Дитмар Фон Айст
Немецкая куртуазная лирика

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава из книги "История всемирной литературы". В 8 томах. М.: Наука, 1983-1994.

[]
Дитмар фон Айст.

Самарин Р. М., Михайлов А. Д.

Немецкая куртуазная лирика

  
   Развитие куртуазной лирики в немецкой поэзии XII--XIII вв., так называемого "миннезанга" (букв. -- любовная песня, что, конечно, у'же подлинного его содержания), во многом сходно типологически с историей провансальской и северофранцузской лирики, но имеет свою ясно выраженную специфику.
   Миннезанг начал формироваться несколько позже, чем лирика провансальских трубадуров. Это было связано с более поздним становлением рыцарской замковой культуры в немецких землях, более поздним расцветом того блестящего феодального придворного образа жизни, в котором отразилось французское понятие куртуазности.
   В немецких землях поэты миннезанга значительно чаще, чем трубадуры, состояли из "министериалов", людей рыцарского звания, но ощутимо зависевших от своих покровителей -- владетельных феодалов -- и входивших в состав свиты того или иного более крупного феодала. В этом их сходство с труверами. Были и среди миннезингеров люди знатного происхождения, занимавшие высокое общественное положение (о них будет сказано ниже), но таких представителей феодальной высшей знати среда куртуазных поэтов Германии встречаем сравнительно мало.
   Министериал, каким чаще всего был миннезингер, особенно на заре развития куртуазной лирики, в 1150--1160 гг., был обязан служить своему господину и его семье. В службу министериала-поэта входило и сочинение песен, развлекавших его господ. Вот почему некоторые немецкие исследователи настаивают на том, что лирика миннезингеров гораздо более официальна, абстрактна в изображении любимой дамы, более условна в выражении чувств к ней, чем поэзия трубадуров. Песни миннезингеров чаще были обращены именно к их госпожам, которые ждали поклонения по этикету придворной службы, рыцарского "вежества", одним из видов которого и было сложение песен в честь супруги покровителя и сюзерена: человек, стоявший неизмеримо ниже той, к кому он обращался со своими почтительными строфами, не смел признаваться ей в пылких чувствах. Однако наряду с такой лирикой министериалов все чаще возникали и произведения более сложного и глубокого характера, создавшие со временем славу немецкой рыцарской лирики XII--XIII вв. и связанные прежде всего с именем великого немецкого поэта Вальтера фон дер Фогельвейде.
   Возникнув в середине XII в., миннезанг в своем развитии прошел сложный путь, в котором явственно видны четыре его важнейших этапа: ранний миннезанг, сложившийся сравнительно независимо по отношению к цветущему в эти годы искусству трубадуров (1150--1180-е годы); миннезанг, отмеченный сильным воздействием романской, в том числе и северофранцузской, рыцарской поэзии (1190--1200-е годы); период наибольшего расцвета миннезанга в годы подъема творчества Вальтера фон дер Фогельвейде и его крупнейших современников (1200--1230-е годы) и четвертый этап (1230-е годы -- XIV в.), в котором заметно начало кризиса культуры рыцарского общества в германских землях.
   Первые образцы миннезанга возникли, очевидно, почти одновременно в прирейнских немецкоязычных областях, откуда родом был один из замечательных мастеров куртуазной поэзии -- Генрих фон Фельдеке, и в Швейцарии, и землях Южной Германии, в частности в Австрии и Баварии, где явления, типологически близкие к провансальской придворной жизни, сложились ранее, чем в других немецких странах. Надо помнить, что в те далекие времена -- речь идет о XII и XIII вв. -- связи между германоязычными странами по обе стороны Рейна, между голландскими, швейцарскими, южнонемецкими и австрийскими землями были очень тесны. В целом это был некий культурный мост между романо-германскими странами по ту сторону Рейна и немецкими странами на восток от великой реки.
   Огромное литературное наследие миннезингеров дошло до нас прежде всего в ряде так называемых "Liederbuch" -- "песенников", которые, за редчайшим исключением, являются записями гораздо более позднего времени (XIII в. и позже), опирающимися, вероятно, на более раннюю фиксацию произведений феодальной лирики в немецких странах, на карманные сборнички шпильманов, бродячих певцов и музыкантов. "Песенники" замечательны как особый вид памятника немецкой средневековой культуры. По ним мы можем составить представление не только о высоком уровне поэтической и музыкальной культуры средневековой Германии, но и о замечательном искусстве миниатюристов, украсивших некоторые из этих книг ярко расцвеченными портретами поэтов, чьи произведения сберег "песенник" (таковы, например, знаменитые "малая" и "большая" Гейдельбергские рукописи). Эти манускрипты дают очень конкретное представление о раскрепощенном, глубоко светском характере миннезанга, об умении средневековых миниатюристов радоваться жизни, которая дышала в песнях поэтов-министериалов. Миниатюры изображают их на охоте, за кубком вина, наедине с возлюбленной, на турнире, в поэтическом одиночестве, и эти эпизоды помогают нам лучше понять и образ жизни миннезингера, и характер его поэзии.
   К числу наиболее ранних представителей миннезанга относят прежде всего поэта Кюренберга, творчество которого расцветает между 1150 и 1170 гг. при Венском дворе. Дошедшие до нас песни Кюренберга -- это небольшие четырехстрочные и восьмистрочные поэтические миниатюры, трогательные своей наивной простотой. Это лирические эпизоды, повествующие о любви знатной девушки и рыцаря, которые говорят о своих чувствах то в форме краткого монолога, то обмениваясь вопросами и ответами. Очень характерно для раннего немецкого миннезанга именно то, что речь идет не о некоем полуусловном куртуазном романе между верным пажем или вассалом и знатной замужней дамой, как обычно бывало в поэзии трубадуров, а именно о чувствах, соединяющих юного рыцаря и девушку. В бесхитростных и поэтичных строфах Кюренберга еще нет и идеи рыцарского служения Даме: речь идет о простых и сильных чувствах. При этом девушка нередко знатнее влюбленного министериала, она не может выйти за него замуж, она требует, чтобы он удалился, сгинул с глаз; да и лирический герой Кюренберга готов на это. Весьма показательно, что поэт очень часто ведет повествование от имени женщины -- это ее радость или ее сетования звучат в его стихах. Такое обращение к жанру "женской песни", характерное и для многих других представителей миннезанга, указывает на фольклорные истоки немецкой средневековой куртуазной лирики.
   Давно сложилось мнение о близости миннезанга на его раннем этапе к народной песне, в чем история миннезанга, как известно, тоже типологически совпадает с историей становления лирики провансальских трубадуров. Вероятно, именно из народной песни пришел к поэтам раннего миннезанга и образ девушки, излюбленный образ ранней поэзии немецкого рыцарского общества.
   Есть основания говорить и о воздействии среды бродячих певцов-шпильманов на развитие раннего миннезанга: шпильманы еще долго были не только исполнителями песен, сложенных министериалами, но и их служителями (подобно жонглерам при трубадурах). Своеобразная поэзия шпильманов, отличная от немецкой куртуазной лирики XII--XIII вв., переживала период наибольшей своей творческой активности. Наряду с миннезангом продолжала свою жизнь и народная поэзия, сохраняемая разными бродячими певцами, вроде таинственного Сперфогеля (видимо, прозвище), современника Кюренберга. Сперфогель был поэт резкий, насмешливый, любивший крепкое поучительное слово, укорявший богатых и знатных, вступавшийся за мужика и мастерового. Его поэзия насыщена чувством достоинства, свойственным простому человеку, стремящемуся отстоять свое место в жизни и поддержать других в трудной жизненной борьбе. Плебейский юмор Сперфогеля, меткость и точность выражений, четкий ритм его народного стиха делают его шпрухи (стихотворный жанр, в котором обыкновенно излагалась политическая и социально-поучительная тематика) ярким явлением немецкой поэзии. К жанру шпруха обращались и некоторые миннезингеры.
   Наряду с Кюренбергом, выдающимся поэтом первого этапа истории миннезанга был Дитмар фон Айст (70-е годы XII в.), также один из основоположников австрийской литературы. В его творчестве, отмеченном связью с формами народной песни, отчетливее, чем у Кюренберга, выражается поэтическая индивидуальность. Дитмар фон Айст пишет уже более пространные стихотворения и передает не только живой диалог влюбленных, но и задушевные признания лирического героя. Любовное чувство не знает у Дитмара социальных преград, оно передано простодушно и искренне, оно незамысловато, лишено излишней усложненности и манерности, как, например, в следующей любовной песне поэта:
  
   Хоть полно друзей вокруг,
   В их советах мало прока,
   Если сердце стало вдруг
   Непослушно и жестоко.
   Я давно ему велю:
   "Успокойся! Быть несчастью!"
   А оно стучит "люблю!",
   Переполненное страстью.
   Из груди стремится прочь
   И не хочет мне помочь.
   И назло моей мольбе,
   Не советуясь со мною,
   Рвется лишь к одной тебе
   И живет одной тобою.
   (Перевод И. Грицковой)
  
   В поэзии этих двух первых миннезингеров уже складываются важнейшие жанры миннезанга: Liet (песня), нередко состоявшая из одной строфы (как некоторые дошедшие до нас произведения Кюренберга) или из нескольких одинаково построенных строф, соединенных наподобие стансов, и Leich (лейх) -- стихотворение более сложного содержания, построенное в виде ряда строф с рифмой, более разработанной, чем в песне.
   Творчество некоторых других поэтов раннего периода миннезанга (Мейнлох фон Сефелинген или Бургграф фон Регенсбург), бесспорно, свидетельствует о поднимающемся общественном значении миннезингера (как было сказано выше, в конце века среди миннезингеров можно уже встретить и крупного феодала), однако надо заметить, что под их пером созданный Кюренбергом и Дитмаром фон Айстом стиль начинает превращаться в поэтический штамп, тускнеет. Тем определеннее отличается от традиций раннего миннезанга то новое его течение, которому присущи не только типологическая близость к провансальской поэзии, но и прямые заимствования романского поэтического опыта. Связи между немецкой поэзией конца XII в. и другими литературами представляют яркий пример стремительно усиливающегося в эти годы культурного обмена между самыми различными регионами. Поэзия провансальских трубадуров воздействует на лирику немецкого феодального мира: появляются именно переводы провансальских поэтов (среди них -- принадлежащие Вольфраму фон Эшенбаху, великому немецкому эпическому поэту той поры); воздействует провансальская традиция и через старофранцузскую поэзию, которая служит предметом настойчивого внимания миннезингеров.
   Романские воздействия ощущаются и у лимбургского поэта Генриха фон Фельдеке (вторая половина XII в.), который считается одним из основоположников нидерландской литературы. Это типичный романо-германский художник своего времени, -- настолько тесно переплелись в нем германские и романские литературные традиции (поэт переводил французский куртуазный "Роман об Энее"). Хотя поэт испытывает известную робость перед своей прекрасной дамой, чувство его радостно и лишено глубоких потрясений. Если и возникает в стихах Фельдеке мотив неприступной красавицы, он трактуется чуть иронично как обязательный литературный ход. Приподнятая, радостная беззаботность, аромат молодого любовного чувства часто передаются поэтом сопоставлением своих переживаний с картинами весенней природы (что мы находим и у трубадуров, и в народной поэзии):
  
   Ликованье в мире снова.
   Радостней любого зова
   Щебет птичий по весне.
   (Перевод В. Микушевича)
  
   Прославляя любовь, ее радости ("Лишь бы целовать всечасно эту шею, этот рот!"), что было, несомненно, не только данью традиции, но и отражало жизнерадостное, антиаскетическое миросозерцание поэта, Генрих фон Фельдеке иногда впадает в назидательный тон, брюзгливо осуждает легкомысленный образ жизни, которому совсем недавно готов был предаваться сам, предаваться весело и откровенно. Этот дидактизм, столь типичный для бюргерского миросознания, не всегда у Фельдеке серьезен: и здесь нет-нет да и прорвется свойственная поэту ирония.
   Поэзия другого миннезингера, выступившего в последнем десятилетии XII в., Рудольфа фон Фениса, свидетельствует о тесной близости немецкого миннезанга со швейцарским (фон Фенис был родственно связан не только со швейцарской немецкоязычной знатью, но и с романскими феодальными кругами Савойи), сформировавшимся несколько раньше и под прямым воздействием провансальской лирики. Творческий путь фон Фениса, как и фон Фельдеке, очень характерен для миннезингера, воспринимающего и германские, и романские культурные импульсы и источники в некоем неразрывном единстве. Поэты этого типа -- представители своеобразной феодальной среды, формированию которой сильно способствовали Крестовые походы.
   Среди миннезингеров встречаются порой не только скромные министериалы, любители сладких и печальных песен, но и поэты, которые были деятельными участниками больших политических событий. Это в полной мере сказалось в поэте-императоре Генрихе VI (1165--1197), чьи пылкие, но горделиво выраженные чувства высказаны в новой для миннезанга сложной поэтической манере, с изысканной рифмой и в новой для миннезанга строфе, заимствованной, видимо, из сокровищницы провансальско-сицилийского поэтического арсенала.
   Не менее значительно по своим поэтическим качествам творчество Фридриха фон Хаузена (ок. 1150--1190); например, его прощальная песня, где поэт-вельможа не без сердечных страданий расстается с возлюбленной, чтобы отправиться в Крестовый поход. Это уже не экстаз темного обитателя глухой, захолустной Европы, возлагающего на себя крест и отправляющегося ко гробу Господню, а горькие размышления светского человека, знающего цену женской верности, цитирующего к случаю "Энея" фон Фельдеке, неохотно оставляющего любимый им светский обиход с его многочисленными соблазнами. В этом стихотворении очень ясно сказалась личность автора; почти реминисценцией конкретного разговора звучат некоторые строфы этого лирического шедевра, созданного немецким миннезангом на втором и особенно сложном этапе его развития. Романское влияние спаялось с немецкой поэтической основой, блеск формы стиха и рифмы, романская светскость неразрывно соединились с немецкой задушевностью, уже известной по лирике Кюренберга. Фридрих фон Хаузен, погибший в свите Барбароссы в одном из боев этого трудного похода, стал одним из наиболее талантливых и самобытных распространителей наследия романских поэтических достижений в немецкой лирике того времени.
   К кругу этих светских миннезингеров, уже поднявшихся над положением министериала, принадлежит и Рейнмар Старший, или Рейнмар фон Хагенау (ок. 1160 -- ок. 1207), эльзасский поэт, который обосновался при дворе герцога австрийского Леопольда IV, выдающегося политика тех лет, придавшего Вене блеск настоящей княжеской резиденции. Как эльзасец, Рейнмар был тоже проводником романских тенденций в поэзии миннезингеров. В его творчестве отчетливо определилась придворная проблематика, обычная у многих трубадуров и закрепленная Рейнмаром в миннезанге. Тем самым в миннезанг вошли и важные политические мотивы, значительно расширившие его тематический масштаб. Наряду с любовной лирикой, искусно развитой Рейнмаром в духе романского культа прекрасной Дамы, долгое время не свойственного миннезангу, в нем нашла свое место и политическая тенденция, пока что верноподданнически служившая дому австрийских герцогов, но в дальнейшем сулившая много нового развитию немецкой поэзии XIII в.
   Довольно быстро пройдя короткий период подражания и переводов, немецкие поэты усвоили морально-этические и гуманистические аспекты романской куртуазной поэзии, ее широкий поэтический кругозор, ее смелый отход от аскетического идеала церковного искусства.
   Завоевания, достигнутые на рубеже веков быстро развивающейся поэзией миннезанга, особенно ярко воплотились в деятельности Вальтера фон дер Фогельвейде (ок. 1170 -- ок. 1230).
   На миниатюре одного из "песенников" Вальтер изображен сидящим в глубоком раздумье с развернутым свитком для письма. Поэта осеняет его герб, изображающий птицу, поющую за решеткой клетки. К колену Вальтера прислонен боевой меч. На другой миниатюре нет герба, но меч остается: художникам XIV в., которые пытались создать зримый образ поэта, было известно, что мечом он владел не хуже, чем пером. Самое существенное в этих рисунках, радующих своими нежными и чистыми красками, -- выражение глубокой задумчивости, которое поражает нас на обеих миниатюрах. Обе они -- иллюстрации к стихотворению Вальтера, в котором он набросал свой автопортрет: он сидит и размышляет о земном существовании, о борьбе разных общественных сил, которые уподобляются тварям земным, несущим зло. В горьком раздумье, пронизывающем это стихотворение, где он, однако, не просто констатирует разгул зла, но и призывает сильных мира сего смириться перед единой авторитетной властью, сказался весь Вальтер с его постоянной тревогой за будущее родины -- новой чертой, которой более ранние миннезингеры не обнаруживали.
   Сын безземельного обедневшего рыцаря, Вальтер прожил жизнь, полную скитаний. Он изъездил континентальную Западную Европу, побывал в Венгрии, был близок не только к унижаемому миру бродячей братии шпильманов и вагантов, но и к высшей знати (большая часть его жизни прошла при дворе австрийских герцогов); Вальтер был и храбрым воином, и поэтом, снискавшим признание, и придворным, и философом.
   Фогельвейде принял участие в жестокой смуте, которая раздирала на рубеже XII и XIII вв. немецкие земли. Многие миннезингеры были, как Фогельвейде, свидетелями и участниками этой долгой и кровавой борьбы, но только он один нашел в себе силы поведать о ней в своих песнях, понятных и знати, и простому люду. Гениальный поэт-новатор, Фогельвейде стал первым национальным поэтом рождавшегося немецкого народа. В его стихах появилось понятие "немецкая нация" (die deutsche Nation), о будущем которой Вальтер писал с отчаяньем и горем, так как боялся, что недальновидные властители в слепой борьбе за власть отвергнут идею немецкого единого государства, возглавленного императором, а католическая церковь, со своей стороны, постарается усилить и закрепить разобщенность немецких народов, рассеянных на больших географических пространствах Западной и Средней Европы.
   Мастер высокого миннезанга, впитавшего в себя достижения романской поэзии и усвоившего опыт немецкой куртуазной традиции, Фогельвейде смело обратился также к народным поэтическим формам и создал ряд замечательных политических шпрухов. В них он особенно настойчиво выступил против папства как силы, мешающей соединению немецких земель под эгидой единого светского властителя.
   Родоначальник немецкой патриотической поэзии, обличитель папской церкви и зачинщиков феодальных смут, значительный поэт-моралист, Фогельвейде был крупнейшим мастером любовной лирики. Создавая песни в честь знатных дам, образцы куртуазного миннезанга, он разработал одновременно новые разновидности любовной песни, в известной мере возвращающейся к непосредственной поэзии Кюренберга, но не в меньшей степени связанной с устным народным творчеством, с любовной и хороводной немецкой песнью тех времен. Образцом удачного сочетания новых достижений миннезанга в области строфики, метрики, рифмы и поэтики немецкого песенного фольклора является его песня "Под липой" -- непревзойденный шедевр не только немецкой лирики XII--XIII вв., но и вообще европейской поэзии Зрелого Средневековья:
  
   В роще под липкой
   Приют наш старый
   Если найдешь ненароком ты,
   Молвишь с улыбкой:
   "Что за парой
   Травы примяты и цветы?"
   На опушке среди ветвей --
   Тандарадай! --
   Пел свидетель -- соловей...
   Ни лаской, ни силой
   Не открою
   Вам тайну эту, помилуй бог!
   Что сделал милый там со мною,
   Знаем лишь я, да мой дружок,
   Да пичужка меж ветвей, --
   Тандарадай, --
   Все пришлось увидеть ей.
   (Перевод Арк. Штейнберга)
  
   В этой песне -- в образе влюбленной женщины, полной гордости за свое чувство, и в лирическом пейзаже, и в гениально простых выражениях, найденных поэтом, сказалась та народность поэтики Фогельвейде, которая поднимает его над всеми другими миннезингерами, включая даже такого талантливого поэта, как его современник по этому периоду развития миннезанга Генрих фон Морунген (писал в 1200--1222 гг.).
   Новая ступень в развитии немецкой поэзии, на которую поднялся Фогельвейде, была достигнута им в сложной борьбе с тем течением миннезанга, которое выкристаллизовалось в творчестве уже упоминавшегося Рейнмара Старшего. Этот создатель высокого придворного миннезанга, опирающегося прежде всего на романскую традицию и на романское понятие куртуазности, был сначала покровителем и наставником молодого Фогельвейде. Но найдя свою творческую дорогу, которая увела его далеко от тесного мирка придворной жизни, Фогельвейде разошелся с Рейнмаром и сознательно противопоставил его манере свой немецкий национальный стиль миннезанга, усвоивший, однако, все лучшее, что было в романской куртуазной лирике. В отличие от своего учителя Фогельвейде воспевал "низкую" любовь, т. е. такую, которая знает радость обладания, чурается усложненной любовной казуистики, неподдельна и чиста. Поэтому и "дама" Вальтера -- это, как правило, не знатная красавица, холодная и расчетливая в своем чувстве, а простая крестьянская девушка, искренняя и самоотверженная. Демократические симпатии поэта несомненны.
   Попытку соединить немецкую песенную традицию с романской найдем и у Нейдхарта фон Ройенталя (ок. 1180 -- ок. 1250), названного также Лисом за его остроумные и дерзкие песни сатирического содержания; но у Нейдхарта не получилось органического соединения двух различных поэтических концепций. В своей любовной лирике он остался тонким подражателем трубадуров, а его насмешливые сатиры на крестьянский быт, написанные для потехи придворной публики, звучат как заведомые стилизации, далекие от народного духа, свойственного песням Фогельвейде. Прошло немного времени, и крестьяне ответили Нейдхарту песнями своих безымянных поэтов (XIII в.), в которых они высмеивали придворных и их смешные замашки, заимствованные из-за рубежа. Однако Нейдхарт имел определенное значение для последующего развития миннезанга в годы Позднего Средневековья, когда его стилизации были использованы эпигонами миннезанга.
   Хотя авторитет Фогельвейде и стал незыблемым, однако в дальнейшей истории миннезанга -- в эпоху его измельчания и кризиса -- уже не нашлось учеников, достаточно талантливых и смелых, чтобы продолжить дело создателя песни "Под липой". Возобладала традиция Рейнмара, которая возродилась у многих миннезингеров XIII в. и их эпигонов. Характернейшим представителем этой вырождающейся поэзии куртуазного общества в Германии был Ульрих фон Лихтенштейн (ок. 1200 -- ок. 1280). В отличие от большинства миннезингеров он занимал высокие посты при дворах немецких феодалов и слыл тончайшим знатоком рыцарских обычаев и всех сложностей куртуазного обихода. Влюбленный в немецкую рыцарскую старину, Лихтенштейн подражал ей в своей поэзии и в своей жизни стремился воплотить тот идеал рыцарственности, о котором он составил себе представление по рыцарским романам и миннезангу. В поэме "Служение дамам" (1255) он в виде стихотворного трактата, насыщенного автобиографическими отступлениями, изложил все тонкости куртуазного поведения и этикета в том виде, в котором они сложились к середине XIII в. Рассказывая при этом о собственных романах и любовных неудачах, Лихтенштейн настолько всерьез принимает куртуазные идеалы за подлинную реальность, что его признания даже его современникам казались наивными и смешными. Интересный как автор этого документа, иллюстрирующего начинающийся кризис феодального мира, Лихтенштейн не был сколько-нибудь значительным лирическим поэтом, хотя считал себя последним рыцарем и последним миннезингером Германии. Его в значительной степени комическая фигура -- убедительное доказательство неминуемого краха миннезанга в тех новых исторических условиях, которые складывались в Германии со второй половины XIII в.
   Одно из немногих замечательных явлений умирающего миннезанга -- творчество бродячего поэта Тангейзера (вторая половина XIII в.), героя популярной легенды, изображающей его возлюбленным самой богини Венеры. Тангейзер пытался -- и небезуспешно -- соединить "высокую" любовную поэзию с народной традицией, знатоком которой он был. В его глубоко своеобразных песнях и стихах выразился сложный внутренний мир немецкого бродячего поэта XIII в., может быть ощутившего нарастающий упадок той поэтической системы, на которой он был воспитан.
   Миннезанг еще существовал несколько десятилетий как умирающее и повторяющее себя явление, но его большая история кончилась. Одно из ответвлений позднего миннезанга, так называемый "деревенский миннезанг", описывая часто в терминах высокой куртуазной лирики будни крестьянской повседневности, с ее "событиями" -- драками, попойками и т. д., уводил поэзию в сферу быта. "Деревенский миннезанг" не был поэзией больших мыслей и чувств, чем значительно творчество лучших немецких куртуазных лириков.
   Следует отметить, что хотя миннезанг и был ведущей линией в развитии немецкой поэзии XII--XIII вв., однако все чаще возникали произведения, высмеивающие образ жизни и мышления придворных кругов, мировоззрение и мораль миннезингеров, культ Дамы и идеализацию рыцарства. Со стихами и песнями такого рода, прямо направленными против миннезанга и его традиций, выступал швейцарский поэт, известный под именем Штейнмара -- видимо, Бертольд Штейнмар (ок. 1251--1290).
   Колорит позднего миннезанга отлично передан в анонимной поэме "Битва в Вартбурге" (точнее -- "Вартбургское состязание", ок. 1300). Это острая, широкая по масштабам и во многом сатирическая картина вартбургского состязания певцов, съехавшихся в гостеприимный замок тюрингских властителей со всех концов Германии. Конечно, в этом произведении осталось мало от той подлинной атмосферы, в которой происходили когда-то в Вартбурге состязания миннезингеров. Но как оценка большого движения в немецкой поэзии, сделанная человеком, отлично в ней разбирающимся и понимающим, что миннезанг -- явление уходящее, "Вартбургское состязание" -- памятник в высшей степени ценный и значительный.
   Миннезанг ветшал и превращался в искусство прошлого, а на смену ему выдвигался мейстерзанг -- поэзия и песня немецкого городского люда, искусство немецких цехов, дитя бюргерской культуры немецкого Средневековья. Использовав опыт миннезанга, мейстерзингеры противопоставили ему свой взгляд на жизнь, свою образную систему и свое понимание поэзии. Если во Франции можно говорить об известном взаимодействии куртуазной и городской литературы, то в немецких землях перед нами вполне осознанное последовательное противостояние, выражающееся не только в отстаивании своих идеалов, но и в прямом пародировании ведущих жанров куртуазной литературы -- и ее лирики, и ее рыцарского романа.
  
   Источник текста: История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. -- М.: Наука, 1983--1994. -- На титл. л. изд.: История всемирной литературы: в 9 т. Т. 2. -- 1984. -- С. 542--548.
   Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/ivl/vl2/vl2-5422.htm
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru