<...> Возьмемъ теперь другой примѣръ изъ другой книги. Вотъ, если угодно, чувство религіозное, стихи звучные, блестящіе, но манера рѣчь романтической школы, условныя мысли условный языкъ новѣйшаго стихотворства: и какъ это блѣдно, безсильно, мелко!
Мы хотимъ привести еще одно стихотвореніе изъ той же книги, и вы скажете сами, какое впечатлѣніе оно въ васъ оставитъ:
"Темнорусою головкой
На плечо мое склонись;
Раздѣли души волненье,
Страстнымъ взорамъ покорись.
Ты любви моей предайся,
Трепетъ трепетомъ пойми,
И, въ молчаніи понятномъ,
Крѣпче друга обойми.
Ты сомнѣніемъ тревожнымъ
Грудъ младую не волнуй;
Пусть душа съ душой сольется
Въ вдохновенный поцѣлуй........"
И прочая, прочая. Страницы эти взяты изъ книжки подъ заглавіемъ:
Проблески. Стихотворенія князя Михайла Голицына. Москва, 1847, въ-8, стр. 50.
Авторъ "Проблесковъ" пишетъ то, что всѣ, послѣ Пушкина, пишутъ пушкинскими стихами. Звучно -- мило -- во, къ Сожалѣнію, все это уже мы слышали тысячу одинъ разъ -- а съ этимъ лишнимъ разомъ, тысячу два. Для дальнѣйшихъ упражненій его въ языкѣ боговъ, мы примемъ смѣлость рекомендовать его вниманію и соображенію то, что здѣсь сказано о существенно религіозномъ характерѣ поэзія у древнихъ, образцовой поэзіи всѣхъ вѣковъ, я о необходимости поскорѣе оставить безплодныя поля новѣйшаго романтизма. Выпахались! На нихъ уже ничего не родится. Если порой взойдетъ красивенькій цвѣтокъ. Такъ и тотъ погибаетъ въ пучинѣ крапивы и бѣлены.
Вразсужденіи новѣйшей поэзіи -- мы находимъ хорошей только одну поэзію; поэзію нижеслѣдующую --
Октавы. Е. Вердеревскаго. СП.-бургъ, 1847, въ-8. Двѣ книжки.