Майков Валериан Николаевич
Слово о полку Игоря. Перевел Д. Минаев. С.-Петербург, 1846

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Вал. Н. Майковъ.

КРИТИЧЕСКІЕ ОПЫТЫ
(1845--1847).

Изданіе журнала "Пантеонъ Литературы".

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографа И. А. Лебедева, Невскій проспектъ, д. No 8.
1889.

   

Слово о полку Игоря. Перевелъ Д. Минаевъ.< С.-Петербургъ, 1846.

   "Слово о полку Игоря" составляетъ, безъ сомнѣнія, одинъ изъ самыхъ замѣчательныхъ памятниковъ древней русской письменности, впрочемъ, не столько по внутреннему своему достоинству, сколько по той роли, которую играетъ онъ въ исторіи нашей новѣйшей литературы. Въ этомъ отношеніи "Слово" принадлежатъ къ числу тѣхъ немногихъ остатковъ русской старины, которымъ удалось обратить на себя особенное вниманіе нашихъ ученыхъ, возбудить между ними жаркія пренія и удостоиться критической разработки, если не вполнѣ успѣшной, то по крайней мѣрѣ вполнѣ добросовѣстной и прилежной. Открытое и изданное въ первый разъ графомъ Мусинымъ-Пушкинымъ въ 1800 году, "Слово о полку Игоря" не переставало съ этого времени составлять предметъ постоянныхъ ученыхъ трудовъ и изслѣдованій со стороны нашихъ филологовъ и критиковъ. Плодами этихъ трудовъ и изслѣдованій, которыми особенно богатъ былъ Карамзинскій періодъ нашей литературы, были, съ одной стороны, значительное число изданій, переложеній и переводовъ "Слова", съ другой стороны -- множество статей содержанія критическаго и полемическаго. Что касается до изданій "Слова", то, кромѣ перваго, которымъ мы обязаны графу Мусину-Пушкину, у насъ есть еще изданія Шишкова, Пожарскаго и Грамматина. Переложенія поэмы на русскій языкъ сдѣланы были, кромѣ названныхъ нами писателей, въ прозѣ -- Вельтманомъ и Деларю, въ стихахъ -- Левитскимъ, Сиряковымъ, Палицынымъ и Язвитскимъ. Наконецъ, надъ составленіемъ примѣчаній, филологическихъ объясненій и практическихъ изслѣдованій трудились въ разныя времена почти всѣ извѣстнѣйшіе наши ученые: Малиновскій, Бантышъ-Каменскій, Шишковъ, Пожарскій, Карамзинъ, Грамматинъ, Руссовъ, Максимовичъ, Полевой, Калайдовичъ и Тимковскій.
   Такое необыкновенное вниманіе нашего ученаго міра къ открытію графа Мусина-Пушкина весьма понятно для всякаго, кто хоть немного знакомъ съ характеромъ карамзинской эпохи и съ направленіемъ главнѣйшихъ ея представителей. Появленіе въ свѣтъ "Слова о полку Игоря" необходимо должно было произвести всеобщее волненіе въ такое время, когда только что приступали къ добросовѣстному изученію русскихъ древностей, приписывая необыкновенную важность всякому, даже самому малозначительному остатку старины. Еще понятнѣе была радость, возбужденная этимъ открытіемъ въ тогдашнихъ нашихъ историкахъ, которые, по большей части, устремляли всѣ свои труды къ тому, чтобъ оправдать свое безсознательное поклоненіе прошедшему, чтобы преувеличить значеніе и смыслъ всѣхъ фактовъ русской исторіи, однимъ словомъ -- чтобы придать нашей прошедшей жизни такой характеръ, какого она не имѣла и не могла имѣть. Открытіе русской эпической поэмы, поэмы совершенно національной и написанной въ XII столѣтіи, зажимало ротъ всѣмъ безпристрастнымъ цѣнителямъ русской старины и доставляло Россіи, по крайней мѣрѣ въ одномъ отношеніи, неоспоримое преимущество предъ западными ея сосѣдями. Само собою разумѣется, что на счетъ художественнаго достоинства этой поэмы всѣ были согласны, что "Слово о полку Игоря" ничѣмъ не уступаетъ не только какимъ-нибудь пѣснямъ Оссіана, но и эпопеямъ самого Гомера. Это черезъ чуръ честолюбивое мнѣніе въ началѣ не встрѣчало никакихъ опроверженій и принимаемо было всѣми quasi-патріотами того времени за аксіому.
   Впрочемъ, духъ скептицизма скоро поколебалъ это безусловное вѣрованіе въ безсмертныя достоинства открытой поэмы. Между нашими учеными начался жаркій и продолжительный споръ, въ которомъ все, что принято было нй слово и безъ предварительнаго изслѣдованія одною партіей, упорно отвергалось другою. Само собою разумѣется, что и въ этомъ спорѣ, какъ во всякомъ другомъ, крайности были неизбѣжны; послѣдователи критическаго направленія, точно также, какъ и противники ихъ, вдавались невольно въ мнѣнія слишкомъ исключительныя и, положивъ себѣ за правило отрицать безусловно все, что утверждали ихъ предшественники, нерѣдко подвергали сомнѣнію такія положенія, въ которыхъ не было никакой причины сомнѣваться. Они оспаривали не только древность "Слова о полку Игоря", но и самую подлинность этого памятника, который изданъ былъ на основаніи рукописи, найденной въ библіотекѣ графа Мусина-Пушкина, но утраченной безвозвратно вскорѣ послѣ открытія. Кромѣ этихъ двухъ главныхъ пунктовъ, на которыхъ опиралась ихъ критика, между ними и ихъ противниками шли жаркіе споры о множествѣ другихъ сомнительныхъ вопросовъ (напримѣръ, о происхожденіи сочинителя поэмы и т. п.), которые для насъ не имѣютъ уже никакого интереса, но которые въ свое время возбуждали дѣятельную полемику. Что же касается до художественнаго значенія поэмы, расхваленной до небесъ тогдашними патріотами, то въ этомъ отношеніи скептики были осторожнѣе, и только нѣкоторые изъ нихъ рѣшались изъявлять сомнѣніе на счетъ безусловныхъ достоинствъ русской Иліады и возставать противъ общаго мнѣнія, находившаго себѣ опору въ самыхъ сильныхъ авторитетахъ. Но въ то время на подобныя со мнѣнія смотрѣли еще какъ на ересь; и тѣ, которые осмѣливались выражать сужденія, противныя общему приговору корифеевъ нашей литературы, вооружали противъ себя всѣхъ знаменитостей того времени, подвергаясь съ ихъ стороны самымъ ожесточеннымъ нападкамъ. Всѣ эти споры въ настоящую минуту уже совершенно прекратились и едва ли могли бы возобновиться. Вопросы о подлинности и о древности "Слова" разрѣшены въ пользу этого памятника, и рѣшеніе это утверждено на доказательствахъ довольно удовлетворительныхъ. Въ отношеніи къ вопросу о значеніи поэмы въ эстетическомъ отношеніи каждый остался при своемъ мнѣніи. Но въ настоящее время "Слову" уже перестали приписывать ту важность, какую приписывали ему прежде, и то вниманіе, которое возбуждалъ нѣкогда этотъ памятникъ, замѣнилось нынѣ совершеннымъ къ нему равнодушіемъ; а потому ни одна изъ сторонъ уже и не думаетъ о томъ, чтобы доказывать справедливость своихъ мнѣній и опровергать убѣжденія противной стороны. Въ нашихъ учебникахъ и въ руководствахъ къ познанію россійской словесности продолжаютъ по прежнему уподоблять "Слово о полку Игоря" Иліадѣ Гомера и отзываться общими мѣстами о неподражаемыхъ совершенствахъ этой эпической поэмы; съ голоса учебниковъ восторженныя похвалы раздаются и въ школахъ, и даже иногда на университетскихъ каѳедрахъ. Но, съ другой стороны, въ послѣднее время противныя мнѣнія высказывались также весьма часто и весьма сильно и не только не подвергались болѣе литературнымъ преслѣдованіямъ, но и проходили весьма мирно, не возбуждая противъ себя ни малѣйшей оппозиціи. Это совершенное равнодушіе пишущаго и читающаго міра къ памятнику, который выдавали нѣкогда за такое произведеніе, которымъ долженъ гордиться русскій народъ, всего лучше показываетъ, что общественное сознаніе не признаетъ справедливости этихъ самолюбивыхъ притязаній, и что безотчетное уваженіе къ "Слову о полку Игоря", передаваемое изъ рода въ родъ въ нашихъ школахъ и учебникахъ, не имѣетъ для себя никакого прочнаго основанія и утверждается не на самостоятельныхъ убѣжденіяхъ, а единственно на привычкѣ преклоняться безусловно предъ авторитетомъ чужихъ мнѣній.
   Мы сочли нужнымъ напомнить читателямъ участь "Слова о полку Игоря" въ нашей литературѣ, чтобъ лучше объяснить причину появленія въ свѣтъ книжки г. Д. Минаева. Книжка эта не что иное, какъ протестъ одного изъ ревностнѣйшихъ приверженцевъ "Слова" противъ того равнодушія, съ которымъ смотрятъ въ наше время на этотъ остатокъ русской старины. Г. Минаевъ надѣется посредствомъ своего перевода воззвать снова къ жизни памятникъ, возбуждавшій прежде столько шумныхъ толковъ...
   Переводъ г. Минаева сдѣланъ стихами и предпринятъ преимущественно съ тою цѣлью, чтобы дать, какъ выражается онъ самъ, "народное лицо этой баянкѣ (?) и сдѣлать ее доступною всѣмъ читающимъ сословіямъ". Мы прочли со вниманіемъ трудъ г. Минаева и пришли къ тому заключенію, что онъ никакъ не можетъ достигнуть той цѣли, съ которою предпринятъ. Для того, чтобы сдѣлать "Слово о полку Игоря" доступнымъ для всѣхъ читающихъ сословій, переводчикъ избралъ, по видимому, самое лучшее средство, рѣшившись перевести "Слово" на русскій народный языкъ. Но, къ несчастію, о значеніи народнаго языка г. Минаевъ имѣетъ свои собственныя, совершенно ложныя понятія. Вмѣсто того, чтобы перевести "Слово" на языкъ дѣйствительно народный, то-есть, на тотъ, которымъ говоритъ русскій народъ въ настоящее время, онъ счелъ нужнымъ удержать въ своемъ переводѣ всѣ особенности подлинника, между тѣмъ какъ эти-то особенности и дѣлаютъ "Слово" недоступнымъ для большинства читателей, не изучавшихъ древняго славянскаго языка и не понимающихъ тѣхъ выраженій, формъ и оборотовъ, которые, составляя исключительную принадлежность древней нашей рѣчи, не встрѣчаются уже болѣе ни въ книжномъ, ни въ устномъ языкѣ нашего времени. Но этого мало. Переводчикъ, увлекаемый ложнымъ понятіемъ своимъ о народности языка, которую онъ постоянно смѣшиваетъ съ его древностію, даже въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ долженъ былъ отступать отъ выраженій и оборотовъ подлинника, замѣнялъ ихъ не тѣми выраженіями и оборотами, которыя употребляются нынѣ, но тѣми, которыя встрѣчаются единственно въ самыхъ древнихъ русскихъ пѣсняхъ и сказкахъ. Эта метода г. Минаева придаетъ его переводу чрезвычайно странный характеръ: на одной и той же страницѣ вы находите обороты XII, XIII и XIV столѣтій и на ряду съ ними тѣ формы языка, которыя составляютъ особенность нашего времени. Посредствомъ этой методы г. Минаеву удалось въ извѣстной степени сохранить въ своемъ переводѣ тонъ и складъ рѣчи подлинника; но это самое повлекло за собою невозможность удовлетворить предположенной цѣли, то-есть, сдѣлать "Слово о полку Игоря" доступнымъ для всѣхъ читающихъ сословій: для большинства читателей переводъ г. Минаева, во многихъ частяхъ своихъ, будетъ также непонятенъ, какъ непонятенъ для нихъ языкъ XII столѣтія и языкъ древнѣйшихъ русскихъ сказокъ.
   "Знаю напередъ", говоритъ самъ переводчикъ,-- "что не найду ни одного голоса въ пользу моего легкаго труда". Не знаемъ, до какой степени окажется справедливымъ это предсказаніе г. Минаева на счетъ судьбы, ожидающей переводъ его; но что касается до насъ, мы никакъ не можемъ подать голоса въ его пользу. Скажемъ болѣе: переводъ этотъ считаемъ мы трудомъ совершенно безполезнымъ, потому что не видимъ, для кого онъ назначается, и кѣмъ онъ будетъ прочитанъ. Еслибъ г. Минаевъ трудился надъ нимъ безъ всякой особенной цѣли и единственно для личнаго самоудовлетворенія, то ему не было никакой надобности печатать и выдавать въ свѣтъ плоды своихъ досуговъ; если же, напротивъ, посредствомъ своего перевода онъ надѣялся удовлетворить какой-либо потребности, существующей въ русской публикѣ, то имѣемъ полное право сомнѣваться въ дѣйствительномъ существованіи такой потребности, которой бы могъ удовлетворить этотъ переводъ. Между тѣми различными категоріями, на которыя дѣлятся сами собою наши читатели, нѣтъ рѣшительно ни одной, которой могъ бы понадобиться въ какомъ-нибудь отношеніи трудъ г. Минаева Если люди ученые, коротко знакомые съ древнимъ славянскимъ языкомъ, пожелаютъ изучить или только прочесть "Слово о полку Игоря", то они прочтутъ это произведеніе въ самомъ подлинникѣ или будутъ читать такіе только критическіе переводы, которые могутъ объяснить имъ значеніе темныхъ или сомнительныхъ мѣстъ Для этой категоріи читателей будетъ совершенно безполезенъ трудъ г. Минаева, который, не смотря на приложенныя къ нему примѣчанія, никакъ уже не можетъ быть причисленъ къ переводамъ критическимъ. Съ другой стороны, тѣ изъ читателей, которые пожелаютъ познакомиться съ "Словомъ о полку Игоря" для того, чтобы составить себѣ понятіе объ этомъ произведеніи, обратятся къ подстрочному и наиболѣе близкому къ подлиннику переводу, въ случаѣ, если самаго подлинника они или вовсе не могутъ понять, или понимаютъ только съ трудомъ; но и въ этомъ отношеніи переводъ г. Минаева не имѣетъ рѣшительно никакого достоинства, потому что переводчикъ нисколько не заботился о томъ, чтобъ оставаться вѣрнымъ подлиннику, и гораздо болѣе передѣлывалъ, нежели переводилъ. Наконецъ, переводъ г. Минаева совершенно безполезенъ даже для тѣхъ читателей, которые въ чтеніи ищутъ эстетическаго наслажденія, потому что въ отношеніи къ формѣ и языку прежніе переводы гг. Вельтмана и Деларю имѣютъ неоспоримое преимущество передъ новымъ, весьма неизящнымъ переводомъ г. Минаева.
   Доказывать невѣрность перевода г. Минаева выписками и сличеніемъ съ подлинникомъ считаемъ мы совершенно излишнимъ: онъ самъ сознается въ этомъ недостаткѣ на стр. 67: "чтобы не разрывать (!!) вниманія читателя, я объяснялъ темныя мѣста подлинника прямо стихами, развивая сжатыя мысли въ картины". Эти отступленія отъ подлинника можно было бы извинить, еслибъ они не содержали въ себѣ никакихъ измѣненій самаго смысла, и еслибы стихи и картины г. Минаева имѣли какое-нибудь поэтическое достоинство. Но послѣднему условію г. Минаевъ не удовлетворяетъ нисколько; что же касается до перваго, то въ этомъ отношеніи переводчикъ поступалъ уже слишкомъ безцеремонно съ подлинникомъ и не только "развивалъ сжатыя мысли въ картины", но и весьма часто позволялъ себѣ дополнять повѣствованіе сочинителя "Слова" своими собственными вставками. Въ доказательство того, что трудъ г. Минаева есть не столько переводъ "Слова", сколько передѣлка его на собственный ладъ, мы приведемъ здѣсь самое начало поэмы такъ, какъ оно есть въ подлинникѣ, и въ томъ видѣ, какъ передалъ его г. Минаевъ;
   Въ подлинникѣ сказано:
   "Не лѣпо ли бяшетъ, братіе, наняти старыми словесы трудныхъ повѣстій о пълку Игоревѣ, Игоря Святѣславлича, начати же ея тѣй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышленію Бояню".
   
   Г. Минаевъ переводитъ это такимъ образомъ:
   
   Начнемъ, други, складомъ старинныхъ людей,
             Разсказъ про святыя былины:
   Какъ Игорь костьми положилъ средь степей
             Свои удалыя дружины.
   У правды народной одна сторона,
   У вымысла гранямъ нѣтъ счета:
   Тамъ рѣчь у Баяна восторгомъ полна,
   Ярка у нея позолота!
   
   Спрашивается: есть ли что-нибудь общее между началомъ самой поэмы со стихами г. Минаева? Тутъ уже не одно только "развитіе сжатой мысли въ картины", но и измѣненіе самаго смысла подлинника, привитіе къ нему такихъ мыслей, которыхъ не имѣлъ и не могъ имѣть сочинитель "Слова". Въ подлинникѣ не говорится ни слова о "народной правдѣ" и о "несчетности граней вымысла", о "восторгахъ Баяновой рѣчи" и о "яркой ея позолотѣ". Всѣ эти выраженія придуманы самимъ переводчикомъ, и посредствомъ ихъ совершенно затемнена та простая мысль, которою начинаетъ сочинитель "Слова" свое повѣствованіе. И не думайте, чтобы приведенное нами мѣсто составляло только исключеніе изъ общаго правила: оно совершенно соотвѣтствуетъ всѣмъ прочимъ частямъ перевода и можетъ дать о немъ самое удовлетворительное понятіе. Весь трудъ г. Минаева составленъ изъ такихъ же неудачныхъ варіацій на темы, заимствованныя изъ древней поэмы.
   Но, по нашему мнѣнію, несравненно замѣчательнѣе самаго перевода г. Минаева предисловіе и примѣчанія, приложенныя имъ къ этому переводу. Въ этомъ предисловіи и въ этихъ примѣчаніяхъ переводчикъ высказываетъ свой взглядъ на поэтическое значеніе "Слова о полку Игоря". Этотъ взглядъ есть не что иное, какъ отголосокъ общаго мнѣнія всѣхъ почитателей "Слова" объ этомъ произведеніи; онъ объясняетъ самымъ удовлетворительнымъ образомъ источникъ и характеръ того піитическаго восторга, который возбуждало и возбуждаетъ до нынѣ "Слово о полку Игоря" въ сочинителяхъ нашихъ риторикъ, въ преподавателяхъ русской словесности и въ писателяхъ, подобныхъ г. Минаеву. Въ предисловіи, написанномъ стихами и названномъ, не извѣстно почему, "Дѣдушка Донъ Ивановичъ" (хотя о дѣдушкѣ Донѣ Ивановичѣ въ немъ не говорится ни слова), описывается, какъ сѣдое время, весьма недовольное тѣмъ, что мы сняли мурмолки и одѣлись въ пальто, ворчитъ, бранится и держитъ къ нашему вѣтреному племени грозную рѣчь, въ которой уничтожаетъ его за то, что оно пошло впередъ, а не осталось при древнихъ преданіяхъ "своихъ богатырей-отцовъ". Въ этой рѣчи угрюмый старикъ, какъ водится вообще за стариками, говоритъ своимъ внукамъ высокимъ слогомъ такія вещи, въ которыхъ иногда не совсѣмъ достаетъ смысла, и грозитъ "разбить съ размаха своей тяжелой палицей всю нашу юную школу", и журитъ ее, между прочимъ, за то, что она остается равнодушною къ красотамъ нашей "скрижали, полной завѣтовъ", называемой на обыкновенномъ языкѣ "Словомъ о полку Игоря".
   
   Баянъ, пѣвецъ временъ минувшихъ,
   Днѣпровскихъ высей соловей,
   Намъ воскресилъ бойцовъ уснувшихъ
   И славу раннюю князей!
   Отгрянулъ онъ раскатомъ были,
   Зажегся молніей во мглѣ,
   И на серебряномъ руслѣ
   Его слова заговорили!
   Нашъ поэтическій колоссъ
   Не отъ террасъ Семирамиды,
   Не съ темя (!) гордой пирамиды,
   Чело народное вознесъ;
   Но изъ обломковъ разрушеній
   Блистая прежней красотой,
   Сталъ передъ вашею толпой
   Неистолкованный сей геній!
   Семивѣковый снявъ шеломъ,
   Съ своими бѣлыми кудрями,
   Чуть движа вѣщими струнами,
   Онъ пѣлъ вамъ древнимъ языкомъ!
   
   Съ Парнасса русскаго по свѣту
   Слѣдили барда-старика,
   Какъ въ полночь новую комету,
   И разбирали свысока
   Его кольчугу, лѣтникъ длинный
   И смурый охабень отцовъ;
   И строй гуслей на ладъ старинный,
   По мнѣнью вашихъ мудрецовъ,
   Библейскимъ толкомъ размѣряли,
   И васъ безъ смѣха видѣлъ міръ,
   Когда Баяна наряжали
   Въ чужой изношенный мундиръ!
   
   Проговоривъ всю эту высокопарную тираду, сѣдое время поникло "своей разумной головой" и тѣмъ положило конецъ предисловію, изъ котораго уже можно догадываться, что г. Минаевъ самъ не прочь отъ мнѣнія сердитаго старца о нашемъ "поэтическомъ колоссѣ". Но чтобъ вполнѣ убѣдиться въ справедливости этой догадки, надо прочитать примѣчанія, написанныя прозой, которая, впрочемъ, ничѣмъ не уступаетъ стихамъ.
   "И вотъ", говоритъ г. Минаевъ,-- "на радость любителямъ литературы, съ обширнаго кладбища древней поэзіи, гигантскою пирамидой возвышается "Слово о полку Игоря". Вѣка, разрушая на ходу своемъ наши брусяные памятники, пощадили это прекрасное твореніе и на плечахъ своихъ вынесли повѣсть старины, дивную по содержанію, звучную по складу, благородную по образу мыслей: она такъ высоко стоитъ отъ нашихъ (послѣдовательныхъ) сказокъ, какъ шпицъ колокольни отъ цоколя. Соловей кіевскихъ горъ, вѣщій Баянъ, звѣня золотыми струнами, отгрянулъ своей высокой пѣсней на услышаніе потомства, подаря свое Слово на зубокъ XIX вѣку" (стр. 66).
   Итакъ, г. Минаевъ совершенно согласенъ съ тѣмъ, что "Слово о полку Игоря" есть не только "поэтическій колоссъ", но и "гигантская пирамида". Остается узнать, въ чемъ же именно заключаются, по его мнѣнію, колоссальность "Слова" и его художественныя достоинства? Выписанное нами мѣсто не даетъ еще отвѣта на этотъ вопросъ и заключаетъ въ себѣ только велерѣчивые эпитеты и общія мѣста о дивномъ содержаніи поэмы, о звучности ея склада, о благородствѣ образа мыслей. Для того, чтобъ уяснить себѣ вполнѣ мысль автора, надо прибѣгнуть къ другимъ указаніямъ. Надо принять въ соображеніе, что, по единогласному отзыву всѣхъ учебниковъ и всѣхъ рецензій "Слова", произведеніе Баяна отличается преимущественно и почти исключительно двумя достоинствами: необыкновенною витіеватостью рѣчи и удивительнымъ обиліемъ до невѣроятности разнообразныхъ и смѣлыхъ реторическихъ украшеній. Надо обратить далѣе особенное вниманіе на чрезвычайное сходство, существующее между слогомъ г. Минаева и недостатками слога "Слова о полку Игоря", или лучше сказать, на искусство, съ которымъ переводчикъ умѣлъ усвоить себѣ свойства своего древняго образца. Если принять въ соображеніе всѣ эти обстоятельства, то уже не трудно будетъ оцѣпить достоинство и современность понятій г. Мипаева объ искусствѣ, точно также, какъ и значеніе тѣхъ похвалъ, которыя онъ расточаетъ передъ нашимъ "не истолкованнымъ геніемъ". Впрочемъ, для большаго поясненія этого пункта мы здѣсь приведемъ еще слѣдующее мѣсто: "Съ самаго начала піесы у древняго сказателя кружева слова, наперекоръ ныюъніней простоглаголевой словесности, вьются зеленымъ плющемъ по золотому трельяжу вымысла, и я старался перевести съ возможной точностью рѣзьбу старины по узорочью нашего народа" (стр. 67). Итакъ, вотъ въ чемъ дѣло! Во всемъ виновата нынѣшняя простоглаголевая словесность, осмѣливающаяся не признавать тѣхъ мудрыхъ законовъ искусства, которые проповѣдуются въ нашихъ риторикахъ! У этой нечестивой "словесности" "кружева слога не вьются зеленымъ плющемъ по золотому трельяжу вымысла"! Мудрено ли послѣ того, что послѣдователи этой преступной ереси по признаютъ въ нашемъ "поэтическомъ колоссѣ" тѣхъ достоинствъ, которыя, по ихъ мнѣнію, составляютъ принадлежность Иліады Гомера, хотя и не отказываютъ ему въ нѣкоторыхъ красотахъ. Мудрено ли и то, что витіеватость "Слова о полку Игоря" стараются они извинять племенными слабостями и вредными вліяніями, а отнюдь не выставлять на показъ, какъ образцы для подражанія? Наконецъ, можно ли удивляться и тому, что риторическая школа питаетъ такое глубокое уваженіе къ произведенію, заключающему въ себѣ запасъ всякаго рода эпитетовъ, уподобленій, фигуръ и другихъ риторическихъ прикрасъ, къ произведенію, которое въ состояніи одно доставить нужное число примѣровъ и образцовъ для любой реторики, къ этой "дивной импровизаціи", которая "перевита цвѣтами сѣверной музы", и въ которой "окатныя зерны словъ катятся по атласной скатерти рѣчью мѣрной" (стр. 66)?..
   Приведенныя нами мѣста изъ предисловія и примѣчаній г. Минаева объясняютъ читателю, сколько намъ кажется, совершенно удовлетворительно настоящую причину той необыкновенной репутаціи, которою пользовалась и пользуется доселѣ наша древняя поэма между нашими прежними критиками и ихъ теперешними послѣдователями. Эти мѣста, сверхъ того, показываютъ весьма ясно, какое благотворное вліяніе произвело на слогъ г. Минаева прилежное изученіе "Слова о полку Игоря" и древнихъ русскихъ сказокъ. Если разсматривать трудъ г. Минаева съ этой точки, то нельзя не признать его весьма замѣчательнымъ. У насъ до сихъ поръ не разрѣшенъ еще вполнѣ важный вопросъ: какъ и для чего русскій писатель нашего времени, для образованія своего слова, долженъ необходимо изучатъ памятники древней нашей письменности? Сколько ламъ кажется, выписанные нами образцы того языка, которымъ пишетъ г. Минаевъ, представляютъ довольно любопытныя данныя для разрѣшенія этой трудной задачи...
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru