Фаге Эмиль
Мольер
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Фаге Эмиль
(перевод: Под редакцией Августы Гретман) (
yes@lib.ru
)
Год: 1911
Обновлено: 26/08/2025. 24k.
Статистика.
Эссе
:
Переводы
,
Публицистика
,
Критика
Чтение хороших старых книг
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
Тартюф
.
Перевод под редакцией
Августы Гретман
(1912)
.
Эмиль Фогэ.
Мольер
Тартюф
Оргон -- парижский буржуа XVII века, человек очень бла-горазумный, неглупый, властный среди своих домочадцев, но в общем довольно благоразумный, за исключением одного пункта. Он очень благочестив, очень набожен, проникнут страхом загробной жизни; он не умеет отличать истинно благочестивых людей от лицемеров, тех, которые уважают религию, от тех, которые принимают ее личину. Этот недостаток, или скорее это недомыслие, довольно редкое в наше время, было очень распространено в XVII веке. Вследствие такого недомыслия Оргон подпадает под влияние некоего Тартюфа, хитрого плута, который своими скромными приемами старается проникнуть в благочестивые семьи, с тем условием, чтобы они были богаты. Оргон принимает его, помещает у себя, предлагает ему даровое содержание и требует, чтобы все в доме ему повиновались. Мы прочитаем вместе главные сцены, где Мольер изобразил Оргона, очарованного Тартюфом, и им, как говорят, обойденного. Оргон возвращается из деревни и встречает прежде всего свою служанку Дорину и зятя Клеанта [*].
[*] --
"Тартюф" -- комедия Мольера, перев. Лихачева.
Оргон
Здравствуй брат...
Клеант
Здорово. Что ж, успешно
Ты съездил, а? В деревне благодать?
Хоть и невесело, конечно...
Оргон
Дорина...
Извини... мне хочется узнать,
Что нового у нас... одна минутка.
Два дня ведь не был я -- не шутка.
Дорина
Так потерпи.
Оргон
Я слушаю.
Изволь Подробно все рассказывать...
Можно подумать, что Оргон заботился о своей матери, о своей жене и о своей дочери?
Далее увидите:
Дорина
Сначала супруга ваша захворала,
Озноб и жар... и головная боль...
Оргон
Ну, а Тартюф?
Дорина
Тартюф? И спрашивать напрасно...
Ему ли здесь живется не прекрасно.
Оргон
Бедняжка!
Дорина
Вечером едва
Могла за ужином сидеть -- все голова...
И кушать вовсе отказалась.
Оргон
Ну, а Тартюф?
Дорина
Он куропатки съел,
И от баранины немного что осталось...
Но больше сам не захотел.
Оргон
Бедняжка!
Дорина
Ночь прошла в тревоге,
Не спит, горит -- и мы заснуть не смей.
Измучились -- едва волочим ноги...
И так вот до утра промаялись мы с ней.
Оргон
Ну, а Тартюф?
Дорина
Довольный, сытый,
Из-за стола спокойно встал,
В постель свалился, как убитый,
И напролет всю ночь проспал.
Оргон
Бедняжка!
Дорина
Кровь пустить давно бы надо было,
Не хочет. Наконец, от страха вся дрожа,
Решилась наша госпожа
И нас же всех потом благодарила.
Оргон
Ну, а Тартюф?
Дорина
Узнав, что много сил
От операции больная потеряла,
Он тотчас же потерю возместил:
За завтраком два лишние бокала
Благоговейно осушил.
Оргон
Бедняжка!
Дорина
К вашему, однако, возвращенью
Покинул барыню недуг
Пойти -- сказать, что любящий супруг,
Ужасно рад ее выздоровленью!
Глубокий комизм этой сцены, сразу бросающийся в глаза, не требует никаких комментариев. В возражениях Дорины я лишь отмечу возрастающую иронию. Она замечает, что Тартюф чувствует себя хорошо, как обыкновенно; затем, подстрекаемая глупостью Оргона, она делает насмешливые замечания о том, как: "Он спокойно и набожно уснул", о том, что "пришлось прибегнуть к кровопусканию, чтобы восстановить здоровье госпожи" и далее: "что любящий супруг ужасно рад ее выздоровленью"... Оргон, как все люди, ослепленные одной мыслью, нисколько не понимает ее иронии. Он ничего не отвечает Дорине и с удивлением выслушивает своего брата.
(Это удивление актер должен передать.)
Клеант
Она в глаза смеется над тобой, --
И поделом, скажу я прямо.
Обманывать себя возможно ль так упрямо?
Ты не сердись, друг милый мой!
Заметьте, что Оргон его не прерывает. Он не понимает значения его слов. Все то, что он говорит, кажется ему весьма натурально. Он не сомневается в том, что ему говорят о его пристрастии к Тартюфу. Иначе он, понятно, тотчас же прервал бы брата. Он смотрит на него с удивлением. К чему ведет он эту речь? Возможно ль, чтобы человек в наш век был чародеем? (Чары в XVII веке означали колдовство, магическое волшебство.)
Клеант
Способен все забыть ради него.
(Оргон все еще не отвечает,
О каком чародее идет речь?) ...
Для личности... далеко не почтенной.
Будь справедлив.
Наконец, Оргон понимает. А, речь идет о Тартюфе? Он перебивает и говорит резко:
Оргон
Постой, уйми свой пыл.
Ты попусту слова теряешь:
Ты говоришь о том, кого совсем не знаешь.
Клеант
Не знаю? Может быть.
Но чтоб его узнать
И верное о нем составить мненье...
Оргон
Узнай, узнай. Готов я клятву дать,
Что от него придешь ты в восхищенье.
Вот человек! Ах, что за человек...
(Иначе говоря, он этим хочет сказать, что Тартюф человек достойный уважения.)
Оргон
Кто следует ему -- вкушает мир душевный
И свысока глядит на род людской
(т. е., кто следует его наставлениям),
Меня возьми: я стал совсем другой.
Для нежных чувств душа моя закрыта;
Вот умирай сейчас, у ног моих,
Хоть вся семья -- я не взгляну на них:
К родным и к близким всем убита
Малейшая привязанность во мне.
Не трудно сразу понять, о чем беседовали Тартюф с Ортоном, какие советы тот ему давал. Цель Тартюфа -- завладеть Ортоном и так сказать, забрать его в руки; он уверил Ортона, что Бог не требует другой привязанности, как только к самому себе; он это говорит, чтобы воспользоваться привязанностью Оргона к себе, Тартюфу. Это ему удается. Оргон воображает, будто отрешился от земных страстей и пребывает в Боге, что, по его мнению, олицетворяет своим поведением Тартюф.
Клеант
(
восклицает
в
изумлении
)
По-человечески вполне.
Оргон, не обращая внимания на это возражение и, преследуя свою идею, возвращается, конечно, к первым впечатлениям, полученным от Тартюфа и, следовательно, к началу их знакомства. Поэтому он хочет изобразить Тартюфа и совершенно бессознательно рисует сатирический его портрет, так как для зрителя все черты, которыми Оргон тщательно изображает Тартюфа, доказывают лицемерие, притворство и тщеславие.
Оргон
Мне вспомнилось, как я Тартюфа встретил:
Он нашу церковь посещал,
Я сразу же его заметил --
Тартюф наметил свою жертву, приготовился к ловле и забросил свою приманку.
И с той поры всегда уж замечал.
С начала до конца, коленопреклоненный
Неподалеку от меня
Молился он -- то кротко умиленный,
То преисполненный священного огня.
Вздвигал, стонал, и к небу очи
Благоговейно поднимал.
Поклоны бил и землю целовал,
И кулаками в грудь стучал, что было мочи...
Когда ж я выходил, он поспевал вперед
И для меня расталкивал народ.
Он продолжает свои проделки: истинно благочестивый человек не обратил бы внимания на появление Оргона с честным Лораном.
С его слугой, таким же, как и он
Знакомство свел, разговорился
И все узнал... о том, кто он такой...
С его слугой, таким же, как и он...
Слова "и все о нем узнал..." относятся к его нравственным качествам. Эти слова могут иметь двоякое значение, так как в XVII веке "кто он такой" означают чаще всего:
какое его обще
ственное положение; дворянин он или разночинец
. Таким образом С.-Симон, восхваляя Катина, говорит: "Он никогда не забывал, что он не из дворян". Но мы знаем из другой цитаты, что Тартюф выдавал себя за дворянина. Поэтому приведенные слова могут иметь такое значение: "Узнав от Лорана, что он бедный дворянин..." Однако, следуя за развитием мысли, я скорее думаю, что Оргон слышал от Лорана похвалу нравственных качеств его господина.
Оргон
Тут начал я бедняге помогать
Сначала -- ни за что, потом стал принимать --
Частицами: -- "С меня и половины много" --
Таков портрет Тартюфа, готового идти в поход, в экспедицию, на охоту. И вот, наконец, портрет торжествующего Тартюфа, почти достигшего своей цели, состоящей в том, чтобы сделаться господином в доме Оргона.
Оргон
Ну, наконец, -- благодаренье Богу, --
Переселился он в мой дом --
И вот, как видишь понемногу
Все изменил в быту моем.
Жена -- и та не увернулась:
За ней, как нянька, смотрит он,
И чуть, кому, заметит, приглянулась
Того, без рассуждений, вон. --
Когда меня зовут ревнивцем даже,
Так он-то что ж?
Впрочем, оставаясь верным своей роли притворной набожности, которая составляет главное оружие в арсенале Тартюфа, Оргон продолжает:
Мне без него куда же?
В себе самом к ничтожному греху
К простой оплошности -- суров без снисхожденья,
Случится -- посреди ночного размышленья
Убьет нечаянно блоху,
И то, поверишь ли, не спит от сокрушенья. --
Клеант выходит из себя. Зная своего зятя, он приходит в недоумение и спрашивает себя, видя, до какой степени дошло неожиданное и странное увлечение Оргона, в своем ли он уме, или не издевается ли он над своим собеседником:
Клеант
Ну, полно, перестань обманывать себя,
Но не других; что за безумство.
Не дети мы и не глупей тебя,
Чтоб не видеть.
Клеант принимает за шутку восторженные похвалы Оргона Тартюфу. Оргон обижен. Замечания Клеанта он считает оскорбительными и милостиво его предупреждает, что тот, кто дурно отзывается о Тартюфе, навлечет на себя гнев Божий:
О вольнодумец. Послушайся меня, остепенись.
Еще не поздно ведь. Иначе берегись.
(Вольнодумство в XVII веке означало презрение к религии. Иначе говоря: будешь проклят.)
Клеант возмущается, он человек благочестивый, не глупый, и хочет это доказать. Это очень понятно. Тем более, что и Мольер придает этому значение: он устами Клеанта выражает свои религиозные воззрения, утверждая, что нападки на лицемерие в религии не касаются самой религии. Поэтому Клеант в порыве красноречия восклицает с непритворным воодушевлением:
Слыхал я эти рассужденья:
По-вашему, кто смел -- тот праведно живет,
А кто хоть чуточку позорче, без сомненья,
И негодяй и вольнодумец тот --
И нет несчастному прощенья:
Не страшный приговор! Когда я не питаю
К себе ни подлых чувств, ни замыслов злодейских
Под маскою кривляний фарисейских...
Клеант ставит категорический вопрос: "Бывают истинно набожные люди и притворные; уметь это различать является религиозной обязанностью, составляет сущность любви в религии". Клеант упрекает Оргона в том, что он не исполняет религиозного долга.
Это довольно удачный ораторский прием. Он состоит в том, чтобы повторять десять раз одно и то же, в различных выра-жениях, усиливая их с каждым разом. Это не всегда полезно, но здесь такой прием является неизбежным, так как приходится внушать истину человеку довольно ограниченному. Это выпадает на долю Клеанта. Естественно ли, чтобы он этим занимался? Да, потому что он сильно возбужден. Ему пришлось выслушать личные и прямые нападки. Он возбужден силой своей собственной речи. Вначале такой реплики ораторский прием казался бы ложным. Здесь он вполне уместный.
Клеант
(
продолжает
)
Мы странно созданы; с диковинным упорством
Не отличаем мы от набожных людей
Заведомых, обманщиков, ханжей,
И до костей проникнуты притворством.
Мы недовольны тем, что нам дано судьбой,
И об одном без устали хлопочем --
Утратить без следа природный образ свой
И чем угодно стать, но только не собой.
(У большинства писателей XVII века под словами "разум" под-разумевали благоразумие и уравновешенность, и в этом смысле Буало сказал, "Я чувствую равновесие истинного разума".)
Очевидно Оргон
вовсе не слушал
, и Клеант это заметил и заключает: "Я говорю все это между прочим". Эти слова равносильны замечанию другого действующего лица Мольера: "Я к вам обращаюсь с этой речью".
Ортон, как бы очнувшись от сна, отвечает этими ироническими и неопределенными словами, которые доказывают, что он вовсе де слушал:
Ну да, ведь ты един умен,
И образован, и учен:
Тебе и честь, и книги в руки.
А мы -- ослы и дураки...
Ни опыт жизненный, ни мудрые науки
Нам не дались...
Клеант отвечает сначала очень сдержанно, затем с живостью и увлечением человека, известного как врага притворной набожности, до такой степени, что его подозревают в вольнодумстве.
Клеант
Какие пустяки.
Поверь -- себе я цену знаю
Ни скромничать, ни хвастать не хочу,
Но плута под любой личиной угадаю
И ложь всегда от правды отличу...
Если, он, действительно, умеет различать, его познания не так ничтожны, как он это говорит. Они удивительны, и он не так прост, как это думают. Клеант хочет дать понять, что он достаточно умен, чтобы уметь отличать искренних людей от притворщиков.