Давыдов Иван Иванович
Локково объяснение понятий

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  &

Локково объясненіе понятій.

   Nihil est in оntellectu, quod non prias suerit in sensu {Разумъ получаетъ свѣдѣніе посредствомъ чувствъ, а неиначе.} -- вотъ начальная мысль Логики. И нетолько воспоминанія прежнихъ ощущеній, изображенія остающіяся въ памяти, но понятія рода и вида, идеи отвлеченныя -- все имѣетъ одинъ источникъ -- чувства. Вотъ предметъ, о которомъ спорили въ продолженіи цѣлыхъ вѣковъ, раскрытый въ Лицеѣ и Портикѣ и объясненный Локкомъ.
   Изъ всѣхъ таинствъ и чудесъ, насъ окружающихъ, болѣе всего поражаетъ связь существа духовнаго съ вещественнымъ. Справедливо сказалъ Паскаль, что "человѣкъ для себя самаго есть самый удивительный предметъ въ Природѣ." Если вы представите себѣ вселенную поражающую взоръ, гармонію потрясающую слухъ, вкусъ яствъ и обоняніе запаховъ, осязаніе теплоты и холода, мягкости и твердости, фигуры и протяженія -- представте другой обширнѣйшій міръ, нравственный, и какъ все это въ порядкѣ и устройствѣ живописуется въ умѣ нашемъ, какъ мы помнимъ все прежнее, какъ по прежнему заключаемъ о будущемъ: то не должны ли удивиться премудрости Всемогущаго, сознаться въ слабости разума своего, и въ молчаніи благоговѣть предъ Волею высшею?
   Но ето же высокое существо человѣка, существо духовное, разумное, безсмертное, ета ентелехія, квинтессенціа -- самая душа, назначенная къ совершенствованію, не бываетъ довольна неизвѣстностью, сомнѣніемъ, неопредѣленностью. Она безпрестанно стремится къ цѣли своей -- и не находя здѣсь долу образца своего, паритъ къ началу, свѣту свѣтовъ. Тонкія умозрѣнія о семъ предметѣ принадлежатъ къ Метафизикѣ и наблюдательной Психологіи. Мы послушаемъ только Локка о томъ, что относится къ Логикѣ.
   Многіе думаютъ, что въ душѣ нашей есть врожденныя общія понятія, что съ ними будто выходитъ она въ сей міръ. Но къ чему предполагать въ душѣ предвѣчныя начертанія, на примѣръ начертанія цвѣтовъ, когда получила она орудіе для сего -- зрѣніе, на которое дѣйствуютъ впечатлѣнія внѣшнихъ предметовъ? Какъ предполагать предначертанныя въ душѣ познанія, когда онѣ зависятъ отъ природы, насъ окружающей, отъ наставниковъ юноcти нашей, отъ собственныхъ опытовъ въ жизни?
   Говорятъ: есть истины для всѣхъ общія, и потому онѣ должны быть врожденны.
   Хотя и нѣтъ такихъ общихъ для всѣхъ истинъ; однако, если бы и согласились мы, что онѣ существуютъ: и тогда не слѣдовало бы почитать ихъ за врожденныя; потому что въ каждой странѣ, для каждаго человѣка есть особые способы, которыми достигаетъ онъ до ихъ познанія. Тѣ же аксіомы, которыя; инымъ ученымъ кажутся слишкомъ легкими, совершенно неизвѣстны большей части всего человѣчества. Сверхъ того, еслибъ истины были врожденныя: онѣ были бы вразумительны для дѣтей, для каждаго возраста, пола и состоянія людей. Но кто видалъ, чтобъ дѣти, или подобные умомъ дѣтямъ дикіе, разсуждали объ истинахъ философическихъ, богословскихъ, математическихъ? Говорить же, что сіи понятія начертаны въ душѣ, но она не всегда примѣчаетъ ихъ -- значило бы противорѣчить и уничтожать врожденность ихъ. Едва ли въ етомъ случаѣ вся сбивчивость не происходитъ отъ сбивчиваго понятія слова врожденный. Не хотятъ ли разумѣть подъ етимъ врожденную способности души познавать предметы? Ето безъ сомнѣнія неоспоримо. Въ противномъ случаѣ говорить, что вещь находится въ разумѣ и разумъ незамѣчаетъ ее, значитъ утверждать, что вещь въ одно и то же время существуетъ и несуществуетъ.
   На ето отвѣчаютъ: люди узнаютъ сіи общія истины, когда обнаруживается въ нихъ употребленіе разума.
   По етому всѣ аксіомы, всѣ правила нравственности, всѣ заключенія въ наукахъ физическихъ и другихъ, выводимыя изъ сравненій, наблюденій и опытовъ -- всѣ ето врожденное? Баконъ, Нютонъ, Монтескье должны стоять наровнѣ съ дикимъ Кафромъ, Гренландцемъ и Патагонцемъ! Гдѣ же труды цѣлой жизни, посвящаемые изслѣдованію истины? гдѣ выспренное, постоянное стремленіе генія къ проницанію таинствъ Природы? гдѣ безпрерывное совершенствованіе души, чрезъ которое она приближается къ предвѣчному началу своему и ему подобится? Тогда чѣмъ бы объяснить неравенство силъ душевныхъ и знаній, когда бы всѣ онѣ были у всѣхъ начертаны? Но еслибъ согласиться и на то, что помощію разума открываются истины, приобрѣтаются знанія: не то же ли ето будетъ значить, что разумъ приучаетъ глаза наши къ разсматриванію предметовъ, или же что нужда привлекаетъ вниманіе наше на предметы; -- они поражаютъ чувства, а чрезъ нихъ доставляются свѣдѣнія и душѣ. Скажутъ: ето значило бы отвергать высшую благость и милосердіе, запечатлѣнныя въ человѣкѣ врожденными понятіями. Странное сужденіе! Вселенная, служащая предметомъ наблюденій,-- способность души сравнивать, отвлекать -- не есть ли это важнѣйшій предметъ удивленія, носящій на себѣ отпечатокъ Божества? Неоспоримо, что всякое познаніе требуетъ наблюденія, труда, постоянной дѣятельности; а утверждать, что для открытія предначертанныхъ истинъ, или для руководства разума потребенъ сей же самый разумъ, есть предположеніе странное.
   Разберемъ еще это предложеніе. Говорятъ, что съ укрѣпленіемъ силъ разума развертываются врожденныя знанія. Ето предложеніе несправедливо и по тому, что прежде аксіомъ, будто бы всѣмъ общихъ, всякой узнаетъ множество свѣдѣній частныхъ, болѣе или менѣе другимъ извѣстныхъ. Сколько дикихъ, которые, достигнувъ зрѣлаго возраста, проводятъ жизнь свою и до глубокой старости, не имѣя никакого понятія объ истинахъ или правилахъ общихъ! Да и какъ отдѣлить время, когда узнаемъ такія истины, отъ того времени, когда знакомимся съ другими познаніями?
   Посмотрите на средства, какими разумъ познаетъ истины. Прежде всего чувства наполняютъ его множествомъ различныхъ понятій; онъ постепенно привыкаетъ къ нимъ, удерживаетъ въ памяти и, для сохраненія порядка, даетъ имъ названія. Съ большею опытностію распространяется кругъ его приобрѣтеній: онъ сравниваетъ и выводитъ новыя заключенія; изъ наблюденій составляетъ правила -- и такимъ образомъ рождаются неизмѣнныя начала, постоянные законы наукъ. Но если мы, достигнувъ сихъ конечныхъ умозаключеній, послѣднихъ дѣйствій и усилій ума, почитаемъ ихъ за начало и основаніе, забывая настоящій источникъ размышленій своихъ; то ето происходитъ отъ той же причины, по которой мы во всякомъ дѣлѣ, приходя къ концу, забываемъ труды, понесенные для его исполненія. Начиная легко писать, думаешь, что съ етимъ умѣньемъ родился, и какая бы нужда была убѣждать другихъ въ томъ, что такъ называемыя общія истины врождены каждому, если бы онѣ дѣйствительно впечатлѣвались и рождались вмѣстѣ съ человѣкомъ! На самое несогласіе въ главнѣйшемъ положеній касательно понятій не показываетъ ли несправедливости сего мнѣнія? Для человѣка, повторяющаго мысли другаго для человѣка, который страшится всякаго разсужденія, напряженнаго вниманія -- для такого все врожденно: онъ согласенъ и невѣжество свое почитать для себя необходимостью врожденною. Не таковъ человѣкъ мыслящій: онъ увѣренъ только въ томъ, что понимаетъ; а понимать можно ощущенія, впечатлѣнія предметовъ и наблюденія души надъ собственными своими дѣйствіями.
   И такъ соединимъ всѣ мысли свои.
   1. Истинъ, почитаемыхъ общими, совершенно не льзя называть такими, потому что большая часть людей не имѣетъ о нихъ никакого понятія.
   2. Если бы они были врожденны, то были бы извѣстны прежде всякой другой истины: напротивъ, прежде ихъ узнаемъ мы множество частныхъ свѣдѣній, по мѣрѣ предметовъ насъ окружающихъ.
   3. Тѣ, которымъ онѣ извѣстны, знакомы съ ними бываютъ послѣ долговременной опытности.
   Ето ведетъ къ тому заключенію, что понятія и на нихъ основанныя познанія неврожденны въ человѣкѣ, а пріобрѣтаются воспитаніемъ, ученіемъ, опытностію.
   Вотъ содержаніе первой Главы Локкова опыта объ умѣ. Пойдемъ далѣе,
   Полагаютъ, что правила нравственности также будто бы суть общія всемъ, врожденныя.
   Еслибы сказали, что вѣрность и правосудіе сутъ правила всѣмъ общія; то можно бы и етому противорѣчить. Приведите себѣ на мысль постепенное образованіе обществъ. Какія правила можно встрѣтить между дикими ордами, скитающимися изъ одной страны въ другую, или между народовъ, живущимъ грабежемъ? А такихъ сколько еще можно найти въ Азіи, въ Африкѣ и Америкѣ! Первыя же постановленія, основанныя на правилахъ правоты и честности, являются въ обществахъ нѣсколько образованныхъ, между народомъ, занимающимся или земледѣліемъ, или торговлею. Тамъ самая нужда во взаимной помощи заставляетъ исполнять взаимныя обязанности и любить свое счастіе, дорожить счастіемъ другаго, знать, что безъ блага общаго не можетъ быть блага общаго. Здѣсь рождаются правила, постановленія, законы подъ руководствомъ вѣрности и правосудія.
   Мнѣ скажутъ, что "люди иногда поступютъ противъ правилъ, запечатленныхъ въ душѣ." А я думаю напротивъ: мысли человѣка можно познавать изъ поступковъ его. Если бы сіи правила нравственности рождались съ человѣкомъ; то вѣрно для того, чтобъ ихъ исполнялъ онъ на самомъ дѣлѣ. Согласенъ, что Природа вложила во всѣхъ желаніе благополучія и отвращеніе отъ неприятностей, ето склонность, а не правила, начертанныя въ умѣ. Предлагайте дикому, которой по рожденію своему сходенъ съ просвѣщеннымъ, предлагайте ему правило: дѣлай другому то, чего желалъ бы себѣ; -- онъ вѣрно потребуетъ къ сему объясненія. Но то, что требуешь доказательства, кажется, не есть врожденное, а приобрѣтаемое. Всѣ и вездѣ любятъ добродѣтель, потому что добродѣтель для всѣхъ и вездѣ полезна. Но какъ виды и намѣренія людей въ разныхъ странахъ и въ разныя времена чрезвычайно различны, отъ того такое множество мнѣній o счастіи. Говорятъ, совѣсть упрекаетъ насъ въ проступкахъ нашихъ -- и потому должны быть начертаны въ душѣ правила, которымъ тогда мы измѣняемъ. Но мы исправляемъ себя раскаяніемъ въ проступкахъ своихъ, точно также, какъ и во всякомъ другомъ случаѣ относительно къ дѣйствіямъ ума, или размышленіемъ, или правилами другихъ -- и мнѣніе, какое сами имѣемъ о своихъ поступкахъ, тогда называемъ совѣстью, сознаніемъ.
   Если бы сіи правила были врожденныя; что какимъ образомъ могли бы ихъ нарушать? Не было ли обычая подвергать дѣтей своихъ голоду, или оставлять звѣрямъ на снѣденіе? Есть и теперь земли, гдѣ дѣтей погребаютъ живыхъ вмѣстѣ съ матерями ихъ, если астрологъ скажетъ, что они родились подъ несчастнымъ созвѣздіемъ. Въ другихъ мѣстахъ сыновья безъ угрызенія совѣсти закапываютъ въ землю живыхъ престарѣлыхъ отцовъ своихъ. Многіе островитяне больныхъ осуждаютъ большею частію на смерть. Гарцилассо де ля Вега повѣствуетъ, что въ Перу нарочно откармливаютъ дѣтей въ снѣдь, и даже самыхъ женъ, неспособныхъ къ дѣторожденію. Турки благоговѣютъ предъ извѣстнымъ классомъ людей, которыхъ образъ жизни не льзя описать безъ стыда и отвращенія {Путеш. Баугартена Кн. II, Гл. 1, стр. 75.}.
   Гдѣ же правила, начертанныя въ человѣкѣ при рожденіи его, правила общія, неизмѣняемыя, и сколько мы видимъ случаевъ, сколько примѣровъ, что уважаемое людьми свѣтскими для мудраго кажется непозволительнымъ! Иной достигаетъ почестей и достоинствъ низостію, ласкательствомъ; другой обращается на счетъ ближняго; въ иномъ мѣстѣ проливаютъ кровь за мнимую честь, за мнимую обиду; не уже ли ето все происходитъ по предначертаннымъ правиламъ?
   Изъ сего также видно, что:
   1. Правила нравственныя не для всѣхъ суть общія.
   2. Что они одно другому противорѣчитъ.
   3. Что они зависятъ отъ понятія, какое каждой имѣетъ о благополучіи.
   Можно заключить, что и онѣ пріобрѣтаются опытностью, какъ и всѣ другія познанія; потому что способъ судить, состоящій въ сравненіи предметовъ, есть общій для всякаго случая.
   Въ этомъ заключаются важнѣйшія мысли двухъ первыхъ Главъ Локкова сочиненія. Перейдемъ къ другой книгѣ, гдѣ говоритъ онъ о происхожденіи идей.
   Представимъ себѣ, что душа въ самомъ началѣ своемъ подобна воску: такимъ образомъ получаетъ она все то множество идей, которыя имѣемъ мы о Божсествѣ, о человѣкѣ и Природѣ? откуда сіи понятія, служащія основаніемъ всѣхъ умствованій, всѣхъ наукъ? Локкъ отвѣчаетъ на ето: Опытность есть основа всѣхъ знаній; отсюда получаютъ онѣ происхожденіе свое. Мы или наблюдаемъ все насъ окружающее; или наблюдаемъ внутреннія дѣйствія ума нашего.
   Чувства наши, поражаемыя предметами, доставляютъ душѣ различныя ощущенія, смотря по тому, какъ сіи предметы дѣйствуютъ на чувства. Такъ мы приобрѣщаемъ идеи бѣлаго, тонкаго, твердаго, сладкаго и всего, что называется качествомъ физическимъ. Eтотъ источникъ идей есть чувственность. Другаго рода идеи относятся къ дѣйствіямъ души, какія производитъ она надъ идеями, полученными чрезъ чувства, Таковы идеи о томъ, что называемъ мыслить, думатъ, разсуждать, знать, желать. Сію способность души, по дѣйствіямъ своимъ подобную чувствамъ, называетъ Локкъ внутреннимъ чувствомъ.
   И такъ нѣтъ ни одной идеи, которая бы не происходила изъ котораго-либо изъ сихъ источниковъ. Видимые предметы доставляютъ уму понятія о чувственныхъ качествахъ -- всѣ различныя ощущенія, какія производятся ими; кромѣ етаго, умъ замѣчаетъ собственныя свои дѣйствія. Все ето дѣйствительно убѣждаетъ въ томъ, что nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu.
   Сія опытная система обезображена была матеріалистами. Они смѣшали, вѣроятно съ намѣреніемъ, понятія вещей, доставляемыя мыслящему существу чувствами, съ сужденіями, которыя душа изъ сего составляетъ, сравниваетъ идеи и дѣлаетъ свои умозаклюненія. На етомъ странномъ смѣшеніи столь разнородныхъ дѣйствій ума основанъ матеріализмъ.
   Еще одно замѣчаніе о происхожденіи и составленіи идей. Спрашиваютъ: чему должно приписать дѣйствіе самаго ощущенія: предметамъ ли, или органамъ чувствъ? Почему увѣриться въ дѣйствіи органовъ и впечатлѣніяхъ предметовъ? -- Въ дѣйствіи способностей своихъ убѣждаемся мы тѣмъ, что можемъ употреблять ихъ; а въ дѣйствительности предметовъ увѣряемся потому, что они дѣлаютъ впечатлѣнія, нами ощущаемыя. Но сіи впечатлѣнія, замѣчаетъ Локкъ, не принадлежатъ ни предметамъ, ни органамъ, чрезъ которыя получаются впечатлѣнія; онѣ принадлежатъ существу чувствующему и мыслящему -- душѣ. Она собственно ощущаетъ и судитъ о своихъ ощущеніяхъ.
   Но если бы умъ человѣческій пожелалъ проникнуть далѣе, узнать качество и сущность сего существа -- какимъ образомъ предметы дѣйствуютъ на существо духовное, и какъ оно дѣйствуеть на тѣло наше, ето, по признанію всѣхъ философовъ, есть свыше силъ человѣческихъ. Связь души съ тѣломъ есть одно изъ таинствъ Создателя.

-----

   [Давыдов И.И.] Локково объяснение понятий / Двдв // Вестн. Европы. -- 1819. -- Ч.104, N 7. -- С.204-217.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru