Булгарин Фаддей Венедиктович
Рассмотрение русских Альманахов на 1828 год

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Разсмотрѣніе Русскихъ Альманаховъ на 1828 годъ.

I. Сѣверные Цвѣты.

   Вопреки, Французскому стиху: La critique est аіseе et l'art est difficile, обратившемуся въ пословицу, Критика не только весьма трудное, но и непріятное дѣло. Критикъ долженъ безпрестанно дергать за самую чувствительную струну человѣческаго сердца: за самолюбіе и еще чье -- Писателей! нѣтъ ни одного не только Писателя, но даже писаки, который бы не почиталъ своего произведенія совершеннымъ или, по крайней мірѣ, прекраснымъ. Въ противномъ случаѣ никто не согласился бы печатать. Вы найдете откровенныхъ людей, которые вамъ признаются во многихъ своихъ слабостяхъ, но не найдете ни одного, который бы сказалъ, что его сочиненіе дурно. Vanitas vanitatum!-- Каково же намъ, бѣднымъ Критикамъ, осмѣливающимся всенародно выправлять и доказывать ошибки, промахи, неосновательность или незнаніе Авторовъ? Бѣда, сущая бѣда! Одни станутъ васъ обвинять въ пристрастіи, другіе въ невѣжествѣ, третьи -- Богъ знаетъ въ чемъ! Критику надобно много и много терпѣнія и твердости, чтобъ отражать всѣ нападенія противниковъ, но какъ я уже острѣлянъ въ батальномъ огнѣ критикъ и антикритикъ, эпиграммъ и сатиръ, то безъ всякой оглядки на лица и связи -- начинаю снова перепалку, и начинаю съ ближайшаго мнѣ человѣка, пріятеля и сотрудника, О. М. Сомова. Это родъ литературнаго самоубійства. Но что дѣлать? Dulce et decorum est pro veriate mori! Въ началѣ Альманаха Сѣверные Цвѣты помѣщенъ Обзоръ Россійской Словесности за 1827 годъ, соч. О. М. Сомова. Признаюсь, я недоволенъ имъ, а отъ чего, сему слѣдуютъ пункты безъ нумераціи.-- Сначала Авторъ говоритъ, что уже давно упрекаютъ нашу Словесность за ея скудость, не только чужестранцы, но и единоземцы наши, и въ слѣдъ за симъ онъ разсматриваетъ справедливость сихъ упрековъ. Предложеніе справедливо, опроверженія недостаточны. Авторъ говоритъ: "Образованность наша еще такъ нова, что нѣкогда было намъ и ожидать, изобилія въ произведеніяхъ истинно изящныхъ." (См. стр. 5.) Правда, и изъ этого періода видно намѣреніе Автора Обзора объявить что у насъ мало истинно изящныхъ произведеній. Кажется такъ, анъ не такъ! На другой страницѣ (стр. 4) сказано противное первому: "Если скудость сію примемъ мы не въ смыслѣ изящнаго, а вообще всего печатнаго; то укоры, въ нѣкоторомъ отношеніи (?) будутъ справедливѣе, и сей вопросъ необходимо подвергнется большимъ и пространнѣйшимъ и изслѣдованіямъ." -- Какъ согласить эти два мнѣнія? Прежде говорится, что самое время не позволило намъ запастись богатствомъ истинно изящнаго, а далѣе сказано, что мы не богаты только печатнымъ, но не уступаемъ другимъ въ смыслѣ изящнаго, слѣдовательно богаты изящнымъ -- не печатнымъ! Воля ваша, а это что-то не клеится. Правда, что у насъ есть въ рукописи нѣсколько истинно изящныхъ драматическихъ произведеній, и въ сравненіи съ другими Словесностями эти рукописныя творенія не могутъ перетянуть вѣсовъ на нашу сторону: и такъ мы полагаемъ, что главное предположеніе Автора Обзора несправедливо.
   Далѣе Авторъ Обзора хочетъ доказать, что и другіе народы не богаче насъ въ семъ отношеніи. Вотъ, что онъ говоритъ на стр. 5 и 4: "Много ли и въ тѣхъ странахъ, гдѣ образованность нѣсколькими вѣками ранѣе явилась, нежели у насъ, -- геніевъ истинныхъ, произведеніи образцовыхъ? Не подводя подъ сей итогъ древней Греціи и Рима, взглянемъ на Государства современныя: на Италію, Англію, Францію и Германію; имена славнѣйшихъ Писателей каждой изъ сихъ странъ, знаемъ мы наизусть, и мы можемъ исчислить ихъ, почти не переводя духа; отличнѣйшія же творенія сихъ мужей вмѣщаются, у каждаго изъ новѣйшихъ народовъ, въ небольшомъ числѣ томовъ. Остальные (я говорю о произведеніяхъ воображенія и вкуса) составляетъ разныя степени посредственности. Гдѣ же то необычайное число, гдѣ та ужасная несоразмѣрность, которою насъ запугали, сравнивая съ чужеземцами?"
   Я долго ломалъ себѣ голову, чтобы догадаться, шутитъ ли Авторъ Обзора, или самъ обманывается и думаетъ, что говоритъ правду. До ихъ поръ я не рѣшилъ этого, но стану отвѣчать, какъ на правду. Россія со временемъ Петра Великаго сдѣлала быстрые успѣхи просвѣщенія, прославилась побѣдами и твердостію народнаго характера, и въ отношеніи къ гражданской образованности по многимъ частяхъ сравнялись съ древними просвѣщенными Европейскими Государствами. Это правда. Подумаю, что самому пламенному патріоту не приходило понынѣ въ голову мысль, что наименованныя Авторомъ Обзора Государства, Италія, Франція, Германія и Англія, не богаче насъ литературными сокровищами и числомъ знаменитыхъ Писателей. Честь изобрѣтенія этой мысли безспорно принадлежитъ Автору Обзора -- жаль только, что столь пріятное изобрѣтеніе -- не что иное, какъ парадоксъ.
   Россія не только сравнялась со многими странами числомъ побѣдъ, всякихъ подвиговъ и доблестныхъ мужей, но и превзошла нѣкоторыя. Россіяне не уступятъ ни одному народу въ твердости характера, въ мужествѣ, въ любви къ отечеству. Это правда. Но сказать, что въ Россіи столько же славныхъ Писателей и изящныхъ произведеній, какъ у народовъ, опередившихъ насъ нѣсколькими вѣками на поприщѣ просвѣщенія -- несправедливость которую впрочемъ подтверждаетъ и самъ Авторъ Обзора, прежде и послѣ сей выходки! Почитаю не только безполезнымъ, но даже вреднымъ убаюкивать лестью народъ, который имѣетъ столько другихъ правь на славу.
   Если бъ юношѣ, одаренному необыкновенными нравственными способностями и сдѣлавшему значительные успѣхи въ наукахъ, началъ кто повторять, что онъ уже достигъ совершенства, сравнялся въ познаніяхъ съ своими наставниками, и что ему не зачѣмъ болѣе гоняться, тотъ не оказалъ бы большой услуги благородному юношѣ. Россія -- есть еще юноша въ нравственномъ смыслѣ. Другіе народы старѣются -- мы мужаемъ и набираемъ новыя силы. Мы еще не истощили своихъ умственныхъ запасовъ. Начавъ поздно трудиться на поприщѣ Наукъ и Словесности, мы доказали, что имѣемъ и силы и средства достигнуть высокой степени. Мы представили образчики изящнаго, во всѣхъ почти родахъ, кромѣ Басни, которая доведена у насъ до возможной степени совершенства. Но у насъ есть только образчики въ другихъ родахъ, въ сравненіи съ цѣлыми магазинами другихъ народовъ. Я не хочу обременять моей статьи именами и примѣрами: каждому легко счесть по пальцамъ всѣ отличнѣйшія наши произведенія и сравнить съ произведеніями другихъ народовъ. Гдѣ наши драматическія произведенія, гдѣ Поэмы, гдѣ Исторія, гдѣ Романы? Словесность наша сосредоточилась въ Журналахъ и Альманахахъ, и въ нихъ еще много ли истинно изящнаго? Правда, что на всѣхъ путяхъ къ изящному мы имѣемъ знаменитыхъ проводниковъ, но число послѣдователей -- такъ мало, что на этихъ путяхъ большой просторъ!

(Продолженіе впредь.)

"Сѣверная Пчела", No 1, 1828

   

Разсмотрѣніе Русскихъ Альманаховъ на 1828 годъ.

I. Сѣверные Цвѣты.

(Продолженіе.)

   Напрасно говоритъ Авторъ Обзора, что онъ можетъ счесть славнѣйшихъ Писателей каждаго изъ образованныхъ народовъ, не переводя духа. Боюсь, чтобъ почтенный Авторъ не надсадилъ себѣ груди при исчисленіи знаменитыхъ Писателей каждаго изъ сихъ народовъ. Возьмемъ въ примѣръ сосѣдей нашихъ Нѣмцевъ, и сочтемъ лучшихъ Писателей, не переводя духа: Галлеръ, Клопштокъ, Виландъ, Лессингъ, Рабенеръ, Рамлеръ, Гесперъ, Гете, Шиллеръ, Бюргеръ, Штольбергъ, 1 и Штольбергъ 2, Маттиссонъ, Клейстъ, Салисъ, Баггезенъ, Фоссъ, Алкснигеръ, Вейсе, Глейнъ, Миллеръ, Клингеръ, Коллинъ, Кернеръ, Вернеръ, Миллеръ (Адольфъ, Тикъ, Гувальдъ, Энгель, Гердеръ, Винкельманъ, Музеусъ, Мейснеръ, Вехтеръ, Меркель, Коцебу, Авг. Лафонтенъ, Ламотъ-Фуке, Цшоке, Зейме, Иванъ Миллеръ, Геренъ, Якоби, Лихтенбергъ, Лафатеръ, Шлегели (братья), Грилльпарцеръ, Фанъ-деръ Фельде -- но довольно, довольно, я задыхаюсь! Я привелъ здѣсь только тѣ имена, которыя могъ вспомнить: прошу Автора Обзора поставить противу сихъ именъ имена нашихъ Литтераторовъ и Поэтовъ, и сравнить произведенія каждаго изъ нихъ. У кого найдется болѣе оригинальнаго и изящнаго?
   Нѣтъ, почтеннѣйшій Авторъ Обзора! не должно, по примѣру нѣкоторыхъ, такъ называемыхъ, патріотовъ, усыплять самолюбіе соотечественниковъ увѣреніями, что они уже достигли до той степени литературной славы, на которой стоятъ народы, прежде насъ вступившіе на сіе поприще. Напротивъ того, долгъ Литератора и патріота повелѣваетъ согрѣвать сіе благородное самолюбіе примѣромъ великихъ иностранныхъ Писателей во всѣхъ родахъ, и возбуждать охоту въ соотечественникахъ стремиться въ святилище ума и вкуса цѣлыми толпами, для прославленія себя и отечества. Такіе совѣты можно почесть истинною услугою. Думай, что просвѣщенные патріоты не прогнѣваются за правду. Въ Россіи такъ много хорошаго, что можно согласиться, что по недостатку времени, мы еще не успѣли сравняться съ другими, прежде насъ просвѣтившимися народами въ числѣ великихъ Писателей и отличнѣйшихъ произведеній изящнаго.
   Впрочемъ Авторъ Обзора говоритъ тоже самое вслѣдъ за первымъ своимъ предложеніемъ, начиная (стр. 5) вопросомъ: "Отъ чего у насъ мало книгъ?" -- Въ изложеніи причинъ находится весьма много дѣльнаго и справедливаго. Все несчастіе отъ того, что высшій классъ Русскаго общества и дамы почти вовсе не занимаются русскимъ языкомъ и присвоили себѣ Французскій языкъ, къ удивленію и соблазну самихъ Французовъ. Кажется, скоро наступитъ конецъ этой дикой странности!--
   Прошу извиненія у читателей, что я распространился о нѣсколькихъ страничкахъ сего Обзора Словесности. Но я долженъ былъ сдѣлать это именно потому, что иногда одна ложная идея влечетъ за собою весьма вредныя послѣдствія. Пламенно любя Русскую Словесность, въ которой я самъ занимаю укромный уголокъ, я однако жъ не ослѣпленъ насчетъ ея богатства. Предчувствую будущее ея величіе, и во ожиданіи совѣтую молодымъ людямъ учиться какъ можно основательнѣе, оглядываясь на великіе образцы, не вѣрить похваламъ друзей и родныхъ, и не почитать себя великими мужами, написавъ нѣсколько статеекъ. Людямъ взрослымъ совѣтую не склонять слуха къ подваламъ нашему совершенству на поприщѣ изящнаго, но по мѣрѣ силъ своихъ содѣйствовать успѣхамъ просвѣщенія и всего добраго, полезнаго на поприщѣ Литературы, Наукъ и Художествъ. Вотъ цѣль моихъ опроверженій мнѣній Автора Обзора!
   Въ столъ краткомъ Обзорѣ Словесности невозможно требовать отъ Автора полнаго разбора книгъ и Журналовъ. Довольно и одной характеристики, но это самая трудная вещь, и читатели должны простить Автору, если ему не вездѣ удалось въ нѣсколькихъ словахъ изобразить духъ сочиненія. О Москов. Телеграфѣ сказано, что онъ нравится разнообразіемъ, но, что статьи писаны дурнымъ слогомъ и сужденія въ немъ слишкомъ рѣзки. Похвала ли эти?-- Однакожъ Авторъ Обзора употребляетъ всѣ похвальные эпитеты при наименованіи сего журнала. Вѣстникъ Европы охуждается безъ доказательствъ. Сказано, что онъ часъ отъ часу теряетъ свою занимательность -- а не сказано почему. Кажется, труды Г. Каченовскаго заслуживаютъ того, чтобъ объ нихъ относиться съ большимъ уваженіемъ. О Москов. Вѣстникѣ, написано пять страницъ, когда о другихъ не сказано и пяти строкъ, и на этихъ пяти страницахъ мы находимъ споръ, что въ Моск. Вѣстникѣ несправедливо сказали, будто Юродивый соч. Байскаго есть подражаніе Вальтеру Скотту. Стоило ли въ столь краткомъ обозрѣніи Словесности, спорить объ альманачной статьѣ? Издателя Моск. Вѣстника, Г. Погодина, обременяютъ упреками въ Обзорѣ, за то, что онъ при всякомъ случаѣ хочетъ выказать свою ученость. За это надлежало бы сказать спасибо, а бранить тѣхъ; которые при всякомъ случаѣ появляются съ своимъ невѣжествомъ. Г. Погодинъ человѣкъ съ достоинствами: первоначальные его труды въ Исторіи обѣщали намъ многое, мы радуемся его учености. Въ заключеніи Обозрѣнія Журналовъ, Авторъ говоритъ, что, онъ кажется, не пропустилъ ни одного періодическаго изданія. Извините, почтенный Авторъ Обзора: вы пропустили Дѣтскій Собесѣдникъ, въ которомъ сами участвуете и Военный Журналъ, издаваемый Ученымъ Комитетомъ, Журналъ весьма полезный.
   При обозрѣніи Альманаховъ, Авторъ былъ слишкомъ снисходителенъ къ собратьямъ своимъ, Издателямъ, и всѣ Альманахи покрылъ однимъ лакомъ, весьма и весьма блистательнымъ, не опредѣливъ настоящаго достоинства каждаго изъ нихъ. Обь одномъ Невскомъ Альманахѣ сдѣлано особое заключеніе.
   При исчисленіи прозы и стиховъ, вышедшихъ къ 1837 году. Авторъ Обзора наименовалъ много, но оцѣнилъ мало. Объ однихъ только сочиненіяхъ Пушкина, онъ сказалъ, что слѣдуетъ. Ни одно сочиненіе по части изящной прозы -- не оцѣнено и не опредѣлено по достоинству. Сказано только: вышло такое сочиненіе, достойно вниманія и т. п. По моему, должно или судить или молчать!
   Лучшая часть въ семъ Обзорѣ есть разсужденіе о состояніи нашей Поэзіи, о стремленіи молодыхъ людей на поприще Словесности, и о причинахъ замедляющихъ успѣхи Словесности. Здѣсь каждое почти слово -- правда. Это служитъ доказательствомъ, что Авторъ Обзора постигнулъ свой Предметъ и вмѣстѣ съ тѣмъ служитъ опроверженіемъ перваго его предложенія. Противурѣчія начала и конца Обзора столь громки, что удивляешься, какъ они родились въ одной и тойже головѣ. Но что дѣлать: uinsi va le monde!
   Z пишу для тѣхъ только, которые читали Обзоръ Словесности въ Сѣверныхъ Цвѣтахъ, и потому не распространяюсь въ опроверженіяхъ, а только намѣкаю. Теперь посмотримъ, каковы литературныя статьи и стихи въ семъ Альманахѣ.

(Продолженіе впредь.)

"Сѣверная Пчела", No 2, 1828

   

Разсмотрѣніе Русскихъ Альманаховъ на 1828 годъ.

I. Сѣверные Цвѣты.

(Продолженіе.)

   Паденіе Вендена, историческая Повѣсть, дѣйствіе въ XVI вѣкѣ, мое сочиненіе (т. е. Ѳ. Б.). Удачно ли изображены мѣстности и характеры, занимательны ли ходъ и завязка повѣсти, каковъ слогъ -- все это предоставляется рѣшитъ читателямъ. Что же касается до меня, то я охотно отдаю на жертву этимъ Критикамъ эту повѣсть, и она можетъ удовлетворить ихъ нѣжную ко мнѣ страсть. Двѣ сестры, или которой отдать преимущество, Аллегорія, соч. Ѳ. Н. Глинки. Двѣ сестры -- суть Романтическая и Классическая Поэзіи, олицетворенныя къ видѣ женщинъ. Аллегорія замысловата, завязка занимательна, слогъ прекрасный, языкъ правильный. Бедуинка, Восточная Повѣсть, перев. съ Арабскаго О. И. Сенковскимъ.-- Почтенный переводчикъ сей статьи занимаетъ почетное мѣсто между учеными Европейскими Оріенталистами, которые при всякомъ случаѣ отдаютъ полную справедливостъ его глубокимъ свѣдѣніямъ въ языкахъ, Исторіи и Географіи Востока. Въ Польской Литературѣ, онъ почитается однимъ изъ отличныхъ прозаиковъ, а въ Россійской Словесности, своими переводами съ Арабскаго, занялъ также почетное мѣсто между Писателями, изъясняющимися легко и пріятно. Русская Литература по справедливости многаго надѣется отъ Г. Сенковскаго, имѣющаго столько средствъ и способностей къ достиженію знаменитости. Повѣсть Бедуинка весьма занимательна и блеститъ цвѣтами Востока, которые тогда только прекрасны, когда не поддѣльные. О жизни и сочиненіяхъ Карамзина, Н. Н. Греча. Статья сія была напечатана въ Сѣверной Пчелѣ, вскорѣ по кончинѣ знаменитаго Исторіографа. Г. Гречъ передѣлалъ ее и распространилъ по желанію Гг. Издателей Сѣверныхъ Цвѣтовъ, которые намѣревались приложить портретъ Карамзина къ своему Альманаху. Портрета нѣтъ, но статья осталась, и вѣрно съ удовольствіемъ будетъ прочтена каждымъ любителемъ Русской Литературы, каждымъ читателемъ Карамзина, каждымъ образованнымъ человѣкомъ. Хвалить ее мнѣ нельзя -- да это было бы и лишнимъ. Отрывки изъ писемъ, мысли и замѣчанія. Авторъ скрылъ свое имя, но мы подъ секретомъ скажемъ нашимъ читателямъ, что это сочиненіе одного изъ остроумнѣйшихъ современныхъ Поэтовъ. Здѣсь каждая строка имѣетъ свое достоинство. Особенно забавны мысли Автора о женщинахъ. Приведемъ мысли его о Русской Словесности: "Путешественникъ Ансело говоритъ о какой-то Грамматикѣ, утвердившей правила нашего языка, и еще неизданной, о какомъ-то Русскомъ Романѣ, прославившемъ Автора, и еще находящемся въ рукописи, и о какой-то Комедіи, лучшей изъ всего Русскаго Театра, и еще неигранной и ненапечатанной {Русская Грамматика Н. Н. Греча; Иванъ Выжигинъ или Русскій Жилблазъ, соч. Ѳ. Булгарина, и Горе отъ ума, соч. А. С. Грибоѣдова, которая хотя не напечатана вполнѣ, но извѣстна цѣлой Россіи. О содержаніи и расположеніи сей комедіи были споры въ журналахъ до пріѣзда Г. Ансело въ Россію.}. Забавная Словесность!" -- Надобно сперва знать, говорилъ ли путешественникъ въ настоящемъ или будущемъ времени о впечатлѣніи, которое произведутъ вышепомянутыя сочиненія. О достоинствѣ ихъ, онъ могъ судить во-первыхъ по рукописямъ, а во-вторыхъ по печатному, ибо Корректурные листы, отрывки изъ Русскаго Жилблаза и Комедіи Горе отъ ума, были уже напечатаны, когда Г. Ансело былъ въ Россіи. Впрочемъ Г. Ансело пропустилъ еще одну Трагедію, а именно Бориса Годунова, соч. А. С. Пушкина, хотя также находится въ рукописи, но изъ конторой напечатанные отрывки заставляютъ каждаго вѣрить, что она прославитъ Автора болѣе, нежели всѣ доселѣ изданныя имъ сочиненія. Вотъ и незабавная Словесность -- въ этомъ отношеніи! Гайдамакъ (Отрывокъ изъ Малороссійской Повѣсти), соч. О. М. Сомова. Слогъ прекрасный и вездѣ выдержанный, языкъ правильный, мѣстности соблюдены въ точности. Малороссійскіе обряды и житье-бытье списаны съ натуры. Въ этомъ отношеніи сей отрывокъ имѣетъ неоцѣненное достоинство. Въ завязкѣ находятся нѣкоторыя недоумѣнія для читателя, потому, что въ отрывкѣ вполнѣ изображены характеры главныхъ дѣйствующихъ лицъ, которые будутъ развернуты въ цѣломъ Романѣ. Отъ того кажется непонятнымъ, почему разбойникъ Гаркуша отдаетъ молодому офицеру, въ приданое за невѣстою, шкатулку, наполненную червонцами и брилліантами, едва узнавъ его въ лице, и какъ говорится, ни за что, ни про что. Кажется, и Порядочный человѣкъ не дастъ столько денегъ первому встрѣчному, а разбойникъ и подавно.-- Но мы не знаемъ еще Гаркуши: подождемъ. Невѣроятнымъ также кажется, что Гаркуша, пріѣхавшій въ домъ подъ именемъ Польскаго пана, съ толпою конныхъ и вооруженныхъ слугъ посылаетъ ихъ въ ту же ночь, провожать сосѣдей по домамъ, въ городѣ это можно, а въ деревнѣ -- невозможно, Положимъ, что ближній сосѣдъ живетъ въ 10 верстахъ, то туда и назадъ ужъ 20 верстъ; на это надобно время, а разбойникъ, забравшійся въ чужій домъ, какъ волкъ въ овчарню, не легко разстается съ товарищами. Мы сказали ужъ, что Малороссійскіе обычаи описаны прекрасно, теперь скажемъ, что Польскіе описаны не такъ хорошо. Костюмы срисованы не съ натуры, но изъ Оперы Лодииско. Вотъ какъ О. М. Сомовъ описываетъ костюмъ Польскаго пана; "На немъ была бекешъ изъ зеленой парчи, съ большими золотыми цвѣтами и бобровою опушкою; она состегивалась накрестъ золотыми снурками; по краямъ висѣли крупныя золотыя кисти, и сверхъ того стянута была богатымъ Персидскимъ кушакомъ. Съ одной стороны къ кушаку прикрѣплена была золотою цѣпочкою кривая сабля въ дорогой оправь, а съ другой заткнутъ быль Турецкій же кинжалъ, съ серебряною рукояткою, и ножнами, на которыхъ сверкали драгоцѣнные каменья." -- Въ цѣломъ костюмъ нѣтъ ни одной нитки изъ древняго Польскаго наряда. Никогда Поляки такъ не одѣвались. Въ описаніи, сдѣланномъ О. М. Сомовымъ, какъ и видишь передъ собою Французскаго актера, одѣтаго въ фантастическій нарядъ, à la Polonaise. Честь имѣемъ увѣдомить почтеннаго Автора, что Поляки носили только одни жупаны изъ парчи, а бекеши суконныя и весьма весьма рѣдко бархатныя; что бобровый мѣхъ носили въ Польшѣ только одни Іезуиты въ шапкахъ, а бекеши опушались соболями или лисьимъ мѣхомъ и Крымскими мерлушками. При шпурахъ кистей во-вѣки не бывало. Кушаки носили только на кунтушахъ и на капотахъ, а въ бекешахъ не подпоясывались. Сабли носили на золотыхъ или шелковыхъ портупеяхъ, а цѣпочекъ не придѣлывали къ кушакамъ. Какъ можно испортить первое украшеніе наряда, и самое богатое, кушакъ, придѣлывая къ нему цѣпочки? къ тому жъ кушакъ перевертывался на разныя стороны. Кинжаловъ никогда не носили паны, особенно въ компаніи: это было оружіе, употребляемое только при латахъ и панциряхъ, и то на конѣ. Къ томужъ какъ можно, чтобы ножны была осыпаны дорогами каменьями, а рукоять серебряная?-- Богатство всякаго оружія состоитъ именно въ рукояти. Слуга Польскаго пана, которыхъ Авторъ называетъ шляхтичами, одѣты у него въодинаковое платье съ галунами. Во вѣки вѣковъ на Польскомъ платьѣ не носили галуновъ -- и это упторебляется только на маскерадныхъ и театральныхъ, кунтушахъ. Авторъ заставляетъ Польскаго пана пить съ гостями на братство, стоя на колѣняхъ. Въ Польшѣ только передъ женщинами становились на одно колѣно, а на братство, или правильнѣе сказать, тостъ kochany sie (да возлюбимъ другъ друга) провозглашали стоя, и обнимаясь. Я нарочно для того вознамѣрился вникнуть во всѣ сіи подробности, что Авторъ весьма любитъ распространяться въ подробностяхъ; но для чего надобно совершенно знать обычаи, знать такъ, какъ онъ знаешь Малороссійскіе. У Вальтера Скотта Шотландецъ вездѣ Шотландцемъ; Французъ Французомъ, Жидъ Жидомъ.-- Авторъ вездѣ называетъ слугъ Польскаго пана хвастливыми Поляками, а на повѣрку выходитъ, что это были -- Малороссіяне, а не Поляки. Это припоминаетъ пословицу: не кидай камнемъ въ верхъ, упадетъ на голову. Впрочемъ отрывокъ сей чрезвычайно занимателенъ, и мы съ нетерпѣніемъ ожидаемъ цѣлаго Романа. Отдѣленіе Прозы оканчивается статьею: О сочиненіяхъ Баратынскаго. соч. П. А. Плетнева; статья прекрасно написана, но сочиненія Г. Б., кажется, уже слишкомъ возвеличены. Мѣсто сей статье не въ Альманахѣ, а въ критическомъ журналѣ.

(Продолженіе впредь.)

"Сѣверная Пчела", No 3, 1828

   

Разсмотрѣніе Русскихъ Альманаховъ на 1828 годъ.

I. Сѣверные Цвѣты.

(Продолженіе.).

   Воля ваша! я не имѣю ни духа, ни терпѣнья разбирать всѣ піесы, напечатанныя въ Альманахѣ, хотя увѣренъ, что каждая изъ нихъ дорога Автору. Скажу о главномъ, и начну маленькую диссертаціею о большомъ предмѣтѣ, а именно о нравственности.
   Что значитъ нравственное, и что значитъ безнравственное сочиненіе? Нравственное сочиненіе есть то, гдѣ порокъ представленъ въ такомъ видѣ, что возбуждаетъ къ себѣ омерзѣніе, или гдѣ дѣйствующее лице представлено въ столь непріятномъ видѣ, что ни одинъ изъ читателей не хотѣлъ бы быть на его мѣстѣ, наконецъ, гдѣ дѣйствующее лице изображено такимъ, что вымышленное имя онаго становится упрекомъ, и каждый читатель, видя ничтожность или смѣшное положеніе сего лица, радуется, что онъ не похожъ на него, и въ слѣдствіе того намѣревается поступать такъ, чтобъ и впредь не быть на него похожимъ. Безнравственное сочиненіе есть то, гдѣ подъ самыми благовидными формами, Авторъ скрываетъ пороки, и хотя избѣгаетъ нескромныхъ сценъ и рѣчей, но одними положеніями своего героя въ свѣтѣ, доказываетъ, что и порочный можетъ избѣжать общаго презрѣнія и укрыться отъ наказанія. Легковѣрный читатель или юноша видитъ одни розы на пути порока, и думаетъ, что въ свѣтѣ можно избѣжать шиповъ, т. е. избѣгнуть презрѣнія и наказанія за дурное поведеніе.
   Если смотрѣть на предметы съ сей точки зрѣнія, Графъ Нулинъ, Повѣсть въ стихахъ соч. А. С. Пушкина, есть піеса нравственная, полномъ смыслѣ слова. Графъ Нулинъ изображенъ въ такомъ видѣ, что ни одинъ юноша не захочетъ быть на него похожимъ. Баричъ, воспитанный по модѣ, щеголь и фанфаронъ, ѣдетъ за границу, проматывается, возвращается въ отечество, съ кипою новыхъ фраковъ, помады и духовъ, воображая, что онъ великій человѣкъ, мудрецъ. Онъ бранитъ свое отечество, выхваляетъ одну Францію, и въ полнотѣ своего невѣжства и гордости думаетъ, что ему только стоитъ открыться въ любви, чтобы получить взаимное признаніе. (Когда я пишу сіи строки, у меня такъ и мерещатся передъ глазами толпы Нулиныхъ, въ которыхъ у насъ нѣтъ недостатка).-- На пути у Графа Нулина ломается экипажъ; онъ заѣзжаетъ въ домъ къ помѣщику, который въ это время на охотѣ, открывается въ любви женѣ его,-- и получаетъ пощечину, за дерзость и самонадѣянность. Это не повѣсть, а картина нравовъ. Жизнь помѣщика, домъ его, охота, и романическая супруга описаны прелестно и съ натуры. Быстрота въ слогѣ, блескъ въ изображеніяхъ перемѣняющихся на сценѣ лицъ и картинъ, веселость, легкость расказа, плавность и сладкозвучіе стиховъ поставляютъ сію піесу въ число первоклассныхъ произведеній Поэзіи. Нѣкоторые любители Поэзіи, привыкшіе къ чтенію серіозныхъ сочиненій, недовольны тѣмъ, что А. С. Пушкинъ пишетъ болѣе легкія піесы. Въ Трагедіи своей Борисъ Годуновъ, онъ доказалъ, до какой степени гибокъ талантъ его, какъ онъ умѣетъ владѣть языкомъ, и съ какимъ искусствомъ употребляешь слогъ важный. Цыганы -- есть одно изъ лучшихъ созданій Поэзіи въ Европѣ, а не въ одной Россіи. Впрочемъ каждая изъ напечатанныхъ его піесъ имѣетъ свое особенное, свойственное ей достоинство. Можно ли повелѣвать вдохновеніемъ, приказывать генію? Нѣтъ! Поэтъ (т. е. Поэтъ истинный, а не умный человѣкъ пишущій стихи, по желанію писать) Поэтъ пишетъ, что представляетъ ему ею воображеніе, что диктуешь сердце. Онъ не можетъ, подобно Математику, разрѣшать темы, или писать на задавшая риѳмы. Великій Шиллеръ, создавшій Донъ Карлоса и Валленштейна, писалъ застольные гимны. Гете, творецъ Фауста, любилъ отдыхать воображеніемъ въ изображеніи сценъ любви и пировъ. Какъ можно требовать отъ Поэта, чтобы онъ безпрестанно доказывалъ нравственныя задачи!-- Картины природы, сцены изъ общественной жизни, высокіе порывы и заблужденія сердца человѣческаго, умъ и безуміе -- однимъ сливомъ, все, что только существуетъ въ природѣ, принадлежитъ Поэзіи, которая все украшаетъ собою, говоритъ особеннымъ языкомъ. Нѣтъ науки -- быть Поэтомъ; для Поэзіи нѣтъ правилъ, исключая механизма стиховъ. Все, что хорошо, превращается въ правило для потомства, и всѣ роды хороши, если исполнены такъ, какъ исполняетъ ихъ Пушкинъ.
   Отрывокъ изъ Трагедіи сего же Поэта: Борисъ Годуновъ. Явленіе происходитъ въ 1604 году, 16 Октября, на границѣ Литовской. Я не могу удержаться, чтобъ не украсить Пчелы этимъ отрывкомъ, и прося позволенія у Издателей Сѣв. Цвѣтовъ, выписываю эту сцену, которая мнѣ кажется совершенствомъ по слогу, по составу и по чувствамъ. Какое познаніе характеровъ, сердца человѣческаго, мѣстныхъ обстоятельствъ. Тѣни Шекспира, Шиллера, возрадуйтесь!
   

Кн. Курбскій и Самозванецъ; оба верхами. Полки приближаются къ границѣ.

Курбскій (прискакавъ первый).

   Вотъ, вотъ она! вотъ Русская граница!
   Святая Русь! отечество! я твой!
   Чужбины прахъ съ презрѣньемъ отряхаю.
   Съ моихъ одеждъ; пью жадно воздухъ новый:
   Онъ мнѣ родной!... Теперь твои луга,
   О мой отецъ, утѣшится -- и въ гробѣ
   Опальныя возрадуются кости!
   Блеснулъ опять наслѣдственный нашъ мечъ,
   Сей славный мечъ, гроза Казани темной,
   Сей добрый мечъ, слуга Царей Московскихъ!
   Въ своемъ пиру теперь онъ загуляетъ,
   За своею надежу-Государя!...
   

Самозванецъ (ѣдетъ тихо, съ поникшей головой).

   Какъ счастливь онъ! какъ чистая душа
   Въ немъ радостью и славой разыгралась!
   О витязь мой, завидую тебѣ:
   Сынъ Курбскаго, воспитанный въ изгнаньи,
   Забывъ отцемъ снесенныя обиды,
   Ею вину за гробомъ искупивъ,
   Ты кровь излить за сына Іоанна
   Готовишься, законнаго Царя
   Ты возвратишь отечеству....
   Ты правъ: Душа твоя должна пылать весельемъ.
   

Курбскій.

   Уже ль и ты не веселишся духомъ?
   Вотъ наша Русь! она твоя, Царевичъ!
   Тамъ ждутъ тебя сердца твоихъ людей,
   Твоя Москва, твой Кремль, твоя держава!
   

Самозванецъ.

   Кровь Русская, о Курбскій, потечетъ!
   Вы за Царя подъяли мечъ: вы чисты!
   Я насъ веду на братьевъ: я Литву
   Позвалъ на Русь, я въ красную Москву
   Кажу врагамъ завѣтную дорогу!...
   Но пусть мой грѣхъ падетъ -- не на меня --
   А на тебя, Борись -- цареубійца!
   Впередъ!
   

Курбскій.

   Впередъ! и горе Годунову!...

(Скачутъ Полки переходятъ черезъ границу).
(Окончаніе впредь.)

"Сѣверная Пчела", No 4, 1828

   

Разсмотрѣніе Русскихъ Альманаховъ на 1828 годъ.

1. Сѣверные Цвѣты.

(Окончаніе.)

   Кромѣ Графа Нулина и отрывка изъ Трагедіи Борисъ Годуновъ, въ семъ Альманахъ помѣщены еще двѣ піесы съ подписью А. С. Пушкина: Элегія и Ангелъ. Каждое изъ сихъ стихотвореній превосходно въ своемъ родѣ, но первое есть только голосъ сердца, а второе отблескъ творческаго генія Поэзіи, въ высокомъ его полетѣ. Только одно стихотвореніе Черепъ, можешь равняться достоинствомъ съ произведеніями Пушкина.
   Вообще Издатели Сѣв. Цвѣтовъ были чрезвычайно разборчивы въ выборѣ стихотвореній: ихъ не много въ нынѣшнемъ году, но почти всѣ они отлично хороши. Съ какимъ удовольствіемъ всѣ Россіяне прочтутъ стихи знаменитаго нашего Баснописца И. А. Крылова, къ А. Н. Оленину при посылкѣ послѣдняго изданія его Басенъ. Въ семъ стихотвореніи благородство чувствованій. При изъявленіи признательности прежнему покровителю, такъ сказать, заглушаетъ и самое литературное достоинство стихотворенія. Это цвѣты души великаго Писателя, которые будетъ лелѣять потомство съ уваженіемъ. Элегія соч. K. Н. Батюшкова, обрадовала любителей Русской Поэзіи, какъ пѣснь соловья, послѣ долгаго молчанія. Въ стихахъ Н. И. Гнѣдича отражаются прекрасныя чувства и свѣтлыя мысли, при чистомъ и правильномъ изложеніи. Послѣдняя смерть, стихотвореніе Г. Баратынскаго, обратило на себя вниманіе любителей, и заставило говорить объ немъ въ обществахъ. Оно припоминаетъ Мпакъ, соч. Бейрона. Стихотвореніе отличное во многихъ отношеніяхъ но предметъ такъ богатъ, что, кажется, будто піеса не кончена, будто что-то не досказано, и картины представлены въ однихъ очеркахъ. Бальный вечеръ, отрывокъ изъ юмористической Поэмы, сего же Автора, нравится вѣрностью описаній и пріятными, легкими стихами. Любители Поэзіи и изящнаго, съ удовольствіемъ прочтутъ стихи: Надписи къ портретамъ знаменитыхъ Итальянскихъ Поэтовъ, соч. неизвѣстнаго; Море, Князя Вяземскаго; Къ Нянѣ, Языкова; Вечерній звонъ, И. И. Козлова, Переговоры въ Бѣлой церкви, Ѳ. Н. Глинки; переводъ Г. Илличевскаго Сонетовъ первостепеннаго Польскаго Поэта Мицкевича, хотя оный и ниже подлинника; Безвѣстность и Соловей П. А. Плетнева; Учанъ-су (водопадъ въ Тавридѣ) Зайчевскаго; Фардоузи, Г. Подолинскаго; Переводъ изъ Горація, Г. Вердеревскаго; два стихотворенія В. Григорьева; На кончину благотворителя и Предсказаніе о Мессіи, Пл. Ободовскаго; Падающія звѣзды, неизвѣстнаго; Партизаны, неизвѣстнаго; Басню изъ Флоріяна (нѣсколько длинную и правду сказать, растянутую) В. Измайлова; Прекраснымъ глазамъ, В. Туманскаго.
   Самъ Издатель, Баронъ А. А. Дельвигъ, помѣстилъ семь піесъ своего сочиненія. На смерть Веневитинова, и Идиллія, отлично хороши и совершенно въ древнемъ вкусѣ. Отвѣтъ и утѣшеніе, также имѣютъ большое достоинство. Вообще Г. Дельвигъ совершенно напитался духомъ древнихъ Греческихъ и Римскихъ Поэтовъ, и его произведенія, особенно Идилліи, хотя не подражанія Древнимъ, но столь изобильны цвѣтами Греціи и Италіи, что если бъ перевесть его Идилліи, напримѣръ, Купальницы, на Нѣмецкій или Англійскій языкъ, то образованные читатели подумали бы, что это отголосокъ свѣтлыхъ временъ Аѳинъ и Рима. Жаль, что въ нынѣшнемъ году Г. Дельвигъ не нашелъ ни одного большаго стихотворенія, въ родѣ вышеупомянутой Идилліи. Въ Россіи нѣкоторые Стихотворцы не понимаютъ Поэзіи Дельвига: тѣмъ лучше для него.
   Прошу читателей обратить вниманіе на Басню: Роза и Терновникъ, соч. Суханова, Архангелогородскаго крестьянина, земляка великаго Ломоносова. Относительно къ образованно и положенію Автора, произведенія его заслуживаютъ величайшую похвалу: онъ еще молодъ и обѣщаетъ много.
   Вообще Альманахъ Сѣверные Цвѣты, есть весьма пріятный подарокъ для читающей Русской публики, и лучше всѣхъ понынѣ вышедшихъ въ свѣтъ Альманаховъ. Не думаю, чтобъ въ этомъ кто сталъ спорить со мною, изъ Литераторовъ, пользующихся довѣріемъ публики.
   Правописаніе въ семъ Альманахѣ чрезвычайно странное, и отнюдь несогласное съ духомъ Русскаго языка. Изобрѣтатели онаго, слѣдуя слѣпо Французскому правописанію, кажется, не посовѣтовалисъ съ Нѣмецкими и Англійскими Филологами. Богъ знаетъ для чего, Гг. Издатели Сѣверныхъ Цвѣтовъ, уже нисколько лѣтъ, объявили гоненіе прописнымъ буквамъ, и положивъ правиломъ, что всѣ прилагательныя имена должны начинаться малыми буквами, замѣнили вездѣ логическій смыслъ словъ однимъ смысломъ грамматическимъ. Напримѣръ въ словахъ: Царь Московскій, Царь Русскій, Король Ливонскій, они пишутъ малое м, р и л. Почтенные господа! Въ логическомъ смыслѣ Царь Moсковсвій. Царь Русскій и Король Ливонскій, суть только три существительныя имени, и прилагательныя Московскій, Русскій, Ливонскій, въ этомъ смыслѣ не суть уже прилагательныя, ибо они именно означаютъ предметъ характеристическій. Если вы думаете, что подражаете Французскому правописанію, то вспомните что по-Французски также нельзя сказать: Czar Moscovien, Roi Livonen, но Czar de la Moscovie, Roi de Livonie, и въ этомъ случаѣ, надобно ставишь прописныя буквы. Весьма забавно видѣть многія слова безъ прописныхъ буквъ, искони писавшіяся съ прописными буквами. Изъ этого выходятъ странныя двусмыслія. Все это Издатели сдѣлали для того, чтобъ непестрить страницъ, а многимъ эта пестрота именно и нравится. Издатели столь строги въ семъ отношеніи, что даже отличительныя степени и названія народовъ: Князь, Русскій, они пишутъ малыми буквами. Воля ваша, почтенные Издатели, но мнѣ это правописаніе до того не нравится, что я скорѣе согласился бы отречься отъ Авторства, нежели печатать такимъ образомъ мои сочиненія. Для глазъ несносно, для понятія сбивчиво. Напримѣръ, для означенія мѣста на горизонтѣ, гдѣ восходитъ солнце, мы пишемъ востокъ, а для означенія странъ, лежащихъ въ семь направленіи, мы ставимъ прописную букву въ словѣ Востокъ, и съ перваго взгляда разница между двумя предметами очевидна. Употребленіе прописной буквы въ словахъ, которыя означаютъ главный предметъ рѣчи, принято всѣми учеными. Если книга написана объ азбукѣ, то слово Азбука, въ цѣломъ сочиненіи пишется прописною буквою.
   Но довольно объ этомъ. Знаю, что не переувѣрю изобрѣтателей новизны, но прошу другихъ не слѣдовать этому, и вникать болѣе въ духъ Русскаго языка, соображаясь со Всеобщею Грамматикою, а не съ обычаемъ какого нибудь народа.
   Все это однако жъ не уменьшаетъ достоинствъ Альманаха. Это литературные капризы, которые проходятъ со временемъ, а прекрасныя произведенія все таки останутся и переживутъ всѣ привязчивыя Критики.
   Теперь мнѣ надобно заняться другимъ предметомъ, и я предоставляю разборъ прочихъ Альманаховъ моимъ почтеннымъ сотрудникамъ. Ѳ. Б.

"Сѣверная Пчела", No 5, 1828

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru