Гёте Иоганн Вольфганг Фон
О правде и правдоподобности в художественных произведениях

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Н. В. ГЕРБЕЛЬ

ГЁТЕ

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
ВЪ ПЕРЕВОДѢ РУССКИХЪ ПИСАТЕЛЕЙ.

ВТОРОЕ ИЗДАНІЕ
подъ редакціей Петра Вейнберга.

ТОМЪ СЕДЬМОЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
1893.

   

О ПРАВДѢ И ПРАВДОПОДОБНОСТИ ВЪ ХУДОЖЕСТВЕННЫХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЯХЪ.

РАЗГОВОРЪ.

(1798.).

ПЕРЕВОДЪ П. И. ВЕЙНБЕРГА.

   На одной нѣмецкой сценѣ было представлено овальное, въ нѣкоторомъ родѣ амфитеатральное зданіе, въ ложахъ котораго нарисовано много зрителей, какъ будто принимающихъ участіе въ томъ, что происходитъ внизу. Многіе дѣйствительные зрители въ партерѣ и ложахъ были этимъ недовольны и осуждали художника за то, что онъ хотѣлъ навязать имъ нѣчто столь противорѣчащее правдѣ и правдоподобности. По этому случаю произошелъ разговоръ, приблизительное содержаніе котораго приводится здѣсь.
   Адвокатъ художника. Посмотримъ, не удастся ли намъ согласиться между собою какими-нибудь путями?
   Зритель. Я не понимаю, какъ можете вы оправдывать подобное изображеніе.
   Адвокатъ. Скажите-когда вы идете въ театръ, то вѣдь не ожидаете же вы, чтобы все, что вамъ покажутъ тамъ, будетъ дѣйствительное и истинное?
   Зритель. Нѣтъ,-- но я требую, чтобъ мнѣ по крайней мѣрѣ все представлялось истиннымъ и дѣйствительнымъ.
   Адвокатъ. Простите, если я буду оспаривать васъ въ вашей собственной душѣ, и утверждать, что вы этого отнюдь не требуете.
   Зритель. Вотъ это еще странно! Не будь у меня такого требованія, сталъ ли бы развѣ декораторъ трудиться проводить всѣ линія въ полнѣйшемъ соотвѣтствіи правиламъ перспективы? рисовать всѣ предметы похожими какъ двѣ капли воды? Зачѣмъ стали изучать костюмы? Зачѣмъ тратится столько денегъ на то. чтобъ оставаться вѣрнымъ этому костюму и чрезъ то переносить меня въ данную эпоху? Почему наибольшія похвалы достаются на долю того актера, который выражаетъ чувства наиболѣе правдиво, которому удается въ рѣчи, положеніи и жестахъ подойти какъ можно ближе къ правдѣ, который производитъ мнѣ такую иллюзію, что мнѣ кажется, будто я вижу не подражаніе вещи, а самую вещь?
   Адвокатъ. Вы выражаете ваши ощущенія очень хорошо, только труднѣе, чѣмъ вы, можетъ быть, думаете, усмотрѣть совершенно явственно то, что ощущаешь. Какой отвѣтъ дадите вы мнѣ, если я возражу вамъ, что все, представляемое на сценѣ, отнюдь не является въ вашихъ глазахъ дѣйствительнымъ, что, напротивъ того, оно имѣетъ для васъ только видъ дѣйствительнаго?
   Зритель. Я скажу, что вы пускаетесь въ діалектическую тонкость, которая есть ничто иное, какъ игра словъ.
   Адвокатъ. А я смѣю на это возразить вамъ, что когда мы говоримъ о дѣйствіяхъ нашего духа, то никакія слова не могутъ быть достаточно тонкими и деликатными, и что игра словъ этого рода сама указываетъ потребность нашего духа, который -- вслѣдствіе того, что мы не можемъ вполнѣ высказать происходящее внутри насъ -- пытается оперировать посредствомъ противоположностей, отвѣчать на вопросъ съ двухъ сторонъ и такимъ образомъ какъ бы схватывать вещь посрединѣ.
   Зритель. Ну, пожалуй! Только объясните вашу мысль яснѣе и, если смѣю просить, примѣрами.
   Адвокатъ. За примѣрами въ мою пользу у меня дѣло не станетъ. И такъ, напримѣръ, когда вы въ оперѣ, не испытываете ли вы живого, полнаго удовольствія?
   Зритель. Когда во всемъ гармонія, испытываю самое полное, какое только можетъ быть мною познано.
   Адвокатъ. Но скажите: когда передъ вашими глазами всѣ эти милые люди на сценѣ встрѣчаются и привѣтствуютъ другъ друга посредствомъ пѣнья, распѣваютъ получаемыя ими записки, пѣніемъ выражаютъ свою любовь, ненависть, всѣ свои страсти, ссорясь поютъ, и разставаясь поютъ -- можете вы утверждать, что все это представленіе, или даже хоть часть его, кажется дѣйствительнымъ, скажу даже -- имѣющимъ хоть видъ дѣйствительности?
   Зритель. Да, правда, если обдумать хорошенько, то не рѣшусь утверждать это. Надо сознаться, что ничто во всемъ, происходящемъ тутъ предо мною, не представляется мнѣ дѣйствительностью.
   Адвокатъ. А между тѣмъ вы испытываете полнѣйшее удовольствіе.
   Зритель. Безспорно. Я еще хорошо помню, какъ въ прежнее время оперу подымали на смѣхъ, именно благодаря ея грубой неправдоподобности, и какъ я, несмотря на то, всегда наслаждался ею и наслаждаюсь все больше и больше, по мѣрѣ того, какъ постановка ея становится богаче и совершеннѣе.
   Адвокатъ. А не чувствуете вы себя и въ оперѣ вполнѣ обманутымъ?
   Зритель. Обманутымъ... Это слово не хотѣлось бы мнѣ употребить здѣсь... И однако же -- да!.. И однако же -- нѣтъ!
   Адвокатъ. Но вѣдь тутъ вы впадаете тоже въ полное противорѣчіе, которое повидимому еще хуже игры словъ.
   Зритель. Не горячитесь -- въ концѣ-концовъ мы съ вами придемъ къ разъясненію.
   Адвокатъ. Коль скоро дѣло разъяснится, между нами явится соглашеніе. Позволите вы мнѣ сдѣлать нѣсколько вопросовъ по тому пункту, на которомъ мы теперь остановились?
   Зритель. Такъ какъ вы вопросами своими запутали меня, то ваша обязанность^-- вопросами меня и выпутать.
   Адвокатъ. И такъ, вы не желали бы назвать обманомъ то душевное состояніе, въ которое ставитъ васъ опера.
   Зритель. Да, не совсѣмъ желалъ бы,-- а между тѣмъ эти ощущенія -- все таки часть обмана, нѣчто, весьма родственное съ нимъ.
   Адвокатъ. Вѣдь неправда ли, вы при этомъ почти забываете самого себя?
   Зритель. Не почти, а вполнѣ, если все представленіе, или часть его, совершенно хороши.
   Адвокатъ. Вы въ восторгѣ?
   Зритель. Это случалось со мною не одинъ разъ.
   Адвокатъ. Можете сказать -- при какой обстановкѣ?
   Зритель. Тутъ было столько случаевъ, что мнѣ трудно было бы всѣ ихъ перечесть.
   Адвокатъ. А между тѣмъ вы уже отвѣтили: безъ сомнѣнія -- большею частью въ тѣхъ случаяхъ, когда во всемъ была гармонія.
   Зритель. Конечно.
   Адвокатъ. Что же,-- подобное совершенное исполненіе гармонировало съ самимъ собою или другимъ продуктомъ натуры?
   Зритель. Безспорно, что съ самимъ собой.
   Адвокатъ. И эта гармонія была вѣдь дѣломъ искусства?
   Зритель. Непремѣнно.
   Адвокатъ. Мы съ вами отрицали только что въ оперѣ родъ правды; мы утверждали, что она отнюдь не представляетъ правдоподобнымъ того, чему подражаетъ; но можемъ ли мы ощущать существованіе въ ней правды внутренней, которая есть результатъ послѣдовательности въ художественномъ произведеніи?
   Зритель. Когда опера хороша, то она конечно является какимъ-то маленькимъ міромъ, въ которомъ все совершается по извѣстнымъ законамъ, который судитъ по своимъ собственнымъ законамъ, хочетъ, чтобъ чувствовали его сообразно его собственнымъ свойствамъ.
   Адвокатъ. И что же -- не должно развѣ слѣдовать изъ этого, что правдивое въ искусствѣ и природно-правдивое совершенно различны между собою, и что художнику отнюдь не слѣдуетъ и нельзя стремиться къ тому, чтобъ его произведеніе являлось собственно какъ произведеніе природы?
   Зритель. Однако же оно представляется намъ часто именно, какъ произведеніе природы.
   Адвокатъ. Не отрицаю этого. Но вы позволите мнѣ тутъ быть откровеннымъ?
   Зритель. Еще бы! Вѣдь мы на этотъ разъ сошлись не для обмѣна комплиментовъ.
   Адвокатъ. Такъ позволю себѣ сказать вотъ что. Только совершенно не образованному зрителю произведеніе искусства можетъ казаться произведеніемъ природы, и такой зритель именно милъ и дорогъ художнику, хотя онъ и стоитъ на самой низшей ступени. Но, къ сожалѣнію, только до тѣхъ поръ остается онъ до воленъ, пока художникъ нисходитъ къ нему -- и никогда не подымется онъ ввысь (съ истиннымъ художникомъ, когда тотъ предпринимаетъ полетъ, къ которому побуждаетъ его геній, и долженъ закончить свое произведеніе въ его полномъ объемѣ.
   Зритель. Это странно, но послушать можно.
   Адвокатъ. Вы бы не охотно слушали, если бы уже сами не поднялись на болѣе высокую ступень.
   Зритель. Теперь позвольте мнѣ сдѣлать попытку -- самому привести все, здѣсь сказанное, въ порядокъ и пойти дальше; позвольте мнѣ стать на мѣсто спрашивающаго.
   Адвокатъ. Тѣмъ для меня пріятнѣе.
   Зритель. Только необразованный, говорите вы, можетъ произведеніе искусства принять за произведеніе природы?
   Адвокатъ. Конечно: припомните птицъ, которыя полетѣли на вишни великаго живописца.
   Зритель. А развѣ это не доказываетъ, что вишни эти были превосходно нарисованы?
   Адвокатъ. Нисколько; оно, напротивъ, доказываетъ мнѣ, что эти любители были истинные воробьи.
   Зритель. Но мнѣ все-таки это не можетъ помѣшать считать такую картину превосходною.
   Адвокатъ. Позволите мнѣ разсказать вамъ одну недавнюю исторію?
   Зритель. Для меня слушать исторіи большею частью пріятнѣе, чѣмъ разсужденія.
   Адвокатъ. У одного великаго естествоиспытателя была, въ числѣ другихъ домашнихъ животныхъ, обезьяна. Однажды она затерялась, и онъ, послѣ долгихъ поисковъ, нашелъ ее въ своей библіотекѣ. Обезьяна сидѣла тамъ на полу и разбросала вокругъ себя гравюры изъ одного непереплетеннаго естественно-научнаго сочиненія. Хозяинъ, изумленный этимъ ревностнымъ занятіемъ своего домашняго друга, подошелъ и къ своему удивленію и досадѣ увидѣлъ, что лакомка-обезьяна выкусила изъ гравюръ и проглотила всѣхъ жуковъ, какіе она нашла тамъ нарисованными.
   Зритель. Исторія довольно забавная.
   Адвокатъ. И идущая къ дѣлу, надѣюсь. Вѣдь вы же не поставите эти раскрашенныя гравюры на одну линію съ тою картиною такого великаго художника?
   Зритель. Конечно.
   Адвокатъ. Но обезьяну отнесете вѣдь въ категорію необразованныхъ любителей?
   Зритель. Безъ сомнѣнія, и вдобавокъ еще -- жадныхъ. Вы вызываете во мнѣ странную мысль! Не для того ли именно необразованный любитель требуетъ отъ художественнаго произведенія полнаго сходства съ натурой, чтобы только имѣть возможность наслаждаться имъ тоже какъ дитя натуры, часто грубо и дюжинно?
   Адвокатъ. Я совершенно съ вами согласенъ.
   Зритель. И вы поэтому утверждаете, что художникъ унижаетъ себя, когда стремится произвести такое впечатлѣніе?
   Адвокатъ. Это -- мое твердое убѣжденіе.
   Зритель. Но я все-таки чувствую еще здѣсь противорѣчіе: Вы сегодня -- и уже прежде -- оказали мнѣ честь считать меня въ числѣ по крайней мѣрѣ полуобразованныхъ любителей!
   Адвокатъ. Въ числѣ любителей, которые на дорогѣ къ тому, чтобы сдѣлаться знатоками.
   Зритель. Такъ объясните же мнѣ, почему и для меня прекрасное произведеніе искусства кажется произведеніемъ природы?
   Адвокатъ. Потому что оно гармонируетъ съ вашею лучшею натурой, потому что оно выше натуры, но не внѣ натуры. Доведенное до совершенства художественное произведеніе есть произведеніе человѣческаго духа, и въ этомъ смыслѣ оно и произведеніе натуры. Но такъ какъ въ немъ разсѣянные предметы соединены вмѣстѣ, и даже низменнѣйщіе изъ нихъ взяты въ ихъ высшемъ значеніи и достоинствѣ, то оно выше натуры. Оно требуетъ для себя оцѣнки такимъ духомъ, который гармонически создался и гармонически развился, а такой духъ находитъ все превосходное, все вполнѣ законченное, соотвѣтствующимъ и его натурѣ. Обыкновенный любитель не имѣетъ объ этомъ ни малѣйшаго понятія, онъ относится къ художественному произведенію, какъ къ предмету, найденному имъ на рынкѣ, любитель же истинный познаетъ не только правду въ сдѣланномъ ей подражаніи, но и преимущества выбраннаго сюжета, умное въ сопоставленіи подробностей, сверхъземное маленькаго художественнаго міра; онъ чувствуетъ, что самъ долженъ подняться на ступень художника, чтобы наслаждаться произведеніемъ, чувствуетъ, что ему необходимо выйти изъ своей шумной жизни и сосредоточиться въ себѣ, жить съ этимъ созданіемъ искусства, неоднократно смотрѣть на него и чрезъ это давать самому себѣ высшее существованіе.
   Зритель. Хорошо, другъ мой! Подобныя ощущенія испытывались мною въ картинныхъ галлереяхъ, въ театрѣ, при знакомствѣ съ другими родами творчества, и я приблизительно чуялъ то, чего вы требуете. Впередъ стану обращать еще больше вниманія на себя и на художественныя произведенія; но соображая, я нахожу теперь, что мы очень отдалились отъ того, что подало поводъ къ нашей бесѣдѣ. Вы хотѣли меня убѣдить, что я долженъ признать допустимыми нарисованныхъ зрителей въ нашей оперѣ; я однако -- хотя до сихъ поръ и соглашался съ вами -- все-таки не вижу, какъ вамъ удастся защитить и эту вольность, и подъ какой рубрикой заставите вы меня принять этихъ нарисованныхъ участниковъ представленія.
   Адвокатъ. Къ счастью, опера будетъ сегодня повторена, и вы конечно не пропустите этого представленія?
   Зритель. Ни въ какомъ случаѣ.
   Адвокатъ. А нарисованные люди?
   Зритель. Не спугнутъ меня, потому что я считаю себя за нѣчто лучшее, чѣмъ воробьи.
   Адвокатъ. Желаю, чтобъ обоюдный нашъ интересъ снова и поскорѣе свелъ насъ вмѣстѣ.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru