Челпанов Георгий Иванович
Мозг и мысль

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Критика материализма).

   

МОЗГЪ И МЫСЛЬ.

(Критика матеріализма).

Прив.-доц. Г. Челпанова.

   Въ настоящей статьѣ я намѣренъ подвергнуть критическому разсмотрѣнію матеріалистическое ученіе, поскольку оно примѣняется къ душевнымъ явленіямъ. Я убѣжденъ, что мое намѣреніе критиковать матеріализмъ вызоветъ у моихъ читателей различное отношеніе. Одни изъ нихъ навѣрно скажутъ: "да стоитъ-ли критиковать матеріализмъ, ученіе, которое давнымъ-давно опровергнуто философіей; едва-ли въ наше время найдется кто-нибудь, кто сталъ бы серьезно поддерживать это ученіе; уже давно минули тѣ времена, когда можно было увлекаться ученіями Фохта, Моленшота, Бюхнера!" Но другіе читатели, и гораздо большая часть ихъ, отнесутся совсѣмъ иначе: "Какъ,-- воскликнутъ они,-- развѣ матеріализмъ не есть послѣднее слово науки, развѣ можно считать несправедливымъ ученіе, которое въ своихъ объясненіяхъ пользуется лишь тѣмъ, что естественныя науки доказали неопровержимо; матеріализму же принадлежитъ честь освобожденія насъ отъ разныхъ туманныхъ метафизическихъ ученій, которыя учатъ чему-то такому, что мало понятно, да при томъ же находятся въ полномъ противорѣчіи съ тѣмъ, что намъ извѣстно изъ наукъ естественныхъ. Мы должны торжествовать, что матеріализмъ побѣдилъ метафизику и вывелъ насъ на чисто научный путь толкованія душевныхъ явленій!"
   Я думаю, что ни тѣ, ни другіе изъ моихъ читателей не правы. Не правы тѣ, которые утверждаютъ, что матеріалистическое ученіе не имѣетъ больше никакихъ послѣдователей: матеріализмъ, вслѣдствіе своей простоты и удобопонятности, всегда будетъ пользоваться признаніемъ тѣхъ, которые, вмѣсто научно-философскихъ данныхъ, будутъ руководствоваться обыденными представленіями,-- онъ всегда будетъ оставаться философіей не-философовъ. Что касается второй группы читателей, то имъ я долженъ заявить, что матеріализмъ вовсе не есть послѣднее слово науки, а обладаетъ такою же древностью, какъ и сама философія, и что матеріалистическое ученіе о душѣ вовсе не есть наука, а метафизика, какъ и всѣ другія ученія о природѣ души.
   Такъ какъ послѣднее положеніе, будучи совсѣмъ несогласно съ обычно распространенными взглядами, можетъ показаться непонятнымъ, то я постараюсь разъяснить его, показавъ въ общихъ чертахъ, какая разница между наукой и метафизикой, каковъ предметъ одной и другой, и чѣмъ предметъ одной отличается отъ предмета другой.
   Обыкновенно, разница эта выражается такимъ образомъ, что наука изучаетъ явленія, а метафизика -- сущность явленій. Психологія, напримѣръ, какъ наука, занимается изслѣдованіемъ душевныхъ явленій, доступныхъ нашему внутреннему чувству, а та часть психологіи, которая собственно относится къ метафизикѣ, занимается изслѣдованіемъ сущности душевныхъ явленій, или природы души. Психологія, какъ наука, занимается изслѣдованіемъ послѣдовательности и сосуществованія явленій, она можетъ только описывать, классифицировать явленія; она не можетъ изслѣдовать того, что въ философіи называется ноуменомъ, т. е. высшаго и недоступнаго для опыта принципа, души, субстанціи, причины душевныхъ явленій; она можетъ имѣть ціілью только описаніе явленій.
   Задача метафизики опредѣлять, такъ сказать, сверхъопытныя качества вещей, задача науки опредѣлять взаимозависимость явленій. Нѣкоторые метафизики предполагаютъ, что то, что мы воспринимаемъ посредствомъ чувствъ, не есть истинно существующее, а только кажущееся бытіе, феноменъ, а позади явленій есть реально существующее, источникъ явленій, которое именно и есть то, что философы называютъ субстанціей. На эту разницу между сущностью и явленіями указываютъ обманы нашихъ чувствъ. Такъ, мы говоримъ, что предметы нашихъ чувствъ, поскольку намъ ихъ показываетъ внѣшнее чувство, суть простые феномены; цвѣтъ, звукъ, теплота, вкусъ не существуютъ дѣйствительно внѣ нашего ощущенія, хотя бы даже они и указывали на что-либо истинно существующее. Если охладить одну руку и нагрѣвать другую, а затѣмъ обѣ погрузить въ сосудъ съ водою, то одной рукой мы будемъ ощущать холодъ, а другой теплоту. Отсюда слѣдуетъ, что изъ внѣшняго воспріятія мы не имѣемъ никакихъ основаній предполагать, что вещи таковы въ дѣйствительности, какими онѣ намъ кажутся.
   Нѣкоторые метафизики говорили: "мы должны признать субстанцію, если мы признаемъ измѣненія вещей; мы должны признать, что позади вещей существуетъ нѣчто, что этой смѣнѣ не подлежитъ". Природа, по замѣчанію древнѣйшихъ греческихъ философовъ, обнаруживаетъ всюду измѣненіе, движеніе и превращеніе воспринимаемаго. Смѣна и превращеніе вещей указываетъ на существованіе чего-то постояннаго. Это постоянное единое, которое они считаютъ первоначальнымъ въ отличіе отъ того, что потомъ возникаетъ, они считаютъ существеннымъ въ отличіе отъ скоропреходящихъ состояній. Это различіе выражаетъ старое слово элементъ, то единое, изъ котораго состоятъ всѣ вещи, изъ котораго онѣ, какъ изъ первоначальнаго, созидаются и въ который онѣ въ концѣ концовъ переходятъ, такъ что, между тѣмъ какъ сущность остается неизмѣнной, вещи изъ нея состоящія измѣняются. Такимъ элементомъ одинъ философъ признавалъ воду, другой воздухъ, третій огонь, четвертый землю. Въ такомъ видѣ эта идея о неизмѣнной субстанціи была у древнихъ философовъ; хотя она впослѣдствіи и видоизмѣнялась, но по существу осталась тою же самою.
   Но можно ли познать эту сущность? Въ этомъ вопросѣ между философами возникаетъ рознь. Одни изъ нихъ говорятъ, что эти субстанціи существуютъ на самомъ дѣлѣ позади вещей, что ихъ можно и познать, а другіе, именно позитивисты (отрицатели метафизики), говорятъ, что сомнительно, чтобы эти субстанціи, или..вещи въ себѣ, какъ ихъ еще называютъ, существовали, а если онѣ и существуютъ, то познать ихъ мы никоимъ образомъ не можемъ, потому что все то, что мы познаемъ, мы познаемъ лишь постольку, поскольку оно дѣйствуетъ на наши органы чувствъ, а дальше мы ничего не знаемъ. По ихъ мнѣнію, вещи извѣстны намъ только лишь въ томъ отношеніи, въ какомъ онѣ производятъ извѣстныя впечатлѣнія на наши чувства, и все познанное нами приводится именно къ этимъ впечатлѣніямъ. Сущность же вещей можетъ быть разсматриваема, какъ нѣчто неизвѣстное, и это неизвѣстное нѣчто есть предположеніе, лишенное очевидности.
   И такъ, слѣдовательно, мы приходимъ къ тому положенію, что одни философы признаютъ субстанцію вещей, и познаніе ея считаютъ своею главною задачей, а другіе полагаютъ, что эта субстанція познана быть не можетъ.
   Оставляя въ сторонѣ вопросъ о томъ, которые изъ философовъ правы, я перейду къ другому весьма важному вопросу, въ значительной мѣрѣ уясняющему для насъ отношеніе между наукой и метафизикой.
   Если мы признаемъ ту точку зрѣнія, что метафизика имѣетъ своей цѣлью изслѣдованіе субстанціи вещей самихъ въ себѣ, т. е. вещей такъ, какъ онѣ существуютъ сами но себѣ, независимо отъ того, какъ мы ихъ воспринимаемъ, или даже какъ мы ихъ воспринимать не можемъ, то окажется, что даже обыкновенно признанная матеріалистическая философія на самомъ дѣлѣ есть метафизика, потому что она занимается именно изслѣдованіемъ сущности вещества. Чтобы убѣдиться въ этомъ, стоитъ только разсмотрѣть, въ чемъ состоитъ матеріалистическое ученіе, какъ оно обыкновенно признается. "Міръ состоитъ изъ атомовъ и пустого пространства". "Въ этомъ положеніи, говоритъ А. Ланге {Исторія матеріализма. Спб. 1881--1883, т. II.},-- согласуются матеріалистическія системы древняго и новаго времени, какъ ни различно видоизмѣнялось постепенно понятіе атома, какъ ни различны теоріи о возникновеніи пестрой и богатой вселенной изъ такихъ простыхъ элементовъ". Но что такое это атомистическое ученіе, наука или метафизика?
   Бюхнеръ, одинъ изъ самыхъ выдающихся представителей современнаго матеріализма, считаетъ атомы новѣйшаго времени открытіемъ естествознанія, тогда какъ атомы древнихъ, по его словамъ, были "произвольными умозрительными представленіями". "Атомы древнихъ были философскими категоріями или вымыслами; атомы новѣйшихъ ученыхъ суть открытія естествовѣдѣнія". На самомъ же дѣлѣ Бюхнеръ совсѣмъ не правъ: атомистика и нынѣ еще то же, чѣмъ она была въ древней философіи. Еще и нынѣ она не потеряла своего метафизическаго характера, и уже въ древности она составляла вмѣстѣ и естественно-научную гипотезу для объясненія наблюдаемыхъ процессовъ природы.
   Чтобы убѣдиться въ такомъ характерѣ матеріалистическаго ученія, разсмотримъ, что такое матерія и атомы.
   Матерія, говорятъ, наполняетъ или занимаетъ пространство. Это наполненіе можно себѣ представить или непрерывнымъ, такъ что въ пространствѣ не останется ни одного пустого мѣста, или прерывающимся пустыми промежутками. Слѣдовательно, матерію можно представить однимъ предметомъ, распростертымъ по всему пространству, или же множествомъ частицъ въ пространствѣ. Если представлять матерію состоящею изъ частицъ, то ихъ можно представить или физическими недѣлимыми частичками (атомами), или геометрическими точками. Первое ученіе (атомизмъ), провозглашенное впервые Демокритомъ (греческимъ философомъ), имѣло послѣдователей и въ новой философіи. Оно слишкомъ наглядно и общеизвѣстно, чтобы на немъ стоило останавливаться. Гораздо меньшая наглядность принадлежитъ второй теорій, по которой матерія состоитъ изъ непротяженныхъ геометрическихъ точекъ.
   Это ученіе предложилъ одинъ ученый іезуитъ, жившій въ серединѣ восемнадцато столѣтія, Босковичъ. Именно онъ предполагалъ, что послѣдніе элементы матеріи суть недѣлимыя точки безъ протяженности, но окруженныя сферами притягательной и отталкивательной силы, соотвѣтственно разстоянію этихъ точекъ до извѣстныхъ предѣловъ. Послѣдователями его явились Амперъ. Фарадей, Тиндаль, Коши и многіе другіе физики. Въ недавнее время Пфейльшриккеръ предположилъ, что подобныя недѣлимыя точки, служащія центрами притягательныхъ силъ, или. какъ онъ ихъ называетъ, кинеты, взаимно проницаемы одна для другой, такъ что они, взаимно притягиваясь, проходятъ одна сквозь другую, вслѣдствіе чего устанавливается между ними колебательное движеніе, отчего въ концѣ концовъ и появляются тѣла. Знаменитый англійскій физикъ, Вильямъ Томсонъ, предполагаетъ, что всѣ матеріальныя тѣла состоятъ изъ атомовъ, недѣлимыхъ, не потому, что они тверды, а отъ того, что "атомы суть безконечно малыя вращающіяся кольца или замкнутые въ себѣ вихри несжимаемой, нетрущейся жидкости, которую предполагаютъ однородной и совершенной". Эти кольца похожи на кольца дыма, выпускаемаго изо рта искусными курильщиками. Ихъ нельзя ни разсѣчь, ни разорвать. Матерія, изъ которой они образуются, сплошь наполняетъ пространство.
   Но изъ всѣхъ воззрѣній современныхъ физиковъ для насъ особенный интересъ представляетъ взглядъ пражскаго физика, Шаха. "Атомы, по его мнѣнію, не могутъ имѣть никакихъ чувственныхъ свойствъ: отдѣльный атомъ не свѣтитъ, не издаетъ звуковъ, онъ ни твердъ, ни мягокъ и не представляетъ протяженности. Атомистическій міръ есть міръ математическихъ точекъ, и матерія, вѣроятно, существуетъ въ пространствѣ не нашемъ, не евклидовскомъ, не трехъ измѣреній". Если йы сравнимъ всѣ эти гипотезы о матеріи, лежащей въ основѣ тѣлъ, то для насъ сдѣлается очевиднымъ, что онѣ суть лишь субъективныя построенія.
   Никто атомовъ никогда не наблюдалъ и наблюдать не можетъ, ибо наблюденію подлежатъ массы, а не эти воображаемыя существа. Если бы мы увидѣли, напр., атомъ, положимъ, въ микроскопѣ, то онъ тотчасъ превратился бы для насъ въ массу, въ тѣло, и пересталъ бы быть атомомъ.
   Атомъ не дѣйствительная вещь или существо, а только лишь продуктъ нашего представленія. "Атомистическое ученіе,-- говоритъ Менделѣевъ,-- наукою должно быть принимаемо только какъ пріемъ, подобный тому пріему, который употребляетъ математикъ, когда сплошную кривую линію разбиваетъ на множество прямыхъ, и только въ этомъ послѣднемъ смыслѣ можно допускать справедливость атомной гипотезы".
   Представленіе атомовъ, въ такомъ смыслѣ понимаемое, Тэтъ называетъ математической фикціей, крайне удобной въ нѣкоторыхъ случаяхъ для физико-математическихъ изслѣдованій. Точно также смотритъ на атомы и англійскій философъ Бэнъ.
   Изъ только что сказаннаго, очевидно, атомы нужны намъ только для moto, чтобы олицетворить неизмѣнную сущность вещества, и, слѣдовательно, съ ними нельзя встрѣтиться въ мірѣ явленій, въ мірѣ безпрерывныхъ перемѣнъ {Ученіе о матеріи см. Лани. Ист. Мат. П. 162--200. Введенскій. Опытъ построенія матеріи. Спб. 1888. Его же, Къ вопросу о строеніи матеріи, Ж. М. Н. П. 1890. No 7 и 8. Тэтъ. Свойства матеріи. Остроумовъ. О физіологическомъ методѣ въ психологіи. 1886.}. Атомизмъ современной науки весь основанъ на убѣжденіи, что сзади дѣйствительно наблюдаемыхъ нами измѣнчивыхъ тѣлъ скрывается внѣ всякаго опыта ихъ истинная неизмѣняемая сущность. Эта сущность остается навсегда за предѣлами доступныхъ для насъ воспріятій, какъ бы ни были изощрены наши чувства. А уже изъ этого обнаруживается метафизическій характеръ основной атомистической предпосылки.
   И такъ, матеріализмъ допущеніемъ сверхъопытныхъ атомовъ дѣлается теоріей умозрительной, или что тоже -- метафизикой.
   Такой характеръ этого ученія производитъ то, что его ставятъ, по справедливости, на ряду съ другими метафизическими ученіями {Такъ, напр., Гельмгольцъ въ своей рѣчи "О мышленіи въ медицинѣ", предостерегая слушателей отъ увлеченія матеріализмомъ, называетъ его "метафизической гипотезой".}. По ученію метафизиковъ-спиритуалистовъ, существуетъ духовная субстанція, т. е. та сущность, которая скрывается за явленіями и составляетъ причину ихъ; метафизики-матеріалисты признаютъ матеріальную субстанцію (т. е., какъ мы видѣли, атомъ).
   Теперь въ зависимости отъ того, какую субстанцію мы признаемъ лежащею въ основѣ міровыхъ явленій, мы будемъ или спиритуалистами, или матеріалистами, или монистами. Если, по нашему мнѣнію, существуетъ въ мірѣ только одна духовная субстанція, матеріальная субстанція есть только видимость, то мы спиритуалисты. Если мы допускаемъ, что въ мірѣ есть только одна матеріальная субстанція, то мы матеріалисты. Если мы признаемъ, что въ мірѣ есть одна и другая субстанція, то мы дуалисты. Наконецъ, если мы признаемъ одну субстанцію, изъ которой происходятъ и матеріальныя, и духовныя явленія, то можно сказать, что мы монисты.
   Послѣ этихъ предварительныхъ свѣдѣній я позволю себѣ изложить краткую исторію и развитіе матеріалистическаго ученія. Я говорю, что намѣренъ изложить исторію и развитіе матеріалистической доктрины, но слово "развитіе" по отношенію къ матеріалистическому ученію можетъ быть приложено только въ несобственномъ смыслѣ, потому что на самомъ дѣлѣ ученіе это оказывается удивительно коснымъ. Не взирая на тѣ громадные успѣхи естествознанія, какіе видѣлъ ХІХ-й вѣкъ, ученіе матеріалистовъ нашего времени въ существенныхъ чертахъ остается почти тождественнымъ матеріализму въ его древнѣйшей формѣ. О матеріализмѣ можно сказать, словами Альб. Ланге {Ук. соч. т. I.}, что онъ "такъ же древенъ, какъ и философія, но не древнѣе. Естественное пониманіе предметовъ, которое господствуетъ въ древнѣйшіе періоды культурно-историческаго развитія, постоянно бываетъ подвержено противорѣчіямъ дуализма. Первые опыты освободиться отъ этихъ противорѣчій, объять міръ въ цѣломъ и подняться надъ обыкновенною видимостью чувствъ, ведутъ уже въ область философіи и уже при первыхъ попыткахъ встрѣчается матеріализмъ". Систематическую форму это ученіе пріобрѣтаетъ у греческаго философа Демокрита, жившаго въ V-мъ вѣкѣ до Р. Хр. Демокритъ считалъ чувственныя качества только видимостью. "Сладкое имѣетъ только кажущееся существованіе, такое же существованіе имѣютъ тепло, холодъ, цвѣта, въ дѣйствительности же не существуетъ ничего, кромѣ атомовъ и пустого пространства". Такъ какъ для него непосредственно данное ощущеніе имѣло въ себѣ нѣчто обманчивое, то онъ придавалъ размышленію большее значеніе въ дѣлѣ познанія, чѣмъ непосредственному воспріятію при помощи чувствъ. Атомы, изъ которыхъ состоятъ всѣ вещества, безконечны въ числѣ и безконечно различны по формѣ. Различіе всѣхъ предметовъ зависитъ отъ различія ихъ атомовъ въ числѣ, величинѣ, формѣ и порядкѣ; качественнаго различія атомовъ не существуетъ. Атомы не имѣютъ "внутренняго состоянія", они дѣйствуютъ другъ на друга только посредствомъ давленія и удара. Душа состоитъ изъ мелкихъ, гладкихъ и круглыхъ атомовъ, подобныхъ атомамъ огня. Эти атомы суть самые подвижные, и отъ ихъ движенія, проникающаго черезъ все тѣло, происходятъ явленія жизни, и въ частности всѣ явленія психической жизни.
   Слѣдовательно, душа для Демокрита есть особенное вещество на ряду съ другими веществами. Разумность онъ разсматривалъ, какъ явленіе, происходящее изъ механическаго свойства извѣстныхъ атомовъ въ ихъ отношеніи къ другимъ {О немъ см. Ланге, Ист. Матер., т. I, стр. 1--26.}.
   Я обращаю вниманіе на то обстоятельство, что Демокритъ духовныя явленія объясняетъ изъ механическихъ свойствъ атомовъ, а всякія внутреннія состоянія совсѣмъ устраняетъ, т. е., другими словами,-- онъ не признаетъ никакихъ духовныхъ состояній, потому что, по его мнѣнію, въ мірѣ ничего, кромѣ атомовъ, не существуетъ.
   Отъ изложенія ученій Эпикура, Лукреція, Гоббеса, Гассенди я отказываюсь, потому что они составляютъ лишь видоизмѣненія ученія Демокрита. Ближе всего къ современному матеріализму стоитъ французскій матеріализмъ прошлаго столѣтія, такъ какъ и доказательства его почти тѣ же, что и въ современномъ матеріализмѣ. Изъ нихъ наибольшій интересъ представляетъ ученіе Ламеттри, автора книги "Человѣкъ -- машина" {См. Ланге, ук. соч. т. I, стр. 297--322.}. Въ своей "Естественной исторіи души", послѣ того какъ онъ посредствомъ самонаблюденія въ лихорадочномъ состояніи пришелъ къ тому результату, что всѣ духовныя функціи суть только свойство нашихъ тѣлесныхъ особенностей, слѣдствіе нашей организаціи,-- онъ не видитъ никакой необходимости допускать особое существо -- душу. Слѣпые, глухонѣмые даютъ ему въ руки доказательство того, какъ всѣ представленія возникаютъ изъ чувствъ: человѣкъ, осужденный съ дѣтства на полное одиночество, дѣлается какъ бы совершенно безъ души, и это показываетъ, что духъ не есть что-либо само по себѣ существующее, потому что онъ въ такомъ случаѣ долженъ былъ бы развиваться изъ себя. Всѣ ощущенія приходятъ къ намъ отъ чувствъ, а чувства связаны съ мозгомъ, мѣстомъ ощущеній, посредствомъ нервовъ. Въ нервныхъ трубочкахъ движется жидкость, esprit animal, жизненный духъ. Стало быть, не возникаетъ никакого ощущенія, если не вызывается измѣненія въ его органѣ, посредствомъ котораго возбуждаются жизненные духи, которые затѣмъ приводятъ ощущеніе къ душѣ, а отсюда дѣлается выводъ, что то, что чувствуетъ, должно быть также матеріальнымъ. Затѣмъ Ламеттри приводитъ рядъ фактовъ, доказывающихъ несомнѣннымъ образомъ зависимость духовныхъ явленій отъ физическихъ. Различные темпераменты, основывающіеся на физическихъ причинахъ, опредѣляютъ характеръ человѣка.
   Въ болѣзняхъ душа то помрачается, то, можно сказать, раздваивается, то разсѣевается въ безуміи. Выздоровленіе безумнаго создаетъ умнаго человѣка. Самый великій геній часто бываетъ глупъ, и гдѣ тогда всѣ тѣ прекрасныя знанія, пріобрѣтенныя съ такимъ большимъ трудомъ? Англійская нація, кушающая полусырое и кровяное мясо, получила, повидимому, свою дикость отъ такой пищи,-- дикость, которой можно противудѣйствовать только воспитаніемъ. Эта дикость порождаетъ въ душѣ гордость, злобу, презрѣніе къ другимъ націямъ и другіе недостатки характера? подобно тому, какъ грубая пища дѣлаетъ умъ лѣнивымъ и неповоротливымъ. Какой-нибудь вздоръ, маленькая фибра, что-нибудь, чего не въ состояніи открыть самая тонкая анатомія, могла бы сдѣлать изъ Эразма и Фонтенэля двухъ дураковъ. Такова зависимость духовныхъ явленій отъ тѣлесныхъ.
   И такъ, по ученію матеріалистовъ, оказывается, что въ мірѣ нѣтъ ничего, кромѣ атомовъ и ихъ соединеній, нѣтъ ничего, кромѣ матеріальнаго начала; что ощущеніе или вообще душевная дѣятельность есть не что иное, какъ движеніе вещества, какъ движеніе матеріальныхъ элементовъ.
   Въ этомъ отношеніи, какъ ученіе Демокрита, такъ и французскихъ матеріалистовъ {Главнѣйшіе изъ нихъ Бруссэ, Ромбахъ, Кабанисъ, Ламеттри.} прошлаго столѣтія сходятся между собою, съ тою только разницею, что эти послѣдніе снабжаютъ свое основное положеніе большимъ количествомъ доказательствъ, заимствованныхъ въ естественныхъ наукахъ, метафизическій же принципъ остается одинъ и тотъ же.
   Посмотримъ, какъ обстоитъ дѣло у современныхъ матеріалистовъ. Многіе, мало знакомые съ исторіей философіи, думаютъ, что возникновеніе матеріализма находится въ связи съ ходомъ развитія естественныхъ наукъ; но это мнѣніе на самомъ дѣлѣ неосновательно. Главная причина возрожденія матеріализма въ новѣйшее время заключается въ томъ, что философія начала нынѣшняго столѣтія слишкомъ пренебрегала тѣми данными, которыя вырабатывала наука, пускалась въ слишкомъ произвольныя построенія, такъ что довѣріе и къ самой философіи, и къ методу, употреблявшемуся ею, было утрачено. Извѣстно, что въ началѣ нынѣшняго вѣка въ Германіи метафизика Фихте, Шеллинга и Гегеля имѣла громадный успѣхъ, извѣстно также, что методъ, которымъ пользовалась эта философія, былъ спекулятивный, и результаты, полученные посредствомъ него, не внушали рѣшительно никакого довѣрія, да и какъ, въ самомъ дѣлѣ, можно было довѣряться философіи, которая становилась въ полнѣйшее противорѣчіе съ наукой!
   Гегель, который имѣлъ такое крупное, и, мы бы сказали, во многихъ отношеніяхъ благотворное вліяніе на европейскую мысль, быть поняты каждымъ образованнымъ человѣкомъ, не стоютъ, по нашему мнѣнію, тѣхъ типографскихъ чернилъ, которыя употреблены на нихъ. Что ясно мыслится, можетъ быть и сказано создалъ натурфилософію, противорѣчіе которой съ естественными науками было поразительно {Вотъ одинъ образчикъ этой натурфилософіи. Извѣстно, что неподвижныя звѣзды были для Гегеля не небесными тѣлами, а лишь "абстрактными "вѣковыми точками", "свѣтовою сыпью, такъ же мало заслуживающею удивленія, какъ шолуди у человѣка". Онъ приравнивалъ ихъ къ фосфоресценціи моря; извѣстно, что у него планеты выбросили изъ себя солнце, что земля совершеннѣйшая изъ планетъ потому, что у нея есть спутникъ, тогда какъ Юпитеру не помогаютъ въ этомъ ни мало и четыре спутника. Другіе примѣры въ этомъ же родѣ смотри Риль. Теорія науки и метафизики. М. 1887 г., стр. 142--9.}. "Въ эту эпоху,-- говоритъ Жанэ {Le matérialisme contemporain. 1888, стр.} -- господство философіи было столь велико, что она присвоила себѣ право отзываться съ величайшимъ презрѣніемъ объ эмпирическихъ возраженіяхъ. Если упрекали въ томъ, что философія не могла объяснять частностей, Мишле, философъ школы Гегеля, съ высоты своего величія отвѣчалъ, что подобныя объясненія не выше, но ниже знанія".
   Натурфилософія метафизиковъ вызывала величайшее презрѣніе у современниковъ. Гете, геніальный поэтъ, и въ тоже время выдающійся ученый, видѣлъ громадный вредъ спекулятивнаго метода въ наукѣ. "Вотъ ужъ 20 лѣтъ,-- говоритъ онъ,-- какъ въ Германіи господствуетъ трансцендентная философія, что покажется весьма смѣшнымъ, когда обратятъ на это вниманіе".
   Конечно, при такихъ условіяхъ нѣмецкая мысль должна была устремиться къ построенію міровоззрѣнія на болѣе положительныхъ данныхъ. Для этого послужили физіологія и вообще естественныя науки, остававшіяся въ сторонѣ во время господства спекулятивной философіи.
   Люди науки, въ особенности представители естествознанія, стали относиться съ глубокимъ презрѣніемъ къ спекулятивному методу. Бюхнеръ говоритъ: "Мы будемъ избѣгать всякаго философскаго пустословія, которымъ блещетъ философія, заслуживающая справедливаго отвращенія къ ней ученыхъ и неученыхъ читателей. Прошло то время, когда было въ ходу ученое пустословіе, философское шарлатанство и умственное фиглярство". Онъ отрицаетъ мнимую новизну нѣмецкой философіи. "Наши новѣйшіе философы,-- говорить онъ,-- любятъ подогрѣвать намъ старое кушанье подъ новымъ названіемъ, какъ послѣднее изобрѣтеніе философской кухни". "Въ самой природѣ философіи лежитъ то, что она есть общее умственное достояніе. Философскія разсужденія, которыя не могутъ ясно и безъ обиняковъ". Таково было всеобщее отношеніе къ философіи.
   Начало этому движенію естественныхъ наукъ противъ спекулятивной философіи было положено физіологомъ Молешоттомъ, вслѣдъ за которымъ пошли Фохтъ и Бюхнеръ. Философская система, предложенная ими взамѣнъ системъ, предшествовавшихъ, былъ матеріализмъ, основанный на наукѣ, положительномъ знаніи и опытѣ.
   Первое сочиненіе, въ которомъ изложено ученіе матеріализма -- книга Молешотта подъ заглавіемъ: "Круговоротъ жизни" (Kreislauf des Lebens), вышла въ 1852 году {Послѣднее пятое дополненное изданіе вышло въ 1877 -- 1887 году. Книга эта вышла въ нѣсколькихъ изданіяхъ и на русскомъ языкѣ, но съ очень большими пропусками.}. Это собраніе писемъ его къ знаменитому химику -- Либиху, о главныхъ предметахъ философіи: о душѣ, безсмертіи, свободѣ. Мы разсмотримъ только тѣ главы этого сочиненія, которыя касаются вопроса объ отношеніи душевныхъ явленій къ тѣлеснымъ, и прежде всего вопросъ о сущности силы и объ отношеніи ея къ матеріи.
   Его основное положеніе сводится къ формулѣ: "Нѣтъ силы безъ вещества, нѣтъ вещества безъ силы". Это положеніе направлено противъ философскихъ ученій, которыя признавали возможнымъ существованіе силъ отдѣльно отъ матеріи,-- силъ, которыя могли бы оказывать воздѣйствіе на матерію. По мнѣнію Молешотта, "сила не есть какой-либо движущій богъ, не есть какая-либо сущность вещей, отдѣлимая отъ матеріальной основы, она. есть неотдѣлимое отъ вещества, отъ вѣчности ему присущее свойство". Съ другой стороны матерія совершенно немыслима безъ какихъ-либо силъ, которыя собственно сводятся къ свойствамъ вещества.
   "Сущность вещей,-- говоритъ онъ,-- есть сумма ихъ свойствъ, а сущность всѣхъ свойствъ есть сила" {т. II послѣдн. нѣм. изд. с. 584.}.
   Съ вопросомъ объ отношеніи души къ тѣлу въ тѣсной связи находится вопросъ о такъ называемой жизненной силѣ. По ученіи" прежнихъ натуръ-философовъ, для того, чтобы вещество, входящее въ составъ организмовъ, могло получить жизнь, нужно, чтобы особенная сила, которую они называли жизненной, присоединилась въ веществу. Всѣ естествоиспытатели согласны въ томъ, что между разнообразными веществами природы есть рѣзкое различіе, которое позволяетъ дѣлить ихъ на два огромные класса, на органическія и неорганическія. Прежде думали, что изъ элементовъ неорганической природы искусственнымъ, химическимъ путемъ нельзя составить органическихъ соединеній, что всѣ подобныя соединенія предполагаютъ уже живой организмъ, и въ этомъ-то находили различіе между тѣлами органическими и неорганическими. Либихъ, напр., заявляетъ: неорганическія соединенія (минералы) образовались вслѣдствіе дѣйствія химическаго сродства; но самый способъ ихъ сплоченія, а, слѣдовательно, ихъ форма и свойства зависѣли отъ внѣшнихъ постороннихъ причинъ, содѣйствовавшихъ ихъ образованію, именно отъ высоты температуры. Совершенно подобнымъ же образомъ причиною, обусловливающею форму и свойства химическихъ соединеній, совершающихся въ организмѣ, служатъ свѣтъ, теплота и преимущественно жизненная сила: послѣдняя опредѣляетъ, какъ число атомовъ, которые соединяются, такъ и способъ ихъ расположенія. Мы можемъ составить кристаллъ квасцовъ изъ его элементовъ -- сѣры, кислорода, калія и аллюминія, потому что до извѣстной степени мы можемъ свободно располагать ихъ химическимъ сродствомъ, равно какъ теплородомъ и распорядкомъ частицъ; но крахмальнаго зерна нельзя составить изъ его элементовъ, такъ какъ сплоченію ихъ въ свойственную крахмальному зерну форму содѣйствовала жизненная сила, которая не подчинена нашей волѣ въ такой мѣрѣ, какъ теплота, свѣтъ, сила тяжести и проч.
   Но въ то время, когда Молешоттъ писалъ свою книгу, различіе между веществами органическими и неорганическими уже нужно было считать неосновательнымъ, по крайней мѣрѣ отчасти, потому что химіи во многихъ случаяхъ удалось изъ чисто неорганическихъ элементовъ произвести вещества органическія, напр., муравьиную кислоту, мочевину, щавелевую кислоту и другія органическія вещества.
   "Если, -- говоритъ Молешоттъ, -- мы органическія вещества искусственнымъ способомъ можемъ создать изъ основныхъ веществъ, то очевидно, что органическія и организованныя вещества происходятъ изъ неорганическихъ основныхъ веществъ и неорганическихъ соединеній". Сила, которая не была бы связана съ веществомъ, которая, свободно витая надъ веществомъ, могла бы по произволу съ нимъ соединяться, есть совершенно нелѣпое представленіе. Азоту, углероду, водороду и кислороду, сѣрѣ и фосфору -- ихъ свойства присущи отъ вѣчности. Поэтому, свойства вещества, когда оно входитъ въ составъ растеній и животныхъ, не измѣняются. Допущеніе особенной жизненной силы, для объясненія жизненныхъ процессовъ, совсѣмъ неосновательно: ихъ можно объяснить свойствами матеріи, присущими ей отъ вѣка.
   "Жизненная сила, какъ и жизнь, есть не что иное, какъ результатъ сложнаго взаимодѣйствія физическихъ и химическихъ силъ. Прежнія представленія о жизненной силѣ можно свести на глубоко коренящуюся наклонность представлять причину ряда явленій, связь которыхъ кажется уму загадочной, въ формѣ какой-либо личности" {l. c. 598.}.
   Кто говоритъ о жизненной силѣ, тотъ поставленъ въ необходимость допускать силу безъ вещества. Но сила безъ матеріальнаго носителя есть совершенно безмысіенное представленіе. Единственное основное различіе между органической и неорганической матеріей состоитъ въ томъ, что органическое вещество обладаетъ болѣе сложнымъ строеніемъ. Какъ только вещество достигаетъ опредѣленной степени сложности, тотчасъ съ организированной формой начинается жизнь.
   Жизнь совсѣмъ не есть продуктъ какой-нибудь особенной силы, она, скорѣе можно сказать, есть форма движенія вещества, основывающаяся на скрытыхъ свойствахъ его и обусловливаемая своеобразными явленіями движенія, какія въ веществѣ вызываютъ вода и воздухъ, электричество и механическое сотрясеніе, теплота и т. п. Такъ называемыя силы суть: тѣла, обладающія теплотой, электрически возбужденныя вещества, колеблющіяся тѣла, свѣтовыя волны, звуковыя волны, однимъ словомъ, все, что производитъ движеніе посредствомъ движенія.
   Движеніями же вещества Молешоттъ объясняетъ и происхожденіе сознанія, мысли и вообще душевныхъ явленій.
   Мозгъ человѣка превосходитъ мозгъ животныхъ богатствомъ жировъ, содержащихъ фосфоръ. Безъ фосфора, жира и воды не существуетъ мысли {Первоначально эту мысль Молешоттъ формулировалъ иначе. Онъ говорилъ; "Безъ фосфора нѣтъ мысли -- Ohne Phosphor kein Gedanke". Но ему возражали, что въ такомъ же смыслѣ можно было бы сказать, -- "безъ бѣлковины нѣтъ мысли", "безъ кали, безъ крови, безъ воды нѣтъ мысли" (См. Liebmann Analysis der Wirklichkeit. 1880, стр. 529). Тогда Молешоттъ этой мысли придалъ ту форму, въ которой мы ее приводимъ, но эта форма также неудовлетворительна, какъ и прежняя, потому что не только фосфоръ, жиръ и вода обусловливаютъ возможность мысли, но еще и тысячи другихъ причинъ, которыя всѣ нужно было бы перечислить.}.
   Если кто-нибудь хочетъ доказать существованіе пропасти между природой и духомъ тѣмъ, что невозможно объяснить рожденіе мыслипосредствомъ опредѣленнаго движенія частичекъ нашего мозга, тотъ забываетъ, что такая же невозможность должна быть признана и въ другихъ явленіяхъ природы. О расположеніи частицъ въ желѣзной палкѣ, которую электрическій токъ намагничиваетъ, въ мѣдной проволокѣ, которую электризуетъ магнитъ или электрическій токъ, о молекулярномъ движеніи, которое производить отклоненіе магнитной стрѣлки, мы знаемъ такъ же мало, какъ и о состояніи мозга, который чувствуетъ и мыслитъ. Мы описываемъ разнообразныя воздѣйствія электрическихъ и магнетическихъ матеріальныхъ воздѣйствій; мы надѣемся когда-нибудь открыть тотъ внутренній процессъ, то расположеніе мельчайшихъ частицъ матеріи, теперь же мы описываемъ только результатъ, не подвергая сомнѣнію, что дѣйствующія причины связаны съ металлами и съ жидкостями, съ земнымъ шаромъ и съ его матеріальными продуктами, и вовсе мы не призываемъ для объясненія какихъ-либо электрическихъ или магнетическихъ духовъ {l. с. 601 и д.}.
   Даже больше. Мы, собственно, относительно дѣятельности мозга имѣемъ болѣе точныя свѣдѣнія, чѣмъ относительно магнита, притягивающаго желѣзо. Потому что, между тѣмъ какъ въ желѣзѣ, которое магнетизируется, мы, кромѣ притяженія желѣза, не воспринимаемъ никакихъ другихъ явленій, которыя давали бы намъ указанія относительно расположенія его частицъ,-- въ мозгу, когда онъ мыслитъ, мы можемъ съ полною опредѣленностью указать тѣ измѣненія, которыя онъ претерпѣваетъ въ себѣ и вызываетъ въ тѣлѣ. Мысль есть движеніе, перемѣщеніе мозгового вещества; мозговая дѣятельность есть такое же необходимое и неотдѣлимое свойство мозга, какъ и во всѣхъ другихъ случаяхъ сила присуща матеріи, какъ внутренній необнаруживающійся признакъ. Такъ же невозможно, чтобы неповрежденный мозгъ не мыслилъ, какъ невозможно, чтобы мысль принадлежала другому веществу, а не мозгу {l. c. 601--603.}.
   Всѣ процессы въ нервной системѣ, возбужденіе, распространеніе его воздѣйствія, сужденіе, волевое возбужденіе имѣютъ опредѣленную скорость, тѣмъ меньшую, чѣмъ сложнѣе процессъ. Мышленіе есть протяженный процессъ, и именно тѣмъ болѣе протяженный, чѣмъ болѣе онъ сложенъ. Но то, что для своего совершенія требуетъ времени, связано съ временемъ, оно можетъ существовать только лишь черезъ посредство передвиженія и именно мельчайшихъ частицъ. Во времени движутся мельчайшія частицы, слѣдовательно, оно совершается черезъ посредство движенія. Оно не можетъ быть извлечено изъ окружающей матеріальной массы безъ того, чтобы не прекратить своего существованія. Оно поэтому само матеріально, но движется такимъ своеобразнымъ способомъ, что за нимъ слѣдуютъ тѣ явленія, которыя обыкновенно называются духовными; они не возникаютъ безъ матеріи, не существуютъ безъ матеріи, не могутъ быть восприняты безъ матеріи {l. c. 604.}.
   "Пропасть, которая нѣкогда отдѣляла вѣсомыя вещества отъ невѣсомыхъ, была не больше, чѣмъ та, которая еще и въ настоящее время усматривается между протяженностью тѣлъ и непротяженностью душевной дѣятельности".
   "Въ научномъ смыслѣ, величайшее пріобрѣтеніе нашего столѣтія это открытіе, что теплота есть форма движенія {См. статью Готлиба Адлера "О свойствахъ матеріи", "М. Б." 1895 г. іюнь. Прим. ред.}. То ученіе, что теплота есть мѣра движенія, что поднятіе тяжести требуетъ количество теплоты, соотвѣтствующее высотѣ поднятія и величинѣ тяжести, что препятствія, которыя противустоятъ какому-либо движенію, не утрачиваютъ ни одной части своей силы, превращаются въ форму движенія, которую мы называемъ теплотой, основывается на той же самой почвѣ созерцанія природы, на какой покоится то положеніе, что "мышленіе есть форма движенія".
   Вотъ общее философское содержаніе книги Молешотта, которая надѣлала много шуму въ Германіи и вызвала поворотъ въ общественномъ мнѣніи въ пользу матеріалистической философіи.
   Продолжателемъ его идей явился другой извѣстный физіологъ Карлъ Фоттъ {См. "Карлъ Фоггъ", ст. В. Агафонова, "М. В." 1895 г., сентябрь. Прим. ред.}, который объ отношеніи мысли къ мозгу въ своихъ "Физіологическихъ письмахъ" говоритъ слѣдующее: "Я полагаю, что каждый естествоиспытатель при сколько-нибудь послѣдовательномъ размышленіи, придетъ къ тому убѣжденію? что всѣ способности, извѣстныя подъ названіемъ душевной дѣятельности, суть только отправленія мозгового вещества или, выражаясь нѣсколько грубѣе, что мысль находится почти въ такомъ же отношеніи къ головному мозгу, какъ жолчь къ печени {Эту мысль мы находимъ у одного писателя конца прошлаго столѣтія Кабаниса. Онъ уподобляетъ отношеніе психическихъ явленій къ мозгу отношенію выдѣленій къ выдѣляющимъ органамъ: "Мысль есть выдѣленіе мозга".}. Принимать душу, для которой головной мозгъ служитъ инструментомъ, которымъ она работаетъ по произволу -- затруднительно. Въ такомъ случаѣ мы должны были бы принять для каждаго отправленія нашего организма особенную душу, и при такомъ множествѣ безтѣлесныхъ душъ, управляющихъ отдѣльными отправленіями, мы никогда не могли бы понять нашу жизнь. Отправленіе тѣла повсюду обусловливается формою и матеріею, и каждая часть тѣла, имѣющая особенное устройство необходимо должна имѣть и особенное отправленіе".
   Самымъ популярнымъ изъ всѣхъ писателей матеріалистической школы нужно признать Бюхнера, автора книги "Kraft und Stoff", которая выдержала 18 изданій {Первое изданіе вышло въ 1855 г.} и всегда считалась настольной, книгой матеріализма. Если бы спросили, чѣмъ объясняется такой громадный успѣхъ этой книги (насколько объ этомъ можно судить по количеству изданій), то на этотъ вопросъ отвѣтить не легко. Нужно думать, что причина лежитъ въ условіяхъ культурно-историческихъ, которыя можно было бы въ двухъ словахъ такъ характеризовать: полное недовѣріе къ умозрительной философіи и проистекающее вслѣдствіе этого поклоненіе авторитету научной мысли. Матеріализмъ всегда выступалъ подъ знаменемъ науки и этимъ, разумѣется, всегда привлекалъ къ себѣ неопытные умы. Наконецъ, достоинства книги, заключающіяся въ томъ, что она написана престо, доступно и интересно; факты, которые приводитъ Бюхнеръ, весьма любопытны: они заимствованы у научныхъ авторитетовъ съ цѣлями философскими, именно доказать справедливость матеріалистическаго ученія; а такъ-какъ къ тому же она задается цѣлью рѣшить основные вопросы жизни, души, безсмертія и т. п., то нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что въ Германіи, напр., ее читаютъ даже рабочіе, какъ это можно судить по существованію дешеваго народнаго изданія.
   Его ученіе формулируется слѣдующей фразой: "Нѣтъ силы безъ матеріи, нѣтъ матеріи безъ силы". Свою книгу онъ начинаетъ цитатой изъ Молешотта {Цитировано по 17-му изд. Leipz. 1892 г., стр. 1--2.}: "Сила не есть какой-либо богъ, дающій толчокъ матеріи, она не есть сущность вещей, отдѣленная отъ матеріальной основы, она не есть свойство, отдѣлимое отъ вещества, но свойство отъ вѣчности ему присущее". "Матерія не есть телѣга, въ которую можно было бы припречь или отпречь силы, подобно лошадямъ". "Матерія вѣчно обладаетъ извѣстными свойствами. Частичка желѣза остается всегда одной и тою же вещью, все равно, пробѣгаетъ ли она въ метеорномъ камнѣ вселенную, дребезжитъ ли въ колесѣ локомотива по желѣзнымъ рельсамъ или циркулируетъ въ кровяномъ шарикѣ въ вискахъ поэта. Эти свойства вѣчны".
   Затѣмъ Бюхнеръ приводитъ цѣлый рядъ цитатъ изъ сочиненій самыхъ знаменитыхъ современныхъ натуралистовъ, доказывающія положенія, что "нѣтъ силы безъ матеріи, нѣтъ матеріи безъ силы".
   "Только суевѣріе и невѣжество прошлыхъ вѣковъ могло считать возможнымъ существованіе въ природѣ силъ, которыя дѣйствовали бы независимо отъ вещества, между тѣмъ, какъ въ настоящее время подобныя возможности совершенно изгнаны изъ науки. Ничто не мажетъ дать намъ основанія допустить дѣйствительное существованіе какой-либо силы, кромѣ тѣхъ свойствъ, измѣненій или движеній, которыя мы воспринимаемъ въ матеріи и которыя мы называемъ силачи. Познаніе ихъ другимъ путемъ {Т. е. если они не находятся въ связи съ матеріей.} есть невозможность. Представимъ себѣ электричество, магнетизмъ, тяжесть, теплоту, химическое сродство и т. п. безъ тѣлъ, въ которыхъ мы наблюдали проявленіе этихъ силъ, или безъ тѣхъ матеріальныхъ частицъ, взаимное отношеніе которыхъ именно и есть причина этихъ явленій, тогда у насъ не осталось бы ничего, кромѣ пустого понятія, слова, которое можетъ служить лишь къ тому, чтобы наглядно намъ представлять извѣстный классъ или рядъ явленій матеріи".
   "Дѣйствительное понятіе о томъ, что такое силы сами по себѣ или чѣмъ могла бы быть сила безъ матеріи, такъ же ускользаетъ отъ насъ, какъ понятіе о томъ, чѣмъ могло бы быть вещество безъ силъ. Поэтому, мы, собственно, не можемъ говорить объ электричествѣ, но {только лишь о веществѣ, находящемся въ электрическомъ состояніи. Тѣ, которые говорятъ о внѣміровой или сверхестественной творческой силѣ, которая создала міръ изъ самой себя или изъ ничего, становятся въ противорѣчіе съ первымъ и самымъ простымъ основоположеніемъ, доказываемымъ опытомъ и философскимъ разсмотрѣніемъ дѣйствительности: ни сила не можетъ создать матеріи, ни матерія силы, потому что мы видѣли, что раздѣльное существованіе обѣихъ невозможно эмпирически, да и немыслимы логически".
   Затѣмъ у Бюхнера слѣдуютъ главы, своимъ названіемъ указывающія на ихъ содержаніе: "Безсмертіе матеріи", "Безсмертіе силы", "Безконечность матеріи", "Значеніе матеріи", "Неизмѣнность законовъ природы" и т. п. Мы не станемъ излагать содержанія этихъ главъ, а перейдемъ къ интересующему насъ вопросу объ отношеніи мысли къ мозгу, по ученію Бюхнера. Замѣтимъ, что свойство движенія матеріи является весьма существеннымъ въ глазахъ Бюхнера. "Для современнаго естествознанія говоритъ онъ, обоснованіе движенія есть его собственная задача и его предметъ есть все то, что можетъ быть сведено на движеніе, движущаяся, или находящаяся въ движеніи матерія есть его первое и послѣднее слово или, по крайней мѣрѣ, должно быть таковымъ".
   Главу о мозгѣ и душѣ онъ предваряетъ слѣдующими тремя эпиграфами: "Душа и общая сумма живыхъ дѣйствующихъ нервныхъ клѣтокъ живого существа, а, слѣдовательно, и человѣка суть для непредубѣжденнаго естествоиспытателя совершенно покрывающіяся понятія. Внѣ нервныхъ клѣтокъ не существуетъ никакой души, въ бѣлковинѣ нервныхъ клѣтокъ заключена тайна души" (Брюль). "Душа есть мозгъ, находящійся въ дѣятельности, и ничего больше" (Бруссе). "Отъ матеріи мы возвышаемся къ духу черезъ посредство мозга" (Туттле). "Что мозгъ, или тотъ органъ, который заполняетъ внутренность черепа, который представляетъ изъ себя на ряду съ печенью самый объемистый и вмѣстѣ съ этимъ относительно самый обильный кровью изъ всѣхъ органовъ человѣческаго тѣла, есть органъ мышленія, воли и чувства, и что послѣднее безъ перваго немыслимо,-- есть истина, которая едва ли покажется сомнительной какому-либо врачу или физіологу. Наука, ежедневный опытъ и масса самыхъ убѣдительныхъ фактовъ съ необходимостью приводятъ къ этому убѣжденію. Мозгъ есть сѣдалище мысли и органъ мысли, его величина, его форма, развитіе, способъ его сложенія и образованія или образованія его отдѣльныхъ частей находится въ опредѣленномъ отношеніи къ величинѣ и силѣ исходящихъ отъ него психическихъ или духовныхъ дѣятельностей".
   "Для насъ кажется безразличнымъ, говорить онъ далѣе, какимъ образомъ возможно представленіе о томъ, какъ душевныя явленія возникаютъ изъ матеріальныхъ комбинацій или дѣятельностей мозгового вещества. Достаточно знать, что существуетъ неразрывная связь между духомъ и матеріей {Мы увидимъ далѣе, что это вовсе не все равно.}. Слово душа есть ни что иное, какъ собирательное понятіе или общее выраженіе для всей совокупности дѣятельности мозга и его отдѣльныхъ частей или органовъ, совершенно такъ, какъ слово "дыханіе" есть коллективное понятіе для дѣятельности органовъ дыханія или слово "пищевареніе" для дѣятельности пищеварительныхъ органовъ".
   Глава подъ названіемъ "Мысль" опять предваряется эпиграфами, которымъ авторъ, очевидно, вполнѣ сочувствуетъ: "Мысль есть движеніе матеріи" (Молешоттъ). "Подобно тому, какъ цвѣтъ относится къ свѣтовымъ колебаніямъ, звукъ къ колебаніямъ упругихъ жидкостей, такъ относится мысль къ нервно-электрическимъ колебаніямъ мозговыхъ волоконъ" (Гушке).
   Въ самомъ началѣ главы Бюхнеръ указываетъ на то, что онъ не согласенъ съ приведеннымъ нами выше выраженіемъ Карла Фохта. "Даже при самомъ безпристрастномъ разсмотрѣніи, мы не въ состояніи, -- говоритъ онъ, -- найти аналогію или дѣйствительное сродство между выдѣленіемъ желчи и тѣмъ процессомъ, посредствомъ котораго мысль созидается въ мозгу. Желчь есть вещество осязаемое, вѣсомое и видимое; сверхъ того, это -- отбросъ, который тѣло выдѣляетъ изъ себя; мысль же или же мышленіе совсѣмъ не есть выдѣленіе или отбросъ, но это есть дѣятельность или движеніе веществъ, или соединеній веществъ, опредѣленнымъ способомъ располагающихся въ мозгу. Тайна мышленія заключается не въ мозговыхъ веществахъ, какъ таковыхъ, но въ особенномъ способѣ ихъ соединенія и ихъ взаимодѣйствія для одной опредѣленной цѣли. Мышленіе, поэтому, должно быть разсматриваемо, какъ особая форма общаго движенія природы, которое для вещества центральныхъ нервныхъ элементовъ такъ же характеристично, какъ движеніе сокращенія мускульной субстанціи или движеніе свѣта міровому эфиру, или какъ явленіе магнетизма магниту; поэтому, мысль не есть матерія, но она матеріальна въ томъ смыслѣ, что является обнаруженіемъ матеріальнаго субстрата, отъ котораго она такъ же мало отдѣлима, какъ сила отъ матеріи, или, другими словами, своеобразное обнаруженіе своеобразнаго матеріальнаго субстрата совершенно такъ, какъ теплота, свѣтъ, электричество неотдѣлимы отъ ихъ субстратовъ".
   "Психическая дѣятельность есть не что иное, и не можетъ быть ничѣмъ инымъ, какъ распространеніе движенія, происходящаго отъ внѣшнихъ впечатлѣній, между клѣтками мозговой корки. Ибо мышленіе безъ чувственнаго содержанія не существуетъ. Слова: "духъ", "душа", ощущеніе, воля, жизнь, не обозначаютъ никакихъ сущностей, никакихъ дѣйствительныхъ вещей, но только лишь свойства способности, дѣятельности живой субстанціи или результаты (дѣятельности) субстанцій, которыя обоснованы на матеріальныхъ формахъ существованія".
   "Какъ извѣстно, Вольтеръ сравниваетъ душу съ пѣніемъ соловья, которое происходить до тѣхъ поръ, пока маленькая органическая машина, его производящая, живетъ и находится въ дѣятельности, и прекращается съ прекращеніемъ этой дѣятельности. Это же самое сравненіе можетъ быть примѣнено ко всякой машинѣ, созданной руками человѣка. Если какая-либо паровая машина производитъ какую-либо работу, или если часы показываютъ время, то это есть также результатъ ихъ дѣятельности, какъ мысль есть результатъ того сложнаго механизма матеріальнаго комплекса, который мы называемъ мозгомъ. Но такъ же мало, какъ сущность паровой машины состоитъ въ томъ, что она производитъ паръ, или часовъ, что они посредствомъ своего движенія производятъ теплоту, такъ же мало сущность мозгового механизма состоитъ въ томъ, что онъ образуетъ теплоту или то крайне незначительное количество жидкой субстанціи, которое находится во внутреннихъ полостяхъ мозга. Онъ не производитъ никакихъ веществъ подобно печени или почкамъ, но дѣятельность, которая является цвѣтомъ всякой земной организаціи {Этимъ Бюхнеръ хочетъ сказать, что онъ не согласенъ съ Фохтомъ, по мнѣнію котораго, мысль есть выдѣленіе, но самъ все-таки приходитъ къ признанію матеріальности мысли.}. Разъ доказано, что мысль неразрывно связана съ опредѣленными матеріальными движеніями, то уже достаточно простого указанія на великій и недопускающій исключенія законъ сохраненія или безсмертія силы, чтобы не сомнѣваться въ томъ, что мысль или психическая дѣятельность вообще есть только форма или способъ проявленія moto великаго общаго движенія природы, которое поддерживаетъ вѣчное круговращеніе силъ и которое обнаруживается то въ видѣ, механической, то въ видѣ электрической или духовной силы. "Будетъ-ли обмѣнъ матеріи, безпрестанно совершающійся въ нашемъ тѣлѣ и поддерживаемый употребляемыми нами пищевыми средствами, доставлять силу дровосѣку, которую онъ расходуетъ при помощи своихъ мускуловъ, или ученому, мыслителю, поэту -- силу, которая въ его мозгу созидаетъ мысли,-- на самомъ дѣлѣ оказывается вполнѣ тождественнымъ, только форма или дѣйствіе различно, смотря по различію органовъ".
   "Нервная сила, нервная дѣятельность равнозначна съ превращеніемъ электричества, и нервъ есть одинъ изъ тѣхъ многочисленныхъ, существующихъ въ природѣ аппаратовъ, которые предназначены къ тому, чтобы напряженныя силы переводить въ живыя ши въ движеніе. Это онъ дѣлаетъ такимъ образомъ, что, вслѣдствіе химическихъ процессовъ, происходящихъ внутри его, освобождаетъ электричество, и затѣмъ это освобожденное электричество превращаетъ въ нервную дѣятельность. Но такъ какъ эта дѣятельность состоитъ, главнымъ образомъ, въ созиданіи ощущеній и воли, и такъ какъ всякая психическая дѣятельность развивается изъ ощущеній, получаемыхъ черезъ нервы отъ впечатлѣній внѣшняго міра, то мы находимся на порогѣ познанія, которое можетъ намъ показать несомнѣннымъ выведеніе всякаго психическаго дѣйствія изъ общихъ источниковъ силы природы и подчиненіе его подъ великій законъ сохраненія энергіи". Здѣсь психическую силу Бюхнеръ отождествляетъ съ другими физическими силами, существующими въ природѣ.
   Не существуетъ никакой мысли безъ мозга; духовная дѣятельность есть функція или дѣятельность мозгового вещества.
   Такъ какъ мышленіе по Бюхнеру, слѣд., есть такая же сила какъ электричество, свѣтъ и т. д., и такъ какъ оно, подобно этимъ послѣднимъ, неразрывно связано съ матеріей, то нужно было бы предположить, что матерія обладаетъ способностью мыслить И дѣйствительно, Бюхнеръ это утверждаетъ. "Какая имѣется у насъ основательная причина,-- говоритъ онъ,-- отрицать то положеніе, что матерія можетъ мыслить? Никакой, кромѣ понятія, которое вслѣдствіе впечатлѣній спиритуалистическаго воспитанія, сдѣлалось уже нашей второй природой". По этому поводу уже Ламеттри говорилъ: "если кто-либо спрашиваетъ, можетъ-ли матерія мыслить, то дѣло обстоитъ такимъ образомъ, что онъ какъ бы хочетъ знать, можетъ ли матерія часы считать?" Конечно, матерія такъ же мало мыслить, какъ мало считаетъ часы, но она дѣлаетъ и то, и другое, коль скоро она вступитъ въ такія соединенія или состоянія, изъ которыхъ возникаетъ мышленіе или счетъ часовъ. Объ этомъ говорилъ также Фридрихъ Великій: "Я знаю, что я оживленное матеріальное существо, которое имѣетъ органы и мыслить, откуда я заключаю, что оживленная матерія можетъ мыслить совершенно такъ же, какъ она обладаетъ свойствомъ быть электрической".
   Отсюда мы, ради послѣдовательности, должны были бы заключить, что послѣдніе элементы вещества, атомы, обладаютъ способностью мышленія, разумѣется, принимая оговорку Бюхнера, что они обладаютъ мышленіемъ не такимъ, какимъ обладаемъ мы. Но Бюхнеръ не соглашается съ тѣмъ, что атому, этому послѣднему элементу матеріи, присуще сознаніе. А эта мысль представляется для насъ въ высокой мѣрѣ важной, потому что она показываетъ, что Бюхнеръ, не взирая на всѣ противорѣчія (которыя мы впослѣдствіи приведемъ), является однимъ изъ самыхъ типичныхъ представителей матеріализма. "Ни въ коемъ случаѣ,-- говоритъ онъ,-- мы не можемъ атому, какъ таковому, приписать ощущеніе, но только лишь комплексамъ атомовъ при опредѣленныхъ состояніяхъ или условіяхъ. Какъ и какимъ образомъ эти комплексы, нервныя клѣтки или, выражаясь совсѣмъ общо, матерія начинаетъ созидать или производить ощущеніе или сознаніе, для нашей цѣли это совершенно безразлично, для насъ вполнѣ достаточно знать, что это на самомъ дѣлѣ такъ".
   Это признаніе потому важно, что имъ Бюхнеръ ясно показываетъ, что мысль порождается соединеннымъ дѣйствіемъ множества атомовъ. Слѣдовательно, атому, какъ таковому, мышленіе вовсе не присуще; а такъ какъ взаимодѣйствіе между атомами возможно только лишь при условіи ихъ движенія, то мы такимъ образомъ приходимъ къ основному матеріалистическому положенію, что мысль есть продуктъ движенія вещества {Съ этимъ интересно сравнить взглядъ физіолога Болля. "Эфирныя волны, которыя возбуждаютъ глазъ, продолжаются въ колебаніяхъ нервовъ, не для того, чтобы создать представленіе, но для того, чтобы быть представленіемъ". Здѣсь мысль прямо отождествляется съ движеніемъ вещества.}.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Міръ Божій", No 1, 1896

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru