Щапов Афанасий Прокофьевич
Умственные направления русского раскола

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Статья первая.

УМСТВЕННЫЯ НАПРАВЛЕНІЯ РУССКАГО РАСКОЛА.

   Въ то время, когда наше мыслящее меньшинство начинаетъ задумываться, по примѣру европейскихъ умовъ, надъ будущностью рабочихъ народныхъ силъ, надъ этимъ великимъ вопросомъ, стоящимъ теперь, по ходу идей и по логикѣ событій, на очереди историческаго рѣшенія,-- думаетъ ли хоть какую нибудь думушку о своемъ рабочемъ житьѣ-бытьѣ огромная масса нашего простаго, рабочаго народа? Масса, чернь,-- говорятъ одни ревнители новаго будущаго,-- это тяжелый, несворотимый тормазъ на пути прогресса, это страшная, темная сила, враждебная меньшинству лучшихъ, новыхъ генерацій, враждебная наукѣ и развитію. Масса, народъ,-- говоритъ другіе,-- это свѣжая, непочатая почва для цвѣтущаго развитія, вѣчный родникъ новыхъ, свѣжихъ, самостоятельныхъ силъ національнаго прогресса, источникъ своеобразныхъ коренныхъ началъ и основъ самобытной, національной гражданственности. Что же такое, въ самомъ дѣлѣ, масса простаго, рабочаго народа въ дѣлѣ прогресса? Есть-ли въ ней самой хоть какіе-нибудь зачатки движенія? Заглянемъ въ индустріальную и умственную лабораторію нашего простаго, рабочаго народа, въ область его работы и мысли, и посмотримъ, есть ли тамъ хоть какое нибудь интеллектуальное движеніе.
   Въ промышленной и рабочей лабораторіи нашего народа, въ сферѣ его труда мы мало замѣчаемъ признаковъ умственнаго движенія. Рабочій вопросъ, такъ разносторонне и глубоко разработанный на западѣ и вызнавшій тамъ уже разнообразныя и могучія ассоціаціи народнаго труда и самообразованія,-- этотъ вопросъ нимало не занимаетъ умы нашего рабочаго народа, нисколько не возбуждаетъ его мысли. У насъ еще крайне мало развитъ, даже въ численномъ отношеніи, тотъ промышленный классъ народа, въ которомъ обыкновенно прежде и болѣе всего, чѣмъ въ остальной массѣ народа, пробуждается интеллектуальная жизнь,-- именно классъ фабрично заводскій и ремесленный. У насъ еще только 1 фабричный рабочій приходится на 112 чел. жителей, тогда какъ во всей Европѣ приходится, среднимъ числомъ, на 30,5 чел. жителей, а, въ частности, въ Англіи 1 фабричный приходится на 8,3 чел. жителей, въ королевствѣ саксонскомъ на 14,4, въ Швейцаріи на 15,8, въ Бельгіи на 17 чел. жителей, во франціи на 25, въ Пруссіи на 26, въ Нидерландахъ на 32, въ Австріи на 53, въ Италіи на 61 чел.; даже Испанія и та въ этомъ отношенія можетъ посоперничать съ нами, у ней 1 фаб. рабочій приходится на 69 чел. жителей. Такъ же мало у насъ простыхъ ремесленниковъ по отношенію къ общей цифрѣ населенія. Но приблизительнымъ вычисленіямъ Гауспера, 1 ремесленникъ приходится, среднимъ числомъ, для всей Европы, на 23 чел. жителей; въ Англіи, Франціи, Бельгіи, Пруссіи, Нидерландахъ, Баваріи, Саксоніи и др. 1 ремесленникъ приходится почти на 15 ч. жителей; въ Швейцаріи, Австріи, Германіи, Даніи, Испаніи на 39 и менѣе, въ Португаліи на 50 чел., въ Норвегіи и Греціи -- почти на 69 чел.,-- а въ Россіи на 75 человѣкъ, т. е. число ремесленниковъ почти въ 4 раза меньше средняго числа ремесленниковъ для всей Европы, и въ 5 разъ меньше общаго числа ремесленниковъ въ Англіи, Франціи, Бельгіи и т. п. {Дѣло No 3-й: Производительная силы Россіи. 117--118 стр.}. При такой неразвитости промышленныхъ силъ Россіи вопросъ труда и общественнаго его значенія для рабочаго класса остается вопросомъ темнымъ: а это отражается и на застоѣ нашей такъ называемой черни; потому что вездѣ и всегда городскіе фабрично-ремесленные классы стояли во главѣ умственнаго движенія простаго народа. "Городскія, промышленныя общины, говоритъ Риль, суть сила соціальнаго движенія а земледѣльческія общины -- сила соціальной инерціи, застоя. Въ тѣхъ проявляется самосознаніе, а въ этихъ дѣйствуетъ больше инстинктивность. Старыя легенды, старыя суевѣрія у нихъ сохраняются дольше". {Riehls, Bürgerliche Gesellschaft s. 39. Его же Land und Leute s. 144: Land uud Sludt-gemeinden entsprechen dem Doppelzug in der Bürgerlichen Gesellschaft der Machten "des socialen Beharrens" und der "socialen Begegnung".} "Города,-- говоритъ Туккеръ,-- менѣе благопріятны для здоровья, по болѣе знаютъ средствъ для обезпеченія здоровья; они расширяютъ поле для добродѣтели и порока; они споспѣшествуютъ всякаго рода нововведеніямъ, какъ добрымъ, такъ и худымъ. Любовь къ свободѣ въ земледѣльческой массѣ сильнѣе и крѣпче, но за то между городскими классами она раціональнѣе, умнѣе и энергичнѣе" и проч. {Ibid. § 54.}. И у насъ, наибольшее интеллектуальное развитіе, и притомъ между самыми суевѣрными классами народа, замѣчается только въ тѣхъ городахъ, гдѣ наиболѣе развиты промышленность и ремесленность, тогда какъ рядомъ въ земледѣльческихъ уѣздахъ господствуетъ во всемъ упорствѣ суевѣріе. Такъ напр. въ Казани, городскіе раскольники, промышленники и ремесленники, вѣрятъ въ медицину и въ болѣзняхъ призываютъ докторовъ, а раскольники -- не городскіе медицину считаютъ какою-то чертовщиною, даже избѣгаютъ прививать оспу, не смотря на страшныя и явныя послѣдствія такого упорства; городская, торгово-промышленная раскольничья молодежь почитываетъ ужь и книги свѣтскаго содержаніи, а уѣздные сельскіе раскольники обучаютъ свое юношество еще по прежнему -- только по своимъ старымъ церковнымъ книгамъ; городскіе, и именно казанскіе раскольники -- купцы и жены ихъ,-- не только носятъ европейскій костюмъ, но и бываютъ въ театрѣ, дочери ихъ учатся иностраннымъ языкамъ и музыкѣ, а сельскіе раскольники все это считаютъ бѣсовскою выдумкою, антихристовымъ новшествомъ {Казанская губ. 472--473.}. Раскольники посада Клинцы, черниговской губерніи, владѣя многочисленными фабриками, заводами и мастерскими,-- всего до 150,-- не довольствуясь первоначальнымъ обученіемъ, заявляютъ потребность учредить у себя реальное, техническое училище, гдѣ бы преподавались физика, химія, механика и географія. А уѣздная земледѣльческая масса черниговскихъ раскольниковъ училища считаетъ негоднымъ новшествомъ {Журналъ мин. нар. прос. 1864 г. ч. СХХІ, отд. III, стр. 86--87.}. Притомъ у насъ и въ мануфактурно-промышленныхъ рабочихъ классахъ, даже въ городахъ, съ восточнымъ тщеславіемъ выставляющихся торгово-промышленными центрами, промышленная интеллигенція, по большей части, до того жалка, что какое-нибудь допотопное, рутинное, патріархальное домашнее хозяйство и самые безъискуственные промыслы еще вполнѣ преобладаютъ надъ всякою ремесленностью, ведущею къ умственному прогрессу и требующею болѣе или менѣе развитой мысли и знанія, Напр. въ Иркутскѣ, который, въ памятной книжкѣ на 1865 г., съ такимъ восточнымъ самохвальствомъ выставленъ умственно-прогрессивнымъ городомъ, до сопоставленія даже съ Петербургомъ,-- въ Иркутскѣ изъ числа 69,6% лицъ, занимающихся частною дѣятельностію, приходится на занимающихся торговлею 5,9%, ремеслами 11,7%, домашнимъ хозяйствомъ -- 28,2%, на прислугу, поденщиковъ и чернорабочихъ -- 15,7%, на занимающихся частными умственными занятіями -- 8,2% {Памятная кн. на 1865 г. ст. 19.}. Такимъ образомъ изстаринное патріархальное, восточно-обрядовое домашнее хозяйство въ Иркутскѣ, состоящее въ допотопно-рутинномъ, строго-обрядовомъ выполненіи, въ урочное время года, мѣсяца и дня, обычныхъ домашнихъ привычекъ, въ родѣ такъ называемыхъ капустокъ, или въ родѣ обряда суевѣрнаго окуриванія хозяйками съ лихими бабами вѣдуньями отелившихся и нездоровыхъ норовъ и т. п.,-- такое домашнее хозяйство занимаетъ въ иркутскомъ промышленномъ обществѣ самое наибольшее число умовъ и рукъ, преобладаетъ надъ всѣми другими экономическими занятіями -- ремесленными, фабрично-заводскими, народо-образовательными и т. п., и даже исключаетъ возможность развитія многихъ ремеслъ и въ большинствѣ подавляетъ всякіе умственные, мыслительные интересы. Или въ томъ же Иркутскѣ, отличающемся несравненно больше восточно-купеческою чванною роскошью, чѣмъ умственными интересами, какихъ нибудь каретниковъ больше 200 (рабочихъ 200, мастеровъ 13, учениковъ 44), или извощиковъ до 130, иконописцевъ до 20; а слесарей только 6, ткачей, мастеровъ каменныхъ дѣлъ и т. п.-- ни одного {См. туже "Памятн. книжку Иркутск. губ."}. Вообще, крайняя малочисленность нашихъ рабочихъ классовъ, ихъ взаимная разрозненность, изолированность, поодиночность и грубая эгоистическая взаимная нетерпимость, исключающая раціональную конкуренцію, цеховая, гильдейская и регламентарная стѣсненность и подавленность, вотъ главныя причины малоразвитости, неподвижности нашихъ рабочихъ классовъ. Занимаясь обыкновенно разными ремеслами и промыслами по наслѣдству отъ прадѣдовъ, дѣдовъ и отцовъ, а не но наученію и руководству науки,-- наши рабочіе классы большею частію не знаютъ никакого выхода изъ этого заколдованнаго круга рутинной промышленной наслѣдственности и традиціи. При крайней умственной неразвитости они не въ состояніи не только изобрѣтать и развивать, на основаніи естествознанія, новые виды и отрасли труда, но и не могутъ сознательно дѣйствовать, опознаться въ рутинной сферѣ старыхъ промысловъ, додуматься до того, какъ выйти изъ этой гнетущей рутины. Слышится иногда изъ среды нашихъ рабочихъ классовъ глухой ропотъ и вопль противъ тяготы, невыгодныхъ условій и разносторонней эксплуатаціи труда. Но ропотъ этотъ вызывается вовсе не сознаніемъ лучшаго положенія при другихъ условіяхъ труда, а механическимъ стѣсненіемъ силъ, даромъ истрачиваемыхъ на рутинные пріемы производства. Такъ напр., плавая въ прошлое лѣто на пароходѣ "Енисей" въ туруханскій край, мы слышали, на задней баржѣ парохода, такую жалобу рабочихъ -- енисейскихъ мѣщанъ: "совсѣмъ безпользительна и не лучше каторжной наша работа. Впередъ вытаскали на себѣ изъ баржей тысячъ до 20 пудовъ, да назадъ перетаскали на баржи до 25,000 пудовъ. А дрока-то таскаешь? Надо идти далеко, сажень съ 200, съ полверсты и болѣе надо подниматься въ гору, на яръ, лѣсть въ чащу-трущобу такую, что едва стрѣла пройдетъ. Тащишь вдвоемъ-то на своихъ плечахъ пудовъ 10 или 12 дровъ, плечи веревкой изрѣжешь да изотрешь, руки измозолишь да исцарапаешь. И сколько возни-то съ дровами: кладешь ихъ изъ подѣницъ на носилки, съ носилокъ сбрасываешь въ шитикъ, въ шитикѣ укладываешь, потомъ сбрасываешь съ шитика на баржу, на баржѣ складываешь въ полѣницы, потомъ опять съ баржи въ шитикъ и на пароходъ. И изъ-за чего вся эта каторжная работа? Все лѣто убьешь, и 50 рублей не заробишь. Ну, жалованья 15 рублей, въ 3 мѣсяца, значитъ, 45 рублей, да еще за 10 дней -- всего выходитъ 50 рублей. Да всѣ они давно забраны, "я забралъ напр. 57 рублей, говорилъ одинъ: значитъ, не только ничего не заробилъ, не унесу домой, а еще долженъ хозяину 7 рублей." Другой говоритъ: "я остался долженъ рубля 3", третій: "я -- 10 рублей" и т. д. Нѣтъ, что и говорить: совсѣмъ безпользительна эта наша плавка. А отъ хозяина какая милость? "Э, работаютъ",-- говоритъ онъ, лежа на боку. А кормитъ-то какъ? Въ контрактѣ было ряжено, чтобы каша была 2 раза въ недѣлю -- въ четвергъ и воскресенье, а мы ее и въ глаза вовсе невидимъ; говядины было ряжено 1 1/2 фунта на человѣка, а даютъ только по 1 фунту; говядина такая, что за 2, за 3 сажени нельзя подойти къ ней, а поѣшь ее, такъ отъ тебя заходомъ пахнетъ; теперь и получше говядина, такъ даютъ только но 1 фунту, по полфунту крадутъ, вѣрно паши-то крохи копятъ своимъ дѣтямъ. Въ первые годы былъ чай, а нынѣ только когда отправились изъ Енисейска, раза 2 дали чаю, а теперь его вовсе не видимъ. По всему этому, невольно, въ дорогу-то заберешься, у него же и издержишься кое на пищу, кое на чаишко и на одежу. Онъ же намъ продаетъ, песупротивъ прочихъ, дороже: какія-нибудь рукавицы въ 1 руб. 50 коп. намъ ставитъ въ 2 рубля, сапоги въ 1 1/2 и 2 рубля отдаетъ рабочимъ за 4 руб. 20 коп. И рукавицы-то тутъ же, на его:къ работѣ издорявишь, и сапоги то тутъ же износишь. Въ первые годы хоть съ прикладомъ ходили; насаливали себѣ рыбы пудовъ 10, икры пуда 2 или около. А теперь изъ 50 рабочихъ, человѣкъ 15 или 16 только везутъ немного рыбки-то, кто пудъ, кто 1 1/2, кто 2 пудика. Остальные -- ни фунта, ни косточки не вывезутъ". {Изъ моихъ путевыхъ записокъ.}. И эти же енисейскіе граждане, рабочіе, на слѣдующее лѣто, опять наймутся къ тому же хозяину, забравши у него въ зиму по 3, по 5, по 16 руб. и т. д., рублей до 50 и больше. Нѣкоторые изъ нихъ уходятъ на пріиски, въ тайгу енисейскую. И оттуда выходятъ потомъ съ такимъ же глухимъ ропотомъ. Такъ напр. на маклаковской станціи, въ 85 верстахъ отъ Красноярска, одинъ выходецъ съ пріисковъ енисейскихъ намъ разсказывалъ: "на пріискахъ народъ хуже скота живетъ, вольная каторга. Казармы -- съ землянымъ поломъ; печка въ нихъ, въ родѣ котла, испаряетъ вонючую, удушливую прѣль; нары полны грязи. Завалитъ рабочаго землей,-- пишутъ: померъ божіею волею. Болѣзни -- цинга, водянка и проч. валятъ рабочихъ. Рабочіе -- все народъ сердитый. Ну, какъ и не быть сердитымъ? Не выспятся, не наѣдятся хорошенько. Утромъ рано, въ 2 часа, звонокъ будитъ ихъ на работу, и работаютъ они до 8 часовъ. Ѣдятъ одни щи изъ соленой говядины, по 1 фунту говядины въ день. Потомъ -- народъ всё сбродный изъ разныхъ мѣстъ, разнокалиберный, оттого ссорятся и дерутся между собою и проч. И по выходѣ изъ этой "вольной каторги", весной, рабочіе опять идутъ и нанимаются на параходъ, а многіе опять и на слѣдующее лѣто идутъ на ту же "вольную каторгу". Такъ бьются наши рабочіе, какъ рыба объ ледъ, вслѣдствіе своей умственной неразвитости, ненаходчивости и недодумчивости. Когда мы сказали рабочимъ на баржѣ: "вы бы подумали, нельзя ли вамъ, путемъ сбереженія, составить складчину и артель и самимъ на судахъ плавать нанизъ Енисея за рыбой и пушниной?" "Гдѣ?" сказали рабочіе въ одинъ голосъ: "никакъ не приходится намъ это дѣло; первое, намъ нечѣмъ начать, нечѣмъ заводъ завести, а второе, ты видишь, между нами нѣтъ никакого согласія, видишь, какъ мы то и дѣло ссоримся, да бранимся изъ-за пустяковъ". И дѣйствительно, рабочіе на баржѣ частенько ссорились и ругались между собой. Вообще все сознаніе нашихъ здѣшнихъ рабочихъ, вся ихъ дума о невыгодномъ и неблагодарномъ трудѣ, о рутинной сжатости его, о горемычной безъисходности рабочаго шитья бытья ограничивается тупымъ, безсознательнымъ недовольствомъ и ропотомъ.
   Итакъ, въ области нашего промышленнаго труда, рутина и разрозненность силъ составляютъ отличительныя черты застоя. Заглянемъ же теперь въ сферу его умственной жизни.
   Здѣсь прежде всего замѣтно какое-то темное броженіе, замкнутое въ кругу старыхъ, унаслѣдованныхъ съ вѣками понятій и вѣрованій. Въ массѣ простаго, рабочаго народа безпрерывно развиваются разнообразныя ученія и составляются все новыя и разнообразныя умственно-общинныя согласія. Каждое ученіе, каждое согласіе имѣетъ свой отличительный, индивидуальный умственный типъ и выражаетъ одно какое нибудь умонастроеніе простаго, рабочаго народа. И всѣ они, въ совокупности, повидимому, доискиваются одного какого-то умственнаго и соціальнаго идеала, общаго для всѣхъ ремесленныхъ рабочихъ общинъ, всѣ болѣе или менѣе исполнены "общаго упованія", ожиданій, надеждъ на свое новое, лучшее будущее. Загадочны и весьма любопытны эти умственныя блужданія, поиски, идеалы и стремленія раскольничьихъ рабочихъ согласій.
   Вотъ напр. такъ называемое "Общее Ученіе" и рабочее согласіе или братство "Общихъ", возникшее въ 20-хъ годахъ нынѣшняго столѣтія въ саратовской губ. и особенно распространившееся въ Закавказьѣ, основанное молоканами Евсигнесвымъ, Яковлевымъ и Михаиломъ Акинфіевымъ Поповымъ. Въ этомъ "Общемъ ученіи", изложенномъ въ "Уставѣ упованія общаго ученія" Михаила Акинфіева Попова, и въ этомъ рабочемъ союзѣ или согласіи "Общихъ" выразился замѣчательный, своеобразный, общинно-устроительный умственный тактъ нашего простаго, рабочаго народа. Здѣсь мы укажемъ только на основныя черты этого "Общаго ученія", отлагая подробности до особаго очерка секты "Общихъ". Каждая слобода, по этому ученію, есть особая община. Каждая партія, на которую подраздѣляется союзъ "Общихъ", илл каждый домъ составляетъ какъ бы домашнюю церковь. Дома для жительства каждой партіи строятся міромъ единомышленниковъ одной слободы. Имѣнья, движимыя и недвижимыя, и доходы съ нихъ, принадлежатъ братскому общему союзу, по изравненіи каждаго, не разбирая, кто, гдѣ, въ какой странѣ или деревнѣ находится; личной же собственности, ни движимой, ни недвижимой, ни у кого нѣтъ. Дома, скотъ, земледѣльческія орудія, телѣги, все домашнее хозяйство, земли, сады, огороды, мельницы, пчельники, кожевни, однимъ словомъ -- все сельское хозяйство и промышленность находятся въ распоряженіи партій, принадлежатъ цѣлой слободѣ, въ которой партіи находятся, и доходы со всего этого имущества составляютъ общую сумму общины. У "Общихъ" въ каждой слободѣ одна общая денежная касса, одно общее стадо, одно общее хлѣбопашество и полеводство. Изъ общей кассы, также изъ общаго имущества, отпускаются части въ партіи поголовно, на число душъ, по изравненію. Такимъ образомъ распредѣляются по партіямъ скотъ, всѣ хозяйственныя потребности, одежда, обувь и проч. А въ каждой партіи выбирается домашній или земскій распорядитель, сохраняющій все мужское верхнее платье и обувь партіи, домашняя или земная распорядительница, распоряжающаяся женщинами партіи; распорядительница надъ пищею обязана смотрѣть, чтобъ хлѣбъ былъ хорошо испеченъ, пища хорошо сварена, и раздавать хлѣбъ и пищу, уравнивая ихъ; наконецъ всеобщая распорядительница завѣдуетъ принадлежащимъ партіи всѣмъ бѣльемъ, холстомъ, нарядами, женскими сарафанами, платками, занавѣсками, холодниками и проч. Слободы управляются также выборными чинами -- судьею, главнымъ учителемъ и наблюдателемъ общины, жертвенникомъ, распорядителемъ, видѣтелемъ, молитвенникомъ, словесникомъ, членомъ, тайникомъ, мысленникомъ. Всѣ работы, полевыя и домашнія, производятся общими трудами, по наряду общинныхъ чиновъ и домашнихъ распорядителей. Въ каждой слободѣ учреждены общія училища, въ которыя обязаны отдавать своихъ дѣтей всѣ родители "Общаго упованія": книги и бумаги, потребныя для школъ, покупаются на общественную сумму. "Ученіе Общее" всѣмъ рабочимъ проповѣдуетъ братство, символомъ котораго служитъ общее взаимное лобызаніе -- соборное, на общихъ соборныхъ сходахъ всей слободы, домашнее -- между членами каждой партіи и единотѣльное, при входѣ другъ къ другу въ дома. Бракъ у общихъ не почитается таинствомъ и совершается по одному взаимному согласію молодой четы, и по засвидѣтельствованію-предъ народомъ. Таковы главныя, основныя начала "Общаго ученія".
   Или вотъ другое, не менѣе оригинальное ученіе, возникшее въ средѣ простаго народа, именно такъ называемое ученіе немоляцкое, распространенное, въ 30-хъ годахъ, донскимъ казакомъ Гавриломъ Зиминымъ. Въ этомъ ученіи преимущественно выразилось своеобразное умонастроеніе нашего простаго, рабочаго народа -- и, въ частности, размашистое вольнодумство казачьихъ умовъ. Такъ какъ въ этнологическій составъ донскаго казачьяго войска вошло много родовъ калмыцкихъ, татарскихъ и турецкихъ,-- то и неудивительно, что на этой этнологической почвѣ возникло такое хладнокровное отрицаніе всѣхъ церковныхъ и гражданскихъ учрежденій въ Россіи, какое представляетъ ученіе "немоляковъ". Внѣшнее, церковное богослужебное моленіе, по ученію немоляковъ, съ 1666 года будто бы прекратилось, и теперь настало время "умнаго поученія и ума дѣланія", церкви или храмы православные -- суть простые дома. Посты, а также праздники, немоляки совершенно отвергаютъ; пищу употребляютъ во всякое время, какую хотятъ, не различая постныхъ и скоромныхъ дней. Брачный союзъ заключается у немоляковъ безъ всякихъ чиноположеній и молитвъ, а по одному только обоюдному согласію жениха съ невѣстою и родителей; другъ друга же, безъ всякихъ причинъ, нарушающихъ вѣрность супружества, оставлять не должны. Умершихъ немоляки погребаютъ безъ всякихъ пѣній и молитвословій, но какъ можно въ самомъ простѣйшемъ видѣ, толкуя, что умершій есть трупъ, земля, и потому поминовенія объ умершихъ никакого не дѣлаютъ. Второе пришествіе Христово и страшный судъ, а также царство небесное, рай и адъ немоляки тоже отрицаютъ. Наконецъ, немоляки судятъ, что всѣ власти и учрежденія, какъ основанныя яко бы на незнаніи о временахъ вѣка, не могутъ быть дѣйствительными, почему и уклоняются отъ надлежащаго повиновенія имъ. Будучи проникнуты такими ложными понятіями, немоляки и всякую присягу отвергаютъ. Вслѣдствіе такихъ убѣжденій, немоляки уклоняются отъ точнаго исполненія гражданскихъ законовъ, толкуютъ такъ: въ службу государственную, какого бы рода она ни была, хотя и можно поступать, но только при неизбѣжныхъ обстоятельствахъ, именно, если правительство опредѣлитъ понудительными мѣрами; но если бы случилось имъ (немолякамъ) стать противъ непріятеля съ оружіемъ, то, по ихъ ученію, отнюдь не должно вооружаться.
   Или вотъ, еще странное общество рабочихъ,-- такъ называемыхъ "людей божіихъ и скопцовъ" -- общество "плотничковъ и купцовъ русскихъ", какъ воспѣваютъ себя въ пѣсняхъ скопцы. Въ этомъ обществѣ оригинально выразился преимущественно восточный умственный складъ великорусскаго рабочаго народа. На "сборищахъ" этаго общества рабочіе люди, "плотнички и работнички божіи" ищутъ прежде всего разгадки и познанія своей чобщей и частной судьбы", посредствомъ восточнаго финско-русскаго шаманстаа, облеченнаго въ форму восточнаго лжепророчества. Простодушные рабочіе люди божіи отъ души вѣрятъ, что самъ
   
   Милосердый ихъ отецъ,
   Всѣхъ пророковъ избираетъ,
   На святой кругъ поставляетъ,
   Духа въ нихъ вселяетъ,
   Судить судьбу благословляетъ.
   
   Угнетенные, подавленные вѣковымъ крѣпостнымъ рабствомъ,-- "плотнички", по своему восточному умонастроенію, съ востока ждутъ своего искупителя и рѣшенія "общей судьбы".
   
   Красно солнышко засвѣтитъ,
   Теплой воздухъ разольется,
   То нашъ батюшка страдатель,
   Но сырой землѣ катаетъ,
   Своихъ вѣрныхъ собираетъ
   Изъ всѣхъ четырехъ странъ,
   Не убояся черныхъ вранъ,
   Тюрьмы, остроги отворяетъ
   На себѣ все всподымаетъ,--
   Всѣ печали и труды.
   
   На сходбищахъ рабочаго согласія людей божіихъ и скопцовъ,-- собираются все больше простые рабочіе -- "плотницки", и думаютъ думу. Сидятъ плотницки московскіе,
   
   Московскіе, петербургскіе.
   Они думу думаютъ за едино:
   Ужь какъ намъ бытъ,
   По синю морю плыть
   Супротивъ волны....
   
   Пѣснѣ деревенской, простонародной, какую поетъ рабочій людъ на работѣ и по праздникамъ, на веселыхъ игрищахъ и сборищахъ, пѣснямъ и хороводнымъ пляскамъ "дѣвицъ",-- рабочее согласіе людей божіихъ и скопцовъ даетъ религіозную санкцію.
   Добрымъ молодцамъ лжепророчица, какъ ворожея, предсказываетъ:
   
   Будешь батюшкинъ пѣвецъ,
   Будешь на разные голоса распѣвать....
   
   Обременные повседневною необходимостію -- въ потѣ лица выработывать хлѣбъ, и, наконецъ, лишенные такихъ общественныхъ удовольствій, какими наслаждается и экзальтируется высшее, не рабочее общество,-- "плотнички", рабочіе люди божіи ищутъ въ своихъ собраніяхъ духовнаго утѣшенія и увеселенія. Собравшись вмѣстѣ съ "дѣвицами" и сплетшись въ дружный хороводный кругъ,-- они все поютъ и поютъ, да пляшутъ, вдохновляясь надеждою узрѣть какого-то своего батюшку искупителя.
   Но эта странная, экзальтированная, шаманско-лжепророчествующая секта нашего простаго народа въ то же время преисполнена, какъ сейчасъ увидимъ, самыми мрачными заблужденіями, порожденными восточнымъ вліяніемъ.
   А что это еще за круги мужчинъ и женщинъ въ поляхъ, подъ открытымъ небомъ, среди зелени, цвѣтовъ и лѣса? Это -- собраніе духоборческое И тутъ все одни рабочіе, и преимущественно земледѣльцы и садоводы {Поселенные на Молочныхъ водахъ, духоборцы преимущественно занимаются земледѣліемъ: они особенно любятъ его.}. Отрицая храмы и всю церковную внѣшность, они поютъ псалмы и пѣсни духовныя въ полѣ, подъ открытымъ небомъ, въ храмѣ природы. Духоборческая община, также какъ и согласье "общихъ" -- это община рабочихъ людей {"Общіе" и "духоборцы" основываютъ свою общину на ученіи, заключающемся въ Дѣяніи гл. 2 ст. 44 и 45: "и имяху вся обща, и стяжанія и имѣнія продаяху, и раздаяху всѣмъ, его аще кто требованіе."}. Въ запискѣ о духоборцахъ, подъ заглавіемъ: "Нѣкоторыя черты объ обществѣ духоборцевъ", написанной, вѣроятно, Лопухинымъ въ 1805 г., такъ изложена сущность ученія и внутренняго устройства духоборческой общины на Молочныхъ водахъ: "наиболѣе уважаемая, по ученію и въ жизни духоборцевъ, добродѣтель, есть братолюбіе. У нихъ нѣтъ между собою собственности, по каждый имѣніе свое почитаетъ общимъ. По переселеніи ихъ на Молочныя воды, они доказали это и на самомъ дѣлѣ: ибо они сложили тамъ всѣ свои пожитки въ одно мѣсто, такъ, что теперь у нихъ тамъ одна общая денежная касса, одно общее стадо и въ двухъ селеніяхъ два общихъ хлѣбныхъ магазина; каждый братъ беретъ изъ общаго имѣнія все, что ему ни понадобится.
   "Въ обществѣ ихъ нѣтъ никакихъ старшинъ, которые бы управляли и распоряжали обществомъ; но общество управляетъ всѣмъ и каждымъ. Письменныхъ постановленій и правилъ также нѣтъ у нихъ никакихъ. Судя по обыкновенному духу простаго народа, въ обществѣ духоборцевъ должно бы, кажется, быть разногласіе и безпорядокъ; однакожь такого безпорядка никогда еще у нихъ не замѣчено. На Молочныхъ водахъ, до трехъ и даже до пята многолюдныхъ семействъ, уживаются въ одной большой избѣ. Духоборцы общительны и дружелюбны между собой. Они дѣлаютъ у себя собранія, приглашая къ себѣ собратій. И если такое собраніе дѣлаетъ недостаточный, который не имѣетъ чѣмъ угостить собравшихся къ нему, то прочіе доставляютъ ему нужную къ ужину пищу, или иногда приносятъ ее съ собой. Пришедши въ собраніе, они привѣтствуютъ другъ друга -- мужчины мужчинъ, а женщины женщинъ, взявшись другъ съ другомъ правыми руками, дѣлая другъ другу три поклона и цѣлуясь троекратно: рука за руку берутъ въ знакъ союза любви, благовѣщанія и познанія разума. Страннопріимство также не послѣдняя между ними добродѣтель: съ проѣзжающихъ чрезъ ихъ селенія они не берутъ ничего -- ни за постой, ни за пищу. Для проѣзжающихъ у нихъ на Молочныхъ водахъ построенъ былъ особый общественный домъ. Къ ближнему духоборцы сострадательны: самое мѣстное начальство, при всѣхъ взводимыхъ на нихъ обвиненіяхъ, не одинъ разъ засвидѣтельствовало предъ высшимъ начальствомъ, что они въ нуждахъ оказываютъ ближнимъ пособіе и великія благотворенія; они жалостливы даже къ домашнему скоту: ибо почти никогда не бьютъ его. Наказаній между братьями нѣтъ никакихъ, кромѣ исключенья изъ общества, и это исключенье бываетъ за самыя явныя преступленія {Все это по внѣшности какъ будто благовидно, но достойно сожалѣнія то, что духоборцы, величая себя духовными христіанами, не имѣютъ законнаго, правильнаго священства, и чуждаются общенія съ си православной церковно. Пр. Дух. Цен.}. Бракъ они не почитаютъ таинствомъ, и совершается онъ у нихъ по одному взаимному согласію молодой четы. Такъ какъ между духоборцами нѣтъ никакого предпочтенія по богатству и по знатности фамилій, то родители у нихъ вовсе не вмѣшиваются въ браки. Церемоній и обрядовъ при томъ также никакихъ не бываетъ: достаточно для брака согласія молодыхъ супруговъ и обѣщанія жить вмѣстѣ: тогда объявляютъ они родителямъ и братіи, и живутъ вмѣстѣ. Какъ скоро мужчина познаетъ дѣвицу, будетъ съ нею въ тайномъ союзѣ,-- то онъ уже не можетъ отказаться имѣть ее и своей женой: въ противномъ случаѣ онъ исключается изъ общества. Этому же наказанію подвергаются и прелюбодѣи, если бы они случились между ними. Разводъ, въ намѣреніи вступить къ новый бракъ, у нихъ никогда не бываетъ: ибо это считается уже прелюбодѣйствомъ. Но если бы обѣ стороны пожелали не знать другъ друга для чистоты, то это конечно зависитъ отъ нихъ самихъ. Женщины у нихъ призваны на учительство: ибо, говорятъ они, и женщины имѣютъ разумъ, а свѣтъ въ разумѣ {Лѣт. Литер. 1859 г. отд. III стр. 5--19; Нѣкоторыя черты объ общинѣ духоборцевъ записка 1805 г.}. Относительно ученія духоборцевъ, Лопухинъ, въ выпискѣ своей о духоборцахъ, составленной имъ при первомъ его донесеніи императору Александру I изъ Харькова отъ 12 января 1801 года, между прочимъ, сообщаетъ: "Царское достоинство приписываютъ единому токмо Богу, впрочемъ разумнѣйшіе изъ нихъ признаютъ за нужное для развращенныхъ людей на землѣ власть верховную, не отличая оной отъ прочихъ человѣковъ, и государю дотолѣ токмо повиноваться должно, доколѣ повелѣнія его согласны съ истиною и съ волею Высочайшаго Существа; почему и всѣ духовныя ихъ пѣсни составлены изъ псалмовъ, болѣе относящихся къ единству Бога и къ верховному его правительству надъ вселенною. Подать давать и защищаться отъ непріятеля считаютъ за должное; но всякое нападеніе, хотя бы то было по повелѣнію начальниковъ, отвергаютъ" {Что. Общ. Выписка о духоборцахъ стр. 47--48.}.
   И много еще есть другихъ, но менѣе оригинальныхъ умственныхъ оттѣнковъ въ разныхъ отрасляхъ русскаго раскола.
   Въ настоящее же время, расколъ представляетъ два основныхъ корня, изъ которыхъ развились и развиваются всѣ новыя умственныя направленія и оттѣнки разнообразной раскольничьей мыслительности, Безпоповщинское, поморское согласіе представляетъ основной корень, изъ котораго развиваются главнымъ образомъ секты отрицанія, секты, которыя и теоретически, ученіемъ, и фактически, въ жизни, отрицаютъ общепринятый существующій порядокъ. Таковы напр. секты -- вѣтовщина, бѣгуны, немоляки и т. п. Молоканско-духоборчсскоо ученіе, возникшее отчасти подъ вліяніемъ западныхъ мистико-соціальныхъ идей, характеризуется главнымъ образомъ положительнымъ, общино-устроительнымъ умственнымъ направленіемъ, и потому сложитъ источникомъ сектъ и ученій, общинно-устроительныхъ. Такъ изъ этого ученія развилось "Общее ученіе" и "Согласье общихъ".
   Вообще же, умственное движеніе русскаго раскола представляетъ четыре главныя характеристическія направленія. Во-первыхъ, азіятско-великорусское, шаманско-пророческое умонастроеніе, господствующее въ сектѣ такъ называемыхъ людей божіихъ и скопцовъ;, во-вторыхъ -- западно-великорусское, или духовно-общинное направленіе, выразившееся въ сектахъ духоборческихъ и особенно въ такъ называемой сектѣ "Общаго ученія" или "Общихъ"; въ третьихъ византійско великорусское, церковно-грамотническое умонастроеніе, преобладающее въ поповщинѣ и во многихъ сектахъ безпоповскихъ, особенно въ поморской; и, наконецъ, въ мистико-скептическій образъ мыслей, проявившійся напр. въ сектѣ "немоляковъ". Въ настоящемъ очеркѣ мы разсмотримъ историческое развитіе и умственный складъ общества людей божіихъ и скопцовъ.
   

I.
СЕКТА ЛЮДЕЙ БОЖІИХЪ И СКОПЦОВЪ.

   Историческое развитіе восточно-великорусскаго, шаманско-пророческаго міросозерцанія русскаго раскола представляетъ два періода: періодъ собственно кудеснеческій и шаманскій,-- продолжавшійся до появленія волхвовъ расколо-учителей (до конца XVII вѣка), и періодъ пророческій, начавшійся со времени появленія пророковъ людей божіихъ -- этихъ новыхъ великихъ волхвовъ, какъ называлъ ихъ православный народъ.
   Въ первый періодъ, финско-славянское кудеспичество и шаманство подготовило изъ восточно-азіятскихъ элементовъ обильную почву для развитія шаманско-пророческой секты людей божіихъ.
   Славяне, распространивши свою колонизацію по всему финскому сѣверо-востоку, среди разныхъ чудскихъ племенъ, повсюду здѣсь встрѣтили сильно-развитое финское кудеспичество. По всему финскому сѣверо-востоку славились своимъ обаятельнымъ владычествомъ надъ народными умами финскіе волшебники, кудесники, кебуны, арбуи, въ родѣ прославляемыхъ доселѣ въ лапландскихъ легендахъ волшебниковъ Пэйвіэ (Paiwiö), Торагаса (Toragas), Каркіаса (Karkias), и т. п. {На финскомъ сѣверѣ, въ Эстляндіи, Финляндіи и особенно въ Лапландіи и доселѣ большая часть народныхъ легендъ состоитъ изъ разсказовъ о древнихъ славныхъ финскихъ волшебникахъ и шаманахъ. Die meisten Erzählungen,-- говоритъ Кастренъ, enthielten eine Schilderung von Thaten ausgezeichneter Schamanen, und in den meisten Erzählungen wurde besonders die Eigenschaft bei den Schajnanen der Vorzeit gepriesen, dass sie sich in jode beliebige Gestalt verwandeln konnten. Der Glaube an eine solche Kraft hei den Schamanen ist ehemals weit verbreit gewesen, so wohl in Finnland als auch insbesondere in Lappland, und noch heut zu Tage ist dieser Aberglaube nicht vollkommen hei den Lappen ausgerottet etc. Castren's, Reiseerinnerimgen 1638--1844. s. 29). Самое слово волхвъ, по словамъ финологовъ, сродно съ финскимъ Volhe.} Славяне, вслѣдствіе колонизаціоннаго, сожительно-бытоваго и, наконецъ, физіологическаго смѣшенія съ финскими племенами, мало-по-малу неизбѣжно подчинились умственному обаянію этихъ могучихъ финскихъ волшебниковъ И такимъ образомъ, какъ путемъ физіологическаго смѣшенія славянскаго племени съ чудскими племенами слагался физико-этническій великорусскій типъ, такъ, вслѣдствіе умственнаго смѣшенія славянскихъ миѳическихъ суевѣрій съ суевѣріемъ финскихъ кудесниковъ, развивался смѣшанный, азіятско-великорусскій, физико-славянскій умственный типъ, и образовалось смѣшанное чудско-славянское, волшебно-кудесничсское міросозерцаніе. Финско-славанскіе волхвы, кудесники стали во главѣ умственной жизни огромной массы великорусскаго народа. Они были единственными вѣдунами, знахарями всѣхъ тайнъ природы, вѣдунами всѣхъ тайнъ царства минеральнаго, растительнаго и животнаго.
   Первоначально, появленіе вѣдунства, въ историческомъ развитіи первобытнаго младенческаго міросозерцанія финскихъ и славянскихъ племенъ, не смотря на его большею частью мрачный, вредный, умственно омрачительный характеръ, все-таки представляло,-- скажемъ словами Кастрена,-- Fortschritt in sich Protest gegen die blinde Gewalt der Naturmächte über den Menschen geist, хотя протестъ этотъ еще вовсе не могъ имѣть въ основѣ никакой высшей идеи, какая свойственна уже современному, европейскому, естествоиспытующему генію {Kastren's, Reisecrinnerungen s. 1, 4.}. "Тогда какъ въ настоящее время,-- говоритъ Розенкранцъ,-- человѣкъ сознаетъ свою свободу, въ противоложность внѣшнему міру,-- въ религіи естественной -- это чувство свободы, въ противоположность внѣшней природѣ, проявляется преимущественно, какъ волшебство, какъ Leauberei. Народы, живущіе въ естественной религіи, правда, отчасти превозмогаютъ природу, но только настолько, на сколько ихъ побуждаетъ къ тому поддержаніе собственнаго бытія, Они занимаются звѣроловствомъ, рыболовствомъ, пасутъ стада, воздѣлываютъ землю, но въ этихъ занятіяхъ своихъ они впервые сосредоточиваются въ самихъ себя, впервые приходятъ къ сознанію своей субъективной свободы только тогда, когда природа противопоставляетъ ихъ стремленіямъ и цѣлямъ такія рѣзкія, рѣшительныя противодѣйствія, что обыкновенная дѣятельность становится недостаточною. Тогда, если небо отказываетъ въ дождѣ, если бурный, стремительный потокъ волнъ разрушительно устремляется противъ человѣка, если стада подвергаются мору, если въ умирающемъ жизнь уступаетъ смерти,-- тогда затронутое въ человѣкѣ чувство собственнаго индивидуальнаго существованія возмущается, приходитъ въ волненіе, и выражается въ заговорѣ, въ заклинаніи природы. Она имъ создана. Онъ ея господинъ и владыка, его слово можетъ заставить ее снова стать въ тѣ границы, въ какія онъ хочетъ поставить ее. Облака должны излить задержанныя воды, наводненія опять должны возвратиться въ свои прежніе источники, моръ долженъ прекратиться, смерть изчезнуть,-- такъ какъ онъ этого хочетъ. Такъ чувство свободы есть источникъ всякаго волшебства" {Rosenkranz: Nalurreligion, die Wissenschaft der slawisch. Mythus s. 451.}.
   Вслѣдствіе такого необычайнаго и важнаго значенія волхвовъ, вѣдуновъ въ историческомъ развитіи первобытнаго народнаго міросозерцанія,-- самое рожденіе ихъ, также какъ впослѣдствіи и рожденіе первыхъ, главныхъ пророковъ людей божіихъ,-- сопровождалось, по народному міросозерцанію, знаменьями и чудесами -- потрясеніемъ и движеніемъ всей природы. Когда подъ вліяніемъ финскихъ кудесниковъ у славяно-русскихъ племенъ усилилось господство волхвовъ, вѣдуновъ, когда въ Кіевѣ родился вѣщій Волхвъ Всеславьевичь,-- тогда во всей природѣ произошло великое движеніе:
   
   А и на небѣ просвѣтя свѣтелъ мѣсяцъ,
   А въ Кіевѣ родился могучъ богатырь,
   Какъ бы молодой Волхвъ Всеславьевичь:
   Подрожала сыра земля,
   Сотряслося славно царство индѣйское,
   А и синее море сколебалось
   Для ради рожденья богатырскаго,
   Молода Волхва Всеславьича:
   Рыба пошла въ морену глубину,
   Птица полетѣла высоко въ небеса,
   Туры да олени за горы пошли,
   Зайцы, лисицы по чащицамъ,
   А волки, медвѣди по ельникамъ,
   Соболи, куницы по островамъ 1).
   1) Древн. рус. стих. стр. 45.
   
   Развившись подъ вліяніемъ финскаго кудесничества, вслѣдствіе физіологическаго и умственнаго объединенія славянскаго племени и чуди,-- чудско-славянское кудесничество стало во главѣ умственной жизни огромной массы сѣверо-восточнаго, великорусскаго народонаселенія. Во-первыхъ, кудесники, какъ главные вѣдуны и представители финско-славянскаго, народнаго міросозерцанія, всегда поддерживали въ народѣ естественную національно-языческую антипатію къ церковно византійскому христіанскому ученію. До XIII вѣка они, какъ извѣстно, на сѣверо-востокѣ русской земли производили открытый народныя возстанія противъ проповѣдниковъ церковно византійскаго міросозерцанія. А по украйнамъ, гдѣ чудь преобладала надъ русскимъ населеніемъ, чудскіе кебуны и кудесники возставали противъ проповѣдниковъ христіанства и въ XVI вѣкѣ, и 1 послѣ. Когда Стефанъ пермскій пришелъ просвѣщать финскія племена пермяковъ и зырянъ,-- то противъ него возсталъ главный кудесникъ пермской земли, начальникъ всѣхъ тамошнихъ волхвовъ, старѣйшина всѣхъ чародѣевъ, волшебствомъ своимъ управлявшій всею пермскою землею {"Пріиде,-- говоритъ жизнеописатель Стефана пермскаго,-- нѣкто волхвъ, чародѣйный старецъ и мечетникъ, нарочитъ кудесникъ, волхвомъ начальникъ, обаянникамъ старѣйшина, отравникамъ большій, иже въ волшебной хитрости всегда упражняясь, кудесному чарованію теплый помощникъ былъ: имя ему Памъ. Сего же древніе пермяне некрещеніи имяху паче всѣхъ чаровниковъ, наставника и правителя его нарицающе себѣ, и глаголаху о немъ, яко того волшебствомъ управленъ быти Пермстѣй землѣ, и яко того утвержденіемъ утверждается идольская вѣра" -- Памятн. старин. русск. литер. вып. IV. стр. 138.}. Онъ говорилъ новокрещеннымъ пермянамъ: "люди и братья Пермяне! Почто оставляете своихъ отеческихъ боговъ и вѣру? Зачѣмъ перестаете приносить богамъ жертвы, какъ приносили отцы ваши? Кого слушаете: человѣка ли изъ Москвы пришедшаго? Можетъ ли намъ изъ Москвы быть какое добро, и женамъ нашилъ, и дѣтямъ нашилъ? Не оттуда ли намъ были тяготы многія и насильство безмѣрное, тіуны частью, доводчики и приставы? Тяжко, братья, житье наше будетъ". Въ преніи съ Стефаномъ пермскій кудесникъ, между прочилъ, говорилъ: "вѣра наша многимъ лучше вашей -- христіанской вѣры, потому что у васъ христіанъ одинъ Богъ, а у насъ много боговъ и много помощниковъ: они даютъ намъ ловлю, все, что въ водахъ -- рыбы, въ воздухѣ -- птицъ, и все, что въ болотахъ, борахъ, лугахъ, въ поросляхъ, въ чашахъ, въ березнякахъ, въ ельникахъ, въ соснягѣ и въ раменьи и въ прочихъ лѣсахъ -- бѣлокъ, соболей, куницъ, рысей, и прочая ловля наша отъ лихъ, отъ боговъ нашихъ и до насъ доходитъ: нынѣ нашею ловлею и ваши князья и бояре обогащаются и одѣваются, ходятъ и гордятся опушками на подолахъ своихъ шубъ" и проч. {Пам. стар. рус. лит. вып. IV, с. 188: Мрѣніе волхва. Лепехина, путешест. IV, 402.}. Извѣстно также, какія страданія претерпѣлъ Трифонъ печенгскій, просвѣтитель польскихъ лопарей, въ борьбѣ съ ихъ кебунами кудесниками: "народъ, омраченный невѣденіемъ,-- говоритъ жизнеописатель Трифона,-- а паче кебуны ихъ спорили съ нимъ, и ярились какъ звѣри, за волосы его терзали, о землю метали, били и пихали, называя ею незнаемымъ странникомъ и юродомъ, кричали на него: "если онъ не выйдетъ изъ ихъ страны, то горькою мукою и самою смертію угрожали ему, и говорили между собой: пойдемъ, убьемъ его, ибо поноситъ насъ паденіемъ въ беззаконіе" {Житіе Триф. Печенгск. ркп. Солов. библ. No 172.}. И послѣ такой открытой оппозиціи противъ христіанскихъ учителей,-- кудесники и волхвы постоянно старались отвлекать массу народную отъ усвоенія христіанской вѣры и снова обращали ихъ къ языческому идолослуженію. Великій пермскій волхвъ и чародѣй Памъ, по словамъ жизнеописателя Степана пермскаго, ненавидя вѣры христіанскія и не любя христіанъ, некрещенымъ пермякамъ не веляше крестититя, хотящимъ же вѣровати возбраняше, запрещаше; увѣровавшихъ же и крестившихся снова развращеніе своимъ ветхимъ ученіемъ" {Пам. стар. р. лит., в. IV, 138.}. Между прочимъ, особенно усердно поддерживалось кудесническое вліяніе въ той чудской странѣ, гдѣ впослѣдствіи особенно привилась секта людей божіихъ и скопцовъ, именно въ вотской пятинѣ, въ предѣлахъ нынѣшней с.-петербургской губерніи. Новгородскій архіепископъ Макарій писалъ въ 1532 г. духовенству вотской пятины: "въ вашихъ мѣстахъ многіе христіане съ женами и дѣтьми своими заблудились отъ христіанской православной вѣры, въ церкви не ходятъ, а молятся по своимъ мольбищамъ, древесамъ и каменьямъ.. а на кануны свои призываютъ арбуевъ (волхвовъ, кудесниковъ), и тѣ арбуи смущаютъ христіанство своимъ нечестіемъ, и но ученію ихъ тѣ христіане заблудивъ, многія злочинія творятъ и до сего дне" {Дополн. въ А. И., т. I, No 28.}. Для большей части народа волхвы и кудесники замѣняли православныхъ священниковъ. "Многіе люди,-- читаемъ напримѣръ въ одномъ указѣ Алексѣя Михайловича,-- забывъ Бога и православную вѣру, въ городахъ и уѣздахъ бываютъ со многимъ чародѣйствомъ и волхвованіемъ: волхвовъ, чародѣевъ и богомерзкихъ бабъ въ домы къ себѣ призываютъ и къ малымъ дѣтямъ, и тѣ волхвы надъ больными и надъ младенцами чинятъ всякое бѣсовское волхвованіе и отъ правовѣрія всѣхъ православныхъ христіанъ отлучаютъ" {А. И. IV No 35, стр. 124 и 125, А. А. Э. т. III. No 264.}. Такимъ образомъ подъ вліяніемъ волхвовъ и кудесниковъ, въ большей части народа, а особенно по украйнамъ, гдѣ преобладало населеніе обрусѣлое изъ новокрещенныхъ чухонцевъ, лопарей, чувашъ, черемисъ, мордвы, вотяковъ, и т. п. до самаго появленія сектъ пророчествующихъ,-- поддерживалась старая, языческая антипатія и холодность къ православной церкви и богослуженію. {Акты XVII вѣка исполнены жалобами духовенства на эту холодности народа къ церкви -- уклоненіе отъ богослуженія и предпочтеніе "ему" бѣсовскихъ сборищъ и игрищъ,-- неуваженіи къ священникамъ и преданность волхвамъ и проч. Смотри напр. А. А. Э. III, No 264. IV, No 188 и 321 А. И. IV, No 151-й V, No 152-й. Доп. у А. И. V. стр. 115, 117, 413, 461, 468 и др. II. С. 3. T. I. стр. 246. Уже вслѣдствіе одной такой холодности къ православной церкви и богослуженію весьма возможно было возникновеніе полуязыческаго, кудесническаго, пророческаго богослуженія людей божіихъ.} Мало того: древнерусскіе, чудско-славянскіе, волхвы и кудесники поддерживали въ массѣ народной даже и тѣ элементы языческаго богослуженія, какіе потомъ вошли въ составъ моленій и радѣніи людей божіихъ. Именно, они поддерживали такъ называемыя церковными учителями ригористами "идольскія сборища," "зарекали соборы," т. е. сзывали старыя религіозно-увеселительныя собранія народныя. На этихъ сборищахъ идольскихъ, по словамъ тѣхъ же духовныхъ писателей, быша "радость" бѣсовская, происходили плесканія и плясанія мужчинъ и женщинъ, жены и дѣвы пѣли "пѣсни бѣсовскія, мірскія и пріязныя," плескали и плясали и глазами качали, кликали коледы, овсеня и плуга, и тутъ же ѣли (жраху) обѣды жертвенные и, наконецъ, "тутъ же совершалось мужамъ и отрокамъ великое прельщеніе и паденіе, женамъ замужнымъ беззаконное оскверненіе и дѣвамъ растлѣніе {Доп. къ А. И. I, No 22, А. 28. А. Э. III, No 264. А. И. III, No 96. IV. No 35.}. Такимъ образомъ въ массѣ народной искони поддерживалась привычка къ сборникамъ и къ оргіямъ, къ сборищамъ, сопровождавшимся пѣснями, хороводными плясками, мірскими обѣдами или братскими складчинами и пиршествами и даже "свальнымъ грѣхомъ." Сектѣ людей божіихъ оставалось только дать всѣмъ этимъ религіозно языческимъ сборищамъ догматическую форму и санкцію своихъ моленныхъ сборовъ и радѣній.
   Во-вторыхъ, волхвы и кудесники, считавшіеся единственными вѣдунами, знахарями всѣхъ тайнъ природы, всѣхъ тайнъ царствъ минеральнаго, растительнаго и животнаго, являлись предъ народомъ единственными пророками его судебъ, физическихъ и нравственныхъ; вѣдунами, накливателями, заклинателями и прорицателями физическаго и нравственнаго добра и зла. И здѣсь сначала надобно замѣтить, что въ древней Россіи вѣдуны, знахари были отчасти единственными доморощенный распространителями самыхъ первыхъ, младенческихъ зачатковъ естествознанія. Дознавая по своему и для своихъ цѣлей природу,-- знахари иногда дѣлали кое-какія физическія открытія. Такъ знахарь бобыль Калина Артемьевъ, державшій у себя разные волшебные предметы, открылъ въ олонецкомъ уѣздѣ рѣку, въ которой водился жемчугъ. {Доп. VIII, No 29.} Травинки, составлявшіеся знахарями и вѣдунами и переходившіе изъ рукъ въ руки въ спискахъ, были первыми доморощеными зародышами ботаническихъ знаній на Руси. Во второй половинѣ XVII в. когда въ Москвѣ заводились уже нѣмецкія аптеки и понадобилось фармакологическое знаніе травъ и кореньевъ,- самъ царь Алексѣй Михайловичъ обратился къ русскимъ знахарямъ. Въ 1674 г., по его указу, велѣно было въ Якутскѣ "всякихъ людей спрашивать, кто знаетъ о лекарственныхъ травахъ, которые бы пригодились къ болѣзнямъ, въ лекарство человѣкамъ" Знахарь; служилый человѣкъ, Сенька Екимовъ взялся "сыскивать въ поляхъ лекарственныя травы." "И я, холопъ твой,-- писалъ онъ въ челобитной своей къ царю,-- не вдалекѣ отъ Якутска въ поляхъ которые знаю лекарственные травы и коренья и сѣменя сыскалъ, и водки изъ тѣхъ травъ сидѣлъ, и отъ какихъ болѣзней человѣческихъ тѣ травы и водки годны, и паю- тѣмъ травамъ и кореньямъ имена -- о томъ писано въ моей росписи... А около, государь, Якутска лекарствеиныя травы родятся не по вся годы, а родятся лекарственныя травы: бронецъ чернокрасной, воронецъ, изгоны излюдень, жабные и разные травы по Ленѣ неблизко и по стороннимъ рѣкамъ, на Собачьей рѣкѣ, у моря многія; а такихъ, лекарственныхъ травъ, которые ростугь по тѣмъ мѣстамъ, въ русскихъ городахъ нѣтъ." Въ травникѣ своемъ этотъ знахарь описалъ 21 видъ лекарственныхъ травъ и кореньевъ, съ обозначеніемъ ихъ отличительныхъ, характеристическихъ признаковъ лекарствешіаго употребленія и топографическаго распредѣленія или мѣстонахожденія, при водахъ, при озерахъ, промежь горъ въ ручьяхъ, въ лугахъ и проч. {Доп. къ А. Истор. VI, No 117, стр. 301--304.} Для характеристики знахарскихъ ботаническихъ изысканій и свѣденій мы выпишемъ изъ "росписи" знахаря Екимова описанія нѣкоторыхъ травъ и кореньевъ. "Трава, имя ей -- колунъ, цвѣтъ на ней бѣлъ, горковата, растетъ при водахъ не во всѣхъ мѣстахъ, и сѣмя той травы красно; а годна та трава: будетъ у мужскаго пола или у женскаго нутряная застойная болѣзнь, переломъ, моча пойдетъ... Трава, имя ей -- елкій, растетъ при озерахъ не во всякихъ мѣстахъ, а родится въ той травѣ сѣмя, цвѣтомъ коричное, что какъ русской макъ; а годно то сѣмя къ лекарству: будетъ у мужескаго пола или у женскаго бываетъ внутри порча, грыжа, или иная капая нутряная болѣзнь; и то сѣмя положить въ скляницу, и налить добраго горячаго вина или ренскаго и дать стоять дней 11 или 13, а что стоитъ то сѣмя подъ тѣмъ питьемъ долѣ, то и лучше; и послѣ тѣхъ урочныхъ дней -- велѣть тому больному человѣку принимать не ѣдчи, не по одно время, чарки по двѣ, і! сухое то сѣмя ѣсть велѣть, а малому въ ростѣ, дѣтямъ, давать то сѣмя въ коровьемъ молокѣ, отъ тѣхъ же грыжныхъ болѣзней; и то сѣмя грыжпое и иныя болѣзни исцѣляетъ и гортань очищаетъ; а травы измятой 26 золотниковъ.... Описавши много другихъ травъ, знахарь заключаетъ: "да онъ же знаетъ около Якутскаго въ озерахъ, не во всякомъ озерѣ, родится масло ростомъ круто, что яблоко большое и малое, ходитъ живо, а живетъ въ глубокихъ озерахъ... (далѣе описывается его лекарственное употребленіе), а ловятъ то масло объ одну лору осенью, по льду неводятъ и куюрствомъ." {Доп. къ А. И. VI, No 117, стр. 361--364.} Многія знахарскія описанія травъ дышутъ неподдѣльною свѣжестью воззрѣній на природу. Напримѣръ: "трава вездѣ ростетъ по пожнямъ и по межникамъ и по потокамъ; листье разстилается по землѣ, кругомъ листковъ рубежка, а изъ нея на серединѣ стволикъ тощій прекрасенъ, а цвѣтъ у него жолтъ, и какъ отцвѣтетъ, то пухъ станетъ шапочкой, а какъ пухъ сойдетъ со стволиковъ, то станутъ плѣшки, а въ корнѣ и въ листу а въ стволикѣ, какъ сорвешь, бѣленько. Есть спунь трава, ростъ по лугамъ, при лугахъ, при холмахъ, и ростъ какъ гречка, а цвѣтъ какъ у щавеля, а ростетъ въ колѣно и ниже, а столпица "оленьими, межъ коленцами брюшки, а листъ у ней какъ зогзицынъ кукушкинъ цвѣтъ, трава долга, а въ ночи стоитъ вяла листъ виснетъ, какъ солнце сядетъ, а какъ солнце взойдетъ, листъ стоитъ, а сама трава черна" {Бусл. о нар. слов. 37--38.}. Но такое практическое, реальное познаніе и описаніе природы далеко не составляло общую для всѣхъ знахарей точку міросозерцанія. Напротивъ, общій взглядъ на природу все-таки былъ таинственный, мистико-пантеистическій и пневматологическій. Незнаніе силъ и законовъ природы, а вображеніе вмѣсто нихъ и волшебствомъ вопрошаемые духи открывали вѣдунамъ и чародѣямъ -- тайны природы, тайны благотворныхъ и злотворныхъ силъ и дѣйствій въ физическомъ и нравственномъ мірѣ. Въ томъ же царствѣ растительномъ, къ тому или другому растенію и корню чародѣй приступалъ не смѣло, не съ раціональнымъ знаніемъ ихъ химико-физіологическихъ свойствъ, а съ суевѣрнымъ страхомъ и благоговѣніемъ, чтобы не оскорбить пребывающаго въ травахъ и кореньяхъ демона, и чрезъ то не лишить ихъ чародѣйской силы -- и приступалъ не во всякое время, а ждалъ урочнаго дня и часа. "Траву детлевину -- учатъ волхвы, чародѣи,-- надобно рвать между купальницею и петровымъ днемъ, какъ брать ее, очертись кругомъ куста, и говоря: "есть тутъ матка травамъ, а мнѣ надобѣ." А брать траву полотая нива, надобно кинуть золотую или серебряную деньгу, а чтобъ желѣзнаго у тебя ничего не было, а какъ будешь рвать ее, и ты пади на колѣно, да читай молитвы, да стой на колѣнѣ, хватай траву ту, обвертѣвъ ее въ тафту, въ червчатую или бѣлую: а беречь ту траву отъ смертнаго часу; а хочешь идти на судъ или на бой, никто тебя не переможетъ." {Бусл, 11, 37.} Вода, такъ же какъ и растительность, въ мистико-пантеистическомъ міросозерцаніи вѣдуновъ-волхвовъ, преисполнена была чародѣйныхъ волшебныхъ тайнъ. Извѣстно, что славянскія и финскія племена боготворили воду. У русскихъ славянъ были особенныя "моленія рѣчныя и кладязныя," религіозныя сборища и умыканье дѣвицъ совершались "у воды". {Слово о постѣ въ Прав. Собес. 1858 г. январь стр. 165--166. О поклоненіи водѣ финскихъ племенъ см. подробности у Кастрена: Wassergottheilen ѵогіеі, pitger über bie Finnshe Mitologie s. 68--85.} Совершая у воды "кладезныя и рѣчныя моленья," -- въ водѣ подслушивали таинственные, вѣщіе голоса, прорицанія о судьбѣ, надъ водой гадали; нося ее въ рѣшетѣ, надъ водой волховали, наговаривали, взывали къ ней такимъ напр. молебнымъ образомъ: "Матушка вода! обмываешь ты круты берега, желты пески, бѣлъ горючь камень своей быстрой и золотой струей: обмой ка ты, съ раба божьяго всѣ хитки и притки, уроки и призоры, щипоты и ломоты, злу худобу... Будьте мои слова крѣпки и лѣпки." {Рум. сб. 1754 г. Бусл. I, 482, Архивъ 1863, VI, 51 Пам. стар. р. лит. III, 167.} Волхвы въ особенности обладали тайнами воды, такъ же какъ и растительности. По суевѣрію народному, они чародѣйствовали не только надъ водой, по и въ рѣкахъ. Грамотные предки наши даже въ XVII в. разсказывали съ полной вѣрой -- старую легенду, какъ будто бы старшій сынъ миѳическаго Словена назывался Волхомъ, чародѣйствовалъ въ р. Волховѣ, и залегалъ водный путь тѣмъ, которые ему не поклонялись. {Бусл. II, 8.} Далѣе, волхвы могли приводить въ движеніе воздухъ, давать волшебное, чародѣйское направленіе вѣтрамъ, вѣдунствомъ своимъ по вѣтру лихо насылали, и однимъ дуновеніемъ своимъ производили разныя сверхъестественныя дѣйства -- исцѣляли больныхъ, приводили въ сознаніе обмершихъ, и т. п. {Въ муромской легендѣ о кинзѣ Петрѣ и супругѣ его Февроніи сказано, что Февронія, когда была еще вѣщей дѣвой въ рязанскихъ предѣлахъ, однимъ дуновеніемъ своимъ на кисляждь или нѣкое квасно дѣлала цѣлебными эти жидкости. Бусл. I, 290.} Пасынка по вѣтру состояла въ томъ, что лихой колдунъ, знавшій искуство возбуждать вѣтры, и направлять ихъ куда угодно своими заговорами, производилъ вѣтеръ, потомъ бросала" по вѣтру пыль и примолвлялъ, чтобъ такъ по вѣтру понесло пыль на такого-то человѣка, чтобы его корчило, мяло, раздувало, сушило, и проч. и проч. {Костомар, 191.} Даже цари московскіе боялись этого волшебнаго напуска но вѣтру; въ подкрестныхъ запискахъ на вѣрность царю вѣрноподданный присягалъ, "чтобъ вѣдуновъ и вѣдуней недобывати, ни вѣдомствомъ по вѣтру никакихъ лихъ не насылати." {А. А, Э. 11, 58. Костомар. 191.} На сѣверѣ особенно страшны были своимъ вѣдунствомъ -- дуновеніями и насылками по вѣтру финскіе кудесники. Наконецъ волхвы обладали миѳической тайной урожаевъ и неурожаевъ, изобилія или недостатка рыбныхъ, звѣриныхъ и другихъ промысловъ. Поэтому, когда случался голодъ, они выступали на сцену, истолковывала, сообразно съ старыми языческими понятіями, причины голода и указывали средства къ прекращенію его. Такъ въ 1024 г., но разсказу лѣтописца, въ суздальской области народъ умиралъ съ голода, волновался и производилъ мятежи. И вотъ встаютъ, говорилъ лѣтопись, волхвы или кудесники въ Суздалѣ и раздуваютъ пламя. Они ходятъ съ мѣста на мѣсто и доказываютъ, что виноваты въ голодѣ извѣстные имъ люди, а именно: "старыя женщины и безполезная старая прислуга", чадъ или челедь, яко си держатъ гобино." {Лавр. лѣт. 63, 64. Лешкова, рус. народъ и госуд. 453.}
   Въ 1070 г., разсказываетъ лѣтописецъ, "бывшей, единою, скудости въ ростовской области, иста ста два волхва отъ Ярославля, глаголюше: мы знаемъ, кто обилье держитъ,-- и пойдоша по Волгѣ. Гдѣ придутъ въ погосты, ту же нарицаху лучшія женщины, глаголюще, яко си жито держатъ, си рыбу, а си медъ,-- а си скору. И привожаху къ нимъ сестры своя, матери и жены своя: они же, въ мечтѣ, прорѣзавше за плечомъ, вынимали либо жита, либо рыбы, и убивали многія жены, а имѣнье ихъ отымали себѣ." {Лавр. 75.} Усвояя себѣ власть надъ естественной экономіей жизненныхъ средствъ человѣка, волхвы, по общей вѣрѣ народной, умѣли заколдовывать всякіе промыслы, такъ что кому заколдуютъ, тотъ не добудетъ ничего. "1661 года, сентября 24 дня, на Тюмени, въ съѣзжей избѣ кречатый помощникъ Дмитрій Головинъ сказалъ словесно воеводѣ: "въ прошломъ году онъ, Митька, не добылъ кречета потому, что на него хвалили кречатьи помощники Ѳедка Онохинъ съ братомъ съ Аваномъ меньшимъ, и говорили ему, "что тебѣ не добыть кречета" и надъ нимъ Миткою Ѳедка съ братіею вѣдовали; да кю подлѣ нихъ и рыбу ловитъ, и тотъ ничего не добудетъ." {Архивъ 1852 г. стр 57.} Поэтому промышленные и торговые русскіе люди, отправляясь на промыслы и торги, подобно самоѣдамъ, остякамъ и др финскимъ племенамъ, просили напередъ волхвовъ пошаманить: "въ ловы идуще или на куплю отходище, чародѣяньемъ и кобми ходили сихъ искали." {Буслаевъ II, 44 о народной поэзіи.} Наконецъ, волхвы усвоили себѣ сверхъестественное вѣденіе судебъ людскихъ. Матери призывали чародѣевъ, и они волхвовали надъ младенцами, узнавали и опредѣляли ихъ судьбу. {Костомар. 86.} И взрослымъ также они предсказывали судьбу. Въ одномъ сборникѣ XVIII в., гдѣ сохранилось длинное исчисленіе разныхъ суевѣрій и предразсудковъ, какіе омрачали умственную жизнь нашихъ предковъ въ XVI, XVII и даже XVIII в., между прочимъ сказано, что многіе волхвы и бабы-кудесницы волшебствуютъ и ложное вѣщаютъ, а народъ имъ вѣритъ. И пророки людей божіихъ также ложное вѣщали, и народъ имъ вѣрилъ. Вообще всѣ указанныя здѣсь волшебныя свойства кудесниковъ и чародѣевъ, какъ увидимъ далѣе, почти всецѣло унаслѣдованы были потомъ и лже-пророками людей божіихъ.
   Съ распространеніемъ церковной грамотности въ народѣ, въ XVI и особенно въ XVII вѣкѣ, велико-русское, чудско-славянское кудесничество и шаманство стало все болѣе и болѣе преобразовываться въ секту волшебно-расколоучительную, шаманско-пророческую. Церковно-книжное ученіе замѣтно усилилось въ народѣ въ XVI и особенно въ XVII вѣкѣ, такъ что духовные ревнители церковно-византійскаго ученія не разъ издавали списокъ "книгъ истинныхъ, чести преданныхъ, ихъ же подобаетъ чести, и ложныхъ, отреченныхъ, ихъ же не вниманіи, ни чести не подобаетъ." Въ это время и между знахарями и волхвами появилось не мало граматниковъ, которые читали и преданныя для чтенія церковныя книги, но еще болѣе того отреченныя. Нѣкоторые волхвы и знахари поступали даже въ монашество, чтобы своему колдовству и ворожбѣ придать высшую религіозную санкцію. Одинъ земледѣлецъ, по разсказу житія Никиты переяславскаго, промышлялъ въ своемъ селѣ ворожбою: потомъ постригся въ монахи въ монастырѣ св. Никиты и былъ сдѣланъ пономаремъ. Но и въ этомъ новомъ званіи не оставилъ своего прежняго обычая и тайно продолжалъ колдовать. Изъ города и деревень многіе съ больными приходили въ монастырь, чтобы получить исцѣленіе; этотъ же чернецъ-волхвъ говорилъ имъ: "что понапрасну тратитесь?" Приходите лучше ко мнѣ. Когда я еще въ міру жилъ, многія болѣзни врачевалъ, нечистыхъ духовъ своимъ волшебствомъ прогонялъ, не только человѣкамъ, но и скотамъ помогалъ." {Бусл. II, 51.}
   Лихія бабы-кудесницы, знавшія колдовство чудскихъ арбуевъ, поступали въ просфирни и, по прозьбѣ суевѣрныхъ христіанъ, "надъ просфорами, и надъ кутьями, и надъ свѣщами, также и надъ богоявленской водой, волхвовали и приговаривали, яко же арбуи въ Чюди {Стоглавъ, 11 вопр. глава 5.}. Подъ вліяніемъ церковно-книжнаго и чернокнижнаго ученія, подъ вліяніемъ истинныхъ и ложныхъ или отреченныхъ книгъ грамотные книжные волхвы и знахари стали сами сочинять новыя, двоевѣрныя, христіанско-миѳологическія ученія, книги и обряды Такъ они сочинили, напр. отреченныя книги: Волховникъ,-- о волхвованіи птицами и звѣрями, о таинственной, миѳической предзнаменательности разныхъ примѣтъ; Чаровникъ, въ нихъ же суть 12 главизнъ -- стихи двоенадесяти опрометныхъ лицъ звѣриныхъ и птицъ; Волхвовніе различное Путникъ -- книга, въ ней же есть писано о отрѣзахъ и коби всякія еретическія; Звѣздочтецъ, ему же имя Стоднецъ,-- "въ нихъ же безумніе люди вѣрующе волхвуютъ ищуще дней рожденій своихъ, урока жизни и бѣдныхъ напастей, и различныхъ смертей и казней, и въ службахъ, и въ купляхъ, и въ ремеслахъ призываютъ бѣсовъ на помощь, не вѣдуще Божіихъ судебъ {Сборн. Солов. библ. No 913. Щапова, рус. старообрядчество, стр. 413--452. Буслаевъ, очерки I, 485--486.}." Старое, языческое, финско-кудесническое міросозерцаніе, грамотные волхвы и чародѣи облекали въ формы церковно-книжнаго ученія. Такъ, своимъ волшебнымъ, кудесническимъ заговорамъ и заклятіямъ они придавали формы церковныхъ молитвъ, и сочинили по словамъ списка истинныхъ и отреченныхъ книгъ, "на пакость невѣждамъ, попамъ и дьяконамъ" льстивые сельскіе сборники, худые номоканунцы по молитвенникамъ у неразсудныхъ поповъ, лживыя молитвы о трясавицахъ,-- о нежитехъ и о недузѣхъ {Сборн. Сол. биб. No 913, Щапова, р. стар. стр. 451--452. Буслаевъ, очерки, I, 485--486.}." Языческую, финско-славянскую космогонію, они, въ видѣ апокрифическихъ разсказовъ, вносили въ христіанское, народное міросозерцаніе и въ такія апокрифическія произведенія, какъ стихъ о голубиной книгѣ, бесѣда трехъ святителей и т. п. И доселѣ масса народная, пробавляется ихъ космогоническими преданіями. Въ преданіяхъ этихъ сильно отразился финскій элементъ.
   Наконецъ когда стать возникать расколъ, волхвы и чародѣи, шаманы и кудеснили стали обращаться въ пророковъ и расколоучителой. Такъ какъ повсюду въ великорусскихъ областяхъ и селахъ населеніе большею частью было смѣшанное, чудскославянское, состояло изъ обрусѣлой и крещеной чуди, веси, мери, мордвы, чухонцевъ, чувашъ, черемисъ, зырянъ и другихъ финскихъ племенъ, крайне преданныхъ шаманству, то повсюду въ этихъ волостяхъ и селахъ чудко-славянскіе волхвы, шаманы, кудесники и кудеснины, подъ вліяніемъ церковно-книжнаго ученія, прикрывали свое шаманство и кудесничество христіанскимъ обличьемъ пророковъ и пророчицъ и старому кудесническому шаманству придавали видъ христіанско-пророческій. "По погостамъ, и по селамъ, и въ волостяхъ,-- какъ свидѣтельствовалъ еще Стоглавъ,-- лживые пророки и пророчицы, мужики и женки, и дѣвки старыя бабы тряслись, падали, коверкались, бились, и сказывали о разныхъ явленіяхъ, пророчили будущее." "По случаю мороваго повѣтрія, свирѣпствовавшаго въ Россіи въ 1656 году, во время исправленія церковныхъ книгъ, также явилось много пророковъ, знахарей, особенно между расколоначальниками, которые, подобно кудесникамъ XI вѣка, "повинныхъ творили моровому повѣтрію, онъ сего, онъ инаго, лживо вопіяли къ людямъ: видѣхъ сонъ, видѣхъ сонъ, и извѣщая: се и сіе пріяхъ отъ Бога, и ложная пророчествовали {Окружное посл. патр. Никона по случаю моровой язвы: см. начертаніе жизни Никоновой -- Аполлоса стр. 129--132.}". Въ концѣ XVII и, по единогласному свидѣтельству Игнатія митрополита тобольскаго и Дмитрія ростовскаго, "въ пути нѣкоемъ отъ града Вологды, въ Каргополѣ, къ морю явился, аки бы учитель нѣкій, волхвъ и чародѣй и примысли себѣ имя пустынника, и многіе поселяне послѣдовали за нимъ, имуща его себѣ учителя и наставника." Этотъ волхвъ и чародѣй, сверхъ разныхъ чудесъ и волшебствъ, училъ, между прочимъ, совращать въ расколъ посредствомъ порошка, сдѣланнаго изъ высушеннаго и истолченнаго сердца новорожденнаго младенца. "И аще насъ послушаютъ или не послушаютъ,-- говорилъ этотъ волхвъ расколоучитель своимь ученикамъ,-- вы отъ сего даннаго истолченія младенческаго сердца, тайно влагайте имъ въ брашно или въ питіе или въ сосудъ, гдѣ у нихъ бываетъ вода въ дому, или въ кладязь: егда отъ того вкусятъ, тогда къ намъ обратятся и имутъ вѣру словесамъ вашимъ." {Розыскъ ч. III, гл. 12. Посланія Игнатія м. тоб. въ 2 части Православнаго Собѣседника на 1855 г. посл. III.} Другіе расколоучители, по словамъ Дмитрія ростовскаго, совращали православныхъ въ расколъ "волшебнымъ причастіемъ, давая ягоды дѣланныи изъ нѣкія муки, подобныя клюквѣ и т. п. {Розыскъ ч. Ш, гл. 12.}.
   Такъ, чудско-славянское кудесничество заключало въ себѣ всѣ элементы для развитія кудесническо-пророческой секты людей божіихъ, и, подъ вліяніемъ двоевѣрнаго, христіанско миѳологическаго книжнаго ученія, постепенно, само собою преобразовывалось въ чародѣйно-расколоучительную и волшебно-пророческую секту. Отъ волхвовъ-пророковъ и чародѣевъ-расколоучителей и черницъ и дѣвокъ-раскольницъ, кудеснически бившихся о землю до галлюцинаціоннаго видѣнія отверстыхъ небесъ и т. п., оставался одинъ шагъ до христіанство-шаманствующихъ пророковъ и пророчицъ людей божіихъ и до "великаго волхва и пророка надъ пророками." Селиванова. И вотъ въ концѣ же XVII и въ началѣ XVIII в. Данило филиповъ и Иванъ Тимофѣевъ Сусловъ положили начало сектѣ людей божіихъ, а во второй половинѣ XVIII столѣтія Селивановъ возродилъ ее въ секту скопцовъ и довелъ до высшаго развитія. Не вдаваясь здѣсь въ хронологическую исторію секты людей божіихъ, {Объ истор. происхожд. и развитіи секты людей божіихъ, см. Прав. Соб. 1858 г. март. стр, 334--364.} которая исполнена миѳологическихъ вымысловъ и басней, особенно до пророка Прокопія Лункина. (ум. 1732 г.),-- мы раскроемъ, изъ какихъ именно элементовъ чудско-славянскаго, языческо-кудесническаго міросозерцанія, сложилась секта людей божіихъ, что привзошло въ нее изъ эпоса и міросозерцанія славянскаго и изъ обрядовъ и суевѣрій финскихъ, чѣмъ видоизмѣнилась или дополнилась она изъ другихъ этнологическихъ источниковъ, и какимъ образомъ, наконецъ, получила восточно-великорусскій, шаманско-пророческій типъ, преобразившись въ секту скопцовъ. Изложеніе всѣхъ этихъ вопросовъ покажетъ намъ, сколько всякаго мрака въ умственной жизни нашего темнаго народа, и какъ безотлагательно необходимо скорѣйшее, всеобщее, всенародное естественно-научное просвѣщеніе его.

А. Щаповъ.

(Продолженіе слѣдуетъ.)

"Дѣло", No 10, 1867

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru