Розанов Василий Васильевич
Священник Н. Р. Антонов. Русские светские богословы и их религиозно-общественное миросозерцание

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
   М.: Республика, Алгоритм, 2006.
   

СВЯЩЕННИК Н. Р. АНТОНОВ.
РУССКИЕ СВЕТСКИЕ БОГОСЛОВЫ И ИХ РЕЛИГИОЗНО-ОБЩЕСТВЕННОЕ МИРОСОЗЕРЦАНИЕ

Литературные характеристики. С портретами. Том I. Введение: Вопрос о церкви и интеллигенции в жизни, литературе и обществе. -- Н. П. Аксаков. -- С. Д. Бабушкин. -- Н. А. Бердяев. -- С. Н. Булгаков. -- Граф П. А. Валуев. -- Аф. В. Васильев. -- Заключение: Мирная борьба с социализмом как задача для Церкви и духовенства. С.-Петербург. 1912.

   "Вот и опять поп сделал больше профессора", -- говоришь невольно, взглянув на компактный том священника Н. Р. Антонова "Русские светские богословы" с ожидаемыми впереди еще несколькими томами и сравнивая этот труд с теми тощими брошюрками в несколько страничек, какие мы имеем по этому же предмету "от руки и разума" гг. профессоров. Профессора величественно поднимались с кресел, крякали, обводили глазами публику: но предстояло много читать, думать, систематизировать и, словом, работать; и они, издав мечтательный вздох, бессильно опустились в кресло с национальным "non possumus" {не можем (лат.).}...
   Так бы "воз и ныне был там", если бы не старая, крепкая, трудолюбивая семинария: незаметный приходский священник Н. Р. Антонов, автор книги "Храм Божий", взял брошенное дело в свои руки и написал книгу, содержащую превосходные по верности, по точности характеристики-- портреты светских богословов, от графа П. А. Валуева до С. Н. Булгакова, в то же время дав и библиографию, и исчерпывающее по полноте изложение системы мысли и хода мысли, как религиозной, так и философской и литературной, пока шести мыслителей, с обещанием дать и остальных до "ижицы".
   Отдельные характеристики на самом деле суть целые исследования; например, нашему прекрасному богослову, Н. П. Аксакову, автор посвятил 22 главы и 110 страниц; Бердяеву -- 15 глав, С. Н. Булгакову -- 19 глав. "Куда же больше?" -- скажет невольно читатель, не привыкший к оценке "пророков в отечестве своем". И чтобы "благосклонный читатель" ни в чем уже не мог пожаловаться на "доброхотного автора", приложил еще превосходно выполненные портреты, на которых, например, С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев -- как живые! "Спасибо, спасибо", -- не может не сказать даже озлобленный читатель.
   Лучшее в труде, что он самостоятелен в оценках и не гонится за шумом улицы и мнением толпы и текущей минуты. Так, он поистине открыл Стефана Димитриевича Бабушкина, о котором, признаюсь, я никогда не слыхивал: это -- сибиряк по рождению, питомец Казанского университета, по профессии -- юрист, но посвятивший досуги свои и ум церковному делу. По приложенному портрету это превосходный русский человек, с умными и добрыми глазами, человек жизни, человек бытовой, для которого религия и церковь были не предметами книгописательства, рычагами жизнеустройства, жизнескрепы, жизнеподпоры. Так оно и есть на самом деле. Этот Бабушкин написал книгу -- "Церковно-приходская община и земский собор" (Казань, 1905 г.), и вот ее-то и изучает, и излагает трудолюбивый Н. Р. Антонов. Бабушкин мне так понравился, что, читая о нем, я мысленно зачислил себя "в полк (секту) Бабушкина -- и не дальше".
   В статье о Н. П. Аксакове в высшей степени любопытны и важны страницы, посвященные изложению трудов Аксакова над "вселенскими соборами". Аксаков говорит, что органами церкви были поместные соборы, соборы отдельных диоцезов: они выражали дух и мнения местного духовенства и местного церковного народа. Что касается "вселенских соборов", то они не только собирались по зову греческих императоров, но и были собственно органами императорского управления, а вовсе не церковного. Самое наименование "вселенских" есть более претензия и пышность, нежели дело: это Аксаков доказывает исчислением присутствовавших на соборе епископов. На Никейском присутствовало 318 епископов; допустим, что тут были полностью все епископы. Тогда на Константинопольском вселенском соборе, где было только 150 епископов, -- отсутствовало 168, т. е. более половины, на Ефесском, по тому же способу счета, отсутствовало 118, а на соборах 5, 6 и 7-м отсутствовало до 300 и более епископов, и собиралась лишь малая часть их всех. По этой частичности собирающихся самое наименование "вселенского", т. е. "со всех концов земли собранного" собора -- не верно. Это -- одно. Но и другое: "Акты первого вселенского собора не сохранились, а как доказывают современные исследователи, -- никогда и не составлялись; следовательно, -- нет, а вероятно, и не было подписей". Далее, и в тех случаях, когда и акты, и подписи были составлены и сохранились, -- мы наблюдаем, что подписями скреплялись лишь догматические решения соборов и приговоры соборного суда; "но каноны, даже проходя через горнило соборного обсуждения, никакими подписями в деяниях (соборов) не скрепляются и всегда составляют только самостоятельное приложение к деяниям без всяких указаний на способ, ход и порядок их утверждения и обсуждения" ("Что говорят каноны", стр. 35).
   Это следовало бы принять во внимание епископу Антонию волынскому, выступавшему недавно страстно, но отвлеченно на заступу "целости древних и божественных канонов", а во всяком случае этого не должны забывать его сущие и возможные оппоненты, как в литературе, так и на ожидаемом поместном русском соборе. Собственно важны и вечны не каноны, т. е. юридического характера постановления, а дух церкви. Вот что едино и вечно и в чем живет Бог, этот любовный и мудрый дух, этот старый и теплый, жизненный, органический дух, вечность которого мы ощущаем, читая церковную книгу и духовного писателя XIX или IX века, а общность чувствуем, входя на церковную службу в Архангельске или Чернигове, разговаривая с членом клира, или даже только с человеком духовного воспитания, или даже только с человеком из духовной семьи, из духовного рода, с одной стороны, и с другой -- с человеком светским, с универсантом, с врачом, с адвокатом, с профессором, с немцем или вообще с лютеранином.
   Дух этот мы скорее зрительно видим, мы его обоняем и осязаем, а сложить определенных слов о нем не умеем. Тут есть и ленцы; есть и уклончивость, непрямота ("ложь -- конь во спасение" -- сословная поговорка духовных), но есть и "музыка сфер" мудрого Платона, загробный мир, загробные страхи; есть терпение, много терпения; есть прощение другого, и много прощения; есть связанность, соединяющая "Ивана" IX века с "Иваном" XIX века, т. е. особенное чувство моря голов, океана голов и их нескончаемой жизни и вечного единства:
   
   Там на неведомых дорожках
   Следы невиданных зверей;
   Избушка там на курьих ножках
   Стоит без окон, без дверей;
   Там лес и дол видений полны...
   
   Сказки, мифы, поэзия, безграничность действительного, чаемого и ожидаемого; и -- "верю! верю!"... Тут -- не одно Евангелие, а вся Византия, и -- вся Русь. Вот -- православие. Какой это все обнимет догмат или канон? Какая выразит все это и определит формула? Нет формулы: ибо это -- жизнь, от писка младенца в люльке до вздоха старца перед кончиной, от могучего голоса протодиакона на царском молебне до тихого прошения в сельской церкви о "христианской кончине живота нашего". Все -- тут. И это "все" -- неуловимо, сладко, великолепно, включает сытость и алкание, рождение и смерть. А догматы и каноны?.. Только схоластика и даже только попытка схоластики, как вот указывал Н. П. Аксаков.
   

КОММЕНТАРИИ

   НВ. 1912. 29 окт. No 13159.
   Там на неведомых дорожках... -- А. С. Пушкин. Руслан и Людмила. Вступление (1825-1826).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru