Чудинов Александр Николаевич
История русской женщины в последовательном развитии ее литературных типов. Публичные лекции ... А. Н. Чудинова

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Исторія русской женщины въ послѣдовательномъ развитіи ея литературныхъ типовъ. Публичныя лекціи, читанныя въ Орлѣ, въ мартѣ 1871 г., А. Н. Чудинова (перепечат. изъ "филологич. записокъ"). Воронежъ, 1872 г.
   Самые замѣчательныя и сильные защитники женскаго дѣла всегда сознавали необыкновенную трудность бороться противъ его антагонистовъ на почвѣ теоретическихъ доводовъ и отвлеченной аргументаціи. Очевиднѣйшая логика и ясная мысль разбивались, какъ о незыблемую скалу, при встрѣчѣ съ традиціонными инстинктами массы и грубымъ, безапелляціоннымъ языкомъ чувства и предразсудковъ, всосавшихся съ первымъ млекомъ цивилизаціи въ организмъ большинства людей. Имѣть дѣло съ тупою силой етихъ инстинктовъ и предразсудковъ несравненно труднѣе, чѣмъ объяснить, напр., темному уму крестьянина сущность положительной философіи Канта или читать ему лекцію о политической экономіи. Безъ сомнѣнія, что то и другое, будь это только истина, вполнѣ объяснимо для всякаго и можетъ быть усвоено въ совершенствѣ самымъ невѣжественнымъ и неразвитымъ человѣкомъ. Все дѣло здѣсь только въ трудности изложенія, въ удачномъ выборѣ пріема, посредствомъ котораго вы желаете просвѣтить неразвитый умъ. Очевидно, что еще болѣе невыгодно положеніе мыслителя, отстаивающаго правоту принципа женской равноправности въ виду закоснѣлой въ своихъ предразсудкахъ массы, такъ какъ онъ затрогиваетъ ея прямые интересы и находитъ въ ней почти завѣдомаго врага. Однако, и здѣсь успѣхъ распространенія правой идеи зависитъ отъ способа ея пропаганды, отъ болѣе или менѣе искусной ея популяризаціи. Самой раціональной и лучшей системой является здѣсь, какъ и вездѣ,-- наглядность, сила которой испытана во всѣхъ сферахъ знанія. Тотъ, кто сколько-нибудь размышлялъ по поводу такъ называемаго женскаго вопроса, сознается, что идея женской равноправности чрезвычайно сложна и запутана, пониманіе этой идеи, во всемъ ея послѣдовательномъ, строго логическомъ развитіи, требуетъ напряженнаго вниманія и сильной умственной работы, которою обыкновенный читатель не любитъ обременять себя. По идея женскаго дѣла несравненно легче проникаетъ въ общественное сознаніе, какъ только начинаютъ объяснять ее путемъ нагляднымъ, фактическимъ. Вотъ почему хорошій очеркъ историческихъ судебъ женщины всегда заслуживаетъ предпочтенія предъ самымъ лучшимъ теоретическимъ трактатомъ въ защиту женскаго дѣла. Исторія представляетъ наглядныя, вполнѣ конкретныя доказательства того, что притязанія женщины на равноправность въ дѣлѣ образованія и свободнаго развитія всѣхъ своихъ умственныхъ силъ -- не признакъ моды, не случайная прихоть фантазіи или страсть къ безпредметному новаторству, но такое-же законное и обычное явленіе, какъ и стремленіе всякаго народа къ цивилизаціи и улучшенію своего быта. Если-бы кто-нибудь двадцать лѣтъ тому назадъ сказалъ, что тогдашнее состояніе Россіи останется неизмѣннымъ на вѣчныя времена, онъ ошибся-бы точно такъ-же, какъ ошибаются теперь всѣ тѣ, которые утверждаютъ, что женщины, разъ достигнувъ современнаго statu quo, не сдѣлаютъ или не должны дѣлать ни одного шага впередъ. Исторія доказала, что Россія не остановилась на той фазѣ, на которой она стояла въ двадцатыхъ годахъ; она доказала, что такъ или иначе, скорѣе или медленнѣе, но она неизмѣнно двигается впередъ, а изъ этого-то мы и заключаемъ, что она не остановится и въ данный моментъ, а будетъ прогрессировать до тѣхъ поръ, пока стоитъ міръ. Иначе мы будемъ сомнѣваться въ томъ, что завтра будетъ день влы взойдетъ солнце. Точно также и исторія женщины показываетъ, что она, подобно отдѣльному народу или государству, прогрессируетъ съ неизмѣнной правильностью и шагъ за шагомъ отвоевываетъ себѣ все большую и большую независимость. Одно уже то, что женщина имѣетъ за собою исторію, одно уже это служить блестящимъ оправданіемъ и вполнѣ законной санкціей ея прогрессивныхъ стремленій. Исторія женщины убѣждаетъ насъ въ томъ, что она проходитъ, чрезъ различныя стадіи, смѣна которыхъ обусловливалась извѣстнымъ теченіемъ обстоятельствъ, что въ средѣ какого-либо народа она составляла какъ-бы особую націю, какъ-бы status in statu, жила своею жизнью, похожею на ту, которую ведетъ, напр." завоеванное племя въ средѣ побѣдителей, выработала себѣ особый характеръ и привычки, благодаря которымъ она отличается отъ мужчинъ не менѣе, чѣмъ одно племя отъ другого. Собственно говоря, историческая задача женщинъ даже труднѣе, чѣмъ мужчинъ, такъ-какъ на пути развитія женщинъ имъ предстояло гораздо больше трудностей. Имъ предстояло принять или стараться, по крайней мѣрѣ, принять участіе въ общемъ движеніи Прогресса наравнѣ съ мужчинами, слѣдовательно, одинаково съ ними бороться противъ стихійныхъ силъ природы и противъ всякихъ дальнѣйшихъ преградъ къ общечеловѣческой цивилизаціи, да кромѣ того еще женщины должны была употреблять неимовѣрныя усилія къ тому, чтобы свергнуть тяжкое иго эгоистическаго преобладанія мужчинъ -- и, какъ показываетъ исторія, женщины не безъ успѣха, хотя весьма ничтожнаго, трудились въ томъ и въ другомъ направленіи. Зная всю тяжесть борьбы, которую выносила женщина въ "своемъ непрерывномъ стремленіи къ прогрессу, русское общество свалитъ вину въ ничтожности этого прогресса не на женскую натуру, но на историческія обстоятельства, точно такъ-же, какъ каждый русскій, знакомый съ исторіей своего народа, будетъ искать причины его отсталости отъ западной цивилизаціи не въ его національныхъ свойствахъ, но въ печальныхъ условіяхъ историческаго быта, въ монгольскомъ игѣ и т. д.
   Историческій способъ защиты женскаго дѣла представляетъ несомнѣнныя выгоды въ томъ отношеніи, что, какъ мы уже замѣтили, онъ примиряетъ, путемъ наглядныхъ и неотразимыхъ фактическихъ доказательствъ, съ мыслью о необходимости женскаго прогресса. Когда высказываете новую идею женской равноправности, она падаетъ, какъ снѣгъ на голову, людямъ, которые всю жизнь и думали и дѣйствовали, какъ разъ наоборотъ; тутъ уже не помогутъ, или очень мало, логическія объясненія и указанія на внутренную справедливость и законность этой идеи. Но попробуйте разложить эту идею на ея составные элементы, чтобы потомъ опять, на глазахъ зрителей, сложить ихъ въ одно цѣлое, покажите, что эта идея выростала постепенно, пріобрѣтая все большую и большую ширину, совершенстѣовалась и формировалась, пока, наконецъ, изъ нея не получилась идея женской равноправности въ томъ смыслѣ, какой придаютъ ей въ настоящее время. Мы думаемъ, что такой способъ пропаганды въ пользу женскаго дѣла окажется гораздо дѣйствительнѣе самаго безукоризненнаго теоретическаго разсужденія и абстрактно-логическихъ соображеній, еслибъ они даже были отмѣчены сильнымъ умомъ такого мыслителя, какъ Милль. Въ смыслѣ такой наглядности и неотразимой убѣдительности написана книга А. Н. Чудинова: "Исторія русской женщины въ послѣдовательномъ развитіи ея литературныхъ типовъ",-- книга, достойная занять лучшее мѣсто въ ряду произведеній современной критической мысли. Она написана съ замѣчательнымъ талантомъ, въ формѣ публичныхъ лекцій, въ которыхъ васъ очаровываетъ все, начиная отъ живого увлекательнаго изложенія и искусной группировки весьма любопытныхъ и характерныхъ фактовъ, до солидной важности содержанія, отъ новизны предмета и самаго метода изслѣдованія, до строго-научныхъ выводовъ, имѣющихъ, однако, столь жизненное значеніе. Трудъ г. Чудинова -- знаменательное явленіе въ нашей литературѣ. Онъ вполнѣ своевремененъ и составляетъ насущную необходимость для успѣховъ женскаго дѣла. Мы не будемъ указывать на мелкія погрѣшности и разъяснять противорѣчія, которыя вкрались въ его сочиненіе, такъ-какъ они не существенны и весьма понятны въ такомъ новомъ дѣлѣ, какъ историческое изслѣдованіе женскихъ литературныхъ типовъ, но постараемся лишь познакомить читателей въ главныхъ чертахъ съ любопытнымъ содержаніемъ сочиненія этого даровитаго автора.
   Г. Чудиновъ начинаетъ свое изслѣдованіе съ древне-русской женщины-язычницы, насколько типъ ея выясняется въ памятникахъ народной поэзіи того времени. Онъ чрезвычайно живыми красками рисуетъ ту жалкую обстановку, подъ вліяніемъ которой слагался характеръ языческой женщины и обезображивалась ея нравственная физіономія. Понятно, что отъ первобытнаго варварства, незнавшаго никакой осѣдлости, женщина ничего не могла ждать хорошаго. Но ея горькое положеніе почти не улучшилось съ установленіемъ семьи и первыхъ зачатковъ моногаміи, такъ-какъ этому препятствовали главнымъ образомъ условія родового быта, подчинявшія всю семью, а женщину въ особенности, дикому произволу отца-патріарха. Въ эту эпоху грубаго язычества на женщину смотрѣли, какъ на существо, необходимое для поддержанія рода или для удовлетворенія разнузданной чувственности. Чѣмъ больше мужчина утверждалъ и расширялъ свою власть надъ женщиной, тѣмъ ниже, конечно, падала она въ его глазахъ и тѣмъ болѣе обособлялась ея, такъ называемая, женская природа. Каково было положеніе древне-русской женщины въ эпоху язычества, это видно изъ Многочисленныхъ пословицъ, сохранившихъ отчасти и до сихъ поръ свою силу. Одна пословица, наор., гласитъ: "Жена не горшокъ, не разсыплется: бей ее въ волю". Или: "бей жену къ обѣду, а къ ужину опять, безъ боя и за столъ не сядь". "Одной женой, да одной кобылой поля не удобришь". "Дважды жена мила бываетъ: какъ въ избу введутъ, да какъ вонъ понесутъ". "Не вѣрь коню въ полѣ, а женѣ въ домѣ" и т. д. Конечно, первобытное варварство глубоко убѣждено, что виновата тутъ одна женская природа и нисколько не хуже современныхъ враговъ женской эманципаціи готово было подавлять въ женщинѣ малѣйшее поползновеніе къ сверженію ненавистнаго ига. Первобытный варваръ былъ такъ-же убѣжденъ, какъ и паши антагонисты женской равноправности, что женщина-язычница весь свой вѣкъ останется въ одномъ и томъ-же положеніи, а онъ вѣкъ будетъ ея властелиномъ. но какъ ошибаются наши антагонисты, такъ ошибся и варваръ. Подъ гнетомъ семейнаго деспотизма и грубаго произвола мужа въ женщинѣ замерло, конечно, множество силъ и способностей, но вмѣстѣ съ тѣмъ, однако, съ особенной энергіей выступила наружу такъ-называемая женская чувствительность. "Кто самъ страдаетъ, говоритъ Чудиновъ,-- тотъ съумѣетъ понять и оцѣнить чужое страданіе; захлебываясь, такъ-сказать, въ цѣломъ морѣ тяжелыхъ испытаній, женщина выработала въ себѣ сокровищницу самой нѣжной сострадательности ко всему, гдѣ слышно горе, гнетъ сильнаго или болѣзнь. Съ давнихъ поръ извѣстны заботы женщины о больныхъ и ея особенное умѣнье въ этомъ дѣлѣ... " Эхо чувство состраданія къ ближнему, сквозь цѣлые вѣка гоненій и брани, свято сохранила русская женщина донынѣ, и теперь еще, въ кровавыя минуты международной войны, толпы сестеръ милосердія спѣшатъ облегчить страданія и раны, наносимыя рукою браней. Семейный-же гнетъ развилъ въ женщинѣ и ту особую сметливость, которая снискала ей эпитетъ вѣщей дѣвы, колдуньи и чародѣйки; подъ вліяніемъ этого гнета женщина старалась изливать всю силу своей души въ материнскихъ ласкахъ къ дѣтямъ, а это породило первыя начала родственной любви и уваженія къ матери, которое со временемъ окрѣпло до нравственнаго долга, знакомаго уже героямъ древнихъ былинъ, какъ, напр., Добринѣ и Василію Васильевичу.
   Христіанство медленно вытѣсняло языческія вѣрованія и на первыхъ порахъ не успѣло проникнуть въ жизнь древнихъ варваровъ, но породило лишь двоевѣріе и необыкновенное смѣшеніе понятій, несмотря на проклятія и увѣщанія духовенства, которое съ религіозной страстью прозелитовъ проповѣдовало начала христіанскаго ученья; народъ не оставлялъ своихъ языческихъ обычаевъ, а женщина держалась за нихъ особенно крѣпко, такъ какъ, не находя къ себь никакого состраданія и сочувствія въ окружающихъ людяхъ, она рано обратилась къ міру сверхестественному и въ мнимыхъ чудесахъ искала себѣ содѣйствія, а съ другой стороны, желая принести пользу страждущему человѣчеству, она издавна стала изучать разные способы леченія, заучивала заговоры отъ болѣзней и т. д. Бросая громами и молніями въ языческій народъ, укоряя его въ распущенности нравовъ, проповѣдники съ особенной ненавистью обрушились на женщину, какъ на упорную хранительницу Языческихъ традицій, и во всемъ обвиняли ее. Они называли ее "прохирливой, льстивой, крадливой, злоязычной, колдуньей, еретицей, медвѣдицей, львицей, зміемъ, аспидомъ и василискомъ". Въ "словѣ о злыхъ дусѣхъ" авторъ патетически восклицаетъ: "О горе намъ, прельщеннымъ бѣсомъ и скверными бабами,-- идемъ во дно адово съ проклятыми бабами!" Духовенство положило начало тому аскетическому воззрѣнію на женщину, которое потомъ окрѣпло отчасти подъ вліяніемъ татарскаго вга, отчасти-же византійской схоластики, а впослѣдствіи логически выразилось въ теремной жизни. Объясняя различіе въ развитіи историческихъ судебъ западно европейской и русской женщины, въ эпоху господства у насъ татарскаго ига, авторъ говоритъ: "въ то время, когда единственнымъ одушевляющимъ насъ стимуломъ былъ широкій разгулъ животныхъ инстинктовъ, и мы скотски неистовствовали вокругъ своего Перуна, въ это время, въ западной Европѣ, на ряду съ мрачнымъ правомъ феодаловъ, начинаютъ уже показываться полные самого мертвящаго феодализма аскетическіе идеалы римско-католической тиранніи. Затѣмъ, въ то время, на западѣ, gaya scienza придворной жизни, культъ любви, рыцарскіе турниры въ честь любимой женщины, поэтическія пѣсни миннезингеровъ, труверовъ и трубадуровъ широкимъ, неудержимымъ потокомъ прорываютъ прежнюю замкнутость монастырскихъ стѣнъ и" постепенно расчищаютъ почву, на которой распускается въ XIV столѣтіи обаятельно прекрасный оранжерейный цвѣтокъ возрожденія классической древности, съ ея поклоненіемъ красотѣ, ея эпикурейской поэзіей и пластически-изящной наготой искуства,-- въ то время, суровые мужи византійской науки едва успѣваютъ справиться съ дикими порывами язычески-животныхъ инстинктовъ народа и, пораженные ужасами двухсолѣтняго татарскаго ига, мечутъ молніи схоластическаго краснорѣчія въ женщину, неповинное орудіе, мебельную принадлежность разврата, и самую жизнь разнузданныхъ предковъ регулируютъ по сурово-узкимъ рамкамъ аскетическихъ идеаловъ. Если присоединить къ этому продолжавшіяся крайне тяжелыя условія родового быта, оставлявшія на долю женщины лишь функціи дѣторожденія, да плетку, то должно показаться совершенно есто: ственнымъ, если окруженная такимъ непроизводительнымъ климатомъ умственная почва того времени могла обнаружить свое участіе къ женщинѣ лишь въ робкобоязливыхъ звукахъ какой-нибудь тоскливой пѣсенки, а не въ грандіозныхъ образахъ цѣльнаго поэтическаго типа." Приближаясь къ эпохѣ Петра Великаго, мы видимъ, что положеніе женщины становилось все болѣе и болѣе невыносимымъ. Гонимая семейнымъ деспотизмомъ мужчинъ, она втеченіи нѣсколькихъ столѣтій жила вдали отъ свѣта, замуравленная въ стѣнахъ высокаго терема. Западноевропейская цивилизація, начинавшая уже бросать къ намъ тусклые лучи своего возрожденія, не могла помочь женщинѣ, потому что и тамъ, послѣ рыцарскаго поклоненія женщинѣ и восторженной идеализаціи всѣхъ свойствъ ея природы, возникаетъ злѣйшая реакція. Если прежде рѣшался вопросъ, какое мѣсто должна занять женщина между неземными существами, то теперь снова разсуждали, какъ въ эпоху дикаго варварства, можно-ли считать женщину человѣкомъ. На эту тему появлялось въ то время множество сочиненій, изъ которыхъ нѣкоторыя носили, напр., ѣдкія заглавія: "Женщина не человѣкъ", "любопытное доказательство, что женщины не принадлежать къ человѣческому роду." Епископъ вюрцбургскій въ два года сжегъ на кострѣ за ересь 700 женщинъ. Въ Англіи существовали законы, неуничтоженные, говорятъ, и до сихъ поръ, которые предоставляютъ право мужу отвести жену на веревкѣ на рынокъ и тамъ продать ее съ аукціона, или кому онъ пожелаетъ. Разсказываютъ, что въ Лондонѣ, 20 марта 1838 года, этимъ правомъ воспользовался одинъ англичанинъ и продалъ свою жену за 3 шил., т. е. за 1 р. 20 к. Впрочемъ, западно-европейская образованность, такъ или иначе, внесла въ судьбу русской женщины нѣсколько свѣтлыхъ явленій. Съ присоединеніемъ Малороссіи къ московскому государству просвѣщеніе медленно переходило и въ Москву, утвердившись болѣе или менѣе прочно лишь при Петрѣ Великомъ. Въ это время взглядъ духовенства на женщину начиналъ значительно смягчаться. Симеонъ Полоцкій въ своихъ поученіяхъ о воспитаніи находилъ полезнымъ чтеніе, не только для мужчинъ, но и для женщинъ, хотя главную силу воспитанія онъ полагалъ въ "энергическихъ мотивахъ" г. Юркевича, въ жезлѣ: "Жезлъ, говоритъ онъ, есть злобы искоренитель, добродѣтелей насадитель, ибо не будутъ чада благими, если родители не полагаютъ имъ язвѣ за безчинія." Впрочемъ, семейная жизнь, начиная съ брака, который былъ простой куплей-продажей, носила всѣ слѣды языческаго варварства, какъ это видно въ наивно-простодушной дикости поученій отца Сильвестра въ его домостроѣ. Котошихинъ подробна разсказываетъ о брачныхъ обрядахъ того времени и упоминаетъ при этомъ о тѣхъ уловкамъ, къ которымъ прибѣгали родители, чтобы сбыть съ рукъ невѣсту. "А будетъ у котораго отца или матери есть двѣ или три дочери невѣсты, и одна изъ нихъ увѣчна очми или рукою или ногою, или глуха и нѣма, а другія сестры ростомъ и красотою и рѣчью исполнены и во всемъ здоровы; то благоразумный родитель на смотринахъ показываетъ одну изъ красивыхъ дочерей, а на сговорѣ пишется имя уродливой и къ вѣнцу отправляютъ уродливую, благодаря покрывалу, которымъ закрыто ея лицо и которое снимается только послѣ вѣнца, когда все дѣло уже оказывается поконченнымъ." На этихъ смотринахъ вмѣсто увѣчной невѣсты иногда показывали какую-нибудь переодѣтую кухарку или совершенно постороннюю женщину. Если-же невѣста мала ростомъ, что считалось, порокомъ, то подъ нее подставляли стулья, "потому что видится доброродна, а на чемъ стоитъ, того не видать." "Благоразумный читателю, говоритъ въ заключеніе Котошихинъ, не удивляйся сему: истинная есть тому правда, что во всемъ свѣтѣ нигдѣ такого на дѣвки обманства нѣтъ, яко въ московскомъ государствѣ." Наконецъ" является Петръ съ цѣлымъ арсеналомъ преобразованій и реформъ;-силою своего генія и дубинки расшатываетъ гнилыя основы домостроевщины. Будучи непримиримымъ врагамъ аскетизма и затворнической замкнутости, онъ раскрываетъ двери высокаго терема и выводитъ оттуда затворницу женщину въ свои асамблеи, подставляя ея непривычную голову подъ цѣлый потокъ лучей западно-европейской цивилизаціи. Эпоха Петра Великаго стала первымъ рѣшительнымъ моментомъ въ дѣлѣ такъ называемой женской эмансипаціи" которая въ первое время коснулась лишь чувства, съ самой поверхностной стороны, сообразно вліяніямъ французской образованности въ эпоху Людовика XIV. Внезапный наплывъ новыхъ впечатлѣній произвелъ невообразимую путаницу въ душѣ русской женщины и создалъ тѣ странные, жалкіе типы, которые осмѣивались въ комедіяхъ и сатирахъ екатерининскаго времени. "Передъ глазами нашихъ лучшихъ путешественниковъ, говоритъ г. Чудиновъ, привыкшихъ дома къ сурово-аскетическимъ формамъ домостроевской жизни, внезапно открывается за границей, подобно какому-то ослѣпительному сновидѣнію, блестящая придворная жизнь Людовика XIV со всей сарданапаловской роскошью Версаля, какъ-бы всосавшаго въ себя всѣ эстетическія и эпикурейскія силы Франціи. Люди, воспитавшіе въ себѣ относительно женщины взглядъ, невыходящій изъ рамокъ однообразной замкнутости терема, вдругъ появляются среди роскошнѣйшихъ придворныхъ празднествъ и балетовъ нѣжно сантиментальной m-lle Лавальеръ, прислушиваются къ ѣдко-остроумному разговору салоновъ мотовки m-me Монтеспанъ, въ одинъ вечеръ проигравшей 4 мил. ливровъ; слушаютъ и любуются роскошнѣйшими придворными балетами, интермедіями, пасторалями и остроумными комедіями Мольера, основавшаго, въ угоду королю, старую французскую gentielhommerie il издѣвавшагося въ своемъ Тартюфѣ надъ ханжествомъ и лицемѣріемъ янсенистовъ; восхищаются величественными, ультра-монархмческими трагедіями Расина, чутко отзывавшагося въ нихъ на всякія интриги королевскихъ фаворитокъ.-- Съ одной стороны завѣтное словцо французской жизни того времени: l'état c'est moi нѣсколько напоминаетъ имъ родную домостроевщину, но за то, съ другой -- откуда взялась эта роскошно-чувственная обстановка, каррикатура его? Куда дѣвался завѣтный посохъ игумена дома, который сурово прогналъ-бы на свое мѣсто, въ высокій теремъ, нагло-развратную Монтеспанъ или фаворитокъ слѣдующаго царствованія: герцогиню Шатору, маркизу Помпадуръ, графиню Дюбарри, едва нераззорившихъ государство до злостнаго банкротства? Несравненно понятнѣе для нихъ знакомое ханжество Фенелона, энергическое отстаиванье добраго стараго времени Корнеля, этого, какъ выразился о немъ Людовикъ XIV, стараго брюзги; но, опять, какъ-же примирить съ такими похвальными стремленіями фенелоновскую ненависть къ произволу и корнелевскую любовь къ независимости? А тутъ еще, въ сторонѣ отъ большого свѣта, въ видѣ недовольной реакціи, стоятъ обаятельные салоны извѣстной прелестницы Пинонъ де-Ланкло, собирающіе у своего камина кругъ разгульныхъ аристократовъ, недовольныхъ дворомъ, и посреди ихъ виднѣются монашескія лысины аббатовъ Шолье и Лафаръ, въ своей поэзіи поклонявшихся и жизни, и эпикуреизму, и чувственному наслажденію." Прикрытая лоскомъ внѣшняго европеизма, жизнь русской женщины екатерининской эпохи приняла крайне уродливое направленіе, скопированное съ образчиковъ версальскаго двора. Реформы Петра и Екатерины сдѣлали, конечно, свое дѣло, но на первое время онѣ, по удачному выраженію г. Чудинова, "лишь взболтали гнойные міазмы чисто животныхъ инстинктовъ", сдавленныхъ древнимъ теремомъ. Это время броженія чувственныхъ инстинктовъ и нашло себѣ выраженіе въ женскихъ типахъ, осмѣянныхъ комедіями Екатерины и сатирическими журналами. Грубый цинизмъ и безпечная разнузданность чувства, какъ слѣдствіе французоманіи, были тогда отличительными качествами образованныхъ и свѣтскихъ женщинъ. Самый языкъ любовныхъ отношеній принялъ тогда особый, грубо-чувственный характеръ. Французское выраженіе idole de mon âme переводили, напр., на русское: "болванчикъ". "Ахъ, ужесть, какъ ты славенъ мой безподобный болванчикъ." Слово "волочиться" замѣняли словомъ: "махаться!" Вотъ, напр., образчикъ объясненій дамы съ кавалеромъ, заимствованный изъ журнала "Всячина": "Ахъ, монъ кёръ, ты уморилъ меня. Живешь три года съ женой и по сю пору ее любишь! Перестань, мущина это никакъ не можетъ быть... Послѣ этого тебѣ съ чужой женой и помахаться несмѣть -- за грѣхъ поставятъ. Вотъ прикрасно!" Но если находились писатели, которые успѣли возвыситься до сатиры и осмѣянія такого извращенія женской природы, то съ другой стороны были узколобые ревнители чувственнаго направленія въ характерѣ женщины, ставившіе ей это въ заслугу. Таковы поэтъ Державинъ и Богдановичъ, приводившій въ восторгъ публику своей эротической поэмой "Душенька." Державинъ-же не могъ придумать женщинѣ лучшихъ похвалъ, какъ въ слѣдующемъ стихотвореніи:
   
   "Зрѣлъ-ли ты, пѣвецъ теосскій,
   Какъ въ лугу, весной, бычка
   Пляшутъ дѣвушки россійски
   Подъ свирѣлью пастушка;
   Какъ, склонясь главами, ходятъ,
   Башмачками въ ладъ стучатъ,
   Тихо руки, взоръ поводятъ
   И плечами говорятъ;
   Какъ ихъ лентами златыми
   Чела бѣлыя блестятъ,
   Подъ жемчугами драгими
   Груди нѣжныя дышатъ;
   Какъ сквозь жилки голубыя
   Льется розовая кровь,
   На ланитахъ огневыя
   Ямки врѣзала любовь;
   Какъ ихъ брови соболины,
   Полный искръ соколій взглядъ,
   Ихъ усмѣшка -- души львины
   И орловъ сердца разятъ?
   Какъ-бы видѣлъ дѣвъ сихъ красныхъ,
   Ты-бъ гречанокъ позабылъ,
   И на крыльяхъ сладострастныхъ
   Твой Эротъ прикованъ былъ."
   
   Наконецъ, съ эпохой Александра I настаетъ пора романтизма и крайней идеализаціи которая вполнѣ освободила область чувства, давъ ему широкій просторъ, вывела женщинъ изъ древняго аскетизма и униженія "сластолюбцевъ, низведшихъ ее до степени простой принадлежности разврата." Выразителями этой фазы въ исторіи развитія русской женщины явились Карамзинъ, Жуковскій. Крайности романтизма, отразившіяся неблагопріятно на характерѣ женщины, породили цѣлый рядъ женскихъ типовъ въ поэтическихъ произведеніяхъ Пушкина, Лермонтова и беллетристики 40 и 50-хъ годовъ. Крайности эти, выразившіяся въ безпредметной, болѣзненной мечтательности, въ полномъ разладѣ съ окружающей дѣйствительностью и ея требованіями, указывали лучшимъ писателямъ своего времени на необходимость уравновѣсить чрезмѣрное развитіе чувства умственнымъ образованіемъ и равномѣрной культурой всѣхъ элементовъ человѣческой природы женщинъ. Такое направленіе литературы въ связи съ горячимъ стремленіемъ многихъ женщинъ возвысить уровень своей жизни и привело къ современной идеѣ о женской равноправности, торжество которой должно увѣнчаться всестороннимъ, гармоническимъ развитіемъ всѣхъ душевныхъ силъ женщины и предоставленіемъ ей доступа во всѣ разнообразныя сферы общественной дѣятельности и права производительно участвовать въ общемъ дѣлѣ цивилизаціи.

"Дѣло", No 10, 1872

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru