Мерзляков Алексей Федорович
Разбор трагедии Поликсены господина Озерова

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Разборѣ трагедіи Поликсены господина Озерова.

(Окончаніе.)

   Теперь мы переселяемся въ станъ Улиссовъ, и дѣйствіе происходитъ передъ его шатрами. Здѣсь является Озеровъ въ настоящемъ своемъ блескѣ.-- Какъ подражатель-творецъ, онъ выше всѣхъ образцовъ своихъ: все измѣряно, все просто и натурально.-- Что можетъ быть трогательнѣе положенія Царицы-матери, (прежде столько сильной и величественной, теперь прешедшей съ рабство, стенающей посреди сонма прежнихъ рабынь своихъ, теперь равныхъ ей плѣнницъ!-- Несчастныя оплакиваютъ свое состояніе; Гекуба говоритъ имъ
   
   Прервите томной стонъ, о дщери Иліона!
   До сердца каждый звукъ сего доходитъ стона?
   И каждый звукъ, увы! напоминаетъ мнѣ,
   Что я источникъ бѣдъ плачевной сей странѣ,
   Парида породивъ, для Трои язву люту.--
   Почто небесный громъ въ ту пагубну минуту,
   Когда раждался онъ, не поразилъ меня?
   Иль пламя для чего подземнаго огня
   Съ несчастной матерью не поглотило сына?
   Благословенная былабъ моя кончина!
   Еще бы Иліонъ блисталъ на сихъ брегахъ;
   Еще бы мой супругъ въ почтенныхъ сѣдинахъ
   Сидѣлъ между сыновъ за трапезой приемной,
   Къ которой смѣло шелъ всякъ путникъ иноземной,
   Дивясь могуществу и щедрости Царя!
   Но слава та, мнѣ въ казнь, погасла какъ заря!
   Я въ домъ прияла мой съ Еленою злодѣйство;
   И Грековъ острый мечь пожалъ мое семейство.
   Какъ рѣзкій серпъ жнеца на нивѣ жнетъ класы.
   Щадите грусть мою въ жестокіе часы,
   Когда подъ заревомъ пылающей столицы
   Вы зрите тяжкій плѣнъ и нищету Царицы.
   
   Нѣжная Поликсена, безпокоясь о состояніи родительницы, даетъ знать Троянкамъ, чтобъ они удалились.-- Черта самая простая; но она драгоцѣннѣе въ своемъ мѣстѣ ста прекрасныхъ стиховъ.-- Съ благородною заботливостію дочери она старается утѣшать ее: не ты причиною бѣдъ своихъ, но судьбы непостижимыя.-- Не извергнула ли ты нѣкогда Парида по гласу оракула изъ стѣнъ родимаго дома? Не взросъ ли онъ отверженецъ въ пустынѣ?-- Однако и тогда боги рѣшились сохранить его, и сохранили въ позорѣ намъ, въ пагубу Троянъ и въ пагубу Ахилла!.... Все это прекрасно, достойно драмы. Произнесши слово: Ахиллесъ, она испугалась, не оскорбила ли тѣмъ своей родительницы: она не хочетъ воспоминать о своемъ собственномъ горѣ при горестяхъ томительныхъ матери.
   
   Мнѣль грустію моей печали умножать,
   Отъ коихъ предо мной моя страдаетъ мать?
   Нѣтъ, скорбь душевная пусть скрыта остается,
   Пускай твоя тоска въ слезахъ ко мнѣ прельется!
   На пламенную грудь тѣ слезы я приму,
   Тѣ слезы горькія, коль сердцу своему
   Ты можешь въ нихъ найти печали утоленье.
   
   Гекуба сокрушается, что милая дщерь ея отъ самыхъ дѣтскихъ лѣтъ невидала дня счастливаго.-- Поликсена изъявляетъ рѣшимость претерпѣвать всѣ бѣдствія съ нею. Я была счастлива, говоритъ она, въ тѣ дни, въ которые Ахиллъ предложилъ мнѣ свое сердце.-- Счастіе мое разрушено въ одно мгновеніе. Теперь живу только для матери. Мой бракъ завистенъ сталъ враждующимъ богамъ;
   
   Въ кроваво поприще преобразился храмъ,
   И мертвый палъ Ахиллъ, и алчная могила
   Всѣ радости мои съ любезнымъ поглотила.
   Когда могла прежншь того, кто былъ. столь милъ;
   То я найду въ себѣ еще довольно силъ,
   Чтобъ жизнью не скучать, какъ жизнь ни будетъ слезна,
   И мыслью отдохну, что я тебѣ полезна.
   
   Все прекрасно!-- Конечно эта сцена, такъ какъ и послѣдующая, есть подражаніе 2 му акту Шатобрюна; но Шатобрюнъ весьма далекъ отъ Озерова.-- Надобно замѣтить особенное искусство нашего Писателя, и въ томъ, что онъ заранѣе, и такъ издалека приготовляетъ насъ къ произвольной смерти Поликсены.-- Мы уже теперь изъ мечтательныхъ ея чувствованій начинаемъ угадывать, что она не разлучится съ милымъ холмомъ любимаго своего героя.-- И какъ между тѣмъ сладостны ея увѣренія предъ матерью; она готовится съ ней странствовать повсюду!-- --
   
   Въ свободные часы мы плакать будемъ вмѣстѣ.
   
   Что простѣе и трогательнѣе! Ета томность, ета мечтательность, это добродушіе невинное, составляютъ самые милые оттѣнки ея характера,-- которой принадлежитъ Озерову, а не его предшественникамъ. Еврипидова Поликсена величественна, горда, высокаго духа героиня; у другихъ подражателей ее почти невидно: -- нѣжной Озеровъ сотворилъ изъ нее нѣчто похожее на йфигенію, или лучше, отлилъ сей характеръ по той же формѣ, по коей отлиты всѣ его характеры въ другихъ трагедіяхъ: такова же Мойна, Антигона и въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ самая Ксенія.--
   Смущенная Кассандра приходитъ.-- Отколѣ? Изъ стана Агамемнонова! Странно, но дѣлать нечего; -- она намекаетъ объ участи Поликсены.-- У.Шатобрюна разсказываетъ она о жребіи всѣхъ, другихъ особъ, но останавливается при имени Поликсены, и удаляется,-- что весьма хорошо на театрѣ для нетерпѣливаго зрителя. Нашъ Авпіоръ оставилъ сію черту. улиссъ приходитъ, и объявляя свободу Гекубѣ, за которую взялъ онъ золотой треножникъ, какъ мы видѣли, произноситъ прямо съ обыкновенною своею жестокостію смерть Поликсенѣ:
   
                      Когда тебѣ извѣстно,
   Что въ ночь сію Ахиллъ отъ гроба возставалъ,
   То знать уже должна, что Грекамъ онъ вѣщалъ.
   Онъ кровью хочетъ зрѣть могилу орошенну,
   И въ жертву сонмъ Царей назначилъ Поликсену.
   Не правда; мы невидали сего рѣшенія. Отдайте долгъ природѣ,
   И нужной твердости просите отъ боговъ.
   Чрезъ часѣ приду; вашъ духѣ чтобъ былъ тогда готовъ.
   Разлуку перенесть, сужденную законовъ
   Отъ торжествующихъ надъ павшимъ Иліономъ.
   
   Какая холодная жестокость!-- особенно въ словахъ чрезъ часъ приду! Такія сцены недостойны нашего времени.-- Кассандру посылаютъ умилостивлять Агамемнона.-- Роль не весьма значительная. Дѣло спасенія Поликсены поручается стараніямъ любовницы плѣнной: -- интрига болѣе комическая, нежели трагическая. Забавны слова въ устахъ холодной Кассандры:
   
   О, боги! не прошу отъ васъ рѣчей искусства,
   Но дайте нынѣ мнѣ языкъ души и чувства,
   Которому бы внявъ въ сей день Агамемнонъ,
   Возсталъ и опровергъ губителей законъ,
   Гласящій дѣвы смерть, разящій скорбну старость,

(Указывая на Гекубу)

   И долженствующій подвигнуть вашу ярость.
   О матерь! слезный токъ, коль можно, осуши;
   А ты, сестра, умѣрь уныніе души!
   
   Ето, кажется, наемной ораторъ или адвокатѣ, которой идеть убѣждать строгихъ судей въ пользу своихъ кліентовъ, и призываетъ для того свою Музу!... Можно ли говорить о роковомъ жребіи сестрышакимъ образомъ?-- Отчаянная и мечтательная Поликсена утѣшаетъ мать свою:
   
   Утѣшься мыслію, что дочь твоя въ сей день.
   Супруга своего увидитъ милу тѣнь;
   Вообрази себѣ, когда я смерть приемлю,
   Что въ дальную меня ты отпустила землю,
   Гдѣ избранный женихъ, гдѣ вѣрный мнѣ Ахиллъ.
   Всю прежнюю любовь къ невѣстѣ сохранилъ;
   Что мечъ губительный свершитъ союзѣ нашъ брачный
   Что храмомъ радостей мнѣ гробъ предстанетъ мрачный,
   Что я отъ бурь мірскихъ, укрылася туды.
   Гдѣ настаетъ покой, гдѣ кончатся труды.
   
   Хорошо утѣшеніе для матери! Ето также изъ Сенеки; недостаетъ только пышнаго брачнаго обряда, которой въ немъ находится.-- Спрашиваю: не слишкомъ ли далеко уже простерта сія мечтательность?-- и въ нравахъ ли она Греческихъ?-- Греки о поляхъ Елисейскихъ своихъ имѣли особенныя понятія.-- Тамъ не женились и не посягали; любовь ихъ никогда не была духовною страстію для театра. Сія идея болѣе совмѣстна съ характеромъ Аменаиды, Клоринды, Ерминіи и другихъ. Впрочемъ горесть Поликсены мила и трогательна. Столько имѣетъ силы несчастная невинность!-- Впрочемъ все дѣйствіе течетъ, какъ должно, все занимательно и трогаетъ, всеблизко къ сердцу. Но за то въ третьемъ дѣйствіи не столько опять счастливъ Господинъ Озеровъ,-- Разговоръ Агамемнона съ Кассандрою очень страненъ, и даже забавенъ въ нѣкоторыхъ частяхъ; притомъ заключаетъ въ себѣ повторенія о такихъ вещахъ, которыя мы давно уже знаемъ.-- Недовольно того, чтобъ только расточать рѣчи, говоритъ ему Кассандра; ты долженъ дѣйствовать оружіемъ въ защиту сестры той дѣвы, которая тебѣ любезна, и всего ея рода.-- Агамемнонъ простосердечно объявляетъ, что честь велитъ разстаться ему съ супругою его Клитемнестрою (чего мы и знать бы не хотѣли), и что по тому онъ беретъ Кассандру себѣ въ супругу, и будетъ защищать ей до послѣдней капли крови; а за Поликсену вооружаться неимѣетъ права.-- Братъ твои Менелай, возражаетъ Кассандра, за невѣрную Елену ополчилъ всю Грецію; а ты не хочешь етаго сдѣлать для своей будущей супруги?-- Тутъ Агамемнонъ, чтобы отклонить разговоръ, обращаетъ слово на предметъ посторонній, на способы возвращенія въ отечество; Кассандра укоряетъ его въ любви слабой, и наконецъ думаетъ, что она отправляется въ Аргосъ, какъ несчастная плѣнница и жертва Клитемнестры, страстно любимой еще Агамемнономъ; но, въ то же время говоритъ: я недоведу себя до етаго безчестія, и на пути, несмотря на всю бдительность стражи, обрѣту случай -- утопиться!!! Вотъ стихи:
   
   Ты вспомни, что нашъ путъ лежитъ черезъ пучину,
   Въ которой я найду бѣдамъ моимъ кончину;
   Что усыпить могу стрегущихъ воевъ взоръ,
   И въ безднѣ волнъ сокрыть плѣненія позоръ.
   То помня, совершить дай Грекамъ преступленье!
   
   Какъ бы то ни было, а Царь Царей, весьма трухнулъ отъ слова: утопиться. Онъ тотчасъ почти согласился обагрить руки свои Ахейскою отечественною кровію:
   
   И такъ, ты требуешь въ залогъ моей любви,
   Чтобъ руки обагрилъ въ Ахейской я крови,
   И клятву на главу навлекъ себѣ отъ Грековъ,
   Неблагодарнѣйшимъ явясь изъ человѣковъ?
   Какъ знаешь власть свою надъ пламенной душей!

(Это говоритъ Агамемнонъ!...)

   Но если дорожишь ты честію, моей,
   И если за нее молвы страшишься свѣта,
   То время дай ты мнѣ потребовать совѣта
   И нужной помощи отъ брата моего.
   
   И тотчасъ бѣжитъ къ брату для совѣтованія и испрошенія помощи.-- скажите, милостивые государи, гдѣ величественной Агамемнонѣ! гдѣ надменная Кассандра, пророчица Аполлонова, дщерь Царя Троянскаго, гдѣ дѣйствіе трагическое!-- Царь Царей, не въ силахъ будучи исполнить требованіе невольницы, бѣжитъ совѣтоваться къ своему брату! Что слѣдуетъ, еще хуже: совѣтованіе неуспѣшно; Менелай отказалъ: для чегоже введено такое обстоятельство въ драму, гдѣ все безнужное, неуспѣшное дурно! Едва выступилъ Агамемнонъ изъ ставки, упадаетъ къ ногамъ его Гекуба съ Поликсеною. Непонятно, какъ бѣдная старушка могла изъ стана Улиссова. выбраться сквозь стражу; непонятно, какъ она могла отважиться на это: ибо женщины Греческія несмѣли выходить изъ внутреннихъ своихъ комнатѣ;. непонятно наконецъ, какъ она и дотащилась при своей дряхлости и горести до Агамемнона: ибо между обоими ставками должно быть по всей вѣроятности большое разстояніе: надобно пройти войска и лагери двухъ сильнѣйшихъ Государей, если положить даже, что ставки ихъ были сосѣдственныя!-- Нѣтъ ни вѣроятія, ни точности натуральной: -- пришельцы, убѣжавшія изъ своего плѣна, остаются здѣсь: странно что имъ позволилъ сіе Агамемнонъ, которой долженъ быть примѣромъ для всѣхъ въ соблюденіи правѣ общественныхъ; но вотъ за ними въ погоню Улиссъ!-- Въ ставку Царя Царей Улиссъ, подчиненный Воевода, съ воинами осмѣлился войти!... Гдѣ приличіе?--
   Не льзя не напомнить здѣсь умнаго замѣчанія Гекубы, извлеченнаго ею изъ опыта дол-~ говременнаго, изъ глубины сердца человѣческаго.-- Узнавъ, что Агамемнонѣ потелъ искать помощи Менелаевой, она.впала въ отчаяніе.-- "Елена безъ сомнѣнія управляетъ Менелаемъ; она должна насъ ненавидѣть;" говоритъ она: ибо
   
   Душа, погрязшая въ кривыхъ стезяхъ порока,
   Теряя чувствіе, становится жестока.
   Воспомните, какъ стыдъ Еленина чела
   Изображалъ ея сокрытыя дѣла;
   Вотще сіе чело блистало красотою.
   Воспомните и то, какъ нравовъ чистотою,
   Когда о чести женъ вели мы разговоръ,
   Вы принуждали вдругъ ее потупить взоръ.
   Съ тѣхъ дней, враждой на насъ въ ней сердце воскипѣло.
   Прощаютъ ли тому, предъ кѣмъ чело краснѣло?
   
   Глубокая мысль и совершенно справедливая!-- Разговоръ Кассандры, Гекубы и Улисса, упрекающаго сію послѣднюю за бѣгство и требующаго выдашь дочь, вообще, кажется, напыщенъ и холоденъ: начало его взято изъ Еврипида; но Авторъ не воспользовался очень многими прелестнѣйшими чертами Греческаго стихотворца. Улиссъ окончилъ длинной разговорѣ сбои сими жестокими стихами:
   
   Теряю время здѣсь, внимая воплямъ тщетнымъ.
   Гёкуба, выдай дочь, и жалуйся безсмертнымъ!--
   
   Гекуба повторяетъ нѣсколько разъ одно слово; невыдамъ, что также странно и неблагородно.-- Поликсена, убѣждая мать свою не унижать себя прозьбами и колѣнопреклоненіемъ, прощается. Воины разлучаютъ дочь съ матерью.-- Но въ сіе время вступаетъ Агамемнонъ! Какъ скоро!!-- Въ упрекахъ своихъ за оскорбленіе, ему учиненное Улиссомъ, замѣтимъ сіе комическое выраженіе:
   
   Лаертовъ сынъ! довольно;
   Я Пирра узнаю насильство своевольно.
   Онъ твой премудрый умъ дарами ослѣпилъ,
   И съ воли, ты его въ шатеръ ко мнѣ вступилъ.
   
   Выраженіе Агамемнона: премудрой, очень забавно!-- Какъ бы то ни было, онъ получилъ отказъ и отъ брата своего Менелая; для чего же заставлять Царя Царей трудиться бѣгать къ брату? Мы уже замѣтили, что ето обстоятельство лишнее; онъ рѣшится однакожъ защищать несчастныхъ, не для Поликсены уже, но единственно изъ боязни, чтобы его не почли робкимъ и слабымъ. Улиссъ и воины уходятъ.-- Агамемнонь обѣщаетъ Троянкамъ заступленіе до послѣдней возможности; и Кассандра награждаетъ его слѣдующимъ нѣжнымъ признаніемъ:
   
   Великодушіе вѣрнѣйшій къ сердцу путь!
   
   Изъ сего раздора Агамемнона и Улисса, случившагося по общей ошибкѣ, выведена новая завязка въ трагедіи, которая, кажется, даетъ существованіе слѣдующему дѣйствіи?.. Сильно негодованіе Агамемнона за то, что Улиссъ съ воинами могъ вступить въ его ставку.-- Агамемнонъ правъ съ этой стороны; но правъ ли съ другой, что онъ принялъ въ свой шатеръ и удержалъ въ немъ Гекубу и Поликсену.? Кажется, тотъ и другой виноваты противъ вкуса и нравовъ Греческихъ; -- изъ етаго произошелъ судѣ; -- онъ наполняетъ Четвертое дѣйствіе.-- Смѣю напомнить теперь почтеннѣйшимъ моимъ слушателямъ, что я сказалъ прежде: несохраненіе единства мѣста опредѣленнаго всегда влечетъ за собою другія погрѣшности.--
   Кассандра и Поликсена, успокоивъ утомленную лѣтами и горестію родительницу, разговариваютъ между собою.-- Поликсена боится и трепещетъ за всѣхъ Троянокъ; ибо опасается междоусобія въ станѣ Греческомъ. Незнаю почему Кассандра отвѣчаетъ въ тонѣ Пирра, такъ жестоко и неприлично:
   
   На что же сѣтуешь? Пусть Греки въ распри сей
   Усѣютъ трупами пространство сихъ полей
   И пусть симъ зрѣлищемъ убійства межъ собою
   Утѣшатъ наконецъ въ огнѣ стенящу Трою..
   
   Поликсена занята единственно ефирнымъ женихомъ своимъ и стремится къ нему сердцемъ и мыслію. Когда Кассандра сказала, что Ахиллъ неозначилъ именно, которую изъ Троянокъ онъ требуетъ, то она отвѣтствовала:
   
   Троянки требовалъ! Сего ли недовольно,
   Чтобъ выборъ жениха мнѣ сердцемъ предузнать?
   По комѣ изъ насъ въ гробу онъ можетъ воздыхать?
   Въ живыхъ еще ему сужденна быть супругой,
   Кому, когда не мнѣ, быть мертвому подругой?
   Кто болѣе меня любить его могла?
   Кто болѣе меня, поднесъ ему мила?
   
   Вообще должно признаться, что мечтательное изступленіе Поликсены превзошло мѣры.-- Оно невѣроятно и странно. Послушайте, что она говоритъ объ Ахиллесѣ:
   
   Неосуждай его; изъ гробной глубины
   Онъ зритъ, что на земли мнѣ нѣтъ ужь тишины,
   Мнѣ нѣтъ уже отрадъ и нѣтъ надежды болѣ;
   
   Все совершенно противно мнѣнію древнихъ и натянуто.-- Ето можно сказать въ изступленіи, и притомъ въ высочайшей степени изступленія; здѣсь говорится спокойно въ длинномъ монологѣ. Вотъ продолженіе:
   
   Что долѣе мнѣ жить, страдать лишь только долѣ,.
   Старая отъ огня снѣдающей любви,
   Ліющейся въ моей волнуемой крови.
   
   Какая странная любовь!
   
   Сей огнь, сей даръ благій живительной природы,
   Сушитъ безвременно мои весенни годы,
   И отъ него, увы! ни тихой вечерѣ дня,
   Ни утро раннее не прохладятъ меня.
   
   Въ Поликсенѣ скорѣе могло быть сладостное уныніе, временемъ произведенное, которое. заступаетъ мѣсто страсти послѣ невозвратимой потери.-- Сгарать такою страстною любовію къ умершему, что-то новое на земномъ шарѣ.-- Послѣдующее ужасно:
   
   Ахиллъ! ты видишь то, и самъ стеня въ разлукѣ,
   Дѣля мою тоску, томяся въ равной мукѣ,
   Ты отверзаешь мнѣ гробницу на покой,
   Гдѣбъ смерть вѣнчала насъ изсохшею рукой.--
   
   Какая уродливая картина! -- чтобъ смерть ихъ вѣнчала изсохшею рукой!-- Гдѣ человѣчество? гдѣ чувство?-- Странно, что Озеровъ могъ воспользоваться сею отвратительною чертою пухлаго Сенеки; -- онъ, которой такъ хорошо во многихъ случаяхъ понимаетъ и изображаетъ чувства сердечныя!-- Послѣдніе стихи:
   
   Но рокѣ, намъ брачну пѣснѣ перемѣнившій въ стоны,
   Къ союзу смерти вновь воздвигнулѣ намъ препоны,
   И новымъ ужасомъ мою смущая грудъ,
   Во гробъ отрадный твой мнѣ заграждаетъ путь,
   
   такъ какъ и всѣ предыдущіе, натянуты, холодны, недостойны ни Озерова, ни Поликсены.-- Послѣдующее не менѣе странно; на возраженіе Кассандры, что Поликсена, исполненная страстію къ умершему Ахиллесу, забываетъ о матери, которая имѣетъ нужду въ ея утѣшеніяхъ, она отвѣчаетъ:
   
   О матерь нѣжная! о названный супругъ!
   Вы раздираете колеблемый мой духъ!
   Съ Ахилломъ я зову моей кончины время,
   Чтобы скорѣй сложить тоскливой жизни бремя;
   Хочу на холмъ его главу мою отнесть,
   Смиренно тамъ ее предать въ надгробну честь,
   Сей смертью жертвенной въ потомствѣ холмъ прославить,
   И память тяжкую любви на немъ оставить.
   Но коль воображу стенящую въ слезахъ
   Гекубу предо мной по смерти, хладный страхъ
   Въ мои преносится трепещущія жилы,
   Весь ужасъ и весь мракъ моей глухой могилы
   Вкругъ скорбной матери я вижу въ тѣ часы,
   И надъ челомъ моимъ вздымаются власы!--
   
   Ссылаюсь на всѣхъ, и спрашиваю, натуральны ли сіи чувствованія? Димитрій Донской раздѣляется между любовію къ Отечеству и любовію ко Ксеніи; Поликсена -- между мечтою, уже минувшагося, совершенно утраченнаго и между страждущею матерью. Натяжка очевидна.-- Въ семъ же монологѣ она и рѣшается жить для матери, если только Пирръ жестокой пощадитъ невинныхъ плѣнныхъ Троянокъ: слѣдовательно тутъ уже дѣйствуешь не любовь причудливая къ Ахиллесу, а жалость къ Троянкамъ. Какое странное смѣшеніе чувствованій!-- Гдѣ любовь господствуетъ, тамъ не должно уже быть никакого другаго чувства.-- Но оставимъ это.-- Начинается судѣ между вождями, о которомъ сказали мы прежде.-- Несторъ взялъ на себя дѣло мирить вождей; Агамемнонъ ему отвѣтствуетъ между прочимъ: ты напрасно объ этомъ думаешь?
   
   Я мудрости твоей отвергнуть долженъ гласъ,
   Отъ имяни вождей вотще меня просящій.
   Атреевъ свѣтлый родъ, отъ Зевса исходящій,
   Не унижался въ вѣкъ прощеніемъ обидъ.
   
   Хороша привилегія Зевсова рода!-- Несторъ говоритъ о великодушіи Пирра, которой пришелъ оправдаться, и извинить себя предъ Агамемнономъ; а великодушный Пирръ прямо открывается, что онъ совсѣмъ не за тѣмъ пришелъ: -- что же значитъ несчастной примиритель старикъ Несторъ?-- Ему въ глаза смѣются. Вообще весь сей разговоръ есть холодное повтореніе прежняго, безъ дѣйствія и безъ движенія.-- Агамемнонъ клянется даже дѣтьми своими, что не выдастъ дочери Пріама, и -- невыдерживаетъ сей ужасной клятвы. Это противно правиламъ драматическимъ. Весь совѣтъ сей оканчивается послѣ многихъ пустыхъ споровъ тѣмъ, что Пирръ грозитъ убить всѣхъ Троянокъ, и послѣ съ Ѳессалійскою своею ратію искать сокрытую Поликсену.-- что мы также давно уже слышали. Вотъ для чего приводилъ примиритель сановитой, Несторъ, своего Пирра!-- Между тѣмъ Агамемнона увѣдомляютъ, что большая часть его воиновъ, соблазненная Улиссомъ, отъ него отложилась.-- Не явно ли вездѣ дѣйствуешь заговоръ низкой, и самыя малыя средства?-- Гдѣ же трагедія, и трагедія Греческая?-- Агамемнонъ съ остальными воинами стремится къ Пирру, и въ гнѣвѣ своемъ хочетъ срыть холмъ и разрушить гробницу Ахиллесову.--
   Разрытіе холма также взято изъ Сенеки и Шатобрюна. Оно принадлежитъ къ другой, равномѣрно весьма важной погрѣшности трагедіи нашей.-- У Еврипида упоминается о надгробномъ хол мѣ, посвященномъ Ахиллесу, на коемъ сооруженъ былъ памятникъ съ олтаремъ для принесенія жертвы; но Сенека и Шатобрюнъ представляютъ на сценѣ холмъ и гробницу Гектора; а потому Греки и могли по ненависти къ Троянамъ и ко уничиженію всего ихъ рода разрыть гробъ неприятельской; напротивъ того Озеровъ заставляетъ Агамемнона разрыть гробъ героя отечественнаго, болѣе всѣхъ оказавшаго услугъ Грекамъ: ето противно всѣмъ священнымъ законамъ и чести народной; ето безумное намѣреніе устремлено не противъ одного уже Пирра, но противу всей націи: противъ боговъ, противу святыни, и клевета неслыханная на Грековъ; оно должно произвести непремѣнно возмущеніе всеобщее, въ которомъ не было ни малѣйшей нужды.-- Не знаю, какимъ образомъ позволилъ себѣ Озеровъ такого рода неосторожность.-- Если это введено для скорѣйшаго окончанія дѣйствія, тѣ весьма неудачно, и, вмѣсто защищеній, только способствовало гибели Поликсены и всѣхъ оставшихся Троянокъ.-- Сверхъ того дѣйствіе трагедіи такимъ образомъ развязывается не само собою, но постороннимъ средствомъ, къ нему непринадлежащимъ!-- И такъ единство піесы потеряно.
   Вотъ приготовленіе къ жертвоприношенію.-- Угрозы Агамемнона разрыть холмъ Ахиллесонь оправдали въ глазахъ Греціи свирѣпость Пирра и странную хитрость Улисса: тутъ Греки точно могли подумать, что Царь дѣйствительно боролся съ ними не изъ великодушнаго намѣренія защитить невинность, но изъ личной ненависти къ Ахиллесу; въ чемъ его клеветали противники.-- Агамемнонъ потерялъ чрезъ то вліяніе на народѣ.-- Для чего же употребленъ сей способъ, столько противорѣчущій всему, что намъ о Грекахъ извѣстно, и притомъ совершенно безъ всякой нужды?-- Гекторовъ гробъ разрытъ былъ у Сенеки и Шатобрюна, для того что тамъ сокрывался Асинанаксъ!... А здѣсь!... для чего срывать холмъ Ахиллесовъ?-- Впрочемъ рѣчь Пиррова, не приведшаго съ собою обѣщанной жертвы, прекрасна.-- Престарѣлый Несторъ напрасно уговариваетъ его пощадить Троянокъ невинныхъ; свирѣпой сынъ Ахиллесовъ повелѣлъ уже ихъ поставить предъ Холмомъ; съ другой стороны вбѣгаетъ Агамемнонъ въ безумномъ своемъ намѣреніи: обѣ стороны приготовляются къ сраженію.-- Дѣло идетъ о спасеніи Троянокъ: Поликсена, главная пружина и душа трагедіи, забыта -- и гдѣ же? Въ послѣднемъ актѣ!.... Но она вскорѣ сама о себѣ напоминаетъ нечаяннымъ своимъ появленіемъ, и сіе появленіе, какъ чудо, оковываетъ руки и голосъ самаго Атрида.-- Онъ остается безмолвнымъ, ужасны и отвратительны злобною яростно наполненныя слова Пирра къ несчастной Поликсенѣ, которую прежде называлъ онъ обручницею своего родителя, невѣстою и пр.--
   
   О ты, виновница Ахилловой кончины,
   Безвременно отца лишившая меня!
   Дождался наконецъ твоей я казни дня.
   Давно уже во мнѣ пылаетъ духъ желаньемъ
   Насытиться твоимъ предъ смертію страданьемъ,
   По хитрому челу простертый видѣть хладъ,
   И угасающимъ прельстительный тотъ взглядъ,
   Изъ коего Ахиллъ любви испилъ отраву,
   И уловленный, палъ къ убійцамъ въ сѣть кроваву.
   Какое звѣрство и несправедливости!
   
   Оправданіе Поликсены благородно и трогательно.-- Пирръ нѣсколько разъ подходитъ къ ней, чтобы умертвить ее -- для чего это, когда великодушная Царевна требуетъ произвольной смерти?-- Какъ прекрасно сіе описано у Еврипида!-- Здѣсь Пирръ является не жертвоприносителемъ, во палачемъ.
   Совсѣмъ не кстати въ ету минуту придумано изступленіе Поликсены, когда приближилась она къ холму жертвенному.-- Тутъ, казалось, видѣла она свою мать стенящую, ее призывающую, изъ объятій которой она за минуту сама произвольно исторглась. Дабы выдержать роль свою, гораздо бы лучше увидѣть ей только тѣнь своего возлюбленнаго жениха; ибо сего только требовала настоящая минута!-- Она закаляется.-- Явленіе Гекубы слабо послѣ всего предыдущаго; доказательствомъ служитъ то, что ея слова всегда при представленіяхъ выпускаются.-- Гораздо осторожнѣе были предшественники Господина Озерова: они все сіе жертвоприношеніе предложили зрителямъ въ разсказахъ: Да позволено мнѣ будетъ представишь въ переводѣ сцену сію изъ Еврипидовой Гекубы.
   

Хоръ. Гекуба (въ обморокѣ.).

Xоръ.

   О матерь Пергама! внемли друзей стенанья!...
   Закрылся свѣтъ очей.-- Всесильный!-- нѣтъ дыханья!--
   

Вѣстникъ.

   Гекубуль вижу я!.... О тайный грозный рокъ!
   Сколь быстръ и гибеленъ превратностей потокъ!...
   Се счастливыхъ Троянъ Царица вознесенна,
   Раба! и въ нищетѣ, и чадъ своихъ лишенна!...
   Страдалица! открой померкшихъ взоровъ свѣтъ!
   Возстань, несчастная, возстань для новыхъ бѣдъ!
   

Гекуба (въ изступленіи.).

   Меня, меня на казнь!-- О вѣстникъ благодатной!
   Готова!-- жъ дочери, къ роднымъ"... О часъ отрадной!...
   Пойдемъ!-- скорѣй, скорѣй....
   

Вѣстникъ.

             Счастливый, сладкій сонъ!--
   Гекуба, для тебя непродолжится онъ!....
   О матерь! соверши надъ жертвой погребенье.
   

Гекуба.

   Иду, иду!-- восторгъ!-- къ любезнымъ преселенье!....
   

Вѣстникъ.

   Нѣтъ, нѣтъ!-- еще конецъ скорбей твоихъ далекъ!
   Еще не истощилъ перуновъ грозный рокъ!
   И тучи новыя сбираются въ ефирѣ!--
   Но доблесть почтена, хотя и не въ порфирѣ.
   И во врагахъ почтенъ неустрашимой духъ!--
   Уже Ахеяне, составя шумной кругъ,
   Ахилловъ гордый холмъ, волнуясь, ограждали,
   И жертвы юныя прихода ожидали.--
   Ведома Пирровой къ закланію рукой,
   Явилась предъ олтарь въ одеждѣ гробовой.
   Избранныхъ Грековъ сонмъ тѣснится вкругъ несчастной,
   Чтобъ усладишь для ней ко смерти путь ужасной!
   Тогда назначенный свершать священства трудъ,
   Ахилловъ сынъ, склонивъ блистательной сосудъ.
   Творитъ родителю святое возліянье.
   "О ты, померкшее Елладскихъ чадъ сіянье!
   "Защита Грековъ, честь, божественный Герой
   "Прими, Пелеевъ сынъ! прими, родитель мой!
   "Душею радостной усердно приношенье!
   "Расторгни мрачное Ереба заключенье!
   "Возстань, подвигнися, приникни съ высоты
   "На дѣвственную кровь младыя красоты!
   "Благоволи на даръ геройства освященный,
   "Вождями, воинствомъ и сыномъ принесенный!
   "Да Грековъ корабли отъ брега полетятъ!
   "Препоны скроются, вѣтрила возшумятъ!
   "Да спутники твои, безсмертными гонимы,
   "Увѣдавъ наконецъ, что вновь тобой любимы,
   "Помчатся въ счастливой отъ падшей Трои путь!
   "Возвесели твоихъ единоборцевъ грудь,
   "Да послѣ всѣхъ трудовъ узрятъ ихъ очи слезны,
   "Узрятъ брега и дымъ отечества любезный!"
   Изрекъ -- и весь народъ предъ холмомъ ницъ упалъ...
   Тогда свершитель жертвъ со олтаря приялъ
   Златогорящій мечь, и подалъ знакъ дружинѣ,
   Да дѣву робкую поддержатъ при кончинѣ.
   Не прикасайтеся! несчастная речетъ,
   Мнѣ въ вашей помощи, о Греки! нужды нѣтъ.
   Я смерти не страшусь! Я рабство презираю!...
   Свободная, и смерть свободную вкушаю!
   Разите, робкіе! Царица въ жизни сей,
   Не буду я рабой и въ области тѣней!...--
   Рекла, все воинство повержено въ смятенье;
   Но подалъ Царь вождей съ престола мановенье,
   И отступилъ народъ, скрывая въ сердцѣ страхъ!
   Царевна съ мужествомъ, съ величіемъ въ очахъ,
   Одежду бѣлую руками раздираетъ,
   И персей дѣвственныхъ приятность обнажаетъ;
   Какъ золото лучей, разлито въ облакахъ,
   Разстлались по плечамъ власы ея въ кудряхъ --
   Идетъ ко олтарю -- склонилась на колѣна,
   И руки опустивъ; се жертва обреченна!
   О юноша! рази! се грудь передъ тобой!
   Сраженный доблестью и нѣжной красотой
   И жалостью смущенъ, Ахилловъ сынъ стенаетъ;
   Но мстительная тѣнь свой грозный видъ являетъ,
   Скрѣпился -- мечь подъялъ -- кровь ала потекла.
   Блѣдна, трепещуща, сколь силъ собрать могла,
   Одежду подобрать стремится, въ утомленьѣ,
   Чтобъ сохранить еще пристойное паденье....
   Скончалась... Гдѣ вражда?-- гдѣ ненависть племенъ?
   И Грекъ и Трои сынъ равно былъ изумленъ!
   Цвѣтами новыми трупъ хладный осыпаютъ,
   И миртовы вѣнцы закланной посвящаютъ.
   Толпятся юноши, на ликъ прекрасный зрятъ,
   Другъ друга упредить ей въ почестяхъ спѣшатъ,
   И въ горести нѣмой, сердечною слезою
   Благословляютъ тѣнь, грядущую къ покою!...
   
   Согласенъ совершенно, что столь трогательное происшествіе, представленное на сценѣ, должно бы произвесть сильнѣйшее дѣйствіе нежели въ разсказѣ.-- И Озеровъ, сдѣлавъ это, можетъ быть поступилъ благоразумно; однако вотъ одно сомнѣніе, которое заставило меня прежде сказать: осторожнѣе поступили предшественники Озерова, въ разсказѣ описавшіе смерть юной Царевны,-- вотъ причины: 1) Всякой по сердцу сознается, что сіе представленіе само по себѣ весьма жестоко и тяжело для глазъ чувствительнаго зрителя. Невинная дѣвица, послѣдняя несчастная отрасль Царей великихъ, закаляется на сценѣ, не какъ жертва слабости или страсти своей собственной, не по невѣдѣнію, какъ напр. Заира, убитая изступленною ревностію страстнаго Орозмана, но осужденная умереть. Ето слишкомъ страшно же. По крайней мѣрѣ легче бы для зрителя было видѣть сіе жертвоприношеніе на сценѣ, если бы оно совершено было единственно по волѣ судьбы непостижимой, по вѣщанію Калхаса: тогда болѣзненныя чувства состраданія нашего обращались бы только на небо, и теряясь въ мрачной, безпредѣльной неизвѣстности, услаждались сами собою, или услаждались бы мыслію: боги вѣдаютъ болѣе нежели мы: они все управляютъ ко благу общему; жертва была необходима, дабы всѣ мы были безопасны и счастливы.-- Но здѣсь не посѣщаютъ насъ таковыя чувствованія; ибо съ начала трагедія видно уже, что смерть Поликсены есть плодъ личной ненависти Пирра и коварства Улисса.-- Въ такомъ случаѣ представлять убійство на сценѣ значитъ только еще болѣе озлоблять насъ противъ всѣхъ героевъ трагедіи, способствовавшихъ произведенію онаго; а они и безъ того съ перваго дѣйствія не возбуждали уже въ сердцахъ нашихъ приятныхъ или высокихъ впечатлѣній.-- Ненависть, негодованіе, презрѣніе суть тяжкія и горькія чувства, до которыхъ доводить зрителей не должно. Счастливъ тотъ, которой посредствомъ подражанія возбуждаетъ только два сладостныя чувства, столько свойственныя человѣческому сердцу; боязнь и состраданіе.-- Посмотрите далѣе, какими холодными злодѣями занимаетъ насъ Озеровъ -- гдѣ же?-- въ послѣдней сценѣ...
   Пирръ и теперь не преминулъ явить безчеловѣчіе свое; онъ не допустилъ матери къ тѣлу несчастной дочери.-- Улиссъ предъявляетъ благоприятной вѣтеръ, какъ и должно быть.-- Кассандра пророчествуетъ гибель Грекамъ; я сказалъ, что сей монологѣ взятъ изъ Шатобрюна, но онъ несравненно лучше на Русскомъ:
   
   Такъ, Греки, обагрясь вновь кровію невинной,
   Спѣшите покидать Троянскій брегъ кручинной!
   Но чашу здѣсь на насъ пролитыхъ вами бѣдъ
   Должны вы за собой влачить повсюду въ слѣдъ.
   Есть боги мстители за скорби Иліона:
   Въ томъ увѣряюсь я внушеньемъ Аполлона.
   Внемлите, онъ во мнѣ прорцаній духъ возжёгъ:
   Блеснулъ моимъ очамъ временъ грядущихъ токъ,
   И предстоятъ судьбы и Царствъ и человѣковъ.
   О, сердце, радуйся, несчастья видя Грековъ!
   Большую часть вождей, которы брань вели,
   Безвременная смерть сорветъ съ лица земли.
   Одни ужь никогда отчизны не увидятъ;
   Другіе къ ней приставъ, ее возненавидятъ,
   И Царства удалясь, умрутъ въ странѣ чужой.
   Сей Пирръ, Ахилловъ сынъ, свирѣпый вашъ герой,
   Предъ мирнымъ олтаремъ зарѣзавшій Пріама,
   Самъ въ младости падетъ зарѣзанный средь храма;
   Но позавидуешь сей смерти ты, Улиссъ!
   Въ Итакѣ по волнамъ чрезъ десять лѣтъ носись;
   За новыя моря, за бѣдствія несчетны,
   Твой островъ отъ тебя отдвигнули безсмертны;
   Виновникъ хитростный Троянской нищеты,
   Всѣ оной горести въ пути претерпишь ты;
   Достигнешь родины, но спутниковъ лишенный,
   Одинъ придешь въ свой домъ, едва не расхищенный.
   Такъ, Грека каждаго домъ будетъ расхищенъ,
   Иноплеменника мечемъ порабощенъ,
   Доколѣ не придетъ народъ отъ странъ полночныхъ,
   Чтобъ снять оковы съ рукъ Ахеянъ маломощныхъ:
   И боги, въ поздный родъ продливъ чадъ вашихъ стонъ,
   Отмстятъ за жертву вамъ, отмстятъ за Иліонъ.
   
   Незнаю, кстати ли сія послѣдняя принаровка!!!
   

Агамемнонъ.

   Кассандра! что за гнѣвѣ безсмертныхъ возвѣщаешь?
   

Кассандра.

   Почто, Агамемнонъ, меня ты вопрошаешь?
   О Царь несчастливый! не будешь средь пиршествъ
   Внимать веселья пѣснь въ хвалу твоихъ торжествъ,
   И въ домѣ не найдешь спокойнаго ужъ мѣста;
   Едва окончишь путь и обоймешь Ореста,
   Едва омоешь ты трудовъ кровавый потъ,
   И смерть тебя крыломъ съ сей нивы поженетъ.
   Брегись сотканнаго супругой покрывала:
   Соткано для тебя надъ остріемъ кинжала.
   И въ день и въ часъ одинъ прибывшая съ тобой,
   И я поглощена Атридовой судьбой.--
   
   Послѣднія слова героевъ удивительно опредѣляютъ ихъ характеры, хотя и не въ выгодную сторону.
   Агамемнонъ, услышавъ пророчество Кассандры, воскликнулъ: о страсть!-- Что другое сказать можно Царю Царей, испортившему дѣло по своей неосторожности!
   Улиссъ краснорѣчіемъ своимъ и боговъ обмануть надѣется:
   
   Виновныхъ насъ, о боги! накажите.
   
   Замѣтьте слово виновныхъ: отъ чего онъ чувствуетъ, что онъ виновенъ? Онъ никогда неговорилъ етаго; онъ творилъ волю боговъ. Пирръ:
   
   Симъ вѣрить ли словамъ? Къ чему напрасной страхъ?
   Вы мстили праведно: отмщенъ Ахилловъ прахъ!
   
   Пустыя слова человѣка, сознающаго свое злодѣйство, и прикрывающаго оное въ нуждѣ, чѣмъ только можно; бѣдная Поликсена у него и жертва мщенія, и преступница, и обручница, какъ мы видѣли.
   
   Простодушной Несторъ окончеваетъ все:
   "Какой постигнетъ умъ боговъ совѣты чудны!
   "Жестокиль были мы, иль были правосудны?
   "Среди тщеты надеждъ, среди страстей борьбы
   "Мы бродимъ на земли игралищемъ судьбы.
   "Счастливъ, кто въ гробъ скорѣй отъ жизни удалится,
   "Счастливѣе сто кратъ, кто въ жизни-не родится.--
   
   Что ему и сказать другое? -- Въ ужасное сіе происшествіе, кажется, по грѣхамъ онъ впутанъ: ни въ чемъ невиненъ, ни въ добрѣ, ни во злѣ; а говорило всегда довольно. Совѣта его никто неслушалъ, или лучше, онъ недавалъ ни какихъ совѣтовъ, кромѣ одного: помиритесь! а какъ помириться, ето не были его дѣломъ; на ходъ басни не имѣлъ никакого вліянія и окончилъ достойною себя мыслію: такъ и быть .... хорошо или дурно мы сдѣлали, судьба виновата; мы всѣ ли слѣпые и несчастные!
   Вы изволите замѣтить сами, что такое окончаніе весьма слабо.
   Сдѣлаемъ общее заключеніе изъ разбора нашего.
   Трагедія почтеннаго Озерова есть безъ сомнѣнія совершеннѣйшая въ цѣломъ, Нежели трагедіи всѣхъ предшественниковъ, обработавшихъ предметъ сей: единство, простота, продолженіе басни соблюдены съ особеннымъ искусствомъ, что составляетъ весьма трудное дѣло: ибо признаться Должно, что басня о Поликсенѣ непредставляетъ сама по себѣ существенныхъ болѣе двухъ или трехъ сценъ; прочее должно быть вымышлено отъ сочинителя. Мы видѣли, какими посторонними предметами дополняли этотъ недостатокъ Еврипидъ, Сенека и Шатобрюнъ.-- Озеровъ первой осмѣлился изъ одной токмо Поликсены составить. полную трагедію въ пять актовъ, не примѣшивая ни Полидоровъ, ни Полиместоровъ, ни Андромахи, ни Астіанаксовъ. Такое предприятіе истинно гигантское, трудѣ великой, и, кажется, Сочинитель употребилъ для него болѣе времени, нежели для какой либо другой своей трагедіи.-- Ни Корнель, ни Вольтеръ не взялись обработывать сей басни: -- доказательство, что они чувствовали всю трудность, почти непреодолимую изъ одного принесенія въ жертву Поликсены составить цѣлую трагедію, также какъ Расинъ чувствовалъ невозможность обработать содержаніе Альцесты и Ифигеніи въ Тавридѣ: обѣ начиналъ и обѣ неокончилъ.-- Сія самая трудность, всѣми великими мужами засвидѣтельствованная, должна извинить Озерова въ холодности третьяго и четвертаго актовъ, которые нссоотвѣтствуютъ въ достоинствѣ первому, второму и пятому. Въ сихъ актахъ дѣйствіе всегда полно, и идетъ съ надлежащею быстротою и силой.-- Должно замѣтить, что и въ третьемъ и четвертомъ, которые осмѣливаюсь я признавать слабѣйшими, Сочинитель не выщелъ изъ круга себѣ предназначеннаго посредствомъ какого либо епизода.-- Все въ дѣйствіи: но неудача ихъ проистекла отъ нарушенія единства мѣста, которое произвело новую завязку: это оскорбленіе Агамемнона Улиссомъ, вошедшимъ съ воинами въ его ставку, неправедное и противъ обычаевъ Греческихъ сдѣланное удержаніе у себя плѣнницъ Улиссовыхъ, и наконецъ также противозаконное намѣреніе срыть холмѣ Ахиллесовъ.-- Сіи три погрѣшительныя безъ сомнѣнія пункта Аристотель называетъ нуждами невольными Автора, и даже позволяетъ ихъ иногда, если нельзя достигнуть иначе своей цѣли.-- Озеровъ дѣйствительно безъ етаго неимѣлъ бы большой половины третьяго, всего четвертаго акта и части первой пятаго.-- Сею же самою причиною можно извинить и введеніе Двухъ лицъ почти недѣйствующихъ, Кассандры и Нестора.-- Судъ, составляющій четвертый актъ, или разборъ вышесказаннаго поступка Улиссова, конечно холоденъ, состоитъ изъ пустыхъ доводовъ, изъ повтореній того, что прежде уже говорено, и отчасти изъ того, что непринадлежитъ къ трагедіи: но за то по крайней мѣрѣ написанъ весь почти очень хорошими стихами, которые всегда были однимъ изъ главныхъ отличій нашего писателя.--
   Разбирая двѣ противодѣйствующій стороны, мы видимъ разительное неравновѣсіе.-- Агамемнонъ, по лѣтамъ и опытамъ человѣколюбивый и благородный, беретъ сторону несчастныхъ женщинъ; -- въ характерѣ его существуетъ трогательная, и истинно трагическая сила; онъ уговариваетъ съ кротостію и достоинствомъ, беретъ подъ защиту мать и дочь, ограждаетъ права свои противъ Улисса, и мужественно готовится къ отпору стороны противной.-- Разрытіе холма Ахиллесова вмѣсто Гекторова, какъ прежде мною замѣчено, есть погрѣшность едва ли извинительная.-- Надобно догадываться, что Озерову не возможно было представить судьбу, явно устами Калхаса обрекшую на жертву Поликсену; ибо тогда и самой Агамемнонъ былъ бы совершенно бездѣйственнымъ въ отношеніи къ Поликсенѣ, какимъ онъ и есть у Еврипида и Сенеки: -- тогда бы еще укоротились содержаніе трагедіи.-- Чтобы помочь этому недостатку, Озеровѣ заставилъ молчать Калхаса; -- и сіе молчаніе жреца было для Автора полемъ плодоноснымъ: -- не судьба, но ненависть личная Пирра и хитрость Улисса обвиняютъ несчастную. Съ ненавистію и хитростію могъ Агамемнонъ бороться, а съ судьбою -- никакъ; но изобрѣтая сіе новое счастливое средство, остроумный Озеровѣ ушелѣ далеко въ другую крайность: онъ до чрезвычайности унизилъ характеры Пирра, Улисса и Нестора: одинъ звѣрски лютый, другой низокъ, третій ничтоженъ; -- и заговоръ ихъ, который долженъ быть непремѣнно закрытымъ, совершенно явенъ для зрителей, что еще болѣе ихъ унижаетъ; надобно было на него набросить какую нибудь завѣсу, дабы очарованіе продолжалось. Можно бы было представить Пирра упрямымъ, но не жестокимъ, сыномъ до суевѣрія преданнымъ своему родителю, а не палачемъ; Улиссъ могъ бы являться дѣйствительно хитрымъ Министромъ, не частной сторонѣ приверженнымъ, но такимъ, которой твори то меньшее зло для общаго блага, именно: для возвращенія Грековъ и ихъ спасенія: -- всѣ бы лица тогда были велики, всѣ бы дѣйствовали по своимъ видамъ благороднымъ. Всѣ противодѣйствующія другъ другу и трагическія; зритель бы каждаго оправдывалъ, и сладостно страдалъ съ каждымъ въ своемъ сердцѣ; -- еще повторю: лица кровожаждущія. Жестокія, или низкія слишкомъ, которыя сами нескрываютъ своей жестокости, не возбуждаютъ ужаса, а отвращеніе и презрѣніе.
   Гекуба, какъ мать, какъ угнѣтенная, нечастная, все испытавшая, всего страшащаяся, на все дерзающая для спасенія послѣдняго остатка чадъ своихъ, вездѣ дѣйствуетъ прилично, благородно и трогательно.-- Ея характеръ доставляетъ полную честь Автору, особливо если сравнимъ его съ Гекубой Сенеки и Шатобрюна.-- Здѣсь Озеровъ также выше образцовъ своихъ.
   Характеръ Поликсены имѣетъ излишества и ненатуральность: это погрѣшность предшественниковъ, хотя и умягченная, во все ярко бросающаяся въ глаза; мечтательная страсть ея къ Ахиллесу странна; между тѣмъ характеръ Царевны остается всегда любезнымъ и приятнымъ, хотя, признаться, я гораздо болѣе люблю Поликсену Еврипидову.-- Она истинная Гречанка.
   Не почитаю нужнымъ распространяться о слогѣ Озерова; онъ извѣстенъ всѣмъ любителямъ отечественной словесности по отличнымъ красотамъ своимъ. Справедливость требуетъ однако сказать, что въ сей трагедіи Озеровъ по слогу слабѣе, нежели въ первыхъ его трагедіяхъ: -- больше растянутости, пухлости, неопредѣленностей, слабостей; несравненно меньше живописи трогательной; нѣтъ такихъ выраженій, изъ глубины сердца человѣческаго почерпнутыхъ, какими отличается Едипъ и Фингалъ; меньше силы и важности, нежели въ Димитріѣ Донскомъ.-- Встрѣчаются иногда такого роду напыщенныя гиперболы, какую произноситъ Гекуба о Поликсенѣ:
   
   Ей память и теперь Ахиллова мила,
   И болѣ слезъ она надъ нею пролила,--
   Чѣмъ вашъ жестокій Пирръ пролилъ Троянской крови.
   
   Встрѣчаются слова очень низкія: попятилъ, безвременница, прямой, Ахилловъ сынъ и пр. Есть насмѣшки между вождями, болѣе комическія нежели трагическія... Но оставимъ такого рода ничтожныя погрѣшности!-- Отличныхъ авторовъ должно судить по цѣлому творенію, по изобрѣтенію, по новости расположенія и хода, по связи вѣрной и натуральной, по главнымъ приличіямъ и измѣненіямъ слога, сообразно времени, мѣсту и характерамъ лицъ говорящихъ.-- Геній Озерова, первой составившій, какъ мы замѣтили, простую, единственную басню изъ жертвоприношенія Поликсены, исполнилъ весьма удачно почти всѣ сіи чрезвычайно трудныя условія.-- Будемъ признательны къ его заслугамъ, словесности оказаннымъ; почтимъ блистательные его таланты, и пожалѣемъ еще о преждевременной его кончинѣ.-- Можетъ быть, проживъ долѣе, онъ трагедію нашу поставилъ бы на самую высокую степень совершенства!

Мрзлкв.

-----

   [Мерзляков А.Ф.] Разбор трагедии Поликсены господина Озерова: (Окончание) / Мрзлкв // Вестн. Европы. -- 1817. -- Ч.92, N 5. -- С.17--53.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru