Дельвиг Антон Антонович
"Нищий". Сочинение А. Подолинского

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Антон Антонович Дельвиг

"Нищий". Сочинение А. Подолинского

   А.А.Дельвиг. Сочинения
   Л., "Художественная литература", 1986
   

СПб., в тип. X. Гинца, 1830. (45 стр. в 8-ю д. л.)

   Певец "Нищего" познакомился с читающею публикою нашей в 1827 году, выдав маленькую поэму "Див и Пери". Счастливо выбранный предмет, стихи, всегда благозвучные, хотя не везде точные, и в целом хорошее направление молодого таланта обрадовали истинных любителей русской словесности. Поэма "Див и Пери", сама собою не образцовое произведение, сделалась драгоценною книжкою по надеждам, какие подавал ее сочинитель. Удовольствие судей благомыслящих откликнулось шумною радостью в наших журналах, как; едва слышное одобрение театральных знатоков подхватывается громкими плесками амфитеатра. Один московский журналист {1} даже вызвался благодарить молодого поэта от лица всего человечества. Поступок, у нас неудивительный. Упорное молчание людей, которые, по своему образованию и уму, должны б были говорить в полезное услышание наше, оставляет литературных демагогов в счастливой самоуверенности, что они говорят по общему призванию и от лица всех мыслящих. Потому-то в их судейских определениях заметите много повелительного и ничего убедительного! Пожалеем, если неотчетливая похвала их имела вредное действие на молодый талант нашего поэта: вторая поэма его "Борский" обрадовала только; журналистов, из коих один объявил {2}, что теперь должно учиться стихи писать у г. Подолинского, а не у Жуковского и Пушкина. Стихи в "Борском", как и в "Див и Пери", благозвучны, но язык еще более небрежен, а план его, как известно читателям, склеен из неискусных подражаний двум-трем поэмам любимых наших поэтов и закончен; катастрофой собственной выдумки, годной разве для' модных французских пародий {3}, какова "Le lendemain du dernier jour d'un condamne" {Наутро после последнего дня осужденного (фр.). -- Ред.}.
   Благозвучные стихи без мыслей обнаруживают не талант поэтический, а хорошо устроенный орган слуха. Гармония стихов Виргилия, Расина, Шиллера, Жуковского и Пушкина есть, так сказать, тело, в котором рождаются поэтические чувства и мысли. Как женская красота вполне выразилась в формах Венеры Медицийской, так у истинных поэтов каждая мысль и каждое чувство облекаются в единый, им свойственный гармонический образ. Сия-то связь очаровательности звуков с истиною вдохновений всегда будет услаждением и славою человечества; она врезала в памяти великого Лейбница двенадцать песней "Энеиды"; плененный ими, он говаривал: "Если бы Виргилий наименовал меня только в одном стихе "Энеиды", я бы почел себя счастливейшим человеком и пренебрег бы всякою другою известностью".
   Подобное благозвучие предвещала нам, как заря прекрасного дня, поэма "Див и Пери", и, к сожалениию надежды наши не сбылись по прочтении "Нищего". В нем напрасно вы будете искать поэтического вымысла, в нем нет во многих местах (не говорю о грамматике) даже смысла. Это что-то похожее на часовой будильник, но хуже: ибо будильник имеет цель, он звенит, чтобы разбудить в назначенное время спящего человека. В подтверждение нашего мнения расскажем содержание сего сочинения:
   Бедный итальянец, уже в преклонных летах оставивший Италию, тоскует по родине, жалуется, что она далеко и, как ребенок, не умея назвать собственным именем, описывает ее частными картинами, более изображающими Швейцарию, чем Италию:
   
   Еще я помню: горы там,
   Снега и льдины по горам,
   Они блестят венцом златым
   Под небом вечно голубым;
   Долин и нега, и краса,
   Роскошно зыблются леса
   И брызжет искрами залив
   У корней миртов и олив;
   Там ряд священных мне могил
   Широко явор осенил --
   И, может быть, в его тени
   И я бы мирно кончил дни...
   Я?... Нет! ничтожные мечты!..
   
   Ему запрещено возвращение в отчизну, и он оттого хотел бы разлюбить ее.
   
   Но как по вольности, о ней
   Тоска живет в груди моей.
   
   Отчего же страдает он? -- От любви, и вот каким образом:
   
   Однажды праздником весны --
   Храня обычай старины --
   Плясал под сению дерев
   Круг резвых юношей и дев,
   И между них была она,
   Моя Аньола!...
   Утомлена, ко мне на грудь
   Она поникла; я дохнуть
   Не смел.....
   И вдруг руки моей слегка
   Коснулась жаркая рука, -
   Я вспыхнул -- к пламенным устам
   Прижал ее -- не помнил сам.
   Что делал я, кипела кровь -
   И я ей высказал любовь.
   
   Аньола, удивленная, как и читатели, нежданным и неуместным признанием в любви,
   
   Прочь пошла, не оглянулась.
   
   Нищий из этого заключил, что она его не любит; ему показалось,
   
   Что жизнь пучина слез и бед,
   Любовь -- огонь, а счастья нет.
   
   И он, скрыв в душе любовь свою,
   
   Бежал всего -- родных, друзей,
   И часто в сумраке ночей,
   Тревоги полный, чуждый сну,
   Один всходил на крутизну
   
   и бессмысленно рыдал. Однажды ночью (на юге долго ночь тепла, замечает поэт) застает он над водопадом Аньолу и не одну; слышит, как она целуется, видит, как
   
   Приникнув к ней, рука с рукой,
   Ее ласкал соперник --
   
   и сталкивает этого счастливца со скалы, то есть исполняет на деле ревнивое мечтание Алека, прекрасно высказанное Пушкиным:
   
   ...Когда б над бездной моря
   Нашел я спящего врага,
   Клянусь, и тут моя нога
   Не пощадила бы злодея:
   Я в волны моря, не бледнея,
   И беззащитного б толкнул,
   Внезапный ужас пробужденья
   Свирепым смехом упрекнул,
   И долго мне его паденья
   Смешон и сладок был бы гул.
   ("Цыганы").
   
   Незнакомец сброшен со скалы; Аньола бог знает куда скрылась, даже не вскрикнув от испуга, а герой поэмы услышал голос несчастного и узнал по нем родного брата. Невольное братоубийство подействовало не на сердце его, а на голову. Не знаем, было ли такое намерение у автора; судим по исполнению. Нищий помешался, и с этого несчастного мига все, что ни рассказывает он в остальной части поэмы, -- или без смысла, или без цели. Чем бы кинуться к несчастному брату на помощь, или, если это напрасно, постараться, по крайней мере, пока жив он, вымолить у него прощение, он преспокойно проговорил следующее непонятное заклинание и упал в обморок:
   
   Если б гром
   С небес разгневанных упал,
   И под развалинами скал
   Братоубийцу он погреб, --
   Чтоб бездна приняла, как гроб,
   Мою главу... чтоб в судный день
   Моя испуганная тень
   Укрылась в сумраке земли, --
   Чтоб мне на сердце налегли
   Громады гор, -- но гром молчал!
   
   Пришед в себя и пропев целую идиллию о красоте утра, насилу воспоминает он о своем поступке и то сомневается, но
   
   Беглый взгляд
   Случайно пал на водопад,
   И что же? -- брата епанча,
   У ската горного ключа
   Полой вцепившись о гранит,
   По ветру вьется и шумит!
   
   Из остальных слов Нищего понять можно, что он был посажен в тюрьму, что его навещала мать (которую, будто бы, тихонько и за деньги к нему впускали, как к важному государственному преступнику), что она и Аньола умерли и что судьи позабыли его в тюрьме, где он просидел бы до конца жизни, если бы Наполеон, завоевав Италию, не велел освободить заключенных. На воле совесть его не мучила, нет, -- первое чувство, родившееся в нем, была любовь! и его тревожила только одна мечта, что он сирота! Однако ж он посетил могилы матери, Аньолы и убитого им брата и на них увидел чудеса: кусты живых роз с нездешним запахом и кипарис, пахнущий розами. Тут же (не знаем, сон ли это был) явились ему три знакомые тени и приказали навсегда удалиться из Италии. Он их послушался, пришел в Россию, и здесь беспокоят его мысли странные, из коих одну пускай он сам перескажет:
   
   Убог и сир,
   Я обхожу печальный мир.
   Порою тучные поля
   Объемлю жадным взором я
   И мыслю: если б хоть одно
   Здесь было и мое зерно.
   
   

КОММЕНТАРИИ

   ЛГ, 1830, N 19, 1 апреля, с. 152-154. Рецензия полемически противопоставлена апологетическим отзывам Полевого и Бестужева-Рюмина; последний прямо объявил Подолинского конкурентом Пушкина, а выступление Дельвига расценил как интригу (СМ, 1830, N 41, с. 160-161; N 50, с. 197-199); сам Подолинский также относил разбор за счет ревнивого отношения Дельвига к славе Пушкина (П. в восп., т. 2, с. 136).
   1. Н. А. Полевой (МТ, 1830, N 21). Слова, приведенные Дельвигом, -- не точная цитата, а ироническая парафраза; в феврале 1829 г. С. П. Шевырев передавал слова Пушкина: "Полевой от имени человечества благодарил Подолинского за "Дива и Пери", теперь не худо бы от имени вселенной побранить его за "Борского"" (ЛН, т. 16-18, с. 703).
   2. В рецензии на "Борского" Раич писал, что молодым поэтам следует "учиться поэтическому языку у г. Подолинского, как некоторые учились до сего времени у Жуковского, Батюшкова и Пушкина" (Г, 1829, N 10, с. 217).
   3. Пародия Ж. Шербулье на рассказ В. Гюго "Последний день приговоренного к смертной казни" (1829).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru