Lib.ru/Классика: Виноградов Павел Гаврилович. Американская демократия

Американская демократія.

(The American Commonwealth by J. Brice, 3 volumes. London, 1888.-- Американская республика, Джемса Брайса. Переводъ В. Н. Невѣдомскаго. Москва, 1889--90 г.; 3 тома).

Между Соединенными Штатами Сѣверной Америки и Западною Европой издавна установились своеобразныя взаимодѣйствія. Штаты являются не только отпрыскомъ политическаго и общественнаго развитія Англіи, во только главнымъ выходомъ для колонизаціоннаго движенія изъ Стараго Свѣта: вотъ уже болѣе ста лѣтъ они съ своей стороны оказываютъ могущественное вліяніе на страны, которыя ихъ населили. Вліяніе это сказывается, быть можетъ, еще сильнѣе въ сферѣ политическихъ идей и отношеній, нежели въ области матеріальныхъ интересовъ. Если промышленная дѣятельность Америки является однимъ изъ важнѣйшихъ факторовъ въ міровой торговлѣ, то политическій бытъ ея главной республики оказываетъ своего рода притяженіе на организацію европейскихъ странъ и программы европейскихъ партій. Можно указать нѣсколько условій, которыя въ своемъ совокупномъ дѣйствіи вызвали отмѣченный фактъ. Для Европы XVIII в., стремившейся выйти изъ стараго порядка и обновить окостенѣлыя историческія формы, борьба Америки за независимость и сознательно установленная въ ней республиканская конституція представляли прекрасный примѣръ устройства, достигнутаго свободною рѣшимостью народа и мудростью вышедшихъ изъ общества руководителей. И не только для Лафайетта и его единомышленниковъ имѣла силу эта идея: она сохраняетъ свое значеніе въ борьбѣ направленій послѣ французской революціи. Вопросы о томъ, насколько устройство штатовъ искусственно или традиціонно, насколько искусственный элементъ въ немъ выдержалъ критику исторіи, насколько своеобразность мѣстныхъ условій объясняетъ успѣхъ попытки создать государственный строй путемъ обдуманнаго и за одинъ разъ записаннаго соглашенія,-- все это вопросы, которые обсуждались и рѣшались въ разныхъ формахъ въ теченіе всего девятнадцатаго вѣка. Аргументація отъ американской конституціи и отводы противъ нея несомнѣнно составляли одинъ изъ главныхъ пунктовъ въ спорѣ между приверженцами раціональной реформы и поклонниками исторической косности {Мэнъ съ удареніемъ указываетъ на это въ своемъ Народномъ правленіи (стр. 277 и 263 французскаго перевода. Paris, 1887).}.

Другое основное свойство американскаго строя, федерализмъ, оказало не менѣе замѣтное вліяніе на политическую мысль и законодательство Европы. Не въ Америкѣ, конечно, федерализмъ осуществился впервые. Древніе городскіе союзы, феодальные порядки среднихъ вѣковъ, швейцарская и нидерландская конфедерація въ новое время представляли богатый матеріалъ для изученія государствъ, какъ совокупности отдѣльныхъ и соединенныхъ государствъ. Юридическія и историческія изслѣдованія касались различныхъ сторонъ федерализма {Особенно любопытно изложеніе Вайда въ Grundzüge der Politik (Kiel, 1862).}. Но только въ XIX вѣкѣ, и именно въ связи съ изученіемъ Америки, вопросъ о федерализмѣ выдвинулся и занялъ одно изъ главныхъ мѣстъ въ государственномъ правѣ и исторіи учрежденій. Нельзя отрицать, что во второй половинѣ вѣка объединеніе Германіи и необходимость найти среднюю норму между самостоятельностью ея частей и правами цѣлаго много содѣйствовали оживленному разбору теорій Bundesstaat и Staatenbund {Cp. Treitschke: "Historische und politische Aufsätze, II Bundestaat und Einheits-Staat".}. Но и въ этой нѣмецкой литературѣ ссылки на Америку играли чрезвычайно важную роль, а главное начало дѣятельной разработки идей федерализма надо считать съ болѣе ранней эпохи, по крайней мѣрѣ, съ появленія работы Токвилля въ началѣ тридцатыхъ годовъ {Первое изданіе Демократіи въ Америкѣ вышло въ 1838 году.}. Въ этой работѣ вопросъ ставился очень широко: дѣло шло не только о разверсткѣ верховныхъ правъ между штатами и союзомъ, а вообще объ отношеніи между государственнымъ цѣлымъ и его частями. Жизненность областныхъ и мѣстныхъ дѣленій въ Соединенныхъ Штатахъ была поставлена въ рѣзкую протувуположность государству централизованнаго чиновничества во Франціи и уяснена связь между американскими мѣстными учрежденіями и англійскимъ самоуправленіемъ. Такимъ образомъ, ученіе о децентрализаціи было впервые формулировано какъ одна изъ существенныхъ частей либеральной программы подъ вліяніемъ наблюденій надъ американскимъ порядкомъ.

Наконецъ, третьимъ и, можетъ быть, наиважнѣйшимъ условіемъ воздѣйствія Соединенныхъ Штатовъ на Европу является безусловное проведеніе демократическаго принципа въ ихъ жизнь {"Démocratie en Amérique", I, 19: "les émigrants qui vinrent se fixer en Amérique au commencement du dix-septième siècle, dégagèrent en quelque faèon le principe de la démocratie de tous ceux contre lesquels il luttait dans le sein des milles sociétés de l'Europe, et le transplantèrent seul sur les rivages du nouveau mondé".}. Изъ соціальнаго строя устранены всѣ, тѣ привилегіи и градаціи, которыя до сихъ поръ болѣе или менѣе ограничиваютъ въ различныхъ европейскихъ странахъ примѣненіе гражданскаго равенства. Въ политикѣ всѣ учрежденія сформированы для одной главной цѣли -- служить органами общественнаго мнѣнія, т.-е. сознательно высказавшагося большинства гражданъ. Въ упрощенныхъ формахъ и въ громадныхъ размѣрахъ производится въ Америкѣ опытъ практическаго народовластія, и немудрено, что результаты опыта съ величайшимъ интересомъ обсуждаются и тѣми, кто вѣритъ въ будущность демократіи и считаетъ ея развитіе факторомъ прогресса, и тѣми, кто стремится ее задержать и ограничить, и тѣни, наконецъ, кто не сочувствуетъ самой общественной формѣ, признаетъ ея слабость и, въ то же время, считаетъ несомнѣннымъ, что такъ или иначе міровое развитіе въ ближайшемъ будущемъ поставлено въ зависимость именно отъ этой формы.

Нигдѣ непосредственный практическій интересъ ознакомленія съ Америкой не чувствуется такъ, какъ въ Англіи, которая послѣ парламентской реформы 1832 года вступила на путь послѣдовательной демократизаціи своихъ учрежденій. Уже хотя бы одно преобразованіе мѣстнаго управленія, проведенное нынѣшнимъ консервативнымъ кабинетомъ, существенно приближаетъ англійскій порядокъ къ американскому, который, такъ сказать, выдѣлился изъ англійской исторіи въ тотъ моментъ, когда она стала рѣзко отклоняться въ сторону аристократіи. Колоши какъ бы возродили и усилили старый демократическій складъ мѣстныхъ учрежденій какъ вслѣдствіе соціальнаго состава переселенцевъ, не благопріятствовавшаго, въ большинствѣ случаевъ, аристократическому расчлененію общества, такъ и вслѣдствіе вліянія религіозной и политической организаціи кальвинизма. Какъ бы то ни было, по странному стеченію обстоятельствъ, въ XIX вѣкѣ для метрополіи наступила эпоха реформъ, которыя мало-по-малу приближаютъ ее къ положенію, давно занятому колоніей.

Сочиненіе Брайса, которому посвящена настоящая статья, представляетъ самую замѣчательную попытку оріентироваться въ американскихъ учрежденіяхъ съ англійской точки зрѣнія. Коренное родство двухъ народовъ и ихъ политическихъ формъ постоянно подчеркивается въ этомъ сочиненіи. Но упомянутая книга даетъ больше, чѣмъ одностороннюю характеристику, прилаженную исключительно къ англійскимъ потребностямъ. Она разсматриваетъ всѣ важнѣйшія стороны политическаго быта Соединенныхъ Штатовъ и болѣе или менѣе отвѣчаетъ на всѣ тѣ общіе вопросы, которые рождались въ Европѣ при изученіи Америки. Въ настоящее время мы имѣемъ хорошее средство, чтобы судить о томъ, насколько примѣръ Соединенныхъ Штатовъ говоритъ за или противъ искусственной конституціи, федерализма и децентрализаціи, наконецъ, демократіи. Средство это -- познакомиться съ капитальнымъ сочиненіемъ Брайса. И, несмотря на его значительный объемъ, важность задачи такъ велика, что едва ли рѣшится остранить ее отъ себя какой-либо мыслящій и образованный человѣкъ.

Личность автора значительно выдвинулась за послѣднее врекя на политической сценѣ, хотя еще не фигурируетъ въ первомъ ряду ея дѣятелей. Брайсъ особенно извѣстенъ, какъ энергическій второй секретарь по постраннымъ дѣдамъ въ послѣднемъ министерствѣ Гладстона, т.-е. какъ бывшій оффиціальный представитель министерства иностранныхъ дѣлъ въ палатѣ общинъ. Его рѣчи по поводу турецкихъ злоупотребленій въ Критѣ и Арменіи свидѣтельствовали о томъ, что и въ "оппозиціи правительству Сольсбюри онъ ближайшимъ образомъ слѣдилъ за внѣшними отношеніями и обязательствами Англіи. Но и въ агитаціи въ пользу home rule'я {Интересно вышедшее недавно собраніе его статей подъ заглавіемъ: How we became home-rulers (какъ мы стали гомрулерами).} Брайсъ выдѣлился какъ одинъ изъ главныхъ бойцовъ, и не можетъ быть сомнѣнія, что, въ случаѣ побѣды либераловъ на выборахъ, ему будетъ предоставлено мѣсто въ кабинетѣ. Въ Англіи извѣстность Брайса началась еще въ то время, когда онъ не былъ вліятельнымъ членомъ парламента, именно въ университетской сферѣ. Сочиненіе на тему о Священной Римской имперіи, поставленную Оксфордскимъ университетомъ, впервые обратило на него вниманіе. Послѣ необходимой переработки оно вышло въ формѣ книги, которая была оцѣнена высоко и за предѣлами Англіи и, дѣйствительно, представляетъ чрезвычайно живой и содержательный очеркъ историческаго развитія Германіи {The Holy Roman Empire. Надняхъ долженъ появиться русскій переводъ этой напг, сдѣланный Д. М. Петрушевскимъ.}. Блистательному началу университетской карьеры Брайса не совсѣмъ соотвѣтствовало ея продолженіе. Онъ, правда, занялъ одну изъ самыхъ почетныхъ каѳедръ въ Оксфордѣ -- каѳедру гражданскаго, т.-е. римскаго, права, ведущую свое легендарное начало, по крайней мѣрѣ, отъ XIII вѣка и преобразованную въ ея настоящемъ видѣ Генрихомъ VIII. По, несмотря на солидныя занятія въ нѣмецкихъ университетахъ, въ особенности подъ руководствомъ Вангерова, несмотря на живость ума и слова, на энергію характера, Брайсъ не въ силахъ былъ выбиться изъ обычной рутины профессорскаго преподаванія въ англійскихъ университетахъ. Онъ не смогъ создать себѣ аудиторію вопреки формализму экзаменныхъ требованій, которыя гонятъ студентовъ отъ научнаго изложенія предметовъ къ катехизическому усвоенію ихъ обрывковъ подъ скромнымъ руководствомъ преподавателей отдѣльныхъ колледжей. Немногимъ профессорамъ съ особеннымъ даромъ изложенія и умѣньемъ дѣйствовать на молодежь удавалось одолѣть это общее теченіе: "то удавалось въ Оксфордѣ Гольдтину Смиту по исторіи, Грину по философіи, Мэну по сравнительному правовѣдѣнію. Преподаваніе Брайса заглохло подобно преподаванію множества другихъ выдающихся ученыхъ. Онъ принужденъ былъ, подобно Стёббсу, Фриману, Поллоку, изъ года въ годъ довольствоваться десяткомъ слушателей. Найти удовлетвореніе въ чистоученой работѣ тоже не удавалось: практическая натура не умѣла сосредоточиться на научномъ матеріалѣ, послѣдовательно разработать отвлеченную систему мысли. Занятія римскимъ правомъ поэтому не привели и, вѣроятно, не приведутъ ни къ чему крупному: планъ Исторіи Юстиніана и его законодательства едва ли когда осуществится. Во всякомъ случаѣ, уже въ этой наименѣе спѣшной сторонѣ дѣятельности Брайса сказывается одна существенная черта въ его умственномъ складѣ. Несмотря на свое юридидическое воспитаніе и юридическую каѳедру, онъ сталъ историкомъ. Право и учрежденія разсматривались имъ въ связи съ тою историческою средой, которая ихъ породила, и Интересъ къ общему историческому процессу даже перевѣшивалъ для него спеціально юридическія цѣли. Эта широта постановки вполнѣ отдѣлила Брайса какъ отъ его собратій по каѳедрѣ, нѣмецкихъ пандектистовъ, прежде всего, занятыхъ отвлеченною догмой и систематическими конструкціями, такъ и отъ сродниковъ по національности -- англійскихъ судей и адвокатовъ, великихъ казуистовъ и мастеровъ юридическаго анализа, часто утрачивающихъ въ правѣ сознаніе цѣлаго и пониманіе историческаго происхожденія этого цѣлаго.

Другая черта, проходящая черезъ всю дѣятельность Брайса и выгодно отличающая его отъ большинства его соотечественниковъ, это -- его обширное и космополитическое образованіе. Брайсъ -- великій путешественникъ, но не на манеръ тѣхъ англичанъ, которые надоѣдаютъ за границей всѣмъ остальнымъ націямъ. Для него путешествіе не исчерпывается переѣздами изъ одного отеля съ вышколенною по-англійски прислугой въ другой, восхожденіями по альпійскимъ ледникамъ и вершинамъ, провѣркой нумераціи каталоговъ по картиннымъ галлереямъ. Онъ хорошо знакомъ съ иностранными языками, внимательно изучаетъ бытовыя условія мѣстностей, которыя посѣщаетъ, умѣетъ наблюдать характерныя внѣшнія проявленія ихъ жизни. Именно такого рода отношеніе къ природѣ и людямъ отразилось и въ его Путешествіяхъ по Малой Азіи и Арменіи, и въ его описаніи Соединенныхъ Штатовъ. Въ данномъ случаѣ сказалось, быть можетъ, кромѣ личныхъ особенностей автора, его продолжительное пребываніе на континентѣ и вліяніе нѣмецкихъ университетовъ въ лучшую пору ихъ развитія. По крайней мѣрѣ, помимо космополитическихъ интересовъ и образованія, въ Брайсѣ чувствуется нѣкоторое германофильство. Оно особенно рѣзко проявилось въ его книгѣ о Священной Римской имперіи и отчасти объясняетъ его успѣхъ среди многочисленныхъ нѣмецкихъ избирателей въ восточномъ Лондонѣ, которымъ онъ говорилъ рѣчи на ихъ родномъ языкѣ. Въ послѣднее время, впрочемъ, черта эта, какъ пришлось замѣтить пишущему эти строки, значительно ослабѣла въ виду неумѣренно развившагося послѣ побѣдъ нѣмецкаго шовинизма.

Во всякомъ случаѣ, до своего сочиненія о Соединенныхъ Штатахъ Брайсъ производилъ впечатлѣніе человѣка и способнаго, и успѣшнаго, но какъ-то не вполнѣ высказавшагося, не совсѣмъ оправдывающаго ожиданія, которыя на него возлагались. Несмотря на исключительное образованіе, литературный и ораторскій талантъ, научную подготовку, запасъ теоретіческихъ знаній и жизненныхъ наблюденій, онъ, все таки, оставался во второмъ ряду и въ наукѣ, и въ политикѣ. Самое впечатлѣніе его личности на людей, приходившихъ съ нимъ въ соприкосновеніе, было какое-то противорѣчивое: не то онъ горячій приверженецъ извѣстнаго политическаго направленія, готовый всѣ дѣла и помышленія отдать на служеніе его задачамъ, не то разсчетливый, холодный и твердый шотландецъ, прежде всего, честолюбивый и, такъ сказать, сосредоченный на своихъ заднихъ мысляхъ, не то проводникъ широкихъ идеаловъ міровой связи и европейской цивилизаціи, не то представитель чисто-англійской университетской аристократіи, съ ея пріятною обезпеченностью и литературнымъ эпикурействомъ. Не всегда, вѣроятно, подобные люди находятъ лучшій выходъ для своей дѣятельности, слишкомъ часто они остаются на промежуточныхъ ступеняхъ, не удовлетворяя вполнѣ ни другихъ, ни себя, а иногда спускаются ниже -- въ разрядъ неудачниковъ. Брайсъ блестящимъ и, можно сказать, неожиданнымъ образомъ вышелъ изъ этого положенія своею работой объ Американской республикѣ. Книга эта несомнѣнно первоклассная, какъ бы ни думали о подробностяхъ. Въ ней выгоднѣйшимъ образомъ нашли примѣненіе всѣ сильныя стороны писателя. Съ первыхъ же словъ видно, что современный политическій бытъ Соединенныхъ Штатовъ разсматривается въ ней человѣкомъ, вполнѣ искусившимся въ политической практикѣ, близко знакомымъ со всѣми техническими пріемами партійной борьбы, административнаго дѣлопроизводства и судебныхъ порядковъ, наблюдателемъ, который не удовлетворяется общими фразами и знаетъ, гдѣ искать недостатковъ и какъ цѣнить достоинства. При такихъ условіяхъ естественно ожидать дѣловитаго и обстоятельнаго описанія и, пожалуй, можно опасаться нѣкоторой мелочности и узкости взгляда, нѣкоторой сухости изложенія. Недостатки эти отстраняются тѣмъ, что работа служитъ общимъ цѣлямъ и на частномъ примѣрѣ раскрываетъ дѣйствіе общихъ политическихъ силъ нашего времени. Она задумана и приведена въ исполненіе ученымъ съ космополитическимъ образованіемъ, который, правда, не навязываетъ постоянно читателю сопоставленій съ тѣми или другими аналогичными фактами изъ быта Англіи, Франціи, Швейцаріи, не старается помѣстить въ своемъ текстѣ всѣ возможныя иллюстраціи изъ сочиненій Платона или Аристотеля, но который, видимо, хорошо знакомъ съ этими параллелями и подчеркиваетъ въ своемъ матеріалѣ все то, что можетъ дать поводъ къ сравненію разнородныхъ политическихъ комбинацій, выходившихъ изъ демократіи. Опредѣленная, строго-либеральная точка зрѣнія дала единство и импульсъ всей работѣ, но сами партійные противники Брайса признали, что изученіе фактовъ нисколько не пострадало отъ этого. Безпристрастіе нашего автора полное и даже удивительное: какъ разъ въ его сочиненіи можно найти при желаніи наилучшее оружіе для партійныхъ нападокъ противъ того демократическаго порядка, которому симпатизируетъ авторъ. Въ нашихъ глазахъ это одно изъ важнѣйшихъ достоинствъ работы. Много нужно для того, чтобы практическому дѣятелю возвыситься до подобнаго научнаго отношенія къ дѣлу: нужна, прежде всего, настолько твердая вѣра въ право принципа, которому служишь, чтобы исчезла всякая боязнь повредить ему разоблаченіемъ его слабыхъ сторонъ; нужно сознаніе, что только правда ведетъ, въ концѣ-концовъ, къ цѣли и что потворство дурнымъ инстинктамъ и извращающимъ вліяніямъ, неразлучнымъ съ каждымъ человѣческимъ устроеніемъ, есть, въ сущности, содѣйствіе врагамъ этого устроенія. Все это, нижетъ быть, и прописныя истины, и, однако, большинство политическихъ писателей отъ нихъ уклоняются, между тѣмъ какъ книга Брайса служитъ лучшимъ примѣромъ возможности ихъ примѣненія по поводу самыхъ современныхъ сюжетовъ и въ разгарѣ самой ожесточенной борьбы.

Изложеніе соотвѣтствуетъ содержанію. Оно просто и дѣльно и, при полномъ почти отсутствіи внѣшнихъ эффектовъ, производитъ впечатлѣніе яснымъ развитіемъ мыслей и ихъ естественною послѣдовательностью. Авторъ избѣгъ очень обыкновеннаго недостатка въ сочиненіяхъ подобнаго рода: онъ равномѣрно слѣдитъ за всѣми частями своего предмета и не старается или непремѣнно выдвигать повсюду новыя точки зрѣнія, или обходить тѣ пункты, по которымъ нельзя высказать ничего особенно новаго. Онъ даже съ нѣкоторымъ излишествомъ останавливается на фактахъ, повидимому, достаточно извѣстныхъ англійской и европейской публикѣ. Въ то же время, въ сочиненіи сказывается своеобразная недостаточность англійскихъ литературныхъ произведеній. Мы увидимъ, что планъ цѣлаго не симметриченъ, да и отдѣльныя части не отличаются правильностью построенія: аи торъ часто возвращается къ фактамъ, затронутымъ раньше, не затрудняется говорить много по нѣкоторымъ подраздѣленіямъ предмета и мало по другимъ, если такъ подсказываетъ содержаніе. Вообще нѣтъ той формальной ясности въ группировкѣ матеріала, которая такъ поражаетъ во французскихъ работахъ.

Есть и болѣе серьезные недостатки, которые скажутся при изложеніи самаго труда. Пока я только отмѣчаю общее, чрезвычайно благопріятное впечатлѣніе, производимое книгой, интересную и удачную постановку вопроса, которая до извѣстной степени предрѣшаетъ успѣхъ исполненія. Въ общей оцѣнкѣ результатовъ мы еще вернемся въ концѣ статьи, но такъ какъ не можетъ быть сомнѣнія въ томъ, что мы въ данномъ случаѣ имѣемъ дѣло съ весьма крупнымъ литературнымъ явленіемъ, то необходимо теперь же выяснить отношеніе, въ которомъ оно стоитъ къ другимъ капитальнымъ произведеніямъ по предмету.

Нечего и говорить, что Брайсъ усердно пользовался американскими сочиненіями, посвященными учрежденіямъ, праву и быту Соединенныхъ Штатовъ. Ему хорошо извѣстны какъ знаменитыя старыя работы Стори, Кента, такъ и современныя книги и статьи Кули, Розевельта, ученыхъ изслѣдователей Балтиморскаго университета и т. д. Но вся эта литература имѣетъ слишкомъ спеціальный и мѣстный характеръ, чтобы дать нашему автору руководящія идеи для его обработки. Какъ уже было сказано, онъ нисколько не старается непремѣнно отыскивать самостоятельныя точки зрѣнія по каждому вопросу, но его положеніе настолько своеобразно, что онъ какъ бы невольно получаетъ возможность быть самостоятельнымъ. Фактическое содержаніе не всегда результатъ личныхъ наблюденій; иногда оно почерпнуто изъ американскихъ книгъ, но освѣщеніе предмета иное и болѣе удачное, чѣмъ у американцевъ. Точно также нѣтъ идейной связи между сочиненіемъ Брайса и лучшею обработкой исторіи Соединенныхъ Штатовъ, книгой Гольста {Первый томъ вышелъ подъ заглавіемъ: Verfassung und Demokratie der Vereinigten Staaten. Затѣмъ появились второй, третій, четвертый и начало пятаго подъ названіемъ Verfassungsgeschichte der Vereinigten Staaten. Изложеніе доведено пока до 1869 года.}. Хотя послѣдняя посвящена преимущественно событіямъ XIX вѣка, а Брайсъ не одинъ разъ дѣлаетъ экскурсіи въ историческій матеріалъ, но, все-таки, англійскій авторъ сознательно держится въ сторонѣ отъ сколько-нибудь послѣдовательнаго и полнаго анализа этого матеріала. Его область -- современность, и исторія играетъ въ ней только вспомогательную роль. Другой вопросъ, насколько правъ Брайсъ въ такомъ ограниченіи своей задачи. Современность понимается имъ, пожалуй, въ слишкомъ узкомъ смыслѣ, и мы увидимъ на изложеніи отдѣльныхъ вопросовъ, что иногда Брайсу недостаетъ для вѣрнаго сужденія какъ разъ историческаго фона {Брайса сильно упрекаетъ за это лордъ Актонъ въ интересной рецензіи, помѣщенной въ Englishe Historical Review.}. Во всякомъ случаѣ, связь между сочиненіями Брайса и Гольста слабая: многотомное произведеніе нѣмецкаго писателя можетъ служить хорошимъ дополненіемъ къ тремъ томамъ англійскаго автора, но оно оказало на нихъ воздѣйствіе только въ подробностяхъ.

Иное дѣло Демократія въ Америкѣ Токвилля: это -- какъ разъ то литературное произведеніе, которое всего естественнѣе сравнить съ Американскою республикой и которое, повидимому, самъ Брайсъ всего чаще сравнивалъ съ результатами своихъ изысканій. Пятьдесятъ слишкомъ лѣтъ, конечно, многое измѣнили, но основы порядка остались тѣ же, и интересно прослѣдить, насколько движеніе исторической и политической литературы исправило оцѣнки и характеристики знаменитаго французскаго публициста. Вліяніе его книги было несомнѣнно громадное, и положительныя достоинства ея, быть можетъ, даже преувеличивались въ теченіе сороковыхъ, пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годовъ. Впослѣдствіи наступила реакція, пошедшая опять-таки слишкомъ далеко. Нѣтъ основанія безусловно противуполагать, подобно Гольсту, образцовую работу по Старому порядку легкомысленной и поверхностной Демократіи въ Америкѣ {Verfassung und Demokratie, 59: "Auch Tocqueville's vielgepriesenes Werk trägt diesen Charakter (des allgemeinen Raisonnement ober einzelne Verfassungsbeetimmungen). Und durch das Ganze geht ein Zug des Doktrinarismus und der Vagheit, der etwas ungemein Verführerisches für alle oberflächlichen Beobachter hat. Das ganze Werk liefert den Beweis, dass Tocqueville niemals die amerikanische Geschichte eingehend studirt hat, und daran trägt es ein so durchaus verchiedenes Gepräge von Beinen meisterhaften Schriften über die französische Geschichte".} или говорятъ вмѣстѣ съ лордомъ Актономъ о "холодной сентенціозности" Тоівилдя. Но Брайсъ несомнѣнно раскрылъ многія слабыя стороны своего предшественника и не безъ удовлетворенія подчеркнулъ ихъ. Помимо ряда частныхъ поправокъ и возраженій, онъ считаетъ неудачною общую постановку задачи, вслѣдствіе которой получилось не изображеніе американскаго порядка, а рядъ апріорныхъ дедукцій на тему о свойствахъ и послѣдствіяхъ демократіи, для которыхъ американскій матеріалъ является запасомъ иллюстрацій. Не отвергая необходимости въ конечныхъ выводахъ, Брайсъ отыскиваетъ ихъ путемъ осторожнаго обобщенія отъ дѣйствительности и считаетъ невозможнымъ упростить эту дѣйствительность до такой степени, чтобы она служила только для анализа демократіи. Всѣ осложненія этой дѣйствительности имѣютъ право на разсмотрѣніе, хотя бы отъ этого и страдала схематическая правильность изложенія. Нечего и говорить, однако, что по многимъ пунктамъ англійскій изслѣдователь подтверждаетъ и расширяетъ наблюденія своего французскаго предшественника. Какъ это часто бываетъ въ случаяхъ систематическихъ поправокъ со стороны болѣе поздняго писателя, работа послѣдняго хотя и даетъ новые результаты, но въ установленіи ихъ слѣдуетъ за всѣми извилинами стараго пути.

Вообще, было бы не совсѣмъ справедливо сравнивать сочиненія Токвилля и Брайса, ставя ихъ какъ бы на одинъ планъ. Такого рода сравненіе было бы невыгодно для Токвидля въ томъ отношеніи, что болѣе подробная и современная работа англичанина чрезмѣрно выиграла бы, благодаря обилію и точности фактическихъ свѣдѣній. Но еще медѣе выгодно было бы оно для Брайса по соображеніямъ высшаго порядка: какъ ни полезна и ни интересна его книга, она никакъ не можетъ разсчитывать на то значеніе въ литературѣ, которое выпало на долю Демократіи въ Америкѣ, Даже если оставить въ сторонѣ вопросъ о вліяніи, разсужденія Токвидля, хотя и менѣе документально обоснованныя, хотя иногда искусственныя, всегда сохранятъ славу глубокомысленнаго анализа одной изъ важнѣйшихъ политическихъ формъ. Задача и средства Брайса много проще, и тѣ улучшенія, которыя ему удалось провести въ обработкѣ предмета, еще не даютъ ему права мѣряться съ Токвиллемъ по роли въ общественной наукѣ.

Совершенно въ иномъ отношеніи стоитъ нашъ авторъ къ своему товарищу по Оксфордскому университету А. В. Дайси, одному изъ самыхъ блестящихъ современныхъ публицистовъ Англіи. Несмотря на серьезную разницу точекъ зрѣнія -- Дайси либералъ-уніонистъ и ревностный противникъ home-rule'я -- оба писателя совершенно сошлись въ своихъ сужденіяхъ относительно весьма важныхъ сторонъ американской системы. Дайси два раза касался ея въ статьѣ о федерализмѣ, помѣщенной въ Law Quarterly Review за 1885 годъ и въ своихъ прекрасныхъ лекціяхъ по англійскому государственному праву {Introduction to the study of the Law of the Constitution, London, 3 edition. 1889. Русскій переводъ этого сочиненія появится вскорѣ подъ моею редакціей.}. И въ томъ, и въ другомъ случаѣ онъ изучалъ американскій строй въ виду матеріала для сопоставленій съ англійскими условіями. И сходство, и различіе одинаково поучительны; только при сравненіи обоихъ порядковъ выясняются должнымъ образомъ ихъ характерныя черты. На двухъ пунктахъ Дайси особенно настаивалъ. Въ организаціи власти такія существенныя разницы, какъ противуположность федерализма и единства, раздѣленія политическаго вліянія между равноправными учрежденіями въ Америкѣ и сосредоточенія его вокругъ палаты общинъ въ Англіи, стоятъ въ тѣсной связи съ менѣе замѣченнымъ, но менѣе важнымъ различіемъ: въ Америкѣ конституція утверждена и неподвижна, измѣненія въ ней проводятся исключительными и затрудненными способами; въ Англіи высшимъ принципомъ государственнаго строя является верховенство парламента, который всегда можетъ произвести какое угодно измѣненіе въ основныхъ закоyахъ, какъ и во второстепенныхъ. Въ противуположность этому глубокому различію между Америкой и Англіей выступаетъ общій фундаментъ ихъ публичнаго права, который Дайси характеризуетъ словами -- "господство закона". Въ силу принципа, одинаково примѣнимаго въ обѣихъ странахъ, область управленія подчинена, дѣйствію общаго права, не существуетъ особой административной подсудности и отвѣтственности; всѣ акты, совершаемые должностными лицами, подлежатъ вѣдѣнію судебной власти, и никто не можетъ избѣжать отвѣтственности за незаконный поступокъ ссылкою на чье бы то ни было административное распоряженіе. Мы увидимъ, что Брайсъ также настаиваетъ на этихъ положеніяхъ и развиваетъ ихъ указаніями на цѣлый рядъ частныхъ фактовъ, къ которымъ они примѣняются. Онъ при этомъ оговаривается, что сходство его ученія съ взглядами Дайси объясняется не заимствованіемъ, а совпаденіемъ, и что соотвѣтствующія главы его Американской республики были написаны еще до появленія въ свѣтъ работъ Дайси. Вопросъ о томъ, кому принадлежитъ въ данномъ случаѣ литературное первенство, имѣетъ для насъ второстепенное значеніе; несомнѣнная близость взглядовъ между двумя писателями, принадлежащими къ разнымъ политическимъ партіямъ, свидѣтельствуетъ до извѣстной степени о характерности самыхъ наблюденій.

При обзорѣ литературныхъ произведеній, которыя представляютъ матеріалъ для оцѣнки книги Брайса, нельзя упускать изъ вида послѣднее крупное изданіе Мэна -- собраніе его этюдовъ о Народномъ правленіи {Popular government. 1886. Кембриджскія лекціи Меня по международному праву изданы уже послѣ его смерти Гаррисономъ и Поллокомъ.}. Для многихъ континентальныхъ поклонниковъ Мэна оно было непріятною неожиданностью. Писатель, шедшій во главѣ передоваго направленія въ изученіи права, много содѣйствовавшій разрушенію старыхъ догматическихъ воззрѣній и распространенію взгляда на право, какъ на форму, постоянно измѣняющуюся въ зависимости отъ историческихъ обстоятельствъ, выступилъ въ политической области съ рѣзкимъ осужденіемъ либеральныхъ теорій, противъ демократическаго теченія и въ защиту исторической косности. Для англичанъ, ближе знакомыхъ съ положеніемъ и личностью Мана, въ этомъ раскрытіи его политическихъ воззрѣній не было ничего страннаго. Во-первыхъ, онъ всецѣло принадлежалъ къ умственной и Должностной аристократіи и не могъ примириться съ мыслью о неизбѣжномъ пониженіи привилегированныхъ лицъ и классовъ въ демократическомъ развитіи; во-вторыхъ, его историческое направленіе дѣлало его скептикомъ какъ относительно догматовъ, добытыхъ путемъ возведенія въ вѣчный принципъ основъ существующаго порядка, такъ и относительно увлеченій реформаторовъ будущимъ и ихъ легендарныхъ представленій о прошедшемъ. Протестъ Борка вновь слышится въ этихъ размышленіяхъ, хотя уже далеко не съ прежнею силой и страстностью. Критика направляется при этомъ не столько противъ революціоннаго элемента, сколько противъ общаго вліянія демократіи. Мэнъ старается показать, что политическое равенство, къ которому она стремится, есть, въ сущности, раздробленіе власти, что ея соціальныя тенденціи грозятъ ниспроверженіемъ гражданскому порядку и что въ духовномъ отношеніи полное воцареніе демократіи равнялось бы установленію обскурантизма. Относительно Америки Мэнъ признаетъ, что ея примѣръ до извѣстной степени доказываетъ осуществимость демократической программы въ государственномъ бытѣ, но, по его мнѣнію, успѣхъ американскаго эксперимента объясняется, главнымъ образомъ, условіями, не имѣющими ничего общаго съ демократіей, именно вліяніемъ англійскихъ традицій и мудрыми ограниченіями демократическаго принципа, внесенными въ федеральную конституцію. Нечего распространяться о томъ, что по духу не можетъ быть ничего общаго между Мэномъ и Брайсомъ; бѣглая характеристика американскихъ учрежденій въ четвертомъ этюдѣ Мэна не обязывала автора Американской республики къ подробному разбору или опроверженію. И, все-таки, сближеніе обѣихъ работъ любопытно въ двухъ отношеніяхъ. Впечатлѣніе, произведенное статьями Мэна при ихъ появленіи, было довольно значительное, особенно въ Англіи. Онѣ не только послужили выраженіемъ все болѣе распространяющагося въ наше время политическаго скептицизма, защищающаго старыя формы изъ недовѣрія къ новымъ, но онѣ, кромѣ того, совпали съ кризисомъ, деморализовавшимъ часть англійской либеральной партіи и вызвавшимъ въ ней расколъ. Ирландскій вопросъ былъ для многихъ представителей англійскаго либерализма самымъ рѣзкимъ примѣненіемъ необдуманнаго вмѣшательства государства въ область пріобрѣтенныхъ правъ и въ свободу договорныхъ отношеній. Планы форсированнаго выкупа землевладѣльцевъ, опредѣленіе ренты судебными рѣшеніями, политика аграрнаго покровительства низшимъ земледѣльческимъ классамъ наперекоръ формальнымъ правамъ землевладѣльцевъ,-- все это признаки движенія, можетъ быть, болѣе страшнаго для сторонниковъ политическаго индивидуализма, нежели даже перспектива ирландской самостоятельности въ управленіи. Насколько опыты Мэна отвѣчали хмурому настроенію и тревожнымъ ожиданіямъ, вызваннымъ отмѣченными условіями, настолько работа Брайса, несмотря на безпристрастное изложеніе и строгую критику дѣйствительности, проводитъ въ общемъ убѣжденіе въ положительной роли демократическаго порядка и въ открытомъ передъ нимъ широкомъ будущемъ.

И, тѣмъ не менѣе, Брайсъ, подобно Мону, охотно подчеркиваетъ преемственную связь между англійскими и американскими учрежденіями и отказывается объяснять послѣднія исключительно какъ приложеніе чистой демократіи. Поэтому, несмотря на радикальную противуположность общаго направленія, по отдѣльнымъ пунктамъ, имѣющимъ отношеніе къ историческому развитію учрежденій, оба писателя высказываются довольно сходно.

Кромѣ упомянутыхъ работъ, есть, конечно, много другихъ, которыя любопытно сопоставить съ книгой Брайса, но мнѣ кажется, что перечисленныя можно считать главнѣйшими и по характерности точекъ зрѣнія, и по, вліянію въ литературѣ {Знаменитый опытъ Милля о Представительномъ правленіи (Representative government) слишкомъ элементаренъ и его положенія слишкомъ вошли въ плоть и кровь либеральной партіи, если можно такъ выразиться, чтобы можно было говорить о немъ шъ объ отдѣльной литературной оцѣнкѣ. Сочиненія Нѣмецкаго американца Ф. Лидера (особенно Civil Libert and Self-goverument) богаты оригинальными наблюденіями глубокими мыслями, но Брайсъ, повидимому, не пользовался ими.}.

II.

Переходя къ характеристикѣ главныхъ результатовъ работы Брайса я буду держаться послѣдовательности его изложенія. Оно распадается на четыре части: въ первой -- дѣло идетъ о національномъ или союзномъ правительствѣ; второй тонъ содержитъ въ себѣ два самостоятельные отдѣла: объ управленіи штатовъ и мѣстностей и о политическихъ партіяхъ; третій томъ занятъ рядомъ довольно разнородныхъ этюдовъ, посвященныхъ общественному мнѣнію, мѣстнымъ разновидностямъ партій, задачамъ территоріальной и экономической политики, женскому вопросу, сословію юристовъ, вліянію желѣзныхъ дорогъ, университетамъ, религіи и церкви, наконецъ, общей оцѣнкѣ демократіи. Уже изъ этого перечисленія вопросовъ видно, что третій томъ составленъ, пожалуй, довольно случайно. Но хотя относительно подробностей такое замѣчаніе вполнѣ справедливо, кое-что могло бы быть устранено, а многое прибавлено, общее единство есть и въ этомъ третьемъ томѣ: онъ представляетъ характеристику американской демократіи въ ея общественныхъ проявленіяхъ такъ же, какъ первые два сосредоточиваются на ея политической организаціи. Само собою разумѣется, что въ настоящей статьѣ я могу отмѣтить только весьма немногое изъ богатаго матеріала, собраннаго Брайсомъ. При этомъ я постараюсь остановить вниманіе читателей на тѣхъ пунктахъ, которые представляются наиболѣе новыми, по крайней мѣрѣ, для русскихъ.

Сравнительно наименѣе даетъ въ этомъ смыслѣ первый томъ, такъ какъ федеральныя учрежденія давно привлекали и привлекаютъ вниманіе изслѣдователей. Всѣмъ извѣстно, что американская конституція, дѣйствительно, основана на принципѣ раздѣленія властей, который Монтескьё отыскивалъ въ англійской системѣ. Мэнъ безъ достаточныхъ основаній утверждаетъ, что въ XVIII в., и именно при Георгѣ Ш, исполнительная власть въ Англіи была на самомъ дѣлѣ независима отъ законодательной, король имѣлъ область дѣйствій, независимую отъ вліянія палаты общинъ, такъ что и Монтескьё былъ въ свое время правъ, и американцы установили свое президентство, какъ сколокъ съ власти англійскаго короля, Эта мысль кажется мнѣ болѣе остроумной, нежели основательной: хотя Георгъ 111, безъ сомнѣнія, не былъ еще доведенъ до чисто-церемоніальнаго положенія современнаго англійскаго монарха и, какъ извѣстно, давалъ чувствовать свое вліяніе въ политикѣ, тѣмъ не менѣе, при немъ не можетъ быть рѣчи о принципіальной самостоятельности исполнительной власти: уже одна связь его министровъ съ парламентомъ показываетъ, что въ тогдашнемъ англійскомъ строѣ не было мѣста для раздѣленія властей. Брайсъ обращаетъ все вниманіе на контрастъ между англійской и американской системами,-- контрастъ глубокій, первоначальный, а не выработавшійся за послѣднее время. Конституція Соединенныхъ Штатовъ, дѣйствительно, отводитъ президенту строго-отмежеванный кругъ дѣятельности, мало значительный въ обыкновенное время, но развивающійся почти до диктатуры въ случаѣ серьезныхъ національныхъ затрудненій. Министры являются не представителями большинства въ парламентѣ или, точнѣе, въ палатѣ общинъ, а личными помощниками президента, которыхъ онъ покрываетъ своимъ авторитетомъ и отвѣтственностью. Такъ какъ власть дается президенту на опредѣленный срокъ, а не въ зависимости отъ перемѣщеній большинства въ конгрессѣ, то между президентомъ и конгрессомъ возможны конфликты, и, притомъ, безъисходные, если враждебное президенту большинство недостаточно многочисленно, чтобы переломить его veto {Если билль вновь пройдетъ большинствомъ двухъ третей, то veto прецедентъ теряетъ силу.}. Интереснѣе всего то значеніе, которое Брайсъ придаетъ этому veto. Онъ указываетъ на популярность и частое употребленіе этого средства, которое, повидимому, ограничиваетъ дѣятельность представителей націи въ конгрессѣ. Президенты постоянно "уничтожаютъ" билли, прошедшіе черезъ конгрессъ, и такое пользованіе прерогативой не только не возбуждаетъ противъ нихъ массу населенія, а, напротивъ, вызываетъ обыкновенно ея сочувствіе. Въ этомъ характерномъ фактѣ сказывается одно важное условіе: президентъ самъ является представителемъ народа, хотя и единоличнымъ въ своей области; власть его не имѣетъ самостоятельнаго корня, подобно власти какого-нибудь короля, и потому сопротивленіе представительнымъ учрежденіямъ понимается какъ проявленіе усердія и дѣятельности, а не какъ попытка тормазить общественное мнѣніе. Подобное отношеніе къ президенту тѣмъ болѣе любопытно, что онъ рѣдко избирается за выдающійся талантъ или заслуги: въ немъ ищутъ, главнымъ образомъ, человѣка, на которомъ могли бы сойтись различныя группы извѣстной партіи. Не бѣда, если онъ окажется посредственностью; это, пожалуй, даже лучше, потому что у посредственныхъ людей обыкновенно меньше враговъ, чѣмъ у личностей выдающихся.

Главы, посвященныя сенату, производятъ не совсѣмъ благопріятное впечатлѣніе въ томъ отношеніи, что Брайсъ, видимо, старается въ нихъ представить поправки къ ходячимъ мнѣніямъ и при этомъ самъ теряетъ иногда равновѣсіе. Въ данномъ случаѣ онъ отчасти заслуживаетъ упрека, котораго вообще избѣжалъ,-- упрека въ искусственномъ подновленіи предмета. Издавна всѣ привыкли считать сенатъ самымъ успѣшнымъ созданіемъ учредителей американской конституціи, указывали на его достоинство и политическую опытность въ контрастъ низкопробному значенію палаты представителей; выставляли, какъ существенную особенность и гарантію согласнаго дѣйствія различныхъ органовъ государства, участіе сената въ ясполнительной власти, его вліяніе на заключеніе договоровъ и административныя назначенія; подчеркивали, наконецъ, умѣряющую роль этой немногочисленной верхней палаты, избираемой штатами, а не народомъ, среди учрежденій, зависящихъ отъ всеобщей подачи голосовъ и внимательныхъ ко всѣмъ случайнымъ колебаніямъ общественнаго мнѣнія. Въ высокой оцѣнкѣ сената сходятся такіе разнородные умы, какъ Токвилдь я Мэнъ. Брайсъ расположенъ поотбавить значительно отъ этой оцѣнки. Онъ съ удареніемъ указываетъ, что американскій сенатъ никакъ не представляетъ авторитетнаго собранія, поставленнаго въ совершенно иныя условія и набраннаго изъ совершенно иныхъ людей, нежели всѣ остальныя коллегіальныя учрежденія штатовъ.

Въ этомъ отношеніи Брайсъ передаетъ наблюденіе, повидимому, совершенно основательное. Интересно также замѣчаніе, что роль сената'въ исполнительной области едва ли имѣетъ особенное значеніе въ настоящее время. Уже въ этомъ пунктѣ, однако, изложеніе нашего автора представляетъ само матеріалъ для возраженій ему. Въ результатѣ вмѣшательства сената въ эту область выработался обычай такъ называемой "вѣжливости по отношенію къ сенату", въ силу котораго отдѣльные члены этой корпораціи, принадлежащіе къ господствующей партіи, имѣютъ почти рѣшающій голосъ по вопросамъ о федеральныхъ назначеніяхъ въ штатахъ, избравшихъ ихъ. Это очень стѣсняетъ президента и иногда приводитъ къ столкновеніямъ; въ общемъ обычай крѣпко держится и обезпечиваетъ сенаторамъ обширную кліентелу въ ихъ партіяхъ. Главное, нельзя не протестовать противъ утвержденія Брайса, что сенатъ является счастливою случайностью среди американскихъ учрежденій. Нашъ авторъ указываетъ на то, что составители конституціи не имѣли съ самаго напала въ виду созданіе верхней палаты именно въ такой формѣ, что она выработалась въ результатѣ компромисса между крупными и мелкими штатами подъ вліяніемъ традиціи исполнительныхъ совѣтовъ, стоявшихъ рядомъ съ губернаторами въ колоніяхъ. Но развѣ первоначальная неясность плана въ умахъ составителей исключаетъ возможность его происхожденія подъ вліяніемъ условій существенныхъ и необходимыхъ? И развѣ такіе факты, какъ сильное развитіе индивидуальности отдѣльныхъ штатовъ, какъ значеніе традиціи англійскаго управленія, какъ исканіе посредствующаго звена между единичнымъ представителемъ исполнительной власти и коллегіальнымъ представительствомъ народа могутъ быть названы случайными, а не существенными? Во всякомъ случаѣ, любопытна общая оцѣнка, которую Брайсъ дѣлаетъ сенату, какъ учрежденію, удавшемуся въ особенности въ отрицательномъ отношеніи.

"На чемъ же основано мнѣніе, что учрежденіе сената увѣнчалось успѣхомъ? На томъ, что сенатъ достигъ главной цѣли, которую имѣли въ виду составители конституціи: онъ сдѣлался центромъ тяжести американскаго правительства и пріобрѣлъ достаточный авторитетъ для того, чтобы сдерживать, съ одной стороны, "демократическую опрометчивость" палаты представителей, а съ другой стороны -- "монархическое честолюбіе" президента республики. Поставленный промежъ этихъ двухъ властей, онъ сдѣлался соперникомъ и противникомъ для обѣихъ. Палата представителей не можетъ ничего довести до конца безъ его содѣйствія. Президента республики онъ можетъ обречь своимъ сопротивленіемъ на бездѣйствіе. Успѣшная дѣятельность этого рода имѣетъ отрицательный или запретительный характеръ" {Цитирую по русскому переводу Американской республики (стр. 123). Онъ сдѣланъ г. Невѣдомскимъ и хотя не свободенъ отъ погрѣшностей, но читается легко вг общемъ удовлетворителенъ.}.

Именно этимъ отрицательнымъ успѣхомъ особенно и дорожитъ, по мнѣнію автора, американская демократія.

"Вся система американской конституціи имѣетъ цѣлью преимущественно устойчивость государственныхъ учрежденій, а не ихъ способность къ полезной дѣятельности; поэтому она создаетъ такія коллегіальныя учрежденія, которыя способны не столько къ производительной дѣятельности сколько къ противодѣйствію всякимъ перемѣнамъ въ общемъ механизмѣ государственнаго управленія".

Если и президентъ, и сенатъ во всякомъ случаѣ съ достоинствомъ представляютъ государственную власть Соединенныхъ Штатовъ, то нельзя сказать того же про палату депутатовъ, избираемую на короткій срокъ (2 года) всеобщимъ голосованіемъ. Составъ ея значительно ниже состава европейскихъ законодательныхъ собраній, особенно англійской палаты общинъ. Въ ней, правда, нѣтъ "ни тѣхъ умственно неразвитыхъ богачей, которые деньгами пріобрѣтаютъ право вступить на политическое поприще, ни молодыхъ любителей спорта или свѣтскихъ людей;" но общій уровень образованія въ ней не особенно высокъ и въ ней не мало людей неразборчивыхъ въ нравственномъ отношеніи. Американскіе избиратели не считаютъ нужнымъ посылать въ конгрессъ людей, хорошо знакомыхъ съ государственными дѣлами или, по крайней мѣрѣ, привыкшихъ къ ихъ обсужденію. Для политики, по ихъ мнѣнію, не нужно никакой спеціальной подготовки. При каждой смѣнѣ палаты половина депутатовъ избирается заново, и едва эти новые члены успѣютъ за два года нѣсколько ознакомиться съ своимъ положеніемъ и обязанностями, какъ ихъ уже вытѣсняетъ слѣдующая очередь. Избиратели Западныхъ Штатовъ вообще смотрятъ на мѣсто въ палатѣ какъ на хорошую командировку, которой никто не имѣетъ права пользоваться подолгу въ ущербъ товарищамъ. Къ этому присоединяется мѣстный патріотизмъ, исключающій возможность избранія самыхъ выдающихся людей внѣ предѣловъ того общества, въ которомъ они проживаютъ. Если въ одномъ избирательномъ округѣ, въ крупномъ городскомъ центрѣ, наприм., живетъ десять человѣкъ, способныхъ съ честью занять мѣста въ конгрессѣ, а рядомъ въ глухой области нѣтъ никого подходящаго, то, все-таки, избиратели послѣдней и не подумаютъ обратиться къ сосѣдямъ, а пошлютъ своего человѣка, хотя бы и совсѣмъ плохаго, а гдѣ есть излишекъ годныхъ людей, тамъ онъ пропадетъ даромъ. При этихъ условіяхъ члены палаты депутатовъ въ общемъ пользуются очень невысокою репутаціей.

Характеръ совѣщаній нижней палаты конгресса соотвѣтствуетъ ея невыгодному составу. Въ ней господствуютъ безпорядокъ и вульгарность. Чтобы сколько-нибудь сдержать членовъ, въ нѣкоторыхъ случаяхъ каждому предоставляется говорить не болѣе пяти минутъ. Обсужденіе и разработка мѣръ вообще перенесена изъ полнаго собранія въ комитеты, которыхъ насчитывается до шестидесяти. Вся палата обращается, въ сущности, въ матеріалъ для избранія этихъ комитетовъ, которые составляются спикеромъ, т.-е. предсѣдателемъ, по его усмотрѣнію. Власть послѣдняго, именно вслѣдствіе неудовлетворительнаго состава собранія, громадная и онъ беззастѣнчиво пользуется ею въ интересахъ своей партіи. Результаты подобнаго устройства не могутъ быть блестящи. И дѣйствительно, какъ въ законодательномъ, такъ и въ финансовомъ отношеніи дѣятельность конгресса не выдерживаетъ самой снисходительной критики. Биллей вносится множество, составлены они кое-какъ и по содержанію, и по формѣ; девятнадцать двадцатыхъ общаго числа благополучно уничтожаются въ комитетахъ; тѣ, которые проходятъ, представляютъ обыкновенно нескладный компромиссъ между различными оттѣнками мнѣній, высказывавшихся въ странѣ и представленныхъ въ палатѣ; общее собраніе имѣетъ среднимъ числомъ два часа для окончательнаго обсужденія мѣръ; въ суммѣ получается случайное, сбивчивое, противорѣчивое законодательство, которое скорѣе затрудняетъ практику, чѣмъ руководитъ ею. Надо прибавить, что во множествѣ случаевъ законодательнымъ аппаратомъ злоупотребляютъ для эгоистическихъ цѣлей. Мѣры за и противъ желѣзныхъ дорогъ, городскихъ корпорацій, государственныхъ имуществъ постоянно стоятъ въ программѣ дѣйствій конгресса, я каждая является поводомъ къ ожесточенной борьбѣ частныхъ интересовъ 8 къ попыткамъ эксплуататоровъ. Что касается финансовъ, то никакой послѣдовательной политики въ данномъ случаѣ не существуетъ, нѣтъ даже самаго элементарнаго стремленія свести концы съ концами. Доходы и расходы развиваются сами по себѣ, и только неисчерпаемое богатство штатовъ и незначительность предъявляемыхъ государствомъ требованій дѣлаетъ выносимымъ, такое анархическое хозяйство.

Во всѣхъ этихъ отношеніяхъ есть, конечно, значительная разница между веденіемъ дѣла въ сенатѣ и въ палатѣ представителей, хотя разница эта больше указана Брайсомъ въ общихъ чертахъ, чѣмъ прослѣжена въ подробностяхъ. Отъ характеристики крайней неудовлетворительности палаты онъ какъ-то незамѣтно переходитъ къ осужденію мѣропріятій конгресса вообще, и, повидимому, мысль его сводится въ данномъ случаѣ къ признанію именно отрицательнаго вліянія сената, который достаточно самостоятеленъ и опытенъ, чтобы воспрепятствовать множеству злоупотребленій, но не достаточно силенъ, чтобы вывести дѣятельность конгресса на иной путь въ положительномъ смыслѣ.

Переходя къ юридическимъ гарантіямъ государственнаго строя Америки, Брайсъ, прежде всего, возражаетъ противъ восхваленія порядка политическаго обвиненія. Токвилль доказывалъ, что право, предоставленное нижней палатѣ возбуждать передъ сенатомъ политическое преслѣдованіе противъ должностныхъ лицъ и даже самого президента, служитъ весьма существенною гарантіей свободы и предохраняетъ отъ революцій. При этомъ онъ особенно подчеркиваетъ неопредѣленныя выраженія конституціи относительно злоупотребленій, подающихъ поводъ къ преслѣдованію {Démocratie en Amérique I, 182.}. Всякое политическое недовольство можетъ, по его мнѣнію, высказаться такимъ преслѣдованіемъ, которое не имѣетъ ничего позорящаго и не приводить обязательно къ тяжелымъ карамъ, а, въ то же время, даетъ возможность устранить неугоднаго правителя. Брайсъ замѣчаетъ, что этотъ прославляемый порядокъ на практикѣ имѣетъ весьма мало значенія. По его выраженію, это "орудіе слишкомъ большаго калибра, чтобы имъ пользоваться". Примѣняется этотъ способъ дѣйствій весьма рѣдко и, какъ показалъ процессъ президента Джонсона, самые ожесточенные противники находятъ затруднительнымъ преслѣдовать юридически за столкновенія въ политикѣ. Тѣмъ съ большимъ вниманіемъ останавливается Брайсъ на организаціи судебной власти въ штатахъ и на ея государственной роли. Извѣстно, что роль эта громадная. Федеральные суды призваны не только разрѣшать тяжбы и преслѣдовать правонарушенія частныхъ лицъ, они постоянно имѣютъ дѣло съ конституціонными вопросами и интересами какъ союза, такъ и отдѣльныхъ штатовъ. Эту конституціонную роль -- право высказываться о значеніи закона, степени и случаяхъ его примѣненія, право тѣмъ самымъ косвенно провѣрять и сдерживать дѣятельность законодательной власти,-- и европейцы, и американцы слишкомъ часто разсматриваютъ какъ нѣчто нарочно придуманное для Соединенныхъ Штатовъ и какъ коренное отличіе ихъ строя. Въ сущности же, конституціонное вліяніе судовъ въ Америкѣ является не хитрымъ измышленіемъ, а простымъ приложеніемъ широкаго общеанглійскаго принципа, которое Брайсъ, подобно Дайси, называетъ "господствомъ права". Фундаментъ, на которомъ держится дѣятельность федеральныхъ судовъ, есть правило, что должностное лицо отвѣчаетъ за свои поступай передъ общими судами по общему праву.

Это основное положеніе примѣняется въ Англіи такъ же, какъ и въ Америкѣ, и въ силу него англійскій судъ можетъ быть призванъ рѣшать политическіе вопросы, подобно американскому, можетъ, наприм., приговорить въ вознагражденію за нанесенный убытокъ чиновника, взыскавшаго подать по распоряженію начальства, но безъ основанія въ парламентскомъ актѣ, или признать недѣйствительнымъ постановленіе какого-нибудь законодательнаго учрежденія колоніи, если оно противорѣчитъ закону, установленному англійскимъ парламентомъ. Существенная разница между Англіей и Америкой состоитъ въ томъ, что въ Англіи суды не призваны высказываться объ актахъ самаго англійскаго парламента и не могутъ опорочить ихъ,.такъ какъ парламентъ въ совокупности своихъ трехъ составныхъ элементовъ -- короля, палаты лордовъ и палаты общинъ -- обладаетъ верховенствомъ и выше его рѣшенія ничего нѣтъ въ законодательной области. Въ сучаѣ прямаго противорѣчія между двумя актами этого верховнаго учрежденія, позднѣйшій актъ всегда долженъ считаться отмѣняющимъ болѣе ранній. Иное дѣло въ Америкѣ, гдѣ есть утвержденная конституція. Конституція эта есть основной законъ, добытый особымъ способомъ, подлежащій Измѣненію только въ особомъ порядкѣ и потому возвышающійся надъ всѣдя актами отдѣльныхъ штатовъ, какъ бы они ни были торжественны, и ладъ всѣми актами обычнаго законодательства въ самомъ Союзѣ. Въ случаѣ противорѣчія между конституціей отдѣльнаго штата и конституціей "юза, предпочтеніе остается за постановленіемъ послѣдней. То же самое въ случаѣ противорѣчія съ актомъ федеральнаго конгресса. Въвидунердраго достоинства этихъ политическихъ постановленій, американскій судъ, естественно, призванъ при исполненіи своихъ общихъ юридическихъ обязанностей и безъ всякой делегаціи особаго политическаго права объявить установленіе или распоряженіе меньшаго достоинства недѣйствительнымъ. Любопытный примѣръ осуществленія этой компетенціи представляетъ дѣло китайца Го-А-Коу противъ Мэтью Ньюнана. Штатъ Калифорнія издалъ законъ, на основаніи котораго всѣмъ заключеннымъ въ тюрьму стали стричь Волосы такъ, чтобъ они были длиной не болѣе дюйма. Китайцу Го-А-Коу въ силу этого постановленія обстригли косу. Онъ предъявилъ въ областвоіъ федеральномъ трибуналѣ искъ къ шерифу, и судъ призналъ, что дѣйствіе смотрителя, основанное на актѣ штата Калифорніи, нарушило 14-ю поправку къ конституціи Соединенныхъ Штатовъ. Поправка эта воспрещаетъ налагать взысканія и издавать распоряженія, спеціально направленныя къ уменьшенію гражданскихъ правъ одной части населенія, и судъ нашелъ, что такъ какъ лишеніе косы для китайца имѣетъ особое религіозное и общественное значеніе, несоизмѣримо большее, чѣмъ для другихъ національностей, то общее, повидимому, распоряженіе штата было въ дѣйствительности неравномѣрнымъ и направленнымъ противъ одного элемента населенія. Федеральный судъ косвенно парализовалъ, такимъ образомъ, дѣйствіе закона, установленнаго штатомъ Калифорніей. Но его дѣйствіе въ данномъ случаѣ опиралось не на право контролировать или провѣрять вообще законы Калифорніи, а на опредѣленное столкновеніе между однимъ изъ нихъ и поправкой къ конституціи Соединенныхъ Штатовъ. Кассиро ваше закона всегда косвенное и всегда есть результатъ обычнаго юридическаго толкованія. Надо замѣтить, что роль федеральныхъ судовъ потому такъ важна и замѣтна, что, во-первыхъ, конституція Соединенныхъ Штатовъ, при всей своей краткости, проводитъ принципы, чрезвычайно удобные для широкаго вмѣшательства Союза,-- она гарантируетъ, наприм., ненарушимость договоровъ; во-вторыхъ, безпорядочная и поспѣшная законодательная дѣятельность конгресса порождаетъ массу спорныхъ вопросовъ и вызываетъ на поправки; въ-третьихъ, самое существованіе цѣлаго ряда подчиненныхъ Союзу государственныхъ тѣлъ, такъ называемыхъ Штатовъ и Территорій, съ разнообразными конституціями и учредительными актами осложняетъ государственную жизнь и порождаетъ пререканія. Въ общемъ федеральные суды стояли на высотѣ своей задачи,-- безпристрастно и умѣло примѣняли и толковали конституцію. Исключительные случаи вродѣ знаменитаго рѣшенія по дѣлу Дреда Скотта, {Негръ Дредъ Скоттъ былъ перевезенъ своимъ владѣльцемъ изъ невольническаго штата въ свободный,а затѣмъ опять возвращенъ на невольническую почву и проданъ. Онъ предъявилъ искъ противъ покупщика, основываясь на пребываніи въ свободной мѣстности. Большинство главнаго федеральнаго суда, къ которому въ апелляціонномъ порядкѣ перешелъ процессъ, высказалось въ томъ смыслѣ, что суды Соединенныхъ Штатовъ не могутъ вмѣшаться въ дѣло, и, при этомъ, такъ какъ негры не граждане, не имѣютъ право иска въ этихъ судахъ.} не могутъ подорвать общаго правила. Самое это рѣшеніе, освятившее невольничество незадолго до войны за освобожденіе, какъ оно ни противно нашему нравственному чувству и какъ ни рѣзко оно было исправлено исторіей, имѣло за себя нѣкоторыя юридическія соображенія.

Еще болѣе замѣчательно, что американцы, несмотря на свое демократическое правительство и нетерпѣливое отношеніе къ тому, что ограничиваетъ общественное мнѣніе, всегда преклонялись передъ авторитетомъ судовъ {Гольстъ рѣзко критикуетъ рѣшеніе, но признаетъ, что оно опиралось на пре цеденты. Verfassungsgeschickte, IV, 27, 28.}. Есть одна черта верховнаго федеральнаго суда, которая, вслѣдствіе упущенія составителей конституціи, открываетъ возможность политическимъ партіямъ по произволу играть этимъ учрежденіемъ: число судей не опредѣлено. Поэтому хотя назначенные уже судьи не могутъ быть смѣщены иначе, какъ въ силу судебнаго преслѣдованія, представлялась бы полная возможность побѣдоносной политической партіи назначать столько новыхъ членовъ трибунала, сколько нужно, чтобъ овладѣть имъ. Однако, только разъ произведена была попытка въ этомъ смыслѣ, и попытка эта вызвала неодобреніе въ обществѣ {Въ 1866 году конгрессъ законодательствовалъ относительно числа судей съ явною цѣлью стѣснить президента. Запрещено было назначать новыхъ судей, пока число ихъ будетъ болѣе семи. Въ 1869 году число это было доведено до 10.}. Здравый смыслъ и политическое пониманіе достаточно сильны въ штатахъ, чтобы сдержать въ данномъ случаѣ партійные интересы. Составъ верховнаго суда поэтому большею частью отражаетъ скорѣе прошедшій распорядокъ партій, чѣмъ современное ихъ отношеніе,-- онъ, такъ сказать, опаздываетъ сравнительно съ текущею политикой, и верховный судъ является съ своими широкими полномочіями и испытанною компетентностью консервативнымъ учрежденіемъ въ лучшемъ смыслѣ этого слова.

Общее сужденіе, высказываемое Брайсомъ о федеральныхъ учрежденіяхъ, довольно строгое. И президентъ, и конгрессъ никакъ не могутъ быть признаны носителями особой политической мудрости или опытности. Правительственная машина дѣйствуетъ далеко не гладко и во многихъ отношеніяхъ прямо неудовлетворительно. Ея техническое несовершенство несомнѣнно стоитъ въ связи съ нѣсколькими условіями, характерными для демократіи и ея американской формы. Сократъ и Платонъ удивлялись, какимъ образомъ ихъ аѳинскіе современники не могли взять въ толкъ простаго соображенія, что если нужны обученіе и сноровка для сапожника или музыканта, то нужны они и для политическаго дѣятеля. Американская демократія вновь иллюстрируетъ ту же наклонность властвующаго народа пренебрегать спеціальною подготовкой и способностями. Предполагается, что всякій можетъ быть членомъ конгресса и что нѣтъ надобности въ особыхъ талантахъ даже для президента. Если присмотрѣться ближе, то это очень грубое заблужденіе оказывается, однако, связаннымъ съ условіемъ положительнымъ: масса потому мало предполагаетъ и мало требуетъ отъ своихъ правителей, что имѣетъ въ виду сама ими управлять. Они только слуги общественнаго мнѣнія, которымъ предписаны опредѣленные уроки и порученія. Лучше пусть слуги эти будутъ не особенно умѣлые и смѣлые, чѣмъ если они будутъ держать себя самостоятельно и опираться на лично принадлежащія имъ преимущества образованія или таланта. Эта подначальная роль правительства вполнѣ сознана его представителями. Одной изъ слабыхъ сторонъ конгресса является робость передъ общественнымъ мнѣніемъ, неспособность сколько-нибудь самостоятельно относиться къ задачамъ политики, постоянное стремленіе опредѣлить, откуда дуетъ вѣтеръ, и подчиняться его измѣнчивымъ теченіямъ. Другой серьезный недостатокъ системы опять-таки является обратною стороной ея достоинства. Власти раздѣлены; раздѣленіе это вытекаетъ изъ конституціи и не можетъ быть устранено какими-нибудь маневрами или фикціями. Нечего говорить, что это условіе крайне существенное для обезпеченія свободы, для развитія политическихъ гарантій. Президентъ, конгрессъ и судъ настолько сильны каждый въ своей области, что ни одинъ не можетъ перетянуть къ себѣ главную роль въ государствѣ и подчинить другихъ. Но такъ какъ всѣ три власти раздѣлены и независимы, то онѣ могутъ легко попасть въ несогласіе между собою. Нѣтъ никакихъ внѣшнихъ средствъ для того, чтобы заставить ихъ дѣйствовать въ одномъ направленіи. Система противовѣсовъ всегда предполагаетъ возможность парализаціи одного органа другимъ въ той хе степени, въ какой исключаетъ подчиненіе одного другимъ. Надъ всѣми стоитъ общественное мнѣніе, и случаи открытой и упорной борьбы рѣзки, но антагонизмъ въ подробностяхъ -- явленіе и естественное, и обыкновенное. Американскому правительству недостаетъ единства, сосредоточенности, активности. Это серьезный недостатокъ, но едва ли нужно повторять, что онъ имѣетъ и хорошую сторону. Такое правительство не можетъ сдѣлаться деспотическимъ. Оно мало окажетъ помощи обществу, но общество и не стремится къ такой стѣснительной помощи. Оно предпочитаетъ двигаться, самостоятельно, мирится съ несовершенствомъ своего политическаго строя, чтобы сохранить за нимъ его подчиненное значеніе. Американцы смотрятъ на государство не какъ на могущественное средство совершенствованія отдѣльныхъ лицъ, организаціи общественныхъ силъ, направленія общественныхъ интересовъ. Они оставляютъ за нимъ ограниченную роль по охраненію необходимаго закона и порядка. Оно въ лучшемъ случаѣ необходимое зло, которое должно быть сведено на minimum, и нѣтъ ничего удивительнаго, что изъ основной печальной необходимости, вытекаетъ цѣлый рядъ отдѣльныхъ несовершенствъ и недостатковъ. Брайсъ готовъ видѣть въ такомъ пониманіи слѣды пуританизма съ его осужденіемъ человѣческой природы. Онъ противуполагаетъ его оптимизму, проникавшему первое поколѣніе французской революціи. Едва ли, однако, дѣло восходитъ къ этимъ религіозно-нравственнымъ основаніямъ и, во всякомъ случаѣ; трудно усмотрѣть радикальный контрастъ между конституціями Соединенныхъ Штатовъ и французской монархіи 1789 года: к та, и другая смотрятъ съ оптимизмомъ на общество или народъ; и та," другая съ недовѣріемъ относятся къ правительству; и та, и другая получаютъ свое характерное направленіе не столько отъ взгляда на природу человѣка и его исконную грѣховность или добродѣтель, сколько изъ стремленія обезпечить возможно свободное развитіе отдѣльной индивидуальности. Со стороны французскихъ революціонеровъ такое стремленіе было, можетъ быть, преждевременно; американская исторія показала, что оно имѣетъ не только отвлеченное значеніе, а можетъ воплотиться въ жизненныхъ учрежденіяхъ и послужить основаніемъ могучаго общественнаго развитія.

Павелъ Виноградовъ.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.XI, 1890

Оставить комментарий Виноградов Павел Гаврилович (bmn@lib.ru) Год: 1890 Обновлено: 07/06/2021. 66k. Статистика. Статья: Публицистика Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Часть первая.

Виноградов Павел Гаврилович Американская демократия

Американская демократія.

Виноградов Павел Гаврилович
Американская демократия