Михайлов Михаил Ларионович
Шиллер в переводе русских писателей

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. Томы VII и VIII

  
   Шиллер в переводе русских писателей, изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. Томы VII и VIII. Спб. 1859--1860. В 8-ю д. л. 386 и 334 стр.
  
   Двумя этими томами заключается круг чисто-литературных произведений Шиллера. Г. Гербель не думает остановиться однако ж на восьмом томе, как на конце всего своего издания. Он имеет в виду издать в русском переводе и исторические и философские сочинения Шиллера. Успех, каким пользуется его полезное предприятие, по-видимому, возрастает. На днях вышло второе издание первого тома, которого уже не было в продаже. В "Русском Слове" было подробно говорено о добросовестности и дельности предприятия г. Гербеля, и мы считаем себя поэтому в праве указать лишь на содержание ныне вышедших двух томов.
   Седьмым томом завершаются "Драматические сочинения Шиллера". В нем помещены перевод Жуковского "Орлеанской Девы" и "Коварство и Любовь" в переводе М. Л. Михайлова. Последняя трагедия является на русском языке лишь во второй раз. Первый перевод ее, сделанный Смирновым в начале нынешнего столетия, очень устарел, и давно чувствовалась потребность в новом переводе.
   Жуковский со свойственною его времени щепетильностию смягчил и опустил в некоторых местах "Орлеанской Девы" слишком резкие или грубые, по его мнению, стихи. Восстановить их в настоящем виде было обязанностью нового издателя перевода Жуковского, и г. Гербель привел под текстом все опущенные стихи в переводе г. Мея. Любопытно видеть, что казалось Жуковскому у Шиллера неприличным.
   Вот, например, какую характеристическую черту стер он с лица королевы. В переводе его нет следующих стихов, унижавших вероятно, по его мнению, высокий сан действующего лица трагедии.
   В сцене второй второго акта Изабелла говорит:
  
   "Во мне есть страсти, кровь во мне кипят,
   Как и в другой. Я вашей королевы
   Венец надела для того, чтоб жить,
   А не сиять безжизненной звездою.
   Ужели мне от радостей житейских
   Велите отказаться -- потому,
   Что волей рока годы молодые
   Я принесла безумному на жертву?
   Свобода мне дороже самой жизни!...
   А кто меня стесняет?... Впрочем -- полно
   Мне с вами спорить о моих правах!
   У вас с пелен в крови застои и порча:
   Вам не понять всей силы наслажденья".
  
   Потом, несколько дальше, указывая на Лионеля, она восклицает:
  
   "Подайте мне вот этого, чтоб было
   Мне с кем спастися от мертвящей скуки;
   А там уже как знаете!... Пожалуй
   И слушать я не стану про бургундцев
   И англичан".
  
   Она кивает головой своему пажу и хочет выйдти. Лионель говорит ей:
  
   "Позвольте -- мы в Мелун
   Доставим цвет французской молодежи,
   Весь цвет, что будет сорван в ратном поле."
  
   Королева, приостанавливаясь, замечает на это предложение:
  
   "Вы годны лишь владеть мечем; один
   Француз умеет нежно говорить."
  
   Ничего этого не было в переводе Жуковского. Понятно, как побледнел от такого пропуска характер королевы.
   Кроме двух трагедий, в конце VII-го тома помещены черновые планы трех трагедий, затеянных, но не написанных Шиллером. Это "Варбек", "Мальтийские рыцари" и "Потерянные дети". Они были задуманы в последние годы Шиллера. "Эти отрывки (справедливо замечает г. Гербель в своем предисловии), не смотря на занимательность сюжетов, не имеют литературного достоинства, представляя ряд мыслей, набросанных торопливо на бумагу и едва связанных между собою; но они знакомят нас с предварительными работами Шиллера, дают понятие об обширных литературных замыслах великого поэта, занимавших его в последние минуты жизни; наконец, из этих планов и отрывков, если б Шиллер не умер так рано, родились бы со временем новые трагедии, и эти трагедии, быть может, далеко бы превзошли все те, которые он написал при жизни. Все это дает предлагаемым отрывкам право на перевод".
   В томе восьмом все переводы составляют совершенную новость. Неконченная трагедия "Дмитрий Самозванец" очень удачно переведена г. Меем. Нельзя не обратить особенного внимания в этом переводе на совершенно русский характер речи, который г. Мей умел придать немецкому подлиннику, оставаясь ему в то же время верным во всех частностях выражения. Достоинства перевода г. Мея ярче всего являются при сравнении с отрывком из той же трагедии, переведенным г-жою Павловой и напечатанным в приложении к восьмому тому.
   Вот как переводит г-жа Павлова приветствие патриарха Иова царице Марфе:
  
   Великий царь прислал меня к тебе:
   Он не забыл тебя на троне дальнем;
   Как солнце оком пламенным повсюду
   И свет и жизнь лиет на мир широкий,
   Так на свои владенья неусыпно
   Взор всеобъемлющий бросает царь,
   И до границ последних и безвестных
   Его державу глаз его блюдет.
  
   А вот то же место в переводе г. Мея:
  
   Сам государь послать меня изволил
   К тебе, царица, с государским словом:
   Со своего высокого стола
   Он келию отшельницы попомнил,
   Зане -- как солнце лучезарным оком
   Вселенную повсюду освещает,
   Так государь своим всезрящим взглядом
   Всё освещает царство, ибо свыше
   Печалует о всём и обо всех.
  
   Именно так, с таким соблюдением народной русской речи, как это сделал г. Мей, следовало перевести "Дмитрия Самозванца", и переводчик заслуживает полнейшей похвалы за свой прекрасный труд.
   Далее в восьмом томе также в первый раз напечатаны переводы романа "Духовидец" (М. Л. Михайлова), замечательного по мысли драматического отрывка "Мизантроп" (г. Гербеля) и двух повестей в прозе "Ожесточенный" и "Игра судьбы".
   В прибавлении мы находим, как дополнение н прежде изданным томам, несколько стихотворений в переводах гг. Алмазова, Треборна, г-жи Глинки и наконец Лермонтова. "Переводы Лермонтова (говорит издатель) нигде не были напечатаны и являются здесь в первый раз. Эти опыты не имеют достоинства верности и художественной передачи подлинника, и помещая их в моем издании, я не думал содействовать ими ближайшему знакомству русских читателей с Шиллером. Но они отмечены именем столь дорогим и столь рано смолкшим в нашей литературе, что я считал себя не в праве оставить их в стороне и не представить свидетельства, что и на образование Лермонтова и на его поэтическую деятельность Шиллер имел свою долю благотворного влияния, каким обязаны ему многие и многие лучшие наши поэты. Эти стихотворения относятся к самой ранней, почти детской поре поэта Мцыри и Бэлы."
   Чтобы познакомить читателя с этими опытами Лермонтова, о которых не забудет упомянуть будущий биограф поэта, мы приведем лишь начало перевода "Перчатки":
  
   "Вельможи толпою стояли
   И молча зрелища ждали.
   Меж них сидел
   Король величаво на троне;
   Кругом на высоком балконе
   Хор дам прекрасный блестел.
  
   "Вот -- царскому знаку внимают;
   Скрипучую дверь отворяют,
   И лев выходит степной
   Тяжелой стопой,
   И молча вдруг
   Глядит вокруг;
   Зевая лениво,
   Трясет желтой гривой,
   И всех обозрев,
   Ложится лев".
  
   В собственноручной тетради Лермонтова, принадлежащей г. Краевскому, из которой взяты эти стихи, встречаются уже и первые наброски "Демона".
   В предисловии к восьмому тому г. Гербель рассказывает в нескольких словах, как отозвалось в России празднование Германиею столетнего юбилея дня рождения Шиллера.
   Издание, как все издания г. Гербеля, отличается тщательностью и изяществом.

1860. Шиллер в переводе русских писателей, тт. VII и VIII.-- "Русское слово", No 2, отд. II, стр. 19--20.

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru