Lib.ru/Классика: Победоносцев Константин Петрович. О реформах в нашем богослужении

К. П. Победоносцев. Сочинения

С.-Пб., "НАУКА", 1996

О РЕФОРМАХ В НАШЕМ БОГОСЛУЖЕНИИ

На епархиальных пастырских собраниях и в мнениях по вопросу о предметах совещания на Соборе многими членами духовенства заявлены суждения о необходимости сокращения в составе нашего богослужения и некоторых в нем изменений.

Мнения эти, касаясь самых существенных предметов, неразрывно связанных с уставом православной Церкви, с церковным и народным благочестивым обычаем и с самым верованием народа, требуют самого подробного рассмотрения и самой тщательной поверки.

Древний устав нашего богослужения, во всей полноте его примененный к монастырской богослужебной и молитвенной практике, без сомнения требует, применительно к потребностям нашего времени и к экономическому складу нынешней общественной жизни, многих сокращений, когда они могут быть допущены без нарушения существенных частей богослужебного обряда. Но эти сокращения давно уже указаны потребностью приходской жизни, и допускаются повсюду на практике -- в мере, соответствующей потребностям жизни, местному обычаю и желанию прихожан. Всем известны сокращения церковной службы в церквах придворных и военных и в учебных заведениях. По приходам же во многих местах, например, вместо третьего, шестого и девятого часа читается только один или два часа вместо полного состава кафизм¹ читается только одна кафизма, и то сокращенная, сокращается чтение псалмов² на великом повечерии, из канона на каждой песни читается только один стих, из полного состава праздничных паримий³ избираются только некоторые, в составе праздничной утрени, когда назначено несколько канонов, избирается только один канон с его ирмосами,⁴из числа показанных в служебной книге стихир⁵ поются и читаются лишь некоторые, и тому под. Но и в сих случаях приходский священник обыкновенно руководствуется и давним обычаем прихода и требованием или желанием местных прихожан, когда они желают восполнить в тех или других частях сокращения службы. Необходимо в сем отношении оставить место удовлетворению в каждом приходе и местного обычая и благочестивого желания местной паствы, чтобы не возмутить благочестивого чувства в народе. И потому во всяком случае и нежелательно и небезопасно сочинение нового, обязательного для прихода, сокращения богослужебного состава и обряда: достаточны были бы, когда бы признано было нужным, указания -- лишь для клира⁶ и для совести священнослужителя -- некоторых сокращений, которые могут быть допускаемы без сомнения.

Вообще должно сказать, что ощущаемая на практике отяготительная продолжнительность богослужения происходит главным образом не от количества чтений и песнопений, входящих в состав его, а от чрезмерного усиления в нем внешней обрядности и от небрежного и невнимательного исполнения его членами клира. На это и следовало бы обратить преимущественное внимание реформаторам, а об этом до сих пор у них всего менее высказываются заботы. Немалая вина з этом деле лежит на диаконах, до чрезвычайности растягивающих богослужение и щеголяющих голосом, который у неискусных и невнимательных нередко превращается в рев, нарушающий тишину и благоговейное настроение собрания. Растягивая до крайности произношение ектений,⁷ чтение Апостола ⁸и Евангелия, такие дьяконы ⁹ нередко превращают церковную службу в какое-то лицедейство, отвечающее вкусу одних невежественных любителей чрезвычайного крика. В особенности это искажение служебного чина проявляется в соборных храмах, куда нарочито привлекаются -- особенно на праздничные дни -- протодьяконы,¹⁰ поражающие своими голосовыми средствами, а архиерейское служение, изобилующее обрядностью, подобные дьяконы отягощают до крайности. Немало отягощает церковную службу, особливо на праздничные дни, шумное и беспорядочное пение многочисленных певческих хоров, нередко невежественных и в музыке и в разумении службы: не имея ни вкуса, ни знания, но щеголяя горловыми средствами, они обременяют и искажают службу и нарушают тишину пением шумных концертов. С другой стороны, крайняя небрежность дьяконов в произношении ектений, с привычкою спешить и глотать целые слова и фразы, равно как и небрежность причетников в чтении -- не только искажают службу, но и лишают ее молитвенного значения, превращая в бездушную механику.

В истории древней нашей Церкви мы не можем указать такого времени, когда бы, по свидетельству памятников, церковная служба в приходских храмах совершалась в добром порядке и благоговении, упорядоченно. Все памятники XVI и последующих столетий свидетельствуют противное. В половине XVI столетия ревностный и разумный московский митрополит Макарий,¹¹ ближний советник молодого царя Ивана IV,¹² обратил особенное внимание на церковное неустройство тогдашнего времени. По его внушению молодой царь в 1551 году созвал для "обновления Церкви" Стоглавый собор¹³ и предложил ему в длинной речи 69 вопросов, кои и были на соборе рассмотрены. Эти вопросы и затем постановления собора представляют нам жалостную картину невежества, бездушности и неблагочиния в состоянии духовенства и в отправлении церковных богослужений. К тому же времени относятся горячие, одушевленные послания Максима Грека,¹⁴ в коих, выхваляя усердие русских к Церкви и набожность, он горько печалится о том, что эта набожность выражается лишь во внешней обрядности и внешних украшениях церкви, не отражась в нравах, в жизни и деятельности и в церковном благочинии.

Постановления собора без сомнения обращены были к исполнению, но не видно, чтобы привели к прекращению церковных неустройств, ибо в течение всего XVII столетия повторяются и на соборах и в местных распоряжениях епископов жалобы на те же неустройства и те же подтверждения о церковном благочинии и о поставлении на приходы обученных священников. Но и взять последних было неоткуда, и училища при церквах, коих требовал его Стоглав,¹⁵ не заводились. Священнические места нередко передавались по наследству, иногда совсем безграмотным, знавшим только по памяти необходимые молитвы, хотя по правилам запрещено было рукополагать не умеющих читать. В сельских приходах нередко знающим службу и грамоту считался только дьяк -- он же и писарь (превратившийся после в дьячка).¹⁶ И патриаршее правление не принесло существенных улучшений ни науки, ни благочиния. Богослужения все превращалось во внешнюю обрядность, доходившую до того, что служба совершалась многогласно, то есть на разные голоса совместно вычитывалось и выпевалось все, в беспорядочном шуме язычном,-- лишь бы только никакая часть устава не оставалась невыполненною. И с этим безобразием боролись церковные власти в течение многих лет, доколе не прекратилось наконец многогласие. Но наряду со всем этим безобразием увеличивались повсюду в соборных храмах и в архиерейских служениях обрядность, пышность и продолжительность богослужения, по московскому и новгородскому образцу. А в Москве патриарх Никон¹⁷ со старанием украшал и увеличивал обряды богослужения, и ввел еще в архиерейскую службу две так называемые "великие похвалы", прерывающие литургию¹⁸ продолжительным громогласием дьякона и певческого хора. Известные записки о пребывании в Москве антиохийского патриарха Макария¹⁹ представляют подробную картину праздничных патриарших богослужений, длившихся по восьми и более часов,-- картину, поражающую азиатскою пышностью облачений и обилием обрядностей. Восемнадцатое столетие было темное для Церкви время; стали, правда, учреждаться училища и умножилось число обученного духовенства, но духовенство было унижено и перед законом, оставаясь под давлением и насилием светских и духовных властей; а прежние несовершенства церковной жизни оставались неисправленными. Лишь в XIX столетии, особливо во второй половине его, повеяло в Церкви новым духом и началось разумное оживление духа церковности в богослужении: прошло увлечение итальянским пением и явилось стремление к изучению древних напевов и к гармонизации их в древних русских ладах. Еще заметнее стало это оживление церковной жизни, когда с учреждением церковно-приходских школ стали распространяться по селам и разумная грамотность, и разумное преподавание Закона Божия, и разумное одушевленное церковное пение.

Какие же пути и средства предлагаются нам теперь для сокращения богослужения? Все механические, то есть исключение некоторых частей, причем крайне разнообразны суждения о том, какие части существенны и нужны, и какие ненужны и несущественны, и все мнения настаивают на непонятности богослужебного языка для народа. Но крайне печально, что многие суждения священников -- пастырей Церкви обличают в них не только совершенное неведение и приходской жизни и народных духовных потребностей и отчуждение от души народной, но и совершенное незнакомство с составом нашего богослужения и значением для Церкви и для народа отдельных частей его.

Встречаются такие отзывы: зачем нам это разнообразие стихир в утреннем и вечернем богослужении? зачем это разнообразие голосов? Очевидно, подобные отзывы могут исходить лишь от таких пастырей, которые совсем не знают содержания и смысла стихир и не имеют понятия об осмогласии²⁰ нашей Церкви и не слыхали осмысленного гласового церковного пения. Кому все это знакомо на самом деле, тот знает, что стихиры составляют существенную для народа, самую драгоценную принадлежность нашего богослужения и духовную красоту его, и что разнообразие гласов, из коих каждый отвечает самому содержанию стихиры, соединяет гармонически целый ряд песнопений. Кто пройдет по Октоиху²¹ и по Триодям²² весь ряд стихир, приуроченных к праздничным дням и к дням воспоминания священных событий всей истории христианства, тот может оценить это сокровище, завещанное нам от Греческой Церкви великими ее первосвятителями, хранителями ее догматов и преданий, художественными творцами ее богослужебного чина. Ведь в этих стихирах -- вдохновенное изображение евангельских событий и учений Христа Спасителя -- подлинными словами евангельской речи, объяснение связи Нового Завета с образами и событиями Ветхого Завета! И понятны они народу, потому что сами в словах и звуках входят в душу народную. Во многих приходах доброго старого обычая на воскресных и праздничных службах избранные стихиры и все догматики исправно выпевал, бывало, один старый дьячок, и кому приходилось с детства молиться тут в среде народной, тот знает, как эти слова и это пение отпечатывались в душе народной. Таковы стихиры воскресные всех восьми гласов, великопостные, особливо Страстной седьмицы, когда в них изображаются события каждого дня перед страданием, последние притчи Христа Спасителя и картины предания и страдания, а в утренней стихире 5-го гласа Великого четверга такими трогательными чертами выражена последняя беседа с учениками. В стихирах великих праздников изображена поэтически история событий, к коим относится праздник, и народная душа почерпает в них учение о главных догматах христианской веры; так, например, в стихирах на Троицын день изложено песенно ясными чертами все учение о Святой Троице. Если бы не имел этого народ, откуда получил бы он это знание веры -- там, где нет никакого школьного преподавания Закона Божия, а настоятель (что нередко случается) и неспособен и недосужен быть учителем Закона Божия или сердечным его проповедником в церкви? -- Так богослужение, внимательно исполняемое, служит у нас само по себе единственною и самою действенною школою Закона Божия для народа. И все это завещано нам историей и преданием! Вспомним, что в первые века христианства песнопения эти служили главным орудием борьбы с еретическими учениями сектантов, и великие святители установляли их для этой цели. Сектантские учители того времени изобрели этот способ для распространения в народе своих учений посредством гимнов и песень в народном собрании (как и ныне к этому же способу прибегают в наше время учители рационалистических сект, составляя свои гимны в виде неграмотных переложений с иностранного образца). Как же может наша Церковь пренебрегать в наше время этим могучим средством, которое мы имеем в нашем богослужении и которое так известно и любезно народу там, где соблюдается оно усердием и знанием настоятеля церкви в приходе?

Итак, богослужение наше есть вместе с тем и вероучение и утверждение веры. Где есть церковь и в церкви истовое богослужение и пение, там бессильны между прихожанами учители штунды,²³молоканства,²⁴ пашковства²⁵ и пр. со своими чужеверными песнями; а где нет церкви или молчит она, там потребность веры в душе народной оставлена без учения и руководства -- на волю пришлым учителям. На эту часть учения должна быть обращена главная забота в воспитании готовящихся быть пастырями и клириками; но, к несчастью, она-то и находится в пренебрежении. Литургика, преподаваемая в духовных семинариях, является сухою наукою без жизни, сухим перечнем составных частей и принадлежностей богослужения, и молодые люди кончают курс, не приобретая умения и желания одухотворить службу церковную церковного песнью. Редко где понимающий дело начальник прилагает старание к этому делу; случается (как бывало в Московской семинарии при ректорстве Климента), что воспитанники всею массою представляют поющую церковь в полноте богослужения; но немногие ректоры нового времени следовали этому примеру. И только люди, не знавшие близко русской церковности и не молившиеся с народом в храме, могут говорить, что народ не понимает. Где идет полная служба и внимательный хор исполняет гласовыми напевами воскресные стихиры, слышится явно, как участвует в этом душа народная и стоящие в церкви то тут, то там повторяют слова и напевы. А усердному и благочестивому священнику содержание праздничных стихир дает готовые темы -- не для сочинительской только проповеди, но для живой речи к народу и сердечного поучения.

Душа русского народа -- певучая душа и высказывается в церковном пении; а все наше богослужение, по содержанию своему, есть не одна молитва словесная и не одна проповедь, но во всем составе своем есть благочестивое созерцание и сердечная песнь Богу. Нужно, говорят, чтобы повсюду заведено было общее, всенародное пение в церкви. Но одного предписания для сего недостаточно. Нужно, чтобы пастырь, настоятель церкви понимал это дело, завел бы его и им руководствовал: это, слава Богу, и заводится в некоторых приходах, и много добра делают для сего по деревням и селам

учители и учительницы церковно-приходских школ, умеющие петь и руководить хором. Тогда, при участии учительницы, образуется детский хор,-- и когда начинает он петь в церкви, возбуждается общий интерес к пению и к службе церковной, и мало-помалу быт целого села оживляется новым духовным интересом.

К сожалению, в последнее время у нас и в духовно-учебных заведениях и в так называемом образованном обществе растерялось знание славянского языка и ослабела привычка к нему. Отсюда возникло ни на чем не основанное представление о непонятности славянской речи для народа в церковном богослужении. И наконец слышим, что из среды духовенства идут предложения перевести богослужение на русский язык. Но это в сущности была бы не реформа, а крайне легкомысленная, бесцельная и опасная для единства Церкви революция, разрушающая весь характер и все значение для народа нашего богослужения.

Наш церковно-славянский язык -- великое сокровище нашего духа, драгоценный источник и вдохновитель нашей народной речи. Сила его, выразительность, глубина мысли, в нем отражающейся, гармония его созвучия и построения всей речи создают красоту его неподражаемую. И на этом языке вдохновенные творцы его, воспитанные на красоте и силе эллинской речи, дали нам книги Священного Писания, дали Святое Евангелие, дали весь текст нашего богослужения. Ведь он -- искони родной, свой нашему народу; на нем образовался нормальный, классический строй русского языка, и чем дальше отступает от этого корня язык литературы, тем более портится, теряет определительность и ясность, и тем менее становится родным и понятным народу.

Все наше церковное пение органически, неразрывно соединено со словом богослужебного текста, к этому слову примерено и без него немыслимо. Изменить этот текст -- значит разрушить эту живую вековую связь и разрушить вместе со словом все церковное пение и исказить безобразно чин богослужения. От древней Эллады приняли мы гласовые наши мелодии и разработали их, вложив в них свою певучую славянскую душу, и жизненную ее радость, и тоску, и стремление к небесному отечеству. Поставьте вместо славянского текста русскую деланную фразу -- исчезнут и цензура, и ритм, и смысл каждой отдельной фразы, и весь лад пения, к ней примеренный; многое и перевесть нельзя без безобразного искажения. Ведь сколько лет в дальние века слышал народ эти слова на молитве, и сколько их входило ему в душу и оставалось в памяти! Каждому из молящихся известно, как иное слово будило в душе молитвенное чувство, оживляло священный образ, вызывало память прошлого и прежней молитвы -- и все это неужели может и должно пропасть!? Нет, видно всего этого не чувствовали нынешние реформаторы богослужения. А кому приходилось слышать, те знают, до какого изящества может доходить исполнение стихир и песнопения церковных поющие хором, когда каждое слово песни понято и прочувствовано, и в каждую фразу священной песни вложено ощущение ее смысла и значения. Ведь такого сокровища, какое есть у нас, не имеет ни одна Церковь кроме православной! Что же? неужели закопаем мы свои источники живой воды и станем копать себе новые колодцы по чужеземным образцам? Помилуй Боже!

Родной славянский язык понятен всякому русскому человеку. Темнота некоторых песнопений лирического свойства зависит не от языка, а от тяжелой конструкции греческой фразы, выражающей восторженную молитвенную хвалу или имеющей таинственное значение. Выразить ее на русском языке значило бы сделать ее еще менее понятною. Таковы некоторые стихи и немногие ирмосы позднейших канонов на великие праздники, как, например, ирмос и задостойник второго рождественского канона: "Любити убо нам". Но слова этого ирмоса, помимо конструкции, имеют смысл для молящегося, ибо содержат в себе хвалу Божией Матери, возвышенного лирического значения, а перевод ее в русской фразе был бы безобразный и непонятный, а исполнение в пении невозможно; на практике же бывает возможно и заменить этот ирмос ирмосом 9-й песни другого канона "Таинство странное", другого напева. Однако во многих церквах и прихожане пожелали бы исполнения в службе на Рождество ирмосов того и другого канона. Невозможно и допустить мысль об изложении русской безобразной фразой таинственной песни "Иже херувимы", и исполнение ее в такой переделке вдохновенными нашими и художественными напевами было бы немыслимо.

И если бы возможно было представить себе осуществление затеи реформаторов, предлагающих исполнение нашего богослужения в русской переделке славянского текста,-- многие православные люди, с горечью обиды в душе, вышли бы из Церкви и пошли бы искать службы у раскольников и единоверцев.

Иные реформаторы доходят в своих предложениях до искажения самого канона св. евхаристии,²⁶ предлагая, чтобы тайные молитвы священника, положенные по чину литургии св. Иоанна Златоустого²⁷и св. Василия Великого,²⁸ читались вслух народу. Можно ли было бы подумать, что такие предложения идут от священника, совершавшего таинственное священнодействие литургии верных? Ведь священник совершает тайну, и признание его к такому действию обязывает его не только до литургии приготовить себя очищением помыслов и сосредоточением духовным, но в особенности при самом священнодействии сосредоточить мысль свою и направить к Богу молитвенное чувство, а все собрание верующих призывается на ектениях поддерживать пастыря и содействовать ему своею молитвою о предложенных честных дарах! И в эти-то минуты предлагается ему прерывать молитвенное свое настроение и самую тишину молитвенного настроения церкви возглашением самых таинственных слов молитвы, и вместе с тем как бы приобщать все народное собрание к тому священнодействию, которое ему одному предоставлено призванною на него в рукоположении благодатию Святого Духа!

Нет! все мы, православные люди, должны оберегать и хранить в полноте великое сокровище нашего богослужения, завещанное нам древнею матерью -- Церковью, переданное верою минувших родов и поколений православного русского народа. И да будет сохранена ненарушимо свобода пользования дарами этого сокровища, и пусть будет по-прежнему всякий добрый пастырь, подобно "домовитому человеку", износить в Церковь из своего сокровища "ветхая и новая"!

К.П.

Печатается по тексту, опубликованному К. П. Победоносцевым под псевдонимом К. П. в журнале "Странник" (1906. No И. С. 617--627).

Псевдоним был раскрыт журналом "Странник" в примечании редактора к некрологу о Победоносцеве (см.: Странник. 1907. No 3. С. 511).

О написании этой статьи К. П. Победоносцевым также свидетельствует его письмо к управляющему Московской синодальной типографией С. Д. Войту от 18 марта 1906 г.: "Крайне возмущен я многими глупостями, которые говорят священники на Епархиальных собраниях, о реформах нашего богослужения, и не удержался написать небольшую статью...". {Мельгунов С. П. К. П. Победоносцев в дни первой революции (Неизданные письма к С. Д. Войту) // На чужой стороне. 1924. No 8. С. 195.}

¹ кафизма -- название каждого из двадцати разделов, на которые поделена Псалтирь для чтения по обряду православного богослужения.

² псалмы -- молитвенные песнопения, исполнявшиеся в Иерусалимском храме Яхве при различных обрядовых церемониях. Среди псалмов выделяются те, которые исполнялись при возведении на престол царя и во время ежегодного ритуала "воцарение Яхве", а также коллективные и индивидуальные молитвы и покаянные гимны, стихотворения исторического содержания.

³ паримая -- отрывки из Ветхого или Нового Завета, которые читают в православной церкви на вечернем богослужении, главным образом накануне церковных праздников.

⁴ ирмос -- название богослужебной песни, входящей в состав утреннего канона и служащей в нем связью между песнями Св. Писания и тропарями.

⁵ стихира -- церковные песнопения, обычно предваряемые стихами из псалтири.

⁶ клир -- общее наименование служителей культа какой-либо церкви; церковный притч.

⁷ ектения -- название ряда молитвенных прошений, составляющих существенную часть церковных богослужений в православии.

⁸ "Апостол" -- богослужебная книга, содержащая в себе Деяния и Послания апостольские с разделением их на главы, которые читаются в церкви во время литургии.

⁹ диакон (дьякон) -- священнослужитель низшей (первой) степени христианской церковной иерархии. В его обязанности входит сослужение епископам и пресвитерам при совершении ими таинств, обрядов и богослужения, но самостоятельно он не совершает ни одного из них.

¹⁰ протодиакон -- первый или главный диакон в епархии, обычно при кафедральном соборе. Звание протодиакона может присваиваться и в качестве церковной награды.

¹¹ Макарий (1482--1563) -- русский политический и церковный деятель, писатель XVI в.; митрополит Московский и всея Руси с 1542 г. Приверженец идеи централизации в государстве и церкви, сторонник иосифлян, считавших самодержавие необходимой опорой православия. Макарий содействовал укреплению власти Ивана IV, был вдохновителем его Казанских походов.

¹² Иван IV Грозный (1530--1584) -- великий князь с 1533 г., первый русский царь с 1547 г.

¹³ Стоглавый собор -- церковный собор с участием царя Ивана IV и представителей Боярской думы, состоявшийся в 1551 г.; свое название получил по сборнику его постановлений, поделенному на сто глав -- "Стоглав".

¹⁴ Максим Грек (в миру Михаил Триволис, ок. 1475--1556) -- литератор и просветитель.

¹⁵ Имеется в виду разделенная на сто глав книга постановлений церковного собора 1551 г., состоявшегося в Москве с участием царя Ивана IV Грозного.

¹⁶ дьячок -- церковнослужитель в православной церкви, в обязанности которого входит чтение Св. Писания и пение на клиросе, церковное делопроизводство.

¹⁷ Никон (в миру Никита Минов (1605--1681)) -- седьмой патриарх Московский и всея Руси в 1652--1666 гг.

¹⁸ литургия -- главное христианское богослужение, на котором совершается таинство причащения.

¹⁹ См.: Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским. Вып. 1--5. М.: Университетская типография, 1896--1900.

²⁰ осмогласие -- существующая в православном церковном пении система из 8 гласов (напевов): каждую неделю поется свой глас с его текстами, после 8 недель (седьмиц) весь цикл (круг, столп) пения повторяется.

²¹ Октоих -- книга песнопений православной церкви на 8 голосов.

²² Триодь -- богослужебные книги в православной церкви: Триодь постная и Триодь цветная. Триодь постная содержит песнопения и молитвы к великому посту. Триодь цветная посвящена прославлению Пасхи и последующих праздников.

²³ штундисты -- название ряда сект 60--90-х годов XIX в. В России. Название (от нем. stunde, как назывались в конце XVIII в. евангельские кружки в немецких колониях юга России) было дано миссионерами русской православной церкви; первые сектантские общины, называемые штундистскими, сами себя называли "духовными христианами", "евангельскими христианами" и др. Вероучение и обрядность штундистов имеет протестантский характер.

²⁴ молокане -- течение в духовном христианстве, которое оформилось в 60--70-е годы XVIII в. и усиленно распространялось в начале XIX в.

²⁵ пашковцы -- возникшая в 70-е годы. XIX в. в России религиозная секта, вызванная проповедью англичанина лорда Редстока. Получила свое название от приверженца Редстока гвардии полковника В. А. Пашкова.

²⁶ евхаристия -- одно из таинств христианской церкви, состоявшее в том, что во время богослужения верующие вкушают хлеб и вино, в которых, согласно вероучению, воплощены "тело и кровь" Христа.

²⁷ Иоанн Златоуст (ок. 350--407) -- византийский церковный деятель, проповедник, патриарх Константинопольский в 398--404 гг.

²⁸ Василий Великий (ок. 330--379) -- один из отцов церкви, епископ Кесарии Каппадокийской.

Оставить комментарий Победоносцев Константин Петрович (yes@lib.ru) Год: 1906 Обновлено: 25/08/2019. 27k. Статистика. Статья: Публицистика, Религия Публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:

Победоносцев Константин Петрович О реформах в нашем богослужении

О РЕФОРМАХ В НАШЕМ БОГОСЛУЖЕНИИ

Победоносцев Константин Петрович
О реформах в нашем богослужении