣ надо еще кое-чѣмъ распорядиться; сейчасъ подадутъ!

Она поспѣшно вышла, точно желала убѣжать отъ ихъ новаго сожителя, но, выходя, съ горечью взглянула на младшаго Сандова.

-- Ну, какъ тебѣ нравится Джесси? спросилъ Сандовъ, когда они остались одни.-- И насколько ты съ нею познакомился?

-- Насколько я познакомился? Францъ, неужели ты требуешь, чтобы я такъ съ перваго же раза сдѣлалъ ей предложеніе?

-- Ну, по крайней мѣрѣ, могъ направить это дѣло.

-- Оно вполнѣ направлено, сказалъ Густавъ.-- Мы уже очень хорошо поругались.

Сандовъ, сѣвшій рядомъ съ братомъ, взглянулъ на него, точно не повѣривъ своимъ ушамъ.

-- Поругались? Что это значитъ? Такъ развѣ ты намѣренъ начать свое сватовство?

-- Отчего бы не такъ? Это, по крайней мѣрѣ, не доказываетъ равнодушія. Со стороны миссъ Клиффордъ равнодушія я не боюсь. Она сильно предубѣждена противъ меня и считаетъ меня виновнымъ, въ нѣкоторомъ родѣ, въ измѣнѣ отечеству, вслѣдствіе того, что я пріѣхалъ на твой зовъ.

-- Да, у дѣвушки голова набита романическими идеями, сердито замѣтилъ Сандовъ.-- Въ этомъ виновато восторженно-сантиментальное воспитаніе, данное ей матерью. Клиффорда никогда нельзя было убѣдить возстать противъ этого, хотя онъ былъ человѣкъ разсудительный. Онъ боготворилъ свою единственную дочь и находилъ въ ней все прелестнымъ. Тебѣ придется немало повозиться съ ея восторженностью, когда она сдѣлается твоей женой.

На устахъ Густава появилась полуироническая улыбка, когда онъ отвѣчалъ:

-- Такъ ты считаешь совсѣмъ рѣшеннымъ дѣломъ, что она будетъ моей женой? Я же полагаю, что могу разсчитывать только на отказъ.

-- Глупые дѣвичьи капризы, и ничего болѣе! Она вбила себѣ въ голову, что браку долженъ непремѣнно предшествовать любовный романъ. Тебѣ же -- Сандовъ искоса посмотрѣлъ на красиваго брата -- нетрудно будетъ пріобрѣсти надъ нею вліяніе, а остальное сдѣлаетъ мой авторитетъ. Джесси слишкомъ не самостоятельна, чтобъ въ концѣ-концовъ не уступить.

-- Ну, этой несамостоятельности я не замѣтилъ, сухо проговорилъ Густавъ.-- Миссъ Клиффордъ довольно энергично заявила мнѣ, что знакомство со мною считаетъ однимъ изъ самыхъ горьчайшихъ разочарованій своей жизни.

Сандовъ нахмурилъ брови.

-- Это она тебѣ сказала?

-- Этими самыми словами, и при этомъ взглянула на меня не то съ сожалѣніемъ, не то съ презрѣніемъ. Въ ней видна замѣчательная смѣсь дѣвичьей скромности съ чисто американскимъ самосознаніемъ. У насъ въ Германіи молодая дѣвушка не стала бы такъ, съ перваго раза, читать нотаціи незнакомому человѣку.

-- А между тѣмъ Джесси вполнѣ нѣмка, сказалъ Сандовъ.-- Она -- чистый портретъ матери, и къ ней не перешло ничего отъ ея американца-отца. Но оставимъ этотъ разговоръ и перейдемъ къ главному вопросу.-- Я не сомнѣвался, что ты примешь мое предложеніе. Но мнѣ особенно пріятно, что ты принялъ его такъ скоро и безъ колебанія, потому что это мнѣ доказываетъ, что ты, не смотря на всѣ свои идеальныя писательскія глупости, сохранилъ ясную, спокойную голову, умѣющую разсчитывать, а это здѣсь безусловно необходимо. Джесси во всѣхъ отношеніяхъ блестящая партія, какую врядъ ли бы ты сдѣлалъ при иныхъ обстоятельствахъ. Для меня же въ этомъ случаѣ важнѣе, всего то, что для дѣла сохранится значительное состояніе Клиффорда. Наши интересы, слѣдовательно, одинаковы, и я надѣюсь, что мы останемся другъ другомъ довольны.

-- Я тоже надѣюсь! лаконически сказалъ Густавъ.

Дѣловой взглядъ брата на его бракъ, повидимому, нимало не удивилъ его, какъ не оскорбило и мнѣніе о его "писательскихъ глупостяхъ".

-- Мы остаемся, слѣдовательно, при нашемъ условіи, высказанномъ въ письмахъ, продолжалъ Сандовъ.-- Ты вступилъ, пока, какъ бы волонтеромъ, чтобы немного познакомиться съ своимъ новымъ призваніемъ. Для человѣка, какъ ты, обладающаго необходимымъ образованіемъ и умомъ, это не трудно. Дѣло заключается теперь только въ практикѣ и привычкѣ. Когда же бракъ твой съ Джесси состоится, ты сдѣлаешься компаньономъ фирмы. Поэтому не медли и не затягивай своего объясненія. Джесси, какъ богатая наслѣдница, конечно, завидная партія, и къ тому же въ будущемъ году она станетъ совершеннолѣтней. Кромѣ того, какъ разъ теперь я имѣю въ виду крупныя предпріятія и долженъ быть увѣренъ, что могу неограниченно пустить весь оборотный капиталъ.

-- И для этого намъ съ миссъ Клиффордъ слѣдуетъ жениться! докончилъ Густавъ.-- Вотъ и видно, что ты привыкъ подводить итоги, не разбирая, идетъ ли дѣло о долларахъ, или о людяхъ.

Въ этихъ словахъ слышалась точно сдержанная насмѣшка. Сандовъ не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія, и отвѣтъ его былъ сказанъ съ тѣмъ же ледянымъ равнодушіемъ, съ какимъ онъ, передъ тѣмъ, говорилъ съ Джесси.

-- Съ людьми я надо разсчитывать, какъ съ цифрами; въ этомъ и заключается тайна успѣха. Во всякомъ случаѣ ты имѣешь всѣ причины быть благодарнымъ такому итогу. Онъ обезпечиваетъ за тобою, кромѣ всѣхъ выгодъ брака, еще и надежду на мое состояніе. Ты вѣдь знаешь, что у меня нѣтъ другихъ наслѣдниковъ и родственниковъ, кромѣ тебя.

-- Нѣтъ другихъ... въ самомъ дѣлѣ? особенно многозначительно спросилъ Густавъ, прямо взглянувъ на брата.

-- Нѣтъ!

Въ этомъ короткомъ словѣ слышалась безграничная суровость.

-- Такъ ты не перемѣнилъ своего намѣренія? Я полагалъ, что теперь, по прошествіи столькихъ лѣтъ, ты могъ перемѣнить свое воззрѣніе, и наконецъ твою...

-- Молчи! вскричалъ Сандовъ.-- Не произноси этого имени! Прошедшее для меня болѣе не существуетъ, не должно болѣе существовать. Я похоронилъ его въ ту самую минуту, какъ покинулъ Европу.

-- И даже воспоминаніе о немъ?

-- И даже его! И не хочу, чтобы другіе мнѣ о немъ напоминали. Ты уже нѣсколько разъ пытался напомнить мнѣ въ твоихъ письмахъ, но я полагалъ, что моя уклончивость отъ этого предмета была довольно ясно высказана. Зачѣмъ ты постоянно возвращаешься къ этому вопросу? Или ты хочешь меня мучить, или же... Тутъ онъ бросилъ на брата грозный, проницательный взглядъ.-- Или же у тебя есть какая нибудь причина?

Густавъ пожалъ плечами.

-- Какая же причина! Я спрашиваю въ своихъ собственныхъ интересахъ. Такъ какъ теперь поднятъ вопросъ о наслѣдствѣ, то ты, конечно, самъ понимаешь, что это за интересы.

-- Конечно, понимаю. Ты сдѣлался однако же замѣчательно практиченъ, какъ я вижу. Тѣмъ лучше для тебя, такъ какъ тебѣ не придется учиться этому, какъ учился я. Я дорого заплатилъ за это ученье.

Густавъ сдѣлался вдругъ серьезенъ и положилъ свою руку на руку брата.

-- Да, Францъ, должно быть, ты очень дорого заплатилъ за это ученье, потому-то и сдѣлался совсѣмъ другимъ человѣкомъ. Я не нахожу въ тебѣ ни единой черты, какія были въ Европѣ.

Сандовъ горько засмѣялся.

-- Нѣтъ, слава Богу! Во мнѣ не осталось ничего отъ добродушнаго дурака, который желалъ всѣмъ добра, довѣрялъ всему міру, и принужденъ былъ наконецъ искупить все это, какъ преступникъ. Человѣкъ, которому слѣпая вѣра въ людей стоила, какъ мнѣ, чести, счастья и положенія, такой человѣкъ, конечно, будетъ стараться иначе устроить свою жизнь. Но ни слова болѣе о прошломъ. Я отбросилъ его отъ себя, и пусть оно пропадаетъ.

-- Миссъ Клиффордъ проситъ васъ кушать, доложилъ слуга, распахнувъ дверь вѣсосѣднюю комнату.

При томъ оборотѣ, который разговоръ начиналъ принимать, оба брата остались довольны тѣмъ, что онъ былъ прерванъ. Они вошли въ столовую, гдѣ Джесси ждала ихъ. Густавъ сдѣлался веселъ по прежнему. Онъ подошелъ къ дѣвушкѣ и предложилъ ей руку, какъ ни въ чемъ не бывало.

-- Миссъ Клиффордъ, имѣю честь формально представиться вамъ, какъ волонтеръ дома Клиффордъ и К^о. Слѣдовательно, васъ я могу считать своимъ вторымъ хозяиномъ, и почтительно просить васъ быть ко мнѣ снисходительной.

И не обращая ни малѣйшаго вниманія на ледяную холодность своего "втораго хозяина", онъ взялъ руку, въ которой Джесси не рѣшилась отказать ему, и подвелъ ее къ столу.

II.

Домъ Клиффордъ, какъ мы уже говорили, принадлежалъ къ первымъ домамъ города. Масса конторщиковъ и служащихъ, обширное помѣщеніе и безпрерывное движеніе ясно показывали громадное значеніе этого торговаго дома, глава котораго дѣйствительно долженъ былъ занимать завидное положеніе въ американскомъ торговомъ мірѣ.

Густавъ Сандовъ, которому предстояло въ будущемъ раздѣлить это положеніе, -- хотя на время онъ довольствовался скромною ролью волонтера, -- вступилъ на свое новое поприще, не выказывая особеннаго пыла къ своему призванію. Братъ его съ неудовольствіемъ замѣчалъ, что онъ смотрѣлъ на все это, какъ на какую то забаву, которой онъ утѣшался и къ которой его привлекали только новизна и оригинальность. Серьезности и достоинства будущаго главывъ немъ вовсе не замѣчалось, но зато свободой волонтера онъ пользовался въ широкимъ размѣрахъ. Достопримѣчательности города и окрестностей и городскія увеселительныя мѣста привлекали его гораздо болѣе конторы брата. Братъ рѣзко замѣчалъ ему это и требовалъ большаго участія къ своимъ торговымъ интересамъ. Густавъ во всемъ соглашался съ нимъ, но постоянно поступалъ по своему, и на всѣ отвѣчалъ, что теперь онъ только гость, и сначала долженъ познакомиться съ новой обстановкой.

Между нимъ и миссъ Клиффордъ установились странныя, не то враждебныя, не то короткія отношенія. Въ сущности они стояли все еще на военномъ положеніи, и Джесси употребляла всѣ свои старанія сохранить враждебныя отношенія. Но это было ей не легко, потому что противникъ ея выказывалъ такую изысканную вѣжливость и былъ такъ любезенъ что у нея опускались руки.

Ея, несовсѣмъ лестное, о немъ мнѣніе, высказанное ею въ началѣ ихъ знакомства, очевидно, нимало не смущало его. Онъ, на противъ того, былъ къ ней до крайности внимателенъ, и внимательность свою умѣлъ очень ловко прикрыть короткостью, весьма естественной между людьми, живущими въ одномъ домѣ, и Джесси съ ужасомъ замѣчала, что сватовство, отъ котораго она думала разъ навсегда избавиться, начиналось по всѣмъ формамъ.

Это было утромъ, спустя какую-нибудь недѣлю послѣ пріѣзда новаго сожителя. Завтракъ только что былъ оконченъ; Густавъ еще сидѣлъ за столомъ и разсказывалъ миссъ Клиффордъ свои путевыя впечатлѣнія. Онъ говорилъ съ такимъ жаромъ и такъ занимательно, что Джесси невольно увлекалась и внимательно слушала. Сандовъ же, занятый записываніемъ какихъ то замѣтокъ въ свою записную книжку, напротивъ того, слушалъ очень невнимательно, и когда братъ кончилъ, онъ насмѣшливо сказалъ:

-- Право, можно подумать, что ты пріѣхалъ сюда только для того, чтобы найти матеріалъ для твоихъ прежнихъ политическихъ и художественныхъ статей. Ты изучилъ и окрестности, и зданія, и народную жизнь, но о дѣловыхъ отношеніяхъ, которыя долженъ бы былъ устроить, ты не говоришь ни слова. Ты однако-же былъ вездѣ, куда я далъ тебѣ рекомендательныя письма, но, повидимому, ты съ этими людьми только обѣдалъ и толковалъ о политикѣ.

-- Нельзя же за завтракомъ говорить о дѣлахъ! сказалъ Густавъ.-- Только ты способенъ преподносить это удовольствіе своимъ гостямъ. Я думаю, ты былъ бы невыразимо счастливъ, еслибы явилось такое открытіе, въ силу котораго можно было бы и не спать, и не ѣсть. Сколько явилось бы лишняго времени, у замученнаго человѣчества!

Джесси съ нѣкоторымъ страхомъ взглянула на своего опекуна. Она знала, что въ этомъ отношеніи его легко было задѣть. Густавъ тоже зналъ это очень хорошо, и, не смотря на это, ежедневно говорилъ ему въ лицо подобныя вещи. Вообще онъ въ совершенствѣ умѣлъ отражать деспотическія и нерѣдко оскорбительныя замѣчанія брата, такъ что никогда не имѣлъ вида человѣка подчиненнаго. Сандовъ, не отличавшійся умѣніемъ спорить, обыкновенно пасовалъ передъ насмѣшками. И теперь онъ всталъ, и, закрывъ свою записную книжку, саркастически замѣтилъ:

-- Ну, ужь ты-то ни въ какомъ случаѣ не принадлежишь къ числу "замученныхъ". Тебѣ твое новое занятіе не можетъ казаться тяжелымъ. Вообще мнѣ хотѣлось бы поговорить съ тобой у себя въ комнатѣ до отъѣзда нашего въ контору. Надо поговорить о Нью-Іоркскихъ дѣлахъ.

-- Сейчасъ иду, сказалъ Густавъ, но продолжалъ спокойно сидѣть, въ то время какъ братъ выходилъ изъ комнаты; затѣмъ онъ обратился къ своей собесѣдницѣ.-- Видѣли-ли вы когда-нибудь такую страсть къ работѣ, какъ у моего брата, миссъ Клиффордъ? За завтракомъ онъ записываетъ что-то въ записной книжкѣ, за обѣдомъ онъ просматриваетъ курсы, и я увѣренъ, что даже ночью, во-снѣ, онъ спекулируетъ.

-- Да, онъ неутомимо работаетъ, отвѣчала Джесси, -- и требуетъ того же самаго отъ другихъ. Не заставляйте его ждать, тѣмъ болѣе, что вопросъ идетъ о какомъ-то важномъ дѣлѣ.

Густавъ и вниманія не обратилъ на такой ясный намекъ, что бы онъ ушелъ.

-- Вопросъ идетъ о Дженкинсѣ и К^о. Эта милѣйшая фирма положительно осаждаетъ насъ письмами и телеграммами о какой то предполагаемой сообща спекуляціи. Я не вижу никакого спѣха въ этихъ переговорахъ, и братъ мой будетъ снисходителенъ, зная, что я остался съ вами.

Это дѣйствительно было такъ. Сандовъ, по извѣстнымъ причинамъ, поощрялъ бесѣды своего брата съ Джесси, и ради нихъ извинялъ ему даже неакуратность.

Но намекъ на это былъ весьма неблагопріятно выслушанъ молодой дѣвушкой. Она не соблаговолила даже отвѣтить.

-- Вообще мнѣ очень хотѣлось поговорить съ вами наединѣ, продолжалъ Густавъ.-- Въ послѣдніе дни я тщетно искалъ случая.

Съ устъ Джесси слетѣло только протяжно и холодно проговоренное:

-- Вотъ какъ?

Не прошло и недѣли, а этотъ человѣкъ осмѣливался уже дѣлать ей предложеніе, не смотря на ея положительное нежеланіе идти за него! Онъ, не смотря ни на что, хотѣлъ привести въ исполненіе дѣловой контрактъ, въ силу котораго могъ получить руку наслѣдницы, и все это онъ дѣлалъ такъ спокойно, точно имѣлъ на это полное право.

-- У меня есть къ вамъ просьба, снова началъ онъ.-- Просьба, исполненіемъ которой вы безконечно обяжете меня.

Миссъ Клиффордъ сидѣла неподвижно, какъ статуя, и по лицу ея нельзя было сомнѣваться, что она вовсе не, желала "безконечно обязать" просителя. Она собрала всю свою энергію, чтобы съ необходимою рѣшимостью отвергнуть предстоявшее ей предложеніе. Но Густавъ не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія, а только проговорилъ, любезно улыбнувшись:

-- Дѣло идетъ объ одной молодой соотечественницѣ...

-- О... соотечественницѣ? повторила Джесси, пораженная этимъ неожиданнымъ оборотомъ.

-- Да, объ одной молодой нѣмкѣ, съ которой я познакомился во время моего переѣзда. Мы ѣхали на одномъ съ нею пароходѣ. Она ѣхала совершенно одна къ своему родственнику въ Нью-Іоркъ, пригласившему ее какъ сироту, для того чтобы она жила у него. Но когда пароходъ пришелъ, она узнала, что онъ за недѣлю передъ тѣмъ умеръ, и бѣдная дѣвочка оказалась одна, покинутая въ чужомъ мѣстѣ.

-- И вы приняли въ ней участіе? рѣзво замѣтила Джесси.

-- Конечно, я привезъ ее въ одно нѣмецкое семейство, гдѣ она на первый разъ и нашла пристанище. Но долго оставаться тамъ она не можетъ, а дѣвушкѣ въ шестнадцать лѣтъ нелегко или даже почти невозможно найти мѣсто воспитательницы или компаньонки въ такомъ большомъ городѣ, какъ Нью-Іоркъ. Здѣсь же въ городѣ найти мѣсто, можетъ быть, будетъ легче, въ особенности, еслибы такой значительный домъ, какъ Клиффорда, принялъ на себя рекомендацію. Моя просьба заключается лишь въ томъ, чтобы вы приняли къ себѣ эту дѣвушку на нѣсколько недѣль, пока она не найдетъ себѣ какого-нибудь мѣста.

Вообще, Джесси всегда выражала готовность помочь кому только могла, а соотечественница ея матери могла болѣе другихъ разсчитывать на ея симпатію, но настоящая рекомендація казалась ей въ высшей степени подозрительной. По ея мнѣнію, Густавъ Сандовъ не могъ безкорыстно принимать участія въ ближнемъ. У этого эгоиста должны быть другіе мотивы, и потому она отвѣчала до крайности сдержанно.

-- Это меня очень удивляетъ. Какъ же взять мнѣ въ домъ совершенно незнакомую особу, у которой, какъ вы сами говорили, нѣтъ никакой рекомендаціи...

-- Я принимаю на себя какое угодно ручательство! живо возразилъ Густавъ.-- Какое только вы потребуете.

-- Вотъ какъ!-- Въ головѣ Джесси стадо туманно. Она видѣла только, что страшное предложеніе отдаляется, и что является исходъ, о которомъ ей и въ голову не приходило.-- Вы, кажется, очень хорошо знаете эту особу и очень ею интересуетесь.

-- Конечно, я ею интересуюсь. Мы обязаны, по христіанскому чувству, относиться такъ къ сиротамъ.

-- Я никакъ не подозрѣвала, что вы такой хорошій христіанинъ, мистеръ Сандовъ, съ нескрываемой ироніей проговорила Джесси.

-- Значитъ, вы ошибались во мнѣ въ этомъ отношеніи, какъ ошибаетесь и во многихъ, торжественно проговорилъ Густавъ.-- Тамъ, гдѣ дѣло идетъ о гуманности, я вполнѣ христіанинъ.

Губы дѣвушки насмѣшливо улыбнулись при словѣ "гуманность", но дѣло начало ее интересовать, и поэтому она спросила:

-- Такъ вы желаете получить приглашеніе къ намъ въ домъ для...?

-- Миссъ Фриды Пальмъ... такъ ее зовутъ.

-- Я поговорю съ своимъ опекуномъ, и если онъ будетъ согласенъ...

-- Нѣтъ, позвольте, именно этого-то я и хотѣлъ избѣгнуть, перебилъ ее Густавъ.-- Я не желаю, чтобы братъ мой зналъ что нибудь о моемъ вмѣшательствѣ. Развѣ вамъ нельзя будетъ выдать миссъ Пальмъ за особу, находящуюся подъ вашимъ покровительствомъ, рекомендованную вамъ какими-нибудь Нью-Іоркскими знакомыми, за особу, которой вы даете пріютъ? Требованіе съ моей стороны нѣсколько странное, что я вижу по выраженію вашего лица, но тѣмъ не менѣе, я отдаю себя въ ваше распоряженіе,-- можете миловать и карать.

Лицо Джесси ясно показывало, какъ она была удивлена. Она долго и внимательно смотрѣла на говорившаго.

-- Дѣйствительно, требованіе весьма странное! Вы просто на-просто требуете, чтобы я разыграла передъ своимъ опекуномъ настоящую комедію. Съ какой цѣлью?

-- Во всякомъ случаѣ, не съ дурной... хотя пока цѣль эта должна остаться моей тайной.

-- Тайну вашу отгадать не мудрено, по крайней мѣрѣ, не мудрено отгадать мнѣ, сказала Джесси съ насмѣшкой, но вмѣстѣ съ тѣмъ съ чувствомъ безконечнаго облегченія, что дѣло принимаетъ такой оборотъ.-- Ну, признайтесь же прямо, что вы интересуетесь этой молодой особой гораздо глубже и серьезнѣе, чѣмъ желаете показать, и что съ ея пріѣздомъ сюда связываете совершенно опредѣленныя цѣли.

Густавъ, повидимому, въ смущеніи наклонилъ голову.

-- Признаюсь.

-- И вы по многимъ причинамъ опасаетесь, что братъ вашъ враждебно отнесется къ вашей привязанности?

-- И въ этомъ признаюсь?

-- Для этого миссъ Пальмъ слѣдуетъ неузнанной явиться у насъ въ домѣ и, можетъ быть, личными своими качествами пріобрѣсти симпатію и подготовить почву къ тому, чтобы вы могли сказать правду.

-- Вы невѣроятно проницательны, миссъ Клиффордъ, съ удивленіемъ проговорилъ Густавъ.-- Отъ васъ ничего не скроешь. Такъ какъ вы угадали меня... то... смѣю-ли я разсчитывать на ваше содѣйствіе?

Молодая дѣвушка приняла высокомѣрный видъ.

-- Я еще никогда не опускалась до неправды и не опустилась бы и теперь, еслибы... Она остановилась, и лицо ея покрылось краской.

-- Еслибы тутъ не замѣшались извѣстные планы моего брата, договорилъ Густавъ.-- Вы не давали ему своего согласія, это я увидалъ съ перваго же дня моего пріѣзда. Именно поэтому-то вамъ и нечего опасаться моего сомнѣнія относительно побудительныхъ причинъ вашего содѣйствія. Конечно, причины эти для меня далеко не лестны, но въ настоящемъ случаѣ положительно выгодны.

-- Выгодны! презрительнымъ тономъ повторила Джесси.-- Совершенно вѣрно, вѣдь это для васъ всего важнѣе. Вы боитесь разрыва съ вашимъ братомъ, если сдѣлаете выборъ безъ его согласія, и насколько я его знаю, оно такъ и будетъ, такъ какъ избранница ваша -- бѣдная, неимущая сирота. Во всякомъ случаѣ вамъ выгоднѣе попытаться достигнуть цѣли окольными путями. Конечно, было бы достойнѣе прямо явиться къ вашему брату и, не смотря ни на какія опасности, сознаться ему въ своей любви. Впрочемъ мы различно смотримъ на такіе предметы... Увѣдомьте миссъ Пальмъ, что я жду ее. Она можетъ выѣхать тотчасъ же по полученіи вашего письма.

-- Этого совсѣмъ и не надо, спокойно заявилъ Густавъ.-- Я уже написалъ ей. Она ѣдетъ сюда, и будетъ съ двѣнадцати-часовымъ поѣздомъ.

Это показалось Джесси черезъ-чуръ большой наглостью; она съ головы до ногъ осмотрѣла своего дерзкаго сожителя.

-- Такъ и это было рѣшено заранѣе? Вы очень предусмотрительны, мистеръ Сандовъ!

-- Я разсчитывалъ на ваше доброе сердце, отвѣчалъ онъ, низко кланяясь.

-- Вы, конечно, болѣе разсчитывали на тотъ планъ вашего брата, въ силу котораго я невольно сдѣлалась вашей союзницей. Ну, пусть будетъ такъ! Я сдѣлаю все, что отъ меня зависитъ, чтобы сохранить за вами всю выгоду соглашенія съ вашимъ братомъ. Когда невѣста ваша пріѣдетъ, приведите ее ко мнѣ, она на время можетъ поселиться здѣсь въ домѣ, какъ особа, находящаяся подъ моимъ покровительствомъ.

Холодно и медленно поклонившись ему головой, она встала и вышла изъ комнаты. Густавъ, какъ-то странно сжавъ губы, посмотрѣлъ ей вслѣдъ.

-- Полнѣйшее презрѣніе! но какъ это къ ней идетъ! Конечно, въ этомъ дѣлѣ я играю крайне жалкую роль, но это ничего не значитъ, только бы Фрида пустила корни въ этомъ домѣ. Это главное!..

Джесси, придя въ себѣ въ комнату, стала въ волненіи ходить взадъ и впередъ. Въ сущности она была очень довольна, что опасный женихъ совершенно отстраняется такимъ образомъ, что онъ самъ старается разстроить ненавистный ему планъ брака, но это нисколько не уменьшило ея негодованія на эгоизмъ и корыстолюбіе человѣка, выказавшагося снова во всей своей гнусности. Онъ слѣдовательно любилъ и, повидимому, любилъ искренно и чистосердечно. Какъ разъ по дорогѣ къ богатой, нелюбимой невѣстѣ, такъ заботливо выисканной ему братомъ,-- юной, покинутой, беззащитной сиротѣ удалось внушить ему истинную привязанность. Что же мѣшало ему открыто привести свою избранницу, и еслибы Сандовъ дѣйствительно оказался упрямымъ и безжалостнымъ, что мѣшало уѣхать съ нею обратно въ Германію? Тамъ вѣдь онъ оставилъ независимое положеніе, которое не было закрыто для него и давало ему возможность жениться безъ всякаго посторонняго согласія. Но, конечно, въ такомъ случаѣ на карту ставилось состояніе и наслѣдство, которыя, во что бы то ни стало, слѣдовало пріобрѣсти. Поэтому-то, невѣста должна была принять на себя роль незнакомой особы и попробовать завести настоящую интригу, чтобы вытянуть у богатаго брата, согласіе. И если, не смотря на все это, онъ скажетъ суровое нѣтъ -- а Джесси знала, что опекунъ ея, судившій о людяхъ по ихъ состоянію, ни за что и никогда не согласится имѣть бѣдную невѣстку -- то храбрый защитникъ идеализма несомнѣнно изберетъ наслѣдство и оставитъ невѣсту въ сторонѣ, какъ оставилъ свое призваніе.

Правдивая, прямая душа Джесси возставала противъ комедіи, въ которую и она была впутана, но тѣмъ не менѣе она ясно видѣла, что ей изо всѣхъ силъ слѣдуетъ поддерживать этотъ бракъ. Она хотѣла во что бы то ни стало избавиться отъ борьбы съ своимъ опекуномъ. Это было въ нѣкоторомъ родѣ обороною, и потому она согласилась на предложеніе. Если Сандова дѣйствительно удастся склонить, то грозная туча должна была разсѣяться сама собою.

Странно, что Джесси всего болѣе оскорблялась единственною вещью, говорившей въ пользу Густава, а именно, что онъ все-таки былъ способенъ на истинную любовь. Она горько его упрекала въ томъ, что онъ подчинился дѣловымъ разсчетамъ брата; теперь же, когда онъ шелъ противъ этихъ разсчетовъ, она возмущалась еще болѣе. Она вполнѣ увѣрила себя, что это человѣкъ достойный презрѣнія, и твердо рѣшилась во всякомъ случаѣ презирать его.

Густавъ Сандовъ, между тѣмъ, отправился въ верхній этажъ, гдѣ помѣщались комнаты его брата, уже нетерпѣливо ожидавшаго его.

-- Я, право, уже не думалъ, что ты удостоишь прійти ко мнѣ, рѣзко проговорилъ онъ, когда братъ вошелъ.

-- Я говорилъ съ миссъ Клиффордъ, въ защиту себѣ сказалъ Густавъ.-- Не могъ же я прервать на серединѣ нашъ интересный разговоръ.

Эти слова оказали свое дѣйствіе. Предполагаемый бракъ былъ слишкомъ важенъ для Сандова, и отвращеніе Джесси слишкомъ хорошо ему извѣстно, чтобы онъ желалъ стѣснять брата по отношенію къ этому вопросу. Вслѣдствіе этого, онъ отвѣчалъ уже гораздо спокойнѣе:

-- Вѣроятно, между вами происходилъ опять вашъ любезный споръ. Вы только и бываете довольны другъ другомъ, когда бранитесь, но я не нахожу, что этимъ способомъ ты пріобрѣтаешь расположеніе Джесси. Она очень чуждается тебя.

-- Францъ, ты никакъ не можешь судить о расположеніи ко мнѣ Джесси, какъ бы оскорбившись, проговорилъ Густавъ.-- Расположеніе ея весьма значительно, говорю я тебѣ.

-- Будемъ надѣяться! замѣтилъ Сандовъ.-- А теперь перейдемъ къ дѣлу. Вопросъ идетъ объ одной спекуляціи, за которую я хочу взяться вмѣстѣ съ своимъ Нью-Іоркскимъ товарищемъ. Онъ уже говорилъ съ тобой, какъ онъ мнѣ пишетъ, и я тебѣ давалъ вчера efo письмо. Слѣдовательно, ты въ нѣкоторомъ родѣ знакомъ съ этимъ дѣломъ.

-- Конечно, знакомъ.

Густавъ вдругъ сдѣлался совершенно серьезенъ, и отвѣтъ его былъ сказанъ далеко не прежнимъ, веселымъ и беззаботнымъ тономъ. Сандовъ же не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія и продолжалъ:

-- Ты знаешь, что мы имѣемъ на западѣ громадныя земли, по большей части еще не обработанныя. Условія покупки были въ то время необыкновенно благопріятны, но мѣсто было такъ велико, что Дженкинсъ не могъ предпринять этой спекуляціи одинъ, на свои собственныя средства. Поэтому онъ обратился во мнѣ и уговорилъ меня соединиться съ нимъ. Намъ дѣйствительно удалось пріобрѣсти земли по очень дешевой цѣнѣ, и теперь весь вопросъ заключается въ томъ, чтобы сбыть ихъ повыгоднѣе, но сбыть ихъ можно только тогда, если они будутъ заняты переселенцами... и въ особенности нѣмецкими переселенцами: мы приготовили все, что нужно, и полагаемъ теперь серьезно приняться за дѣло.

-- Позволь еще одинъ вопросъ, перебилъ Густавъ сухую, дѣловую рѣчь.-- Ты самъ осматривалъ свои земли?

-- Неужели же я наобумъ возьмусь за такое огромное предпріятіе? Ну, конечно, я ихъ осматривалъ.

-- И я тоже! лаконически проговорилъ Густавъ.

Сандовъ, съ удивленіемъ, отступилъ на шагъ.

-- Ты? Когда? Можетъ ли это быть?

-- Очень просто. Мистеръ Дженкинсъ, къ которому я ѣздилъ въ Нью-Іоркъ по твоему настоятельному желанію, сообщилъ мнѣ, когда рѣчь у насъ зашла объ этомъ дѣлѣ, что главный тутъ разсчетъ былъ на меня или, лучше сказать, на мое перо. Поэтому то я счелъ нужнымъ познакомиться съ дѣломъ лично. Это-то и было единственной причиной, почему я опоздалъ, путешествуя, какъ туристъ, какъ ты выразился. Прежде всего я желалъ знать, куда отправляютъ моихъ соотечественниковъ.

Сандовъ мрачно нахмурилъ брови.

-- Совершенно напрасное старанье! Мы здѣсь не смотримъ на это такъ щепетильно. Вообще я нахожу весьма страннымъ, что ты говоришь мнѣ объ этомъ теперь, черезъ недѣлю послѣ твоего пріѣзда. Но все равно! Мы, конечно, болѣе всего разсчитываемъ на тебя и на твои литературныя отношенія. Наши агенты сдѣлаютъ, конечно, все, что будетъ, отъ нихъ зависѣть, но этого недостаточно. Теперь агентамъ мало довѣряютъ, а конкурренція стала велика. Всего важнѣе, чтобъ большая газета, задающая тонъ въ Германіи, стоящая выше всякаго подозрѣнія въ рекламахъ, заговорила бы въ нашу пользу. Ты хотя и не сотрудничаешь болѣе въ К--кой газетѣ, но тебя тамъ лишились весьма неохотно, и съ удовольствіемъ будутъ печатать твои корреспонденціи изъ Америки. Рядъ статей, написанныхъ твоимъ блестящимъ стилемъ и съ твоей убѣдительностью, поручится намъ за успѣхъ, а если мы, кромѣ того, ловко воспользуемся своими обширными литературными связями и разгласимъ объ этомъ дѣлѣ, то несомнѣнно, что въ будущемъ году туда обратится все нѣмецкое переселеніе.

Густавъ выслушалъ все молча, ни единымъ словомъ не перебивъ брата, но тутъ онъ поднялъ глаза, и пристально и серьезно посмотрѣлъ ему прямо въ лицо.

-- Ты при этомъ забываешь только одну бездѣлицу, а именно, что земли ваши совершенно не годятся для переселенія. Мѣстность плоха до невѣроятія, климатъ въ высшей степени нездоровъ, а въ нѣкоторые мѣсяцы -- даже пагубенъ. Земля до такой степени неплодородна, что требуетъ гигантскихъ усилій, чтобъ вышли хотя плохіе результаты. Вспомогательныхъ средствъ культуры вовсе нѣтъ, и нѣсколько переселенцевъ, устроившихся тамъ и сямъ, погибаютъ отъ нужды и болѣзней. Они безжалостно отданы на борьбу съ враждебными элементами, и всѣ, отправляющіеся вслѣдъ за ними изъ Европы, погибнутъ точно такъ же, какъ и они.

Сандовъ слушалъ все съ большимъ и большимъ удивленіемъ, такъ что въ началѣ не зналъ даже, что отвѣчать, но потомъ гнѣвно вскричалъ:

-- Это что за дурацкіе вымыслы! Кто вбилъ тебѣ это въ голову, и можешь ли ты, только что пріѣхавшій сюда иностранецъ, судить объ этихъ отношеніяхъ? Что ты о нихъ знаешь?

-- Я собралъ на мѣстѣ самыя точныя справки? Мои свѣдѣнія вполнѣ достовѣрны.

-- Глупости! Да еслибы они и были достовѣрны, то мнѣ-то что за дѣло? Не думаешь ли ты, просидѣвъ всего недѣлю за конторкой, предписывать мнѣ, какъ я долженъ вести спекуляціи?

-- Конечно, нѣтъ! Но если спекуляція стоитъ здоровья и жизни тысячѣ человѣкъ, то у насъ дома ее называютъ кое-чѣмъ другимъ.

-- Чѣмъ же? грозно спросилъ Сандовъ, подходя къ брату; который, ничуть не смущаясь, твердо отвѣчалъ:

-- Мошенничествомъ!

-- Густавъ! внѣ себя вскричалъ Сандовъ:-- ты смѣешь!..

-- Это касается, конечно, одного мистера Дженкинса, спокойно проговорилъ Густавъ.-- Поразительная любезность, съ какой этотъ почтенный господинъ принялъ меня и постоянно толковалъ о популярности моего имени и блестящемъ значеніи моего пера, производящаго чудеса, возбудила во мнѣ подозрѣніе и заставила посмотрѣть все на мѣстѣ. Ты земель своихъ не знаешь, Францъ; при покупкѣ ты осматривалъ ихъ весьма поверхностно. Теперь же, когда я открылъ тебѣ глаза, ты можешь потребовать доказательства моихъ заявленій, и затѣмъ бросить эти спекуляціи.

Сандовъ не выражалъ большой охоты послѣдовать совѣту брата.

-- Съ чего это ты взялъ? рѣзко спросилъ онъ.-- Неужели ты воображаешь, что я брошу сотни тысячъ, ухлопанныя мною на эти земли, такъ зря, вслѣдствіе какихъ то сантиментальныхъ сомнѣній. Почва тамъ не хуже и не лучше, чѣмъ гдѣ нибудь, а съ вліяніемъ климата переселенцамъ приходится бороться вездѣ. При необходимой выдержанности, они пустятъ корни и здѣсь. Не первой нѣмецкой колоніи придется развиваться при неблагопріятныхъ условіяхъ.

-- При которыхъ погибли сотни и сотни людей! Это вѣдь значитъ удобрять почву дорогимъ удобреніемъ нѣмецкихъ труповъ!

Сандовъ прикусилъ губы. Очевидно, что онъ съ трудомъ удерживался, и глухимъ и грознымъ голосомъ отвѣчалъ:

-- Кто велѣлъ тебѣ ѣхать туда по собственной иниціативѣ? Чрезмѣрная добросовѣстность тутъ вовсе не у мѣста, и не можетъ принести ни малѣйшей пользы. Еслибы я не согласился на предложеніе Дженкинса, то явились бы десятки другихъ, которые съ готовностью приняли бы его. Идея принадлежитъ ему, но я долженъ признаться, что онъ прежде всего обратился ко мнѣ.

-- Прежде всего къ тебѣ... къ нѣмцу! Со стороны американца, это было, конечно, проявленіе особеннаго къ тебѣ уваженія.

Странно, что тотъ же самый человѣкъ, который за четверть часа передъ этимъ такъ тщательно желалъ утаить отъ брата свою привязанность, потому что выборъ его можетъ ему не понравиться, теперь смѣло возсталъ противъ того же самаго брата, въ дѣлѣ, вовсе не касавшемся его лично. Сандовъ, не зная ничего о разговорѣ его съ Джесси, былъ въ высшей степени удивленъ этой выходкой.

-- Ты снова являешься какимъ то героемъ-моралистомъ, съ насмѣшкой проговорилъ онъ.-- Это ужь вовсе не совпадаетъ съ тѣми побудительными причинами, ради которыхъ ты пріѣхалъ сюда. Тебѣ слѣдовало бы подумать объ этомъ раньше. Если ты хочешь быть компаньономъ моего дома, то долженъ выше всего ставить его интересы, а ради этихъ интересовъ необходимо, чтобы ты писалъ эти статьи и заботился бы о ихъ появленіи въ распространенныхъ газетахъ. Слышишь, Густавъ? Тебѣ во всякомъ случаѣ придется это сдѣлать.

-- Чтобы вести своихъ соотечественниковъ на гибель въ болотистыхъ и лихорадочныхъ мѣстахъ... нѣтъ!

-- Подумай объ этомъ хорошенько, прежде чѣмъ такъ рѣшительно говорить нѣтъ, съ ледяной холодностью, въ которой слышалась угроза, замѣтилъ Сандовъ.-- Это мое первое требованіе; если ты мнѣ въ немъ отказываешь, то работать вмѣстѣ намъ невозможно. Отъ меня зависитъ уничтожить наше условіе. Подумай объ этомъ!

-- Не будешь же ты меня принуждать, Францъ...

-- Я ни къ чему не принуждаю тебя, а говорю только, что мы разойдемся, если ты будешь стоять на своемъ условіи.

Онъ наклонился къ письменному столу и, взявъ съ него кое-какія бумаги, положилъ ихъ къ себѣ въ бумажникъ. Густавъ стоялъ молча, опустивъ глаза внизъ. Лицо его было сильно омрачено.

-- И какъ разъ теперь, когда Фрида уже ѣдетъ! шепталъ онъ.-- Я этимъ жертвовать не могу.

-- Ну что же? спросилъ Сандовъ, оборачиваясь.

-- Дай мнѣ время подумать. Вопросъ этотъ явился такъ внезапно, такъ неожиданно; я подумаю.

Старшій братъ былъ очень доволенъ этой уступкой. Онъ, конечно, не сомнѣвался, что угроза его подѣйствуетъ.

-- Хорошо. Недѣлей позже или раньше, это не важность. Я надѣюсь, что ты будешь настолько благоразуменъ, и самъ увидишь, что надо соображаться съ здѣшними отношеніями. Ну, а теперь ѣдемъ, намъ пора въ контору. Вотъ еще что Густавъ! Впредь позволь мнѣ распоряжаться тобой и не берись за такія глупости, какъ подобная поѣздка. Ты видишь, что это будетъ служить только поводомъ въ ссорамъ между нами. Такими вещами ты только безполезно отягощаешь свое положеніе.

-- Это такъ, вполголоса проговорилъ Густавъ, собираясь идти за братомъ.-- Это положеніе порядочно тяжело,-- тяжелѣе, чѣмъ я думалъ!

Утро прошло, и Джесси съ нѣкоторымъ безпокойствомъ и съ сильнымъ любопытствомъ ждала извѣстнаго посѣщенія. Густавъ Сандовъ до отъѣзда въ контору увѣдомилъ ее, что онъ освободится нѣсколько ранѣе, съѣздитъ на желѣзную дорогу за миссъ Пальмъ и привезетъ ее на дачу до возвращенія брата. Въ назначенный часъ онъ вошелъ въ гостинную, ведя подъ руку молодую дѣвицу.

-- Миссъ Фрида Пальмъ, сказалъ онъ, представляя ее.-- Особа, находившаяся подъ моимъ покровительствомъ, а теперь поступившая подъ наше покровительство, въ надеждѣ, что вы будете такъ добры и дадите ей пріютъ у себя въ домѣ.

Джесси непріятно задѣло такого рода представленіе. Такъ онъ даже и ей не смѣлъ представить свою невѣсту! Представивъ ее, какъ особу, находящуюся подъ покровительствомъ, онъ этимъ самымъ хотѣлъ сохранить себѣ возможность отступленія, если братъ его окажется неумолимымъ. Миссъ Клиффордѣ отъ всей души жалѣла молодую дѣвушку, позволившую завладѣть собою такому эгоисту, и вслѣдствіе этого она отнеслась въ ней гораздо горячѣе, чѣмъ предполагалось въ началѣ.

-- Милости просимъ, миссъ Пальмъ, ласково проговорила она.-- Я знаю все, и вы безбоязненно можете довѣриться мнѣ. Особу, находящуюся подъ моимъ покровительствомъ, я никогда не выдамъ.

Слово "моимъ" было произнесено тихо, но съ удареніемъ, что, впрочемъ, нисколько не тронуло человѣка, для котораго оно было произнесено такъ. Онъ, повидимому, былъ очень доволенъ, что планъ его удался, въ то время какъ незнакомка отвѣчала тихимъ и нѣсколько дрожащимъ голосомъ:

-- Вы очень добры, миссъ Клиффордъ, и я желаю только, чтобы мнѣ удалось заслужить эту доброту.

Джесси посадила гостью рядомъ съ собою и, предлагая ей самые обыкновенные вопросы о переѣздѣ и пріѣздѣ, внимательно разсмотрѣла свою новую сожительницу. Это была еще очень молодая дѣвушка, почти совсѣмъ ребенокъ, лѣтъ шестнадцати, но въ нѣжныхъ дѣтскихъ чертахъ замѣтно было выраженіе серьезности и силы воли, поразительное въ такіе года. Большіе черные глаза почти постоянно были опущены внизъ, и если она поднимала ихъ, то поднимала съ какимъ то страхомъ и смущеніемъ, вовсе не соотвѣтствовавшими ея энергическимъ чертамъ лица. Черные волосы были просто зачесаны назадъ, а черное траурное платье рѣзко оттѣняло блѣдность дѣвушки.

-- Вы сирота? спросила Джесси, взглянувъ на платье.

-- Да, шесть мѣсяцевъ тому назадъ, я лишилась матери, проговорила дѣвушка.

Отвѣтъ этотъ тронулъ чувствительную струну въ душѣ Джесси. Она тоже была лишена милыхъ родителей, и, при воспоминаніи о нихъ, лицо ея омрачилось.

-- Мы несемъ въ вами одинаковую долю! Я тоже лишена родителей, и отецъ у меня умеръ только годъ тому назадъ. Вашъ отецъ умеръ, вѣроятно, уже давно?

Губы дѣвушки задрожали, и она едва слышно проговорила:

-- Когда я была еще ребенкомъ, я едва его знала.

-- Бѣдное дитя! съ еще большимъ участіемъ проговорила Джесси.-- Какъ должно быть грустно въ жизни такой одинокой и покинутой.

-- Я не покинута. Я нашла покровителя, благороднѣйшаго и лучшаго изъ людей!

Въ этихъ словахъ звучала трогательная преданность, а взоръ, при этомъ брошенный на Густава Сандова, выразилъ какую-то фанатическую благодарность. Густавъ же, какъ показалось раздосадованной Джесси, принялъ это съ возмутительнымъ равнодушіемъ и съ истиннымъ видомъ паши. Онъ, повидимому, отнесся къ этому, какъ къ должному комплементу, и отвѣчалъ своимъ обыкновеннымъ, нѣсколько ироническимъ тономъ.

-- Видите, миссъ Клиффордъ, какой репутаціей я пользуюсь у Фриды. Я былъ бы счастливъ, еслибы вы могли раздѣлять ея взгляды, на что, конечно, я нисколько не надѣюсь.

Джесси точно не слыхала этого замѣчанія. Ей показалось отвратительнымъ, что онъ относился такъ къ привязанности своей невѣсты и даже подшучивалъ надъ ней, и она снова обратилась къ миссъ Пальмъ.

-- Пока я могу вамъ предложить только гостепріимство. Опекунъ мой васъ не знаетъ, но впрочемъ скоро узнаетъ, и я отъ души желала бы, чтобы вамъ удалось пріобрѣсти его симпатію.

Фрида ничего не отвѣчала, она какъ то странно посмотрѣла на Джесси, потомъ опустила глаза внизъ. Джесси была нѣсколько удивлена дѣйствіемъ, какое произвели ея дружескія слова, но тутъ тотчасъ же вмѣшался Густавъ.

-- Вамъ сначала придется быть очень снисходительной къ Фридѣ. Ей будетъ трудно свыкнуться съ новыми отношеніями, и роль, которую она принуждена играть здѣсь въ домѣ, гнететъ и смущаетъ ее.

-- По нуждѣ.... по вашему желанію! невольно замѣтила Джесси.

-- Да, что же дѣлать, иначе нельзя. Во всякомъ случаѣ она знаетъ, что это единственный путь для достиженія нашей цѣли. Не такъ ли, Фрида,-- ты безусловно довѣряешь мнѣ?

Фрида, вмѣсто всякаго отвѣта, протянула ему руку съ такимъ выраженіемъ, которое могло заставить каждаго влюбленнаго поднести къ губамъ своимъ маленькую ручку. Но этотъ женихъ только спокойно подержалъ ее и, съ покровительственнымъ видомъ кивнувъ головой, проговорилъ:

-- Я такъ и зналъ!

-- Я употреблю всѣ свои старанія, чтобы облегчить вамъ ваше положеніе, сказала Джесси.-- Позвольте просить васъ остаться теперь же?

-- Мы желали бы отложить переѣздъ сюда до завтра, замѣтилъ Густавъ.-- Вѣдь брата очень удивитъ присутствіе незнакомаго лица, о пріѣздѣ котораго его даже не предупредили. Это можетъ показаться ему подозрительнымъ. Я считаю за лучшее, чтобы Фрида вернулась сегодня въ отель, гдѣ я помѣстилъ ее и гдѣ оставилъ проѣздомъ вещи. Въ теченіе вечера, вѣроятно, представится случай упомянуть о ней и объяснить объ ея переѣздѣ сюда.

Джесси разсердило такое предложеніе, тѣмъ болѣе, что она не могла не сознаться въ его цѣлесообразности.

-- Какъ вы предусмотрительны, мистеръ Сандовъ! Я поражена вашимъ умѣньемъ предусмотрѣть всякое малѣйшее обстоятельство.

Густавъ поклонился, точно ему дѣйствительно былъ сказанъ комплиментъ.

-- Да, да, Фрида, отвѣчалъ онъ на вопросительный взоръ дѣвушки, удивленной постоянными колкостями.-- Мы съ миссъ Клиффордъ постоянно восхищаемся другъ другомъ. Видишь, какого мы высокаго мнѣнія другъ о другѣ. Но пора намъ отправляться, а то братъ застанетъ насъ здѣсь.

Фрида покорно встала. Джесси глубоко сочувствовала бѣдной дѣвочкѣ, такъ беззавѣтно помогавшей исполненію плановъ жениха, и дружески простилась съ нею.

Густавъ проводилъ миссъ Пальмъ до кареты, дожилавшейся внизу, чтобы везти обратно въ отель; но въ ту самую минуту, какъ они спускались съ лѣстницы, подъѣхала еще карета, и изъ нея вышелъ Сандовъ, вернувшійся изъ конторы домой.

-- Братъ! тихо проговорилъ Густавъ.

Миссъ Пальмъ, вѣроятно, страшно боялась этого строгаго брата, потому что она вдругъ поблѣднѣла, какъ мертвецъ, и точно невольно хотѣла обратиться въ бѣгство, въ то время какъ рука ея страшно задрожала на рукѣ ея спутника.

-- Фрида! проговорилъ тотъ строго и съ упрекомъ.

Голосъ этотъ тотчасъ же подѣйствовалъ на нее.

Фрида оправилась отъ страха, вовсе не походившаго на страхъ спугнутой голубки. Во взорѣ, который она бросила на шедшаго ей на встрѣчу человѣка, было столько мрачной силы и энергіи, точно она собиралась начать теперь же съ врагомъ войну, которую хотѣла непремѣнно выиграть.

Сандовъ между тѣмъ подошелъ ближе и встрѣтился съ ними внизу на площадкѣ. Онъ поклонился мимоходомъ, но замѣтно удивился, увидавъ брата подъ руку съ незнакомой ему особой.

Фрида отвѣтила на поклонъ, не остановившись однакоже; она скорѣе стремилась впередъ, и тѣмъ уничтожила всякую возможность представить ее. Густавъ видѣлъ, что представлять ее теперь даже опасно, и потому, посадивъ въ карету, онъ захлопнулъ дверцу и сказалъ кучеру адресъ отеля.

-- Кто это такая молодая дѣвушка? спросилъ Сандовъ, поджидавшій брата на лѣстницѣ.

-- Какая то миссъ Пальмъ, небрежно отвѣчалъ тотъ -- знакомая миссъ Клиффордъ.

-- И ты такъ къ ней предупредителенъ?

-- Не къ ней, а къ миссъ Клиффордъ. По ея желанію, я ѣздилъ на станцію желѣзной дороги и привезъ сюда эту молодую особу, которой она, кажется, очень интересуется. Ты вѣдь знаешь, что сегодня я просилъ освободить меня пораньше.

-- Вотъ какъ! такъ ужъ ты на столько коротокъ съ Джесси, что она даетъ тебѣ подобныя порученія? сказалъ Сандовъ, очень довольный, что братъ его сдѣлалъ такіе успѣхи.

Они вмѣстѣ поднялись по лѣстницѣ и прошли по корридору. При входѣ въ гостиную Густавъ энергически принялся за дѣло.

-- Братъ мой уже видѣлъ вашу protégée, миссъ Клиффордъ,-- началъ онъ.-- Мы встрѣтились внизу въ прихожей.

-- Что это за новое знакомство, Джесси? спросилъ Сандовъ, съ интересомъ вообще ему не свойственнымъ,-- я ничего о ней не слыхалъ.

Джесси почувствовала только теперь, когда ей пришлось сказать первую ложь, всю тяжесть принятыхъ ею на себя обязательствъ; но тѣмъ не менѣе она зашла уже такъ далеко, что вернуться не могла и потому отвѣчала нѣсколько нерѣшительно:

-- Это одна молоденькая нѣмка, рекомендованная мнѣ изъ Нью-Іорка. Она пріѣхала сюда искать мѣста компаньонки... и мнѣ хотѣлось бы... я полагала...

-- Да, вы дѣйствительно очень добры! вмѣшался Густавъ.-- Эта миссъ Пальмъ, повидимому, штурмомъ взяла ваши симпатіи. Представь себѣ, Францъ, что миссъ Клиффордъ предложила ей пріютъ въ своемъ собственномъ домѣ, и серьезно желаетъ обратить ее въ нашу сожительницу.

Джесси взглянула на него съ какимъ то отчаяніемъ, но тѣмъ не менѣе принуждена была принять его помощь.

-- Да, я пригласила миссъ Пальмъ на нѣсколько недѣль, отвѣчала она.-- Если ты, дядя, ничего противъ этого не имѣешь...

-- Я? разсѣянно спросилъ Сандовъ, взоромъ отъискивая газеты, лежавшія на столѣ на террассѣ.-- Ты знаешь, что я никогда не вмѣшиваюсь въ твои домашнія дѣла. Тебѣ будетъ пріятно пользоваться обществомъ этой дѣвушки, и если только она тебѣ рекомендована, то поступай, какъ тебѣ угодно.

Съ этими словами онъ вышелъ на террассу, и принялся за газеты.

-- Я видѣлъ, что мнѣ надо помочь вамъ, миссъ Клиффордъ, вполголоса проговорилъ Густавъ.-- Вы совсѣмъ неопытны по части лжи.

-- Вы, конечно, не ставите мнѣ это въ упрекъ? спросила Джесси тихо, но дрожащимъ отъ гнѣва голосомъ:-- конечно, я въ этомъ отношеніи не дошла до такой виртуозности, какъ вы.

-- Этому выучиваются съ годами! беззаботно замѣтилъ Густавъ.-- Когда вы будете находиться въ неловкомъ положеніи, вы обратитесь только во мнѣ. Я мастеръ этого дѣла.

-- Ты читалъ, Густавъ, сегодняшнія газеты? спросилъ Сандовъ съ террасы. На нѣмецкой биржѣ живо; курсы значительно поднимаются. Вотъ тутъ, въ твоей прежней газетѣ, ты найдешь довольно подробный отчетъ.

-- Въ самомъ дѣлѣ поднимаются? подходя, спросилъ Густавъ.

Онъ взялъ газету, которую подалъ ему братъ. Сандовъ же тотчасъ же углубился въ чтеніе другой газеты и не замѣтилъ, какъ младшій братъ съ презрѣніемъ закрылъ страничку съ курсами, не взглянувъ даже на нее, и все свое вниманіе обратилъ на передовую статью, въ которой говорилось о политическомъ положеніи.

Джесси слѣдила за нимъ глазами, и когда увидала, что онъ съ такимъ вниманіемъ наклонился надъ курсовымъ листкомъ, то губы ея сложились въ презрительную улыбку, и она прошептала:

-- Бѣдная, бѣдная дѣвушка! Что это будетъ у нея за жизнь, съ такимъ эгоистомъ?

III.

Ловко и счастливо веденный планъ Густава пришелъ наконецъ къ осуществленію. На слѣдующій день молодая иностранка, переѣхала совершенно просто, такъ что Сандовъ рѣшительно ничего не заподозрилъ. Но Фрида какъ была, такъ и осталась чужой въ домѣ, хотя старалась выразить свою благодарность. Можетъ быть, ее стѣсняла окружающая роскошь, рѣзко отличавшаяся отъ простоты той жизни, которую она до сихъ поръ вела. Она оставалась молчаливой и замкнутой, и никакое вниманіе Джесси не могло побороть ея сдержанности.

Миссъ Клиффордъ тщетно старалась узнать поподробнѣе о семействѣ и о прежней жизни своей protégée. Фрида тщательна избѣгала такихъ разговоровъ, и даже выраженіе самаго искренняго участія не вызывало съ ея стороны довѣрія. Это, конечно, было для Джесси очень непріятно, тѣмъ болѣе, что она очень скоро открыла, что молодая дѣвушка вовсе не принадлежала въ числу такихъ мягкихъ особъ, которыя со страхомъ отступаютъ передъ, всѣмъ непривычнымъ и тяжелымъ. Напротивъ того, Фрида часто, безсознательно, выражала въ какой-нибудь вскользь брошенной фразѣ энергическую силу воли и скрытую, но глубокую страстность. И тѣмъ не менѣе, она рабски подчинялась чужой волѣ... Этого Джесси понять не могла.

Густавъ игралъ роль свою еще лучше. Въ присутствіи своего брата онъ былъ вѣжливъ, но совершенно игнорировалъ новую ихъ сожительницу. Онъ ни словомъ, ни взглядомъ не выдавалъ, что близокъ съ нею, и никогда ни на минуту не терялъ самообладанія. При этомъ онъ былъ любезнѣе и веселѣе, чѣмъ когда-либо, и ко всѣмъ попыткамъ Джесси дать ему почувствовать свое презрѣніе -- относился съ такой ироніей, что постоянно заставлялъ ее замолчать.

Сандовъ же мало обращалъ вниманія на дѣвушку; онъ вообще не интересовался домашними дѣлами. Большую часть дня онъ проводилъ въ городѣ, въ своей конторѣ, а утренніе и вечерніе часы, у себя на виллѣ, онъ посвящалъ не отдыху, какъ сдѣлалъ бы всякій другой, а сидѣлъ въ кабинетѣ и работалъ.

Фриду онъ видѣлъ только во время обѣда и обращался съ нею съ холодной вѣжливостью; она же съ своей стороны никогда не дѣлала попытокъ сблизиться, хотя собственно для этого жила тутъ. Или у нея не доставало для этого умѣнья, или повиновеніе ея разбивалось какъ разъ тутъ, когда дѣло шло объ исполненіи ея задачи. Какъ бы тамъ ни было, но человѣкъ, въ домѣ котораго она теперь жила, былъ черезъ недѣлю такъ же съ нею далекъ, какъ въ первый день ея знакомства.

Два брата только что пріѣхали изъ города и сѣли обѣдать. Густавъ, обыкновенно руководившій разговоромъ, описывалъ дѣвушкамъ въ самомъ комическомъ видѣ приключеніе, бывшее сегодня утромъ въ конторѣ. Сандовъ, вообще не любившій, чтобы смѣялись надъ чѣмъ-либо, мало-мальски касающимся дѣлъ, вставлялъ рѣзкія замѣчанія, но братъ, не обращая на нихъ вниманія, продолжалъ забавлять слушательницъ разсказомъ о смѣшномъ недоразумѣніи.

-- Увѣряю васъ, mesdames, что ничего не могло быть забавнѣе этого агента Дженкинса и К^о, только что пріѣхавшаго изъ Нью-Іорка и принявшаго меня за фермера, готоваго переселиться. Онъ насильно хотѣлъ всучить мнѣ какой-нибудь клочекъ земли на концѣ свѣта, и пришелъ въ совершенное отчаяніе, когда наконецъ вошелъ братъ, и недоразумѣніе это объяснилось.

-- Да вѣдь ты самъ въ этомъ виноватъ, сердито проговорилъ Сандовъ.-- Ты такъ присталъ къ нему съ своими разспросами о разныхъ подробностяхъ, что онъ не могъ не впасть въ ошибку.

-- Неужели я похожъ на рыскающаго фермера? вскричалъ Густавъ.-- Въ первый разъ въ жизнь меня заподозриваютъ въ желаніи взяться за лопату и заступъ. Это было бы для меня совершенно новое поле дѣятельности. Но только я боюсь -- не буду ли я на немъ еще безполезнѣе, чѣмъ у тебя въ конторѣ.

-- Это трудно, сухо замѣтилъ Сандовъ; но младшій братъ только усмѣхнулся этому замѣчанію и обратился къ миссъ Клиффордъ съ удивленіемъ, что никто не признаетъ его конторскихъ способностей.

Фрида внимательно прислушивалась къ послѣднему разговору. Вообще она никогда не позволяла себѣ вмѣшиваться въ разговоръ, но на этотъ разъ она вслушивалась съ напряженіемъ и вдругъ обратилась съ вопросомъ къ Густаву:

-- Дженкинсъ и К^о?.. Это большая фирма въ Нью-Іоркѣ, которая всюду печатаетъ объявленія и разсылаетъ агентовъ съ приглашеніемъ къ нѣмцамъ-переселенцамъ?

-- Да, миссъ Пальмъ, отвѣчалъ Густавъ.-- Развѣ вы знакомы съ этой фирмой?

-- Я не знакома. Въ Нью-Іоркѣ я прожила всего нѣсколько недѣль, но въ нѣмецкомъ семействѣ, въ которомъ я тамъ жила, очень много о ней говорилось. О ней говорили съ большимъ негодованіемъ и считали большимъ несчастіемъ, что этотъ Дженкинсъ началъ спекулировать по части эмиграціи.

-- Какъ такъ? Развѣ этотъ господинъ пользуется дурной славой? спросилъ Густавъ, повидимому, совершенно спокойно.

-- Должно быть такъ. Говорятъ, что онъ самый безсовѣстный спекуляторъ, разбогатѣвшій отъ несовсѣмъ чистыхъ дѣлъ, и что онъ ни на минуту не задумается пожертвовать благосостояніемъ другихъ своей выгодѣ.

Джесси ощущала какое-то тяжкое смущеніе отъ этого простаго замѣчанія. Какъ ни далека она была отъ дѣлъ своего опекуна, но тѣмъ не менѣе, изъ разговоровъ знала о его дѣловыхъ сношеніяхъ съ вышеупомянутой фирмой. Сандовъ прикусилъ себѣ губы и хотѣлъ совершенно перемѣнить разговоръ, какъ братъ его многозначительно проговорилъ:

-- Вы имѣете должно быть невѣрныя свѣдѣнія, миссъ Пальмъ. Дженкинсъ и К^о принадлежитъ къ нашимъ ближайшимъ торговымъ друзьямъ. Мы находимся уже много лѣтъ съ ними въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ.

Фрида поблѣднѣла, но не отъ смущенія, а отъ сильнаго ужаса, изобразившагося у нея на лицѣ. Она точно не могла и не хотѣла вѣрить тому, что слышала. Тутъ Сандовъ вмѣшался въ разговоръ и рѣзко сказалъ:

-- Вы видите, миссъ Пальмъ, какія можно иногда нажить непріятности, вѣря такимъ недоброжелательнымъ слухамъ и передавая ихъ. Братъ мой совершенно правъ: мистеръ Дженкинсъ,-- мой товарищъ по торговлѣ, и мы давно ведемъ съ нимъ дѣла.

-- Въ такомъ случаѣ извините меня: я никакъ этого не подозрѣвала, тихо отвѣчала Фрида.

Она поблѣднѣла еще болѣе, и вдругъ подняла глаза на человѣка, на котораго прежде боялась взглянуть. Ея большіе черные глаза выражали что-то странное, какое-то боязливое сомнѣніе и недоумѣвающій вопросъ, и Сандовъ, гордый, упрямый спекулянтъ, не допускающій возраженій и рѣшительно побивающій всѣ доводы брата, вѣроятно, почувствовалъ это и не могъ перенести ея взгляда. Онъ рѣзко обернулся, схватилъ стоявшій передъ нимъ стаканъ и выпилъ его залпомъ.

Наступило тяжелое молчаніе, длившееся нѣсколько минутъ. Джесси наконецъ попробовала перемѣнить разговоръ, и Густавъ всѣми силами поддерживалъ ее въ этомъ, но они говорили почти одни.

Сандовъ, повидимому, не могъ преодолѣть своей досады, а Фрида сидѣла молча и глазъ не поднимала съ тарелки. Всѣ были, очень довольны, когда наконецъ обѣдъ кончился.

Обѣ дѣвушки ушли изъ столовой, и Густавъ только что хотѣлъ пойти за ними, какъ братъ вернулъ его.

-- Какого ты мнѣнія объ этой миссъ Пальмъ?

-- Это трудно сказать. Говорилъ я съ ней немного, она какая-то боязливая и застѣнчивая.

-- По внѣшности это такъ, но я этому не вѣрю. Въ глазахъ у нея никакой боязни не видно. Странные глаза! Я сегодня въ первый разъ разглядѣлъ ихъ и никакъ не могу припомнить, гдѣ я ихъ видѣлъ. Эта молодая дѣвушка еще недавно въ Америкѣ?

-- Кажется, недѣли четыре, какъ я слышалъ отъ миссъ Клиффордъ.

-- Да, я помню, и мнѣ Джесси это говорила. А между тѣмъ ея лицо мнѣ знакомо, хоть я и не могу вспомнить, гдѣ встрѣчалъ ее.

Густавъ долго и пристально посмотрѣлъ на брата, отвѣчая, повидимому, совершенно небрежно:

-- Можетъ быть, она имѣетъ съ кѣмъ-нибудь сходство.

-- Сходство... съ кѣмъ же? разсѣянно спросилъ Сандовъ, положивъ голову на руку и задумавшись. Но вдругъ онъ выпрямился и, точно вспыливъ, проговорилъ:-- Ея замѣчаніе за обѣдомъ было въ высшей степени не тактично.

-- Ну, въ этомъ случаѣ она ничуть не была виновата, отвѣчалъ Густавъ.-- Она и не подозрѣвала о твоихъ сношеніяхъ съ Дженкинсомъ, а иначе навѣрное промолчала бы. Она говорила только то, что слышала. Ты видишь, какой репутаціей пользуется твой компаньонъ.

Сандовъ презрительно пожалъ плечами.

-- У кого? У какихъ-то сантиментальныхъ нѣмцевъ, которые привезли съ собой изъ Европы свои филистерскія понятія, и никакъ не хотятъ знать, что здѣшнія дѣла и торговля производятся на другихъ основаніяхъ. Кто хочетъ здѣсь пріобрѣсти что-нибудь, тотъ долженъ рисковать, и рисковать совершенно не такъ, какъ рискуютъ тамъ въ Европѣ, и не быть мелочно щепетильнымъ. Клиффордъ принадлежалъ къ числу щепетильныхъ. Мнѣ, нерѣдко, много труда стоило заставить его рѣшиться на что-нибудь. Поэтому-то, до моего пріѣзда, онъ не былъ состоятельнымъ человѣкомъ, и только когда я принялъ управленіе дѣлами, онъ сталъ богачемъ, и домъ нашъ сдѣлался первой фирмой въ городѣ. Теперь мы заговорили ужь о Дженкинсѣ... у тебя достаточно было времени обсудить мое требованіе, и я жду твоего окончательнаго согласія написать необходимыя статьи.

-- Такъ ты все-таки стоишь на томъ, чтобъ вести дѣло сообща съ Дженкинсомъ?

-- Ну, конечно! неужели ты думаешь, что сегодня я говорю одно, а завтра дѣлаю другое, или же ты воображаешь, что какая-нибудь дѣтская болтовня можетъ сбить меня съ толку.

-- Этого я никакъ не думаю, но тѣмъ не менѣе я былъ очень удивленъ, что ты опустилъ глаза передъ дѣтской болтовней.

-- Берегись, Густавъ, замѣтилъ Сандовъ съ худо скрываемой досадой.-- Я переношу отъ тебя болѣе, чѣмъ отъ кого либо другаго, но этотъ вопросъ можетъ разссорить насъ. Я очень хорошо видѣлъ, что ты нарочно вызывалъ агента на разговоръ, чтобы вывѣдать у него, далеко ли распространяются его инструкціи, и я очень хорошо понимаю, къ кому относилось замѣчаніе, которымъ ты остановилъ миссъ Пальмъ. Но такимъ путемъ ты отъ меня ничего не добьешься. То, что мною разъ рѣшено, то и будетъ выполнено, и я еще разъ предлагаю тебѣ выборъ между тѣмъ или другимъ! Если ты отказываешь мнѣ въ своемъ содѣйствіи...

-- Ошибаешься, перебилъ его Густавъ.-- Я уже нѣсколько дней тому назадъ написалъ въ К...скую газету, чтобы мнѣ приготовили мѣсто для большой статьи, которую отъ меня, конечно, возьмутъ весьма охотно. Въ будущемъ мѣсяцѣ, вѣроятно, явится и статья.

Сандовъ былъ пораженъ. Такая неожиданная уступчивость болѣе чѣмъ удивила его, и онъ спросилъ съ нѣкоторымъ недовѣріемъ:

-- Ты вѣдь покажешь мнѣ статью, прежде чѣмъ пошлешь ее?

-- Ну, конечно, я дамъ тебѣ прочесть ее.

Тучи на челѣ Сандова начали разсѣиваться.

-- Это мнѣ пріятно, очень пріятно. Да, мнѣ было бы тяжело, еслибы отказъ съ твоей стороны привелъ насъ къ разрыву.

-- Грустно ради меня или ради Клиффордова состоянія, которое я долженъ обезпечить тебѣ? съ нѣкоторой горечью спросилъ Густавъ.

-- Состояніе Джесси не имѣетъ никакого отношенія къ этому предпріятію, объяснилъ Сандовъ коротко и рѣшительно.-- Оно заключается преимущественно въ вѣрныхъ бумагахъ, и Клиффордъ положительно заявилъ въ завѣщаніи, что наслѣдство его дочери не должно быть пущено ни въ какія спекуляціи до ея совершеннолѣтія или замужства. Если это безпокоитъ твою щепетильную совѣсть, то я могу тебя увѣрить, что будущая жена твоя ни однимъ долларомъ не участвуетъ въ этомъ дѣлѣ. Я предпринялъ его на свой собственный страхъ, и барыши и убытки касаются меня одного.

Онъ всталъ, чтобы уйти; Густавъ всталъ тоже.

-- Еще одинъ вопросъ, Францъ: ты вложилъ въ это предпріятіе очень значительныя суммы?

-- Половину всего моего состоянія! Ты видишь, что успѣхъ въ этомъ дѣлѣ мнѣ необходимъ, поэтому-то я и радъ, что мы сговорились съ тобой въ главномъ вопросѣ. Повторяю тебѣ, что щепетильныя филистерскія понятія о нравственности непригодны для здѣшнихъ дѣлъ; ты это самъ скоро увидишь и согласишься со мною.

-- Половину состоянія! прошепталъ Густавъ, идя за братомъ. Скверно, скверно! Надо дѣйствовать осторожно!

IV.

Въ гостинной, куда вошли оба брата, не было никого, но на террассѣ стояла Фрида. Она, должно быть, не замѣтила вошедшихъ братьевъ, потому что, когда Сандовъ подошелъ въ ней и она къ нему быстро обернулась, глаза у нея были заплаканы. Хотя она тотчасъ же вытерла лицо платкомъ, но слезъ стереть не успѣла. Не въ характерѣ комерсанта было обращать вниманіе на кого-либо; но въ настоящемъ случаѣ, слезы дѣвушки онъ приписывалъ непріятному недоразумѣнію за обѣдомъ и, въ порывѣ участія, хотѣлъ изгладить дурное впечатлѣніе.

-- Зачѣмъ вы хотите скрыть, что плакали, миссъ Пальмъ, сказалъ онъ.-- Вы, вѣроятно, тоскуете по родинѣ?

Сверхъ всякаго ожиданія, онъ угадалъ причину слезъ, и Фрида отвѣчала ему самымъ искреннимъ, проникнутымъ скорбью, голосомъ:

-- Да... ужасно тоскую!

-- Ну, конечно; вы только нѣсколько недѣль какъ пріѣхали сюда, равнодушно отвѣчалъ Сандовъ.-- Всѣ нѣмцы сначала тоскуютъ, а потомъ привыкаютъ. Кому же повезетъ въ новомъ свѣтѣ, тотъ скорешенько забываетъ старый и радуется, что отвязался отъ него... Не смотрите на меня съ такимъ ужасомъ, точно я разсказываю вамъ нѣчто невѣроятное. Я говорю это по собственному опыту.

Фрида дѣйствительно съ ужасомъ смотрѣла на него. Глаза ея были еще влажны отъ слезъ, но они сверкнули какимъ-то гнѣвомъ и яростью, при ея возгласѣ:

-- Вы, конечно, шутите, мистеръ Сандовъ! Мнѣ забыть свою родину, отвернуться отъ нея и не думать о ней?.. никогда!

Сандова точно покоробилъ этотъ горячій протестъ молчаливой дѣвушки, и онъ съ полупрезрительной, полуснисходительной улыбкой отвѣчалъ ей:

-- Я, все-таки, это совѣтую вамъ. Большая часть нѣмцевъ потому и несчастливы здѣсь, въ Америкѣ, что упорно цѣпляются за прошлое и, вслѣдствіе этого, часто оставляютъ безъ вниманія настоящее и будущее. Тоска по родинѣ принадлежитъ къ числу тѣхъ болѣзненныхъ, искусственно возбуждаемыхъ ощущеній, которыя можно назвать и поэтическими, и душевными, но которыя въ сущности только безполезно тормозятъ жизнь. Кто хочетъ здѣсь добиться чего-нибудь, тому нечего зѣвать и мечтать, а надо искать благопріятнаго случая и пользоваться имъ. Вамъ тоже надо искать здѣсь средствъ къ существованію, и потому вздохи и мечты тутъ вовсе не у мѣста.

Повидимому, рѣзкія и безсердечныя слова эти были сказаны все-таки отъ души. Неосторожно высказанное мнѣніе о товарищѣ по торговлѣ не только не раздражило и не ожесточило Сандова, но, напротивъ того, кажется, возбудило въ немъ интересъ къ молодой дѣвушкѣ, которую онъ прежде едва замѣчалъ. Фрида ни единымъ словомъ не возразила на наставленіе, которое онъ снисходительно высказалъ ей и которое холодомъ пронзило ее до глубины души. Да и что могла она возразить? Но зато ея вопросительный взоръ ясно выражалъ упрекъ, и ея серьезные, черные глаза странно дѣйствовали на вообще непреклоннаго Сандова. На этотъ разъ онъ не опустилъ передъ ними своихъ глазъ, а прямо взглянулъ на дѣвушку и спросилъ, невольно смягчивъ тонъ:

-- Вы еще такъ молоды, миссъ Пальмъ, слишкомъ молоды, чтобы пробиваться въ жизни одной. Неужели у васъ тамъ, на родинѣ, не было никого, кто могъ бы дать вамъ пріютъ?

-- Нѣтъ... никого! тихо, почти неслышно слетѣло съ устъ дѣвушки.

-- Да, вѣдь вы сирота! А родственникъ, къ которому вы ѣхали въ Нью-Іоркъ, умеръ до вашего пріѣзда?.. такъ разсказывала мнѣ племянница.

Фрида чуть-чуть опустила голову, какъ бы въ знакъ согласія, но при этомъ лицо ея покрылось густой краской, и глаза смотрѣли внизъ.

-- Это, конечно, очень печально. Но какимъ же образомъ вы нашли себѣ пріютъ въ Нью-Іоркѣ, гдѣ вы никого не знали.

Щеки дѣвушки покраснѣли еще болѣе.

-- Мои путевые товарищи приняли во мнѣ участіе, нерѣшительно проговорила она.-- Меня привезли къ соотечественникамъ, къ священнику нѣмецкаго прихода, и тамъ я встрѣтила радушный пріемъ.

-- И этотъ господинъ рекомендовалъ васъ моей племянницѣ? Я знаю, что у ея матери было много знакомыхъ въ Нью-Іоркѣ, и Джесси поддерживаетъ съ ними переписку. Она съ такимъ участіемъ относится къ вамъ, что вамъ нечего бояться за будущее. Заручившись рекомендаціей Клиффордова дома, вамъ не трудно будетъ найти подходящее мѣсто въ нашемъ городѣ.

Фрида, очевидно, была такъ-же неопытна по части лжи, какъ и Джесси. Передъ Джесси ей незачѣмъ было притворяться, такъ какъ она съ самаго начала была въ заговорѣ, но передъ хозяиномъ дома разъ принятая роль должна быть съиграна, тѣмъ болѣе теперь, когда онъ въ первый разъ высказывалъ участіе. Лицо дѣвушки ясно показывало, какъ трудна ей эта роль. Она не сказала ни слова. Сандовъ уже зналъ, какъ она робка и молчалива, но это упорное молчаніе, повидимому, разсердило его. Не получая никакого отвѣта, онъ повернулся и пошелъ въ садъ.

Фрида тяжело перевела духъ, точно избавилась отъ чего-то тяжелаго, и быстро вернулась въ гостинную. Тутъ она нашла Густава, который, повидимому, равнодушно сидѣлъ въ углу комнаты, но не пропустилъ ни единаго слова изъ разговора.

-- Послушай, Фрида, я вовсе тобой недоволенъ, строго заговорилъ онъ.-- Зачѣмъ ты, въ сущности, пріѣхала сюда? Что это значитъ, что ты постоянно избѣгаешь моего брата, даже просто бѣгаешь отъ него? Ты не дѣлаешь ни малѣйшей попытки къ сближенію, и рѣдкіе случаи, представляющіеся тебѣ для этого, ты оставляешь безъ вниманія и упорно молчишь, когда онъ начинаетъ съ тобою говорить. Я расчистилъ тебѣ путь, теперь пора тебѣ дѣйствовать самой.

Фрида молча выслушала упреки, но потомъ выпрямилась и отрывисто, рѣзко сказала:

-- Я не могу!

-- Чего ты не можешь?

-- Не могу сдержать того обѣщанія, которое дала тебѣ. Ты знаешь, что оно было вырвано у меня почти силой. Я противъ воли поѣхала сюда за тобой, противъ воли взялась за роль, которую ты самъ приказалъ играть. Но играть ее болѣе не могу, это выше моихъ силъ. Пусти меня домой, на родину, здѣсь я ничего не добьюсь.

-- Вотъ какъ! сердито вскричалъ Густавъ.-- Славныя дѣла. Такъ вотъ зачѣмъ я переѣхалъ съ тобою весь океанъ и не на животъ, а на смерть разсорился со своимъ издателемъ и редакторомъ, не желавшимъ отпускать меня! Такъ я здѣсь терпѣливо сижу за конторкой и позволяю миссъ Клиффордъ высказывать свое презрѣніе и обращаться со мною, какъ съ безмозглымъ ренегатомъ, для того чтобы миссъ Фрида, коротко и ясно, объявила мнѣ: "больше я не желаю!" Но только ты ошибаешься! Я не пущу тебя на понятный, черезъ какую нибудь недѣлю. Ты останешься здѣсь и исполнишь то, что мы задумали.

Черные глаза дѣвушки печально и серьезно обратились на Густава, и точно упрекали его за тотъ тонъ, которымъ онъ говорилъ съ ней.

-- Не считай меня неблагодарной! Я знаю, какъ многимъ я тебѣ обязана, какъ много ты для меня сдѣлалъ, но я не думала, что задача эта будетъ мнѣ такъ трудна. Я не могу чувствовать расположенія въ суровому, холодному человѣку, какъ и онъ никогда не будетъ чувствовать расположенія ко мнѣ, это я ясно вижу. Еслибы я хоть одинъ разъ подмѣтила теплый лучъ въ его взорѣ, еслибы услышала ласковое слово изъ его устъ, я непремѣнно попыталась бы сблизиться съ нимъ; но его ледяная холодность, которую ничто не можетъ согрѣть, ничто не можетъ уничтожить, отталкиваетъ меня все дальше и дальше.

Вмѣсто всякаго отвѣта, Густавъ взялъ ее за руку и посадилъ подлѣ себя на софу.

-- Развѣ я говорилъ тебѣ; что задача твоя будетъ легка? спросилъ онъ.-- Она очень трудна, труднѣе, чѣмъ я думалъ, но не невозможна. Боязливостью и робостью ты ничего не достигнешь. Тебѣ слѣдуетъ напасть на врага; онъ сильно укрѣпился и взять его тебѣ надо штурмомъ.

-- Не могу! горячо проговорила Фрида.-- Говорю тебѣ, что въ душѣ у меня ничего не говоритъ въ его пользу, и любви ему я не могу дать, и не могу возбудить ее,-- такъ зачѣмъ-же мнѣ оставаться? Чтобы добиться родины и состоянія? Этого ты желать не можешь, а еслибы дѣйствительно пожелалъ, то я отказалась бы отъ того и другаго, такъ какъ онъ можетъ предложить ихъ съ той же холодностью, съ какой предложилъ пріютъ у себя въ домѣ.

Она вскочила при послѣднихъ словахъ, но Густавъ спокойно посадилъ ее опять на диванъ.

-- Опять забурлила и заволновалась, и, въ концѣ концовъ, съ упрямствомъ скажешь нѣтъ. Не знай я, отъ кого ты унаслѣдовала упрямство и глубокую страстность, при кажущейся замкнутости, я иначе поговорилъ бы съ тобой. Но этотъ недостатокъ въ тебѣ наслѣдственный, и противъ него ничего не подѣлаешь.

Дѣвушка, съ мольбой, обѣими руками обхватила его правую руку.

-- Пусти меня, пусти меня обратно домой, умоляю тебя! Ну, что за важность, что я бѣдна, вѣдь ты не бросишь же меня; я молода, и могу работать. Тысячи людей находятся въ такомъ положеніи, какъ я, и принуждены бороться съ жизнью. Я готова на это въ десять разъ скорѣе, чѣмъ просить о томъ, въ чемъ мнѣ отказываютъ. Я исполняла только твое желаніе, отправляясь къ твоему брату. Мнѣ не нуженъ ни онъ, ни его богатство.

-- Но ты ему нужна, съ особеннымъ удареніемъ сказалъ Густавъ.-- И любовь твоя ему нужнѣе, чѣмъ ты думаешь.

Ва устахъ дѣвушки появилась горькая усмѣшка.

-- Въ этомъ ты, конечно, ошибаешься! Я, правда, мало знаю свѣтъ и людей, но тѣмъ не менѣе, я чувствую, что мистеръ Сандовъ не нуждается и не требуетъ любви. Самъ онъ тоже никого на свѣтѣ не любилъ, не любитъ даже Джесси, которая, какъ дочь, выросла у него на глазахъ, не любитъ тебя, своего единственнаго брата. Я очень хорошо видѣла, какъ онъ далеко себя держитъ отъ васъ обоихъ. Онъ ничего не признаетъ, кромѣ жажды наживы, а, кажется., ужь достаточно богатъ. Правда ли, точно ли правда, что онъ имѣетъ дѣла съ этимъ Дженкинсомъ, что человѣкъ съ такой репутаціей можетъ считаться его другомъ?

-- Этого, дитя, тебѣ не понять, уклончиво отвѣчалъ Густавъ.-- Кто, подобно брату, лишился всякой надежды въ жизни, передъ кѣмъ всякое счастье обращалось въ несчастье, всякое благословеніе въ проклятіе, тотъ или погибаетъ въ такой катастрофѣ, или оставляетъ въ ней свое прежнее я и выходитъ совсѣмъ инымъ человѣкомъ. Я вѣдь знаю, какимъ онъ былъ двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, и то, что въ немъ тогда жило, не могло же совсѣмъ умереть. Ты должна пробудить это въ немъ; для того я привезъ тебя сюда; ты должна, по крайней мѣрѣ, хоть попытаться.

Эти, серьезно сказанныя, слова произвели впечатлѣніе на Фриду, но она тихо покачала головой.

-- Я чужая ему и чужой останусь. Ты самъ запретилъ мнѣ говорить ему что либо о нашихъ отношеніяхъ.

-- Ну, конечно, я говорилъ это, такъ какъ, еслибы онъ теперь узналъ правду, то, вѣроятно, сурово оттолкнулъ бы тебя, а такая упрямица, какъ ты, не потерпѣла бы ни минуты, и тогда погибло бы все. Но сблизиться тебѣ съ нимъ необходимо. Вѣдь вы почти не говорили другъ съ другомъ. Ты говоришь, что въ душѣ твоей не слышится никакого голоса? Но этотъ голосъ долженъ заговорить какъ въ тебѣ, такъ и въ немъ, и онъ пробудится, когда вы сами начнете другъ съ другомъ говорить.

-- Попробую! сказала Фрида, тяжело вздохнувъ.-- Но если я ничего не добьюсь, если на мою долю достанется только суровость и презрѣніе...

-- Тогда ты скажи себѣ, что съ этимъ человѣкомъ было дурно поступлено, перебилъ ее Густавъ;-- такъ дурно, что теперь онъ имѣетъ право быть суровымъ и выказывать презрѣніе въ такихъ случаяхъ, когда другой бросился бы съ открытыми объятіями. Ты въ этомъ не виновата, ты отвѣчаешь за вину другихъ, но вина эта, тѣмъ не менѣе, тяготитъ надъ тобою.

Молодая дѣвушка ничего не отвѣчала, но изъ глазъ ея скатились двѣ горячія слезы, въ то время, какъ она положила голову на плечо Густава. Онъ нѣжно погладилъ ее по головѣ.

-- Бѣдное дитя! Да, тяжело въ твои года, когда все должно бы казаться свѣтлымъ и яснымъ, знать уже ненависть, раздоръ и горе человѣческой жизни. Нелегко мнѣ было все это разсказывать тебѣ; но я считалъ своею обязанностью сообщить все. Вѣдь Фрида моя не принадлежитъ къ числу слабыхъ и нерѣшительныхъ; въ ней есть частичка энергіи и даже суровости другаго, мнѣ знакомаго, характера. Ну, нечего падать духомъ; своего мы добьемся!

Фрида выте'рла слезы и принудила себя улыбнуться.

-- Ты правъ! Я неблагодарная и надоѣдаю тебѣ, который столько для меня сдѣлалъ. Ты...

-- Лучшій и благороднѣйшій человѣкъ въ мірѣ, перебилъ ее Густавъ.-- Ну, конечно, я таковъ, и глубоко оскорбленъ тѣмъ, что миссъ Клиффордъ никакъ не хочетъ замѣтить этого; хотя ты такъ трогательно увѣряешь ее въ моихъ добродѣтеляхъ. Но иди теперь на воздухъ. Ты разстроена и глаза у тебя заплаканы; тебѣ надо изгладить слѣды слезъ. А я подожду здѣсь Джесси. Мы еще съ ней сегодня ни разу не поругались, а это сдѣлалось для меня такой потребностью, безъ которой я, право, обойтись не могу.

Фрида повиновалась; она вышла изъ салона и пошла черезъ террасу въ садъ. Тихо шла она по изящно раскинутому, почти до самаго морскаго берега, саду, надъ которымъ садовникъ изощрилъ все свое искусство. Она прошла къ своему любимому мѣстечку въ отдаленной части сада. Тамъ стояла простая скамейка подъ тѣнью двухъ громадныхъ деревьевъ, и съ этой скамейки открывался видъ на безграничное море, что, съ перваго же дня, плѣнило Фриду.

Свѣжій морской вѣтерокъ освѣжилъ пылающія щеки Фриды и стеръ слѣды слезъ съ ея глазъ, но не могъ прогнать мрачныхъ думъ, омрачавшихъ ея чело. Эти думы становились все мрачнѣе по мѣрѣ того, какъ она погружалась въ задумчивость, глядя на волны, разбивающіяся о берегъ.

Въ саду не было такъ пусто, какъ казалось сначала, такъ какъ, гдѣ-то неподалеку, слышались голоса. Около желѣзной рѣшетки, окружавшей виллу, стоялъ Сандовъ съ садовникомъ и осматривалъ новыя куртины, только что оконченныя въ послѣдніе дни.

Садовникъ съ очевидной гордостью указывалъ на куртины, убранныя дѣйствительно съ большимъ вкусомъ, но хозяинъ какъ-то невнимательно слушалъ его. Онъ разсѣянно взглянулъ на цвѣты, какъ то холодно выразилъ свое одобреніе и пошелъ обратно домой. При этомъ ему пришлось проходить мимо той скамейки, на которой сидѣла Фрида.

-- Вотъ какъ! миссъ Фрида! Вы выбрали себѣ самый отдаленный и уединенный уголокъ сада.

-- Но и самый прелестнѣйшій! Видъ на море тутъ такъ хорошъ.

-- Это дѣло вкуса, замѣтилъ Сандовъ,-- Мнѣ этотъ приливъ и отливъ волнъ кажется чѣмъ-то убійственно-однообразнымъ. Я никогда не могъ долго выносить этого.

Онъ сказалъ это, точно мимоходомъ, и хотѣлъ пройти мимо.

Фрида, вѣроятно, оставила бы его замѣчаніе безъ отвѣта, и тѣмъ разговоръ бы и кончился, еслибы нотація Густава не принесла плодовъ. Молодая дѣвушка не умолкла по обыкновенію, но отвѣчала такимъ взволнованнымъ тономъ, что непремѣнно должна была обратить на себя вниманіе.

-- Я страстно люблю море, и -- хотя вамъ мистеръ Сандовъ это можетъ показаться смѣшнымъ -- никакъ не могу забыть, что тамъ, за этими волнами, лежить моя родина.

Сандовъ, повидимому, не расположенъ былъ шутить. Онъ остановился, и глаза его невольно обратились въ ту сторону, куда указывала дѣвушка, и потомъ остановились на лицѣ Фриды, какъ-бы отыскивая въ немъ что-то.

День былъ пасмурный и непріятный. Тучи тяжело нависли надъ синимъ моремъ, потонувшимъ въ туманѣ. Туманъ скрывалъ горизонтъ, а пѣнящіяся волны были какого-то непріятнаго, свинцоваго цвѣта. Волны безконечно налетали на берегъ и разбивались о песокъ. Вдали, въ туманѣ, слышался морской гулъ; двѣ чайки носились у самаго берега и затѣмъ скрылись въ туманѣ. Глаза Фриды задумчиво слѣдили за ними, и она даже вздрогнула, когда Сандовъ, прервавъ молчаніе, спросилъ:

-- Какъ фамилія того пастора, у котораго вы жили въ Нью-Іоркѣ?

-- Пасторъ Гагенъ.

-- И тамъ то вы слышали укорительныя выраженія о Дженкинсѣ и К⁰?.

-- Да, мистеръ Сандовъ.

Фрида точно хотѣла еще что-то прибавитъ, но рѣзкость тона, которымъ ей былъ сдѣланъ послѣдній вопросъ, заставилъ ее замолчать.

-- Оно и понятно! господа священники, съ своими странными взглядами на нравственность, всегда готовы высказать приговоръ, когда люди поступаютъ не по ихъ шаблону съ каѳедры, конечно, удобно смотрѣть на грѣховный міръ, въ которомъ, однако-же, намъ. приходится вращаться. Этимъ господамъ не мѣшало бы попробовать спуститься въ эту жизнь, гдѣ каждому приходится бороться, чтобы не быть затертымъ. При этомъ, конечно, они потеряли бы нѣсколько своего кажущагося спокойствія и безупречности, но зато выучились бы судить поскромнѣе о вещахъ, которыхъ положительно не понимаютъ.

Суровый сарказмъ этихъ словъ, можетъ быть, запугалъ бы кого нибудь другаго. Но Фрида энергично запротестовала.

-- Пасторъ Гагенъ -- олицетворенная кротость и деликатность! горячо и рѣшительно заявила она.-- Онъ, конечно, напрасно никого не осудилъ бы. Только боязнь за его соотечественниковъ могла заставить его высказать такой строгій приговоръ.

-- Вы хотите этимъ сказать, что онъ былъ правъ? спросилъ Сандовъ, какъ бы съ угрозой подходя къ ней.

-- Не знаю, я вѣдь ни съ кѣмъ незнакома. Но вы, мистеръ Сандовъ, имѣете съ этимъ человѣкомъ дѣла, и потому должны его знать...

Она не рѣшилась договорить, чувствуя, что каждое дальнѣйшее ея слово можно будетъ принять за оскорбленіе, а Сандовъ, повидимому, дѣйствительно такъ и хотѣлъ принять ихъ. Ласковый тонъ, которымъ онъ говорилъ съ ней въ началѣ, смѣнился его обыкновенной холодной суровостью.

-- Во всякомъ случаѣ, отвѣчалъ онъ, -- мнѣ очень странно слышать, какъ имя и репутація человѣка мараются въ извѣстныхъ кружкахъ. Вы еще совсѣмъ дитя, миссъ Пальмъ, и мало понимаете такія вещи. Вы не можете знать, какимъ вліяніемъ пользуется имя Дженкинса въ торговомъ мірѣ. Но люди, распространяющіе подобную клевету, должны бы сообразить это и быть поосторожнѣе.

Это замѣчаніе было рѣзко, но ничуть не убѣдительно. Въ силѣ и вліяніи этого человѣка вѣдь никто не сомнѣвался, а сомнѣвались только: благодѣтельно ли это вліяніе? Фрида, конечно, и не подозрѣвала, какого рода товарищество существовало между Дженкинсомъ и домомъ Клиффорда; но одно сопоставленіе этихъ именъ пугало ее.

-- Вы сердитесь на меня за мои необдуманныя слова о вашемъ товарищѣ, тихо проговорила она.-- Я безъ всякаго умысла повторила то, что слышала, и вѣдь мнѣніе пастора Гагена касалось только опасности, которой подвергаются наши переселенцы вслѣдствіе подобныхъ предпріятій. Вѣдь въ Нью-Іоркѣ у него ежедневно передъ глазами тысячи людей, благосостояніе которыхъ близко касается его. Вы, конечно, знать этого не можете; интересы вашего банкирскаго дома слишкомъ далеки отъ подобныхъ спекуляцій.

-- Ну, а вы то откуда знаете все такъ точно? спросилъ Сандовъ, съ нѣсколько принужденной насмѣшкой.

Разговоръ этотъ началъ надоѣдать ему, тѣмъ не менѣе онъ не пытался прервать его, такъ какъ все-таки невольно былъ заинтересованъ.

Фрида становилась все смѣлѣе и смѣлѣе. Предметъ разговора, очевидно, въ высшей степени интересовалъ ее, и она сильно взволнованнымъ голосомъ отвѣчала:

-- Я только разъ, одинъ только разъ видѣла картину такого бѣдствія, но она неизгладимо врѣзалась мнѣ въ память. Въ то время, какъ я была въ Нью-Іоркѣ, къ намъ забрели переселенцы-нѣмцы, которые нѣсколько лѣтъ тому назадъ поселились на западѣ и теперь возвращались. Они легкомысленно повѣрили безсовѣстному агенту и все оставили въ этихъ лѣсахъ! Большая часть ихъ погибла отъ климата, а остальные оставили тамъ всѣ свои средства, надежды и силы,-- однимъ словомъ, все! Нѣмецкій священникъ предупреждалъ ихъ заранѣе, но они не повѣрили ему, и онъ далъ имъ средства вернуться на родину. Ужасно было видѣть людей, нѣкогда такихъ сильныхъ и бодрыхъ, совершенно разбитыми и слышать ихъ жалобы. Я никогда не забуду этого!

Она приложила руку къ глазамъ, какъ бы преслѣдуемая воспоминаніемъ. Сандовъ не отвѣчалъ ни слова. Онъ обернулся и вперилъ взоры въ туманъ. Точно пораженный, слушалъ онъ рѣчь, страстно выливавшуюся изъ молодой груди.

-- Вѣдь я видѣла на пароходѣ, гдѣ вмѣстѣ со мною ѣхали сотни переселенцевъ, сколько везутъ они съ собою горя и страха, сколько желаній и надеждъ. Вѣдь только несчастье заставляетъ ихъ бросать свою родину! У многихъ это ужь послѣдняя надежда, послѣдняя попытка спасти свою жизнь! И вдругъ всѣ эти надежды должны рухнуть; никакіе труды и хлопоты не помогутъ бѣднякамъ, и они должны погибнуть только потому, что кому нибудь одному хочется разбогатѣть, что находятся такіе люди, которые завѣдомо и сознательно толкаютъ своихъ ближнихъ къ несчастію, чтобы извлечь изъ этого пользу! Я никогда не повѣрила бы этому, еслибы сама не видала и не слыхала этихъ несчастныхъ!

Она замолчала, испугавшись мертвой блѣдности неподвижно стоявшаго передъ нею человѣка. Онъ, по обыкновенію, казался совершенно спокойнымъ, но только въ лицѣ у него не осталось ни кровинки, и оно приняло какое-то зловѣщее выраженіе. Онъ не замѣтилъ вопрошающаго, тревожнаго взгляда молодой дѣвушки, и только ея внезапное молчаніе заставило его опомниться. Онъ быстро всталъ и провелъ рукою по лбу.

-- Вы, однакоже, храбро защищаете своихъ соотечественниковъ! глухо и съ усиліемъ проговорилъ онъ, точно ему было трудно говорить.

-- И вы точно также защищали бы ихъ, еслибы вамъ представилась возможность, непринужденно отвѣчала Фрида.-- Вы, конечно, всѣмъ вѣсомъ вашего имени и вашего положенія выступили бы противъ подобнаго предпріятія и, конечно, могли бы сдѣлать больше никому неизвѣстнаго священника, у котораго, кромѣ того, очень мало времени и не мало хлопотъ съ бѣдными своего прихода. Мистеръ Сандовъ! воскликнула она, подходя къ нему ближе:-- я, право, не хотѣла оскорбить васъ своими необдуманными словами. Общественная молва приписываетъ тому человѣку подобные планы. Можетъ быть, молва къ нему несправедлива, можетъ быть, и пасторъ Гагенъ ошибается. Вы молвѣ этой не вѣрите, я вижу это по вашему лицу и по волненію, которое вы стараетесь скрыть, а вѣдь вы товарища своего должны лучше знать.

Дѣйствительно, Сандовъ былъ взволнованъ; онъ съ такой судорожной силой схватился за спинку скамейки, точно хотѣлъ сломать рѣзьбу, и въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ не могъ выговорить ни слова.

-- Невеселый мы начали разговоръ! торопливо проговорилъ онъ.-- Но я никакъ бы не подумалъ, что робкая, тихая дѣвочка, жившая въ продолженіе недѣли у меня въ домѣ и едва осмѣливавшаяся поднять глаза и раскрыть ротъ, можетъ съ такимъ жаромъ защищать чужіе интересы. Отчего это вы никогда не показывались намъ съ этой стороны?

-- Я не смѣла. Я такъ страшно боялась....

Фрида не договорила, но глаза ея, не то робко, не то довѣрчиво встрѣтившіеся съ его глазами, досказали то, чего она не рѣшилась сказать словами, я были поняты.

-- Кого же вы боялись? Можетъ быть, меня?..

-- Да, проговорила дѣвушка, тяжело вздохнувъ.-- Я страшно васъ боялась... до настоящей минуты!

-- Нѣтъ, дитя, вамъ не слѣдуетъ меня бояться!

Въ голосѣ Сандова слышалась нотка, много лѣтъ уже не звучавшая въ немъ, нотка теплая и мягкая.-- Я кажусь вамъ, можетъ быть, строгимъ и холоднымъ, и, дѣйствительно, я, можетъ быть, таковъ и есть въ дѣловой жизни, но съ юной гостьей, пріютившейся подъ защиту моего дома, я такимъ быть не могу. Не отстраняйтесь отъ меня съ такой робостью, какъ вы отстранялись до сихъ поръ. Меня вамъ бояться нечего.

Онъ протянулъ ей руку, но Фрида колебалась, взять ли ее, или нѣтъ. Лицо ея то блѣднѣло, то краснѣло, точно въ душѣ у нея происходила какая-то борьба. Въ эту минуту съ террассы послышался голосъ Джесси, обезпокоившейся, что Фрида такъ долго не приходила. Фрида вздрогнула.

-- Меня зоветъ миссъ Клиффордъ, мнѣ надо идти въ ней! Благодарю васъ, мистеръ Сандовъ, я... я не стану болѣе бояться васъ!

Онъ не успѣлъ опомниться, какъ она быстро прижала къ своимъ губамъ его протянутую руку и скрылась въ кусты.

Съ удивленіемъ и смущеніемъ смотрѣлъ Сандовъ ей вслѣдъ. Странная дѣвушка! Что это за смѣсь робости и смѣлости, пылкой откровенности и замкнутости! Онъ ничего понять не могъ, а между тѣмъ Фрида, своей внезапною и неожиданною смѣлостью, достигла того, чего не достигнула бы самымъ мудрымъ разсчетомъ; она глубоко расположила въ свою пользу человѣка, вообще но всему равнодушнаго. Онъ имѣлъ поводъ сердиться на эту странную дѣвушку, но, не смотря на это, черные глаза производили на него такое дѣйствіе, котораго онъ не могъ объяснить себѣ. Онъ забылъ,-- можетъ быть, въ первый разъ въ жизни,-- что у него на столѣ, въ кабинетѣ, лежали важныя письма. Тихо опустился онъ на скамейку и сталъ смотрѣть на бурное море.

"Убійственно однообразнымъ" назвалъ онъ это вѣчно-безпокойное море. Любовь къ красотамъ природы давно вымерла въ немъ, какъ вымерло и многое другое; но слова эти, какъ-то без сознательно, сохранились въ памяти. Да, конечно, за этимъ океаномъ лежала его родина! Сандовъ много лѣтъ не вспоминалъ о ней; и что ему было за дѣло до его родины! Вѣдь онъ давно сталъ чужимъ для нея и давно пустилъ корни въ новую почву, которой былъ обязанъ тѣмъ, чѣмъ онъ есть. Прошедшее лежало за нимъ такъ-же далеко, какъ лежала эта невидимаях родина за туманомъ.

Гордый, богатый купецъ, фамилія котораго гремѣла во всѣхъ большихъ городахъ, привыкшій вертѣть сотнями тысячъ, конечно, съ жалкимъ презрѣніемъ смотрѣлъ на прошлое, на скромную жизнь маленькаго чиновника въ незначительномъ провинціальномъ городкѣ. Какъ узокъ, какъ ограниченъ былъ тогда горизонтъ его жизни и какъ изворачивался онъ съ своимъ незначительнымъ содержаніемъ, пока, наконецъ, послѣ долгихъ надеждъ и ожиданій, но добился мѣста, дозволившаго ему обзавестись хозяйствомъ. И какъ маленькое хозяйство его было освѣщено счастливой взаимной любовью, какъ онъ былъ счастливъ, встрѣчая дома прелестную жену и цвѣтущаго ребенка, какъ мечталъ о счастливомъ будущемъ, которому, однакоже, не суждено было осуществиться.

Одинъ изъ друзей молодости Сандова, съ которымъ онъ выросъ, вмѣстѣ учился въ школѣ, а потомъ вмѣстѣ поступилъ въ университетъ, вернулся на родину послѣ многолѣтняго отсутствія. Онъ былъ человѣкъ съ независимымъ состояніемъ, и ему не надо было бояться за свое существованіе, какъ его другу, который съ распростертыми объятіями встрѣтилъ его и познакомилъ съ своей молодой женой. Тутъ началась одна изъ тѣхъ семейныхъ трагедій, которыя такъ часто разъигрываются втихомолку, пока какая нибудь, катастрофа не произведетъ взрыва. Обманутый человѣкъ и не подозрѣвалъ, что сердце жены у него отнято, что измѣна кроется у него въ домѣ. Его любовь и твердая увѣренность ослѣпляли его, и когда, наконецъ, глаза у него открылись, было уже слишкомъ поздно, такъ какъ счастье и честь его были разбиты. Доведенный чуть не до помѣшательства отчаяніемъ, онъ потерялъ самосознаніе и бросился на похитителя' своего счастія. Судьба его избавила однакоже отъ послѣдняго несчастія и не дала ему сдѣлаться убійцею, но, тѣмъ не менѣе, Сандову пришлось искупить свой проступокъ многолѣтнимъ заключеніемъ. Какъ ни былъ онъ правъ, но это заточеніе разстроило всю его жизнь. Мѣсто, конечно, онъ потерялъ и служебная карьера его была испорчена. Женщина, когда-то называвшаяся его женой, развелась съ нимъ для того, чтобы выйти замужъ за человѣка, погубившаго ея мужа; ребенка же, по закону отданнаго ему, онъ самъ возвратилъ матери. Онъ сталъ сомнѣваться во всемъ, что считалъ прежде правдивымъ и чистымъ, и потому усомнился даже въ своихъ отцовскихъ правахъ и не призналъ маленькаго существа, составлявшаго прежде его счастье. Отдавъ ребенка матери, онъ отказался даже видѣть его. О возвратѣ на родину, въ прежней жизни, и рѣчи быть не могло. Ему оставалась только Америка, убѣжище столькихъ людей съ разбитою жизнью. Недовольный собой и жизнью, удрученный клеймомъ обвиненія, пріѣхалъ онъ въ Новый Свѣтъ, чтобы начать новую жизнь. И тутъ то, отъ бѣдности онъ шагнулъ къ блеску и богатству.

Съ тѣхъ поръ удача не покидала Франца Сандова. Ему удавалось все, что онъ ни предпринималъ, вслѣдствіе чего онъ пускался въ весьма смѣлыя предпріятія. Спокойнаго и осторожнаго Клиффорда онъ увлекъ на самыя отважныя спекуляціи, и такъ какъ со смертью его онъ сдѣлался полнымъ распорядителемъ торговаго дома, то не зналъ уже болѣе границъ. Непріятно было видѣть эту жажду къ наживѣ въ человѣкѣ совершенно одинокомъ, въ человѣкѣ, которому не для кого было работать. Но вѣдь человѣкъ долженъ же за что нибудь цѣпляться, имѣть какую нибудь цѣль въ жизни,-- и потому, нерѣдко, лишившись благородныхъ стремленій, онъ начинаетъ поклоняться золотому тельцу. Страсть къ наживѣ совершенно овладѣла Сандовомъ, она толкала его безъ устали отъ одной спекуляціи къ другой и заставляла нерѣдко ставить все состояніе на одну карту. Съ другой стороны, страсть эта сдѣлала его равнодушнымъ во всѣмъ радостямъ жизни, ко всякому спокойствію и отдохновенію. Глава большаго банкирскаго дома, дѣйствительно, пріобрѣлъ завидное положеніе въ жизни; но лицо его выражало только заботу и тревогу, и вѣчное лихорадочное волненіе; а о мирѣ и счастьѣ -- не могло быть и рѣчи.

Туманъ на морѣ становился все гуще и гуще, и придвигался все ближе. Какъ мрачныя тѣни, подходилъ онъ къ землѣ, а подъ нимъ катились грозные валы. Поднявшійся вѣтеръ со злобою разбивалъ волны о берегъ. Онѣ разлетались теперь съ пѣною и брызгами, и точно съ угрозою подкатывались къ ногамъ человѣка, задумчиво смотрѣвшаго на нихъ. Ему казалось, что волны эти повторяютъ только что сказанныя ему тутъ слова, и что за туманомъ поднимаются образы и картины, только что нарисованные ему.

Странно! То, чего не могли достигнуть энергическіе доводы Густава, было достигнуто дѣтской болтовней. Серьезныя убѣжденія брата не произвели на коммерсанта ни малѣйшаго впечатлѣнія; онъ назвалъ ихъ сантиментальными бреднями и грозно просилъ замолчать. Онъ уже давно отвыкъ принимать въ соображеніе благосостояніе ближнихъ въ своихъ спекуляціяхъ. "Съ людьми надо обращаться, какъ съ цифрами", говорилъ онъ постоянно. Точно также и въ виду этой спекуляціи, предложенной ему компаньономъ, онъ отнесся къ людямъ, какъ къ цифрамъ, и ему въ голову не приходило, что это все таки люди, а не цифры. И вотъ неопытный ребенокъ, не подозрѣвавшій значенія своихъ словъ, рѣшался говорить ему подобныя вещи! Слова эти засѣли въ него крѣпко, и оцъ никакъ не могъ отдѣлаться отъ нихъ.

"Сколько горя и страха, сколько желаній и надеждъ везутъ бъ собой эти люди!" Сандовъ самъ испыталъ это, онъ тоже сѣлъ на пароходъ, лишившись надежды и дѣлая послѣднюю отчаянную попытку начать новую жизнь. Ему это удалось, ему подали руку помощи друзья и родные. Ее будь ихъ, онъ, можетъ быть, тоже погибнулъ бы. Но вѣдь пароходы приходятъ сотнями и привозятъ они тысячи народа, возлагающаго послѣднюю надежду на новый свѣтъ и ищущаго спасительной руки. И всякій, принимавшій протянутую руку Дженкинса, непремѣнно долженъ былъ погибнуть. А между тѣмъ, сколько въ Новомъ Свѣтѣ было еще пустаго мѣста, гораздо болѣе благодатнаго, чѣмъ родина. Громадная мѣстность была куплена за баснословно дешевую цѣну и должна была доставить громадный барышъ. Такъ, дѣйствительно, на свѣтѣ существуютъ люди, которые сознательно толкаютъ ближнихъ своихъ въ несчастіе, для того чтобы самимъ обогатиться!

Сандовъ вдругъ вскочилъ. Онъ хотѣлъ отдѣлаться отъ словъ, врѣзавшихся ему въ память, отъ мыслей, окружавшихъ его, какъ призраки. Оцъ не могъ долѣе выносить этого однообразнаго плеска, а туманъ тяжелымъ камнемъ давилъ ему грудь. Онъ быстро пошелъ отъ берега къ дому. Но тщетно заперся онъ у себя въ комнатѣ, тщетно зарылся въ письма и депеши. За стѣнами билось и шумѣло море, и въ душѣ у него тоже пробудилось нѣчто, много лѣтъ тамъ дремавшее, пробудилась наконецъ... совѣсть!

V.

Джесси сидѣла въ саду и рисовала, а напротивъ нея въ бесѣдкѣ сидѣлъ Густавъ Сандовъ. Онъ только что пріѣхалъ изъ города, гдѣ предпринималъ и дѣлалъ все, кромѣ того, что слѣдовало дѣлать будущему главѣ Клиффордова дома. А именно: онъ даже носа не показалъ въ контору.

У него было много другихъ дѣлъ. Прежде всего Густавъ отправился къ одному товарищу своего брата по торговлѣ, къ богатому банкиру, чтобы посмотрѣть картину, только что полученную имъ изъ Европы. Такъ какъ любители художествъ обыкновенно скоро сходятся, то осмотръ не ограничился одной картиной, и Густавъ съ банкиромъ обозрѣли всю картинную галлерею и пробыли въ ней нѣсколько часовъ. Послѣ того, они оба поѣхали на большой митингъ, на которомъ говорилось о городскихъ дѣлахъ, и, въ заключеніе, на маленькій частный литературный митингъ, сильно заинтересовавшій бывшаго литератора. Нѣмецкія и американскія дѣла разбирались тутъ такъ подробно, что литераторы разошлись совсѣмъ поздно, и Густавъ не нашелъ возможнымъ заѣхать въ контору брата. Онъ предпочелъ прямо отправиться на виллу и провести время съ дамами. Послѣ дня, проведеннаго съ такой пользой, онъ считалъ себя вправѣ удовлетворить своей потребности: побраниться и поссориться съ миссъ Клиффордъ. Съ этой цѣлью онъ отправился искать ее, и нашелъ.

Въ послѣднія недѣли Джесси замѣтно измѣнилась. Какое нибудь тайное горе, еще не вполнѣ сознанное ею, омрачало ея хорошенькое личико, сдѣлавшееся блѣднѣе и серьезнѣе прежняго. На устахъ ея, кромѣ того, постоянно играла полу горькая, полупечальная улыбка, которой прежде не было. Присутствіе новаго сожителя, очевидно, не могло развеселить ее, такъ какъ она избѣгала смотрѣть на него и продолжала рисовать, коротко отвѣчая на всѣ его замѣчанія.

Но Густава не легко было запугать. Видя, что разговоръ у нихъ не клеится, онъ всталъ и наклонился къ рисунку, окидывая его критическимъ окомъ.

-- Сюжетъ хорошенькій! Онъ обѣщаетъ нѣчто, но перспективу надо перерисовать, миссъ Клиффордъ; она положительно невѣрна.

Это произвело наконецъ ожидаемое дѣйствіе. Джесси подняла голову и съ недовѣріемъ посмотрѣла на непрошеннаго совѣтника.

-- Развѣ вы сами рисуете, мистеръ Сандовъ?

-- Нѣтъ, но я критикую.

-- Это я и вижу! Но вы позволите мнѣ не измѣнять моей перспективы до тѣхъ поръ, пока какой нибудь хорошій рисовальщикъ не убѣдитъ меня, что она плоха.

Густавъ спокойно сѣлъ опять на свое мѣсто.

-- Какъ вамъ угодно! Я предлагаю пригласить въ судьи Фриду. Она обладаетъ несовсѣмъ обыкновеннымъ талантомъ къ живописи, и талантъ этотъ тщательно обработанъ.

-- Фрида! повторила Джесси, положивъ карандашъ.-- Да, мнѣ хотѣлось бы поговорить съ вами о ней. Она, повидимому, очень близка къ цѣли, такъ какъ привязанность къ ней моего опекуна ростетъ съ каждымъ днемъ. Я вижу въ этомъ какую-то загадку, въ особенности припоминая то равнодушіе, которое онъ выказывалъ въ началѣ, но Фрида, вѣроятно, съумѣла дотронуться до настоящей струны: онъ вдругъ началъ интересоваться ею и такъ сталъ къ ней внимателенъ, какъ онъ, при своемъ необщительномъ характерѣ, ни къ кому не бывалъ. Онъ не можетъ обойтись безъ нея и не можетъ скрыть своего неудовольствія всякій разъ, когда идетъ рѣчь объ ея отъѣздѣ; еще сегодня, безъ всякаго заявленія съ моей стороны, онъ предложилъ мнѣ оставить у насъ Фриду въ качествѣ компаньонки.

-- Въ самомъ дѣлѣ, онъ это предложилъ? съ жаромъ вскричалъ Густавъ.-- Это гораздо, гораздо больше того, на что я надѣялся. Въ такомъ случаѣ, мы очень недалеки отъ цѣли!

-- Я тоже думаю, и поэтому мнѣ кажется, что бѣдную дѣвушку пора бы освободить отъ тяжелаго и унизительнаго положенія. Здѣсь ее считаютъ совершенно чужой, тогда какъ она такъ близка вамъ, и она принуждена постоянно поддерживать обманъ. Я вижу ясно, какъ при какомъ нибудь, самомъ простомъ вопросѣ дяди, она вся вспыхиваетъ и, очевидно, тяготится навязанной ей ролью. Мнѣ кажется, она не въ состояніи будетъ долѣе выдержать ее.

-- Должна выдержать! заявилъ Густавъ.-- Я знаю, что ей трудно, и потому она иногда начинаетъ бунтовать, но я умѣю укрощать эту упрямицу.

Между тонкими бровями миссъ Клиффордъ появилась складка неудовольствія.

-- Признаюсь вамъ, мистеръ Сандовъ, что и тонъ, и все ваше обращеніе съ Фридой я нахожу въ высшей степени странными. Вы относитесь въ ней, какъ къ ребенку, который безъ возраженій долженъ подчиняться вашей волѣ, и, кажется, совсѣмъ забываете, что ей суждено когда нибудь занять подлѣ васъ мѣсто.

-- Ее надо сначала воспитать для этого, снисходительно замѣтилъ Густавъ.-- Теперь же ей всего шестнадцать лѣтъ, а мнѣ уже тридцать, слѣдовательно такой ребенокъ долженъ уважать меня.

-- Вотъ какъ! Я желала бы въ будущемъ своемъ мужѣ встрѣтить нѣчто болѣе уважаемой особы.

-- Вы, миссъ Клиффордъ, совсѣмъ другое дѣло: съ вами такія отношенія немыслимы.

-- Вѣроятно, потому, что богатство мое даетъ мнѣ нѣкоторыя права на уваженіе. А съ бѣдной, зависимой сиротой, которую до себя поднимаютъ, всякое обращеніе позволительно?

Замѣчаніе это было сказано съ такой горечью, что Густавъ навострился и вопросительно посмотрѣлъ на молодую дѣвушку.

-- Вы думаете, что Фрида принадлежитъ къ разряду тѣхъ людей, которые позволяютъ себя поднимать.

-- Нѣтъ, я считаю ее, напротивъ того, очень гордой и энергичной, не по годамъ. Именно поэтому-то я и не могу понять ея беззавѣтной покорности.

-- Я умѣю обращаться съ людьми, замѣтилъ Густавъ.-- Что же касается до вашего совѣта, теперь же сказать всю правду, то я никакъ не могу съ нимъ согласиться. Вы не знаете моего брата; его упрямство далеко еще не преодолѣно и проявится вдвое сильнѣе, лишь только онъ откроетъ эту, въ своемъ родѣ, комедію. Въ ту минуту, какъ онъ узнаетъ, что я свелъ его съ Фридой нарочно, по заранѣе обдуманному плану, то онъ до такой степени обозлится, что прогонитъ обоихъ насъ за море.

-- Ну это, конечно, скверно, потому что интрига не удастся.

Джесси, вѣроятно, сильно была раздражена, рѣшившись употребить слово "интрига", но оно нисколько не задѣло Густава, который вполнѣ съ ней согласился.

-- Совершенно вѣрно, я этого тоже боюсь, и потому вовсе не желаю рисковать. Теперь мнѣ самое важное остаться здѣсь!

При послѣднихъ словахъ, глаза его какъ-то странно сверкнули. Джесси этого не замѣтила, она снова опустила глаза на бумагу и продолжала рисовать, но карандашъ въ рукѣ ея дрожалъ, а штрихи дѣлались быстро и невѣрно. Густавъ смотрѣлъ на нее нѣкоторое время, потомъ снова всталъ.

-- Нѣтъ, миссъ Клиффордъ, право, не годится портить такъ перспективу. Позвольте мнѣ на минуту!

Онъ взялъ изъ рукъ у нея карандашъ и рисунокъ, и началъ исправлять послѣдній. Джесси хотѣла протестовать, но тотчасъ же замѣтила, что рисунокъ попалъ въ весьма опытныя руки, и что нѣсколькими штрихами недостатокъ былъ исправленъ.

-- А вы говорили, что не умѣете рисовать! сказала она, колеблясь между гнѣвомъ и удивленіемъ.

-- Во всякомъ случаѣ я только диллетантъ, а не талантъ, и желаю лишь поддержать свое право на критику. Вотъ, миссъ Клиффордъ!

Онъ подалъ ей рисунокъ обратно. Джесси молча посмотрѣла сначала на рисунокъ, а потомъ на Густава.

-- Удивляюсь, право, вашей многосторонности, доказательство которой вы снова представили мнѣ. Вы все на свѣтѣ знаете, мистеръ Сандовъ! Вы политикъ, журналистъ, художникъ...

-- И купецъ! добавилъ Густавъ.-- Вы забываете самое важное, -- то, въ чемъ я выказываю свои главнѣйшія способности. Да, я своего рода универсальный геній, но раздѣляю участь всѣхъ геніевъ и не признанъ современниками.

Его полунасмѣшливый поклонъ молодой дѣвушкѣ показывалъ, что онъ считалъ ее современницей. Джесси не отвѣчала на это замѣчаніе и стала собирать карандаши и бумагу.

-- Становится холодно, и потому я ухожу. Пожалуйста, не безпокойтесь; я пришлю за своими вещами, сказала она, движеніемъ руки отказываясь отъ его помощи.

Взявъ со стола рисунокъ, Джесси вышла изъ бесѣдки, а Густавъ, качая головою, смотрѣлъ ей вслѣдъ.

"Кажется, я серьезно попалъ въ немилость; она съ нѣкоторыхъ поръ стала совсѣмъ другой. Я предпочелъ бы самыя злыя нападки на свой эгоизмъ и безсердечіе этой холодной сдержанности и горечи. Мнѣ кажется, что пора сказать всю правду, а между тѣмъ, я боюсь испортить будущность Фриды. Преждевременная катастрофа можетъ все разрушить".

За рѣшеткой виллы проѣхала карета. Это былъ Сандовъ; онъ только что возвратился и зашелъ, теперь въ садъ.

-- А! ужь ты дома? сказалъ онъ мимоходомъ, кивнувъ брату.-- Гдѣ же дамы?

-- Миссъ Клиффордъ только что сейчасъ ушла отъ меня.

-- А миссъ Пальмъ?

-- Она, вѣроятно, внизу, на берегу. Я, вернувшись, еще не видалъ ее.

Взоръ Сандова нетерпѣливо пробѣжалъ нижнюю часть сада. По видимому, ему чего-то не доставало, оттого что Фрида по обыкновенію не вышла ему на встрѣчу.

-- Я вѣдь тебя не видалъ съ сегодняшняго утра, съ досадою проговорилъ онъ.-- Ты уѣхалъ подъ предлогомъ очень важныхъ дѣлъ, но я полагалъ, что ты все-таки заѣдешь еще въ контору. Что это за дѣла, отнявшія у тебя цѣлый день?

-- Прежде всего я былъ у банкира Гендерсона.

-- А! по поводу новаго займа, устроеннаго въ М? Мнѣ очень пріятно, что ты самъ говорилъ съ нимъ объ этомъ.

-- Ну, конечно, по поводу новаго займа, подтвердилъ Густавъ, не считавшій безсовѣстнымъ обманывать брата относительно своей дѣловитости, хотя, во время осмотра галлереи банкира, слова не было сказано о займѣ. Не желая выслушивать дальнѣйшихъ разспросовъ о томъ, какъ провелъ день, онъ быстро прибавилъ:-- Кромѣ того, у меня было еще одно частное дѣло. Мистриссъ Гендерсонъ, когда была здѣсь въ послѣдній разъ, познакомилась съ нашей юной соотечественницей и совершенно плѣнилась ею. Удивительно право, что тихонькая, робкая дѣвушка всюду одерживаетъ побѣды. Миссъ Клиффордъ тоже съ перваго раза полюбила ее.

-- Дѣвочка эта вовсе не такая тихонькая и робкая, какъ ты думаешь, отвѣчалъ Сандовъ, продолжая глазами отъискивать что-то на берегу.-- За этой сдержанностью скрывается пылкій и вовсе не обыденный характеръ. Я самъ этого не подозрѣвалъ, пока не открылъ совершенно случайно.

-- И съ тѣхъ поръ ты тоже принадлежишь къ числу побѣжденныхъ. Въ самомъ дѣлѣ, Францъ, я, прости, тебя не узнаю! Ты относишься къ этой молодой и совершенно чужой дѣвушкѣ со вниманіемъ, иногда даже съ нѣжностью, которыми никакъ не можетъ похвалиться твой родной братъ.

Сандовъ сѣлъ и задумчиво опустилъ голову на руку.

-- Эта молодая особа дышетъ такой свѣжестью, что невольно напоминаетъ каждому его юность. Она такъ крѣпко держится за свои восторженныя идеи, за свои мечты о счастьѣ и будущности, и понять не можетъ, что свѣтъ не таковъ, какимъ она его себѣ представляетъ. Глупыя дѣтскія идеи, которыя, конечно, должны рухнуть сами собою, лишь только она вступитъ въ школу жизни! Но слушая ее, живо припоминаешь все, чѣмъ когда-то самъ жилъ и что потерялъ.

Въ голосѣ его слышался какой-то странный, мечтательный тонъ, совершенно незнакомый лицамъ, знавшимъ комерсанта въ настоящее время, и точно долетавшій изъ прежняго далекаго времени. Фрида дѣйствительно съумѣла затронуть настоящую струну, другимъ незнакомую; такъ какъ именно то, что въ Джесси порицалось, какъ бредни и сантиментальность, ей открыло дорогу къ вообще суровому и замкнутому человѣку. Густавъ подмѣтилъ это противорѣчіе и съ нѣкоторой усмѣшкой возразилъ:

-- Это тебѣ не должно казаться новинкой. Вѣдь ты всегда былъ своимъ человѣкомъ въ семействѣ Клиффорда, и Джесси выросла на твоихъ глазахъ.

-- Джесси издавна была идоломъ своихъ родителей, холодно отвѣчалъ Сандовъ.-- Она была осыпана любовью и счастьемъ, и того, кто не былъ съ ней приторно ласковъ, какъ напримѣръ я, она боялась и избѣгала. Эта бѣлокурая, изнѣженная дѣвушка всегда сторонилась меня, а съ тѣхъ поръ, какъ она выросла, мы стали совсѣмъ чужды другъ другу. Но во Фридѣ, при ея сильномъ, рѣшительномъ характерѣ, который надо сначала склонить для того, чтобы заглянуть въ ея душу, мало мягкости и робости. Даже сломивъ оболочку, въ ней находишь только силу и жизнь. Я люблю такіе характеры, можетъ быть, потому, что нахожу въ нихъ родныя черты, и иногда я просто удивляюсь, буквально пугаюсь, слыша изъ устъ дѣвушки выраженія и впечатлѣнія, совершенно мои, когда я былъ ея лѣтъ.

Густавъ ничего не отвѣчалъ, но глаза его были пристально устремлены на лицо брата. Братъ замѣтилъ это и, точно недовольный тѣмъ, что немного увлекся, тотчасъ же принялъ холодный, дѣловой тонъ и дѣловое выраженіе лица.

-- Ты все-таки могъ бы хотя на нѣсколько часовъ заѣхать въ контору. У насъ много важныхъ дѣлъ, и отъ Дженкинса снова пришло письмо. Теперь тебѣ надо спѣшить исполненіемъ твоего обѣщанія, относительно К--ской газеты, да и дѣйствительно пора. Ты, вѣроятно, давно готовъ.

-- Я не думалъ, что надо было спѣшить, отвѣчалъ Густавъ.-- Ты въ послѣднія недѣли не говорилъ мнѣ объ этомъ ни слова.

-- Потому что этотъ вопросъ надо было и обсудить, и обдумать. У меня, по поводу его, была весьма живая переписка съ Нью-Іоркомъ.

-- И ты на этотъ разъ мнѣ ее не показалъ, какъ показывалъ прежнюю корреспонденцію.

-- Той корреспонденціей я хотѣлъ оріентировать тебя. Теперь же дѣло идетъ о томъ, что должно пасть на меня одного.

-- Я знаю, ты хотѣлъ отказаться отъ этого предпріятія!

Сандовъ вздрогнулъ и посмотрѣлъ на своего брата съ такимъ же нѣмымъ удивленіемъ, съ какимъ смотрѣлъ, когда узналъ о его своевольной поѣздкѣ въ его владѣніе.

-- Я? Кто это тебѣ сказалъ?

-- Никто, но я заключилъ это изъ многихъ признаковъ и вижу теперь, что не ошибся въ своемъ предположеніи.

Сандовъ мрачно и сердито взглянулъ на своего брата, совершенно спокойно передъ нимъ стоявшаго.

-- Ты обладаешь, дѣйствительно, опасной наблюдательностью. Съ тобой постоянно находишься точно подъ контролемъ, и нельзя скрыть своихъ, самыхъ затаенныхъ, мыслей. Ну да! я хотѣлъ отказаться! Обдумавъ хорошенько, я вижу, что предпріятіе это не удастся и не принесетъ тѣхъ выгодъ, которыхъ мы ждали. Я пытался какъ нибудь отдѣлаться отъ принятыхъ обязательствъ и замѣнить себя какимъ нибудь другимъ компаньономъ, но это оказалось невозможнымъ. Дженкинсъ настаиваетъ на томъ, чтобы мы исполнили свои обязательства, и я связанъ по рукамъ и по ногамъ. Надо будетъ исполнить прежнее условіе.

-- Не можетъ быть, чтобы не было средствъ избавиться отъ подобнаго соглашенія.

-- Нѣтъ, потому что капиталъ, вложенный мною на это предпріятіе, связываешь мнѣ руки. Онъ будетъ поставленъ на карту въ случаѣ моего отступленія. Дженкинсъ способенъ держать меня противъ воли и воспользоваться противъ меня каждой буквой контракта, если только его выгода не будетъ идти рука объ руку съ моей выгодой. Слѣдовательно, предпріятіе это надо продолжать... Ахъ, миссъ Фрида, наконецъ-то вы явились?

Послѣднія слова, сказанныя какъ бы съ облегченнымъ сердцемъ, относились къ дѣвушкѣ, только что показавшейся въ бесѣдкѣ. Фрида тоже сильно перемѣнилась въ послѣднія недѣли; но перемѣна эта выражалась въ ней совсѣмъ не такъ, какъ въ Джесси.Личико, бывшее прежде такимъ блѣднымъ, приняло теперь розовый оттѣнокъ, а черные глаза, хотя смотрѣли все еще серьезно, но безъ прежней грусти. Они сверкнули отъ удовольствія, когда молодая дѣвушка увидала хозяина дома, къ которому тотчасъ же подошла.

-- Какъ! мистеръ Сандовъ, вы ужь вернулись? Я и не знала, а то бы давно пришла, но... прибавила она, замѣтивъ серьезное выраженіе на лицахъ братьевъ и дѣлая движеніе, чтобы уйти: -- Я, кажется, мѣшаю?

-- Нисколько! быстро проговорилъ Сандовъ.-- У насъ былъ дѣловой споръ, но я очень радъ избавиться отъ него. Оставайтесь!-- Онъ бросилъ на столъ записную книжку и протянулъ ей руку. Холодный, суровый человѣкъ, сдержанность котораго не исчезала даже въ семейномъ кругу, въ эту минуту казался совсѣмъ другимъ. Нѣсколько послѣднихъ недѣль совсѣмъ перемѣнили его.

Густавъ вѣжливо, но холодно поклонился молодой дѣвушкѣ.

-- Я привезъ вамъ поклонъ и приглашеніе, миссъ Пальмъ, сказалъ онъ.-- Мистриссъ Гендерсонъ ждетъ васъ на дняхъ, чтобы рѣшить извѣстное вамъ дѣло.

-- Что это за дѣло? спросилъ Сандовъ, внимательно вслушиваясь.

Фрида вопросительно и испуганно посмотрѣла на Густава и отвѣчала какъ-то неувѣренно:

-- Мистриссъ Гендерсонъ отказала своей компаньонкѣ и предлагаетъ мнѣ это мѣсто. Конечно, я...

-- Вы на это не согласитесь, рѣшительно и съ очевиднымъ неудовольствіемъ перебилъ Сандовъ.-- И къ чему вообще вамъ спѣшить? Точно для васъ не найдется другаго, лучшаго мѣста.

-- Домъ этого банкира считается однимъ изъ первыхъ домовъ въ городѣ, замѣтилъ Густавъ.

-- А мистриссъ Гендерсонъ -- одна изъ самыхъ несноснѣйшихъ дамъ въ городѣ. Она терзаетъ всѣхъ домашнихъ своими нервами и капризами, и всего болѣе, конечно, будетъ терзать компаньонку. Нѣтъ, миссъ Фрида, выбросьте это изъ головы, я ни въ какомъ случаѣ не допущу васъ взять подобное мѣсто.

На устахъ Густава появилась едва замѣтная, торжествующая улыбка. Фрида стояла, ни слова не говоря, и опустила глаза, точно къ ней вернулось ея старое смущеніе. Сандовъ ложно объяснилъ это смущеніе и, пристально посмотрѣвъ на нее, медленно проговорилъ:

-- Но я никакъ не хочу стѣснять васъ. Если вы желаете оставить насъ...

-- Нѣтъ! нѣтъ! съ такимъ жаромъ вскричала Фрида, что Густаву пришлось сдѣлать ей знакъ, чтобы заставить ее образумиться. Она, однако-же, быстро оправилась и едва слышнымъ голосомъ продолжала: -- Но я боюсь быть въ тягость вамъ и миссъ Клиффордъ.

-- Ну, это пустой страхъ, серьезно сказалъ Сандовъ.-- Вы намъ въ тягость? Племянница моя скоро представитъ вамъ доказательство противнаго. Она сдѣлаетъ вамъ предложеніе гораздо лучше предложенія мистриссъ Гендерсонъ. Джесси слишкомъ много бываетъ одна и ей нужна подруга; не годится, чтобы молодая дѣвушка ея лѣтъ жила безъ женскаго общества. Угодно вамъ быть ея подругой, Фрида? Хотите навсегда остаться у насъ?

Молодая дѣвушка подняла на него глаза; они были полны слезъ и точно молили о прощеніи.

-- Если вы этого желаете, мистеръ Сандовъ, то я съ удовольствіемъ и съ благодарностью принимаю милое предложеніе миссъ Клиффордъ;-- но только въ такомъ случаѣ, если вы желаете, чтобы я осталась.

На лицѣ Сандова промелькнула улыбка, точно солнечнымъ свѣтомъ, озарившая строгое лицо.

-- Неужели я кажусь дома такимъ страшнымъ? Такъ Джесси уже говорила съ вами объ этомъ и вы боялись моего мнѣнія? Нѣтъ, дитя! Племянницѣ своей я предоставляю полную свободу и, кромѣ того, самъ сейчасъ поговорю съ ней. Мистрисъ Гендерсонъ завтра же узнаетъ, что можетъ искать себѣ другой компаньонки.

Онъ быстро всталъ и, дружески кивнувъ головой, вышелъ изъ бесѣдки. Когда онъ отошелъ настолько, что не могъ слышать разговора, Густавъ приблизился къ дѣвушкѣ.

-- Онъ боится, чтобы Гендерсоны не переманили тебя и хочетъ поскорѣе тобой завладѣть! съ торжествомъ проговорилъ онъ.-- Отчего это ты съ такимъ страхомъ взглянула давича на меня? Не вообразила ли ты, что я въ самомъ дѣлѣ хочу выдать тебя мистриссъ Гендерсонъ, которая мнѣ сегодня, дѣйствительно, дала къ тебѣ порученіе и которую братъ вѣрно охарактеризовалъ? Мнѣ необходимо было знать, какъ онъ относится къ вопросу о твоемъ отъѣздѣ. Онъ внѣ себя отъ мысли проститься съ тобой. Браво, дѣвочка! Ты отлично обдѣлываешь свои дѣла, и теперь я могу дать тебѣ хорошую отмѣтку и сказать, что я тобою доволенъ.

Фрида не обратила вниманія на похвалу. Глаза ея провожали Сандова, скрывшагося за кустами, и затѣмъ она повернулась къ Густаву и сказала.

-- Но его больше обманывать я не могу. До тѣхъ поръ, пока онъ былъ суровъ и холоденъ, я могла обманывать, теперь же -- ложь убиваетъ меня.

-- Свали всю отвѣтственность на меня, отвѣчалъ ей Густавъ.-- Я тебя заставилъ такъ дѣйствовать и вести эту "интригу", какъ выражается миссъ Клиффордъ, и когда наступитъ время, я съумѣю отвѣтить за все. Но теперь надо идти впередъ и не отступать ни на шагъ. Можно ли колебаться, подойдя къ самой цѣли. Подумай объ этомъ и обѣщай мнѣ, что будешь терпѣть.

Фрида наклонила голову. Она не возражала, но и не давала требуемаго обѣщанія. Густавъ серьезно продолжалъ:

-- Джесси тоже совѣтуетъ мнѣ на что нибудь рѣшиться, и я вижу, что она не понимаетъ, почему я колеблюсь. Она не подозрѣваетъ родства и думаетъ, что ты чужая ея опекуну, и что онъ тебя на столько полюбилъ, что тотчасъ же откроетъ тебѣ свои объятія. Мы же, продолжалъ онъ, взявъ руку дѣвушки и крѣпко сжавъ ее:-- мы знаемъ это лучше, бѣдное дитя мое! Мы знаемъ, что тебѣ приходится бороться противъ мрачной ненависти, отравившей жизнь человѣку и такъ плотно вкоренившейся, что ее не вырвать нѣсколькими дружескими словами. Я хотѣлъ завоевать тебѣ твои права, когда братъ уѣзжалъ изъ Европы; потомъ я снова пытался, и тогда только увидѣлъ, какъ глубоко вкоренилась въ немъ эта несчастная идея. Вамъ надо еще короче узнать другъ друга, для того чтобы идея эта не могла подняться и разлучить васъ. Неужели ты воображаешь, что я, безъ крайней надобности, наѣязалъ бы тебѣ такую тяжелую роль?

-- Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! Но вѣдь я же безусловно и повинуюсь тебѣ, и говорю только, что мнѣ тяжело, ужасно тяжело лгать.

-- А мнѣ вовсе не тяжело, объявилъ Густавъ.-- Я никогда не думалъ, чтобы іезуитскій принципъ: "цѣль оправдываетъ средства" былъ такимъ превосходнымъ лѣкарствомъ противъ всякаго угрызенія совѣсти. Я лгу, такъ сказать, съ душевнымъ спокойствіемъ, даже съ нѣкоторымъ гордымъ сознаніемъ. Тебѣ нечего брать съ меня примѣръ. Такой дѣвочкѣ, какъ ты, вообще нѣтъ надобности доростать до моей объективности. Напротивъ, тебѣ обманъ долженъ казаться страшно тяжелымъ, и я очень радъ, что дѣйствительно онъ тебѣ не легокъ.

-- Но неужели и Джесси я не могу открыть правды! вскричала Фрида. Она такъ ласкова, такъ добра ко мнѣ; она мнѣ, чужой, открыла свои объятія, какъ сестрѣ...

-- Только для того, чтобы отдѣлаться отъ меня! замѣтилъ Густавъ.-- Да, она встрѣтила тебя съ распростертыми объятіями только поэтому..Чтобы избавиться отъ моего сватовства, она готова была принять къ себѣ въ домъ самого дьявола. О Джесси тутъ и рѣчи быть не можетъ. Мнѣ особенно нравится ея презрѣніе, и я желаю нѣкоторое время наслаждаться имъ.

-- Потому что тебѣ все это кажется забавой, съ упрекомъ проговорила Фрида.-- А она страдаетъ отъ этого.

-- Кто? Джесси-то? Ну, ужь нѣтъ! Ее просто бѣситъ моя, такъ называемая, гадость, и я желаю доставить себѣ нѣкоторое удовольствіе и дать ей возможность еще побѣситься.

-- Ты ошибаешься, ей страшно тяжело имѣть о тебѣ такое дурное мнѣніе. Я знаю, какъ она объ этомъ плакала.

Густавъ вскочилъ, точно отъ электрическаго удара.

-- Правда это? Ты точно это видѣла? Она плакала?

Фрида съ неописаннымъ удивленіемъ посмотрѣла на его просіявшее лицо.

-- И ты этому такъ радуешься? Неужели ты можешь упрекать ее.въ томъ, что она отплачиваетъ тебѣ за обманъ, устроенный тобою? Неужели ты изъ мести можешь мучить ее?

-- Ахъ ты, шестнадцатилѣтняя мудрость! вскричалъ Густавъ, разразившись веселымъ хохотомъ.-- Ты хочешь защищать отъ меня свою подругу, отъ меня! Для своихъ лѣтъ, хотя ты и очень умна, маленькая Фрида, но все-таки въ этихъ вещахъ ты ничего не понимаешь, да и понимать-то тебѣ не для чего. Года два еще тебѣ надо будетъ подождать. А теперь говори все! Когда Джесси плакала? Почемъ ты знаешь, что плакала она изъ-за меня? Ну, да говори же! Ты видишь, что я сгораю отъ нетерпѣнія!

Лицо его дѣйствительно выражало страшное нетерпѣніе, и онъ буквально хотѣлъ прочесть отвѣтъ изъ устъ дѣвушки. Фрида, конечно, ничего не понимала въ "такихъ вещахъ" и потому была очень удивлена, но требованіе его тотчасъ же исполнила.

-- Джесси недавно спрашивала меня, неужели я рѣшаюсь выйти замужъ за бездушнаго эгоиста и довѣрить ему все свое будущее? Я защищала тебя, конечно, но не очень, потому что боялась выдать, и молча выслушивала обвиненія, высказываемыя противъ тебя.

-- Ну, дальше! вскричалъ Густавъ.-- Дальше!

-- Вдругъ, посреди разговора, Джесси залилась слезами и воскликнула:-- Да ты ослѣпла, Фрида! ты совсѣмъ слѣпа, а я имѣю въ виду только твое счастье! Ты не знаешь, какъ мнѣ страшно тяжело разочаровывать тебя въ этомъ человѣкѣ и какъ бы дорого я дала за возможность видѣть его чистымъ и хорошимъ, какимъ считаешь его ты! И съ этими словами она ушла и заперлась у себя въ комнатѣ. Я вѣдь знаю, что она плакала потомъ цѣлые часы.

-- Да, это чудное, божественное извѣстіе! съ неподдѣльнымъ восторгомъ вскричалъ Густавъ.-- Дитя, ты и не подозрѣваешь, какъ ты умна вслѣдствіе своей наблюдательности. Подойди ко мнѣ! за это я поцѣлую тебя!

Съ этими словами онъ обнялъ ее и отъ души поцѣловалъ въ обѣ щеки.

У входа въ бесѣдку появилась тѣнь -- это былъ Сандовъ, вернувшійся за забытой имъ записной книжкой и видѣвшій послѣднюю сцену. Онъ съ минуту стоялъ, лишившись силъ говорить и двигаться, затѣмъ подошелъ ближе и съ страшнымъ цегодованіемъ вскричалъ:

-- Густавъ!... Миссъ Пальмъ!

Дѣвушка въ испугѣ отскочила, и Густавъ, выпустивъ ее изъ объятій, поблѣднѣлъ. Катастрофа, которой ему хотѣлось во что бы то ни стало избѣжать, наступила. Онъ тотчасъ же понялъ, что объясненіе необходимо.

-- Что это такое? спросилъ Сандовъ, сверкающимъ взоромъ окидывая брата.-- Какъ ты смѣешь обращаться такъ съ дѣвушкой, которая находится подъ моимъ покровительствомъ и живетъ у меня въ домѣ?.. А вы, миссъ Пальмъ, какъ могли вы допустить такую близость? Или вы сами ее желали? Вы, кажется, въ очень близкихъ отношеніяхъ?

Фрида не отвѣчала на упрекъ, брошенный съ невыразимой горечью. Она взглянула на Густава, точно ожидая отъ него заступничества. Онъ уже оправился и быстро подошелъ къ брату.

-- Выслушай меня! Ты ошибаешься; я все объясню тебѣ...

-- Тутъ нечего объяснять, перебилъ его Сандовъ.-- Вѣдь я видѣлъ, что ты позволилъ себѣ, и вѣдь не станешь же ты отрицать того, что я видѣлъ своими собственными глазами. Я всегда считалъ тебя вѣтренникомъ, но не такимъ безчестнымъ, чтобы ты рѣшился тутъ, въ глазахъ Джесси, твоей невѣсты...

-- Ну, Францъ, довольно! такъ рѣшительно и твердо перебилъ его Густавъ, что раздраженный купецъ тотчасъ же замолчалъ.-- Настолько самопожертвованіе мое не доходитъ, чтобы я позволилъ себѣ говорить подобныя вещи. Фрида, иди ко мнѣ! Ты видишь, что намъ надо говорить! Ему слѣдуетъ узнать правду.

Фрида повиновалась; она подошла къ нему, и онъ обнялъ ее, точно принимая подъ защиту. Сандовъ въ полномъ недоумѣніи смотрѣлъ то на одного, то на другаго. Очевидно, онъ никакъ не подозрѣвалъ истинной сущности дѣла.

-- Ты несправедливо упрекаешь меня, какъ несправедливо упрекаешь и Фриду, продолжалъ Густавъ.-- Если я поцѣловалъ Фриду, то поцѣловалъ ее потому, что имѣлъ на то право. Развѣ она не находилась подъ моимъ покровительствомъ съ самаго ранняго дѣтства? Бѣдное, покинутое дитя было отвержено всѣми тѣми, кто долженъ бы защищать его. Я былъ единственнымъ ея родственникомъ. И въ настоящую минуту я дѣйствовалъ на правахъ родственника, которыя намѣренъ сохранить всегда.

Въ голосѣ человѣка, до сихъ поръ относившагося ко всему съ ироніей, слышалась глубоко серьезная нота. Сандовъ, съ первыхъ же словъ его, отступилъ со страхомъ. Вся краска сошла съ его лица и онъ, блѣднѣя съ каждымъ словомъ все болѣе и болѣе, и не спуская глазъ съ Фриды, беззвучно и механически повторялъ:

-- На правахъ родственника? Что... что это значитъ?

Густавъ поднялъ голову дѣвушки, приклоненную къ его плечу, и повернулъ ее къ брату.

-- Если ты до сихъ поръ не догадываешься, то читай на этомъ лицѣ, и тебѣ, можетъ быть, разъяснитъ что нибудь сходство, котораго нельзя не видѣть. Я, конечно, обманулъ тебя; я принужденъ былъ обмануть, потому что ты отстранялъ всякую возможность къ примиренію. Тутъ я рѣшился на послѣднее средство и привезъ Фриду сюда. Я надѣялся, что мало-по-малу ты поймешь чувство, и оно согрѣетъ твое умершее сердце; я думалъ что въ тебѣ явится предчувствіе, что незнакомка, привязавшая тебя къ себѣ, имѣетъ право на твою любовь... Теперь все пропало, все открылось слишкомъ рано и слишкомъ неожиданно... но ты взгляни на эти черты... вѣдь это твои черты. Ты много лѣтъ страдалъ подъ гнетомъ тяжелаго и мрачнаго сна, и заставлялъ невиннаго ребенка выкупать вину матери. Ну, такъ проснись и открой объятія... твоей единственной, отвергнутой дочери!

Послѣ этихъ словъ наступило продолжительное, тяжелое молчаніе. Сандовъ закачался, точно хотѣлъ упасть, но удержался. Лицо его страшно исказилось и грудь быстро поднималась отъ порывистыхъ вздоховъ, но онъ не говорилъ ни слова.

-- Ну, подойди же, Фрида, нѣжно сказалъ Густавъ.-- Подойди къ своему отцу; ты видишь, что онъ ждетъ.

Онъ взялъ, ее за руку и хотѣлъ подвести къ брату, но въ эту минуту тотъ глухо и грубо заговорилъ, сдѣлавъ движеніе, которымъ точно хотѣлъ оттолкнуть дѣвушку.

-- Прочь! Побѣда не удастся вамъ такъ легко! Теперь я понимаю всю эту комедію.

Фрида вздрогнула; она отошла отъ дяди и стала отступать къ выходу.

-- Комедія? повторилъ задѣтый Густавъ.-- Францъ, какъ можешь ты выражаться такъ въ подобную минуту?

-- А какъ же иначе? возразилъ Сандовъ.-- Какъ назовешь ты это жалкое комедьянство, которымъ вы забавлялись у меня за спиной? Такимъ образомъ, въ продолженіе нѣсколькихъ недѣль, я былъ опутанъ обманомъ въ своемъ собственномъ домѣ! Въ обманъ этотъ вы втянули, конечно, и Джесси, такъ какъ безъ ея участія онъ былъ бы невозможенъ! Всѣ вы соединились противъ меня! Ты... обратился онъ къ Фридѣ, съ очевиднымъ намѣреніемъ излить на нее одну всю свою злобу и гнѣвъ; но, встрѣтивъ взоръ дѣвушки, точно замеръ. Помолчавъ нѣсколько минутъ, онъ съ горькой усмѣшкой продолжалъ:-- Тебѣ, вѣроятно, очень заманчиво представляли надежду пріобрѣсти отца который можетъ оставить тебѣ состояніе и дать блестящее положеніе въ жизни? Поэтому-то ты обманомъ и втерлась въ домъ. Но то, на счетъ чего я далъ клятву, уѣзжая изъ Европы, то такъ и останется. У меня нѣтъ дочери и я не хочу ее имѣть, еслибы даже законъ мнѣ и навязалъ ее. Отправляйся обратно за океанъ, туда, откуда ты пріѣхала. Я не хочу быть жертвою обмана!

-- Этого-то я и боялся! вполголоса прошепталъ Густавъ.-- Фрида, прибавилъ онъ, быстро подходя къ ней:-- тебѣ слѣдуетъ пробудить чувства отца. Ты видишь, что меня онъ не слушаетъ, тебя же услышитъ и долженъ услышать. Ну, такъ говори же, хоть открой ротъ-то! Развѣ ты не чувствуешь, что отъ настоящей минуты зависитъ все?

Но Фрида не заговорила и не открыла рта, судорожно сжавшагося. Она тоже была страшно блѣдна и лицо ея выражало такое же мрачное упорство, какъ и лицо Сандова.

-- Пусти меня, дядя Густавъ, отвѣчала она.-- Теперь я не могу просить, хотя бы отъ этого зависѣла вся моя жизнь. Я хочу только сказать отцу, что я не виновата въ томъ обманѣ, въ которомъ онъ упрекаетъ меня.

Тоненькая фигура дѣвушки выпрямилась во весь ростъ, черные глаза сверкнули, и чувство оскорбленнаго достоинства вылилось, какъ бурный потокъ, преодолѣвающій всякія преграды:

-- Тебѣ нечего такъ грубо гнать меня, я и сама уѣхала бы въ минуту, когда увидала бы, что того сердца, котораго только одного я и искала здѣсь, мнѣ не добиться. Я вѣдь никогда не знала родительской любви! Мать была для меня чужой, объ отцѣ я знала только, что онъ жилъ гдѣ-то за океаномъ и отрекся отъ меня, потому что ненавидѣлъ мою мать. Я ѣхала неохотно, потому что не знала и не любила тебя, а толѣко боялась. Но дядя сказалъ мнѣ, что ты одинокъ и ожесточенъ противъ жизни, и, не смотря на свое богатство, глубоко несчастливъ; что тебѣ нужна любовь и что я только одна могу дать ее тебѣ. Этимъ онъ заставилъ меня ѣхать съ нимъ, несмотря на мое нежеланіе, этимъ онъ удерживалъ меня всякій разъ, какъ я хотѣла вернуться на родину. Теперь онъ, вѣроятно, удерживать меня болѣе не станетъ, да еслибы и сталъ, то я все-таки уѣхала бы. Оставь, отецъ, при себѣ свои богатства, по твоему мнѣнію, привлекшія меня! Счастья они тебѣ не принесли, это я уже давно знала, и теперь снова вижу изъ твоихъ словъ. Будь ты бѣденъ и покинутъ, я, не смотря ни на что, попыталась бы полюбить тебя, а теперь я не могу. Я уѣду сейчасъ же!

Дѣвушка говорила внѣ себя, забывъ всякую сдержанность, но именно эта горячность и выказала нѣчто, подѣйствовавшее гораздо сильнѣе всякихъ просьбъ: выказала сходство дочери съ отцомъ. При обыкновенномъ теченіи жизни, это сходство шестнадцатилѣтней дѣвушки съ мужчиной, уже посѣдѣвшимъ, могло быть и незамѣтнымъ или весьма незначительнымъ, но тутъ, въ минуту страшнаго раздраженія, это сходство такъ бросалось въ глаза, что невозможно было его отвергать.

Сандовъ волей-неволей увидалъ его... Эти сверкавшіе глаза были его глазами, голосъ былъ его голосомъ, а желѣзная воля и упрямство были его качествами. Характеръ свой онъ видѣлъ въ своей дочери. Голосъ природы заговорилъ въ немъ такъ сильно, что онъ не могъ заглушить его.

Фрида повернулась къ дядѣ:

-- Черезъ часъ я буду готова! Прости, дядя Густавъ, что я такъ дурно слѣдую твоему ученію, что не пользуюсь твоей жертвой... Но я иначе не могу!

Она стремительно бросилась къ нему на грудь, обняла его, потомъ вырвалась и, пробѣжавъ мимо отца, выбѣжала въ садъ по направленію къ дому.

Сандовъ, увидавъ дочь въ объятіяхъ брата, сдѣлалъ такое движеніе, точно онъ хотѣлъ отдернуть ее, но рука его опустилась и онъ, какъ подкошенный, опустился на стулъ, закрывъ лицо руками.

Густавъ же и не пытался остановить племянницу. Онъ стоялъ совершенно спокойно съ скрещенными руками и наблюдалъ за братомъ. Наконецъ онъ спросилъ:

-- Что же, теперь ты вѣришь?

Сандовъ приподнялся. Онъ хотѣлъ отвѣчать, но голосъ не повиновался ему и онъ не произнесъ ни слова.

-- Я полагаю, что этотъ порывъ убѣдилъ тебя, продолжалъ Густавъ:-- Сходство было просто поразительное. Ты могъ увидѣть себя въ своей дочери, какъ въ зеркалѣ. Францъ, если ты не вѣришь и этому доказательству, то, дѣйствительно, все кончено.

Сандовъ провелъ рукою по лбу, покрывшемуся холоднымъ потомъ, и взглянулъ на домъ, куда вбѣжала Фрида.

-- Верни ее! тихо проговорилъ онъ.

-- Это будетъ напрасный трудъ, она не вернется. Развѣ ты вернулся бы, еслибы тебя прогнали такимъ образомъ. Фрида дочь своего отца, она къ тебѣ болѣе не подойдетъ... тебѣ самому придется идти за ней.

Снова наступило молчаніе, затѣмъ Сандовъ поднялся медленно и нерѣшительно, но тѣмъ не менѣе поднялся. Густавъ быстро взялъ его за руку.

-- Еще одно слово, Францъ, прежде чѣмъ ты пойдешь къ ней. Изъ прошлаго Фрида знаетъ лишь настолько, насколько ей надо знать, и ни слова больше. Она не подозрѣваетъ, за что ты оттолкнулъ ее и какое страшное подозрѣніе въ продолженіе столькихъ лѣтъ отдаляло ее отъ отца. Я не могъ сказать этого ребенку. Она думаетъ, что ты ненавидѣлъ ея мать за то, что она развелась съ тобою и вышла за другаго, и эту ненависть перенесъ на ребенка. Этой причины для нея довольно и она другой не спрашиваетъ, пусть такъ и останется. Я полагаю, ты поймешь, что я не хотѣлъ показывать дочери всю картину супружескаго несчастія ея родителей и утаилъ Самое ужасное. Если ты не скажешь, то она никогда этого не узнаетъ.

-- Я... благодарю тебя!

Старшій братъ взялъ руку младшаго и крѣпко пожалъ ее, затѣмъ повернулся и быстро вышелъ.

"Онъ идетъ къ ней!" проговорилъ Густавъ, переведя духъ.-- "Слава Богу! ну, теперь они сговорятся!"

Фрида убѣжала къ себѣ въ комнату, въ верхній этажъ виллы. Другая, можетъ быть, залилась бы слезами и бросилась излить свое горе къ сердобольной Джесси, но Фрида ничего этого не сдѣлала. Она стала спокойно, но живо собираться въ путь. Рѣзкій отказъ отца, огнемъ прожигавшій ея душу, возбуждалъ въ ней только одну мысль: скорѣе бѣжать изъ этого дома, изъ котораго ее прогнали, и оскорбительно прогнали!

Фрида вытащила свой сундукъ, стоявшій въ углу комнаты, и складывала въ него свои вещи. Она укладывалась молча, безъ слезъ, но быстро, точно ей предстояло бѣжать отъ какого-то не счастія. Она стояла на колѣняхъ передъ открытымъ сундукомъ и только что хотѣла сложить туда платья, какъ услыхала чьи-то шаги по лѣстницѣ. Конечно, къ ней шелъ дядя; она знала, что онъ придетъ къ ней, и хотѣла просить его увезти ее въ какой-нибудь отель. Тамъ они могли рѣшить вопросъ объ отъѣздѣ. Она готова была изъявить согласіе подчиниться всему, повиноваться всему, лишь бы только онъ не пытался удержать ее. Шаги приблизились, дверь отворилась,-- и на порогѣ остановился отецъ!

Фрида вздрогнула; платокъ, который она держала въ это время въ рукѣ, упалъ на полъ, и она сама точно окаменѣла отъ удивленія. Сандовъ затворилъ за собою дверь и совсѣмъ вошелъ въ комнату; онъ посмотрѣлъ на открытый сундукъ и на разбросанныя кругомъ вещи.

-- Ты хочешь уѣхать?

-- Да.

И вопросъ, и отвѣтъ были сдѣланы одинаково коротко и рѣзко. Казалось, что пропасть между отцомъ и дочерью еще разъ готова была разверзнуться. Сандовъ замолчалъ на нѣсколько секундъ, очевидно борясь съ собою, и, наконецъ, сказалъ:

-- Иди ко мнѣ, Фрида!

Она нерѣшительно приподнялась, потомъ съ минуту постояла и стала тихо подходить къ отцу. Онъ обнялъ ее одной рукой, а другой поднялъ къ себѣ ея лицо. Наклонившись въ ней, онъ разсматривалъ каждую ея черту, каждую морщинку на лицѣ и буквально пронизывалъ его своими взорами. Старая злоба и подозрѣніе еще разъ поднялись въ немъ, но поднялись въ послѣдній разъ, и затѣмъ стали отлетать все дальше и дальше, по мѣрѣ того, какъ отецъ узнавалъ въ ребенкѣ свои черты лица.

Глубокій, радостный вздохъ вырвался изъ груди Сандова, и пристальный суровый взоръ смѣнился горячими и тяжелыми слезами, закапавшими на чело Фриды.

-- Я огорчилъ тебя, сказалъ онъ: -- но повѣрь, что мнѣ самому не легко было оттолкнуть отъ себя единственную свою радость въ жизни. Густавъ правъ, это былъ тяжелый, мрачный сонъ, надо навѣки забыть его! Дитя мое!-- тутъ голосъ его задрожалъ отъ волненія:-- будешь ли ты любить своего отца?

Изъ устъ дочери раздался крикъ радости. Этотъ крикъ, вырвавшійся изъ глубины души, стеръ горечь послѣдней минуты и устранилъ отчужденіе, длившееся столько лѣтъ. Фрида обѣими руками обхватила шею отца, и въ ту минуту, какъ онъ страстно прижалъ ее къ груди, они оба почувствовали, что все старое забыто, и что они связаны навѣки!

VI.

Густавъ, между тѣмъ, тихо вернулся домой. Когда онъ вошелъ въ гостиную, къ нему подошла Джесси, страшно встрѣвоженная.

-- Мистеръ Сандовъ! что такое случилось? Десять минутъ тому назадъ Фрида, точно сумашедшая, бросилась ко мнѣ въ комнату, кинулась на шею и простилась со мной. Она заявила, что уѣзжаетъ, что ни одной минуты болѣе не можетъ остаться, не можетъ ничего объяснить мнѣ, и что все я могу узнать отъ васъ. Что такое случилось?

Густавъ пожалъ плечами.

-- Случилось то, чего я боялся, и почему хотѣлъ еще отсрочить объясненіе. Братъ мой случайно открылъ нашу тайну, и мы должны были сказать ему всю правду. Онъ такъ разсердился на то, что былъ обманутъ, что обрушилъ гнѣвъ свой на насъ обоихъ. Фрида не могла вынести этой сцены и заявила, что сейчасъ же уѣдетъ. Теперь она, вѣроятно, собирается въ дорогу.

-- И вы не съ нею? вскричала Джесси.-- Вы не заступились за нее и не защитили ее? Можно ли было покинуть Фриду въ такую минуту? Идите же къ ней!

-- Ну, теперь я тамъ совершенно лишній, заявилъ Густавъ съ спокойствіемъ, которое показалось миссъ Клиффордъ верхомъ эгоизма.-- Все, что осталось теперь сдѣлать, Фрида сдѣлаетъ и одна. Теперь мнѣ, наконецъ, можно подумать и о себѣ.

Глаза его, устремленные на Джесси, сверкнули, какъ сверкали въ ту минуту, когда Фрида высказывала ему свои наблюденія. Глядя на дѣвушку, онъ совершенно забылъ, что слова его могутъ быть ложно перетолкованы, что дѣйствительно и было.

-- Вы всегда слишкомъ много о себѣ думаете, отвѣчала Джесси, волнуясь все болѣе и болѣе.-- Но если въ груди вашей есть хоть одна искра-любви, то вы должны же чувствовать, что мѣсто ваше около невѣсты.

Густавъ улыбнулся и близко подошелъ къ разсерженной дѣвушкѣ.

-- Фрида мнѣ не невѣста, и никогда ею не была, многозначительно сказалъ онъ.

Джесси посмотрѣла на него, точно не вполнѣ разслышала, что онъ сказалъ.

-- Не ваша невѣста?

-- Нѣтъ. Помните, я вамъ представилъ ее, какъ особу, находящуюся подъ моимъ покровительствомъ. Это вы, миссъ Клиффордъ, предположили тутъ другія отношенія, а я только молча выслушалъ ваше ошибочное предположеніе. Теперь же, когда моя роль покровителя кончилась, я могу признаться вамъ, что чувства мои уже завоеваны другой.

Онъ наклонился надъ ея рукой и страстно поцѣловалъ, какъ бы желая поцѣлуемъ объяснить свои слова, но былъ наказанъ за свою смѣлость. Онъ слишкомъ долго выдавалъ себя за безсердечнаго эгоиста, и теперь поплатился за это. Джесси съ негодованіемъ вырвала у него руку.

-- Нѣтъ! мистеръ Сандовъ, вы заходите слишкомъ далеко. Такъ теперь, когда братъ вашъ оттолкнулъ Фриду, когда вы видите невозможность добиться его согласія, теперь вы осмѣливаетесь искать сближенія со мною? Вы отрекаетесь даже отъ своей невѣсты и выдаете все за комедію? Нѣтъ! это ужь, право, черезчуръ!

-- Ради Бога, миссъ Клиффордъ!.. вскричалъ Густавъ, серьезно испугавшись. Но она не дала ему говорить и съ жаромъ продолжала:

-- Я уже тогда, когда вы мнѣ называли ее своей protégée, знала, что вы хотѣли расчистить себѣ отступленіе. Еслибы съ Фридой нельзя было добиться состоянія, то его можно было получить и безъ нея. Вѣдь подъ рукой у васъ оставалась наслѣдница, предназначаемая вамъ съ самаго начала, и вы желаете обезпечить за собою эту наслѣдницу теперь, когда покинутая, отверженная дѣвушка еще находится у насъ въ домѣ. Я много разочаровывалась въ васъ, но такого постыднаго попиранія вѣрности и любви я ужь никакъ не ожидала! Голосъ у нея прервался отъ потока слезъ. Густавъ хотѣлъ умолять, просить, объяснить, но все было тщетно. Она бросилась въ сосѣднюю комнату, и когда онъ хотѣлъ кинуться туда за нею, то увидѣлъ, что она заперла задвижку. Вслѣдъ затѣмъ, онъ услыхалъ, что Джесси вышла изъ этой комнаты черезъ другую дверь, и, слѣдовательно, не могла слышать того, что онъ хотѣлъ сказать ей.

Густавъ не могъ болѣе удерживать гнѣвъ свой.

-- Нѣтъ! это ужь слишкомъ! И это мнѣ достается за то, что я жертвовалъ собою ради чужихъ интересовъ! Братъ мой бросается на меня, какъ сумашедшій, за то, что я привязанъ къ племянницѣ, а здѣсь меня считаютъ чуть-ли не преступникомъ за то, что я привязанности этой не выказываю. Конечно, мнѣ слѣдовало ранѣе сказать все Джесси. Тутъ виновата во всемъ проклятая самоувѣренность! Меня исторія эта забавляла, а она... она заплакала теперь такъ горько, такъ горько! Теперь мнѣ не приведется видѣть ее до самаго утра, но въ такомъ недоразумѣніи я оставлять ее не хочу.

Онъ съ досады топнулъ ногой, какъ вдругъ услышалъ за собой чей-то голосъ, говорившій:

-- Извините, пожалуйста... меня сюда послали.

Густавъ вздрогнулъ и обернулся. Въ дверяхъ гостиной стоялъ какой-то незнакомый маленькій господинъ съ красной физіономіей, и вѣжливо кланялся.

-- Не главу ли Клиффордова дома, имѣю я честь видѣть? сказалъ онъ съ нѣкоторымъ безпокойствомъ, такъ какъ отъ него не укрылась досада Густава.-- Я былъ въ конторѣ, и узналъ тамъ, что мистеръ Сандовъ уже уѣхалъ изъ города. Такъ какъ дѣла у меня спѣшныя, то я и пріѣхалъ сюда къ нему на дачу.

-- Брать мой занятъ, сердито возразилъ Густавъ, крайне недовольный такой помѣхой.-- У него важныя дѣда, и сегодня онъ никого не принимаетъ.

При словѣ "братъ", маленькій господинъ отвѣсилъ еще болѣе низкій поклонъ и подошелъ ближе.

-- Ахъ, мистеръ Густавъ Сандовъ! великій нѣмецкій журналистъ! Какъ я радъ счастью познакомиться съ такой знаменитостью, высоко цѣнимой нашей фирмой.

-- Что же вамъ въ сущности надо? спросилъ Густавъ, бросивъ взоръ, ясно говорившій, что онъ желалъ бы выбросить за дверь этого непрошеннаго поклонника.

-- Я агентъ Дженкинса и К^о., объяснилъ незнакомецъ, особенно многозначительно произнося фамилію.-- Я только сегодня пріѣхалъ съ партіей переселенцевъ и счелъ своей обязанностью тотчасъ же повидаться съ нашимъ уважаемымъ компаньономъ. Но такъ какъ мистеръ Сандовъ занятъ, то я, можетъ быть, могу это передать вамъ.

Это вывело Густава окончательно изъ терпѣнія. Принять въ такую минуту агента Дженкинса и К^о было ему не подъ силу. Онъ обратился къ представителю великой фирмы далеко не вѣжливымъ тономъ.

-- Я слышать не хочу того, что вамъ слѣдуетъ передать моему брату. Завтра можете сами передать ему все въ конторѣ. Чтобы чортъ побралъ, прибавилъ онъ, обращаясь на этотъ разъ въ американцу не по англійски, а по нѣмецки:-- чтобы чортъ побралъ и Дженкинса, и К^о, и всѣхъ ихъ агентовъ, и отправилъ бы все общество въ проклятыя земли на западъ, для того чтобы они на своей шкурѣ почувствовали всю гуманность своей спекуляціи!

Съ этими словами онъ выбѣжалъ въ другую дверь, оставивъ пораженнаго незнакомца. Агентъ съ удивленіемъ смотрѣлъ на него. Онъ хотя и не понялъ словъ, сказанныхъ по нѣмецки, но ему все-таки было ясно, что "великій нѣмецкій журналистъ" говорилъ что-то такое, несовсѣмъ вѣжливое. Все это ему показывало, что въ этотъ день ему кончить дѣло невозможно. Старшій мистеръ Сандовъ не принимаетъ, а младшій... Маленькій господинъ покачалъ головой и задумчиво проговорилъ, ухода изъ комнаты:

"Странные люди, эти нѣмецкіе журналисты! Они такъ нервны, такъ возбуждены, что тотчасъ же приходятъ, въ нѣкоторомъ родѣ, въ бѣшенство. Имъ говоришь любезность, а они отвѣчаютъ грубостью. Наши литераторы гораздо вѣжливѣе, когда съ ними говорятъ о ихъ славѣ!

Джесси дѣйствительно заперлась у себя въ комнатѣ и тамъ дала, волю своимъ слезамъ. Никогда въ жизни не была она въ такомъ отчаяніи, такъ глубоко, несчастлива, какъ въ эту минуту. Теперь только почувствовала она, какъ сильно сердце ея уязвлено человѣкомъ, котораго она, во что бы то ни стало, хотѣла оттолкнуть отъ себя.

Она давно уже втайнѣ интересовалась братомъ своего опекуна, жившимъ въ Германіи. Она его не знала; но статьи его привлекали ее. Съ какимъ горячимъ вниманіемъ читала она постоянно его статьи, съ какимъ воодушевленіемъ слѣдила за то идеализмомъ. Она была точно связана съ нимъ по мысли и чувству, и мало по-малу превратила его въ свой идеалъ. Но тутъ идеалистъ явился и, отдавшись спекулятивнымъ цѣлямъ своего брата, втопталъ въ грязь все свое прошлое. Онъ трусливо скрылъ отъ этого брата свою сердечную привязанность, завязывалъ одну интригу вслѣдъ за другой, только для того, чтобы не лишиться обѣщанныхъ средствъ, и когда средства эти могли ускользнуть у него изъ рукъ, то онъ отрекся отъ своей невѣсты и выказалъ желаніе сблизиться съ наслѣдницей. Побудительными причинами его образа дѣйствій были самый жалкій эгоизмъ и низкій разсчетъ. Джесси ненавидѣла и презирала его отъ всей души, но необходимость презирать этого человѣка на части разрывала ей сердце.

Она бросилась на диванъ и, рыдая, спрятала лицо свое въ подушки, какъ вдругъ услыхала, что ее кто-то окликнулъ; съ испугомъ поднявъ глаза, она увидала посреди комнаты Густава Сандова. Она вскочила.

-- Какимъ образомъ вы попали сюда, мистеръ Сандовъ? Вѣдь я...

-- Да, вы заперли дверь въ гостинную, перебилъ ее Густавъ, и горничная получила приказъ никего не впускать, но меня это не удержало, и я, не смотря на замокъ и горничную, все таки пробрался къ вамъ. Мнѣ надо говорить съ вами, это необходимо для насъ обоихъ.

-- Но я васъ слушать не хочу! вскричала Джесси, тщетно стараясь принять спокойный видъ.

-- А я хочу, чтобы вы меня выслушали! отвѣчалъ Густавъ. Сначала я думалъ послать парламентеромъ Фриду, но для этого мнѣ пришлось бы ждать. Она все еще со своимъ отцомъ.

-- Съ кѣмъ?

-- Со своимъ отцомъ... моимъ братомъ.

Джесси вскочила и точно замерла. Открытіе это было такъ внезапно, что она не могла прійти въ себя до тѣхъ поръ, пока Густавъ не спросилъ: "Смѣю я начать свое оправданіе"? И только тогда надежда и счастье освѣтили ея душу. Она позволила взять себя за руку, подвести къ дивану и сѣсть подлѣ себя.

-- Мнѣ надо покаяться вамъ, миссъ Клиффордъ, -- началъ онъ;-- но для этого мнѣ надо коснуться далекаго прошлаго моего брата. Впослѣдствіи я разъясню вамъ все подробнѣе, а теперь вы узнаете только то, что оправдываетъ меня. Братъ мой былъ очень несчастливъ въ супружеской жизни, и его, повидимому, счастливый бракъ кончился страшнымъ открытіемъ. Онъ убѣдился, что жена и ближайшій другъ обманываютъ его, и семейная жизнь его разъигралась страшной катастрофой, погубившей его общественное положеніе. Онъ не могъ, да и не хотѣлъ болѣе оставаться въ родномъ городѣ, и уѣхалъ въ Америку, гдѣ нашелъ пріютъ у вашихъ родителей. Но въ Германіи онъ оставилъ дочь, своего единственнаго ребенка, бывшаго тогда еще очень маленькимъ. Чувствуя ненависть и ожесточеніе противъ всѣхъ, онъ не хотѣлъ признавать и этого ребенка, и оставилъ его матери, которая, получивъ разводъ, вышла замужъ за своего возлюбленнаго.

Онъ на минуту остановился. Джесси слушала, едва дыша отъ напряженія, и на ея блѣдномъ, влажномъ отъ слезъ лицѣ мало-по-малу стала появляться краска. Густавъ продолжалъ:

-- Въ то время я былъ еще въ университетѣ и не могъ вступиться за Фриду, такъ какъ мои права на нее не могли быть признаны, но все-таки племянницы своей я не покидалъ никогда. У бѣдной дѣвочки жизнь дома была, некрасива, такъ какъ въ семьѣ всѣ смотрѣли на нее косо. Вотчимъ ее взялъ противъ воли, родная мать относилась къ ней не только съ равнодушіемъ, но даже съ отвращеніемъ, сводные братья и сестры не долюбливали ее, и такимъ образомъ она съ каждымъ годомъ все сильнѣе и сильнѣе чувствовала свое одиночество. Лишь только обстоятельства мои поправились, я предъявилъ свои права дяди, съ радостью признанныя семьей Фриды, и взялъ ее къ себѣ. Я отдалъ ее въ пансіонъ, гдѣ она и жила до смерти матери. Смерть эта разорвала нить, постоянно раздражавшую брата, и тутъ я уговорилъ его дочь начать во что бы то ни стало борьбу за свои права.

-- И для этого-то вы и пріѣхали въ Америку? нерѣшительно спросила Джесси.

-- Только для этого! Конечно, я и раньше письменно дѣлалъ попытки, но потерпѣлъ у брата неудачу. Онъ грозилъ прекратить со мной переписку, если я буду говорить объ этомъ предметѣ. Такимъ образомъ, я возложилъ всѣ свои надежды на личное вліяніе Фриды, но привести въ исполненіе этотъ планъ казалось мнѣ почти невозможнымъ. Вѣдь не могъ же я пустить сюда молодую дѣвушку одну, а явись она со мною, братъ тотчасъ же заподозрилъ бы что нибудь. Тутъ смерть вашего отца, миссъ Клиффордъ, породила въ немъ мысль пріобрѣсти новаго компаньона, и въ эти компаньоны онъ выбралъ меня. При другихъ обстоятельствахъ, я, конечно, тотчасъ же отвергнулъ бы предложеніе, ради денежныхъ интересовъ, бросить родину, призваніе, самостоятельность, всю цѣль своей жизни, но тутъ я увидѣлъ перстъ Божій. Я сдѣлалъ видъ, что согласился на это предложеніе, и поѣхалъ съ Фридой. Она покамѣстъ оставалась въ Нью-Іоркѣ, а я изслѣдовалъ здѣсь въ это время почву, для того чтобы ввести ее подъ чужимъ именемъ въ отцовскій домъ. Все дальнѣйшее вамъ извѣстно. При открытіи всего, пришлось вынести послѣднюю, тяжелую борьбу. Произошла сцена, грозившая разрушить все; но въ концѣ концовъ родительское чувство пробудилось въ братѣ, и теперь онъ сидитъ съ своей дочерью.

Джесси не поднимала глазъ и, съ пылающими щеками, слушала этотъ разсказъ, вынимавшій изъ ея души одинъ тернъ вслѣдъ за другимъ. Ей казалось, что она сама отдергиваетъ печальное покрывало, такъ долго скрывавшее отъ нея "эгоиста".

-- Да, нѣсколько злобно сказалъ Густавъ, помолчавъ немного:-- дѣло тутъ шло вовсе не о богатствѣ, миссъ Клиффордъ. Хотя богатство это и было мнѣ предложено, но я употребилъ всѣ свои старанія, чтобы передать его въ руки настоящей, законной наслѣдницы. Къ сожалѣнію, я долженъ отказаться отъ чести сдѣлаться компаньономъ Клиффордова дома. Вся редакція К--ой газеты взяла съ меня торжественную клятву вернуться назадъ, лишь только кончится мой отпускъ, срокъ котораго впрочемъ неопредѣленъ. Я возьму опять свое старое знамя, которое я никогда позорно не покидалъ, какъ вы обвиняли меня. Неужели вы и теперь считаете мои конторскія занятія постыдными?

Джесси со стыдомъ и смущеніемъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ, съ сознаніемъ безконечнаго счастья, посмотрѣла на него.

-- Я была къ вамъ несправедлива, мистеръ Сандовъ. Но вы сами въ этомъ виноваты, и я... заслуживаю прощенія.

Она не могла протянуть ему руки, потому что онъ еще не выпускалъ ее и, наклонившись, горячо поцѣловалъ эту руку -- Джесси не вырывала ее.

-- Я всѣ эти недѣли съ удовольствіемъ мечталъ объ этомъ объясненіи, улыбаясь, сказалъ онъ.-- Неужели вы думаете, что я сталъ бы терпѣть деспотическое обращеніе моего брата и ваше презрѣніе, еслибы не надѣялся, что буду прощенъ?

-- И Фрида дѣйствительно только ваша protégée? спросила Джесси съ волненіемъ, съ которымъ не могла справиться.-- Вы не любите ее?

-- Фрида -- моя милая племянница и я -- ея почтенный дядя, чѣмъ и ограничиваются наши обоюдныя отношенія. Теперь же, когда она нашла своего отца, я дѣлаюсь лишнимъ при ней человѣкомъ. Разъ, что вы заговорили о любви, Джесси, то мнѣ надо спросить васъ кое о чемъ.

Джесси угадала вопросъ, и лицо ея вспыхнуло. Она не смѣла поднять глазъ на Густава, да это оказалось и ненужнымъ, потому что Густавъ стоялъ уже передъ нею на колѣняхъ, и она волей-неволей взглянула на него, когда онъ пылко заговорилъ:

-- Милая, дорогая моя Джесси, теперь мнѣ остается еще вымолить прощеніе. Я интриговалъ, лгалъ, обманывалъ и тебя тоже, этого отрицать я не могу, но за это я дорого заплатилъ, потому что мнѣ приходилось выслушивать отъ тебя горькія вещи. Но одно, по крайней мѣрѣ, было во мнѣ безупречно -- это чувство, пробудившееся съ перваго же раза, лишь только я взглянулъ въ твои голубые глаза! Смилуйся хоть ради этого!

Джесси была готова смѣнить гнѣвъ на милость, что онъ увидѣлъ изъ ея глазъ скорѣе, чѣмъ услышалъ изъ ея устъ. Онъ вскочилъ въ восторгъ, и помилованіе ему было дано по всей формѣ.

Черезъ полчаса спустя, Густавъ и Джесси вошли въ комнату Фриды, гдѣ сидѣлъ Сандовъ. Густавъ взялъ Джесси за руку и подвелъ къ брату.

-- Францъ, торжественно сказалъ онъ:-- во всемъ твоемъ безсмысленномъ планѣ, есть однакоже нѣчто, весьма разумное -- да, маленькая Фрида, не смотри съ такимъ удивленіемъ на твоего дядю и на твою будущую тетку, ты въ этихъ вещахъ еще ничего не понимаешь... Мы съ нашей обоюдной проницательностью нашли въ этомъ планѣ единственное разумное обстоятельство, и потому рекомендуемся, какъ женихъ и невѣста.

VII.

На слѣдующій день утромъ, оба брата ушли послѣ завтрака въ кабинетъ старшаго Сандова, и сидѣли тамъ вдвоемъ. Сандовъ сидѣлъ у письменнаго стода; лицо его выражало отблескъ счастья прежнихъ дней, какого давно на немъ не бывало; но чело его все-таки было омрачено, когда онъ говорилъ съ братомъ, стоявшимъ у окна:

-- Такъ ты положительно хочешь покинуть меня и увезти Джесси въ Германію. Я надѣялся теперь, когда дочь Клиффорда будетъ твоей, что ты исполнишь его первое желаніе и сдѣлаешься его преемникомъ. Для этого тебѣ не надо будетъ совершенно бросать твою литературную карьеру; главный трудъ я попрежнему приму на себя. Наша печать сильнѣе и вліятельнѣе вашей, здѣсь ты найдешь болѣе свободное и обширное поле, чѣмъ дома. Подумай объ этомъ!

-- Тутъ думать нечего, рѣшительно сказалъ Густавъ.-- Я могу посвятить свои интересы и свои силы только чему нибудь одному; а купецъ и журналистъ вмѣстѣ соединены быть не могутъ! какъ ни обширно здѣсь умственное поприще, я же всѣми корнями жизни приросъ къ своей родинѣ и могу работать и существовать только тамъ. Что же касается до нашего торговаго товарищества, то я тебѣ скажу, что мы съ тобой не уживемся. Въ продолженіе нѣсколькихъ недѣль, я могъ выносить подчиненіе, не желая ради Фриды разрывать съ тобою. Но теперь, Францъ, я долженъ прямо сказать тебѣ, что твои коммерческія предпріятія, вся твоя торговая система не возбуждаетъ моего сочувствія. Она привела тебя къ товариществу съ какимъ-то Дженкинсомъ, и этимъ сама себѣ высказала приговоръ.

Сандовъ не вспылилъ, какъ вообще бывало при такихъ объясненіяхъ, но чело его сильнѣе омрачилось.

-- Ты смотришь на эти вещи съ своей точки зрѣнія, а я съ своей. Твоя спеціальность предоставляетъ тебѣ полную свободу дѣйствій и воззрѣній, я же стою посреди всевозможныхъ враждебныхъ интересовъ, и средствъ выбирать не могу. Обстоятельствъ не создать самому. Лучше бы было... онъ на минуту остановился и потомъ быстро продолжалъ: -- лучше-бы было мнѣ не затѣвать общаго дѣла съ Дженкинсомъ. Но разъ дѣло начато, отступать нельзя.

-- Неужели, дѣйствительно, нельзя? Неужели нѣтъ никакого исхода?

-- Вѣдь я же сказалъ тебѣ, что сотни тысячъ уложили въ эту спекуляцію, и что онѣ могутъ пропасть, если дѣло не сдѣлается или же я отступлю.

-- Въ такомъ случаѣ тебѣ придется отступить, рискуя потерей.

Сандовъ взглянулъ на него, точно не вѣря своимъ ушамъ.

-- Рискуя такой потерей? Ты серьезно говоришь? Имѣешь ли ты понятіе, что это за суммы? Я сдѣлалъ все, что могъ, я попытался добромъ развязаться съ Дженкинсомъ, конечно, съ убыткомъ для себя, но онъ уперся. Въ своемъ послѣднемъ письмѣ онъ съ нескрываемымъ недовѣріемъ спрашиваетъ, неужели капиталы мои мнѣ такъ нужны, что я готовъ, не взирая ни на какія потери, вынуть ихъ. Онъ, повидимому, вѣритъ, что я понесъ большія потери, сомнѣвается, можетъ быть, въ моемъ кредитѣ, а для купца ничего опаснѣе этого быть не можетъ. Теперь мнѣ надо тотчасъ же энергично приняться за это дѣло, чтобы разсѣять сомнѣнія.

-- Вчера я отдалъ тебѣ твоего ребенка, серьезно сказалъ Густавъ:-- и я думаю, что этимъ ты пріобрѣлъ болѣе, чѣмъ можешь потерять здѣсь. Я надѣялся, что ты, ради Фриды, откажешься отъ спекуляціи, мѣшающей тебѣ взглянуть дочери прямо въ глаза.

Сандовъ рѣзко отвернулся, и голосъ его зазвучалъ крайней суровостью, когда онъ заговорилъ:

-- Именно ради Фриды это невозможно! Неужели я долженъ обобрать своего, только что найденнаго, ребенка? Неужели отнять у нея половину состоянія?

-- Ей довольно будетъ и другой половины, и не думаю, чтобы состояніе, пріобрѣтенное такимъ путемъ, принесло ей счастье.

-- Ну, молчи, ты тутъ ровно ничего не понимаешь. Отказаться отъ дѣла, не смотря ни въ что, какъ ты мнѣ совѣтуешь -- невозможно, и говорить объ этомъ нечего. Тебя я, конечно, освобождаю отъ твоего обѣщанія, тѣмъ болѣе, что теперь, когда я узналъ тебя покороче, я вижу, что ты никогда не написалъ бы этой статьи.

-- Статья уже готова, холодно отвѣчалъ Густавъ.-- Она, вѣроятно, будетъ первой и послѣдней; одной для этой цѣли достаточно. Я, во всякомъ случаѣ, хотѣлъ представить тебѣ эту статью завтра. Вотъ она.

Онъ подалъ нѣсколько исписанныхъ листковъ брату, который взялъ ихъ нерѣшительно и вопросительно посмотрѣлъ на него.

-- Читай! сказалъ Густавъ.

Сандовъ началъ читать сначала тихо, а потомъ все скорѣе и скорѣе. Онъ, дрожащей рукой, перевертывалъ странички и пробѣгалъ ихъ. Лицо его покрылось багровой краской и, не докончивъ чтенія, онъ бросилъ рукопись на столъ.

-- Ты съ ума сошелъ? Это ты написалъ, и это ты хочешь напечатать? Да вѣдь ты хочешь открыть ужасныя вещи!

Густавъ выпрямился и подошелъ къ брату.

-- Именно ужасныя вещи! Я былъ тамъ на мѣстѣ, и могу поручиться за каждое слово, написанное мною. Отступись, Францъ, пока еще не поздно! Такая статья, напечатанная въ К--ской газетѣ и перепечатанная всѣми другими газетами, не можетъ остаться безъ дѣйствія. Консульство и министерство обратятъ на это вниманіе. Они или лишатъ Дженкинса возможности дѣйствовать, или, по крайней мѣрѣ, не допустятъ бѣдняковъ попадаться къ нему въ лапы.

-- Ты, кажется, очень гордишься, что перо твое можетъ имѣть такой успѣхъ! внѣ себя вскричалъ Сандовъ.-- Но ты, видно, забылъ, что я владѣю вмѣстѣ съ Дженкинсомъ этими землями, такъ ужасно тобой обрисованными, и что каждое твоё слово бьетъ по чести и по карману твоего брата. Ты этимъ меня не только разоряешь, но выставляешь передъ цѣлымъ свѣтомъ негодяемъ.

-- Нѣтъ, этого я не дѣлаю, и тому что ты отойдешь отъ этого нечестнаго сообщничества и дашь мнѣ возможность прибавить, что братъ мой, нечаянно запутавшійся въ эту спекуляцію, не смотря на значительныя денежныя потери, бросилъ ее, лишь только увидѣлъ ея дурную сторону. Скажи это твоему компаньону прямо, если ты боишься, что всякіе предлоги могутъ повредить твоему кредиту. Правда тугъ всего лучше.

-- И ты воображаешь, что Дженкинсъ сочтетъ способнымъ на такую глупость меня, купца, главу дома Клиффорда!.. онъ подумаетъ просто, что я съ ума сошелъ.

-- Очень можетъ быть. Такъ какъ честные люди не имѣютъ совѣсти, то и не могутъ понять, что у другихъ она есть. Тѣмъ не менѣе, тебѣ надо попытаться.

Сандовъ сталъ скорыми шагами ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, потомъ остановился и, тяжко дыша, проговорилъ:

-- Ты не знаешь, что значитъ расшевелить гнѣздо осъ. Въ Европѣ ты не будешь подвергаться ихъ ужаленію, а я останусь жертвой ихъ мести. Дженкинсъ никогда не проститъ мнѣ, что съ моимъ именемъ будутъ связаны такія открытія. Онъ своимъ вліяніемъ подниметъ противъ меня всѣхъ, задѣтыхъ этимъ вопросомъ, а такихъ лицъ можно насчитать до сотни. Ты не знаешь, какимъ желѣзнымъ обручемъ интересовъ связаны мы здѣсь всѣ вмѣстѣ. Одинъ зависитъ отъ другаго, одинъ поддерживаетъ другаго. Бѣда тому, кто своевольно отстаетъ отъ другихъ и является врагомъ прежнихъ товарищей. Всѣ они постараются погубить его. Кредитъ его лопнетъ, планы разстроятся, самъ онъ будетъ оклеветанъ и преслѣдуемъ до конца. Мнѣ теперь не выдержать такой борьбы. Фирма будетъ лишена капитала Джесси, а свои собственныя средства я страшно ослабилъ этимъ предпріятіемъ, такимъ образомъ это будетъ для меня началомъ разоренія. Это говорю я тебѣ такъ же прямо, какъ говорилъ ты со мною... Ну, иди... пошли свою обличительную статью!

Онъ замолчалъ отъ слишкомъ сильнаго волненія. Густавъ мрачно задумался, чело его было тоже омрачено.

-- Я никакъ не думалъ, что ты такъ опутанъ со всѣхъ сторонъ. Все это оттого, что ты сошелся съ этимъ компаньономъ! Ну, въ такомъ случаѣ -- онъ протянулъ руку къ рукописи -- разорви листки, а снова писать ихъ я не стану. Я буду молчать, разъ что ты мнѣ заявляешь, что слова мои будутъ твоимъ разореніемъ. Но пусть на тебя падаютъ послѣдствія! ты отвѣтишь за каждую жизнь, которая погибнетъ отъ болотныхъ лихорадокъ.

-- Густавъ! ты съ ума меня сводишь! со стономъ проговорилъ Сандовъ, опускаясь на стулъ.

Дверь тихонько отворилась; лакей доложилъ, что карета подана, и господа могутъ отправиться въ городъ. Густавъ кивнулъ слугѣ, что онъ можетъ уходить, и затѣмъ наклонился къ брату.

-- Теперь ты ни на что рѣшиться не можешь, тебѣ надо сначала успокоиться. Позволь мнѣ сегодня одному ѣхать въ конору и замѣнить тебя тамъ. Ты страшно разстроенъ и потрясенъ, со вчерашняго дня ты слишкомъ много испыталъ.

Сандовъ молча кивнулъ головой, онъ самъ чувствовалъ, что сегодня не можетъ явиться къ своимъ подчиненнымъ обычнымъ спокойнымъ дѣльцомъ. Но когда братъ его подошелъ уже къ двери, онъ вдругъ приподнялся.

-- Еще вотъ что... Ни слова Фридѣ! Если и она будетъ противъ меня, то я рѣшусь на все.

-- Будь спокоенъ, на это я не рѣшился бы никогда, многознаменательно проговорилъ Густавъ.-- Это лишило бы тебя только что пріобрѣтеннаго тобою сердца твоей дочери, и лишило бы, можетъ быть, навсегда... Прощай, Францъ!

Черезъ какой-нибудь часъ, Фрида вошла въ комнату своего отца, все еще тревожно ходившаго взадъ и впередъ. Она испугалась, взглянувъ на него, такъ какъ лицо его носило на себѣ слѣды борьбы, испытанной имъ въ послѣдніе часы. Хотя онъ пытался скрыть свое волненіе и на озабоченные разспросы дочери отвѣчалъ, что ему нездоровится, но она, тѣмъ не менѣе, замѣтила терзавшее его лихорадочное безпокойство. Молодая дѣвушка ещё не была столько близка съ отцомъ, чтобы просьбами заставить его сообщить то, о чемъ онъ добровольна не разсказывалъ; но она съ тайнымъ страхомъ замѣчала его тоску и мрачность въ такую минуту, когда онъ долженъ быть веселъ и доволенъ.

Въ это время, въ комнату вдругъ вошелъ Густавъ, подъ руку съ своей невѣстой. Онъ, повидимому, только что вернулся изъ города, такъ какъ былъ еще въ перчаткахъ и со шляпой, хотя отсутствіе его не продолжалось и часу.

-- Я привелъ съ собой Джесси, своимъ обыкновеннымъ веселымъ голосомъ проговорилъ онъ:-- и такъ какъ я вижу здѣсь и Фриду, то мы можемъ, слѣдовательно, устроить семейный совѣтъ. Ты удивляешься, Францъ, что я уже вернулся? Я хотѣлъ исполнить сегодня всѣ твои дѣла, но принужденъ все-таки обратиться къ твоему содѣйствію. Въ конторѣ я засталъ нѣсколько переселенцевъ, которые хотятъ говорить непремѣнно съ тобой, но сегодня ты въ городъ не ѣдешь, и потому я привезъ этихъ людей сюда.

-- Да, Густавъ привезъ ихъ съ собой въ каретѣ, подтвердила Джесси, нѣсколько удивившаяся при видѣ подъѣхавшаго жениха въ роскошномъ Клиффордовскомъ экипажѣ въ сопровожденіи трехъ мужиковъ.

-- Они нѣмцы, земляки, даже изъ нашихъ мѣстъ, быстро замѣтилъ Густавъ.-- Они, можетъ быть, одни и не нашли бы дороги на виллу, а потому я счелъ за лучшее сейчасъ же привезти ихъ съ собой.

-- Это совсѣмъ лишнее, съ тревогой и досадой проговорилъ Сандовъ, такъ какъ онъ подозрѣвалъ послѣднее рѣшительное нападеніе.-- Дѣло это можно было отложить и до завтра! И что говорить мнѣ съ переселенцами? Въ конторѣ они могутъ получить всѣ необходимыя свѣдѣнія. Неужели ты всѣхъ ихъ привезъ сюда?

-- Да, за исключеніемъ только агента Дженкинса и К^о. Его я, конечно, оставилъ въ конторѣ. Онъ былъ уже здѣсь вчера и хотѣлъ говорить съ тобой; я посовѣтовалъ ему быть сегодня утромъ въ конторѣ, и онъ явился туда и сталъ гнать этихъ людей. Онъ ни за что. не хотѣлъ пустить ихъ къ тебѣ, пока "достаточно не оріентируетъ" тебя, какъ онъ выражался. Ты, конечно, примешь ихъ, я обѣщалъ имъ доставить возможность говорить съ тобой.

Не давъ брату времени возразить, онъ отворилъ дверь въ сосѣднюю комнату и впустилъ переселенцевъ. Обѣ молодыя дѣвушки хотѣли удалиться, услыхавъ, что рѣчь зашла о дѣлахъ, но Густавъ крѣпко прижалъ руку Джесси и сказалъ тихо, но многозначительно ей и племянницѣ.

-- Останьтесь, въ особенности ты, Фрида. Мнѣ васъ нужно.

Нѣмцы, между тѣмъ, вошли въ комнату. Ихъ было трое, сильныхъ здоровыхъ крестьянъ, съ загорѣлыми лицами и съ загрубѣлыми отъ работы руками. Старшій изъ нихъ, человѣкъ среднихъ лѣтъ, былъ одѣтъ весьма порядочно. Двое другихъ, помоложе, одѣты были побѣднѣе. Они въ смущеніи остановились въ дверяхъ, въ то время, какъ предводитель ихъ смѣло вошелъ въ кабинетъ.

-- Вотъ мой братъ, сказалъ Густавъ, указывая на него. Говорите съ нимъ совершенно прямо. Въ этомъ случаѣ онъ одинъ можетъ дать вамъ настоящій совѣтъ.

-- Здравствуйте, господинъ Сандовъ! началъ крестьянинъ ни простонародномъ нѣмецкомъ нарѣчіи, съ сильнымъ провинціальнымъ акцентомъ. Мы очень рады, что встрѣтили здѣсь земляковъ, съ которыми можно хоть поговорить. Въ вашей конторѣ, куда мы пришли къ вамъ, намъ отказали и хотѣли прогнать; къ счастью, что братъ вашъ въ это время подъѣхалъ. Онъ тотчасъ же взялъ насъ съ собою и очень сурово обошелся съ агентомъ, который не хотѣлъ допустить насъ. Это онъ хорошо сдѣлалъ, потому что мы давно не довѣряемъ тѣмъ господамъ.

Сандовъ всталъ: онъ видѣлъ приближавшуюся бурю и бросилъ грозный взоръ брату, запутавшему его. Сандовъ, тѣмъ не менѣе, понималъ, что ему нельзя выдавать себя передъ незнакомыми людьми, и потому совершенно спокойнымъ, дѣловымъ тономъ купца спросилъ:

-- Чего вы отъ меня желаете, и какого рода совѣтъ могу я вамъ дать?

Переселенецъ взглянулъ на обоихъ своихъ товарищей, точно выжидая, что и они скажутъ что нибудь; но такъ какъ они молчали, а только съ жаромъ кивали ему, то онъ одинъ и началъ говорить.

-- Мы попали въ страшные тиски и не знаемъ, какъ выбраться. Еще при отъѣздѣ изъ Германіи, намъ указывали на Дженкинса и К^о., а когда мы пріѣхали въ Нью-Іоркъ, то агенты его насъ встрѣтили. Они сулили намъ золотыя горы, да и въ конторѣ господина Дженкинса говорилось тоже, что тамъ, на западѣ, настоящій рай. Но, по дорогѣ сюда, мы встрѣтились случайно съ нѣсколькими нѣмцами, которые живутъ въ Америкѣ уже нѣсколько лѣтъ, и они пропѣли намъ совсѣмъ другую пѣсню. Они говорили намъ, чтобы мы поостереглись этого Дженкинса и его западнаго рая; что онъ самый страшный злодѣй, и немало кого погубилъ; что всѣ мы погибнемъ у него въ лѣсахъ и въ другихъ еще болѣе прелестныхъ мѣстахъ. Мы совсѣмъ были ошеломлены! Агентъ, ѣхавшій въ другомъ вагонѣ, хотя выходилъ изъ себя отъ злости, но, тѣмъ не менѣе, мы прямо все это ему сказали, и перестали ему вѣрить. Вотъ, почему, прежде чѣмъ ѣхать далѣе на западъ, за нѣсколько сотъ миль, мы хотѣли еще посовѣтоваться.

Густавъ, стоявшій подлѣ своей невѣсты, слушалъ, повидимому, спокойно. Джесси очевидно была встревожена; она хотя не понимала всего, но чувствовала, что дѣло тутъ идетъ не только о простыхъ дѣлахъ. Фрида же, едва дыша, слушала слова, напоминавшія ей разговоръ, бывшій у нея съ отцомъ нѣсколько недѣль тому назадъ. Но какое же отношеніе могъ имѣть ея отецъ къ этому вопросу о переселеніяхъ?

-- Намъ велѣли явиться сюда въ вашу банкирскую контору, господинъ Сандовъ,-- продолжалъ переселенецъ,-- чтобы подписать контракты и отдать за землю деньги. Но тутъ, въ харчевнѣ, мы узнали, что вы нѣмецъ и даже изъ нашихъ мѣстъ. Я обратился къ товарищамъ и сказалъ имъ: ну, ребята, теперь бѣды не будетъ никакой! Мы отправимся къ нашему земляку и поговоримъ съ нимъ. Онъ нѣмецъ, и настолько-то у него достанетъ совѣсти, чтобы не втолкнуть въ бѣду своихъ соотечественниковъ!

Сандовъ до настоящей минуты не зналъ вполнѣ, какъ онъ былъ виновенъ, начавъ эту спекуляцію, но настоящая минута и простыя, правдивыя слова его соотечественника проникнули ему прямо въ сердце гораздо глубже всякихъ горькихъ упрековъ. Онъ терпѣлъ настоящую пытку, которая еще усилилась потому, что Фрида пробралась къ нему. Онъ не смотрѣлъ на нее, да въ настоящую минуту и не могъ бы взглянуть, но чувствовалъ ея боязливый взоръ, и дрожаніе руки, положенной на его руку.

-- Да говорите-же что нибудь! съ досадой крикнулъ переселенецъ, обращаясь къ своимъ товарищамъ, предоставившимъ ему трудъ говорить за нихъ. Вѣдь у васъ тоже есть жены и дѣти, и вы отдали послѣдніе гроши на переѣздъ. Да, господинъ Сандовъ, между нами попадаются такіе голыши, у которыхъ нѣтъ ничего, кромѣ рукъ и труда. Есть между нами, конечно, и зажиточные, и потому всѣ мы работаемъ заодно и помогаемъ другъ другу въ новыхъ колоніяхъ. Насъ восемьдесятъ человѣкъ, и у насъ есть съ собой дѣти, а малюткамъ плохо придется, если новая родина наша не хороша... Такъ дайте-же намъ какой нибудь отвѣтъ, землякъ! Если вы скажете намъ, что слѣдуетъ ѣхать, то мы, съ Богомъ, завтра же утромъ и отправимся, и, начнемъ тамъ жить. Самъ Богъ, должно быть, направилъ насъ прямо къ вамъ, и мы отъ всей души благодаримъ его.

Сандовъ всей тяжестью своего тѣла опирался на столъ, около котораго стоялъ. Онъ употреблялъ всю силу воли, чтобы сохранить наружное спокойствіе. Что дѣлалось у него въ душѣ -- зналъ одинъ только Густавъ, поспѣшившій прервать наступившее тяжелое молчаніе.

-- Не бойтесь! громко сказалъ онъ. Вы видите, что у брата моего тоже есть дитя, единственное дитя, и онъ понимаетъ, какъ вамъ должны быть дороги жизнь и здоровье вашихъ дѣтей. Его совѣту вы можете слѣдовать безусловно. Ну, Францъ, что посовѣтуешь ты нашимъ землякамъ-нѣмцамъ?

Сандовъ взглянулъ на переселенцевъ, взоры которыхъ были обращены къ нему съ тревогой, но вмѣстѣ съ тѣмъ и съ упованіемъ, потомъ онъ посмотрѣлъ на свою дочь и, вдругъ выпрямившись, сказалъ:

-- Не ѣздите туда!

Переселенцы отшатнулись назадъ и, переглянувшись между собою, устремили взоры на купца.

-- Да вѣдь вы же въ компаніи съ этими господами! вскричали всѣ они въ одинъ голосъ. Вѣдь вы же участвуете въ этомъ предпріятіи!

-- Я самъ былъ обманутъ въ этомъ дѣлѣ, заявилъ Сандовъ. Я узналъ только теперь эти земли, на половину принадлежащія мнѣ, и знаю, что онѣ непригодны для колонизаціи. Поэтому-то контрактовъ съ вами я заключать не стану, такъ какъ хочу нарушить свои обязательства и бросить это дѣло.

Нѣмцы и не подозрѣвали, какую тяжелую жертву приносилъ имъ землякъ и какой высокой цѣной куплено ихъ спасеніе. Они точно растерялись и пришли въ отчаяніе, а предводитель ихъ въ смущеніи проговорилъ:

-- Какая непріятная исторія! Мы ѣхали въ такую даль и заплатили столько за переѣздъ, что теперь изъ Америки намъ вернуться нельзя. Назадъ ѣхать невозможно, впередъ не совѣтуютъ, и мы находимся въ неизвѣстности, какъ люди, попавшіе въ просакъ. Господинъ Сандовъ, дайте намъ какой нибудь совѣтъ; вы желаете намъ добра, это мы видимъ, такъ какъ иначе вы не стали бы жертвовать своей выгодой. Скажите, что намъ дѣлать.

Изъ груди Сандова вырвался тяжелый, мучительный вздохъ. Выхода ему не было никакого, и надо было окончить начатое.

-- Отправляйтесь къ нѣмецкому консулу въ нашемъ городѣ и сообщите ему о вашемъ дѣлѣ. Насколько мнѣ извѣстно, въ Нью-Іоркѣ образовалось общество, желающее колонизировать западъ и находящееся подъ особеннымъ покровительствомъ нашего консульства. Владѣнія этого общества находятся неподалеку отъ тѣхъ мѣстностей, куда вы первоначально отправлялись, и дорога одна и та же. Болѣе точныя подробности вы узнаете у консула, которому можете вѣрить безусловно, и онъ энергично приметъ въ васъ участіе.

Чело переселенца начало проясняться, какъ и лица его спутниковъ.

-- Слава Богу! нашелся хоть выходъ, тяжело вздохнувъ, проговорилъ онъ.-- Мы сейчасъ отправимся, такъ какъ время терять намъ нельзя. Благодаримъ васъ, землякъ, и благодаримъ молодаго человѣка. Вы хорошо дѣлаете, что отступаетесь отъ такого сквернаго дѣла. Вы, хотя этого и не говорите, но по всему видно, что оно скверное. Наградитъ васъ Господь за то, что вы сдѣлали для насъ и для нашихъ женъ и дѣтей!

Онъ протянулъ Сандову руку. Сандовъ машинально взялъ ее и простился съ нѣмцами. Густавъ же энергически пожалъ руки всѣмъ троимъ и зазвонилъ, какъ на пожаръ, призывая прислугу, которой приказалъ проводить нѣмцевъ въ ихъ консульство и оставить только у дверей консульскаго дома.

Когда они ушли, Сандовъ опустился. Сдерживаемое волненіе предъявило теперь свои права, и онъ совсѣмъ обезсилѣлъ.

-- Ахъ, Боже мой, папа, что съ тобой? вскричала Фрида, съ тревогой обнимая его; но тутъ подошелъ Густавъ, сіяя отъ торжества.

-- Оставьего, Фрида, это пройдетъ! Ты теперь по истинѣ можешь гордиться твоимъ отцомъ! Францъ, съ той минуты, когда земляки наши вошли въ эту комнату, я зналъ, что ты въ концѣ концовъ предупредишь ихъ противъ твоей собственной спекуляціи, но я никакъ не думалъ, чтобы ты рѣшился рекомендовать ихъ конкуррирующему съ вами обществу, противъ котораго Дженкинсъ недавно выпустилъ въ Нью-Іоркской револьверной прессѣ ярую статью, и за это позволь мнѣ обнять тебя!

Но Сандовъ уклонился отъ предлагаемыхъ объятій и прижалъ дочь къ своей груди. Губы его сложились въ горькую улыбку, когда онъ проговорилъ:

-- Ты не знаешь, дитя, что Густавъ изъ меня сдѣлалъ, и не знаешь, чего эта минута можетъ мнѣ стоить! Съ этого дня Дженкинсъ сдѣлается моимъ непримиримымъ врагомъ и безъ отдыха будетъ преслѣдовать меня. Я слишкомъ отдался въ его руки!

-- Брось ты все это дѣло и ѣдемъ съ нами въ Германію! вскричалъ Густавъ.-- Зачѣмъ тебѣ мучиться тутъ съ благороднымъ нью-іоркскимъ обществомъ, и тревожиться его мнѣніемъ, въ то время какъ дома ты можешь жить совершенно спокойно? Съ замужествомъ Джесси фамилія Клиффордъ прекращается, уничтожь и фирму. Ты, конечно, понесешь теперь значительныя потери, но для нѣмецкихъ спекуляцій останешься достаточно богатымъ, а поприще для твоей дѣятельности у насъ достаточно велико.

-- Что ты мнѣ совѣтуешь? съ досадой спросилъ Сандовъ.

-- Совершенно то же самое, что ты совѣтовалъ мнѣ, когда вызвалъ меня. Я полагаю только, что поступить наоборотъ будетъ гораздо лучше. Ты взгляни, какъ просіяло лицо Фриды при одной мысли о родинѣ! Она, конечно, не броситъ никогда отца, гдѣ бы онъ ни жилъ, но здѣсь ты можешь дожить до того, что она у тебя умретъ когда нибудь отъ тоски по родинѣ.

Густавъ очень ловко привелъ въ дѣйствіе самый сильный рычагъ. Сандовъ со страхомъ посмотрѣлъ на дочь, глаза которой засверкали дѣйствительно, когда рѣчь зашла о возвращеніи на родину, и которая теперь покорно опустила голову.

-- Идемъ, Джесси, сказалъ Густавъ, взявъ невѣсту подъ руку.-- Оставимъ ихъ однихъ. Мнѣ надо все подробно разсказать тебѣ, такъ какъ я вижу, что ты плохо понимаешь, въ чемъ дѣло, и, кромѣ того, я чувствую непреодолимую потребность еще разъ возбудить твой восторгъ къ себѣ. Вчера это было мнѣ невыразимо пріятно.

Онъ увелъ ее, и отецъ съ дочерью остались однѣ. Фридѣ нечего было объяснять такъ, какъ Джесси: она давно отгадала всѣ обстоятельства этого дѣла и, крѣпко прижимаясь къ отцу, отъ души проговорила:

-- Еще тогда, когда мы стояли съ тобой на берегу, я знала, что ты никому не въ состояніи вредить сознательно!

Сандовъ долго и пристально посмотрѣлъ ей прямо въ глаза, съ любовью глядѣвшіе на него. Онъ въ первый разъ смотрѣлъ безъ страха и безъ упрека, и почувствовалъ себя необыкновенно легко.

-- Нѣтъ, дитя мое, тихо сказалъ онъ.-- Я не могу вредить, и теперь... что бы ни случилось, мы твердо перенесемъ все!

Между тѣмъ, Густавъ и Джесси ходили подъ руку по саду, и вели вначалѣ очень серьезный разговоръ. Онъ все разсказалъ ей, щадя по возможности брата, котораго выставилъ жертвой обмана, только что теперь разоблачившагося. Когда онъ все разсказалъ, Джесси съ жаромъ проговорила:

-- Густавъ, если и мои средства отданы на это предпріятіе, то само собою разумѣется, что мы предоставимъ ихъ въ неограниченное распоряженіе твоего брата, пока они ему будутъ нужны?

-- Твои деньги тутъ не причемъ, сказалъ Густавъ.-- Какимъ бы Францъ ни былъ спекулянтомъ, но опекуномъ онъ былъ необыкновенно добросовѣстнымъ. Онъ уважилъ, въ полномъ смыслѣ слова, всѣ условія завѣщанія. Ты какъ была богачкой, такъ ею и остаешься, Джесси. Измѣнить этого, къ сожалѣнію, нельзя; но я, несмотря на это непріятное качество, рѣшился жениться на тебѣ,и жениться черезъ четыре недѣли.

-- Это невозможно! воскликнула Джесси.-- Мнѣ надо приготовиться. Ты, конечно, самъ поймешь, что времени слишкомъ мало.

-- Ничего я не пойму, объявилъ Густавъ.-- Дѣловую сторону устроитъ братъ, а остальное все можно сдѣлать въ это время. Въ вашей Америкѣ все идетъ на парахъ: и спекуляціи, и обогащеніе, и жизнь, и смерть. Я не противъ этого мѣстнаго обычая, если онъ коснется брака, и какъ будущій твой тиранъ требую, чтобы черезъ четыре недѣли ты была моей женой.

Джесси, повидимому, не очень трудно было подчиниться этой тираніи, и послѣ нѣкоторыхъ переговоровъ она; смѣясь и краснѣя, выразила свое согласіе, послѣ чего женихъ ея сказалъ:

-- Хорошо, что я буду съ братомъ, когда надъ нимъ разразится первая буря, которая не заставитъ себя долго ждать. Въ консульствѣ, конечно, все это происшествіе тотчасъ же узнаютъ, и сегодня вечеромъ весь городъ будетъ о немъ говорить. Милѣйшій агентъ, поклонникъ моего таланта и литературнаго значенія, сначала вырветъ себѣ всѣ волосы, а затѣмъ начнетъ посылать телеграмму за телеграммой. Какъ бы мнѣ хотѣлось посмотрѣть, какъ Дженкинсъ и К^о будутъ метать громъ и молніи и посылать меня ко всѣмъ чертямъ. Я надѣюсь, съ Божіей помощью, доставить имъ еще большее удовольствіе, когда появится моя статья. Пусть они узнаютъ хорошенько то перо, которое они хотѣли купить.

-- Полагаешь ли ты однако, что опекунъ дѣйствительно можетъ отдѣлаться отъ этого товарищества? спросила Джесси.

-- Онъ долженъ отдѣлаться, во что бы то ни стало! Послѣ сегодняшняго случая въ особенности, ему не остается инаго выбора, а коммерческихъ способностей у него есть настолько, что онъ кое-что спасетъ. Дженкинсъ, конечно, постарается ему насолить... тѣхъ лучше! Послѣ этого онъ будетъ принужденъ обратить взоры на Германію, и мы пріобрѣтемъ его обратно. Къ прежней спекулятивной горячкѣ онъ не вернется, да и не долженъ возвращаться, а здѣсь искушеніе такъ велико, что онъ могъ бы ему поддаться. Ледъ уже теперь проломленъ, а Фрида обладаетъ весенними свойствами, и дальнѣйшій ходъ дѣла можно предоставить ей. Даю тебѣ слово, что черезъ нѣсколько лѣтъ она привезетъ отца своего къ намъ на родину.

Они въ это время подошли къ берегу и остановились около скамейки, на которой Фрида когда-то сидѣла. Передъ ними лежало море, залитое солнцемъ. Густавъ обнялъ одной рукой невѣсту, а другой указалъ на горизонтъ.

-- Тамъ вонъ лежитъ моя родина, Джесси! Черезъ нѣсколько недѣль она будетъ и твоей родиной, и ты полюбишь ее, тѣмъ болѣе, что это родина твоей матери. Можетъ быть, братъ и справедливо говорилъ мнѣ сегодня поутру, что здѣшнее литературное поприще гораздо обширнѣе, что здѣсь можно говорить свободнѣе, чѣмъ у насъ, что успѣха добьешься здѣсь гораздо скорѣе, даже перомъ. Но, какъ разъ теперь, у насъ въ горячемъ бою слѣдуетъ высоко держать знамя и посвящать на дѣло лучшія жизненныя силы. Я готовъ на это съ удовольствіемъ, отъ полноты души, и не потребую никакого инаго вознагражденія, какъ только того, чтобы моя Джесси, моя милая жена, была довольна своимъ "эгоистомъ"!

"Наблюдатель", NoNo 1--3, 1882

Оставить комментарий Вернер Элизабет (перевод: Без указанию переводчика) (yes@lib.ru) Год: 1882 Обновлено: 26/03/2024. 222k. Статистика. Роман: Проза, Переводы Романы и повести	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Der Egoist. Текст издания: журнал "Наблюдатель", NoNo 1-3, 1882.

Вернер Элизабет Эгоист

ЭГОИСТЪ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

Вернер Элизабет
Эгоист