У Ивана Павлова болела рука. Простудился. Врач впрыснул ему морфия, - и вот Иван - морфиноман. Его лечат на глазах у публики, - но он, чтобы достать любимого яду, становится вором. Не будьте же морфиноманами, господа зрители! Плохая это страсть, но не менее опасная - "больная любовь". Вот брат Ивана, - художник (г. Соколов) - чуть не дошел до самоубийства из-за этого. Для вящей убедительности автор заставляет своих героев читать отрывки из Мантегаццы, произносить речи, делать нравоучительные умозаключения - что только усугубляет бездарность его стряпни. Эффект получился чрезвычайный: в самые трагические моменты публика хохотала. Добро бы еще для г. Дальского была там благодарная роль. А то, кроме спанья да воспроизведения двух-трех клинических картин - ему и делать здесь почти нечего. Зачем же талантливый комментатор Шекспира связывает свое имя с именем автора "Рабынь веселья"? Ничего не понимаем.