Lib.ru/Классика: Щапов Афанасий Прокофьевич. Умственные направления русского раскола

УМСТВЕННЫЯ НАПРАВЛЕНІЯ РУССКАГО РАСКОЛА.
(Статья вторая.)

Приступая къ анализу составныхъ элементовъ, изъ которыхъ сложилась секта людей божіихъ, мы намѣрены раскрыть эти элементы во всей ихъ подробности. Во-первыхъ, самыя свойства дѣйствія лжепророковъ и лже-пророчицъ людей божіихъ, наиболѣе характеризующія ихъ пророческое самозванство, суть ничто иное, какъ только высшее проявленіе главныхъ аттрибутовъ чудско-славянскихъ волхвовъ, ь кудесниковъ и шамановъ. Не даромъ, православный народъ русскій, очень хорошо знавшій волхвовъ и кудесниковъ, главныхъ пророковъ людей божіихъ называлъ волхвами. Такъ родоначальниковъ людей божіихъ, Данилу Филипова и Селиванова, народъ положительно признавалъ "великими волхвами". "Взяли меня,-- говоритъ Селивановъ въ своемъ посланіи,-- и великій допросъ чинили, и ротъ мнѣ драли, и въ ушахъ и подъ носомъ смотрѣли и говорили: гладите вездѣ! у него есть гдѣ нибудь отрава; глядите тутъ и тутъ! Дѣлали великія пытки и допросы и великимъ волхвомъ меня называли, и отданъ былъ строгій приказъ,-- чтобъ близко ко мнѣ не ходили и кушанье близко не подносили, хлѣбъ подавали на шестѣ, а кушанье на длинной ложкѣ, сдѣланной аршина въ полтора, и говорили: кормите его, да бойтесь; подавайте, а сами прочь отворачивайтесь, чтобы ни на кого не дунулъ и не взглянулъ! Вѣдь онъ великій волхвъ и прелестникъ, чтобъ не прельстилъ и насъ къ себѣ не привратилъ: онъ хоть кого прельститъ; онъ и царя можетъ прельстить, а не только насъ; и называли великимъ волхвомъ, такъ какъ и Господа прежде называли" {Посл. въ Чт. 81.}. И дѣйствительно, всѣ мнимо-чудотворныя и пророческія обаянія "вели нихъ волхвовъ" -- пророковъ людей божіихъ отличались чертами чародѣйными, волшебными и шаманскими. Какъ въ языческой древности появленіе волхвовъ и вѣдуновъ ознаменовывалось потрясеніями во всей физической природѣ, такъ и появленіе новыхъ великихъ волхвовъ -- лже-пророковъ людей божіихъ обставляется въ ихъ пѣсняхъ знаменьями и чудесами. Селивановъ говоритъ о себѣ: "а рожденія и появленія сына божія, по пророчеству, давно ожидали, о чемъ и было возвѣщено: какъ народится сынъ божій и приметъ крещеніе чистоты, въ то время явится звѣзда съ хвостомъ, и тогда послѣдуютъ за нимъ многія тысячи всякаго колѣна людей... И когда онъ облекся въ чистоту сына божія, то дѣйствительно тогда же явилась на небѣ звѣзда съ хвостомъ, міръ тому не мало дивился" {Посланіе стр. 89.}. И въ пѣсняхъ своихъ люди божіи поютъ про появленіе Селиванова.

У насъ было на сырой землѣ

Претворилися такія чудеса:

Растворилися седьмыя небеса,

Сокатилася златыя колеса,

Золотыя, еще огненныя.

Ужь на той колесницѣ огненной

Надъ пророками пророкъ сударь гремитъ,

Нашъ батюшка покатываетъ,

Утверждаетъ онъ святой, божій законъ.

Подъ нимъ бѣлый, храбрый конь,

Хорошо его конь убранъ,

Золотыми подковами подкованъ.

Ужь и этотъ конь не простъ:

У добра коня жемчужный хвостъ,

А гривушка позолоченая,

Крупнымъ жемчугомъ унизанная,

Въ очахъ его камень Маргаритъ,

Изо-устъ его огонь-пламя горитъ.

Ужъ на томъ ли на храбромъ, на конѣ

Селивановъ нашъ покатываетъ,

Онъ катаетъ со платами ключами

По всѣмъ четыремъ сторонушкамъ;

По инымъ землямъ французскимъ,

Французскимъ и иркутскимъ...

Набираетъ онъ полки премудрые,

Кавалерію духовную...

Спѣшитъ батюшка, катаетъ

Онъ со страшнымъ судомъ,

Со рѣшеньемъ и прощеньемъ,

Со златыми, со трубами,

Съ богатырскими конями.

Какъ волхвы и чародѣи знали разныя приворотныя средства, чтобы расположить и привлечь къ себѣ чье-либо сердце, довѣріе, любовь и проч.,-- такъ и пророки и пророчицы людей божіихъ "подносятъ иногда пришедшимъ къ нимъ людямъ какого-то волшебнаго настоя, въ видѣ краснаго вина, послѣ чего выпившій чувствуетъ, говорятъ, какое-то непонятное, особенное влеченіе къ ихъ сектѣ" {Замѣтки о скопцахъ -- свящ. А. Георгіевскаго, въ запискахъ И. Рус. Географическаго общества, по отдѣлу этнографіи т. 1, стр. 536.}.

Далѣе, какъ волхвы и кудесники однимъ дуновеніемъ своимъ могли обморочить и возстановить человѣка, а заговорами своими избавлялись отъ меча и ружья, свергали желѣзныя оковы, отпирали замки и выходили изъ темницъ,-- такъ и "великіе волхвы" -- пророки людей божіихъ будто-бы обладали всѣми этими чародѣйными силами. Тотъ же Селивановъ о себѣ говоритъ: "въ одно время были мы на бесѣдушкѣ, и одна дѣвица пророчица, по ненависти, стала съ камнемъ у дверей, поднявши руку, и какъ подпала камень, такъ и окаменѣла у нея рука... А еще братъ ея хотѣлъ меня застрѣлить изъ ружья, когда я ходилъ на праздникъ изъ села въ Тулу: то каждый праздникъ, когда я приду, онъ выходилъ въ лѣсъ съ ружьемъ и стрѣлялъ по мнѣ шесть разъ; но ружье, по промыслу божьему, не выстрѣлило ни одного разу... Въ одно время, первая и главная пророчица въ кораблѣ матушки моей, Акулины Ивановны, Анна Романовна, взявши меня въ особую горницу, сказала, что, я давно съ тобою хочу побесѣдовать: садись возлѣ меня! И посадя, схватила крестъ и хотѣла привести меня, и говорила: приложись ко кресту! А я взялъ отъ нея и сказалъ: Да О-ко, я приведу тебя снова самую!. И тутъ накатилъ на нее мой духъ, и она, сдѣлавшись безъ чувствъ, упала на полъ... Взялъ я, подунулъ на нее своимъ духомъ, и она какъ отъ сна пробудилась, встала и, перекрестившись, сказала: "О, Господи! что такое случилось? О, куды твой Богъ великъ!." Приведши меня въ Тулу, посадили на стулѣ, подпоясали поясомъ желѣзнымъ, фунтовъ пятнадцать, и приковали меня къ стѣнамъ за шею. за руки и за ноги; на часахъ стояли четыре драгуна... Возжелалъ я сойти со креста, и только-что сіе подумалъ, то все желѣзо съ шеи, съ рукъ и съ ногъ свалилось, а драгуны тогда всѣ заснули и я вышелъ вонъ и гулялъ по двору" и проч. Про чародѣйныя и волшебническія дѣйствія Данилы Филипова и Ивана Тимоѳеева Суслова у людей божіихъ сохраняются подобныя же легенды и мноы. Далѣе, мнимо-сверхъестественный даръ таинственнаго предвѣденія и предсказанія урожаевъ или неурожаевъ, удачи и неудачи разныхъ промысловъ и мнимо-сверхъестественная власть однимъ даровать изобиліе и урожай,-- а другихъ -- лишать, все это атрибуты, завѣщанные великимъ волхвамъ и волшебницамъ -- пророкамъ и пророчицамъ людей божіихъ финско-славянскимъ кудеспичествомъ. Мы видѣли, какъ въ древней Россіи, "въ лови идуще или на куплю отходяще -- чародѣяніемъ и кобми ходили сихъ искали". Видѣли также, какъ древніе чудско-славянскіе кудесники истолковывали причины неурожаевъ. Извѣстно также, что всѣ финскія племена -- самоѣды, мордва, чуваши, черемисы, вотяки, остяки и проч. и доселѣ предъ началомъ всякихъ промысловъ прибѣгаютъ къ шаманству, и шаманы -- самоѣдскіе тадибеи, черемискіе корты, вотяцкіе тоны и вѣдины или вѣдуны и проч., вопрошая своихъ боговъ и духовъ, предсказываютъ по вдохновенію ихъ, объ изобиліи или недостаткѣ урожаевъ, меда, рыбы, звѣрей, скота и проч. Такъ точно и пророки и пророчицы людей божіихъ, подобно древне-русскимъ волхвамъ и финскимъ шаманамъ, присвоили себѣ сверхъестественную власть -- распоряжаться жизненными произведеніями природы: "Пророчица Анна Романовна,-- говоритъ Селивановъ,-- узнавала въ морѣ и рѣкахъ, когда будетъ рыбы ловъ, и въ поляхъ хлѣбу урожай, почему и по явности она прославилась: и знавши это, многіе изъ міру къ ней приходили и спрашивали: сѣять ли нынѣшній годъ хлѣбъ? а также о рыбѣ: ѣздить ли ловить или нѣтъ? И если она кому велитъ сѣять хлѣбъ или ловить рыбы, то много въ тотъ годъ хлѣба уродится и рыбы поймаютъ; а въ который годъ не прикажетъ, то ничего не поймаютъ и не уродится хлѣбъ {Списокъ отреч. книгъ въ моей книгѣ о раск. стр. 481.}. Самая таинственность и строгая замкнутость традиціоннаго, преемственнаго обученія тайнамъ пророчества вполнѣ соотвѣтствуетъ столь же сокровенной и въ тѣсномъ кругу замкнутой наслѣдственной передачѣ тайнъ кудесничества и шаманства. Извѣстно, что въ старину чудско-славянскіе волхвы и кудесники и бабы кудесницы подъ строгимъ секретомъ передавали своимъ родственникамъ или самымъ ближайшимъ людямъ свои завѣтныя тайны, свое знахарское искуство -- колдовское и пророческое, "Невѣжды держали у себя лживыя молитвы, заговоры и заклинанія, волховники и чаровники "отъ отецъ и прадѣдъ" {Этногр. сбор. вып. V, бытъ крестьянъ, курской губ. стр. 87.}. И доселѣ знахари обыкновенно передаютъ свое званіе только въ глубокой старости, или при смерти, близкимъ своимъ родственникамъ, какъ наслѣдство. Шаманы или кудесники финскихъ племенъ также строго соблюдаютъ таинственную наслѣдственную передачу своего шаманскаго искуства. "Преимущество свое предъ простымъ народомъ, говоритъ напр. Лепехинъ о самоѣдскихъ шаманахъ -- тадибеяхъ,-- и безпрерывное преемство своего художества опредѣляютъ и заключаютъ тадибеи единственно въ своемъ родѣ; потому всегда отъ восходящей линіи предковъ переходитъ къ нисходящимъ потомкамъ знаніе и отправленіе ихъ чина, въ которомъ непосредственное обученіе, по мнѣнію самоѣдовъ, отъ самихъ тадебціевъ невидимо пріемлютъ, съ помощію однакожь старыхъ тадибеевъ, которые молодымъ своимъ братьямъ споспѣшествуютъ своими совѣтами подобающимъ образомъ обходиться съ тадебціями" {Путсшеств. Лепехина изд. 1772 г. ч. VI стр. 221--222, также 263.}. Точно также и у пророковъ и пророчицъ людей божіихъ всегда былъ самый тѣсный и таинственный кругъ наслѣдственной или традиціонной преемственности ихъ шаманско-пророческихъ секретовъ. У людей божіихъ обыкновенно наслѣдуютъ званіе пророческое дѣти, рожденныя отъ свальнаго грѣха пророка и пророчицы и всего корабля мужчинъ и женщинъ. Такіе дѣти воспитываются обыкновенно и учатся тайнамъ шаманскаго пророчества: мужескій полъ у пророковъ, а женскій у пророчицъ, и впослѣдствіи заступаютъ ихъ мѣсто въ обществѣ людей божіихъ {Православный собесѣдникъ 1858 г. іюнь стр. 401.}. Въ 1828 году старшая пророчица людей божіихъ, Анна Скочкова, крестьянка саратовской губерніи, при допросѣ раскрыла тайну выбора пророковъ и пророчицъ у хлыстовъ. "Въ Турціи, говорила она, среди бѣжавшихъ туда гребенскихъ и запорожскихъ казаковъ, хлысты имѣютъ главнаго настоятеля своей секты, отъ него получаютъ всѣ нужныя книги. Тамъ были строго испытываемы и утверждаемы пророки и пророчицы хлыстовъ. Оттуда выдавалась имъ въ даръ книжка, похожая на молитвенникъ; книга эта была напечатана русскими красными словами, но разобрать и понять ее было невозможно. Только пророки и пророчицы могутъ ее читать очень скоро, отъ лѣвой руки къ правой. Главная пророчица обязана была двухъ или трехъ дѣвочекъ, по усмотрѣнію, предварительно познакомить съ сею грамотою, а пророкъ столько же мальчиковъ, но не иначе какъ секретно, дабы, въ случаѣ ихъ смерти, изъ оныхъ дѣвочекъ и мальчиковъ могли быть избраны пророчица и пророкъ. Прочимъ же сей грамотѣ учиться не дозволяется" {Запис. свящ. саратов. тюремн. замка Н. Вазерскимъ. Прав. Соб. 302--303.}. По мнѣнію симбирскихъ, алатырскихъ скопцовъ, для того чтобы сдѣлаться пророкомъ, даже скопецъ "большой печати", т. е. вполнѣ оскопившійся и приведшій въ скопчество 12 учениковъ, долженъ быть хоть разъ при смерти одного изъ скопческихъ пророковъ -- воспріять въ себя душу пророка. {О скопцахъ симбирской губ. въ Зап. Геогр. Общ. по отд. этнографіи т. 1 стр. 511.} Наконецъ, подобно всѣмъ кудесникамъ и шаманамъ, пророки и пророчицы людей божіихъ пользовались простотою необразованнаго и суевѣрнаго народа для наживы. Сусловъ обогатился на счетъ "золотой казны" суевѣрныхъ "гостей-корабельщиковъ", завелъ свой домъ въ Москвѣ и спокойно прожилъ въ немъ 30 лѣтъ подъ именемъ темнаго богатины Ивана Тимофеевича Суслова. Въ 1735 г., когда сборище людей божіихъ было открыто въ Москвѣ правительствомъ, по доносу разбойника Караулова, и въ Петербургѣ наряжена была слѣдственная комиссія для изслѣдованія ихъ ученія и дѣйствій,-- пророки и пророчици людей божіихъ прямо сознавались передъ комиссіей, что они простотою и безусловнымъ повиновеніемъ грубыхъ невѣждъ пользовались къ своему обогащенію. {П. С. З. т. IX, 6613.} Въ разсказахъ Селиванова про лже-пророчицу Акулину Ивановну говорится, что она была "великая милліонщица". И самъ Селивановъ, кажется, тоже былъ не прочь наживать богатство. "Явное богатство,-- говоритъ онъ,-- не вредитъ умному человѣку". Людямъ божіимъ предсказывалъ онъ обогащеніе, если они будутъ соблюдать чистоту. Когда онъ былъ на соборѣ лже-пророчицы Анны Романовны, "она велѣла выдвинуть на средину собора какой-то сундукъ и, сѣвши на него крѣпко вмѣстѣ съ Селивановымъ, сказала ему: "ты одинъ откупишь всѣхъ иностранныхъ земель товары". Самъ Селивановъ говоритъ о себѣ: "когда я пошелъ въ Иркутскъ, у меня было товару только за одною печатью, а какъ пришелъ изъ Иркутска въ Россію,-- тогда вынесъ товару за тремя печатьми" {Посл. 68, 76, 80.}.

Во-вторыхъ, богослуженіе людей божіихъ есть ничто иное, какъ смѣсь библейско-христіанской санкціи съ финско-славянскими языческими сборищами и моленіями и славянско-финскимъ шаманствомъ. Древне-языческія, чудско-славянскія, такъ называемыя церковными іерархами "идольскія сборища и мольбища", преобразовались въ сектѣ людей божіихъ и скопцовъ въ такъ называемые божьи соборы и моленья. Такъ переименовалъ ихъ Селивановъ: "именуйте, писалъ онъ, свои собранія божьими соборами: первый -- есть соборъ отца вашего искупителя, другой -- матушки нашей Акулины Ивановны, а третій соборъ -- возлюбленнаго моего сыночка Александра Ивановича, четвертый же соборъ всѣхъ вѣрныхъ праведныхъ." {Посл. 90.} Всѣ существенные атрибуты старыхъ чудско-славянскихъ идольскихъ сборищъ, какъ то: хороводы, пляски, скаканья, плесканья и т. п., пѣсни мірскія, даже самый свальный грѣхъ -- "великое прельщеніе и паденье мужамъ и отрокамъ", женамъ замужнимъ беззаконное оскверненіе и дѣвамъ растлѣніе,-- все это существенно вошло въ составъ радѣній и бесѣдъ людей божіихъ и только приняло въ лихъ новую, сектаторскую форму. Вообще, вслѣдствіе вѣковаго физіологическаго и умственно-битоваго смѣшенія славянскаго племени съ разными финскими племенами,-- и въ мнимо-богослужебныхъ соборахъ и радѣньяхъ людей божіихъ выразилась смѣсь славянскихъ и финскихъ элементовъ. Въ первой половинѣ радѣній преобладаетъ элементъ славяно-русскій, а во второй -- финско-шамаискій. Такъ называемое круговое, хороводное радѣнье, въ которомъ мужчины и женщины, присутствующіе на соборѣ божьемъ, становятся въ круги, подобно какъ въ обыкновенныхъ простонародныхъ русскихъ хороводахъ, очевидно, есть религіозная санкція древне-русскихъ языческихъ хороводовъ, которые въ XIV в. относились къ числу отреченныхъ суевѣрій и бѣсовскихъ радостей. Всѣ богослужебныя пѣсни людей божіихъ суть ничто иное, какъ передѣлка русскихъ простонародныхъ пѣсень въ духѣ мистическаго ученія людей божіихъ. Самый напѣвъ ихъ религіозныхъ пѣсней есть напѣвъ простонародныхъ русскихъ пѣсень -- протяжно-заунывныхъ, хороводныхъ и плясовыхъ. Кромѣ того, въ составъ богослужебныхъ пѣсней людей божіихъ вошли и нѣкоторые древне-русскіе духовные стихи, какъ напр. стихи объ Іоасафѣ царевичѣ, объ Іосифѣ прекрасномъ, стихъ о Голубиной книгѣ и др. {Прав. Собесѣд. 376. Посл. Селив. 78.} Самъ Селивановъ въ одно время былъ калѣкой перехожимъ, по собственнымъ словамъ его, "въ нищенскомъ образѣ ходилъ по ярмаркамъ и пѣлъ стихи" {Посл. 74.}. Наконецъ моленье людей божіихъ передъ чаномъ, наполненнымъ свѣжей водой, и гадательное слушаніе изъ-подъ чана таинственныхъ, предвѣщательныхъ голосовъ и т. п., это моленье предъ водой есть ничто иное, какъ остатокъ древне-языческаго моленья и гаданья нашихь предковъ у воды, или такъ называвшагося тогда моленья "рѣчнаго и кладязнаго". Съ другой стороны, въ составѣ богослужебныхъ радѣній людей божіихъ, особенно въ обрядѣ пророчества, весьма замѣтно отразилось не только славяно-русское кудесничество, но и финское шаманство. Секта людей божіихъ особенно распространилась въ предѣлахъ рѣчной системы Волги и Оки, тамъ, гдѣ преимущественно сосредоточено финское населеніе, гдѣ сплошь и рядомъ въ цѣлыхъ деревняхъ и даже волостямъ живутъ крещеные и обрусѣлые чуваши, черемисы, мордва, вотяки и проч., и гдѣ русское населеніе большею частію, представляетъ сплошную смѣсь славянскаго элемента съ финскимъ. Эта секта также распространилась среди чухонцевъ с. петербургской губерніи -- племени тоже финскаго. Возникши въ такой этнографической средѣ, среди крещеныхъ и некрещеныхъ, обрусѣлыхъ и полуобрусѣлыхъ финскихъ племенъ, секта людей божіихъ очень естественно многое отъ нихъ заимствовала. Та огромная масса русскаго православнаго народа, которая была ничто иное, какъ давно обрусѣлая чудь, меря, мордва, или состояла изъ обрусѣлыхъ чухонцевъ, чувашъ, черемисъ, вотяковъ и пр., въ XVII и въ XVIII в. далеко не вся отстала отъ стараго фпискэго шаманства. И вотъ вышедшіе изъ этой массы или появившіеся среди ея книжные и учительные люди, въ родѣ Данилы Филипова, Суслова и Селиванова, внесли въ основанную ими секту финскій шаманизмъ, придавъ ему наружно-христіанскій видъ пророчества. Въ сущности же, и подъ видомъ этого пророчества, во всей ясности проглядываютъ всѣ существенныя черты финскаго шаманства. Мы проведемъ здѣсь поподробнѣе параллель между финскимъ шаманствомъ и пророчествомъ людей божіихъ, для того, чтобы показать, какъ глубоко напечатлѣлся въ массѣ русскаго народа восточный, финскій и, притомъ, самый грубый, шаманскій умственный складъ, и какъ онъ, въ XVIII и, въ этотъ великій вѣкъ разума и философіи, отвлекалъ и доселѣ отвлекаетъ нашъ бѣдный, темный народъ отъ свѣта въ самый мрачный заколдованный кругъ Восточно-финскаго изступленія и суевѣрія. Главнымъ образомъ финское шаманство глубоко отпечатлѣлось на пророчествѣ людей божіихъ въ томъ видѣ, въ какомъ оно доселѣ особенно сохраняется у самоѣдскихъ племенъ. У мезенскихъ самоѣдовъ, какъ свидѣтельствуетъ миссіонеръ отецъ Веніаминъ, тадибей или шаманъ съ вечера возвѣщіетъ, что на другой день будетъ производиться самбадава -- битье кудесь, въ такомъ-то чумѣ. По утру изъ всѣхъ окрестныхъ чумовъ собирается народъ. Мужчины садятся по правую, а женщины по лѣвую сторону. За ними входитъ тадибей и начинаетъ шаманить. Когда тадибей ударитъ въ пензеръ,-- самоѣды, подъ звуки его, сперва припѣваютъ тихимъ голосомъ, а потомъ громко кричатъ: гой! гой! гой! Этимъ однообразнымъ распѣвомъ и крикомъ они выряжаютъ внутреннее желаніе, чтобъ тадебціи услышали воззванія и молитвы тадибея. Къ копну самбадавы, тадибей является изступленнымъ, восторженнымъ и восклицаетъ: "Лисъ то, пришли товарищи, тадебціи!" Впавъ въ изступленіе тадибей начинаетъ разговаривать съ духами и пророчествовать. Именно, онъ предсказываетъ или объ излеченіи отъ болѣзни того, по просьбѣ котораго бьетъ кудесы, или объ отогнаніи волковъ отъ стада оленей, или объ успѣхахъ промысла, на который сбираются самоѣды, или о напущеніи и отвращеніи какого-либо несчастія и т. п. {Вѣстникъ Географическаго общества 1855 г. ч. XIV отд. I, 118--119. Лепех. IV, 220--221.}. Сибирскіе самоѣды, именно тазовскіе осамоѣдившіеся остяки, точно также, по назначенію тотеба или шамана, собираются въ одинъ чумъ, а зимой въ землянку, и при этомъ закрываютъ войлоками всѣ отверстія въ чуму я ледяныя окна въ зимнихъ землянкахъ. Потомъ, усѣвшись въ кругъ,-- мужчины на правой, а женщины на лѣвой сторонѣ, начинаютъ пѣть. Шаманъ тотебъ запѣваетъ и за нимъ всѣ самоѣды-остяки поютъ громко: эки-хонъ, эки-хонь, эки-хонъ, и т. и Иногда во время пѣнья, а иногда но окончаніи, находитъ на тодэба и даже на остяковъ лусъ -- духъ божій, и начинаетъ по-очередно каждому остяку предсказывать, кто про что спрашиваетъ: кому про удачу или неудачу промысла звѣринаго или рыбнаго, кому про болѣзнь, кому про благополучіе или несчастіе какое нибудь и т. п. Не тоже ли, въ сущности, бываетъ и въ пророчествахъ людей божіихъ и скопцовъ? Совершенно также люди божіи и скопцы собираются въ одинъ домъ, и также всегда по предварительному извѣщенію пророка и пророчицы, и въ молельной комнатѣ закрываютъ всѣ окна. Мужчины также садятся по правую сторону, а женщины по лѣвую. Затѣмъ, когда пророкъ и пророчица и всѣ люди божіи или скопцы, подобно черемисскимъ молельщикамъ, одѣнутся въ бѣлыя рубашки и зажгутъ восковыя

свѣчи,-- начинается общее пѣнье. Сначала, подобно самоѣдамъ, поютъ тихимъ, протяжно-плачевнымъ голосомъ: "сошли намъ, Господи, духа святаго" и пр. Потомъ начинаютъ пѣть скорымъ голосомъ, напоминая самоѣдское гой: "гой духъ святый -- духъ, гой духъ -- святый духъ". Къ концу пѣнія пророкъ, подобно крику самоѣдскаго тадибея: "нясъ-то," -- вдругъ восклицаетъ: "вотъ катитъ! вотъ катитъ! духъ святой катитъ! накатилъ, накатилъ!" Это значитъ, что, подобно самоѣдскому лугу или тадебцію, на пророка сошелъ духъ. Тогда начинается пророчество, какъ у финской чуди шаманство. Какъ у всѣхъ финскихъ племенъ шаманы, во время пророчествъ, обыкновенно всячески кривляются, бьютъ себя въ грудь, и забалтываютъ и кричатъ до изступленія, бѣшенства и обморока, такъ и у людей божіихъ и скопцовъ пророкъ, во время своего пророческаго шаманства, всячески кривляется и мечется, бьетъ себя въ грудь кулакомъ и по лядвеямъ ладонью, болтаетъ и кричитъ до изступленія: отъ изступленія и болтовни онъ утомляется до того, что почти всегда у рта его появляется пѣна и нерѣдко онъ падаетъ въ обморокъ {Православн. собесѣдникъ 375, 395.}. Подобно тому, какъ у самоѣдовъ тадебціи или лусы возвѣщаютъ предсказанія о погодѣ, о разливахъ водъ, объ уловѣ рыбы и звѣря, о болѣзняхъ и т п.,-- и у скопцовъ, по ихъ выраженію, "духи поютъ черезъ пророковъ" или "духъ въ кругѣ возвѣщаетъ чрезъ пророчески уста" также о воздушныхъ перемѣнахъ, о донцѣ, о градѣ, объ урожаяхъ, о болѣзняхъ и т. п. {О скопцахъ -- см. Георгіевскаго въ Зап. Геогр. общества 531.}. Какъ для самоѣдовъ, остяковъ, черемисъ, послѣ вопроса о здоровьѣ или болѣзни и смерти, первыми насущными вопросами были вопросы о средствахъ жизни, объ урожаяхъ и неурожаяхъ хлѣба, объ изобиліи или неудачѣ промысловъ рыбныхъ, звѣриныхъ, пчеловодныхъ и другихъ, и они, съ этими животрепещущими вопросами, прибѣгали къ шаманству тадибеевъ, кортовъ и т. д.: такъ и русскій простой народъ, мучительно тревожась жизненнымъ вопросомъ объ урожаѣ или неурожаѣ хлѣба въ предстоящемъ году, о благополучіи или неудачѣ рыбнаго и всякаго другого промысла, тоже невольно шелъ къ пророку, какъ своему шаману, чтобъ тотъ попророчествовалъ или пошаманилъ ему на столь животрепещущіе вопросы жизни. Когда разнеслась молва, что пророчица Анна Романовна хорошо пророчила про урожаи и неурожаи и про другіе промыслы, то, по словамъ Селиванова, "многіе изъ міру къ ней приходили и спрашивали: сѣять ли нынѣшній годъ хлѣбъ? а также объ рыбѣ: ѣздить ли ловни" или нѣтъ? И она, созывая свой соборъ, состоявшій изъ 80 человѣкъ, "ходила въ словѣ" и пророчесгвовала, въ какой годъ и у кого уродится много хлѣба, и рыбы изловятъ много, и въ какой годъ будетъ неурожай и неуловъ рыбы и проч. Знать такія жизненныя тайны для народа бѣднаго, въ хозяйствѣ своемъ всецѣло зависящаго отъ физическихъ силъ естественной экономіи,-- знать такія насущныя, животрепещущія тайны -- для него было такою мучительно-тревожною потребностью, что ему какъ будто необходимы были пророки или пророчицы, на подобіе самоѣдскихъ тадибеевъ, и т. п. Если ихъ не было, а были близко финскіе шаманы, то многіе православные мужики и бабы не прочь были сходить и къ этимъ шаманамъ и попросить ихъ пошаманить, какъ уродится нынѣшній годъ хлѣбецъ,-- цѣлъ ли будетъ въ лѣто скотъ отъ звѣря, какой будетъ въ немъ приплодъ, не захвораетъ ли кто изъ ихъ семьи и т. п. На низу Енисея одинъ русскій крестьянинъ въ 1863 г. даже самъ шаманилъ вмѣстѣ съ юрацкимъ шаманомъ, и въ своемъ шаманскомъ изступленіи они порѣшили живою загрести въ землю 8-лѣтнюю дѣвушку. Но вотъ, на мѣсто финскихъ шамановъ, въ угоду насущнымъ потребностямъ темнаго народа, явились пророки и пророчицы людей божіихъ и скопцевъ,-- и вотъ масса народа устремилась къ нимъ на соборы послушать ихъ лже-пророческаго шаманства о своемъ житьѣ-бытьѣ. И тѣмъ охотнѣе народъ собирался на моленья и пророчества людей божіихъ, особенно народъ обрусѣлый изъ вотяковъ, чувашъ, черемисъ, мордвы и т. п., въ моленьяхъ людей божіихъ онъ во многомъ видѣлъ возстановленіе и освященіе своихъ прежнихъ, отцовскихъ и прадѣдовскихъ моленій и обрядовъ. Напримѣръ, православному обрусѣлому вотяку или происхожденцу изъ вотяковъ сродно было самое названіе: люди божіи, потому что вотяки и сами въ язычествѣ называли себя удъ-мортами -- людьми божіими; близки, сродны были его сердцу и самыя молельные дома "людей божіихъ", потому что и вотяки язычники имѣютъ для моленья такіе же "моленные дома" -- будшинъ-коалы, моленныя избы, гдѣ тона ила утиссъ-шаманъ молитъ ипмара "послать имъ теплый дождикъ, урожай хлѣба, надѣлить ихъ дѣтками, скотомъ, медомъ, счастьемъ, добрыми людьми, кротостью и прогнать отъ скота ихъ хищныхъ звѣрей" {Георгіевскій I, 55--36.}; наконецъ православному, обрусѣлому изъ вотяковъ, знакома и эта общественная коробка людей божіихъ, хранящаяся въ ихъ моленномъ домѣ, потому что и у вотяковъ въ срединѣ избной стѣны, гдѣ совершалось моленье, хранилась точно такая же общественная коробка съ деньгами и другими приношеніями и называлась вордъ-шудъ {Вѣстникъ Географ. общ. 1859 г. ч. XXVI, II, стр. 100: опис. глаз. и. уѣзда.}. Точно также и православный, происшедшій отъ предковъ-черемисъ, и особенно недавно крещеный и обрусѣлый черемисининъ тѣмъ болѣе сроднился и освоился съ сектой людей божіихъ, что на моленьяхъ ихъ духъ, воспѣваемый въ пѣсняхъ людей божіихъ, живо, наглядно напоминалъ ему его прежняго, праотеческаго набольшаго бога Юма; въ воспѣваемой людьми божіими Божіей матери онъ видѣлъ живое воплощеніе своей языческой божіей матери Юмани-аба (божья матерь); а бѣлыя рубашки, какія надѣваютъ люди божіи предъ своими моленьями, и восковыя свѣчи, какія они зажигають въ началѣ радѣнья,-- въ употребленіи и у некрещеныхъ черемисъ на ихъ моленьяхъ, особенно въ праздникъ новаго хлѣба (царемъ у киндинъ), или наканунѣ новаго года {Вѣстникъ Геогр, общ. 18X6 г. кн. IV, отд. I, стр. 282--289: о религіи некрещ. черем. каз. губ. протоіерея Вишневскаго.}.

Наконецъ крещеные, православные чуваши и мордва могли привнести въ богослуженіе людей божіихъ и свою долю молельныхъ обычаевъ; потому что и у тѣхь, и у другихъ есть опять сходство въ моленьяхъ. Напр. извѣстно, что люди божіи, собравшись по обычаю въ одинъ домъ человѣкъ до 50 или болѣе, приносятъ съ собою хлѣбъ, чай, сахаръ, медъ, сласти или съѣстные припасы, изъ которыхъ варятъ обѣдъ, если моленье бываетъ утромъ, или ужинъ. Потомъ зажегши восковыя свѣчи начинаютъ свое моленье. Наконецъ, послѣ заключительной молитвы о благополучномъ возвращеніи по домамъ, всѣ садятся за столъ по мѣстамъ и угощаются обѣдомъ или ужиномъ.

Точно также бываютъ и у чувашъ и мордвы. Лепехинъ говоритъ: "многіе изъ крещеныхъ чувашъ и мордвы и понынѣ не оставляютъ нѣкоторый родъ своихъ богомольныхъ обрядовъ. Они, собравшись въ пространный домъ, вносятъ въ избу нарочно сдѣланный для того новый столъ, ставятъ на него хлѣбъ, соль, говядину, пиво, медъ и, засвѣтивъ передъ образомъ свѣчки, совершаютъ свое моленье. Старшій изъ сборища или іомзе -- шаманъ, отошедъ къ дверямъ, кланяется и читаетъ свои молитвы; потомъ, подошедши къ столу, указываетъ рукою на все, что на столѣ поставлено, порознь. Повторивъ сей обрядъ разъ съ шесть, затворяютъ двери, садятся за столъ и ѣдятъ оную пищу" {Дневн. зап. Леп. изд. 1793 г. ч. I, стр. 165 см. Пр. Соб. 1858 г. іюль. стр. 375--396.}. Какъ у людей божіихъ въ пророческое званіе избираются лица обоего пола, и потому бываютъ пророки и пророчицы,-- такъ и у мордвы и у чувашъ -- іомзя или ихъ пророки-шаманы тоже бываютъ обоего пола.

Наконецъ въ мистико-пантеистическомъ міросозерцаніи людей божіихъ и скопцовъ весьма ясно отразился фетишизмъ финско-славянскаго язычества, прикрытый только церковно-византійскимъ спиритуализмомъ. Скопцы представляютъ всю природу одухотворенною: къ небу, солнцу, звѣздамъ, лунѣ, землѣ, горамъ, рѣкамъ, озерамъ, лѣсамъ, звѣрямъ, и даже къ змѣямъ и червямъ, они также обращаются съ покаянной молитвой, какъ и къ ангеламъ, архангеламъ, херувимамъ, серафимамъ и всей небесной силѣ. Каждый новообращенный въ скопчество долженъ произносить на скопческомъ соборѣ, по наученію скопца-пророка, такое молитвенное заклинаніе: "Прости меня, Господи, пресвятая Богородица, ангелы, архангелы, херувимы, серафимы, и вся небесная сила; прости небо, земли, солнце, луна, звѣзды, озера, рѣки, горы и всѣ стихіи небесныя и земныя" {О скопцахъ симбир. губ. г. Крыжина. Зап. Имп. р. Геогр. общ. по отд. этногр. ч. 1, стр. 507.}. Или: "прости меня, батюшка родимый, на кругѣ катающійся, прости солнце и луна, небо и звѣзды., и матушка сырая земля, и пески и рѣки, и звѣри и лѣса, и змѣи и черви" {Записки о скопцахъ Калужск. губ. св. А. Георгіевскаго, стр. 329.}. Такое отношеніе къ природѣ есть живой остатокъ языческаго финско-славянскаго міросозерцанія. Всѣ финскія племена также относятся къ физическому міру. Общее всѣмъ альпійскимъ народамъ вѣрованіе,-- говоритъ Кастренъ,-- рисуетъ себѣ силы природы, какъ существа жизнью и душою одаренныя; почти каждый предметъ, каждое явленіе въ природѣ оживлены такимъ существомъ. Духи деревъ, камней, гладкаго озера и тихаго ручья внемлютъ его молитвамъ и принимаютъ отъ него жертвы. Коли удастся ему расположить къ себѣ змѣю, медвѣдя, волка, лебедя, то и въ нихъ онъ имѣетъ вѣрныхъ хранителей, ибо въ нихъ сокрыты сильные духи. И есть много людей, особенно въ сѣверной Сибири, которые молятся предметамъ природы, въ ихъ матеріальномъ видѣ, и поклоняются имъ такъ же, какъ солнцу, небу, огню, водѣ и другимъ силамъ природы. Шаманы финскіе основываютъ все свое ученіе на томъ вѣрованіи, что вся природа населена духами, которые имѣютъ и доброе и злое вліяніе на всѣ людскія предпріятія. {Vorlesung über die Finnisch Mytholog. s. 197--198: Götterbilder und heilige Naturgegenstände.} Такое же воззрѣніе на природу господствовало и у славянъ-язычниковъ: перуны, хорсы, дажбоги, русалки, дивы и проч. наполняли и одушевляли небо, солнце, мѣсяцъ и звѣзды, землю, воду, лѣса, и т. п. Даже въ христіанскія времена, какъ видно напр. изъ "слова отъ видѣнія Павла" солнце, мѣсяцъ и звѣзды, море и рѣки, земля и вообще вся природа представляются живыми существами, наблюдающими за нравственностью людей и угрожающими имъ за беззаконный блудъ, давленіе дѣтей, разбой, татьбу и всякія неправды. {Буслаев. II, 127--128.} И вотъ это-то финско-славянское воззрѣніе на природу отразилось въ міросозерцаніи скопцовъ. Они повсюду въ природѣ видятъ живаго Бога, Духа Божія. "Батюшка царь небесный,-- говорилъ намъ одинъ туруханскій скопецъ,-- не велѣлъ намъ даже козявки раздавить: онъ вездѣ живой Богъ." Отсюда проистекаютъ всѣ эти мистико-пантеистическіе символизмы, которыми характеризуются всѣ пѣсни людей божіихъ, воспѣвающихъ напр. сизыхъ голубей -- скопцовъ, солнце красное Селиванова и т. п. Въ частности, воззрѣніе скопцовъ на солнце, какъ на могучую, животворную, а для грѣшниковъ -- грозную мать небесную, и на землю, какъ на такую же могучую мать землю, есть также остатокъ древне-языческаго, финско-славянскаго міровозрѣнія. Новообращенный въ скопчество долженъ давать слѣдующее заклятіе, которое у скопцовъ называется присягою: "про сіе дѣло святое никому по провѣдывать ни отцу, ни матери, ни роду, ни племени; а буде провѣдаю, не подержи меня, матушка сырая земля, не дай матушка-красное солнышко свѣту бѣлаго" {Ibid стр. 529.}. Такое скопческое заклятіе солнцемъ и землею, очевидно, заимствовано изъ языческаго, финско-славянскаго міросозерцанія. Славяне, въ язычествѣ, поклонялись солнцу, сначала какъ существу женскаго пола, какъ богинѣ, а потомъ какъ богу -- хорсу, дажбогу, боготворили также и святую землю, олицетворяя, называли ее матерью сырой землею. Землѣ, капъ божеству, каялись и исповѣдывались. Въ одномъ духовномъ раскольничьемъ стихѣ поется:

Ужъ какъ каялся молодецъ сырой землѣ:

"Ты покай, покай, матушка сыра земля!

Есть на душѣ три тяжки грѣха,

Да три тяжкіе грѣха, три великіе..."

Какъ спроговоритъ матушка сыра земля;

Въ первомъ грѣхѣ тебя Богъ проститъ,

Хоть бросилъ отца съ родной матерью,

Втоды глупой былъ, да неразумный сынъ.

И въ другомъ грѣхѣ тебя Богъ проститъ,

Хоть и жилъ со кумой со хрестовой,

Хоть прижили отрока младого,--

Втоды холостъ былъ, да неженатый человѣкъ.

А въ третьемъ-то грѣхѣ не могу простить,

Какъ убилъ въ полѣ братенку хрестоваго,

Порубилъ цѣлованьица хрестоваго." ¹)

¹) Сборникъ дух. стих. сост. Варенцовымъ стр. 161.

Всѣ финскія племена также боготворили и большею частію доселѣ боготворитъ солнце и землю: финны поклонялись солнцу, подъ именемъ Päiuä, что значитъ солнце и богъ солнца {Fin. Mylhoiog. s. 53 и слѣд.}. Въ частности "мордва и чуваши, говоритъ Лепехинъ, солнце и луну не только за божества почитаютъ, но и приносятъ жертву солнцу, въ началѣ весны, когда хлѣбъ сѣютъ, а лупѣ въ новомѣсячье; мордва молилась солнцу: вышнее солнце свѣтитъ на все царство, свѣти и намъ и на нашъ міръ." Енисейскіе остяки не только боготворятъ солнце, но и подобно скопцамъ, представляютъ его существомъ женскаго пола, матерью людей, или дѣвицей, раздѣляющей пополамъ съ небеснымъ богомъ, Ессомъ, управленіе міромъ. Точно также финскій племена боготворили, и боготворятъ большею частію доселѣ, землю.

Удержанъ такое языческое, финско-славянское вѣрованье въ святую мать сырую землю, скопцы, подобно древне-русскимъ стригольникамъ, исповѣдуются землѣ и вѣрятъ, что мать сыра земля можетъ передавать тайны. Селивановъ говоритъ: "отъ нѣкоторыхъ дѣтушекъ слезы доходили ко мнѣ по подземелью въ Иркутскъ и обжигали мои ноги; я ихъ спрашивалъ, и они сказывали, чьи онѣ" {Посл. 85.}. Только тайны скопчества нельзя было исповѣдывать сырой землѣ. Новопришедшій въ скопчество давалъ клятву: "Дай Богъ мнѣ огонь и пламя, и кнутъ и Сибирь претерпѣть, сіе дѣло не отложить, чтобы ни кому, ни роду, ни племени, ни сырой землѣ не сказать" {О скопцахъ А. Георгіевскаго, 529.}.

Вѣрованье въ исповѣдь землѣ было и у славянъ, напр. у сербовъ и болгаръ. Такъ, въ сербской сказкѣ о Троянѣ совѣтуется одному мальчику, узнавшему тайну про Трояма: "ступай за-городъ въ поле, вырой яму, уткни въ нее голову и трижды исповѣдуй свою тайну землѣ и потомъ закопай яму" {Бусл. I, 386.}.

Самая апотеоза пророковъ, идея самозванства ихъ христами, богами-саваоѳами, проистекала изъ восточно-азіятскаго, чувственно-образнаго умонастроенія темной массы народа и была совершенно въ духѣ восточнаго, финско-славянскаго міросозерцанія. Во-первыхъ, антропоморфическая апотеоза людей, особенно вѣщихъ, каковы волхвы и богатыри, весьма обыкновенна какъ въ славянской, такъ въ особенности въ финской и даже отчасти въ татарской миѳологіи. По языческому вѣрованію восточныхъ славянъ, вѣрившихъ въ оборотней всякого рода, всякій великій волхвъ могъ "сѣсть въ боги," и невѣгласи, т. е. невѣжды съ полной вѣрой баспословили даже въ XVII вѣкѣ, будто старшій сынъ миѳическаго Словена сѣлъ въ боги, сталъ богомъ -- громомъ. Перуномъ. Еще сильнѣе была вѣра въ вочеловѣченіе боговъ у восточныхъ, финскихъ племенъ, которые, крестясь и русѣя, вносили съ собой эту вѣру и въ массу православнаго русскаго народа. Всѣ боги финской Калевалы, въ позднѣйшихъ народныхъ представленіяхъ, сходятъ на землю и принимаютъ образъ человѣческій. Не чужда идея вочеловѣченія боговъ и турко-татарскимъ племенамъ, по крайней мѣрѣ, сибирскимъ татарамъ. Такъ, но представленію послѣднихъ, ихъ божественный духъ айна (Аша) часто принимаетъ на себя образъ человѣка {Кастренъ, 303.}. Словомъ вочеловѣченіе боговъ и обоготвореніе людей самая обыкновенная идея въ восточной миѳологіи {Ibidem 307--300. Nichts ist auch -- замѣчаетъ Кастренъ,-- in den heidnischen Rehgionsformen gewöhnlicher, als das die Götter so ungestaltet und Menschen werden.... Noch mehr Roweise für das Menschwerden der Götter liefert uns der Orient.}. И вотъ, когда восточныя финскія племена стали мало-по малу принимать христіанскую вѣру и путемъ постепеннаго физіологическаго смѣшенія входить въ составъ славяно-русской народности,-- они внесли эту антропоморфическую идею вочеловѣченія боговъ и обоготворенія людей и въ свое новое міросозерцаніе. Подъ вліяніемъ церковно-византійскаго книжнаго ученія, финско-славянская идея миѳической апотеозы выдававшихся надъ толпой вліяніемъ и подвигами людей, получила новое, высшее развитіе. Народный стихъ о Егоріѣ храбромъ, прикрытый канвой церковно-византійскаго сказанія о Георгіѣ побѣдоносцѣ, въ различныхъ варіантахъ, является постепеннымъ историко-литературнымъ развитіемъ и выраженіемъ той идеи, какая потомъ выразилась, въ своемъ окончательномъ проявленіи, въ духовныхъ стихахъ и пѣсняхъ людей божіихъ и скопцовъ о "пророкѣ надъ пророками" -- Селивановѣ. Въ одномъ варіантѣ, представляющемъ самую древнюю, языческую формацію народнаго міросозерцанія, стихъ о Егоріѣ храбромъ, подъ обликомъ христіанскаго святаго Георгія побѣдоносца, воспѣваетъ миѳическаго божественнаго богатыря, творца міра, устроителя финско-русской-земли, подобнаго финскому вѣщему Вейнемейнену. Какъ финскій Вейнемейненъ, по изображенію рунъ Калевалы, передѣлываетъ природу своими чарами, такъ и Егорій храбрый устроилъ финско-русскую землю силою своихъ вѣщихъ словъ:

Вы лѣсы, лѣсы дремучіе!

Зараститеся вы, лѣсы,

По всей землѣ свѣтло-русской....

Ой -- вы -- еси, рѣки быстрыя,

Рѣки быстрыя, текучія!

Потеките вы, рѣки, по всей землѣ,

По всей землѣ свѣтло-русской,

По крутымъ горамъ, по высокимъ,

По темнымъ лѣсамъ, по дремучіимъ...

Во второмъ варіантѣ, стихъ о Егоріѣ храбромъ изображаетъ этого христіанскаго героя въ образѣ просвѣтителя финско-русской земли и искупителя ея отъ татарскаго ига, и такимъ образомъ представляетъ уже готовою, созрѣвшею ту идею апотеозы, какая потомъ выразилась въ апотеозѣ Селиванова. Егорій храбрый говоритъ:

Ой -- все вы лѣсы, лѣсы темные!

Полноте-ка врагу вѣровать,

Вѣруйте-ко въ Господа распятаго,

Самаго Егорья-свѣта-храбраго!

Пріѣхалъ Егорій свѣтъ-храбрый,

Пріѣхалъ къ горамъ высокіимъ:

Полноте-ко, горы, крагу вѣровать,

Вѣруйте-ко въ Господа распятаго,

Самаго Егорья-свѣта храбраго...

Охъ ты, птица, псица, лети въ чисто поле,

Хватай поганыхъ татаровей...

Охъ ты, мечъ, мечъ самосѣвъ,

Ссѣки буйну голову у татаровей.

Наконецъ, въ третьемъ варіантѣ, Егорій храбрый изображается уже въ стихѣ, какъ Селивановъ, искупителемъ женщинъ отъ ига татарскаго гарема и очистителемъ отатарившихся русскихъ женщинъ. И надобно замѣтить, что этотъ варіантъ стиха записанъ г. Максимовымъ въ орловской губерніи, близь того села, гдѣ, по нѣкоторымъ сказаніямъ, была родина Селиванова. Въ этомъ стихѣ Егорій говоритъ:

Пойду я къ бусурманищу,

Да стану за вѣру христіанскую.

Тамъ стада пасли красныя дѣвицы,

Краснымъ дѣвицамъ Егорій проглаголуетъ:

Вы сойдитесь-ко на Кіянъ-море,

Вы обмойте шерсть бусурманскую,

На васъ станутъ тѣла христіанскія,

А вѣруйте самому Христу, Царю небесному,

Еще матери Богородицѣ.

И Селивановъ пошелъ, какъ увидимъ дальше, на востокъ и даже къ туркамъ и татарамъ -- пошелъ проповѣдывать свою чистоту.

Далѣе при восточномъ, чувственно-образномъ умонастроеніи, вслѣдствіе тысячелѣтняго непосредственно-натуральнаго воспитанія однихъ внѣшнихъ чувствъ, безъ всякаго развитія высшей, теоретической мыслительности,-- фниско-русскій умъ никакъ не мотъ возвыситься до отвлеченной, метафизической идеи божества, безъ непосредственно-натуральнаго, чувственнаго видѣнія его лицомъ къ лицу, или въ какомъ либо видимомъ, осязаемомъ, чувственномъ образѣ. "Самоѣды и другіе алтайскіе. Финскіе народы, говоритъ Кастрснъ, считаютъ даже безполезнымъ возсылать молитвы къ небеснымъ и другимъ могущественнымъ ботамъ потому, что они далеко, далеко живутъ отъ людей, невидимы, неосязаемы и неприступны. Поэтому они обыкновенно просятъ шамановъ -- воплотить, изобразить имъ невидимаго, отвлеченнаго небеснаго Бога въ какомъ либо видимомъ, осязаемомъ, чувственномъ образѣ, сдѣланномъ изъ дерева или камня, большею частію въ антропоморфической формѣ, на подобіе фигуры человѣка. Шаманы, въ свою очередь, вопрошаютъ боговъ или духовъ небесныхъ, въ какой формѣ имъ угодно народное богопочитаніе, изъ какого дерева долженъ быть сдѣланъ антропоморфическій образъ ихъ, изъ какой кожа должна быть сшита на нихъ одежда и проч. Боги или духи вселяются въ шамана и возвѣщаютъ ему, въ какой формѣ или въ какомъ образѣ угодно имъ воплотиться и принимать народное моленіе {Kastrens Finnisch. Mytbolog. III, s. 193--236: Sotterblder und Heilige Nаtur gegenstände. Здѣсь Кастренъ подробно раскрываетъ это восточное, чувственно-образное умонастроеніе финскихъ племенъ Смот. особ s. 193--196, 215, 227, 229 и другіе}. Этого мало: по представленію финскихъ племенъ, когда люди не знаютъ-никакой вѣры, Богъ самъ долженъ явиться имъ въ какомъ нибудь видимомъ и осязаемомъ образѣ, чтобы имъ наглядно, во-очію увидѣть, кому имъ молиться, и отъ собственнаго голоса божія услышатъ, какъ или какія совершать ему моленья, обряды и жертвы. По одной черемисской легендѣ, когда умножались люди на землѣ, раздѣлились на племена и не знали, кому и какъ имъ молиться,-- то родоначальники племенъ собрались на одно мѣсто, и передъ ними явился въ видимомъ образѣ юма -- сp3;дой йогъ или набольшій и лично роздалъ разныя вѣры, показавъ, какому племени какъ вѣровать и молиться юмѣ. Родоначальникъ черемисскаго племени опоздалъ явиться за вѣрой на мѣсто собранія своихъ собратій и мучился вопросомъ: кому же ему вѣровать? Встрѣтился ему родоначальникъ другого племени и возвѣстилъ, что юма уже показалъ и роздалъ вѣры. "Такъ какой же мнѣ держаться вѣры"? спросилъ съ изумленіемъ родоначальникъ черемисскій. Тогда явился ему въ чистомъ полѣ, въ видѣ селезня, слетѣвшаго съ березы, кереметь, меньшій братъ юмы. "Мнѣ кланяйся! Самъ юма велѣлъ тебѣ кланяться мнѣ",-- такъ сказалъ кереметь родоначальнику черемисъ. И съ тѣхъ поръ черемисы молятся кереметю, въ чистыхъ мѣстахъ, въ рощахъ, у деревъ, приносятъ въ жертву утокъ и гусей, и береза, у которой явился кереметь, имѣетъ священное употребленіе при жертвоприношеніяхъ {Вѣстникъ Географ. общества 1848 г. ч. XVII, ст. I, стр. 283.}. Вотъ точно также возникла и въ финско-русской массѣ нашего народа вѣра въ высшихъ духовъ людей божіихъ. Когда расколъ возвѣстилъ, что истинная вѣра погибла на землѣ и, растерявшись въ сотнѣ толковъ, дошелъ до нѣтовщины, до отчаянія и недоумѣнія, какъ найти истинную вѣру, когда было, по выраженію одного духовнаго писателя,-- "что мужикъ -- то вѣра, что баба,-- то толкъ", тогда въ темной, неразвитой, двоевѣрной финско-русской массѣ православнаго великорусскаго народа, по старому преданью, многимъ стала приходить въ голову мысль -- молить чрезъ лучшихъ выборныхъ людей самого Бога, чтобы онъ, подобно тому, какъ юма явился родоначальникамъ разныхъ финскихъ племенъ для показанія вѣръ, также явился имъ видимымъ образомъ и показалъ во очію, наглядно, кому и какъ вѣровать и молиться. И вотъ, дѣйствительно, "изъ тѣхъ людей нашлись люди умные", и стали объ этомъ молить Бога.

И вотъ пользуясь такимъ чувственно-образнымъ и легковѣрнымъ умонастроеніемъ темной, полуязыческой массы народной, какой нибудь корыстолюбивый расколоучитель -- волхвъ и чародѣй объявлялъ себя мессіей, посланникомъ свыше. И полуязыческая финско-русская масса православнаго и раскольничьяго населенія легкомысленно и простодушно вѣрила, что дѣйствительно Богъ внялъ моленью "умныхъ людей" и явилъ себя, вмѣсто креста или образа, въ живомъ, видимомъ и осязаемомъ образѣ человѣка. И тѣмъ легче эта темная масса могла поддаться такому антропоморфизму, что для нея еще не кончился миѳологическій періодъ міросозерцанія. Въ славяно-русскомъ язычествѣ антропоморфизмъ только-что началъ развиваться, и выразился въ поклоненіи идоламъ, потомъ незамѣтно смѣшался съ полу-христіанскими вѣрованіями. По грубому, чувственно-образному умонастроенію, не только чувашнну или мордвину, а и многимъ кореннымъ русскимъ православнымъ людямъ казалось лучше и удобнѣе облекать свои религіозныя понятія въ живыхъ лицахъ и образахъ, чѣмъ созерцать ихъ въ отвлеченномъ богомысліи и вѣрованіи. При вѣковомъ воспитаніи однихъ внѣшнихъ чувствъ, подъ вліяніемъ непосредственныхъ предметныхъ впечатленій природы, при крайней неразвито!ты отвлеченнаго и теоретическаго мышленія, это міровоззрѣніе имѣло глубокое вліяніе на нравственное воспитаніе сектъ. Достаточно было самаго нелѣпаго и изувѣрскаго ученія, обставленнаго чувственными представленіями, возбуждавшими дикое вображеніе массы, чтобы увлечь ее на путь сектаторской пропаганды. Вслѣдствіе эіого вѣковаго воспитанія народа, и въ сектѣ людей божіихъ и скопцовъ этотъ восточный умственный складъ до того отпечатлѣлся, что и они все невидимое, небесное стали воплощать въ видимыя, земныя формы, или, какъ они выражаются, показывать въ натурѣ.

И надобно замѣтить, что вся внѣшняя, чувственно-образная обстановка и обаятельность скопческихъ радѣній невольно увлекала и экзальтировала массу. Радѣнья скопческія, хороводныя и круговыя, скорѣе похожи были на торжественныя народныя игрища, или на театральныя народныя представленія, чѣмъ на богослуженіе. Представьте, напр., соборное радѣнье, какое бывало до 50-хъ годовъ въ г. Алатырѣ, въ домѣ тамошнихъ знаменитыхъ пропагандистовъ и меценатовъ скопчества, мѣщанъ Милютинскихъ. За заставой города, среди огромнаго и густого сада, за высокимъ и глухимъ заборомъ, въ большемъ молельномъ домѣ собирались, напр., въ ночь на первый день пасхи или сошествія си Духа, болѣе 100 мужчинъ и женщинъ. Чинно, благоговѣйно собравшись въ сборную моленную, тихо, молчаливо разсаживались люди божіи по диванамъ, по обѣимъ сторонамъ молельной комнаты. Всѣ они въ бѣлой одеждѣ: мужчины въ бѣлыхъ длинныхъ рубашкахъ садились съ одной стороны, а съ другой стороны садились женщины въ бѣлыхъ носкахъ, въ ситцевыхъ платьяхъ или сарафанахъ и бѣлыхъ рукавахъ, покрываясь большимъ бѣлымъ платкомъ. Наконецъ, когда всѣ угаживались и водворилась благоговѣйная тишина,-- торжественно входилъ на соборъ самъ Милютнискій съ дочерью, а на другихъ скопческихъ соборахъ -- пророкъ. Расположившись въ переднемъ углу, на высокомъ подмосткѣ, на креслѣ,-- Милютнискій привѣтствовалъ наклоненіемъ головы все собраніе скопцовъ, которые вставъ съ своихъ мѣстъ и обращаясь лицомъ въ Милютинскому, низко кланялись ему. Спустя нѣсколько минутъ, по знаку Милютинскаго, все собраніе скопцовъ начинало пѣть: "Богоотецъ убо Давидъ предъ сѣннымъ ковчегомъ скаканіе играя: людіе же божіи снятіи образовъ сбытіе зрище, веселимся божественнѣ, яко воскресе-Христосъ, яко всесиленъ." Послѣ этого общій хоръ заунывно тянулъ начальную скопческую пѣсню:

Отъ бѣлой зари, съ утра ранняго,

Отъ востока, отъ Иркутскова,

Выкатало къ намъ наше солнышко,

Красно солнышко, сударь-батюшко,

Сударь-батюшко, Кондратій-свѣтъ!... и т. д.

Заунывный, но торжественный напѣвъ этой пѣсни приводилъ сборище въ восторженное состояніе; начинались пляски, и пѣсни хоровыя не умолкали, и т. д. {См. подробности въ статьѣ г. Крыжинна о симбирск. скопцахъ и въ Пр. Собесѣд. объ обществѣ людей божіихъ.}.

Возникши главнымъ образомъ на почвѣ народной финско-славянской, а не церковно-византійской, какъ поповщина и безпоповщина поморская, ѳедосѣевская и проч., община людей божіихъ приняла въ себя и нѣкоторыя другія этнологическія вліянія и оттѣнки, кромѣ великорусско-славянскаго и финскаго. Кромѣ финскихъ племенъ, славяно-русское племя смѣшивалось еще мало-по-малу съ турко-татарскими племенами. Татары не только наполняли казанское и астраханское Поволжье, Крымъ, большую часть восточнаго приуралья и пр., но и входили въ составъ населенія многихъ великорусскихъ городовъ и уѣздовъ, особенно въ области рѣчной системы Оки, Волги, Дона и Камы {Наприм. въ 1678--168! г. въ касимовскомъ уѣздѣ было "за новокрещеными и за мурзами и за татарами 350 роровъ; въ шацкомъ уѣздѣ за новокрещеными 49 дворовъ, за мурзами и татарами 385 дворовъ; въ писарскомъ уѣздѣ, за мурзами и татарами 76 дворовъ; въ арзамасскомъ уѣздѣ за мурзами и князьями татарскими 229 дворовъ; въ Керенскомъ уѣздѣ за мурзами и татарами 177 дворовъ; въ кадомскомъ уѣздѣ за мещеряками и новокрещеными 46, за мурзами и татарами 642 дв.; въ тешшкокекомъ уѣздѣ за мещеряками и новокрещеными 34 дв.; за мурзами и татарами 1061 дворъ; въ саранскомъ уѣздѣ за новокрещ. мурзами и татарами 42 дв. Доп. у А. И. VIII стр. 129-- 130.}. Множество мурзъ и "рядовыхъ татаръ" находилось въ русской службѣ: татарами наполнены были полки солдатъ и стрѣльцовъ {Ibidem стр. 32.}. Татары были у русскихъ въ рабахъ {Коллинсъ 11.}. Не мало находилось среди русскаго населенія и турокъ. Военно-плѣнные турки водворялись цѣлыми колоніями, какъ напр. въ 1788--1791 и 1809--1812 годахъ существовала колонія турецкихъ военно-плѣнныхъ между Дмитріевскомъ и Христофоровкою въ херсонской губерніи {Вѣстн. Геогр. Общ. 1859 г. ч. 26, ст. V, стр. 59.}. Съ другой стороны, русскіе селились между татарами, въ татарскихъ деревняхъ, какъ напр. въ свіяжскомъ уѣздѣ въ с. Багаево, Арасланово, Б. Меми и многихъ другихъ {Казанской губ. 476.}. Вслѣдствіе такого сближенія русскаго народа съ турко-татарскимъ племенемъ, происходили между ними и взаимная физіологическая помѣсь и умственное общеніе. Въ Сибири русскіе служилые и жилецкіе люди, сжившись съ татарами, забывали правила православной вѣры, во всемъ сообщались съ татарами и съ некрещеными татарками жили, какъ съ законными женами {Собр. Гос. Грам. III, No 60.}. Особенно въ ложно-русскомъ казачествѣ много было примѣси татарской и турецкой крови. О донскихъ казакахъ еще Кошихинъ замѣтилъ: "люди они породой москвичи и новокрещеные татары" {Кошихинъ, IX, 7.}. "Донскіе казаки доставали себѣ женъ,-- говоритъ Георгій,-- по татарскому обычаю, увозомъ отъ своихъ сосѣдей -- татаръ, смѣшивались съ послѣдними и составили одно общество. Большая часть донскихъ казаковъ имѣютъ видъ смѣшанный съ русскимъ и татарскимъ, безъ сомнѣнія отъ матерей или праматерей татарокъ" {Опис. народ. 1799, и IV, 200--201.}. Смѣшиваясь такимъ образомъ съ славяно-русскимъ племенемъ, турки и татары принимали православную христіанскую вѣру и русѣла {Доп. VIII, No 89; акты, относ. до обращен. въ христ. вѣру татаръ.}. Съ другой стороны, и многіе русскіе, смѣшиваясь съ турками и татарами, принимали магометанскую вѣру. Въ восточныхъ провинціяхъ московскаго государства, нѣкоторые русскіе, живя въ наймахъ у татаръ, соблазнялись увѣщаніями своихъ хозяевъ и принимали татарскую вѣру {А. Э. I, 438.}. Многіе, но татарскому обычаю, увлекались многоженствомъ, имѣли по двѣ жены или вновь женились при жизни первыхъ женъ, держали наложницъ {Р., Дост. 91, А. И. III, 43. Л. Л. Э. IV, ст. 62, 146, 492, 498. П. С. З. 1, стр. 234. Грам. и акты рязан. губ., стр. 131. Древн. Россійск. Вивліоѳ. ч. XV, стр. 384--386.}. А казанскіе раскольники, живущіе среди татаръ и невольно подвергающіеся ихъ вліянію, заводили у себя даже татарскіе или турецкіе гаремы: "У зажиточныхъ раскольниковъ,-- говоритъ г. Лаптевъ въ описаніи казанской губерніи,-- на задахъ избъ, на дворахъ или огородахъ, ставятся особыя кельи для сбора женщинъ и молодыхъ дѣвицъ, изъ которыхъ грамотныя читаютъ въ праздники духовныя книги. У очень зажиточныхъ раскольниковъ изъ такихъ келій образуются просто гаремы, гдѣ происходятъ часто оргіи, куда зазываютъ народъ для кутежа и совращенія въ расколъ. У поморцевъ въ Казани предводитель секты имѣлъ молельную въ зданіи бывшаго стекольнаго завода. Тутъ у него содержалось много молодыхъ дѣвицъ, подъ названіемъ келейницъ, и здѣсь же творились раскольничьи оргіи, напр. мужчины и женщины собирались въ одной общей темной банѣ и въ потьмахъ, не разбирая кровнаго родства, братъ сходился съ сестрой, отецъ съ дочерью... Заведеніе это закрыто, но, по всей вѣроятности, тайно существуютъ другія, имѣющія подобный характеръ" {Матеріалы для стаст. и географ каз. губ. стр. 471.}. Множество раскольниковъ, особенно гребенскихъ и запорожскихъ казаковъ бѣжали въ Турцію. "Многіе изъ раскольниковъ,-- какъ гласитъ докладъ сената 1737 года,-- великимъ числомъ людей ушедъ въ турецкую границу, живутъ тамъ, и понынѣ другимъ въ пристанище служатъ" {П. С. З. т. IX, No 6802, стр. 574.}. И вотъ изъ этихъ то турко-татарскихъ родовъ русскаго населенія, или изъ отуречившихся русскихъ раскольниковъ, выходили "турчанины родомъ" и, пользуясь, для своего обогащенія, простотой и невѣжествомъ необразованнаго народа, особенно той массы православнаго народа, которая представляла новокрещеную смѣсь турко-татарскаго и чешскаго племени, они еще объявляли себя пророками, на подобіе Магомета, пророками-саваоѳами и христами. Если не о первомъ, то объ одномъ изъ самыхъ первыхъ пророковъ-христовъ людей божіихъ, св. Димитрій Ростовскій замѣчаетъ: "сказуютъ того лжехриста родомъ быти турчанина" {Розыскъ ч. III, гл. XVIII въ ст. о христовщинѣ.}. И есть другое достовѣрное свидѣтельство, что русско-турецкіе раскольники изъ гребенскихъ или запорожскихъ казаковъ, проживающіе въ турецкихъ владѣніяхъ, имѣли большое вліяніе на секту людей божіихъ и хлыстовъ. Именно, въ показаніи одной лжебогородицы людей божіихъ, Анны Ѳедоровой Скочковой, крестьянки николаевскаго уѣзда, самарской губерніи, записанномъ въ 1828 г. священникомъ саратовскаго тюремнаго замка Вазерскимъ, сказано: секта хлыстовъ происходитъ отъ гребенскихъ или запорожскихъ казаковъ, жившихъ въ Россіи, и послѣ бѣжавшихъ въ турецкія владѣнія. Тамъ они имѣютъ главнаго настоятеля сей секты въ видѣ Христа, отъ него получаютъ себѣ всѣ нужныя книги. Когда нужно имъ избрать богородицу и пророка-богомольщика, то они, утвердивъ избраніе своеручнымъ подписаніемъ, посылаютъ съ нимъ помощника къ настоятелю. Тамъ пророкъ живетъ годъ и болѣе для узнанія обрядовъ, дознанія въ поведеніи я твердости въ вѣрѣ. Послѣ настоятель, утвердивъ сей приговоръ, посылаетъ съ помощникомъ предписаніе, а богородицѣ-богомольницѣ сорочку и вербу... Потомъ, избравъ другую, которая навсегда должна быть дѣва непорочная, благообразной наружности и лучшаго ума, опять тѣмъ же порядкомъ посылаютъ предписанія, сорочку и вербу. Сія Анна Ѳедоровна отъ настоятеля турецкаго имѣла предписаніе, сорочку и вербу. Сверхъ сего ей была послана отъ него въ даръ книжка, похожая на молитвенникъ, печатанная отъ правой руки къ лѣвой, красными буквами" {Прав. соб. 1808 г. марта 362--363.}. Подъ вліяніемъ такихъ-то "турчаниновъ родомъ" или турецкихъ раскольниковъ, гребенскихъ и запорожскихъ казаковъ,-- секта людей божіихъ и хлыстовъ, въ южной и юговосточной украйнѣ Россіи, получила сначала довольно явственный турко-татарско-казачій оттѣнокъ. Въ составъ ея общества вошло не мало турецкихъ и татарскихъ родовъ казаковъ запорожскихъ и донскихъ; потому что эти казаки, изъ среды которыхъ вышли и турецкіе хлысты, были большею частію турецкаго и татарскаго происхожденія. "Черкасы, или запорожцы,-- говоритъ Коллинсъ,-- татарскаго племени" {Коллинсъ 12.}. "Въ донской казачій родъ,-- говоритъ г. Котельниковъ въ историч. запискѣ о куртоярской станицѣ,-- вошли нѣкоторыя, калмыцкія, татарскія, греческія и турецкія племена и чрезъ смѣшеніе измѣнились въ русскій родъ" {Розыскъ ч. III гл. XVIII, стр. 599.}. На такой турко-татарской этнологической почвѣ казачества, легко было съ особеннымъ успѣхомъ привиться сектѣ турецкихъ раскольниковъ -- бѣглыхъ единоплеменниковъ запорожскихъ, гребенскихъ и донскихъ казаковъ.

Вслѣдствіе такого развитія, на турко-татарской этнологической почвѣ казачества,-- въ сектѣ людей божіихъ и хлыстовъ сначала весьма замѣтно отразился оттѣнокъ запорожско-казачьихъ привычекъ и восточнаго гарема. Запорожскіе казаки, по свидѣтельству Коллинса, страстно преданы были пляскамъ, колдовству, которымъ занимались у нихъ и женщины высшаго сословія, и управлялись избранными ими самими полковниками.

И вотъ все это перенесено было ими и въ секту людей божіихъ и хлыстовъ,-- а званіе полковниковъ усвоено предводителямъ-пророкамъ людей божіихъ; какъ видно, напр., изъ словъ пѣсни людей божіихъ: "какъ и сталъ онъ полковникъ полковой, красныхъ дѣвушекъ полкомъ полноватъ". Казачьи роды и круги обратились въ религіозно-коммунистическіе гаремы -- въ круги и радѣнья людей божіихъ. Вообще, возникши отъ "Турчаниновъ родомъ" и отъ турецкихъ раскольниковъ татарскаго, запорожскаго и гребенскаго рода, секта людей божіихъ до Селиванова вовсе не имѣла печати скопчества, а напротивъ скорѣе была религіозной пропагандой восточной, гаремной общины. До Селиванова, она вполнѣ представляла религіозно-оргическій, восточный, гаремный коммунизмъ. Самъ первый лжепророкъ "турчанинъ родомъ", по словамъ Св. Димитрія Ростовскаго, "водилъ съ собою дѣвицу краснолицу, родомъ русскую," и 12 учениковъ ходили по селамъ и деревнямъ и преимущественно увлекали въ его сборище бабъ {П. С. З. IX, No 6613.}. Въ донесеніи петербургской слѣдственной комиссіи 1734 года, по поводу открытія гаремныхъ сборищъ людей божіихъ, сказано: "послѣ богослужебныхъ собраній, гдѣ происходили пляски, еретики рѣдко расходились по своимъ домамъ, обыкновенно же ночевали въ домахъ этихъ собраній, въ которыхъ устроено было множество кроватей для приходившихъ на моленье: здѣсь мужчины и женщины предавались гнусному разврату" Но словамъ Селиванова, родоначальника скопцовъ, до него люди божіи страстно занимались женскою лѣностью, т. е. увлекались женской красотой. "Ходилъ я,-- говоритъ онъ,-- по всѣмъ кораблямъ и поглядѣлъ, но всѣ женскою лѣностью перевязаны, то и наровятъ только, чтобы съ сестрой въ одномъ мѣстѣ посидѣть" {Посл. 79.}. Какъ всѣ татарскія стихотворенія, мюрребы или четырехстишія, всѣ татарскія пѣсни имѣютъ темой женщинъ и любовь, такъ и многія пѣсни людей божіихъ дышутъ подобными мотивами.

И послѣ, когда Селивановъ возсталъ противъ гаремныхъ соборовъ людей божіихъ и, по словамъ скопческой пѣсни, самъ сталъ онъ "полковникъ полковой красныхъ дѣвушекъ полкомъ поливать",-- старый, турко-татарско-казачій гаремный отпечатокъ все-таки сохранился на соборахъ и радѣньяхъ людей божіихъ и скопцовъ. Такъ называемый свальный грѣхъ, по общему сознанію самихъ людей божіихъ, совершался почти на всѣхъ радѣньяхъ; въ нѣкоторыхъ корабляхъ свальный грѣхъ бываетъ почти на каждомъ чрезвычайномъ собраніи" {Объ обществѣ людей божіихъ въ Правосл. Собесѣдн. стр. 405.}. Всякій разъ, какъ людямъ божіимъ удается обратить въ свою секту напр. 15 или 16-лѣтнюю дѣвушку,-- такъ бываетъ на радѣньи и свальный грѣхъ. Дѣвицу сажаютъ на возвышенное мѣсто, для нея особенно устроенное, и все собраніе пускается плясать около нея, припѣвая: "поплясохомъ, покатохомъ на сіонскую гору". Пляска дѣлается живѣе и живѣе, и скоро переходитъ въ истое бѣшенство; вдругъ свѣчи гаснутъ, и начинается та сцена, которая называется свальнымъ грѣхомъ. Именно, послѣ бѣшеной пляски, люди божіи, погасивши свѣчи, валятся на полъ и любодѣйствуютъ, не разбирая ни возраста, ни родства {Объ обществѣ людей божіихъ. Прав. Собѣседн. стр. 405--406.}, или, по словамъ одной пѣсни скопцовъ, "отъ страстей на бокъ валятся". Пѣсни строгихъ селивановцевъ-скопцовъ исполнены жалобъ на то, что люди божіи и послѣ Селиванова сильно предавались "женской лѣпости". Напр. въ одной пѣснѣ поется:

У насъ батюшки не стало

И теплота у насъ отстала.

А духъ на кругѣ возвѣщаетъ

Чрезъ пророчески уста:.

Избранные мои дѣти....

Приказъ мой не исполнили

И чистоту свою замарали,

Слабость, лѣпость возлюбили,

Вы во внѣшности всегда жили,

И плотямъ своимъ уважали, и проч.

И кромѣ гаремнаго разврата, въ сектѣ людей божіихъ и хлыстовъ, подъ вліяніемъ учителей ея, "Турчаниновъ родомъ" и турецкихъ выходцевъ запорожскихъ казаковъ,-- выразились и другіе турко-татарскіе оттѣнки. Основные догматы Корана: вѣра въ пророковъ, которыхъ у магометанъ считается болѣе 100,000, и вѣра въ предопредѣленіе, въ судьбу вполнѣ согласовались и съ вѣрой людей божіихъ и скопцовъ въ своихъ пророковъ и въ такъ называемую общую и частную судьбу. Какъ у магометанъ вѣра въ судьбу создала болѣе 100,000 пророковъ,-- такъ и у людей божіихъ вѣра въ рокъ, желаніе знать общую и частную судьбу вызвали сотни пророковъ и пророчицъ, "Што рокъ -- то пророкъ," -- такъ гласитъ одна бѣлорусская пословица. Далѣе, до Селиванова, люди божіи на своихъ соборахъ, по его словамъ, по татарски -- "не ходили". Наконецъ, самая идея скопчества, эта дикая, варварская, анти-физіологическая идея, вредная вездѣ, а тѣмъ болѣе въ холодномъ сѣверномъ климатѣ,-- эта идея запесена въ Россію и заронена въ голову людей, подобныхъ Селиванову, съ востока, изъ Турціи. Природная родина скопчества тамъ, на востокѣ, гдѣ и родина полигаміи, многожества. Скопчество и на востокѣ явилось, какъ фанатическая реакція, оппозиція противъ восточнаго любострастія, многоженства и наложничества. Подъ вліяніемъ востока, и въ Греціи и Римѣ, во времена язычества, въ противоположность апотеозѣ фаллоса и поклоненію венерѣ, возникло восточно-евнушеское служеніе богинѣ цибеллѣ. Въ Греціи и Болгаріи, въ противоположность турецкому многоженству и гарему, скопчество особенно стало развиваться съ XIV в., какъ видно изъ житія Ѳеодосія терновскаго, писаннаго константинопольскимъ патріархомъ Каллистомъ. {1364--1364 г. Чт. М. общ. исторіи 1860 г. 1, матеріал. глав. 1--12.} Изъ Турціи и Греціи идея религіознаго скопчества занесена въ Россію главнымъ образомъ отуречившимися или "турчанинами родомъ" -- запорожскими и гребенскими казаками, жившими въ Турціи. И она привилась тѣмъ легче, что, по восточному умонастроенію финско-русскаго народа требовалось, какъ мы видѣли, чтобъ все было показано въ натурѣ,-- чтобъ для нравственнаго самоусовершенствованія отсѣкать грѣхъ, такъ сказать, въ натурѣ же, нагляднымъ и ощутительнымъ образомъ," вмѣсто того, чтобы вдаваться въ отвлеченныя толкованія о самоотверженіи, самовоздержаніи и пр. И вотъ, когда одинъ изъ первыхъ лжепророковъ, и "турчанинъ родомъ" и многіе турецкіе расколоучители изъ запорожскихъ или гребенскихъ казаковъ водворили на соборахъ людей божіихъ восточно турецкій гаремъ,-- тогда, напротивъ, Кондратій Селивановъ, крестьянинъ орловской губерніи, пошелъ распространять въ людяхъ божіихъ восточно-турецкое евнушество, скопчество. И Селивановъ, поэтому, является преобразователемъ, обновителемъ секты людей божіихъ и хлыстовъ. Онъ возсталъ противъ "женской лѣности" -- противъ турко-татарскаго гаремнаго любострастія и основалъ новую скопческую секту. Скопчество, такимъ образомъ, является какъ бы реакціей или опозиціей противъ турко-татарскаго гаремнаго характера, какой приняли было соборы людей божіихъ до Селиванова. И Селивановъ попытался распространить его не только въ русскомъ народѣ, но и по всему востоку и между татарами. Татарское многоженство онъ постоянно называлъ зміемъ лютымъ, подобно тому, какъ въ одной древне-русской богатырской былинѣ и вся татарская орда изображалась подъ образомъ змѣя Тугарина {Бусл I, II.}. Селивановъ далъ себѣ задачей, идучи въ Иркутскъ, "побѣдить на востокѣ змѣя лютова, поѣдающа всѣхъ на пути идущихъ на востокъ людей божіихъ и стать во главѣ разныхъ народовъ и племенъ." {Посл. 86.} И дѣйствительно, послѣдователи Селиванова успѣли распространить скопчество и между нѣкоторыми татарами. Поэтому, когда Селивановъ, на пути въ Сибирь, сталъ было раскаиваться въ томъ, что оскопилъ многихъ, и въ томъ числѣ татаръ,-- одинъ сибирскій татаринъ или, турокъ сильно озлобился на него за то, что онъ скопилъ и ихъ татаръ, и турокъ. "Ѣхавши я дорогою,-- говоритъ Селивановъ,-- и помыслилъ: напрасно и людей скоплялъ, оскопилъ бы я самъ себя, и спасалъ бы душу! Гдѣ ни взялся турка, схватилъ съ моей головы престолъ и внесъ въ канаву, я за нимъ гнаться и говорю: "Отдай, турка, да отдай же! а если не отдашь, то разорю всю лѣность на землѣ, и мѣста ей нигдѣ не дамъ, и голову срублю. Тогда турка взялъ, самъ на голову мою надѣлъ и сказалъ: на вотъ, только насъ не трогай. {Посл. 82.} Но всего болѣе Селивановъ старался искоренить турко-татарскій гаремъ и "женскую лѣпость на соборахъ и корабляхъ людей божіихъ." Такое возстаніе Селиванова противъ лѣности женской и противъ старыхъ учителей и пророковъ сначала сильно вооружило противъ него всѣхъ людей божіихъ. Въ темныхъ массахъ народа зашевелилось чувство недовѣрія къ нововводителю, и затѣмъ послѣдовалъ цѣлый рядъ гоненій, которыя въ концѣ концовъ придали Селиванову значеніе гонимаго учителя. Но о гоненіяхъ Селиванова мы поговоримъ въ слѣдующей статьѣ.

А. Щаповъ.

"Дѣло", No 11, 1867

Оставить комментарий Щапов Афанасий Прокофьевич (bmn@lib.ru) Год: 1867 Обновлено: 14/08/2018. 71k. Статистика. Статья: Публицистика, Религия Публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Статья вторая.

Щапов Афанасий Прокофьевич Умственные направления русского раскола

УМСТВЕННЫЯ НАПРАВЛЕНІЯ РУССКАГО РАСКОЛА.(Статья вторая.)

Щапов Афанасий Прокофьевич
Умственные направления русского раскола

УМСТВЕННЫЯ НАПРАВЛЕНІЯ РУССКАГО РАСКОЛА.
(Статья вторая.)