Розанов Василий Васильевич
Ипполит Тэн. Путешествие по Италии. Перевод П. П. Перцова. Т. I. Неаполь и Рим. Москва. 1913 г

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


В.В. Розанов

Ипполит Тэн. Путешествие по Италии. Перевод П. П. Перцова. Т. I. Неаполь и Рим. Москва. 1913 г. Со множеством рисунков

    "Земля на севере всегда сыра и черновата; даже зимой луга там (в Западной Европе) остаются зелеными. Здесь (на юге) все серо и бесцветно. Лысые горы, белые скалы, широкие бесплодные и каменистые равнины, почти нигде нет деревьев, кроме как на пологих склонах и в лощинах, полных мелкого камня, где укрываются чахлые шпалеры маслин и миндаля. Не хватает красок; это -- только рисунок, тонкий, изящный, как на заднем плане картин Перуджини. Поля похожи на большое серое полотно, однообразно расчерченное. Но нежное, бледное солнце льет дружелюбно свои лучи с лазури, слабый бриз доходит до щек, как поцелуй; это вовсе не зима: это -- ожидание, ожидание лета. И вдруг открывается великолепие юга: пруд Берра -- чудесная голубая пелена, неподвижная, как в чаше, среди белых гор, -- потом море, бесконечно разверстое, великая водная стихия, сияющая, ласковая, в переливающихся красках, в которых есть нежность самой очаровательной фиалки или только что распустившегося барвинка. А вокруг -- полосатые горы, которые кажутся увенчанными славою ангельской, -- так много света держится на них, настолько это сияние, плененное в лощинах воздухом и расстоянием, кажется их одеждой. Оранжерейный цветок в мраморной вазе, перламутровые жилки орхидеи, бледный бархат, окаймляющий ее лепестки, фиолетово-пурпуровая пыльца, которая дремлет в ее чашечке, -- не более великолепны и милы... Вечером на дороге, идущей вдоль моря, теплый воздух касается лица; запах зеленеющих деревьев веет отовсюду, как благоухание лета; прозрачная вода кажется похожею на растопленный изумруд. Неопределенные, теряющиеся в темноте формы гор и крупные очертания берега неизменно благородны, а на самом краю неба просвет -- полоса горящего пурпура -- заставляет угадывать великолепие солнца"...
   И еще немного:
   "Хорошо, что я захватил в моем чемодане несколько греческих книг; нет ничего полезнее. К тому же классические фразы всплывают постоянно в уме в художественных галереях Италии: иная статуя заставляет почувствовать стих Гомера или начало диалога Платона. Уверяю тебя, что здесь Гомер и Платон -- лучшие путеводители, чем все археологи, все художники, все каталоги на свете. По крайней мере, они более интересны, а для меня и понятнее"...
   Эти шелковые строки и шелковые страницы молодого Тэна кладутся одна за другою перед глазом и умом читателя, и, перевернув триста таких страниц (крупной красивой печати), в опытном и любящем переводе г. Перцова, -- читатель не чувствует себя утомленным. "Путешествие по Италии" -- лучший труд Тэна, и совершенно поразительно, что он 60 лет оставался непереведенным на русский язык, на который какой только дребедени не переводили!.. Сколько русских путешествуют по Италии, живут в Италии; сколько живет там людей, вовсе не владеющих языками, даже французским: и им не было дано этого живописнейшего и оживленнейшего "руководства для путешественника" и "руководства для художника". Но оставим переводчиков и вернемся к Тэну. Будущий автор книг "Старый порядок и революция", "Об уме и познании" и "Об искусстве", -- он посетил Италию в 60-х годах прошлого века, именно на рубеже эпох, когда она еще не стала меркантильною и парламентскою, хотя и готовилась и усиливалась к этому, -- и когда, следовательно, еще не сбежали с нее древние великолепные краски и Возрождения, и папства, и могучего Рима консулов и императоров. Это был момент наилучший для срисовывания; и рисовальщик вошел в Италию и объехал Италию в наилучшую свою пору; когда ум его не был еще утомлен великими темами, которым он отдался потом, когда глаз зрителя был молод и все чувства восприимчивы. И каковы эти чувства и их острота -- видно по сделанной первой выписке, где он накидывает (страница 6) первые ландшафты, которые увидел здесь; какова же была его образовательная подготовка -- видно по второй выписке, которою он начинает обозрение скульптурных сокровищ Рима. "Не гид, -- а классики!" Это восклицание настоящего ученого.
   Будущий первый авторитет по истории Франции, он с этими же предрасположениями к историчности и с тем же запасом "реальных знаний" въехал в Италию. Тэн вообще -- реалист; он перед всякими рассуждениями отдает первенство здоровому глазу, полному, исчерпывающему наблюдению. Поэтому читающий его книгу прежде всего наталкивается на массу фактов, обогащается массою сведений, и зрительного характера, и документального (что касается истории) характера. Конечно, этого недостаточно о стране, где нет чернозема, а есть Перуджини, где ландшафт всегда сер, а небо томительно воздушно, и "форнарина" ("булочница") переделывается или преображается совершенно неисследимыми путями и способами в Madonna Constabile. Вообще эмпирический ум Тэна не есть первоклассный ум для разгадки многих тайн Италии и "итальянщины". Но возраст, в какой Тэн путешествовал по Италии, все-таки поправлял эту господствующую и несколько одностороннюю черту его ума. Он был эмпирик, но не жестокий эмпирик. Изучения Италии и размышлений хотя бы об итальянской живописи невозможно кончить там, где их кончает Тэн; но для начала и даже для фундамента дальнейшего изучения -- нет лучшей книги, чем его.
   "Путешествие по Италии" в переводе г. Перцова имеет большие преимущества перед французскою книгою, какую имеют перед собою западноевропейские читатели. Именно, -- Тэн дает один текст; между тем он же говорит, что "ничто так не помогает осматриваться в Италии, как хорошие эстампы зданий, статуй и картин". Отец г. Перцова совершил путешествие по Италии именно в то время, когда туда путешествовал и Тэн, -- и привез в свою Казанскую губернию (помещик тамошний) множество снимков, фотографий и гравюр. Ими обширно воспользовался г-н Перцов, и сам проведший два или три лета в Италии. О всех "видах городов", о "ландшафтах вообще", наконец, о зданиях, статуях и картинах, -- о которых рассказывается в тексте Тэна, -- он приложил превосходные снимки того времени. И не будет ошибкой сказать или улыбнуться, что французам не мешало бы "перевести своего Тэна -- с русского". В самом деле, главы Тэна -- "Прогулка по Риму от десяти вечера до полночи" или "Улица в Неаполе" -- гораздо роскошнее читается в Петербурге и Москве, чем в Париже и Гавре! Ибо русский читатель видит на рисунках то, что француз мучится вообразить, представить себе.
   
   1913 г.
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru