Давыдов Иван Иванович
Локково объяснение понятий

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Локково объясненіе понятій.

(Продолженіе.)

   Не льзя оставить безъ вниманія того, что противъ скромнаго Локка прежде быль и Кондильякъ. Послѣ, болѣе полюбивъ истину, нежели славу новыхъ мнѣній, призналъ онъ ошибку свою и согласился съ Англійскимъ Философомъ. Ето показываетъ, какъ легко быть обмануту собственными открытіями, и какъ славно для мудреца признать свое заблужденіе. Что можетъ быть приятнѣе приобрѣтеній мудрости? а каждая истина есть безцѣнное ея сокровище. Вотъ слова Кондильяковы:
   "Мы не можемъ представитъ состоянія невѣдѣнія своего, въ которомъ родимся: ето время не оставляетъ послѣ себя никакихъ слѣдовъ. Время незнанія примѣтно для насъ временемъ знанія; и чтобъ замѣтить знаніе, нужно напередъ знать что нибудь; надобно имѣть какія нибудь идеи, чтобъ замѣтить приобрѣтеніе новыхъ идей. Память легко указываетъ намъ постепенный переходъ отъ одного познанія къ другому; однако она не можетъ возобновить для насъ самыя первыя знанія, хотя предполагаетъ ихъ: и отъ того часто говорятъ иные, что родятся съ ними. Думать, что мы и смотрѣть научились, и слышатъ, и вкушать, и обонять, и осязать кажется страннымъ парадоксомъ: потому предполагаютъ, что Природа научила употребленію чувствъ вмѣстѣ съ ихъ образованіемъ, и что мы пользовалисъ ими безъ всякаго ученія, умѣя теперь такимъ образомъ ими пользоваться. Я самъ, говорятъ Кондильякъ, имѣлъ сей предразсудокъ; не вѣрилъ Локку, не смотря на примѣръ Чесельденскаго слѣпца: тогда думалъ я вмѣстѣ съ другими, что глазъ по природѣ своей, безъ всякаго знанія, судитъ о фигурахъ, величинахъ, разстояніи.
   Теперь пойдемъ далѣе -- посмотримъ, какимъ образомъ изъ сихъ двухъ способностей души происходятъ всѣ прочія.
   Уже извѣстно, что внѣшніе предметы дѣйствуютъ на органы чувствъ; ихъ сотрясеніе сообщается внутреннему чувству: тогда въ человѣкѣ происходитъ какая-либо перемѣна -- она называется ощущеніемъ. Сіи ощущенія составляютъ: зрѣніе, слухъ, обоняніе, вкусъ и осязаніе. Ощущеніе, которое производитъ въ человѣкѣ перемѣну, бываетъ приятное, или неприятное. Первое удовлетворяетъ нуждамъ человѣка: отъ того всѣ желаютъ его; напротивъ отъ другаго отвращаются. Здѣсь обнаруживается воля.
   Ощущенія тогда становятся извѣстны, когда производятъ перемѣну. Принимая ощущеніе, душа еще не показываетъ дѣятельности своей; она обнаруживается, когда замѣчаетъ свое ощущеніе. Въ первомъ случаѣ дѣйствуетъ впечатлѣніе; въ другомъ сіе впечатлѣніе становится созерцаніемъ, наблюденіемъ. Тутъ начало познанія. Замѣченное ощущеніе называется понятіемъ; а способность понимать есть умъ. Предметы замѣчаемъ мы чрезъ вниманіе. Отъ силы вниманія зависитъ ясность понятія; а мѣра его опредѣляется впечатлѣніемъ и потребностью впечатлѣнія.
   Прежде всѣхъ ощущеній дѣйствуетъ на человѣка осязаніе; его дѣйствіе постояннѣе другихъ и продолжительнѣе. При дѣйствіи звука или запаха на слухъ и обоняніе, мы чувствуемъ одно впечатлѣніе, и не различаемъ иногда повтореннаго дѣйствія отъ собственнаго. Но осязаніе вдругъ даетъ понятіе о чемъ-то постороннемъ и о чемъ-то такомъ, что намъ принадлежитъ. Безъ сомнѣнія въ ето время, мы еще не можемъ понимать свойства тѣла; но чувствуемъ, что оно существуетъ и что оно внѣ насъ. Здѣсь рождается сужденіе. Одно понятіе не составляетъ сужденія; но видя ощущеніе самихъ себя и предметовъ постороннихъ, мы относимъ его. или къ предметамъ, какъ причинѣ его, для къ самимъ себѣ, какъ бы къ подлежащему. Въ семъ случаѣ ощущеніе становится вѣрнымъ опытомъ; ощущенія въ связи производятъ познанія; а порядокъ соединенія ихъ есть сужденіе. Такимъ образомъ ощущенія посредствомъ вниманія переходятъ въ понятія; а сужденіе обращаетъ ихъ въ познанія.-- Отсюда всѣ науки.
   Принимая понятій два главныхъ рода -- понятія самихъ себя и предметовъ, можно раздѣлить и познанія на двѣ главныя отрасли: физическія и моральныя. Первыя называются собственно знаніями, другія сознаніемъ (scientia et conscientia).
   Теперь представимъ себѣ человѣка, пробуждающагося отъ сна, когда ощущеніе, производившее въ немъ перемѣны, снова дѣйствуетъ на него. Онъ его узнаетъ, находитъ въ немъ прежнее свое существованіе -- и это есть воспоминаніе. Воспоминаніе можетъ также служитъ предметомъ сужденія; потому что прошедшее, какъ и настоящее, есть тотъ же самый опытъ. Мы утверждаемъ какое-либо происшествіе, познавая прежній образъ существованія, которое переносимъ въ настоящее время.
   Если два ощущенія вмѣстѣ дѣйствуютъ на человѣка; тогда онъ не можетъ вникать въ каждое порознь: онъ ихъ смѣшиваетъ. Но когда изъ сихъ двухъ ощущеній одно старое, другое новое: тогда воспоминаніе, какъ бы становясь между ними, раздѣляетъ ихъ. Если сіи два ощущенія становятся двумя отдѣльными понятіями, когда мы обращаемъ на нихъ одинакое вниманіе, противополагаемъ одно другому: тогда происходитъ сравненіе. Сравнивая два ощущенія, мы замѣчаемъ ихъ сходство, или разность, или взаимное отношеніе. И въ етомъ состоитъ опытное знаніе. Сравненіе дѣйствуетъ и на волю; безъ него не имѣли бы мы желаній: потому что желаніе относится къ предмету отсутствующему и отдаленному. Мы также не могли бы свободно дѣйствовать; потому что дѣйствіе имѣетъ нужду въ побужденіи, а побужденіе состоитъ въ желаніи.
   Различая ощущенія, которыя одно за другимъ дѣйствуютъ на органы чувствъ, начинаемъ дѣлать Анализисъ. Анализировать значитъ разлагать понятіе сложное и вникать въ составныя его части.
   Органъ, приведенный въ дѣйствіе онъ внѣшняго предмета, снова приходитъ въ дѣйствіе въ его отсутствіи; тогда сотрясеніе остается въ одномъ внутреннемъ органѣ -- отъ того новый образъ существованія. Человѣкъ ночью, не видя цвѣтовъ, которые днемъ поражали обоняніе его, думаетъ о нихъ; въ немъ нѣтъ ощущенія. отъ цвѣтовъ, но есть та же перемѣна, какая была при самомъ ощущеніи. Свойство силъ двухъ родовъ существованія одно и то же, кромѣ различія силы. Ета перемѣна есть одно только изображеніе въ сравненіи съ самимъ ощущеніемъ; способность же, которая производятъ сіи перемѣны въ насъ, есть воображеніе. Здѣсь открывается уму новое поприще дѣйствій. Мы сравниваемъ и различаемъ ихъ по тѣмъ же законамъ, по какимъ сравниваемъ и различаемъ самыя ощущенія. Всѣ сіи представленія, отношенія, какія умъ замѣчаетъ въ представленіяхъ, все, что воображается въ умѣ, есть идея. Въ семъ смыслѣ идея въ отношеніи къ понятію то же, что представленіе въ отношеніи къ ощущенію.
   Идеи равно какъ и ощущенія служатъ предметомъ для воспоминанія. Иногда прежняя идея снова встрѣчается, и мы узнаемъ ее; иногда въ первый разъ представляемъ ощущенія, дѣйствовавшія на насъ, и узнаемъ въ етой идеѣ представленія самаго ощущенія, которое произвело въ васъ перемѣну. Такое воспоминаніе называется памятью. Посредствомъ сей-то способности разсуждаемъ мы не только о настоящемъ своемъ существованіи, но и о томъ, что мы прежде ощущали, или чѣмъ прежде были. Вотъ происхожденіе способностей души по системѣ опытной.
   Необходимо здѣсь упомянуть о несогласіи двухъ славнѣйшихъ Философовъ, Локка и Кондильяка. Англійскій Ученой вездѣ говоритъ съ чрезвычайною осторожностью, и только то, что совершенно для него ясно; у него часто встрѣчаются выраженія; какъ кажется, я думаю, можно предполагать. Кондильякъ вездѣ говоритъ утвердительно; онъ упрекаетъ Локка и другихъ его послѣдователей, будто они впали въ заблужденіе, смѣшавъ воображеніе и память. Локкъ полагаетъ память въ томъ, что душа можетъ возобновлять прежнія ощущенія. Ето несправедливо, говоритъ Кондильякъ; можно воспоминать ощущеніе, котораго нельзя возобновить.
   Етотъ самый отвѣтъ и есть отвѣтъ несправедливый; Локкъ не говоритъ, что мы всегда можемъ производить ето; иначе мы забывали бы только то, что желали бы забыть, и вспоминали бы также по своему желанію. Но вотъ мысли его:
   "Идеи наши не иное что какъ представленія въ умѣ ощущеній: сіи представленія исчезаютъ, когда душа не примѣчаетъ ихъ. Если говорятъ, что есть идеи въ памяти, ето значитъ, что душа можетъ возобновлять прежнія представленія свои, сознавая, что она точно имѣла ихъ. Въ иныхъ ето происходитъ легче, нежели въ другихъ, или живѣе и сильнѣе. Посредствомъ сей способности мы сохраняемъ всѣ идеи и возобновляемъ предметы мыслей своихъ въ отсутствіи чувственныхъ качествъ предметовъ, сдѣлавшихъ первоначальное ощущеніе въ душѣ.
   "Вниманіе и повтореніе утверждаютъ идеи въ памяти; тѣ идеи, съ которыми соединено удовольствіе или неудовольствіе, дѣлаютъ сильнѣйшее впечатлѣніе. Главное назначеніе чувствъ состоитъ въ томъ, чтобъ показывать полезное и вредное для тѣла нашего; и потому нѣкоторыя идеи сопровождаются неудовольствіемъ какъ бы для того, чтобъ въ дѣтяхъ замѣнить разсудокъ, а во взрослыхъ, дѣйствуя скорѣе разсудка. предостерегать отъ вреда.
   "Иныя идеи происходятъ отъ такого впечатлѣнія, которое однажды поразило чувства наши; бываютъ впечатлѣнія, хотя частыя, но безъ вниманія замѣчаются. Вотъ люди, которые съ большимъ вниманіемъ и часто повторяютъ однѣ и тѣ же идеи, при всемъ томъ имѣютъ слабую память. Множество идей у всякаго пропадаетъ отъ того, что онѣ невозобновляются. Въ другихъ примѣчается память, заслуживающая удивленіе, но и въ такихъ людяхъ многія идеи теряются, если не возобновляются. Такъ многія идеи дѣтства нашего умираютъ прежде васъ. Я не изслѣдую, говоритъ Локкъ, отъ чего происходитъ разность; что въ иныхъ память сохраняетъ все, какъ бронза, въ другихъ она непостоянна: только то неоспоримо, что здоровый составъ и образованіе человѣка имѣетъ на нее большое вліяніе; отъ того болѣзни истребляютъ идеи. Горячка въ нѣсколько дней изглаживаетъ самыя вѣрныя идеи."
   Что человѣкъ размышляющій можетъ вспоминать отсутствующіе предметы безъ помощи всякаго посторонняго предмета, что всякой знаетъ по собственному опыту. И потому можно, кажется, заключить съ Локкомъ, что память есть способность свободная, независимая; что воображеніе видъ ея -- отъ него память становится легче, скорѣе, живѣе. Ето различіе зависитъ также отъ различнаго образованія и расположенія органовъ нашихъ и ума, смотря по тому, какъ они поражаются предметами физическими или моральными. Кто имѣетъ острую память и холодное воображеніе, разскажетъ читанное имъ сочиненіе со всею точностію; но у кого воображеніе пламеннѣе, тотъ представитъ ту же піесу живѣе и выразительнѣе.
   Кондильякъ различаетъ сіи двѣ способности такъ, что воображеніе почитаетъ возобновленнымъ представленіемъ прежняго ощущенія; а память, по его мнѣнію, возобновляетъ признаки, имена и обстоятельства предмета. По сей-то причинѣ животныя, не зная знаковъ языка, не имѣя идей отвлеченныхъ, составляющихъ связь обстоятельствъ, способны только воображать, а не памятовать.
   Несогласіе между ими состоитъ въ томъ, что Кондильякъ различаетъ двѣ способности, почитая одну выше другой; Локкъ принимаетъ сіи способности за одну въ разной степени. Животныя припоминаютъ себѣ прежнее присутствіемъ самихъ предметовъ; человѣкъ, имѣя даръ слова, употребляя знаки, имѣетъ память гораздо обширнѣе. Сіи слѣдствія заставляютъ согласиться съ Философомъ Англійскимъ.
   Философія Емпирическая, говорятъ Нѣмецкіе ученые, подвергаетъ умъ вліянію внѣшнихъ предметовъ, сердце выгодамъ, красоту приятности. И потому Кантъ предпринялъ возобновить первоначальныя истины и свободную дѣятельность души, совѣсть въ нравственности и идеалъ въ искусствахъ. Въ его время извѣстны были двѣ системы: Локкова, который производитъ всѣ идеи отъ ощущеній -- и система Декарта съ Лейбницемъ, которые доказываютъ ученіе Идеалистовъ. Какимъ образомъ, думали Идеалисты, получитъ человѣкъ понятіе о безсмертіи, видя вокругъ себя все смертное? Когда безпрестанно слабѣющія чувства напоминаютъ смерть, какъ помыслитъ онъ о надеждѣ нѣкогда возродиться? и при бореніи страстей, при ударахъ рока, что поддержитъ его въ здѣшней кратковременной жизни, если онъ не будетъ имѣть высокаго понятія о благости небесной? -- Вотъ въ какой неизвѣстности были умы до того времени, когда Кантъ рѣшился отдѣлить чувства отъ души, природу внѣшнюю отъ умственной. Замѣтимъ, что Кантъ признавалъ границы, положенныя уму вѣчными тайнами.
   Локкъ, какъ вы уже знаете, отвергалъ врожденныя идеи въ человѣкѣ, но не способность души. Если осуждаютъ его, то ета сбивчивость происходитъ отъ того, что Локкъ не различаетъ идей отъ понятій; между тѣмъ понятія въ отношеніи къ идеямъ то же, что ощущенія въ отношеніи къ представленіямъ ума. Лейбницъ въ извѣстной аксіомѣ древнихъ стоиковъ: nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu -- прибавилъ: nisi ipse intellectus. Кантъ вмѣстѣ съ Локкомъ признаетъ, что нѣтъ врожденныхъ идей; но слѣдуя и положенію Лейбница, принимаетъ законы, опредѣляющіе существо души, независимо отъ всякой опытности. Контъ захотѣлъ знать, можетъ ли имѣть умъ совершенную точность. Онъ нашелъ ее въ понятіяхъ необходимыхъ, въ законахъ самаго ума, безъ которыхъ ничего мы понимать не можемъ. И первое мѣсто между сими законами занимаютъ пространство и время. Симъ двумъ законамъ подчинены всѣ понятія, которыя въ насъ находятся, а не въ предметахъ; и потому умъ даетъ законы внѣшней природѣ, а не природа даетъ ихъ уму. Истины, приобрѣтаемыя опытностью, не имѣютъ совершенной точности; ощущенія могутъ быть сомнительны, но призма, чрезъ которую онѣ проходятъ, неизмѣнна. Къ етому прибавляетъ Кантъ слѣдующія начала или законы ума: единство, множество, цѣлость, возможность, дѣйствительность, необходимость и другія. На сихъ понятіяхъ основаны науки. Мы не можемъ ничего себѣ представишь, безъ причины и дѣйствія и безъ другихъ показанныхъ законовъ; все, что понимаемъ, понимаемъ чрезъ сіи законы, которые въ насъ, а не въ предметахъ.
   Иные говорятъ, будто Кантъ вѣритъ познаніямъ, предначертаннымъ въ умѣ. Другіе Нѣмецкіе Философы совершенно сблизили его съ Платономъ и вывели изъ его ученія, будто изображеніе всего міра находится въ умѣ, и что человѣкъ не могъ бы обнять вселенной, если бы не имѣлъ въ себѣ врожденной идеи міра. Но етаго совсѣмъ не говоритъ Кантъ. Онъ не отвергаетъ и опытности; напротивъ утверждаетъ, что все продолженіе жизни нашей есть дѣйствіе способностей, занимающихся познаніемъ предметовъ. По его мнѣнію, опытность безъ законовъ разума былабъ хаосъ, и на оборотъ, законы разума имѣютъ предметомъ приобрѣтенія опытности.
   Кантъ, приписывая внутреннему чувству познаніе высшихъ истинъ, полагаетъ также, что разумъ имѣетъ силу и дѣйствіе только въ представленіяхъ ощущеній; говоритъ, что внутреннее чувство истины есть первоначальный законъ сердца, какъ пространство и время суть законы ума. Сіе чувство убѣждаетъ насъ въ свободѣ, которая есть основаніе ученія о должностяхъ нашихъ. Человѣкъ, будучи свободенъ, долженъ отклонять отъ себя дѣйствіе внѣшнихъ предметовъ. Сила ощущеній и слѣдствіе ихъ не могутъ истребить въ насъ понятія о добрѣ и злѣ, равно какъ понятія пространства и времени неизмѣнны. Во всѣхъ обстоятельствахъ есть въ насъ противодѣйствіе, рождающееся во глубинѣ души нашей.
   На сихъ же положеніяхъ основалъ Кантъ и теорію красоты и вкуса. Онъ думаетъ, что въ искусствахъ есть два рода красоты: одинъ относится къ здѣшней жизни, другой къ жизни вѣчной; отсюда производилъ онъ идеалъ -- красоту, не составленную изъ соединенія всего лучшаго -- но красоту, или изображеніе, представленное искусствомъ того, что душа представляетъ. Емпирики объясняютъ ето ощущеніемъ принятаго; Идеалисты сравниваютъ идеалъ съ пользою: Кантъ отвергаетъ оба объясненія. Въ томъ и другомъ случаѣ красота не былабъ общая для всѣхъ. Высокое полагаетъ Кантъ въ нравственной свободѣ. Неограниченное могущество ужасаетъ, величіе обременяетъ насъ, силою воли свободной мы избѣгаемъ чувства физической слабости. Власть судьбы и неограниченность природы противополагаются зависимости нашей; но искра небеснаго огня, насъ оживляющаго, торжествуетъ надъ всѣми громадами вселенной, надъ стихіями, надъ всѣмъ сильнымъ, великимъ и ужаснымъ.
   Кантъ, желая согласить Опытную Философію съ Идеализмомъ не подчинилъ ихъ одну другой, но каждой придалъ особенное достоинство. Обыкновенно противополагали разумъ чувству, но ето ведетъ разумъ къ егоизму, а чувство къ слабости: Кантъ поставилъ всѣ способности въ душѣ, какъ въ средоточіи.
   Какая же разность между Локкомъ и Кантомъ? -- Если разумѣть Локка, какъ совершеннаго емпирика, а Канта какъ совершеннаго идеалиста, и прибавить къ этому новую терминологію Нѣмецкаго Философа: то между ими найдется противорѣчіе. Но отвергаетъ ли Кантъ главное положеніе Локково, раскрытое Бакономъ, заимствованное отъ Зенона Стоика, Аристотеля, Аристиппа, Гиппократа и Сократа? Начала ихъ однѣ и тѣ же. Скажутъ, что Кантъ далъ душѣ собственную, произвольную, свободную дѣятельность? Но и Локкъ не отвергалъ етаго -- и Локкъ говорилъ, что способность познавать посредствомъ ощущенія и чувствъ есть принадлежность не органовъ чувствъ, а способность души. Прибавленіе Лейбницево къ положенію древнихъ: nisi ipse intellectus -- означаетъ то же, что Локковы слова: способность познанія въ душѣ, а не въ предметахъ и не въ органахъ чувствъ.

Двдв.

-----

   [Давыдов И.И.] Локково объяснение понятий: (Продолжение) / Двдв // Вестн. Европы. -- 1819. -- Ч.104, N 8. -- С.260-274.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru