Lib.ru/Классика: Дриль Дмитрий Андреевич. В. H. Никитин. Тюрьма и ссылка

В. H. Никитинъ. Тюрьма и ссылка. С.-Петербургъ, 1880 г.

Съ особеннымъ удовольствіемъ останавливаемся мы на новомъ, весьма интересномъ, трудѣ г. Никитина, который отличается всѣми достоинствами его прежнихъ сочиненій и въ то же время представляетъ собою богатый матеріалъ по исторіи тюремнаго заключенія въ Россіи. Пріобрѣтенное многолѣтнею практикою и изученіемъ архивныхъ документовъ, обстоятельное знаніе нашей русской тюрьмы и ея особенностей, добросовѣстное и сердечное отношеніе къ дѣлу, вызываемое "сожалѣніемъ къ узникамъ въ темницахъ томящимся" -- вотъ что отличаетъ сочиненіе г. Никитина, которое, нельзя, впрочемъ, не замѣтить, по своему содержанію, далеко не соотвѣтствуетъ выставленному заглавію и вовсе не представляетъ собою исторію или очеркъ современнаго состоянія нашихъ тюремъ и ссылки вообще, а лишь исторію дѣятельности Общества попечительнаго о тюрьмахъ или даже скорѣе исторію дѣятельности петербургскаго комитета этого Общества. Поэтому понятно, что наши тюрьма и ссылка обрисовываются въ сочиненіи автора лишь по стольку, по скольку онѣ соприкасались съ дѣятельностью Общества и ею охватывались. Но не станемъ требовать слишкомъ многаго и удовлетворимся тѣмъ, что сдѣлано и притомъ, замѣтимъ, сдѣлано хорошо. Защитѣ 60-лѣтней полезной дѣятельности нашего тюремнаго Общества, дѣлавшагося въ тюремномъ дѣлѣ единственнымъ представителенъ нашей слабой общественной самодѣятельности за этотъ долгій періодъ времени, и посвященъ, собственно говоря, трудъ г. Никитина -- одного изъ старѣйшихъ членовъ этого Общества, безкорыстно отдавшаго свои силы на служеніе святому дѣлу облегченія тяжелой участи и возможнаго перевоспитанія среди неблагопріятныхъ условій нашей грустной тюремной дѣйствительноcти тѣхъ "несчастненькихъ", какъ мѣтко выражается нашъ народъ, у которыхъ не хватило силъ для борьбы въ узаконенныхъ формахъ, и которые, не выдержавъ крутой житейской ломки, спасовали въ жизненныхъ ставкахъ и, какъ негодный хламъ, были выброшены за бортъ и попали въ число отверженцевъ общества.

Къ сожалѣнію, почтенный авторъ, впрочемъ, въ немногихъ мѣстахъ своего сочиненія, не воздержался отъ нѣкоторыхъ изъ тѣхъ полемическихъ пріемовъ, которые, не смотря на все наше уваженіе къ нему, мы позволимъ себѣ назвать стиркою грязнаго бѣлья, отъ отсутствія которыхъ сочиненіе лишь только выиграло бы. Къ числу такихъ нехорошихъ мѣстъ мы относимъ, напр., крайне рѣзкія нападки на г. Файницкаго, достигающія наибольшей интенсивности на стр. 661. Говоря это, мы вовсе не имѣемъ въ виду отстаивать г. Файницкаго, такъ какъ, за недостатковъ данныхъ, мы не рѣшаемся высказать какое бы то ни было мнѣніе по этому поводу, но полагаемъ, что и автору не мѣшало бы воздержаться отъ рѣзкаго способа обвиненій, который непріятно рѣжетъ ухо читателя, и которому, какъ намъ кажется, вовсе не мѣсто въ такихъ сочиненіяхъ, какъ сочиненіе г. Никитина. Подобные полемическіе пріемы могутъ лишь подрывать значеніе труда и набрасывать тѣнь сомнѣнія на его безпристрастіе.

Мы уже замѣтили выше, что сочиненіе г. Никитина касается преимущественно исторіи дѣятельности петербургскаго комитета нашего тюремнаго Общества, что, впрочемъ, не лишаетъ общаго значенія трудъ автора, который ярко рисуетъ намъ тюремные порядки нашихъ столичныхъ, слѣдовательно, лучшихъ тюремъ и тѣмъ даетъ возможность составить себѣ довольно вѣрное понятіе и о тюремныхъ порядкахъ въ прочихъ значительно худшихъ тюрьмахъ нашего обширнаго отечества. По мѣткому замѣчанію Ihering'а, высказанному въ его прекраснемъ сочиненіи Das Schuldmoment, ни одно явленіе не имѣетъ такого культурно-историческаго значенія, какъ явленіе наказанія. "Въ немъ, говоритъ Ihering, вполнѣ отражается индивидуальность народа, его мысли, его чувства, его нравы, его страсти, его грубость или развитіе -- короче, въ немъ отражается душа народа. Уголовное право народа -- это самъ народъ, и исторія уголовнаго права народовъ -- это лишь одинъ изъ отдѣловъ психологіи человѣчества". И дѣйствительно, въ картинѣ нашихъ тюремныхъ порядковъ, по скольку они очерчены въ сочиненіи автора, отражается вся наша матушка Русь, со всѣми ея недостатками, со всѣми ея вѣковыми язвами. Здѣсь передъ нами ярко выступаетъ и картина нашихъ бюрократическихъ порядковъ, по самому уже ихъ существу, постоянно стремящихся стать машинообразными и подвести всѣ явленія дѣйствительности, не смотря на все ихъ разнообразіе, подъ одинъ, разъ установленный и при томъ детальный, шаблонъ; здѣсь передъ нами выступаетъ и наше бюрократическое, полное нетерпимости отношеніе ко всякой общественной самодѣятельности и къ ея представителямъ; здѣсь же мы встрѣчаемся и съ нашимъ всеобщимъ стремленіемъ къ начальствованію и съ нашимъ повальнымъ неуваженіемъ къ правомочіямъ другой личности и къ ограждающимъ ихъ постановленіямъ закона и съ нашимъ неряшливымъ отношеніемъ къ границамъ сферы чуждой дѣятельности и, наконецъ, съ нашимъ извѣстнымъ и почти повсюду практикуемымъ правиломъ: "моему ндраву не препятствуй"; здѣсь же передъ нами выступаетъ и сравнительно мягкое отношеніе нашего народа къ преступнику, какъ "несчастненькому", которое сказывается въ сравнительно крупныхъ пожертвованіяхъ и притомъ въ пожертвованіяхъ не небольшаго количества лицъ, а въ крупныхъ пожертвованіяхъ, слагающихея изъ ряда мелкихъ общихъ пожертвованій и деньгами, и припасами, иивещамя, стягивающихъ въ руки тюремнаго Общества сравнительно значительныя суммы; здѣсь же передъ нами рельефно выступаетъ и наша вѣковая язва: неразличеніе своего добра отъ добра казеннаго, независимо отъ того, на что бы послѣднее не предназначалось, хотя бы на онучи, да на заплаты дыряваго арестантскаго арняка и хотя бы такое смѣшеніе окупалось дорогою цѣною тяжкихъ лишеній и безъ того далеко не роскошествующаго нашего ближняго, принадлежащаго къ той многомилліонной массѣ, которая вообще мало знакома съ радостью. Но, чтобы не оставаться голословнымъ, обратимся къ фактамъ, которыхъ такъ много собрано въ сочиненіи г. Никитина, и при помощи нѣсколькихъ изъ нихъ попьггаемся хоть отчасти иллюстрировать нашу мысль.

Свое изложеніе авторъ начинаетъ весьма краткимъ историческимъ очеркомъ возникновенія и развитія нашей тюрьмы, а затѣмъ переходитъ къ очерку возникновенія и развитія дѣятельности Общества попечительнаго о тюрьмахъ и преимущественно его петербургскаго комитета. Попечительное Общество о тюрьмахъ, въ учрежденіи и разработкѣ устава котораго принималъ самое горячее участіе покойный императоръ Александръ Павловичъ, возникло тогда, когда у насъ еще свѣжи были воспоминанія о туманныхъ стремленіяхъ конца прошлаго вѣка, объ идеяхъ Наказа, о мечтаніяхъ создать путемъ разумнаго воспитанія "новую породу" людей и о самоотверженной дѣятельности Говарда, погибшаго въ 1790 г. въ Херсонѣ отъ заразы чумой. Въ 1816 году, было основано Лондонское тюремное общество, а въ 1817 г., въ Петербургъ пріѣхалъ одинъ изъ членовъ этого Общества, молодой Вальтеръ Венингъ, для пропагандированія его основныхъ принциповъ и въ нашей столицѣ. Онъ былъ представленъ княземъ А. Н. Голицынымъ, министромъ духовныхъ дѣлъ и просвѣщенія и президентомъ библейскаго и человѣколюбиваго Обществъ Государю, который съ горячимъ сочувствіемъ отнесся къ планамъ Венинга. Послѣдній изучилъ петербургскія мѣста заключенія и представилъ Голицыну "доношеніе о состояніи тюремъ и прочихъ мѣстъ заключенія въ Петербургѣ" и "записку, содержащую въ себѣ общія замѣчанія о лучшемъ содержаніи тюремъ". Въ "доношеніи" рисовалась яркая картина ужаснаго состоянія мѣстъ заключенія того времени. "Они неспособны, говорилось въ ней, къ помѣщенію человѣчества: мужчины и женщины, виновные и невиновные, молодые и старые -- всѣ толпились въ одной комнатѣ". "Всѣ комнаты были подземныя, сырыя, темныя, безъ кроватей; воздухъ въ нихъ былъ дурной, такъ что невозможно было сносить зловонія; люди всѣ были праздны и жаловались на недостатокъ хлѣба и десятый человѣкъ въ недѣлю переправлялся въ больницу". "Заключенныхъ приковывали къ тяжелымъ стульямъ цѣпями или привязывали ихъ за шею; на нихъ надѣвали деревянныя колодки или же рогатки, которыя не давали имъ возможности ложиться ни днемъ, ни ночью, а съ выпускаемыхъ требовали по 15 к. за каждый день заточенія и, въ случаѣ неимѣнія денегъ, задерживали въ въ тюрьмѣ въ качествѣ должниковъ".

Представивъ въ "доношеніи" это описаніе состоянія петербургскихъ мѣстъ заключенія того времени, Венингъ не ограничился имъ, и въ своей "запискѣ" указалъ и мѣры, неооходимыя для искорененія зла. Эта "записка", какъ и большинство преобразовательныхъ плановъ того времени, на ряду со многими вполнѣ вѣрными основными положеніями, изобиловала и многими общими мѣстами и отличалась нѣкоторымъ доктринерствомъ, малымъ знакомствомъ съ законами психической жизни человѣка и съ дѣйствительными причинами преступленій; но въ то же время она отличалась и тѣмъ гуманнымъ отношеніемъ къ человѣку, которое присуще было вообще всему умственному движенію конца прошлаго столѣтія.

Эта записка и легла въ основаніе выработанныхъ правилъ для попечительнаго Общества о тюрьмахъ, утвержденныхъ Государемъ 19 іюля 1819 г. Согласно этимъ правиламъ, главная задача Общества заключалась "въ нравственномъ исправленіи содержащихся преступниковъ и въ улучшеніи состоянія заключенныхъ". Президентъ Общества, которое состоитъ подъ Высочайшимъ покровительствомъ, избирался и назначался Государемъ по Его усмотрѣнію. Членомъ же могъ быть всякій, дѣлавшій опредѣленный ежегодный взносъ. Органомъ Общества является комитетъ, членамъ котораго предоставлялось правомочіе посѣщать мѣста заключенія во всякое время по ихъ усмотрѣнію, и о замѣченныхъ безпорядкахъ, для ихъ устраненія, черезъ комитетъ и президента доводить до свѣдѣнія начальства, въ вѣдомствѣ котораго состоятъ тюрьмы. Такимъ образомъ, этимъ уставомъ къ участію въ борьбѣ государства съ преступленіемъ, по скольку причина послѣдняго кроется въ самомъ преступникѣ, на помощь единственно дѣйствовавшему до тѣхъ поръ элементу бюрократическому, призывался и элементъ общественный. Но послѣднему, на сколько можно судить по выраженной въ правилахъ мысли законодателя, вовсе не имѣлось въ виду предоставлять самостоятельнаго положенія, а лишь правомочіе ходатайствовать до начальству объ устраненіи замѣчаемыхъ недостатковъ.

Общество было открыто 11 октября 1819 г. первымъ его президентомъ А. Н. Голицынымъ. На первыхъ порахъ интересъ къ нему въ высшихъ сферахъ былъ весьма силенъ и во главѣ его стояли лица, выдававшіяся, какъ, напр., кн. Голицынъ, по своему административному положенію, а потому, не смотря на встрѣчавшіяся затрудненія, дѣятельность Общества начала быстро развиваться и пошла весьма успѣшно. Въ теченіи первыхъ 5 лѣтъ было собрано 510,014 руб. сер., комитетъ имѣлъ возможность, хотя до нѣкоторой степени, улучшить арестантскія помѣщенія. Онъ организовалъ обширныя мастерскія, открылъ магазинъ для продажи арестантскихъ издѣлій и выдавалъ арестантамъ ²/₃ чистой прибыли отъ нихъ, устроилъ для арестантовъ бесѣды, раздавалъ книги для чтенія, открылъ шкоду грамотности и исходатайствовалъ, чтобы всѣмъ пересыльнымъ безъ различія выдавались отъ казны кормовыя деньги, одежда и обувь, чѣмъ многіе изъ нихъ, напр., ссылавшіеся въ Сибирь бродяги, до тѣхъ поръ не пользовались, и чтобы была введена табель арестантскихъ кормовыхъ.

Но уже и въ первые 5 лѣтъ существованія Общества наши бюрократическіе порядки начали понемногу давать о себѣ знать. Такъ, напр., комитетомъ былъ избранъ въ вице-президенты оберъ-полиціймейстеръ Гладковъ, который и явился въ его засѣданіе и, основываясь на старшинствѣ своихъ чиновъ, взялъ да и занялъ предсѣдательское мѣсто и ни за что, не смотря на всѣ требованія, не согласился уступить его предсѣдательствовавшему обыкновенно по выбору комитета барону Фитингофъ, вслѣдствіе чего между нимъ и комитетомъ, отстаивавшимъ свою независимость начались прерѣканія и постоянныя столкновенія, вредно, конечно отражавшіяся и на самой дѣятельности комитета. Второй же президентъ Общества, государственный контролеръ Кампенгаузенъ, порѣшилъ, какъ это ни странно, возможно болѣе стѣснить дѣятельность комитета, членовъ котораго онъ характеризовалъ въ своемъ письмѣ къ Аракчееву, какъ "пестрое сборище высокопарныхъ философовъ, чувствительныхъ филантроповъ, просвѣщенныхъ дамъ и людей простодушныхъ, подъ давленіемъ которыхъ иногда рѣшаешься подписать и что-нибудь уродное, чтобъ только не совсѣмъ раздадиться съ ними". Однако, на этотъ разъ попытка президента не имѣла успѣха и комитетъ отстоялъ себя.

Такъ была въ теченіи первыхъ 5 лѣтъ существованія общества, дальнѣйшая дѣятельность котораго представляетъ собою рядъ постоянныхъ столкновеній съ членами администраціи: одни хотѣли службу справлять и кормиться, другіе по произволу распоряжаться и начальствовать и, наконецъ, третьи намѣревались хоть отчасти и дѣло дѣлать. Такія разнородныя стремленія порождали постоянную борьбу, исходъ которой, смотря по личностямъ президентовъ и другимъ условіямъ, былъ различенъ. Комитетъ, надо отдать ему справедливость, широко опредѣлилъ свою дѣятельность и по мѣрѣ силъ старался прійдти на помощь ко всѣмъ сторонамъ тюремной жизни. Если принять во вниманіе все имъ сдѣланное, тѣ неблагопріятныя условія, среди которыхъ ему подъ часъ приходилось дѣйствовать и, наконецъ, его сравнительно неопредѣленное положеніе, то нельзя будетъ не признать, что имъ сдѣлано еще весьма много и что безъ него для нашей тюрьмы было бы значительно хуже. Приведемъ хоть нѣкоторые факты.

Въ 1826 г. комитетъ принялъ на себя, въ видѣ опыта, снабженіе арестантовъ пищею хозяйственнымъ способомъ въ теченіи мѣсяца. Пища стала лучше, арестанты были довольнѣе и, кромѣ того, изъ отпущенныхъ 1289 р. 59 и. еще съэкономлено 264 р. 77 к. Въ виду такого результата, по докладу президента Государю, завѣдываніе хозяйственною частію всецѣло перешло къ комитету, который и произвелъ въ ней значительныя улучшенія. Со введеніемъ въ 1851 году новаго устава Общества права директоровъ съузились и завѣдываніе хозяйственною частью перешло къ эконому замка подъ наблюденіемъ только директора. Однако, вслѣдствіе замѣченныхъ безпорядковъ, въ 1872 г. снова вернулись къ старой системѣ и изъ членовъ комитета было учреждено хозяйственное управленіе, въ результатѣ годичной дѣятельности котораго получилось значительное улучшеніе въ содержаніи арестантовъ, да еще экономіи по замку 27,689 р. 85 к. Особенно интересны нѣкоторые сообщаемые авторомъ факты, касающіеся хозяйственной части. Такъ, напр., вскорѣ послѣ перваго перехода завѣдыванія продовольствіемъ арестантовъ въ вѣдѣніе комитета, Управа благочинія все-таки сочла нужнымъ вытребовать изъ Казенной палаты 10,000 р. на прокормленіе арестантовъ, которые, замѣтимъ, уже снабжались пищею отъ комитета, а потому послѣднему и было не додано 5,000 р. Комитетъ потребовалъ отъ Управы благочинія возврата неправильно полученной ею суммы, но получилъ категорическій отвѣтъ, что изъ 10,000 руб. 7,000 р. уже израсходованы на продовольствіе арестантовъ (?), а потому возвращать и нечего (?). Комитетъ попытался было обратиться къ генералъ-губернатору и другимъ властямъ, во изъ этого толку не вышло и никакихъ концовъ онъ не нашелъ. Примѣръ Управы благочинія понравился и смотрителю городской тюрьмы, который ухитрялся получить изъ Думы на содержаніе зданія 3,000 р. въ свои руки. Сумму эту отъ него потребовали обратно, но онъ отказался выдать. Обратились съ жалобой къ генералъ-губернатору, который и отвѣтилъ комитету, что смотритель уже "растратилъ большую половину ошибочно выданныхъ ему денегъ и не имѣетъ никакихъ средствъ пополнять ихъ". Дѣлать было нечего и на деньги пришлось махнуть рукой. Нѣкоторые городничіе также чувствовали сильную склонность къ хозяйственной части, а потому, не смотря на указъ Сената, не только не представляли отчетности_ѵ но и не допускали отдѣленій комитета къ завѣдыванію. Только уже послѣ долгихъ пререканій хозяйственные городничіе, наконецъ, сдали завѣдываніе, а отчетности отъ нихъ такъ-таки и не добились. Не безъинтересенъ также и слѣдующій фактъ, довольно ярко характеризующій наши казенные порядки. Въ 1865 г. Казенная палата запросила Контрольную палату, можно-ли, попрежнему, отпускать комитету на одежду и бѣлье арестантамъ деньги впередъ? Послѣдняя отвѣтила, что при подобныхъ выдачахъ необходимо предварительно требовать представленія оправдательныхъ документовъ, т. е. контрактовъ, свидѣтельствъ во взносѣ залоговъ, расчетовъ, квитанціи и т. д., хотя, надо замѣтить, привиллегія комитета получать деньги впередъ новыми правилами счетоводства отмѣнена и не были. Въ результатѣ получилось, что, вслѣдствіе введенія всѣхъ этихъ стѣснительныхъ формальностей, казна на первый же годъ приплатила 9,000 лишнихъ рубл., а въ послѣдующіе годы эта приплата достигла 15, 000 р. с.

А вотъ и факты инаго рода. Въ 1830 г. былъ поднять вопросъ о снабженіи арестантовъ горячею пищею въ дорогѣ на дневкахъ, что стараніями комитетовъ и было выполнено. Когда же въ 1858 г. послѣдовало разрѣшеніе возить арестантовъ отъ Петербурга до Москвы по желѣзной дорогѣ, то Петербургскій и Московскій комитеты устроили для нихъ обѣдъ въ Бологовѣ. Но увы, эти обѣды въ 1872 г. были уничтожены по настоянію воинскаго начальства, которое находило, что они почему-то обременительны для конвоя. Эта обременительность для конвоя арестантскихъ обѣдовъ и послужила причиной, что люди стали странствовать отъ Петербурга до Москвы безъ обѣда. То же неудобство и обременительность для конвоя послужили причиной почти совершеннаго уничтоженія и другой прекрасной мѣры комитетовъ. Въ отчетѣ 1842 г. значилось, что Волынскій комитетъ завелъ при тюрьмѣ огородъ. Покойный императоръ Николай Павловичъ написалъ противъ этой статьи отчета, что такіе огороды было бы полезно завести и при всѣхъ другихъ тюрьмахъ. Объ этомъ желаніи Государя президентъ Общества сообщилъ всѣмъ комитетамъ и они принялись приводить его въ исполненіе и уже въ 1848 г. огороды были заведены почти при всѣхъ тюрьмахъ, чѣмъ достигалась двоякая цѣль: арестантамъ доставлялось здоровое занятіе, а продуктами съ огородовъ улучшалась ихъ пища. Казалось бы, надо только радоваться и умножать, и улучшать уже сдѣланное. На дѣлѣ вышло не такъ и огороды стали постепенно сокращаться и въ 1875 г. существовали уже лишь при нѣсколькихъ тюрьмахъ. Отчего? спроситъ читатель. Да оттого, что военное начальство постепенно уменьшало, а потомъ и совѣемъ прекратило назначеніе конвоя для присмотра за арестантами во время ихъ работъ на огородахъ.

Съ какими затрудненіями подъ часъ приходилось бороться комитету, это видно изъ тѣхъ столкновеній, въ которыя ему пришлось вступить по поводу улучшенія мѣстъ заключенія при полиція. Полицейскія съѣзжія были въ ужасномъ состояніи и представляли собою "неспособныя для жилья человѣческаго мѣста". Комитетъ задумалъ ихъ исправить. Но тутъ, съ разныхъ сторонъ, возникли всевозможныя затрудненія. Оберъ-полиціймейстеръ и прокуроръ находили крайне неудобнмжъ временное выселеніе арестантовъ и словесныхъ судовъ изъ съѣзжихъ. Свое мнѣніе они мотивировали тѣмъ, что "арестанты, на время перевода изъ частей, могутъ разбѣжаться, что подслѣдственныхъ по закону даже и временно нельзя содержать въ однихъ мѣстахъ заключенія съ осужденными, что отъ такого выселенія производство дѣлъ неминуемо должно будетъ замедлиться и проч. и проч. Однако стараніями президента затрудненія были, наконецъ, устранены и 6 съѣзжихъ было передѣлано. Но тутъ возникли новыя затрудненія и оберъ-полиціймейстеръ началъ жаловаться, что тамъ перегородка поставлена не на мѣстѣ и разгорожено помѣщеніе арестованныхъ отъ помѣщенія забираемыхъ за пьянство, чѣмъ будто бы учинено стѣсненіе, а тамъ продѣлана лишняя дверь, требующая лишняго караула и т. д. и т. д. Вскорѣ, стараніями полиціи, все снова приняло старый видъ, такъ что въ 1840 г. оберъ-полиціймейстеръ, вслѣдствіе Высочайшаго повелѣнія, вынужденъ былъ донести Государю, что помѣщенія "тѣсны, сыры, ветхи, и что въ нихъ, отъ скопленія арестантовъ, послѣдніе проводятъ ночи, стоя на ногахъ". Приказано было принести части въ должный порядокъ. Комитеты мужской и дамскій хлопотали изъ всѣхъ силъ, входили постоянно съ представленіями; но, не смотря на то, что изъ частей кое-кого повывели, положеніе дѣлъ осталось прежнимъ, и въ 1858 г. въ Московской части, въ одной комнатѣ помѣщалось, напр.33 чел. на нарахъ и подъ нарами, а 7 женщинъ находили себѣ пристанище въ темномъ чуланѣ и все только потому, что г. слѣдственный приставъ считалъ подобное скученіе удобнымъ для производства очныхъ ставокъ. Комитетъ продолжалъ входить съ представленіями, но, какъ замѣчаетъ авторъ, и въ 70-хъ годахъ переписка заканчивалась ничѣмъ.

Содержащіеся при частяхъ не получали отъ казны ни одежды, ни обуви, а потому комитетъ, чтобы обезпечитъ ихъ положеніе, сталъ выдавать на нихъ вещи, но послѣднія куда-то исчезали и арестантовъ по прежнему продолжали водить полунагими, какъ говоритъ авторъ. Что же касается до отчетовъ въ выданномъ имуществѣ, то ихъ комитетъ и до сихъ поръ добиться не можетъ.

Съ 1859 г. начались попытки со стороны полиціи взять снабженіе пищею полицейскихъ арестантовъ въ свои руки, что и получило осуществленіе въ 1866 г. Пища стала хуже, денегъ вышло больше, но тѣмъ не менѣе самый порядокъ удержался и въ 1869 г. Комитетъ отъ этого дѣла устранился окончательно.

Школы въ столичныхъ тюрьмахъ были заведены издавна, но въ 1861 г. былъ поднятъ вопросъ объ организаціи при нихъ и воскресныхъ школъ. Комитетъ вошелъ съ представленіемъ къ президенту, который далъ свое разрѣшеніе и школы были устроены. Но тутъ послѣдовалъ протестъ со стороны Оберъ-полиціймейстера, который въ своемъ рапортѣ генералъ-губернатору усматривалъ въ этомъ превышеніе власти со стороны комитета и, между прочимъ, находилъ, что "такого рода занятія ни къ чему хорошему не поведутъ, а повлекутъ за собою лишь безконечный рядъ кляузъ и запутанность всѣхъ дѣлъ". Однако, не смотря на этотъ протестъ, комитетъ отстоялъ свое правомочіе на открытіе школъ. Такія же затрудненія встрѣчалъ комитетъ и въ другихъ своихъ начинаніяхъ, касавшихся воздѣйствія на нравственную сторону арестантовъ. Такъ, напр., комитетъ устроилъ бесѣды съ заключенными не только религіозно-нравственнаго, но историческаго и естественно-научнаго содержанія. Смотритель Макаровъ донесъ оберъ-полиціймейстеру, что эти бесѣды бываютъ не только каждый день, но по 2 раза въ день, да одинъ разъ въ недѣлю еще читаются арестантамъ лекціи, который будто бы неохотно посѣщаются арестантами и которыя крайне обременительны для него и для его помощниковъ, а потому онъ, смотритель, и просилъ сократить бесѣды до 2 разъ въ недѣлю. Оберъ-полиціймейстеръ нашелъ заявленіе смотрителя заслуживающимъ уваженія и исправительный совѣтъ комитета былъ вынужденъ сократить число бесѣдъ до 4 разъ въ недѣлю.

Мастерскія при тюрьмахъ были учреждены немедленно послѣ основанія Общества, но и съ ними комитету было не меньше хлопотъ, чѣмъ и со школами. Первыя затрудненія возникли вслѣдствіе слишкомъ большой заботливости смотрителя объ арестантскихъ заработкахъ. Съ трудомъ удалось комитету умѣрить рвеніе смотрителя и добиться его удаленія. При его пріемникѣ въ замкѣ возникли безпорядки и помощникъ смотрителя увѣрилъ генералъ-губернатора Кавелина, что корень всего зла и лежитъ именно въ мастерскихъ. Основываясь на этомъ, Кавелинъ, никого не увѣдомивъ, немедленно приказалъ закрыть мастерскія. Президентъ Общества, графъ Орловъ, запросилъ Кавелина о причинахъ такого распоряженія. Послѣдній указалъ на многіе безпорядки, которые не имѣли рѣшительно никакого соотношенія съ мастерскими и прекращеніе которыхъ всецѣло зависѣло отъ администраціи, и обвинилъ членовъ комитета въ томъ, что благодаря имъ тюрьма превратилась будто бы въ "развращенную богадѣльню". Онъ находилъ свое распоряженіе вполнѣ правильнымъ, говорилъ, что не отмѣнить его пока тюрьма будетъ оставаться въ его вѣдѣніи и свой отвѣтъ заканчивалъ словами, что онъ хорошо знаетъ мѣру своей власти и въ случаѣ, если превзойдетъ ее, то будетъ отвѣчать за то предъ Его Величествомъ. Орловъ доложилъ объ этомъ Государю и Кавелинъ прекратилъ свое управленіе генералъ-губернаторствомъ. Послѣ этого случая, мастерскія пошли лучше, но правильному ихъ развитію препятствовалъ положительный недостатокъ помѣщенія, запрещено употреблять нѣкоторые инструменты и многое другое. Тѣмъ не менѣе дѣло всетаки шло, и арестанты, которымъ отчислялась половинная часть заработка, работали охотно и воспрещеніе работъ служило для нихъ наказаніемъ. Въ видахъ споспѣшествованія развитію тюремныхъ мастерскихъ, военный совѣтъ въ 1876 г. постановилъ было передать большой заказъ мастерскимъ арестантовъ гражданскаго вѣдомства, но интендантство, не смотря на хлопоты завѣдывавшаго мастерскими члена комитета, или вовсе не давало работы, или давало ее въ самокъ ограниченномъ количествѣ. Причиной такого образа дѣйствій послужила слишкомъ большая склонность интендантскихъ чиновниковъ къ портяжному ремеслу, подъ вліяніемъ которой они и приняли исполненіе казенныхъ заказовъ лично на себя.

Въ 1877 г., по постановленію комитета министровъ, мастерскія перешли было въ завѣдываніе администраціи, но уже въ слѣдующемъ 1878 году онѣ снова были переданы въ завѣдываніе комитета. Разница оказалась слѣдующая: при завѣдываніи администраціи было заработано 7137 p., а въ слѣдующемъ году при завѣдываніи комитета 14,876 р.

Мы не станемъ долѣе останавливаться на подробномъ разсмотрѣніи дѣятельности нашего тюремнаго Общества и его органовъ -- тюремныхъ комитетовъ, а лишь коротко перечисливъ все сдѣланное ими. Что, въ самомъ дѣлѣ, сдѣлали наши тюремные комитеты за весь долгій періодъ ихъ существованія? Кромѣ заботъ объ улучшенномъ содержаніи арестантовъ и объ организаціи тюремныхъ мастерскихъ и школы, тюремные комитеты учредили еще особыя исправительныя отдѣленія для малолѣтнихъ преступниковъ, пріюты для малолѣтнихъ дѣтей арестантовъ, устроны убѣжища для освобождаемыхъ на первое время послѣ ихъ выпуска, выдавали имъ вспомоществованія, издавали книги для арестантовъ и сочиненія по тюрьмовѣдѣнію, устраивали при тюрьмахъ библіотеки и т. д. Въ теченіи 60-лѣтняго существованія Общества, комитеты затратили на тюрьмы изъ частныхъ благотворительныхъ пожертвованій 19,013,707 р. и скопили запаснаго капитала 2,220,179 p., да съэкономили за это время изъ городскихъ и казенныхъ суммъ, отпускавшихся на тюрьмы, 1,551,575 р.

Этой полезной шестидесятилѣтней дѣятельностью Общество всего лучше доказало, какъ совершенно справедливо замѣчаетъ авторъ, свою жизненность. Конечно, его дѣятельномъ не всегда была вполнѣ успѣшна и тюрьмы наши и при ней продолжали и продолжаютъ оставаться въ самомъ ужасномъ положеніи, что доказывается лучше всего значительнымъ количествомъ заболѣваній и высокимъ процентомъ смертности. Такъ, напр., изъ отчета Общества за 1857 г. мы узнаемъ, что за послѣдніе три предотчетныхъ года одинъ больной приходился на 6 здоровыхъ и одинъ умиравшій на 16 больныхъ. Изъ цифръ же, приведенныхъ авторомъ по отдѣльнымъ мѣстамъ заключенія, мы узнаемъ, напр., что всѣхъ женщинъ въ замкѣ и пересыльной тюрьмѣ въ теченіи 1875 г. было 1388 и изъ нихъ было больныхъ 410 ч.; въ 1877 г. всего было 1702 ч., а больныхъ изъ нихъ 296. Въ исправительной тюрьмѣ въ 1868 г. было 2391 ч. и изъ нихъ болѣло 594 ч.; въ 1875 г. всего было 1918 ч., а больныхъ 615; въ 1878 г. было всего 2041 ч., а больныхъ изъ нихъ 666 ч. Но въ такомъ печальномъ положеніи нашихъ тюремъ тюремное Общество рѣшительно невинно. Его дѣятельность, очевидно, могла быть лишь вспомогательной дѣятельностью при главной дѣятельности государства, которая въ этомъ отношеніи, къ несчастію, страдала слишкомъ крупными недостатками. Что, въ самомъ дѣлѣ, могло подѣлать Общество, когда въ тюрьмахъ, устроенныхъ, какъ, напр., петербургская пересыльная тюрьма, на 160 ч. помѣщалось до 800 ч.? Какія порядочныя мастерскія могло организовать оно при такомъ недостаткѣ мѣста? Чѣмъ виновато оно, что на всѣ свои хлопоты объ отведеніи какого бы то ни было, хотя сколько нибудь пригоднаго помѣщенія для отдѣленія малолѣтнихъ, оно повсюду встрѣчало отказъ? Чѣмъ, наконецъ, виновато оно, что, выработавъ проэктъ пріюта для малолѣтнихъ съ программою народныхъ школъ и обязуясь содержать его на свой счетъ, комитетъ Общества получилъ отказъ лишь потому, что Общество призвано дѣйствовать исключительно въ стѣнахъ тюрьмы и т. д. Поэтому, безпристрастно оцѣнивая все сдѣланное Обществомъ и взвѣшивая неблагопріятныя условія, среди которыхъ ему приходилось дѣйствовать и съ которыми ему приходилось подъ часъ бороться, мы должны будемъ признать, повторяемъ опять, что дѣятельность Общества, во всякомъ случаѣ, была сравнительно весьма еще успѣшна и весьма плодотворна.

Казалось бы, что этими готовыми силами и этимъ годами накопленнымъ опытомъ слѣдовало бы воспользоваться и слѣдовало бы содѣйствовать дальнѣйшему развитію свободной дѣятельности Общества, какъ вспомогательной при главной дѣятельности государства. На дѣлѣ, къ несчастію, вышло иначе. "Сначала, какъ говоритъ авторъ, въ высшихъ сферахъ сочувствовали Обществу и помогали ему, а подъ конецъ даже перестали и слушать его рѣчь". Уже съ конца 40 годовъ Общество не могло побороть многихъ затрудненій, и въ 1847 г. президентъ Общества, графъ Орловъ, задумалъ пронести новый уставъ, который и былъ утвержденъ въ 1851 г. По этому уставу въ вице-президенты и директора привлечены обязательно: эпархіальный архіерей, начальникъ губерніи, предводитель дворянства, вице-губернаторъ, предсѣдатель губернскихъ присутственныхъ мѣстъ и многія другія оффиціальныя лица. Избраніе директоровъ комитетовъ замѣнено избраніемъ ихъ предсѣдателемъ комитета; распредѣленіе занятій самыми членами комитета между собой замѣнено распредѣленіемъ занятій между ними вице-президентомъ и старшими директорами и т. д. Понятно, что всѣ эти нововведенія могли лишь стѣснять свободу дѣйствій и самодѣятельность Общества, превращая его въ какое-то бюрократическое учрежденіе. Но и этого было мало. Въ 1855 г. Ланской исходатайствовалъ причисленіе Общества къ министерству внутреннихъ дѣлъ и присвоеніе министру внутреннихъ дѣлъ, какъ таковому, званія президента Общества. Неблагопріятныя слѣдствія всѣхъ этихъ измѣненій въ составѣ Общества не замедлили сказаться. Самъ Ланской въ 1859 г. созналъ свою ошибку и заготовилъ докладъ объ измѣненіи устава Общества, при чемъ какъ на одну изъ причинъ, неблагопріятно вліяющихъ на его дѣятельность онъ указалъ на составъ тюремныхъ комитетовъ изъ лицъ, обязательно по своей должности считающихся ихъ предсѣдателями и членами. Но Ланской былъ отвлеченъ другими занятіямя и вскорѣ оставилъ министерство и президентство, не успѣвъ пронести своего доклада. Въ 1861 г. петербургскій комтетъ самъ было попытался ввести нужныя поправки въ уставъ, но, какъ замѣчаетъ авторъ, "представленіе комитета о его желаніи сдѣлаться въ своей средѣ -- равными, а въ тюрьмахъ, -- дѣйствительнымъ общественнымъ элементомъ, въ широкомъ смыслѣ этого слова -- было отвергнуто". Въ 1863 г. князь Щербатовъ сложилъ съ себя званіе предсѣдателя, заявивъ при этомъ, "что продолжительныя его старанія поставить комитетъ въ узаконенное, независимое положеніе и усилія комитета быть дѣйствительно полезнымъ заключеннымъ, -- остались тщетными". Съ этихъ перъ дѣятельность Общества постепенно все болѣе и болѣе замираетъ и, какъ выражаются у насъ на Руси, почти сходитъ на нѣтъ. Поднимается, напр., вопросъ о новой тюремной реформѣ, но о существованіи Общества и его комитетовъ никто не вспоминаетъ и къ нимъ никто не обращается. А жаль, Общество, повторимъ мы съ авторомъ, дѣйствительно проявило свою жизненность и сказавшіяся въ немъ силы съ пользою могли бы быть употреблены въ дѣло. Впрочемъ, время еще не упущено и требующее исправленія можетъ быть исправлено.

Такова въ главныхъ чертахъ исторія нашего тюремнаго общества и его дѣятельности. Мы могли бы принести изъ сочиненія г. Никитина и много другихъ относящихся къ ней крайне интересныхъ и поучительныхъ фактовъ, но, вслѣдствіе тѣсныхъ рамокъ статьи, ограничимся уже сказаннымъ. Замѣтимъ только, что трудъ г. Никитина возбуждаетъ и затрогиваетъ множество вопросовъ, отмѣтить которые, въ ихъ совокупности, мы конечно не можемъ, а потому мы и остановимся на разсмотрѣніи лишь одного изъ нихъ, какъ наиболѣе, по нашему мнѣнію, важнаго,

Для поясненія нашей мысли начнемъ съ описанныхъ авторомъ заведеній для малолѣтнихъ преступниковъ и прежде всего посмотримъ изъ кого слагается главный контингентъ населенія этихъ заведеній? 1) изъ незаконнорожденныхъ, о которыхъ некому было заботиться; 2) изъ ремесленныхъ учениковъ, бѣжавшихъ отъ хозяевъ, вслѣдствіе жестокаго съ ними обращенія; 3) изъ брошенныхъ родителями, по безнравственности, нищетѣ или невѣжеству послѣднихъ и, наконецъ, 4) только очень небольшая часть изъ ненуждавшихся матеріально и впавшихъ въ преступленія и проступки по легкомыслію и стеченію неблагопріятныхъ обстоятельствъ. Уже самыя эти категоріи даютъ возможность предугадать причину преступленій, которая еще болѣе опредѣляется родомъ преступленій. Послѣднія почти всѣ -- преступленія противъ собственности. Вотъ какъ, напримѣръ, мѣтко и сильно опредѣляетъ эту причину одинъ изъ заключенныхъ мальчугановъ. "Хоть батюшка и преотлично говоритъ, сказалъ онъ а коли ему нечего станетъ жрать -- и онъ украдетъ, -- вотъ, что я думаю -- потому съ пустымъ брюхомъ жить нельзя". А другой добавилъ: "тамъ (на волѣ) голодаешь, голодаешь, работаешь какъ волъ, и всякій тебя бьетъ; а здѣсь (въ тюрьмѣ) сытно, кормятъ, учатъ, даютъ отдыхъ, пальцемъ не трогаютъ (замѣтьте, какъ сравнительно немного требуетъ человѣкъ, чтобы, во многихъ случаяхъ, воздержаться отъ преступленій).... ну, тутъ и вольготнѣй жить".

Вотъ этихъ-то дѣтей-преступниковъ, нѣкоторые изъ которыхъ, впрочемъ, достаточно уже возрастные "въ разныя времена исправляли и разными мѣрами, суровыми, строгими и мягкими. Самыми благотворными, какъ совершенно вѣрно замѣчаетъ авторъ, оказались послѣднія". "Во время бродяжничанья по волѣ, дѣти эти совершенно привыкли, притерпѣлись по всякимъ жестокостямъ, грубостямъ и пошлостямъ, такъ что всѣ эти суровыя мѣры представлялись имъ обыкновенными и неразлучными съ ихъ горемычнымъ житьемъ-бытьемъ, а потому даже и нестрашными". "Только грудь, да подоплека мои знаютъ", обыкновенно поясняютъ они, опредѣляя мѣру всяческаго битья и истязаній, которыя имъ не рѣдко приходится выносить на волѣ. И вотъ, въ прежнія времена смотритель ихъ сѣкъ за шалости, а они отвѣчали ему за это ненавистью и мстили какъ и чѣмъ могли. Надзиратель днемъ колотилъ ихъ, а они ночью изрѣзывали въ клочки его шинель и еще въ заведеніи, за стѣнами котораго имъ грозила все та же голодуха, да энергичныя внушенія ихъ груди и подоплекъ, они уже составляли планы будущихъ преступленій и, по выпускѣ изъ него, отправлялись въ различныя норы и трущобы, поступали въ науку къ мастерамъ, изучали воровской жаргонъ и снова принимались за свою тяжелую работу, соединенную съ лишеніями и развращеніемъ всяческаго рода. "Съ добытыми предметами, говорятъ авторъ, они направляются къ тряпичникамъ и сбываютъ все за самую дешевую цѣну, а съ деньгами заначовываютъ въ малолюдныхъ трактирахъ-ямкахъ, либо и въ домахъ терпимости низшаго сорта; если же заработокъ не превышаетъ 10 к., то и въ ночлежныхъ пріютахъ. Если же день пропадаетъ безплодно, а такъ же, если въ карманѣ и желудкѣ пусто -- мальчики проводятъ всю ночь въ хожденіи по улицамъ, въ выискиваніи случая снять что-нибудь съ запоздалаго, охмѣлевшаго обывателя". И такъ изо дня въ день, впредь до какого-нибудь искалѣченья и сокрушенія реберъ за смѣлую кражу или до новой поимки и новаго сидѣнья все въ той же тюрьмѣ. Какъ должна дѣйствовать подобная жизненная обстановка на развитіе и формированіе личности, понятно и безъ всякихъ комеентарій.

Но вотъ картина нѣсколько измѣняется и заведенія для малолѣтнихъ преступниковъ нѣсколько облагоображиваются: изъ нихъ изгоняются прежнія мѣры исправленія. На первое время послѣ поступленія питомцы этихъ заведеній представляются прежними: они крайне озлоблены и раздражительны, крайне подозрительны относительно всѣхъ окружающихъ, часто ссорятся другъ съ другомъ и часто пускаютъ въ ходъ кулакъ и различные предметы, попадающіеся подъ руку. Но этихъ звѣрятъ встрѣчаютъ непривычнымъ для нихъ словомъ участія и ласки и они находятъ въ заведеніи вовсе невѣдомую прежде заботу о себѣ и попадаютъ въ совершенно непривычныя, но благопріятныя жизненныя условія и подвергаются разумной культурѣ. Подъ вліяніемъ такихъ послѣдствій, въ ребятахъ постепенно начинаетъ совершаться внутренній переворотъ и ихъ наболѣвшая и зачерствѣлая уже молодая душа постепенно начинаетъ просвѣтляться. Мягкія прикосновенія вызываютъ и мягкіе звуки. Сначала враждебное отношеніе къ окружающимъ смѣняется недоумѣніемъ, вызываемымъ вовсе непривычнымъ для нихъ способомъ отношенія къ нимъ, или недовѣрчиво осматриваются кругомъ, какъ бы выжидая не посыплются ли снова на нихъ обычные и привычные для нихъ тычки, да подзатыльники. Но ожиданія все не сбываются и тычки все не сыплются, а потому недовѣрчивость понемногу исчезаетъ и раздраженіе, подъ вліяніемъ сравнительно благопріятныхъ окружающихъ ихъ жизненныхъ условій, постепенно успокоивается и затихаетъ, и питомцы становятся старательными и покорными и изъ этихъ волчатъ и "безнравственныхъ преступниковъ", какъ выразился одинъ изъ директоровъ въ засѣданіи комитета 16 февраля 1878 г., нарождаются люди, хотя и съ своими, быть можетъ, и крупными недостатками, но все-таки люди, а не звѣрята. Миръ и успокоеніе наступаютъ для ихъ рано озлобленной души и они вполнѣ становятся доступны для всѣхъ хорошихъ и добрыхъ воздѣйствій. "Изстрадавшіеся, изнурившіеся физически и морально, говоритъ авторъ, ничего хорошаго не ждавшіе, они вдругъ, неожиданно обрѣтаютъ это хорошее, и потому придаютъ ежу высокую цѣну. Это примиряетъ ихъ съ окружающими и вызываетъ въ нихъ, весьма впечатлительныхъ, заглохшую было потребность предъ кѣмъ нибудь быть откровеннымъ, кого-нибудь уважать, даже любить". Такъ постепенно совершается нравственное перерожденіе и изъ хорошаго основанія нарождаются и хорошія слѣдствія.

Особенно благихъ результатовъ такой системы борьбы съ преступленіемъ изъ нашихъ заведеній для малолѣтнихъ преступниковъ удалось достигнуть въ Петербургской Земледѣльческой колоніи съ находящимся при ней ремесленнымъ пріютомъ, когда эта колонія состояла подъ управленіемъ директоровъ Гердта и Резенера, стоявшихъ на высотѣ своей задачи и съумѣвшихъ своимъ нравственнымъ вліяніемъ очеловѣчивать звѣрскаго человѣка. Не было въ колоніи ни сторожей, ни запоровъ и питомцы ходили одни; не было въ ней почти и наказаній, даже карцеръ не практиковался, а, между тѣмъ, питомцы не разбѣгались, вели себя прекрасно, работали и учились, были здоровы и бодры и въ изъ постепенно развивалась привычка и любовь къ труду. "Что же вы сдѣлаете со всѣмъ этимъ добромъ (все что находилось въ колоніи), спрашивали ихъ? -- Какъ что? Будемъ кормиться имъ, чтобы нужды не терпѣть; будемъ хозяйничать, заработаемъ денегъ, купимъ ржи, посѣемъ, выростетъ хлѣбъ и свой станемъ ѣсть.-- Отъ добра, добра не ищутъ -- скажу я вамъ, пояснялъ одинъ изъ колонистовъ, -- и намъ здѣсь жить вольготнѣе, чѣмъ иному на волѣ, стало быть, и бѣгать не резонъ. Кабы онъ убѣжалъ (дѣло шло объ убѣжавшемъ на 2 или 3 день послѣ поступленія новичка) изъ-за рѣшетокъ "исправительнаго" -- мы бы точно всѣ его молодцемъ назвали, а отсюда куда хочешь, на все четыре стороны лети, -- намъ и обидно, что онъ запачкалъ семью. "Видя передъ собою этихъ оживленныхъ, бойкихъ мальчиковъ, говоритъ авторъ, съ жаромъ трактовавшихъ о трудѣ и благихъ его результатахъ, эти нѣжныя ласкательства въ своему главному начальнику, намъ дивно было сразу повѣрять, что это тѣ самые "безпардонныя буяны воришки", которые по 3--5 разъ сиживали въ исправительномъ заведеніи (мы насчитали такихъ 16 человѣкъ), гдѣ мы ихъ встрѣчали и гдѣ они ко всему отнеслись враждебно". Чѣмъ же, спрашивается было достигнуто такое перерожденіе? Сравнительно весьма и весьма немногимъ, на столько немногимъ, что на него казалось бы можетъ разсчитывать безъ изъятія всякій членъ общества. Что, въ самомъ дѣлѣ, было предоставлено этимъ дѣтямъ, среди которыхъ, замѣтимъ кстати, были и сравнительно возраетныя? Прежде всего условія, пригодныя для здороваго существованія организма (здоровая доступная пища, чистый воздухъ, моціонъ и достаточное, но неизнурительное количество работы, достаточное время для смѣха и развлеченій), возможность простой и трудовой жизни, первоначальное образованіе и обученіе ремесламъ и земледѣльческимъ работамъ, а затѣмъ отсутствіе тычковъ и зуботычинъ и мягкое человѣческое отношеніи, растопившее кучу зачерствѣлости, которая образовалась было у этихъ несчастныхъ подъ вліяніемъ предшествовавшихъ неблагопріятныхъ жизненныхъ условій. При видѣ такихъ результатовъ и тѣхъ сравнительно незначительныхъ пожертвованій, которыми они достигнуты, невольно рождается мысль о попыткѣ приложенія такихъ же мѣръ и объ учрежденіи такихъ же земледѣльческо-ремесленныхъ колоній, и при томъ такихъ не по имени только, а по самому характеру внутреннихъ ихъ распорядковъ, и для взрослыхъ преступниковъ. Можетъ быть, устройство подобныхъ колоній, особенно у насъ въ Россіи, гдѣ отношеніе народонаселенія къ пространству вполнѣ благопріятствуетъ имъ, всего лучше помогло бы намъ удовлетворительно разрѣшить нашъ жгучій тюремный вопросъ и избавило бы насъ отъ необходимости повторять чужія ошибки, да измышлять различныя "клѣтки" и "душилки", какъ мѣтко называютъ у васъ преступники изъ простонародья пенитенціарныя одиночныя кельи, пригодныя лишь для развитія острыхъ формъ душевныхъ болѣзней мы, что чаще бываетъ, хроническаго слабоумія и пригнетенности, а также и другихъ антисоціальныхъ особенностей въ характерѣ человѣка. Но развѣ можно сравнивать, возразятъ намъ, малолѣтнихъ преступниковъ съ преступниками взрослыми? А почему бы и нѣтъ, спросимъ мы въ свою очередь? Мы уже указали выше, что среди этихъ малолѣтнихъ есть не мало и сравнительно возростныхъ, значительно перешагнувшихъ за предѣлы отрочества, а теперь замѣтимъ, что законы психической жизни, законы вліянія внѣшнихъ воздѣйствій остаются одни и тѣ же какъ въ молодости, такъ и въ періодъ возмужалости. Правда, есть нѣкоторыя различія, но не всегда говорящія въ пользу большей легкости исравленія малолѣтнихъ. Если исправленіе взрослыхъ подъ часъ затрудняется установившимися привычками, выработанными предшествующею жизнію склонностями, которыя слабѣе сказываются у малолѣтнихъ, то, съ другой стороны, у взрослыхъ существуютъ и нѣкоторыя болѣе благопріятныя условія для исправленія въ той ограниченной степени, съ которой могутъ примириться цѣли наказанія: большая способность сдерживаться и руководствоваться соображеніями очевидной полезности и вообще больгая способность дѣйствовать разсудительно и обдуманно. Съ какими субъектами изъ малолѣтнихъ подъ часъ приходится имѣть дѣло, это показываютъ, напримѣръ, случаи, разсказанные авторомъ. Въ одномъ изъ нихъ семилѣтній мальчикъ, получивъ выговоръ, двое сутокъ сряду отказывался ѣсть и его только съ большими усиліями удалось уговорить принимать пищу. Въ другомъ же случаѣ шестилѣтній мальчикъ, посаженный учиться, пересталъ говорить и никакія внушенія, ласки и угрозы не дѣйствовали на него въ продолженіи 2 недѣль, пока его не освободили отъ занятій. Не станемъ забывать, что малолѣтніе преступники и малолѣтнія дѣти-не преступники въ общемъ далеко не одно и тоже. Въ числѣ первыхъ слишкомъ много такихъ, пороки которыхъ унаслѣдованы отъ ихъ родителей, находившихся въ крайне неблагопріятныхъ жизненныхъ условіяхъ. Поэтому, въ виду тѣхъ благихъ результатовъ, которые, не смотря на указанныя затрудненія, уже достигнуты земледѣльческими колоніями по отношенію къ малолѣтнимъ преступникамъ, мы полагаемъ, что имѣемъ достаточныя основанія рекомендовать попытку приложенія тѣхъ же мѣръ и къ взрослымъ, въ полной увѣренности, что, и въ этомъ случаѣ, онѣ приведутъ къ тѣмъ же благотворнымъ результатамъ. Конечно, нельзя отрицать, что крутыя мѣры, причиняя страданія и внушая страхъ, могутъ до нѣкоторой степени дѣйствовать и какъ задерживающіе факторы, но такое ихъ задерживающее вліяніе окупается слишкомъ уже дорогою цѣной и въ конечномъ результатѣ приводитъ къ крайне нежеланнымъ слѣдствіямъ. Всѣ подобныя мѣры вредно дѣйствуютъ на организмъ и порождаютъ въ немъ лишь раздраженіе; онѣ принижаютъ и пригнетаютъ человѣка, порождаютъ въ немъ озлобленность, недоброжелательство къ окружающимъ, ненависть къ карающему его обществу, отсутствіе состраданія къ ближнимъ, скрытность и лицемѣріе -- однимъ словомъ, порождаютъ и развиваютъ въ немъ такія черты характера, которыя уже сами по себѣ могутъ лишь способствовать болѣе легчайшему совершенію преступленій. За фактами ходить недалеко. Такъ, напр., по словамъ автора, года 4 тому назадъ въ числѣ слѣдовавшихъ въ каторгу преступниковъ былъ значительный процентъ арестантовъ изъ военныхъ исправительныхъ ротъ, осужденныхъ за нападеніе на ротныхъ начальниковъ съ единственною цѣлью попасть въ Сибирь и въ одинъ голосъ заявлявшихъ; "худшей каторги, чѣмъ та, изъ который мы вырвались и быть не можетъ". Что, спрашивается, послужило, въ данномъ случаѣ, причиной совершенія новаго преступленія? Къ несчастію, нельзя не сознаться, что этой причиной послужили тѣ мѣры исправленія, которыя были применены и которыя, по самому ихъ существу, не могли привести ни къ чему иному, какъ только къ большему развращенію. Къ какимъ благотворнымъ результатамъ, въ смыслѣ дѣйствительнаго исправленія могутъ, въ самомъ дѣлѣ, приводить такіе пріемы, какъ заковка въ кандалы на подобіе дикаго звѣря, осрамляющее бритье половины головы, еще недавнее прокатываніе на позорныхъ колесницахъ и многія другія мѣры, входящія въ общую и при томъ вполнѣ однородную систему нашихъ карательныхъ мѣръ? На этотъ вопросъ мы отѣтимъ небольшой выдержкой изъ сочиненія автора. "Облекались въ кандалы многіе еще хладнокровно, говоритъ онъ, но самые зачерствѣлые въ злодѣяніяхъ преступники превращались въ "мокрыхъ курицъ", когда имъ приходилось подставлять головы подъ бритву: лишеніе волосъ на половинѣ головы, -- этого послѣдняго остатка гражданской чести -- до глубины души потрясало всѣхъ. Во время бритья и минутъ 5 посдѣ того, они, говорятъ, чувствуютъ какъ "въ груди что-то страшно больно тянется, тянется и, наконецъ, отрывается".... Свиданія родныхъ съ только что закованными и обритыми сопровождались нерѣдко трагическими сценами. Одна старушка, увидѣвъ внука въ кандалахъ, обритаго и въ серьмягѣ, сперва -- остолбенѣла, потомъ -- истерчески захохотала и, наконецъ, помѣшалась.... Жена другаго, въ тотъ же день отравилась. Отецъ третьяго -- застрѣлился и т. д.". Раздирающія души сцены, только съ самыми преступниками происходили и при посадкѣ ихъ на позорную колесницу. Какой внутренній процессъ долженъ совершиться въ караемомъ, когда въ его груди что-то страшно больно тянется, тянется и, наконецъ, отрывается -- это понятно само собой. Въ немъ въ это время происходитъ крутой внутренній переворотъ и наступаетъ смерть человѣка и нарожденіе "каторжника", этого прянаго исчадія практиковавшихся и практикующихся карательныхъ мѣръ. Поучительную бесѣду съ палачемъ передаетъ намъ авторъ. "Иной человѣкъ, говорятъ ему палачъ, еле душа въ тѣлѣ. Знаешь, что ему въ каторгу, ну и порѣшишь: чѣмъ тебѣ, молъ, тамъ еще мучиться лучше уже сразу покончу. Такъ то вотъ я, окаянный, нагрѣшилъ много, очень много, и злость питалъ ко всѣмъ людямъ за свое палачество". ]И нельзя не сознаться, что этотъ палачъ вполнѣ оцѣнилъ по достоинству значеніе такихъ карательныхъ мѣръ, какъ каторга и, засѣкая сразу на смерть, дѣйствовалъ, пожалуй, гуманнѣе многихъ противниковъ смертной казни, которые хлопочутъ не объ измѣненіи основнаго характера всей системы карательныхъ мѣръ, а лишь о замѣнѣ слишкомъ мозолящей имъ глаза кровавой расправы хотя бы вѣчной тюрьмой и вѣчной каторжной работой.

Совершенно иначе, какъ мы видѣли, дѣйствуютъ мягкія и гуманныя мѣры дѣйствительнаго исправленія, Эти мѣры дѣлаютъ человѣка пригоднымъ членомъ общества и развиваютъ въ немъ такъ называемую, задерживающую способность по отношенію къ совершенію преступленій. Что и взрослые вполнѣ доступны успѣшному воздѣйствію на нихъ такими мѣрами, въ этомъ насъ убѣждаетъ множество фактовъ. Всѣ близко знакомые съ преступниками единогласно утверждаютъ, что они высоко цѣнятъ и что на нихъ оказываетъ самое благотворное вліяніе хорошее и мягкое отношеніе къ нимъ. Вотъ что, напр. говоритъ, на основаніи своей 5-лѣтней практики, служившій въ илецкой каторжной тюрьмѣ. "Мнѣ почти не пришлось прибѣгать къ крутымъ мѣрамъ, замѣчаетъ онъ, такъ какъ въ илецкой тюрьмѣ, гдѣ при мнѣ перебывало 992 ч., не нашлось почти ни одного, который бы не понималъ добраго слова, -- хотя илецкая тюрьма содержитъ въ себѣ первоклассныхъ, т. е. самыхъ важныхъ преступниковъ." "Напротивъ, было бы трудно найдти гдѣ либо большее послушаніе, выносливость, кротость (и это при нашихъ каторжныхъ порядкахъ). Они сами удерживали другъ друга отъ проступковъ, и во все продолженіи моей почти пятилѣтней службы въ тюрьмѣ ими не было сдѣлано ни одного преступленія, влекущаго за собою наказаніе по суду." Маловажныхъ проступковъ, начиная съ 1874 по 1879, было совершенно всего 36; наказаніемъ полагался карцеръ и только въ одномъ случаѣ розги. "Я имѣлъ въ виду, добавляетъ авторъ, показать, что плети и вообще тѣлесное наказаніе и въ каторгѣ не необходимы, и высказать свое выработавшееся 5 л. практикою мнѣніе, что закоренѣлость далеко не всегда присуща каторжникамъ; большая часть ихъ вполнѣ доступны раскаянію и исправленію, а такъ называемыя изверги, которыхъ, впрочемъ, не было въ илецкой тюрьмѣ, не болѣе, какъ рѣдкость, являющаяся отъ какихъ либо особенныхъ обстоятельствъ, частью же просто "умопомѣшанные, какъ это видѣлъ я самъ въ илецкой тюрьмѣ."

Такія свидѣтельства лицъ, близко знакомыхъ съ преступниками, встрѣчающіяся почти въ каждомъ сочиненіи, описывающемъ мѣста заключенія, всего лучше, какъ намъ кажется, доказываютъ возможность вполнѣ успѣшнаго приложенія мягкихъ мѣръ исправленія и къ взрослымъ. Въ виду этого, мы и полагаемъ, что устройство, хотя бы и въ видѣ опыта, земледѣльческо-ремесленныхъ колоній съ тѣмъ характеромъ внутренняго распорядка, о которомъ говорено выше, было бы весьма и весьма желательно. Въ пользу возможности успѣшнаго ихъ вліянія говорятъ и самыя причины преступленій. Просматривая статистическія таблицы, легко замѣтитъ, что громаднѣйщее большинство преступленій взрослыхъ, какъ и мадолѣтнихъ -- преступленія противъ собственности, обусловленныя, какъ вполнѣ ясно доказываетъ намъ судебная практика, преимущественно крайне неблагопріятными жизненными условіями: бездомовностью, бѣдностью, необразованностью и крайней неразвитостью, лишающей возможности вѣрнаго и достаточнаго заработка и т. д. Мы особенно настаиваемъ на устройствѣ земледѣльческо-ремесленныхъ колоній, во первыхъ, потому, что за нихъ говоритъ и заграничный опытъ, хотя, правда, и приложенный преимущественно по отношенію къ малолѣтнимъ преступникамъ, а, во вторыхъ, и потому, что, по самому уже ихъ существу, такія колоніи, какъ намъ кажется, всего болѣе способны служить пригоднымъ средствомъ исправленія. Деревенская тишина, здоровыя работы на открытомъ чистомъ воздухѣ, а главное, -- благотворное вліяніе окружающей природы -- все это вмѣстѣ взятое представляетъ чрезвычайно благопріятныя условія для оздоровленія предшествующими дурными жизненными вліяніями разстроенной души. Кромѣ того, нельзя не замѣтить, что такія замледѣльческо-ремесленныя колоніи вполнѣ бы соотвѣтствовали и нашей русской дѣйствительности. Многомилліонная масса нашего народа есть масса деревенская, отъ которой, по условіямъ окружающей обстановки, мало чѣмъ отличается и большая часть нашей городской массы, а потому такія колоніи, и въ самомъ наказаніи, до извѣстной степени лишь воспроизводили бы обыденныя и привычныя условія жизни значительнаго большинства нашего народа. Благопріятное же у насъ отношеніе народонаселенія къ пространству дало бы намъ полную возможность и при томъ съ большою экономическою выгодой практиковать подобныя колоніи даже въ весьма значительныхъ размѣрахъ. На первое время, въ видѣ опыта, онѣ могли бы быть открыты лишь въ незначительномъ числѣ и суду могло бы быть предоставлено правомочіе назначать помѣщеніе въ такія колоніи взамѣнъ помѣщенія въ тюрьмы во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда изъ всей совокупности фактической обстановки преступленія ясно видно, что ни о какой особенно глубокой внутренней порчѣ не можетъ быть и рѣчи. Даже было бы желательно, чтобы подобныя колоніи, въ примѣненіи къ взрослымъ, если имъ суждено осуществиться, были сначала учреждены въ самомъ незначительномъ числѣ. Только при этомъ условіи можно было бы найдти для руководства ими людей вполнѣ подходящихъ, которые съумѣли бы не скомпрометировать на первыхъ же порахъ благаго дѣла и съумѣли бы съ очевидностью доказать на дѣлѣ всю несомнѣнную пользу гуманныхъ мѣръ, вамъ это, напр., съумѣли сдѣлать гг. Гердтъ и Резенеръ. Мы вполнѣ сознаемъ всю возможность правильнаго начинанія и образованія хорошаго первичнаго основнаго ядра колонія, которое хотя и будетъ впослѣдствіи постоянно по частямъ измѣняться, но которое въ то же время въ значительной мѣрѣ будетъ сохранять и свой начальный характеръ, и будетъ постоянно приспособлять къ себѣ въ одиночку вступающихъ новыхъ членовъ. На это мы считаемъ нужнымъ обратить особое вниманіе, такъ какъ этимъ объясняются неудачи весьма многихъ благихъ начинаній, которыя обусловливаются вовсе не невозможностью выполненія такихъ начинаній, а лишь неудачностью первыхъ пріемовъ и неспособностью лицъ, бравшихся за дѣло.

Но здѣсь -- не станемъ скрывать этого -- мы сталкиваемся съ весьма затруднительнымъ вопросомъ. Намъ могутъ сказать, да вѣдь ваши колоніи, если принять во вниманіе благопріятныя условія пребыванія въ нихъ, будутъ какъ бы наградой за преступленія; вѣдь тамъ, на предѣлами такихъ колоній будетъ находиться цѣлая масса голытьбы, для которой они будутъ служить лишь приманкою. Дѣйствительно, жалобы на такіе контрасты слышались въ Англія, слышатся въ Германіи, слышались и будутъ слышаться вездѣ, гдѣ положеніе преступниковъ хотя мало мальски сносно. Въ виду этого, мы считаемъ невозможнымъ обойти затрудненія и считаемъ нужнымъ прямо поставить вопросъ и откровенно по немъ высказаться. Съ чѣмъ, въ самомъ дѣлѣ, сообразно, чтобы наказаніе слѣдующее за преступленіемъ, какъ общественная реакція, въ то же время служило и приманкою къ совершенію новыхъ преступленій для лицъ, еще не искусившихся въ этомъ, какъ это несомнѣнно случалось бы при устройствѣ предлагаемыхъ земледѣльческихъ колоній для взрослыхъ преступниковъ и какъ это случается при устройствѣ всякихъ мало мальски благоустроенныхъ тюремъ, хотя нѣсколько отличающихся отъ нашихъ военно-арестантскихъ исправительныхъ ротъ. Съ чѣмъ, въ самомъ дѣлѣ, сообразно отказывать непреступнику въ томъ, что мы даемъ преступнику за его преступленіе?-- Но зачѣмъ же, спрашивается, отказывать и отчего не дать особенно, если отъ этого зависитъ общая польза и общее благо? Пора, наконецъ, отрѣшиться отъ загадочнаго пугала, созданнаго юриспруденціей и называемаго "злою волею" и пора, наконецъ, поближе приглядѣться къ дѣйствительнымъ причинамъ преступленій.

"Дороговизна на всѣ предметы первой необходимости и отсутствіе заработковъ подорвали въ корнѣ благосостояніе большинства обывателей", пишутъ изъ Камышина. "Бѣднѣйшіе изъ нихъ прибѣгаютъ къ воровству, какъ къ послѣднему источнику средствъ къ существованію." "Случаи кражъ и разбоевъ значительно уменьшились отъ хорошаго урожая", писали изъ Мингреліи. "Ежегодно осенью и зимою, сообщали изъ Николаева, при прекращеніи работъ въ портѣ и на пристаняхъ, число кражъ, посягательствъ на чужую собственность и вооруженное нападеніе на пѣшеходовъ и проѣзжающихъ по городскимъ улицамъ увеличивается до такой степени, что жители постоянно спятъ однимъ глазомъ...." "Съ наступленіемъ темныхъ осеннихъ ночей, сообщалось въ газетѣ "Сибирь", въ Томскѣ начался сезонъ грабежей и воровства. Безпаспортные бродяги, нанимаемые лѣтомъ въ окрестностяхъ города и на пристани въ качествѣ дешевыхъ работниковъ, съ окончаніемъ навигаціи и полевыхъ работъ, отпускаются нанимателями...." Эти сообщенія корреспондентовъ, число которыхъ можно бы значительно увеличить, оказывается, стоятъ въ полномъ соотвѣтствіи съ данными Сборника свѣдѣній по департ. земледѣл. и промышл., который, вычисливъ потребный размѣръ хлѣба на душу въ 1,84 четв., слѣдомъ за этимъ указываетъ, что въ дѣйствительности въ Европейской Россіи приходится лишь по 1,50 четв. на душу, иначе говоря_ѵчто размѣръ дефицита достигаетъ въ ней 0,31 четв. на каждую душу населенія. Понятно, что въ этомъ недочетѣ уже лежитъ роковая причина совершенія цѣлой массы непредотвратимыхъ при его существованіи преступленій, потому что, какъ совершенно вѣрно пояснялъ мальчуганъ, "съ пустымъ брюхомъ жить нельзя." Не лѣнь и не тунеядство толкаютъ этихъ людей на преступленія, а лишь безысходная нужда. Поэтому, открывая колоніи для преступниковъ и ставя ихъ въ сравнительно благопріятныя условія для жизни и трудоваго существованія, мы не можемъ и не должны, въ видахъ собственной пользы и безопасности, отказывать въ устройствѣ чего либо подобнаго и для того голоднаго люда, который именуется "золоторотцами." У насъ на Руси, гдѣ, повторяемъ опять, отношеніе народонаселенія къ пространству такъ благопріятно для разрѣшенія аграрнаго вопроса и гдѣ существуютъ значительныя пространства пустопорожнихъ казенныхъ земель, не приносящихъ дохода и лежащихъ впустѣ при массѣ свободныхъ и голодающихъ рукъ, ожидающихъ лишь возможности для своего приложенія, было бы непростительно, потому что прямо нерасчетливо, оставить этотъ людъ безъ вниманія, когда онъ проситъ не хлѣба и зрѣлищъ, а лишь труда и работы. Мы не беремъ на себя смѣлости рѣшать, какъ и какія учрежденія должны быть устроены для достиженія послѣдней цѣли, предоставляя этотъ вопросъ всецѣло въ вѣдѣніе экономистовъ, а считаемъ нужнымъ лишь отмѣтить ихъ неотложную необходимость. При этомъ позволимъ себѣ замѣтить только одно. Каковы бы эти учрежденія не были, во всякомъ случаѣ, въ интересахъ ихъ собственнаго успѣха и для предотвращенія безполезныхъ тратъ, они никакъ не должны быть похожи на множество нашихъ и заграничныхъ благотворительныхъ учрежденій и работныхъ домовъ для бѣдныхъ, отъ каторжныхъ порядковъ въ которыхъ, какъ это, между прочимъ, указываетъ, и г. Никитинъ на 415 стр. своего сочиненія, разбѣгаются всѣ, имѣющіе хотя бы самую слабую надежду на избѣжаніе голодной смерти. Эти учрежденія, во всякомъ случаѣ, должны быть расчитаны на то, чтобы стоять, какъ выражаются, на своихъ ногахъ и быть впослѣдствіи свободными отъ всякой опеки.

Но гдѣ же взять средства для устройства колоній въ такихъ обширныхъ размѣрахъ? Кромѣ государства и земства къ участію въ этомъ святомъ дѣлѣ могли бы, какъ совершенно вѣрно указываетъ и г. Никитинъ, быть привлечены и нами богатые, многочисленные монастыри. Какое, въ самомъ дѣлѣ, болѣе благое назначеніе можно дать капиталамъ, образовавшихся изъ пожертвованій "на поминъ души", какъ не вспомоществованіе изнывающимъ отъ горя и всяческихъ лишеній голоднымъ и холоднымъ людямъ?

Говоря все это, мы, разумѣется, лишь намѣчаемъ вопросы, обсужденіе и разрѣшеніе которыхъ не только желательно, но, какъ намъ кажется, и необходимо при предпринимаемой у насъ тюремной реформѣ, которая, будемъ надѣяться, не заставитъ себя слишкомъ уже долго ждать.

Д. Дриль.

"Русская Мысль", No 7, 1880

Оставить комментарий Дриль Дмитрий Андреевич (bmn@lib.ru) Год: 1880 Обновлено: 14/03/2017. 64k. Статистика. Статья: Критика Критика и публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текста издания: "Русская Мысль", No 7, 1880.

Дриль Дмитрий Андреевич В. H. Никитин. Тюрьма и ссылка

В. H. Никитинъ. Тюрьма и ссылка. С.-Петербургъ, 1880 г.

Дриль Дмитрий Андреевич
В. H. Никитин. Тюрьма и ссылка