Публика справедливо скучает антикритиками, еще более возражениями на них, где дело идет всегда об оскорбленном самолюбии сочинителей, а не об истине, и я никогда бы не отвечал на грубую, неприличную антикритику г-на В. У., напечатанную в 1-м нумере "Телеграфа" 1829 г., но раздражительность антикритика, вероятно переводчика комедии "Севильский цирюльник", или его друга, который позволил себе совсем нелитературные выходки и, наконец, невероятную выдумку, принуждает меня сказать несколько слов и подтвердить их доказательствами.
Г-н В. У. говорит, будто онвиделупокойногоА. И. Писарева, отданныйемунавыправку, жалкийперевод (то есть мой) Мольерова "Скупого". Если б это было и справедливо, то все он не имеет никакого права говорить о переводе, который не напечатан и не игран; еще менее -- публиковать домашние сношения приятелей. Такие поступки нигде не терпимы и нигде не позволены; но теперь не о том дело, а вот о чем: я начал переводить Мольерову комедию "Скупой" месяцспустяпослесмертиА. И. Писарева; кончина его была причиною моего перевода; он обещал г. Щепкину перевести эту пиесу для бенефиса -- и я исполнил его обещание. Публика не обязана мне верить на слово, и я свидетельствуюсь в том г. Щепкиным, до которого всех ближе касается это дело, и почтенными особами, бывшими в самой короткой связи с А. И. Писаревым и знавшими все литературные его намерения. [Князем А. А. Шаховским, М. Н. Загоскиным, Д. М. Перевощиковым и пр.]
Какой же перевод видел г-н В. У. у покойного Писарева? Искренно сожалею, что мое замечание о посредственности перевода "Севильского цирюльника" было невинною причиною такого поступка г. В. У., который назвать настоящим именем я предоставляю ему самому и читателям. Если б Писарев был жив, то, без сомнения, я воспользовался бы его замечаниями. Не худо прочесть свой перевод просвещенному и беспристрастному приятелю прежде печати или представления.
Напрасно также г-н В. У. назвал себя уполномоченным от всех без изъятия артистов московского театра для объявления мне, что они не обращают внимания на мои замечания. Во-первых, это неправда; во-вторых, желая сказать мне неприятность, он оскорбил всех артистов: не уважать чужих мнений есть знак непростительного самолюбия и невежества.
Быть может, г-н В. У. скажет, что он говорил не обо мне, что он видел другой перевод у А. И. Писарева, но дело это слишком известно многим литераторам, и я предупреждаю его: никто не поверит такой увертке. К чему было колоть меня чужим переводом?
1829 года, февраля 4.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые: "Галатея", 1829, No 6, стр. 347-348, за подписью: С. Аксаков.
Эта полемическая заметка, как явствует из ее содержания, вызвана "Антикритикой" В. У. (Ушакова), напечатанной в "Московском телеграфе", 1829, No 1, стр. 142-144, с таким подзаголовком: "О замечаниях г-на С. А--ва в No 3-м "Галатеи". Статья Ушакова содержала грубые выпады против Аксакова, взявшего, по словам критика "Московского телеграфа", "на откуп раздачу театральной славы".
Чрезвычайно интересно, что позиция Аксакова в полемике с Ушаковым была публично поддержана М. Щепкиным и П. Мочаловым. В той же шестой книжке "Галатеи" вслед за "Ответом" Аксакова было помещено открытое письмо к издателю "Галатеи" за подписями обоих артистов:
"Покорнейше просим г. издателя "Галатеи" напечатать в своем журнале, что мы, артисты императорского Московского театра, никогда не говорили г-ну В. У. и никому о неуважении нашем к замечаниям г-на Аксакова и просим его, В. У., не вмешивать нас в свои антикритики. Напротив, мы все замечания об игре актеров уважаем и читаем со вниманием и благодарностию.
М. Щепкин. П. Мочалов.
1829 года. Февраля 4 дня.
P. S. Мы уверены, что и другие товарищи наши не имеют такого излишнего самолюбия".