Языкъ и искусство. Проф. Д. Овсяннико-Куликовскаго. "Русская библіотека". No 8. Изд. I. Юровскаго. Спб., 1895 г. Ц. 20 к. Въ издаваемую г. Юровскимъ (онъ же издаетъ теперь и серію переводныхъ брошюръ подъ общимъ названіемъ "Международной библіотеки") "Русскую библіотеку" входятъ: статьи изъ общихъ журналовъ, имѣющія продолжительный интересъ; общедоступныя статьи изъ спеціальныхъ журналовъ, общедоступные отдѣлы, введенія, главы и т. п. изъ обширныхъ спеціальныхъ сочиненій. Интересный этюдъ проф. Овсяннико-Куликовскаго, помѣщенный первоначально въ Вѣстникѣ Европы, посвященъ выясненію генетической связи процесса художественнаго воображенія съ тѣми богатыми процессами фантазіи, какіе были связаны съ первобытнымъ языкомъ, въ которомъ проф. Овсяннико-Куликовскій, слѣдуя проф. Потебнѣ, видитъ "первоисточникъ" искусства вообще. Этюдъ можно рекомендовать всѣмъ интересующимся вопросами искусства,-- всѣмъ, имѣющимъ дѣло съ преподаваніемъ языка, какъ живое и талантливое освѣщеніе вопроса; онъ же могъ бы послужить и хорошимъ матеріаломъ для внѣкласснаго чтенія учащейся въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ молодежи, которая, къ сожалѣнію, болѣе, чѣмъ часто, поневолѣ составляетъ себѣ убѣжденіе, что языкъ къ искусству ни малѣйшаго отношенія не имѣетъ, что этотъ даръ Божій созданъ ему, учащемуся юношеству, на пагубу въ видѣ цѣлаго ряда грамматикъ. Въ виду того, что основы этой почтенной науки-грамматики сложились въ эпоху господства формальныхъ методовъ мышленія, очень далекихъ отъ методовъ современной науки, можно выучить всѣ грамматики и ничего не видѣть, не понимать въ языкѣ, какъ реальномъ явленіи, живомъ продуктѣ духовной дѣятельности.
Не излагая содержанія брошюры, мы укажемъ лишь нѣсколько неточныхъ, по нашему мнѣнію, утвержденій почтеннаго профессора. Такъ, психологія чувствованій необходима для объясненія не только лирическихъ, музыкальныхъ и архитектурныхъ образовъ, но и для образовъ литературы, живописи и скульптуры, такъ какъ основнымъ и необходимымъ признакомъ художественности образа является, кромѣ соединенія въ немъ абстрактнаго съ конкретнымъ, еще нѣкоторое (реальное или возможное) воздѣйствіе его на то или другое изъ эстетическихъ чувствованій (изящнаго, высокаго, трогательнаго, смѣшного и т. п.). Вообще авторъ слишкомъ стушевываетъ эмоціональный элементъ -- "искусство есть извѣстная работа мысли" (стр. 63),-- безъ котораго, конечно, немыслимо не только развитое искусство, но и никакая дѣятельность воображенія. Чтобы человѣкъ, увидѣвъ столъ, сначала сказалъ: "это -- столъ" и лишь потомъ узналъ эту вещь, чтобы "слово подвернулось раньше мысли" (стр. 15),-- это совершенно невозможно; вѣроятно, здѣсь какое-нибудь недоразумѣніе. Далѣе, въ нѣсколькихъ мѣстахъ авторъ говоритъ о процессѣ созданія художественныхъ произведеній, какъ о подыскиваніи образовъ для воплощенія той или другой идеи (стр. 18--20 и др.). Однако, эта теорія процесса художественнаго творчества далеко не общепризнана и врядъ ли вѣрна,-- врядъ ли, творя Отелло, Шекспиръ исходилъ изъ идеи ревности, "объясняя ее сначала самому себѣ, а потомъ уже всему человѣчеству". Эта теорія является одной изъ основныхъ мыслей автора,-- однако ея несостоятельность не разрушаетъ еще, по нашему мнѣнію, всего построенія. Заключительныя замѣчанія -- объ "искусствахъ эмоціональныхъ (архитектурѣ, лирикѣ и музыкѣ), въ отличіе отъ интеллектуальныхъ или образныхъ (поэзіи, живописи и скульптурѣ) очень недостаточны, и задачу -- найти связь съ внутренней художественной работой мысли и слова, наприм., архитектуры -- врядъ ли можно признать благодарной.