Шекспир Вильям
Отелло, венецианский мавр

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

0x01 graphic

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА

   Герцогъ Венеціи.
   Брабанціо, сенаторъ
   Двое другихъ сенаторовъ.
   Граціано, брать Брабанціо.
   Лодовико, родственникъ Брабанціо.
   Отелло, Мавръ, военачальникъ на службѣ у Венеціи.
   Кассіо, лейтенантъ его.
   Яго, его поручикъ.
   Родриго, венеціанскій дворянамъ.
   Монтано, прежній правитель Кипра
   Шутъ. Служитель у Отелло. Герольдъ.
   Десдемона, дочь Брабанціо и жена Отелло,
   Эмилія, жена Яро.
   Бьянка, куртизанка, въ близкомъ знакомствѣ съ Кассіо.

Сановники, дворяне, вѣстники, музыканты.
Матросы, служители и другіе.

Первый актъ проходитъ въ Венеціи, а прочіе въ приморской гавани Кипра.

0x01 graphic

ОТЕЛЛО

ВЕНЕЦІАНСКІЙ МАВРЪ

Трагедія въ пяти дѣйствіяхъ В. Шекспира.

Переводъ съ Англійскаго Н. Маклакова.

ДѢЙСТВІЕ I-е.

СЦЕНА І-я -- Венеція.-- Улица.

Входятъ Родриго и Яго.

   Родр. Да, какъ не такъ! Ты сколько не толкуй,--
             Мнѣ развѣ ни обидно, что забравшись
             Въ мой кошелекъ -- какъ будто-бъ и застёжки
             Его уже mon -- самъ, въ то же время,
             Ты отъ меня таишься?
   Яго.                                         Тьфу, ты дьяволъ...
             Онъ и не слушаетъ! Наплюй мнѣ въ рожу.
             Коль мнѣ когда-нибудь объ этомъ дѣлѣ
             Во снѣ мерещилось!
   Родр.                                         Не ты ли самъ
             Всегда мнѣ толковалъ, что будто Мавра
             Ты ненавидишь?
   Яго.                                         Коль то не правда --
             Гнушайся мной! Три первыхъ гражданина
             Венеціи предъ нимъ ломали шапки,
             Чтобъ произвелъ меня онъ въ лейтенанты;
             И, говоря по чести, я вѣдь знаю,
             Чего я стою. Я вполнѣ достоинъ
             Такого мѣста. Только онъ, влюбленный
             Въ свои затѣи и въ спою гордыню,
             Имъ отвѣчалъ лишь дутыми словами
             Съ чудовищной придачею къ нимъ "сякихъ,
             Изъ ремесла войны, уродливыхъ названій.
             Въ концѣ концовъ онъ отказалъ, ссылаясь
             Что онъ себѣ ужь выбралъ лейтенанта.
             А выбранъ кто? Какой-то Флорентинецъ
             Микаэль Кассіо! Пусть и великій
             Онъ теоретикъ, а по дѣлу годенъ
             Лишь въ кабалу къ смазливенькимь бабенкамъ.
             Не выводилъ онъ эскадроновъ въ поле
             И построенье ихъ не лучше знаетъ
             Какой-нибудь прядильщицы. На книгахъ
             Онъ только и учился; а по книгамъ
             Вели-бъ войну сенаторы не хуже.
             Лишь болтовня, а опытности нѣтъ...
             И вотъ его воинскія заслуги!
             А все-таки онъ сдѣланъ лейтенантомъ.
             А я, чьи подвиги сакъ видѣлъ Мавръ
             У Кипра, у Родоса и въ иныхъ
             Странахъ языческихъ и христіанскихъ
             Цыфирникомъ настигнутъ и обогнанъ:
             И счетчикъ, въ добрый часъ, ужъ лейтенантъ.
             А я, а я... благослови Господъ
             Все тѣмъ же прапоромъ служу у Мавра!
   Родр. Ну, право, и-бъ охотнѣй согласился
             Быть палачомъ ему!
   Яго.                                         Что толку въ этомъ?
             Такая распроклятая здѣсь служба,
             Что производятъ насъ не съ старшинствомъ,
             Какъ прежде, гдѣ, бывало, каждый младшій
             Ближайшаго начальника наслѣдникъ,
             А только фаворитовъ, иль по просьбѣ!...
             Теперь и посуди: къ какой тутъ стати
             Дружить мнѣ Мавру?
   Родр.                                                   Такъ зачѣмъ ему
             Ты служишь?
   Яго.                               Я? Объ этомъ ты, пріятель,
             Не безпокойся. Я, служа ему,
             Служу себѣ. Не всѣмъ быть господами,
             И не у всѣхъ господъ быть вѣрнымъ слугамъ.
             Ты знаешь, есть охотники тянуть
             Вѣкъ цѣлый лямку и сгибать колѣна.
             Что сами-жъ влюблены въ свою неволю
             И, какъ ослы, не прочь всю жизнь работать
             Изъ за того, что кормитъ ихъ хозяинъ,
             А къ старости вонъ выгонитъ изъ дому Î
             Эхъ, въ кнутъя-бъ этихъ честныхъ добряковъ!...
             Но только, вѣдь, бываютъ и такіе,
             Что видъ и долгъ усердья соблюдаютъ,
             А все-жъ и о себѣ не забываютъ;
             Такіе, что въ замѣнъ услугъ другому
             Жирѣютъ сами: а когда вполнѣ
             Ужь оперятся сами, стянуть угождать
             Однимъ себѣ. Вотъ, въ этихъ есть хоть толкъ,
             Вотъ и себя къ такимъ я причисляю,
             И такъ же вѣрю, какъ вотъ ты. Родриго,
             Что будь я Жаероли., не хотѣлъ бы я
             Тогда быть Яго. А мое усердье
             Мнѣ одному полезно. Вѣрь?ке Богу,
             Что надѣваю я при немъ лишь маску
             Любви къ нему и долга, а на дѣлѣ
             Подъ ней таю лишь собственныя цѣли.
             Казать же передъ каждымъ, что хранится
             Въ моей душѣ, все было-бъ ровно то же,
             Что, положивши сердце на ладони,
             Дать каждой расклевать его воронѣ.
             Не тотъ я, кѣмъ кажусь.
   Родр.                                                   Счастливъ же будетъ
             Губастый шутъ, коли ему и это
             Та къ съ рукъ сойдетъ.
   Яго.                                                   Зови-жъ ея отца:
             Взбуди отца; гони отца за ни мы,
             Всыпь яду въ наслажденье, прокричи
             Его по улицамъ; расшевели
             Ея родныхъ: и если въ самомъ дѣлѣ
             Въ странѣ онъ водворился плодородья.
             Жаль мухами его! Хотя-бъ и радость
             Его осталась радостью; а только
             Ты знай соли и все соли, соли,
             Пока она не измѣнится въ цвѣтѣ!
   Родр. Вотъ домъ Брабанціо... я закричу.
   Яго. Кричи съ тѣмъ выраженіемъ испуга
             И съ тѣмъ зловѣщимъ воплемъ, какъ бы кто
             Средь ночи, въ часъ безпечнаго покоя,
             На тѣсной улицѣ пожаръ увидѣлъ.
   Родр. [крич.] Эй, вы, синьоръ Брабанціо! Сюда,
             Брабанціо!
   Яго. [кричитъ]           Проснитесь же, синьоръ
             Брабанціо.-- Здѣсь воры!
   Брабан. [появляется въ окнѣ] Что такъ страшно
             Здѣсь раскричались? Что у нихъ такое?
   Родр. Синьоръ, въ семействѣ вашемъ всѣ ли дома?
   Яго. И въ домѣ всѣ ли двери на замкѣ?
   Браб. Что за вопросъ! Къ чему намъ это нужно?
   Яго. Кой чортъ, "къ чему"? Синьоръ, васъ обокрали!
             Коль есть въ васъ стыдъ, одѣньтесь поскорѣй!
             Намъ растерзали сердце! Половины
             Души теперь въ васъ нѣтъ! Вѣдь вотъ, сейчасъ,
             Быть можетъ, даже, въ эту "отъ минуту,
             Лукавый черныя козлище, съ разбѣгу
             Насѣлъ на вашу бѣлую овечку.
             Скорѣе на ноги! Скорѣй! въ колокола!
             Будите ваше спящее гражданство;
             Не то васъ въ дѣды дьяволъ посвятитъ!
             Я говорю: скорѣй!
   Браб.                                         Ты, индію, спятилъ
             Совсѣмъ съ ума?
   Родр.                                         Почтеннѣйшій синьоръ!
             Меня по голосу вы узнаёте?
   Браб. Не узнаю. Ты кто таковъ?
   Родриго.                                         Меня
             Зовутъ Родриго.
   Браб.                                         Вотъ, ужъ это скверно!
             Тебѣ я запретилъ ко мнѣ таскаться
             И честью напрямки тебѣ сказалъ.
             Чтобъ ты о дочери моей не думалъ.
             Ты-жъ, сумасбродъ, свое набивши брюхо,
             И нагрузивъ его за ужиномъ виномъ,
             Изъ злаго удальства теперь затѣялъ
             Тревожитъ сонъ мой!
   Родр.                                                   Эхъ, синьоръ, синьоръ!
   Браб. Такъ я-жъ тебя заставлю убѣдиться,
             Что въ санѣ и характерѣ моемъ,
             Довольно силы, чтобы васъ двоихъ
             За удальство заставитъ поплатиться!
   Родр. Да слушайте, синьоръ!
   Браб.                                                   И о какой
             Толкуешь ты покражѣ? Мы живемъ
             Въ Венеціи, и домъ мой -- не сарай,
             Покинутый средь поля!
   Родр.                                                   Но, почтенный
             Синьоръ Брабанціо! Я прихожу къ вамъ,
             Отъ чистаго и искренняго сердца....
   Яго. Э, господинъ! Вы, чуть ли, не изъ тѣхъ,
             Что и отъ Бога отрещись готовы,
             Коль имъ прикажетъ дьяволъ! Мы приходимъ
             Съ услугую, а вы, синьоръ, сочли
             Насъ за мошенниковъ; а вашу дочь
             Арапскій конь, быть можетъ, ужь накрылъ;
             Внучата ржаньемъ будутъ насъ встрѣчать,
             И къ вамъ въ родню вотрутся скакуны,
             А иноходцы -- въ сватья!
   Браб.                                                   Ты кто, дуракъ?
   Яго. Да тотъ самый, синьоръ, который предупреждаетъ васъ, что ваша дочка и Мавръ представляютъ теперь изъ себя животное о двухъ хребтахъ.
   Браб. Ахъ ты, бездѣльникъ!
   Яго. Да вѣдь и вы-то... сенаторъ
   Браб, А вотъ, ты мнѣ за что и отвѣтишь! Тебя-то я знаю Родриго!
   Родр. Синьоръ, я вамъ отвѣчу. Впрочемъ, я
             Хотѣлъ-бы знать отъ васъ: пріятно-ль вамъ,
             Иль съ нашего ли мудраго согласья,--
             Чему, отчасти, я склоняюсь вѣрить, --
             Что наша дочь, красавица, теперь,
             Въ глухую полночь, безъ иной прислуги,
             Коль не считать прислугой гондольера,
             Который каждому продаться можетъ,
             Отправилась отдаться грубымъ ласками,
             Въ сластолюбивый объятья Мавра?
             Коль это вамъ извѣстно, иль могло
             Выть вами допускаемо, тогда
             Мы оскорбили васъ и дерзко и безстыдно;,

0x01 graphic

             Но если вы о томъ не знали.
             То образъ мыслей мой внушить мнѣ долженъ,
             Что вы-же насъ напрасно оскорбляли.
             Не думайте, синьоръ, что позабывъ
             Условія приличья, я пришелъ
             Шутитъ и школьничать надъ вами, сударь.
             Я повторяю вамъ, что ваша дочь,
             Коль нѣтъ отъ васъ на то ей позволенья,
             Взвела себя въ печальную ошибку
             Связавъ свой долги, и умъ, и красоту,
             И состояніе, съ судьбою шаткой
             Бродяги, проходимца, чужака,
             Кому -- что здѣсь, что тамъ -- одно и тоже.
             Опѣшите же въ томъ сами убѣдиться:
             Коли теперь дочь ваша у себя,
             Или хоть въ вашемъ домѣ, то предайте
             Меня, за ложь предъ вами, правосудью
             Законовъ государства!
   Брабанціо.                                         Эй, огня!
             Скорѣй огня! Подай сюда мнѣ факелъ!
             Зови ко мнѣ всѣхъ слугъ! Да, этотъ случай
             На мой походитъ сонъ! Меня задушитъ
             И мысль одна, что онъ не невозможенъ...
             Огня! Я говорю -- огня!

[Отходитъ отъ окна].

   Яго. Ну, съ Богомъ! Я пойду. Неловко мнѣ
             И не умно стоять противу Мавра
             Въ свидѣтеляхъ. Я это и случится,
             Коль я останусь. Да притомъ, я знаю
             Венеція [хотя бы этотъ случай
             И повредилъ ему] не можетъ, не ни руша
             Своихъ разсчетовъ, съ нимъ теперь разстаться:
             Она затѣяла войну за Кипръ
             Изъ-за причинъ серіозныхъ и Сенату
             Цѣною душъ не отыскать другаго,
             Кто-бъ это дѣло лучше смогъ вести.
             Вотъ почему, хоть мнѣ онъ ненавистенъ,
             Какъ муки ада, долженъ я, въ виду
             Житейскихъ нуждъ, являться передъ нимъ
             Водъ вывѣской и флагомъ дружелюбья
             Хоть это -- только вывѣска. А если
             Ты хочешь отыскать его -- веди
             Поднявшихся искателей къ "Стрѣлку".
             Тамъ и меня найдешь. За тѣмъ -- прощай!

[Уходитъ].

Выходитъ Брабанціо, въ сопровожденіи служителей съ факелами.

   Браб. Несчастье слишкомъ вѣрно!
             Она ушла, и превратила, въ горечь
             Мнѣ мой остатокъ оскорбленной жизни.
             Скажи, гдѣ видѣлъ ты ее, Родриго?
             О, бѣдное дитя! Ты говорилъ,
             Мнѣ кажется, что съ Мавромъ? Кто жъ теперь
             Захочетъ быть отцомъ! И какъ же ты
             Узналъ ее? О, надъ отцомъ она
             Такъ тяжко посмѣялась!... Чтожь тебѣ
             Она сказала?

[Къ служителямъ].

                                           Дать огня побольше!
             Ступайте разбудить моихъ родныхъ!

[Къ Родриго].

             Ты думаешь -- они уже женились?
   Родр. Пожалуй, что и такъ!
   Браб.                                         О Боже, Боже!
             И какъ она рѣшилась убѣжать?
             Своей измѣна крови... Да, отцы,
             Не довѣряйте больше дочерямъ,
             По внѣшнимъ ихъ поступкамъ! Или нѣтъ ли
             Какихъ тутъ чаръ, что похищаютъ скромность
             У юности и дѣвства? Ты, Родриго,
             Быть можетъ, что нибудь читалъ объ этомъ?
   Родр. Дѣйствительно, синьоръ, читать случалось.
   Браб. [Къ служителямъ] Зовите брата...

[Къ Родриго].

                                                               О, зачѣмъ ее
             Я за тебя не выдалъ!

[Къ служителямъ].

                                           Раздѣлитесь:
             Одни -- туда, а эти -- вотъ сюда!

[Къ Родриго].

             А знаешь ты, гдѣ-бъ можно было намъ
             Ихъ захватить?
             Родр.                               Быть можетъ, мнѣ удастся
             Ихъ розыскать, колъ вамъ снабдить угодно
             Меня хорошей стражей и за тѣмъ
             Послѣдовать за мной.
   Браб.                                                   Такъ сдѣлай милость,
             Веди ты насъ. Изъ каждаго жилища
             Я вызову людей, а многимъ я
             И приказать могу. Эй! подавай
             Оружіе! Зови сюда дозорныхъ!
             Впередъ, дружокъ Родриго! За груды
             Я отслужу тебѣ!

[Уходятъ].

   

СЦЕНА II-я.-- Тамъ же.-- Другая улица.

Входятъ Отелло, Яго и слуги съ фонарями.

   Яго. Хоть на войнѣ и я бивалъ людей,
             Но замышлять заранѣе убійство
             Моей противно совѣсти. Бываетъ,
             Что самому себѣ я услужить не въ силахъ,
             Боясь подпасть неправдѣ. А случалось,
             Разъ девять или десять, что и я
             Хотѣлъ было пырнуть его подъ ребра.
   Отелло. И къ лучшему, что такъ оно осталось.
   Яго. Нѣтъ, онъ болталъ ужасно и съ такимъ
             Задоромъ и такъ грубо насмѣхался
             Надъ Вашей честью, что хотъ я имѣю
             Въ себѣ немножко и религіи, а все же

0x01 graphic

             Съ большимъ, большимъ трудомъ я удержался.
             Однакожъ, я прошу, синьоръ, скажите:
             Ужь вы обвѣнчаны? Повѣрьте мнѣ,
             Что "маньифико" нашъ любимъ народомъ *)
             И, въ этомъ смыслѣ, онъ сильнѣе вдвое,
             Чѣмъ самый Герцогъ. Онъ васъ разведетъ,
             И васъ подвергнетъ столькимъ затрудненьямъ
             И обвиненьямъ, сколько можетъ дать
             Законъ -- расширенный его вліяньемъ --
             На то ему свободы.
   *) Magnifico -- прежній титулъ сенаторовъ въ Венеціи.
   Отелло.                               Пусть исполнитъ,
             Что въ этотъ часъ внушитъ ему досада.
             Мои заслуги для республики важнѣй,
             Чѣмъ жалобы его. Къ тому же надо
             Принять въ расчетъ [о томъ скажу я,
             Когда увижу, что тщеславье служитъ
             Здѣсь за достоинство] что я веду
             Свой родъ отъ царской крови; что имѣлъ и.
             И безъ сенаторской ихъ шапки, поводъ
             Мечтать о счастіи, добытомъ мною,
             Сколь высоко оно мнѣ ни казалось.
             О, Яго! Не люби и Десдемоны,
             Не взялъ бы я и всѣхъ сокровищъ моря.
             Чтобъ бѣгъ моей бездомной, вольной жизни
             Замкнуть на вѣки въ тѣсную ограду...
             Что за огни, однако, тамъ мелькаютъ?

[Вдали показываются Кассіо и нѣсколько служителей съ фонарями].

   Яго. Должно быть расходившійся отецъ
             Съ своей родней. Вамъ лучше бъ удалиться.
   Отел. О, нѣтъ, мнѣ мѣсто здѣсь! Мои услуги.
             Мое значенье и моихъ желаній
             Безукоризненность доставятъ способъ
             Мнѣ оправдаться. Да они ли это?
   Яго. Клянуся Янусомъ -- не знаю кто!
   Отел.-- Мой лейтенантъ и герцоговы слуги...
             Путь добрый вамъ, друзья! Кого вамъ надо?
   Кас. Вамъ, генералъ, прислалъ привѣтъ свой герцогъ
             И проситъ васъ пожаловать къ нему
             Какъ можно поскорѣй, сію-жъ минуту
   Отел. Что тамъ у нихъ? Ты слышалъ?
   Кассіо.                                                   Думать должно,
             Что важныя извѣстья есть изъ Кипра.
             Сегодня въ ночь, одинъ вслѣдъ за другимъ,
             Двѣнадцать посланцовъ съ судовъ военныхъ
             Прибыли къ намъ. Покинувши постели,
             На герцогскій совѣтъ ужь собрались
             Сенаторы; къ вамъ посланъ былъ нарочный:
             Сенатъ, узнавъ что не было насъ дома,
             Послалъ за вами новыхъ три обхода
             Васъ розыскахъ.
   Отелло.                               Мы кстати повстрѣчались...
             Мнѣ нужно въ этотъ домъ лишь на два слова;
             А тамъ -- я за тобой.

[Уходитъ].

   Кассіо.                                         Какія, другъ,
             Тутъ у него дѣла?
   Яго.                                         Онъ въ эту ночь
             На берегу завоевалъ галеру;
             И если этотъ призъ сочтутъ законнымъ,
             На нею онъ жизнь богачъ!
   Кас.                                                   Я ничего
             Не понялъ.
   Яго.                               Онъ женился!
   Кас.                                                   Полно, такъ ли?
             На комъ это?
   Яго.                               О, чортъ, на комъ! На этой...

[Отелло, возвращаясь].

             Вы, генералъ, пойдете?
   Отел.                                         Да, пойдемте.
   Кас. Никакъ еще идутъ сюда за вами.

Входитъ Брабанціо, Родриго и ночной дозорь съ факелами и при оружіи.

   Яго. Нѣтъ, то -- Брабанціо! Вамъ, генералъ,
             Быть надо осторожнѣй. Онъ пришелъ
             Съ недобрымъ умысломъ.
   Отел.                                                   Эй вы, постойте!
   Родр. [къ Барбанціо] Синьоръ, вотъ Мавръ!
   Браб.                                                             Схватить, схватить его,
             Разбойника!

[Съ обѣихъ сторонъ обнажаютъ мечи].

   Яго. [къ Родриго]                     А, это ты, Родриго?
             Готовъ служить тебѣ!
   Отелло.                                         Вложите ваши
             Блестящіе мечи на мѣсто: влага
             Росы имъ повредитъ. Синьоръ почтенный!
             Сѣдины наши намъ внушаютъ больше
             Къ вамъ уваженья, чѣмъ оружье ваше.
   Браб. О, подлый воръ! Гдѣ дочь, гдѣ дочь моя?
             Вѣдь ты околдовалъ ее, проклятый!
             Въ томъ я сошлюсь на всѣхъ разумныхъ тварей,
             Что не свяжи въ ней умъ волшебства путы
             Могла-ль бы дѣвушка съ такимъ богатствомъ,
             И красотой, и скромностью и, даже,
             Съ такимъ глубокимъ отвращеньемъ въ браку
             Что отъ богатыхъ, юныхъ жениховъ
             Всегда, бывало, прячется, рѣшиться.
             Предавъ себя людямъ на посмѣянье,
             Самой бѣжать изъ отческаго дома
             И кинуться въ коптѣлыя объятья
             Чудовища, какъ ты, что только ужасъ *
             А не любовь внушать къ себѣ способенъ?
             Суди меня весь міръ, воли не ясно,
             Что чародѣйствомъ ты ее опуталъ,
             Что ты посредствомъ зелья иль металловъ,
             Въ ней чувства возмутивъ, подвергъ обману
             Ея неопытную юность! Это дѣло
             Пусть разберутъ: оно правдоподобно
             И какъ-бы осязательно для мысли.
             И я тебя беру и обвиняю,
             Какъ зло вредителя и чародѣя.
             Законъ искусство это воспрещаетъ...
             Схватите же его, и если онъ
             Начнетъ противиться -- употребите
             Насиліе!
   Отел:                     Сдержите ваши руки,
             Мои враги, какъ и мои друзья!
             Коль въ репликѣ моей стояла-бъ битва,
             Я-бъ разыгралъ ее и безъ суфлера.
             Куда хотите вы меня вести,
             Чтобъ дать отвѣтъ на ваши обвиненья?
   Браб. Въ тюрьму, въ тюрьму, пока минуетъ срокъ,
             И установленный ходъ правосудіе
             За стражей повлечетъ тебя къ отвѣту!
   Отел.                                                             Какъ же,
             Вамъ повинуясь, могъ бы я исполнить
             Желанье герцога, что черезъ этихъ
             Пословъ, по государственному дѣлу,
             Сейчасъ же требуетъ меня къ себѣ?
   Одинъ изъ послан. Да, это такъ, достойнѣйшій сенаторъ!
             Теперь въ Совѣтѣ Герцогъ. Я увѣренъ,
             Что и за Вашей честью посылали.
   Браб. Возможно ли? У герцога Совѣтъ?
             Въ такое время? въ этотъ часъ полночи?
             Но все равно: веди его туда!
             Моя обида -- тоже по пустое...
             Самъ герцогъ, да и всѣ мои собраты
             Не могутъ не вступиться за меня,
             Какъ за себя самихъ. Коли такія
             Дѣла свободному теченью предоставить,
             Тогда, съ толпой рабовъ, язычники за насъ
             Пускай ужъ государствомъ будутъ правитъ!

[Уходятъ]

   

СЦЕНА III-я. Тамъ же.-- Залъ Совѣта.

Герцогъ и сенаторы засѣдаютъ вкругъ стола; въ глубинѣ сцены офицеры и служители.

   Герц. Въ извѣстьяхъ этихъ есть и разнорѣчье.
             Нельзя вполнѣ имъ вѣрить.
   1-й сенаторъ.                                         Это правда,
             Что не во всемъ вполнѣ они согласны.
             Въ моихъ означено: сто семь галеръ.
   Герц. А по моимъ -- сто сорокъ.
   2-й сенаторъ.                               У меня
             Насчитано ихъ -- двѣсти. И однакожъ,
             Хоть тутъ и есть неточности въ числѣ...
             Да въ этихъ случаяхъ, гдѣ цифры могутъ
             Лишь приблизительно опредѣлатѣся,
             Неточностямъ не диво повстрѣчаться.
             Въ одномъ лишь всѣ извѣстіи не рознятъ,
             Что это-флотъ турецкій, и плыветъ
             По на правленью къ Кипру.
   Герцоѣ.                                                   Ну, конечно,
             Разсудокъ говорить тутъ за возможность.
             Неточность не введетъ меня въ ошибку,
             И главному я вѣрю. А оно
             Внушаетъ мнѣ не мало опасеній.
   Матросъ [за сценою] Эй, вы! Кто здѣсь? Скорѣй меня впустите!

[Офицеръ вводитъ матроса |.

   Офиц. Вотъ съ флота посланецъ!
   Герц.                                                   Ну, говори, въ чемъ дѣло?
             Матр. Турецкій флотъ направился къ Родосу
             И съ этой вѣстью посланъ я къ Сенату
             Синьоромъ Анджело.
   Герц.                                                   Что должно думать
             Объ этой перемѣнѣ?
   1-й сенаторъ.                               Это вздоръ!
             Противно это здравому разсудку;
             Одни лишь выверты, чтобъ намъ въ глаза
             Туману напустить. Взявъ но вниманье
             Значеніе для турокъ Кипра, намъ
             Понять уже не трудно, что Родосъ
             Ихъ привлекать не можетъ. Да къ тому-же.
             Въ. сравненіи съ Родосомъ, Кипръ лишенъ
             Нужнѣйшихъ средствъ къ защитѣ и его
             Не трудно взять. Сообразивъ все это,
             Нельзя и думать, чтобы турокъ былъ
             Ужь до того наивенъ, чтобъ, покинувъ
             Важнѣйшее, погнался за неважнымъ,
             И обойдя безъ видимой причины
             И легкое и выгодное дѣло.
             Создалъ себѣ опасность, не имѣя
             Въ виду и выгоды!
   Герц.                                         Нѣтъ, это вѣрно:
             Цѣль турокъ -- не Родосъ!
   Офиц.                                         Еще съ вѣстями!

Входитъ посланецъ.

   Посл. Почтенные синьоры! Оттоманы
             Прямымъ путемъ отправились къ Родосу,
             И позади его соединились
             Съ другимъ, резервнымъ флотомъ.
   1-й сен.                                                             Такъ и я
             Предполагалъ. Не можешь ли сказать:
             Великъ ли этотъ флотъ?
   Посл.                                                   Мы насчитали
             Въ немъ тридцать кораблей. Они теперь
             Обратный держатъ путь, и стало ясно,
             Что замыслъ ихъ направленъ противъ Кипра.
             Вашъ вѣрный, храбрый другъ, синьоръ Монтано
             Вамъ шлетъ со мной поклонъ, и проситъ вѣрить
             Его словамъ.
   Герц.           Теперь нѣтъ никакого сомнѣнія, что они собрались на Кипръ. А Маркусъ Лючезе не въ городѣ?
   1-й сен. Онъ теперь во Флоренціи.
   Герц. Напишите же ему вмѣсто меня и попросите отъ моего имени, чтобы онъ возвратился сюда, не теряя минуты.
   1-й сен. А вотъ и Брабанціо съ нашимъ храбрымъ Мавромъ.

Входитъ Брабанціо, Отелло, Яго, Родриго и сопровождающіе ихъ офицеры.

   Герц. О, храбрый нашъ Отелло! Мы должны
             Немедленно, сейчасъ же васъ отправить
             Противу турокъ, общихъ намъ враговъ.

[Къ Брабанціо].

             Я не замѣтилъ васъ, синьоръ почтенный!
             Добро пожаловать! Мы въ эту ночь
             Нуждались въ вашей помощи и вашемъ
             Совѣтѣ.
   Брабанціо.           И я нуждался въ вашемъ.
             Простите, Ваша милость, старику!
             Не самъ и не извѣстья о дѣдахъ
             Меня подняли съ ложа: попеченья
             О нашихъ государственныхъ дѣлахъ
             Меня не трогаютъ. Мое несчастье
             Домашнее. Оно такого свойства,
             Что, какъ рѣка, прорвавшая плотину.
             Уноситъ за собой и поглощаетъ,
             Не уменьшаясь въ силѣ, всѣ другія
             Житейскія заботы и печали!
   Герц. Но что же, что случилось съ вами?
   Брабанціо.                                                             Дочь...
             О, дочь моя!
   Сен.                               Что, умерла она?
   Браб. Да!... для меня она не существуетъ.
             Она обманута, похищена изъ дома,
             Обольщена посредствомъ чаръ и зелій,
             У шарлатана купленныхъ. Природа,--
             Коль не слѣпа она и не безумна
             И чувствовать не лишена свободы,--
             Безъ колдовства не знала-бъ никогда
             Въ нелѣпое такое увлеченье!
   Герц. Что-бъ ни былъ тотъ, кто этимъ средствомъ
             Отнялъ у нашей дочери разсудокъ,
             И вашу дочь похитилъ у отца,
             Я вамъ самимъ вручу кровавый свитокъ
             Законовъ вашихъ; ихъ вы сами,
             По собственному чувству разъясните
             Въ наитягчайшемъ смыслѣ. Да!... Хотя бы
             Мой даже сынъ замѣшаннымъ нашелся
             Въ подобномъ дѣлѣ!
   Браб.                                         Я считаю долгомъ
             Благодарить нижайше Вашу милость.
             Вотъ -- этотъ человѣкъ!... Товъ самый Мавръ,
             Который, кажется, притомъ особо
             Былъ нами приглашенъ для совѣщаній
             О нуждахъ государства.
   Герц. и сенаторы. Какъ это намъ прискорбно!
   Герц. [къ ОтеллоJ. Что ты можешь
             Сказать на это?
   Браб.                                         Что ему сказать,
             Коли не то, что это -- точно такъ?
   Отел. Властительный, правдивый и почтенный
             Сенатъ! Вы, повелители мои,
             Испытанные въ благородствѣ чувствъ
             И благости! Что я у старика
             Его похитилъ дочь, то это правда;
             Что я женатъ на ней -- и это правда;
             Но въ этомъ только и вина моя --
             Не больше!... Я вѣдь рѣчью грубъ
             И обдѣленъ въ искусствѣ слова мира!...
             Съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ мнѣ семь дѣть минуло, --
             Боль не считать послѣднихъ девять лунъ.--
             Другой счастливой доли я не зналъ,
             Какъ поле лишь, покрытое шатрами;
             Изо всего, что здѣсь творится въ мірѣ,
             Л говорить могу лишь о войнѣ,
             И, говоря теперь самъ за себя,

0x01 graphic

             Я не смогу свое прикрасить дѣло...
             Однако же, коль это вамъ угодно,
             Какъ можно проще и безъ красныхъ словъ,
             Я передамъ на ваше разсужденье
             Разсказъ нехитрый о моей люби и:
             И вы услышите, какія зелья,
             Какія чародѣйства, заклинанья
             И силы магіи [такъ какъ меня
             Вѣдь въ этомъ обвиняютъ] помогали
             Очаровать мнѣ дочь его.
   Браб.                                                   Дѣвица,
             Всегда такая робкая и нрава
             Столь тихаго, и до того скромна,
             Что даже отъ своихъ тѣлодвиженій,
             Бывало, вся зардѣется,-- и вдругъ,
             Наперекоръ природѣ и годамъ,
             Своей странѣ, богатству и всему,
             Влюбиться -- на кого сперва безъ страха
             Не смѣла и взглянуть? Да! тотъ превратно,
             Илъ ограниченно бъ смотрѣлъ на вещи,
             Кто сталъ бы утверждать, что совершенство
             Могло бы такъ нелѣпо уклоняться
             Отъ собственныхъ естественныхъ законовъ.
             И этотъ случай для себя находитъ
             Одно лишь объясненье: козни ада!
             Поэтому я утверждаю снова,
             Что Мавръ увлекъ ее посредствомъ силы
             И дѣйствія на кровь какой нибудь
             Волшебной смѣси, иль чрезъ омраченье
             У ней ума питьемъ наговореннымъ.
   Герц. Однако, утверждать -- еще не значить
             Доказывать. Чтобъ обвинить его --
             Вы намъ должны представить группу фактовъ,
             Гораздо болѣе прямыхъ и ясныхъ,
             Чѣмъ вздорныя повѣрья, иль сцѣпленье
             Пустыхъ догадокъ, выросшихъ на почвѣ
             Предположеній.
   1-й сен.                               Говори, Отелло!
             Не прибѣгалъ-ли ты къ какимъ-нибудь
             Насилующимъ іюлю тайнымъ средствамъ,
             Чтобъ завладѣть, черезъ отраву чувствъ,
             Въ любви неопытнымъ, дѣвичьимъ сердцемъ?
             Иль это слѣдствіе твоихъ искательствъ,
             Иль склонности взаимной между вами?
   Отел. Я умоляю васъ послать за нею
             Въ гостинницу "Стрѣлка"-: пусть обо маѣ
             Въ присутствіи отца она разскажетъ,
             И если вы изъ словъ ея найдете.
             Что я преступенъ, то не только сана,
             Или довѣрія, которыми отъ васъ
             Я удостоенъ былъ, по самой жизни,
             Тогда меня лишите!
   Герц.                                         Приведите
             Къ намъ Десдемону.
   Отел.                                         Проводи ихъ, Яго;
             Ты знаешь, гдѣ она.

[Яго съ нѣсколькими офицерами уходитъ].

                                           А между тѣмъ,
             Пока она придетъ, теперь, предъ вами,
             Настолько же правдиво, какъ предъ Богомъ
             И исповѣдую мои грѣхи --
             Подробно разскажу, какъ это сталось.
             Что милой дѣвушкѣ я полюбился,
             А мнѣ -- она.
   Герц.                                         Да, разскажи, Отелло!
             Отел. Ея отецъ меня любилъ, и часто
             Я. у него бывалъ ни приглашенью.
             Бывало, онъ меня всегда заставить
             Разсказывать ему, изъ года-въ годъ,
             О всемъ, что мнѣ видать случалось въ жизни
             О битвахъ, объ осадахъ, и о прочихъ
             Превратностяхъ моей судьбы.
             Я и разсказывалъ ему, начавъ отъ дѣтства,
             До самой той минуты, какъ меня
             Онъ попросилъ о томъ. Въ мои разсказы
             Входило много грустныхъ приключеній
             И случаевъ, на сушѣ и моряхъ
             Встрѣчавшихся со мною, и могущихъ
             Внушать участіе. Я разсказалъ,
             Какъ, разъ, въ минуту приступа, на бреши,
             Я былъ лишь на, волосъ отъ вѣрной смерти:
             Какъ я попался въ плѣнъ и врагъ жестокій
             Продалъ меня въ неволю; какъ потомъ
             Себя я выкупилъ и съ чѣмъ въ обратномъ
             Моемъ пути мнѣ довелось встрѣчаться.
             Тутъ рѣчи шли о страшныхъ подземельяхъ,
             О протестахъ бездонныхъ, о пустыняхъ
             Необитаемыхъ, хребтахъ на горныхъ
             Съ ихъ грозными утесами, что неба
             Касаются вершинами своими,
             О каннибалахъ и антропофагахъ,
             Другъ друга пожирающихъ, о людяхъ.
             Плеча которыхъ выше головы...
             Объ этомъ всемъ, конечно, мнѣ пришлось
             Разсказывать. И эти-то разсказы
             Такъ сильно полюбились Десдемонѣ,
             Что только лишь домашнія дѣла
             Ее, бывало, отвлекутъ -- она сейчасъ же,
             Торопится ихъ кончить л, лишь кончить,
             Опять приходитъ и мои слова
             Въ себя впиваетъ снова жаднымъ слухомъ.
             Я это видѣлъ и, избранъ минуту.
             Далъ ей возможность высказать при мнѣ
             Горячее сердечное желанье,
             Чтобы разсказъ о странствіяхъ моихъ,
             Что слышала она лишь по частичкамъ,
             Я передалъ теперь ей въ полномъ видѣ.
             И согласился я. И часто мнѣ случалось
             У ней подмѣтить слезы, если рѣчь
             Касалась бѣдствій юности моей.
             И былъ вознагражденъ я моремъ вздоховъ...
             Она клялася мнѣ, что это странно,
             Что очень это странно, что все это
             Живое возбуждаетъ въ ней участье,
             И, даже, уже слишкомъ, слишкомъ много
             Участья -- да и лучше было-бъ ей
             О томъ совсѣмъ не слушать. А что, впрочемъ,
             Хотѣла-бъ и она такой родиться,
             И что она меня благодаритъ
             И, кстати, проситъ: если бы какой
             Мой другъ въ нее влюбился, то пускай бы
             Я научилъ его моимъ разсказамъ --
             Тогда она сама его полюбитъ;
             И вышло такъ, что мы съ ней объяснились:
             Я сталъ ей дорогъ тѣмъ, что въ жизни много
             Видалъ опасностей, я-жъ полюбилъ ее
             За теплое ея ко мнѣ участье.
             Въ томъ всѣ мои и чары. Вотъ, сама
             Она сюда идетъ и объяснитъ вамъ!

Входятъ Десдемона и Яго съ провожатыми.

   Герц. Да, такимъ разсказомъ и моя бы дочь
             Выла-бъ увлечена. А вы, синьоръ, почтенный,
             Брабанціо, примите это дѣло
             Съ его хорошей стороны. Вѣдь людямъ
             Все-жъ легче жить съ надломленнымъ оружьемъ,
             Чѣмъ съ голыми рунами.
   Брабанціо.                                         Я прошу
             И ей дозволить за себя сказать;
             И если подтвердитъ она." что даже,
             Хоть шагъ одинъ бы сдѣлала къ сближенью,
             То будь я проклятъ, если мой упрекъ
             Падетъ тогда на Мавра! Подойдите-жъ
             Синьора! Сознаете-лъ вы, кому
             Изъ этого почтеннаго собранья,
             Вы болѣе должны повиноваться!
   Десдем. Да, мой отецъ! Я сознаю теперь,
             Что долгъ мой раздвоился. Вамъ должна я
             Моею жизнію и воспитаньемъ;
             И жизнь и воспитанье научили
             Меня повиноваться вамъ. Вы были
             Тогда властителемъ моей судьбы,
             А я дочерній долгъ свой исполняла.
             Но вотъ мой мужъ... и за собой а
             Должна признать, синьоръ, предъ нимъ такой же
             Повиновенья долгъ, какой и вамъ
             Оказывала мать моя, когда
             Васъ предпочла отцу!...
   Брабанціо.                                         Ну, Богъ съ тобой!
             Теперь я же сказалъ. Мы перейдемъ --
             Коль будетъ Вашей милости угодно --
             Къ дѣламъ республики. Умнѣе было-бъ
             Мнѣ взять пріемыша, чѣмъ зародить
             Вотъ эту. Подойди же, Мавръ! Вручаю
             Тебѣ отъ всей души, что прежде.
             Отъ всей души я бъ вырвалъ у тебя,
             Когда-бъ ты не успѣлъ его похитить.
             А ты, сокровище... тебѣ обязанъ
             Я тѣмъ, что радуюсь теперь отъ сердца,
             Что у меня дѣтей не остается:
             Иначе сумасбродный твой поступокъ
             Меня на столько сдѣлалъ бы тираномъ,
             Что я бы всѣхъ ихъ заковалъ въ ошейникъ!
             Я, Ваша милость, кончилъ.
   Герц.                                                   Такъ позвольте жь
             Мнѣ досказать за васъ, и вамъ представить
             Простую мысль, которая послужитъ
             Для нашихъ молодыхъ какъ бы ступенью.
             Ведущею къ любви и примиренью.
             При невозможности бѣдѣ помочь,
             Печаль сама отъ насъ отходитъ прочь.
             Кто плачетъ надъ минувшею бѣдою -- "
             Готовься вскорѣ встрѣтиться съ другою.
             Потерпимъ, коль чего не можемъ измѣнить:
             Терпѣть -- все тоже, что насмѣшкою платить.
             Коль съ бодростью бѣду ограбленный встрѣчаетъ.
             Улыбкой нѣчто онъ у вора похищаетъ;
             А кто клянетъ его и плача и стеля,
             Конечно, самъ воруетъ у себя.
   Браб. Такъ не къ чему-жь намъ и за Кипромъ гнаться:
             Онъ будетъ нашъ, пока мы можемъ улыбаться!...
             Не трудно наставленья говорить;
             Но каково же слушать наставленья,
             Коль нечего самимъ переноситъ
             А требуютъ отъ страждущихъ терпѣнья?
             Въ такихъ совѣтахъ желчь и медъ разведены.
             И унтъ куда, куда двусмысленны они!
             Слона -- всегда слова!... Мнѣ видѣть не случалось,!
             Чтобъ сердца скорбь чрезъ ухо врачевалась...
   Всепокорнѣйше прошу васъ перейти теперь къ дѣламъ государства.
   Герц. Сильный турецкій флотъ направился къ Кипру. Тебѣ, Отелло, болѣе чѣмъ кому-либо другому, должны быть извѣстны оборонительныя силы этой мѣстности. И хотя мы уже имѣемъ на этотъ предметъ вполнѣ надежнаго человѣка, однако общественное мнѣніе, иногда самовластно распоряжающееся событіями, имѣетъ къ тебѣ болѣе довѣрія. По этому тебѣ приходится примириться съ необходимостью замѣнить для себя, на время, спокойный блескъ новаго твоего положенія трудною и не безопасною экспедиціею.
   Отел. Глубоко почитаемый Сенатъ!
             Привычка, деспотъ мой, издавна
             Кремень и сталь войны преобразила
             Въ пуховую постель. Въ суровой жизни
             Л нахожу мою природную веселость.
             И биться съ Оттоманами я радъ;
             А потому, почтительно склоняясь -
             Предъ волею державной государства.
             Я, вмѣстѣ съ тѣмъ, прошу распоряженья
             Чтобъ дать женѣ моей все, что прилично
             Ей по рожденію ея и званью:
             Жилище, содержаніе, прислугу.
   Герц. Она могла-бы-коль тебѣ угодно --
             Остаться у отца.
   Браб.                                         Я не согласенъ.
   Отел. Ни я.
   Десдем.           Ни также я. Я не хотѣла-бъ
             Тамъ жить: отца я только-бъ раздражала
             Моимъ присутствіемъ. Но я молю:
             Да приметъ Ваша милость благосклонно
             Мои слова и простотѣ моей
             Рѣшенье ваше да послужитъ въ помощь!
   Герц. Чего-жъ отъ насъ ты хочешь, Десдемона?
   Десдем. Рѣшительный поступокъ мой и битва
             Противъ судьбы, свидѣтельствуютъ громко,
             Что я за тѣмъ и полюбила Мавра,
             Чтобъ никогда ужъ съ нимъ не разставаться;
             И сердце женское я покорила
             Лишь качествамъ его. Лицо Отелло
             Я видѣла въ его могучемъ духѣ
             И предала судьбу мою и душу,
             Служенью подвигамъ его и славѣ.
             И вотъ, синьоры дорогіе! если
             Въ то время, какъ онъ будетъ воевать
             Съ врагами нашими, мнѣ здѣсь остаться,
             Изображать собой подобье мирной моли,
             То съ этимъ вы возьмете отъ меня --
             Что именно и въ немъ и полюбила:
             И тяжело мнѣ будетъ перенесть
             Разлуку съ нимъ. Позвольте же и мнѣ
             Съ нимъ ѣхать.
   Отел.                               Дозвольте ей, синьоры?
             Молю васъ не стѣснять ея свободу!
             И Богъ свидѣтель мнѣ, что я прошу
             О томъ насъ, не изъ грубыхъ побужденій,
             Не для того, чтобъ юнымъ льстить порывамъ
             Горячностью, во мнѣ уже не пылкой:
             Прошу о томъ не для себя въ угоду.
             А только для того, чтобы съ любовью;
             По доброй волѣ внять ея желанью!
             И да хранитъ Господь благія ваши
             Души отъ мысли, чтобъ когда-нибудь,
             Она могла мнѣ сдѣлаться помѣхой
             Въ серьезномъ дѣлѣ. Нѣтъ!... И если пухомъ
             Подбитыя забавы Купидона
             Во мнѣ ослабятъ лѣностною нѣгой
             Разсудка и дѣятельности силу,
             И порученье нате оттого потерпитъ.
             То пусть мой шлемъ тогда преобразится
             Въ горшокъ для судомойки, и мое
             Безукоризненное имя да. послужитъ
             Предметомъ невозможныхъ поруганій!
   Гера. Рѣшите же межъ собою сами.
             Остаться ей -- иль ѣхать. Только время
             Торопитъ насъ, и надо отвѣчать
             Ему поспѣшностью. Сегодня въ ночь
             И отправляйтесь.
   Десдем.                               Ночью!
   Герц.                                                             Въ эту ночь.
   Отел. Я радъ
   Герц.                     Мы утромъ, къ девяти часамъ
             Опять здѣсь соберемся: Ты, Отелло,
             Оставь вамъ одного изъ офицеровъ,
             Онъ отвезетъ къ тебѣ и полномочье
             И все, что до тебя касаться будетъ.
   Отел. Коли угодно вамъ -- вотъ мой поручикъ:
             Онъ человѣкъ и честный и надежный;
             Ему и поручаю проводитъ
             Мою жену и вмѣстѣ маѣ доставить,
             Что будетъ Вашимъ милостямъ угодно
             Ко мнѣ послать.
   Герц,                               Пусть такъ оно и будетъ.
             Покойной ночи!

[Къ Брабанціо].

                                           Вамъ, синьоръ почтенный,
             Позвольте мнѣ замѣтить: если правда.
             Что доблести въ насъ производятъ чувство
             Родное съ ощущеньемъ красоты,
             То вашъ протестъ, конечно, былъ напрасенъ:
             Вашъ зять не столько черенъ, какъ прекрасенъ.
   1-й сен. Прости, ношъ храбрый Мавръ! Живи въ ладу
             Съ своею милой Десдемоной!
   Браб.                                                             Мавръ!
             Смотри, смотри за ней ты хорошенько...
             Не выпускай изъ глазъ супружеское ложе!
             Отца она съ умѣла обманутъ:
             Придетъ пора... тебя обманетъ тоже!...

[Герцогъ, сенаторы и свита уходятъ].

   Отел. Нѣтъ, за нее и отвѣчаю жизнью!...
             Мой честный Яго!
             Тебѣ я поручаю Десдемону
             И, вмѣстѣ съ тѣмъ, прошу тебя дозволить
             Твоей женѣ при ней остаться. Послѣ,
             Въ условіяхъ возможно лучшихъ, ты
             Проводишь ихъ ко мнѣ. Ну, Десдемона!
             Съ тобой намъ только часъ одинъ остался
             И для любви, и для житейскихъ дѣлъ.
             Что дѣлать!-- надобно повиноваться
             Велѣньямъ времени.

[Уходитъ съ Дездемоной].

   Родр. Яго!
   Яго. Чего тебѣ нужно, благородное сердце?
   Родр. Можешь ли ты понимать, что я хочу сдѣлать?

0x01 graphic

   Яго. Что сдѣлать? Ляжешь въ постель и проспишь до поздняго утра!
   Родр. Вздоръ! Сейчасъ же иду топиться.
   Яго. Топись пожалуй! Коли утопишься, такъ я и въ правду разлюблю тебя. Къ чему ты это затѣваешь, этакой глупый ты нѣженка!
   Род. А къ тому, что глупо жить на свѣтѣ, если жизнь -- мученіе; если же смерть отъ него излѣчиваетъ, значитъ -- надо умирать!
   Яго. Тьфу ты, мерзость! Я -- вотъ, живу на свѣтѣ уже четырежды семь лѣтъ, но съ тѣхъ поръ, какъ научился понимать разницу между благодѣяніемъ и обидою, еще не встрѣчалъ человѣка, который-бы умѣлъ, какъ слѣдуетъ, любить самого себя. Я скорѣй согласился бы обмѣняться моей человѣчностью съ любой обезьяной, чѣмъ сталъ бы вопитъ, что утоплюсь изъ-за любви къ какой нибудь цесаркѣ!
   Род. Да что-же мнѣ дѣлать то? Я и самъ знаю, что для человѣка позорно врѣзываться до такой степени! А чтобы себя преодолѣть, на это у меня не хватаетъ добродѣтели.
   Яго. Добродѣтели не хватаетъ? Пока жить а, ей кукишъ, этой твоей госпожѣ добродѣтели! Развѣ быть тѣмъ или другимъ не отъ самихъ насъ зависитъ? Нашъ организмъ -- это огородъ, въ которомъ наша воля занимаетъ мѣсто хозяина. Мы можемъ посадить въ него саладъ или крапиву, засѣять иссопомъ или тминомъ, наполнить его какимъ нибудь однимъ родомъ растеній -- или распредѣлить его между многими, -- можемъ, но нашей лѣни, довести его до безплодья, или, по нашей рачительности, обработать его; потому что сила и власть распорядиться имъ по нашему усмотрѣнію находится именно въ нашей волѣ. Если бы на вѣсахъ нашей жизни не было у насъ чашки разума для уравновѣшиванія чашки чувственности, то кровь и низость нашей природы довели бы насъ до нелѣпѣйшихъ послѣдствій. Но для укрощенія нашихъ бѣшеныхъ порывовъ, нашаго чувственнаго задора, нашихъ ненасытныхъ прихотей есть у насъ разсудокъ, на основаніи котораго я и заключаю, что то, что ты называешь любовью, съ точки зрѣнія садоводства -- не болѣе какъ черенокъ, прививокъ.
   Род. Не можетъ быть.
   Яго. Нѣтъ! именно это есть прихоть крови, при согласіи воли. Полно тебѣ, будь мужемъ! Тебѣ топиться? Тони лучше кошекъ да. слѣпыхъ щенятъ! Я назвался твоимъ другомъ и. ради твоей пользы, уже на вѣки связанъ съ тобою: но никогда еще не могъ и быть для тебя столько полезнымъ, какъ именно вотъ теперь. Наполни свой кошелекъ деньгами и пріѣзжай на войну. Чтобы не узнали -- подвяжи себѣ бороду [а кошелекъ-то набей потуже]. Нельзя тому быть, чтобы Десдемона долго стала любить Мавра [о кошелькѣ-же не позабудь], ни чтобы онъ долго продолжалъ любить ее [хорошенько наполни кошелекъ твой!| и ты самъ у видишь, что разрывъ между ними послѣдуетъ столь же бурно, какъ и начало любви ихъ; [только наполни деньгами кошелекъ твой]. Вѣдь вкусъ у этихъ Мавровъ удивительно непостояненѣ. [Набей же кошелекъ деньгами!] кушанье, которое кажется теперь для него вкуснѣе саранчи, вскорѣ сдѣлается для него горьче колоквинтовъ. Ей и самой захочется смѣнить его на молоденькаго. Какъ только пресытитея имъ, такъ и увидитъ, что ошиблась въ своемъ выборѣ. Ей будетъ необходима перемѣна; да необходима перемѣна [а потому, клади больше денегъ въ кошелекъ твой]. И если ты уже непремѣнно хочешь погубить себя, то по крайней мѣрѣ губи себя способомъ сколько нибудь попріятнѣе, чѣмъ утопленіе. А денегъ добудь какъ можно больше. Если ханжество и ненадежныя клятвы бродячаго дикаря и хитрой венеціянки не окажутся сильнѣе моей смекалки и всего ада. то она будетъ твоею [а потому, доставай денегъ].-- Утопиться? Чума на такую мысль! И что тебѣ въ этомъ толку? Ужь лучше бытъ повѣшену, попользовавшись ею, чѣмъ утопиться, ничего не добившись!
   Родр. А вѣрно ли ты будешь служить мнѣ, если я рѣшусь добиваться?
   Яго. Положись во всемъ на меня. Ступай добывать денегъ. Я уже часто говорилъ тебѣ, и теперь повторяю, и впередъ буду говорить, что ненавижу Мавра: причина моей ненависти заключена, у меня въ сердцѣ. Ты, въ свою очередь, имѣешь достаточно причинъ ненавидѣть его. Соединимся же съ тобою, чтобы отомстить ему. Если тебѣ удастся приставить ему рога, то черезъ это, разумѣется, ты доставишь себѣ удовольствіе, а мнѣ -- потѣху. Конечно, время можетъ разрѣшиться множествомъ еще другихъ, новыхъ событій, которыя теперь у него покамѣстъ только въ зародышѣ. Ну, шевелись проворнѣе! Ступай добывать денегъ! Завтра поговоримъ объ этомъ подробнѣе. Прощай.
   Родр. Гдѣ же мы завтра увидимся?
   Яго. Приходи ко мнѣ,
   Родр. Я ранехонько прибѣгу къ тебѣ.
   Яго. Приходи, пожалуй. Да только смотри ты у меня, Родриго!
   Род. Что такое?
   Яго. Чтобы ни слова больше объ утопленіи! Слышишь?
   Родр. Да я уже и такъ передумалъ. Всѣ мои помѣстья пущу ни боку!
   Яго. И прекрасно. Прощай. Припасай же побольше денегъ.

[Родриго уходитъ].

             Вотъ, такъ-то, вѣчно, этого болвана
             Я превращаю въ денежный кошель!
             Я опозорилъ бы всей жизни опытъ,
             Когда-бъ сталъ тратитъ время съ этимъ дурнемъ --
             Безъ пользы иль потѣхи. Ненавижу
             Я Мавра этого! Толкуютъ бабы,
             Что будто онъ меня, въ моей постели
             Когда то замѣнялъ... Не знаю, правда-ль?
             Но въ случаѣ такомъ и подозрѣнье,
             Не худо принимать за очевидность.
             Онъ довѣряетъ мнѣ?-- тѣмъ легче будетъ,
             Въ чемъ нужно, мнѣ его увѣрить!
             Красивъ вѣдь Кассіо! Какъ это сдѣлать?
             Столкнуть его и имъ же оперить
             Мой замыселъ! Вотъ мастерское дѣльцо!
             Какъ сдѣлать это? Какъ? Я вотъ, увидимъ...
             Немного погоди, шепнемъ Отелло,
             Что Кассіо ужъ черезъ-чуръ коротокъ
             Съ его женой. Красивая наружность
             И мелкія манеры -- неизбѣжный
             Источникъ подозрѣній! Онъ. какъ будто,
             Нарочно такъ и выточенъ природой,
             Чтобъ женщинъ портить А вѣдь этотъ Мавръ --
             Безхитростной, довѣрчивой природы!
             Лишь стоить передъ нимъ казаться честнымъ,
             И онъ тебѣ повѣритъ: а ужъ тутъ --
             Бери его себѣ тихонько за носъ,
             Да и веди, какъ поселяне водятъ
             Своихъ ословъ....
             Ну вотъ и все. Зачатье совершилось:
             Адъ сочетался съ Ночью, станемъ ждать,
             Пока чудовище на спѣть не народилось.

[Уходитъ].

   

ДѢЙСТВІЕ II.

СЦЕНА І я.-- Морская пристань на берегу Кипра.-- Площадка.
Входить Moнтано и двое знатныхъ гражданъ.

   Монт. А что отъ мыса видно въ морѣ?
   1-й гражд. Да вовсе ничего! Высоко слишкомъ
             Гуляютъ волны! Изъ-за нихъ, пожалуй,
             И паруса не разглядишь.
   Монт. Похоже,
             Что вѣтеръ напроказилъ и на сушѣ:
             Подобный ураганъ еще ни разу
             Не упирался въ наши Форты. Если
             Онъ съ той же силой бушевалъ и въ морѣ --
             Гдѣ-жъ устоять закрѣпамъ корабельнымъ
             Противъ напора массы бурныхъ водъ!
             Какія новости къ намъ придутъ съ мори?
   2-й гражд. Что весь турецкій флотъ теперь разбитъ.
             Подите къ берегамъ, покрытымъ пѣной
             И вы увидите, какъ, бѣшеныя волны
             Бросаясь вверхъ, бѣгутъ за облаками,
             И бурей взрытые хребты валовъ
             Шумя чудовищно высокой гривой.
             Какъ-будто сговорились захлестнуть
             Морскими брызгами мерцающія звѣзды
             Большой Медвѣдицы, и погасить
             Сторожевой огонь надъ неподвижнымъ
             Отъ вѣка полюсомъ. Я никогда
             Не видывалъ такого возмущенья
             Морскихъ пространствъ.
   Монт.                                         Да! если флотъ турецкій
             Въ какомъ нибудь не пріютился портѣ,
             То онъ погибъ. Немыслимо, чтобъ эту
             Онъ бурю выдержалъ.

Входитъ 3-й гражданинъ.

   3-й гражд.                               Синьоры,-- новость:
             Война окончена! Злодѣйка -- буря
             Такъ турка подкосила, что теперь
             Ему не до войны. Одинъ изъ вашихъ
             Прекрасныхъ кораблей былъ очевидцемъ
             Крушенія враговъ.
   Монт.                               И это вѣрно?
   3-й гражд.                                                   Да вѣдь вашъ корабль
             Ужъ въ гавани. И Кассіо, веронецъ,
             Что служитъ у воинственнаго Мавра,
             По имени Отелло, въ лейтенантахъ..
             Уже на берегу. А Мавръ не прибылъ:
             Онъ на морѣ пока, и въ Кипръ назначенъ
             Правителемъ,
   Монт.                               Я очень радъ: вполнѣ
             Отъ этого достоинъ!
   3-й гражд.                               Только этотъ
             Микаэль Кассіо, хоть и привезъ
             Намъ не плохую вѣсть объ оттоманахъ,
             А выглядитъ куда, куда, печально!
             И все толкуютъ, какъ-бы съ храбрымъ Мавромъ,
             Съ которымъ ихъ разъединила буря,
             Чего нибудь худаго не случилось!
   Монт. Дай Богъ, чтобъ было такъ! Вѣдь у него
             Я самъ служилъ, такъ можно маѣ повѣритъ,
             Что это -- настонщій полководецъ,
             Пойдемте-жъ въ гавань посѣтить корабль
             И подождать тамъ храбраго Отелло,
             Слѣдя прилѣжно за чертой, гдѣ море
             Сливается съ небесной синевою!
   3-й гражд. Ну, что-жъ, войдемте! Каждую минуту
             Мы можемъ новыхъ ожидать прибытій.

Входитъ Кассіо.

   Кас. Благодарю всѣхъ здѣшнихъ храбрецовъ.
             Что такъ умно цѣнить они умѣютъ
             Заслуги Мавра. Да хранить его
             Святыя силы неба невредимымъ!
             Я потерялъ его въ опасномъ мѣстѣ...
   Монт. Надеженъ-ли корабль?
   Кас.                                                   Корабль его
             Построенъ прочно; управляетъ имъ
             Надежный кормчій, и во мнѣ надежда
             Еще не умерла, а только проситъ
             Скорѣйшаго цѣленья.

[Крики за сценой].

                                           Парусъ! Парусъ!

Входить еще гражданинъ.

   Кас. Что тамъ такое?
   4-й гражд.                               Въ городѣ все тихо,
             А это -- къ морю бросился народъ:
             Корабль увидѣлъ.
   Кас.                                         Еслибъ это былъ
             Корабль правителя!

[Слышны пушечные выстрѣлы].

   2-й гражд.                                         Вотъ, салютуетъ:
             Онъ дружескій.
   Кас.                                         Пожалуйста, синьоръ,
             Узнайте сами, кто на немъ пріѣхалъ,
             Да. извѣстите насъ!
   2-й гражд.                               Сейчасъ исполню.

[Уходитъ].

   Монт. Скажите, лейтенантъ, я слышалъ, будто
             Правитель нашъ женился?
   Кас.                                                   И какъ нельзя
             Удачнѣе! Онъ овладѣлъ дѣвицей.
             Которая превыше описаній
             И дикихъ росказней; одной изъ тѣхъ,
             Которыхъ образъ творчество поэтовъ
             Представить въ точности небѣ не можетъ;
             Чьи прелесть -- въ ихъ природѣ, и не терпитъ
             Сравненій!

Возвращается 2-й гражданинъ.

                                 Что же? Кто пришелъ въ нашъ портъ?
   1-й гражд. А это -- нѣкто Яго: онъ поручикъ
             Правителя.
   Кас.                               Быстрѣе и успѣшнѣй
             Нельзя приплыть. И буря и волны.
             И бѣшеные вихри, и прибоемъ
             Изрытые утесы и,-по дну,
             Силы холмовъ песчаныхъ, что подобно
             Ночнымъ разбойникамъ, сидятъ въ засадѣ
             И губятъ корабли,-- и тѣ, какъ будто
             Въ сознаньи красоты, лишились силы
             Вредить, и путь прекрасной Десдемонѣ
             Оставили свободнымъ,
   Монт.                                         Кто она?
   Кас. Та самая, о комъ я говорить
             Ока -- души правителя царица,
             И имъ поручена заботамъ Яго,
             А онъ сюда ее -- недѣлей раньше,
             Чѣмъ ждали мы, доставилъ. О, Юпитеръ!
             Храни Отелло и своимъ могучимъ
             Дыханьемъ паруса его наполни,
             Чтобъ онъ скорѣй украсилъ эту гавань,
             Введи въ нее свой боевой корабль,
             И ощутили, въ объятьяхъ Десдемоны
             Живой любви краснорѣчивый трепетъ,
             И ободривъ упавшій духъ народа
             Принесъ съ собой благополучье Кипру!
             О, посмотрите...

Входить Десдемона, Эмилія, Яго, Родриго и свита.

                                           Перлъ корабля уже на берегу!
             Склонитесь передъ нею, кипріоты!
             Мы-жарко васъ привѣтствуемъ, синьора,
             И молимъ небо, чтобъ оно отвсюду
             Своей васъ окружило благодатью!
   Десдем. Благодарю васъ, Кассіо. Нельзя-ль
             Явѣ что-нибудь узнать отъ васъ о мужѣ?
   Кас. Онъ не прибылъ еще: но, сколько мнѣ
             О немъ теперь извѣстно, онъ здоровъ,
             И вскорѣ долженъ быть.
   Десдел.                                         О, за него
             Въ большомъ я страхѣ! Отчего вы съ нимъ
             Разъѣхались?
   Кас.                               Взволнованное море
             И налетѣвшій шквалъ насъ разлучили.

[Крики за сценою: "Корабль! Корабль!"]

             Однако, слышите? Еще корабль!

[Пушечные выстрѣлы].

   2-й гражд. Онъ салютуетъ нашей цитадели...
             И этотъ -- дружескій!
   Кас.                                         Прошу, узнайте.

[2-й гражданинъ уходить].

   [Къ Яго]. И вы примите мой примѣтъ, поручикъ!
   [Къ Эмиліи]. Добро пожаловать, Синьора! Вы же,
             Мой добрый Яго, не гнѣвитесь, если
             Поступокъ мой покажется вамъ вольнымъ:
             Таковъ въ моемъ отечествѣ -- обычай;
             Но онъ собой не больше означаетъ.
             Какъ вѣжливость.

[Цѣлуетъ Эмилію.]

   Яго.                                         Когда бъ она, синьоръ,
             Хотя бы даже въ видѣ поцѣлуевъ
             Васъ столько-жъ угощала бы губами,
             Какъ языкомъ меня, пожалуй, плохо
             Пришлось-бы вамъ!
   Десдем.                               Да вѣдь она, бѣдняжка
             Совсѣмъ не говорлива!
   Яго.                                                   О! Напротивъ!
             Я въ этомъ увѣряюсь, какъ лишь только
             Хочу заснуть, Не спорю, что при васъ.
             Она языкъ утягиваетъ въ сердце:
             За то бранится молча!
   Эмилія.                                         Но едва ли
             Есть поводъ обо мнѣ такъ говорить
   Яго. Ну, полно! Я давно ужъ знаю,
             Что бабы, чуть на улицу -- картинки,
             Колокола -- въ гостиныхъ, а на кухнѣ
             Какъ вѣдьмы съ шабаша! Коль вы бранитесь
             Святыя вы, а если насъ ругаютъ --
             Вы -- дьяволы! въ хозяйствѣ вы -- шутихи,
             И только на постели вы -- хозяйки!
   Десдем. Позоръ клеветнику!
   Яго.                                         Нѣтъ, будь я турокъ,
             Коль я сказалъ неправду! Вы встаете
             Лишь для забавъ, а для работы вы...
             Въ постель ложитесь!
   Эмилія.                               Ты и мнѣ не выдашь
             Похвальнаго листа?
   Яго.                                         Ну нѣтъ, избавь!
   Десдем. Что обо мнѣ сказали-бъ вы, когда бы
             Пришлось меня хвалить?
   Яго.                                                   О васъ? о васъ?
             Нѣтъ, вы ужъ, благородная синьора,
             Меня отъ этого увольте. Я
             Умѣю лишь злословить.
   Десдем.                                         Что за дѣло?
             Попробуйте!
                       -- Послали ли вы въ гавань?
   Яго. Да, я послалъ.
   Десдемона [въ сторону]. На сердцѣ у меня
             Не радостно: и если и кажусь
             Теперь веселой -- то обманомъ этимъ
             Сама. себя лишь тѣшу!

[Къ Яго].

                                                     Говорите-жъ:
             Въ какихъ бы выраженьяхъ стали мы
             Меня хвалить?
   Яго.                               Я думаю объ этомъ,
             Да мысль не отрывается отъ мозга,
             Какъ птичій клей отъ ворса у сукна,
             А тащить мозгъ со всѣмъ его имѣньемъ
             Моя Харита, бывшая въ родахъ,
             Вамъ подаётъ такое наставленье:
             "Коли она прекрасна и умна,
             Другимъ ея послужить красота:
             А умъ ее научитъ понимать,
             Какъ лучше красоту употреблять".
   Десдем. Чудесно сказано! А что же, если
             Она изъ чернокожихъ, но умна?
   Яго. Она себѣ найдетъ -- коли сама черна
             Подъ пару -- бѣлаго на то вѣдь и умна!
   Десдем. Все хуже -- и все хуже!
   Эмилія.                                         А положимъ --
             Она красавица, да только съ дурью?
   Яго. Полнѣйшихъ дуръ, красавицъ, быть не можетъ!
             Лишь только-бъ женщинѣ красивой быть:
             Тогда и глупость ей сама-жъ помажетъ
             Небѣ наслѣдника добыть!
   Десдем. Старинное и пошлое присловье,
             Могущее лишь потѣшать толпу,
             Въ какой-нибудь тавернѣ! Любопытно
             У знать: въ какомъ бы родѣ былъ вашъ отзывъ
             О безобразной дурѣ?
   Яго. Нѣтъ безобразныхъ дуръ такихъ на свѣтѣ,
             Чтобъ въ жизни не надѣлали дурачествъ
             И безобразій, какъ любая
             Изъ умныхъ и красивыхъ!...
   Десдем. О, какое грубое незнанье! Вы больше всѣхъ расхвалили самыхъ худшихъ. Но какъ отозвались бы вы о женщинѣ, въ самомъ дѣлѣ заслуживающей похвалъ? о такой положимъ, которая, въ сознаніи своего достоинства, не побоялась бы отдать себя на судъ... даже злословію?
   Яго. Сказалъ бы я: она всегда прекрасна,
             Но не горда... владѣетъ даромъ слова.
             А не болтлива; при своемъ богатствѣ
             Не расточительна... не поддается
             Соблазнамъ прихотей [съ самосознаньемъ,
             Что, впрочемъ, и она могла бы;]-- та,
             Которая, въ минуту даже гнѣва,
             Держа въ рукѣ возможность отомщенья.
             Принудила въ себѣ умолкнуть оскорбленье,
             И чувство горечи съумѣла позабыть:
             Чья мудрость пособляла ей рѣшить:
             Что лучше взять ей? плёсъ ли лососины,
             Иль голову трески? кто съ ловкостью змѣиной
             Скользя, скрываетъ думъ своихъ полетъ;
             Кто видитъ, какъ толпа за ней идетъ.
             А не оглянется! Вотъ, женщинъ украшенье!
             Когда бы женщина могла такая быть
             Она могла-бы... всѣмъ на удивленье...
   Десдем. Что дѣлать?
   Яго. Крикливыхъ глупышей своихъ кормить,
             И въ полпивныхъ... вести счета о пивѣ!
   Десдем. Какое, однакожъ, уродливое и безсодержательное заключеніе! Не учись у него, Эмилія, хоть онъ и мужъ твой. Скажите, Кассіо: можно ли быть безстыднѣе и безнравственнѣе въ своихъ сужденіяхъ о женщинахъ?
   Кас. Онъ говоритъ, синьора, что придетъ ему въ голову не стѣсняясь вашимъ присутствіемъ. Онъ скорѣе можетъ заслужить ваше одобреніе какъ человѣкъ военный, нежели какъ человѣкъ образованный.

[Отходитъ за Десдемоной иЭмиліею нисколько въ сторону]

   Яго. [тихо про себя]. Онъ беретъ ее за руку? Ай да славно!.. Стали шептаться? Довольно съ меня и этой паутинки, чтобы зацѣпить на нее слѣпня Кассіо! Ступай, строй ей улыбочки! я подкошу тебя на твоемъ же подлипальствѣ! "Я, молъ, говорю вамъ сущую правду." Оно, пожалуй, итакъ, а все таки лучше бы тебѣ не цѣловать передъ нею своихъ трехъ пальцевъ, за что, кажется, ты опять принимаешься чтобы порисоваться; потому что эти твои подходцы непремѣнно выдернутъ изъ подъ тебя твое лейтенантство. Хорошо, хорошо! лихо поцѣловано! Вотъ такъ вѣжливость! Да, это такъ! И ты опять-таки подносишь пальцы къ своимъ губамъ? Какъ-бы мнѣ хотѣлось, ради твоей же пользы, чтобы они превратились у тебя въ сифонные наконечники!

[За сценою трубы].

   Яго [громко]. Это Мавръ: я узнаю его по звуку трубы.
   Кас. Въ самомъ дѣлѣ онъ!
   Десдем. Пойдемте же къ нему на встрѣчу.
   Кас. Вотъ онъ и самъ идетъ!

Входитъ Отелло со свитою.

   Отел.                               О, мой прелестный
             Воитель!
   Десдем.                     О мой милый
             Отелло!
   Отел.                     Я удивленъ и счастливъ, что меня
             Предупредила ты своимъ пріѣздомъ.
             О, радость сердца! Если-бъ бури, вѣчно,
             Несли съ собой столь сладкія минуть!
             Пусть вѣчно бушевалъ-бы ураганъ,
             Пока не пробудилъ бы насъ онъ къ смерти;
             И пусть бы мой корабль, въ борьбѣ неравной,
             Взлеталъ тогда на влажные холмы
             Олимпа выше, и оттуда снова
             Въ пучины погружался такъ далёко,
             Какъ только адъ отъ неба удаленъ!
             И хорошо, когда бы можно было
             Такъ встрѣтить смерть Я счастливъ! такъ я счастливъ,
             Что страшно за себя! Въ минуту эту,
             Мое блаженство такъ полно и безусловно,
             Что нѣтъ уже надежды, чтобъ оно,
             Въ невѣдомомъ грядущемъ повторилось...
   Десдем. Нѣтъ, нѣтъ... Господь пошлетъ, что и съ годами
             Умножатся въ насъ счастье и любовь.
   Отел. Да будетъ такъ. Я высказать не въ силахъ,
             Какъ живо чувствую свое я счастье.
             Вотъ, здѣсь оно, у сердца. Слишкомъ много
             Дано мнѣ радости. Пускай же этотъ...

[Цѣлуетъ Десдемону].

             И этотъ... будутъ лишь единой въ жизни
             Межъ нами рознью!
   Яго [въ сторону].                     Э, да вы созвучно
             Настроены! Но честью намъ клянусь,
             Что я у вашей музыки колки
             Спущу до одного!
   Отел.                               Теперь пойдемте
             Всѣ въ замокъ. Вотъ, друзья, вамъ новость:
             Войны ужъ нѣтъ, а турки потонули.
             Ну, какъ живете вы, островитяне?
             Мои старинные знакомцы?

[Десдемонѣ].

                                                     Радость!
             Тебя на Кипрѣ примутъ хорошо:
             Я очень былъ любимъ, хоть и не кстати
             Расхвастался теперь, моя голубка,
             И сталъ хвалиться собственнымъ же счастьемъ
             Пожалуйста, дойди, мой добрый Яги.
             До пристани, и съ корабля возьми
             Весь мой багажъ. Да приведи съ собой
             И капитана: человѣкъ онъ славный,
             И всякаго достоинъ уваженья,
             Пойдемъ же, Десдемона: снова я
             Привѣтствую тебя на Кипрѣ!

[Уходитъ съ Десдемоной и свитою].

0x01 graphic

   Яго [обращаясь къ Родриго]. Поди и дожидайся меня у гавани. Подойди сюда. Если ты одаренъ мужествомъ [вѣдь говорятъ же, что и подлецы по своей природѣ лишенные благородства чувствъ, оказываютъ его въ себѣ, влюбившись:], то въ такомъ случаѣ выслушай меня! Лейтенантъ въ нынѣшнюю ночь держитъ караулъ въ замкѣ... но прежде всего я долженъ тебя предувѣдомитъ, что Десдемона положительно влюблена въ лейтенанта.
   Родр. Въ него то? Да можетъ ли это быть!
   Яго. Положи палецъ тебѣ на губы, и прежде, чѣмъ опятъ пустишься болтать, дай мнѣ хорошенько растолковать тебѣ. Замѣть, съ какою силою она сначала полюбила Мавра, но вѣдь это не болѣе, какъ только за его хвастанье и фантастическое прилыганье. Да развѣ можетъ она пролюбить его цѣлый вѣкъ только за болтовню? Надо быть черезъ-чуръ простодушну, чтобъ этому повѣрить. Вѣдь и глазамъ ея нужна пища: а какое удовольствіе можетъ она ощущать, глядя на чорта? Когда любовныя забавы расхолодятъ кровь, то чтобы вновь воспламенить ее и пресыщеніе превратитъ въ желаніе, нужны пріятныя черты лица, соотвѣтственность возраста, привлекательныя манеры и вообще красивость: словомъ нее то, чего именно недостаетъ у Мавра. Теперь, при отсутствіи этихъ существенныхъ условій, ея чуткая впечатлительность какъ-разъ смѣняетъ, что ее надули: тогда синьора станетъ скучать, охладѣетъ къ Мавру и, наконецъ, возненавидитъ его! Сама природа будетъ ей наставницею и склонитъ ее ко вторичному выбору. Теперь, мой почтеннѣйшій: разъ допустивъ это [такъ какъ оно есть въ высшей степени необходимое и естественное послѣдствіе], кто теперь, скажи ты мнѣ, выше всѣхъ стоитъ ни пути къ этому благополучію, какъ не Кассіо? Кто же другой кромѣ этого пролаза, у котораго только и совѣсти-то хватаетъ не больше, какъ чтобы видомъ образованности и свѣтскости отводить глаза отъ глубоко коренящихся въ немъ грязныхъ и страшно развратныхъ наклонностей? Кто же другой? Да никто, рѣшительно никто. Изворотливый и хитрый, мастеръ ловить случаи, онъ уже однимъ закатываніемъ своихъ глазъ отчеканиваетъ на свой пай и пускаетъ въ оборотъ такія достоинства, какихъ у него никогда, не бывало. Нечего толковать плутоватъ онъ чертовски! Съ другой стороны хорошъ собою, молодъ и, вообще, одаренъ именно тѣми качествами, которыми увлекаются неопытность и дурачество. Страшно заразительный малый!.. и бабенка то уже его для себя намѣтила.
   Родр. Я не могу этому повѣрить, потому что она, слишкомъ, слишкомъ добродѣтельна.
   Яго. Убирайся ты... съ своею добродѣтелью! Да развѣ вино, которое она употребляетъ, не изъ винограда же? добродѣтельна! А видѣлъ ли ты, какъ она потрепывала его по рукѣ? Хорошо ли ты это разглядѣлъ?
   Родр. Да, я это замѣтилъ; но только это было не болѣе, какъ любезность.
   Яго. Анъ врешь, блудъ! и вотъ тебѣ въ томъ моя рука, что блудъ! Оглавленіе и подразумѣваемый прологъ къ исторіи сладострастія и нечистыхъ помысловъ! Губы ихъ встрѣчались между собой до того близко, что уже самое ихъ дыханіе прекращалось въ мысленные поцѣлуи. Скверныя, скверныя это мысли, Родриго! И если этого рода любезности уже пошли въ ходъ, то вслѣдъ за ними сей часъ-же появляются на сцену и самъ главнокомандующій съ центромъ своей арміи и -- фьитъ!... заключеніе совершается само собою. А потому и позволь мнѣ быть твоимъ руководителемъ: не попусту же я перетащилъ тебя сюда изъ Венеціи. Сегодняшнюю ночь стань на караулѣ: [я такъ устрою, что и тебя назначатъ], Кассіо тебя не знаетъ, да и я буду неподалеку. А ты постарайся чѣмъ нибудь разбѣсить его, громкимъ ли говоромъ, или осужденіемъ его распоряженій, или чѣмъ тебѣ угодно; случай лучше всего тебѣ поможетъ.
   Родр. Ладно!
   Яго. Онъ, мой почтеннѣйшій, страшно горячъ и опрометчивъ, когда разозлится, быть можетъ онъ таки и накладетъ тебѣ фухтелей, но ты, впрочемъ, этого и добивайся: потому что именно этимъ я до того возмущу кипріотовъ, что они до тѣхъ поръ не успокоятся, пока не будетъ смѣщенъ Кассіо. Этимъ ты сократишь путь къ осуществленію твоихъ желаній [въ чемъ я и буду помогать тебѣ], и благополучно очистишь для себя дорогу отъ главнѣйшаго препятствія, безъ удаленія котораго и нельзя ожидать успѣха.
   Род. Все это я сдѣлаю, только бы представился случай.
   Яго. А за случай я же тебѣ и отвѣтчикъ. Отправляйся-ка поскорѣй и дожидайся меня въ замкѣ: а мнѣ еще надобно сходить за его вещами. Ну, до свиданія!
   Род. Я ухожу, прощай.

[Уходитъ].

   Яго. Что Кассіо влюбленъ въ нее, то въ это
             Я крѣпко вѣрю; что она въ него --
             Возможно, и весьма правдоподобно:
             А Мавръ -- хоть я его и ненавижу --
             Природы постоянной, благородной
             И любящей, и есть причины думать,
             Что онъ окажется для Десдемоны
             Нѣжнѣйшимъ изъ мужей. Да вѣдь и я
             Люблю ее не меньше! хоть, положимъ,
             И не совсѣмъ изъ плотскихъ побужденій,
             [Хотя отъ столь великаго грѣха.
             При случаѣ никакъ не отвертишься:]
             А частью оттого, что мнѣ она
             Отмстить поможетъ. Я почти увѣренъ,
             Что похотливый Мавръ и самъ, пожалуй,
             Изволилъ на постель мою избираться,
             И эта мысль, какъ минеральный ядъ,
             Засѣвши внутрь, всего меня изъѣла:
             И я ничѣмъ уже не успокоюсь,
             Пока съ собой его не поравняю
             Женою за жену, иль не всажу
             Въ него такую бѣшеную ревность,
             Что никакому ужъ тогда разсудку,
             Его не исцѣлить. А тутъ ужъ, кстати,
             Коль не подгадитъ мнѣ моя ищейка
             И Кассіо я ноги отшибу,
             И Мавру распишу его на славу.
             [Похоже, что и Кассіо примѣрилъ
             Къ себѣ ночной колпакъ мой.] Ну, а Мавра,
             Заставлю мнѣ же говорить спасибо.
             Любить и наградить маня за то лишь,
             Что я его же посвящу въ ослы,
             Лишу его спокойствія и мира
             Да и сведу съ ума! Ну, вотъ и планы
             Подробности неясны, не созрѣли,
             Но плутъ себя окажетъ ужъ на дѣлѣ!

[Уходитъ].

   

СЦЕНА II я.-Улица,

Входятъ герольдъ и за нимъ толпа народа.

   Герольдъ [читаетъ]. Благородному Отелло, нашему доблестному правителю угодно, чтобы по случаю вновь полученныхъ достовѣрныхъ извѣстій о гибели турецкаго флота, всѣ жители острова торжествовали это благополучное для нихъ событіе плясками, играми, потѣшными огнями и разными другими увеселеніями, смотря по желанію и наклонностямъ каждаго. Кромѣ того, независимо отъ вышесказаннаго благопріятнаго извѣстія, онъ празднуетъ сегодня же день своего бракосочетанія, и тѣмъ пріятнѣе ему о вышесказанномъ объявить вамъ. Всѣ залы замка будутъ открыты для входа, и будетъ предоставлена всѣмъ полная свобода веселиться, считая отъ наступающаго теперь пятаго часа, и до той поры, покамѣстъ колоколъ на городской башнѣ не пробьетъ одиннадцать. Да почіетъ же небесное благословеніе на нашемъ островѣ Кипрѣ и нашемъ благородномъ правителѣ Отелло!

[Всѣ уходятъ].

   

СЦЕНА ІІІ-я.-- Комната въ замкѣ.

Входятъ Отелло, Десдемона, Кассіо и свита.

   Отел. Любезный Микаэль! Ты, въ эту ночь.
             Назначенъ мной начальствовать надъ стражей:
             Дадимъ собой понять, что и веселью
             Разумный есть предѣлъ, и нарушать
             Его не должно.
   Кас.                                         Я ужъ видѣлъ Яго,
             И приказалъ ему, что нужно. Впрочемъ
             И самъ пойду.
   Отел.                               Да, Яго можно вѣрить.
             Прощай же, Микаэль. А завтра утромъ,
             Пораньше приходи: намъ будетъ нужно
             Потолковать.
             [Десдемонѣ]. Пойдемъ, моя любовь!
             Мы взяли призъ... онъ съ чудными плодами:
             Пойдемъ скорѣй дѣлить ихъ между нами!

[Уходятъ Отелло и Десдемона со свитою].

Входитъ Яго.

   Кас. Ты кстати, Яго! намъ пора въ обходъ.
   Яго. Что вы это, лейтенантъ? И десяти не было! Генералъ отпустилъ насъ такъ рано только изъ-за своей любви къ Десдемонѣ, за которую, впрочемъ, нельзя и осуждать его. Ему еще не удавалось распутничать съ нею по ночамъ, а отъ нея, пожалуй, не отказался бы и Юпитеръ!
   Кас. Прелестная дѣвушка!
   Яго. Да! И поручусь за нее что огонь!
   Кас. Очень можетъ быть! Вѣдь это существо съ непочатыми еще чувствами, существо, въ высшей степени впечатлительное!
   Яго. А глазъ-го, глазъ-то у нея каковъ? Такъ вотъ и думается, что это труба, бросающая вызовъ!
   Кас. Да, глаза у нея дѣйствительно вызывающіе и, однакожъ, все-таки мни кажутся такими скромными!
   Яго. А когда заговоритъ, то развѣ въ голосѣ ея не слышится страстнаго трепета?
   Кас. Дѣйствительно, все въ ней совершенство!
   Яго. Ну, и прекрасно, и желаю имъ, на ихней постели всякаго благополучія. А вотъ у меня, лейтенантъ, есть стопка чудеснаго вина, да добрая пара здѣшнихъ кипріотскихъ молодцовъ, которымъ хотѣлось бы распить ее съ вами за здоровье черномазаго Отелло!
   Кас. Только не въ эту ночь, любезный, Яго: у меня преплохая и рребедовая голова для попоекъ. Да и какъ бы хотѣлось, чтобы у насъ въ общежитіи придумали что нибудь другое для препровожденія времени
   Яго. О! да вѣдь тутъ будутъ только друзья, притомъ же какой нибудь одинъ бокалъ. Коли хотите я буду пить за васъ.
   Кас. Только одну чарку вина осушилъ я въ этотъ вечеръ, да и то благоразумно развелъ его водою: а между тѣмъ, посмотри, какимъ оно меня сдѣлало. Податливость моей головы къ дѣйствію винныхъ паровъ составляетъ для меня истинное несчастіе и я не желаю подвергать ее новому опыту.
   Яго. Э, полноте вамъ, другъ! Эта ночь у насъ для веселья, да и наши удальцы пристаютъ ко мнѣ.
   Кас. Да гдѣ же они?
   Яго. А вотъ, за этою дверью. Подите-ка, попробуйте вытащить ихъ оттуда!
   Кас. Пожалуй, хоть это мнѣ и не нравится.

[Уходить].

   Яго. Налей въ него я хоть одинъ бокалъ
             Въ придачу къ тѣмъ, что онъ успѣлъ ужъ выпить
             И станетъ онъ крикливѣй и задорнѣй,
             И злѣй, чѣмъ собаченка Десдемоны.
             А этотъ влюбчивый мозглякъ Родриго
             Что отъ любви и безъ того рехнулся,
             Съ утра въ честь Дездемоны натянулся:
             А въ стражу, между тѣмъ, и имъ назначенъ.
             Изъ здѣшней кипріотской молодежи
             Я лихо накатилъ еще троихъ,
             Распухшихъ отъ избытка благородства
             И страшно щекотливыхъ, коль затронутъ
             Въ нихъ чувство чести, ураганъ и порохъ
             Воинственной страны: и эти также
             На караулѣ. Остается только
             Устроить, чтобы въ этой пьяной кучкѣ
             Нашъ Кассіо обмолвился обиднымъ
             Для острова словцомъ. Они идутъ.
             Коль сбыться моему предположенью
             Впередъ, моя ладья, по вѣтру и теченью!

Возвращается Кассіо, сопровождаемый Монтано и нѣсколькими благородными кипріотами.

   Кас. Клянусь честью накатили же они меня!
   Монт. Увѣряю васъ пустяки! Не больше пинты -- честное намъ слово солдата!
   Яго. Гей, вина!

[Поетъ.]

             Пусть ваши чарки -- дзинь, дзинь, дзинь!
                       Пусть чарки ваши дзинь!
             Солдатъ такой же человѣкъ,
                       Его не дологъ вѣкъ:
             Такъ дайте жъ вы солдату пить!
                       Солдату -- пить, питъ, пить!
             Эй, вы, подавайте сюда вина!

[Приносятъ вино].

   Кас. Клянусь славная пѣсня!
   Яго. Я научился ей въ Англіи. Вотъ ужъ тамъ-то куда пьютъ здорово! Куда за ними вашимъ датчанамъ, нѣмцамъ, или толстобрюхимъ голландцамъ, да пейте-же, говорю! Куда ужъ тутъ имъ тягаться съ англичанами!
   Кас. Неужто англичане и вправду такіе записные пьяницы.
   Яго. Э, да что и толковать! Въ минуту уложитъ отъ тебѣ какого хочешь датчанина мертвецки пьянымъ, уходитъ любаго нѣмца прежде чѣмъ его прошибетъ нотъ, и голландца накатитъ до рвоты скорѣе, чѣмъ ты успѣешь налить вина сосѣду,

[Наливаетъ для Кассіо].

   Кас. Здоровье нашего генерала.
   Монт. Пью, лейтенантъ, и отвѣчу вамъ тѣмъ же!
   Яго. О, прелестная Англія!

[Поетъ].

             Король Стефанъ былъ важный господинъ;
                       Штаны на немъ... всего-то въ пять алтынъ.
             А вотъ, и онъ вѣкъ цѣлый толковалъ:
             "Подлецъ портной меня обворовалъ!"...
                       Король Стефанъ великій былъ король;
             Въ сравненьи съ нимъ я прахъ земли и моль!
                       Коль роскошь намъ способна лишь вредить
             Примусь-ка я свой старый плащъ носить!
   
   Эй, вина!
   Кас. А вотъ эта пѣсня еще лучше!
   Яго. Хотите повторю?
   Кас. Нѣтъ, потому что, на мой взглядъ, кто такимъ образомъ поступаетъ не заслуживаетъ своего мѣста. Ну. да ладно. Опять же Богъ у насъ надо всѣми: есть души, которыя внидутъ въ Царство небесное, и есть и такія, которыя не внидуть.
   Яго, Вотъ ужъ это сущая правда, мой добрый лейтегантъ!
   Кас. Что-жъ касается до меня лично, то я, не касаясь чести нашего генерала или какого-нибудь другаго достойнаго человѣка, надѣюсь туда внити.
   Яго. Также и я, лейтенантъ.
   Кас. Да, это такъ: однакожъ, съ вашего позволенья, все таки не прежде чемъ я! потому что поручику не слѣдуетъ входить прежде лейтенанта. А впрочемъ, довольно объ этомъ; займемся нашими дѣлами. О, Господи, помилуй насъ грѣшныхъ. Господа, займемтесь же нашимъ дѣломъ. Не подумайте, однакожъ. что я теперь пьянъ: вотъ это мой поручикъ, это, вотъ, правая мои рука, я эта лѣвая. Стоять на ногахъ я могу самымъ твердымъ образомъ, и слова выговариваю твердо.
   Яго. Какъ нельзя лучше!
   Кас. Стало быть, все какъ слѣдуетъ, и стало мы не имѣете ни малѣйшаго повода думать, что я пьянъ]

[Уходить].

   Монт. Теперь на площадку, господа, и разставимте часовыхъ!
   Яго. Успѣли-ль разглядѣть вы молодца,
             Что передъ этимъ вышелъ? Славный парень!
             Солдатъ въ бою достойный охранять
             И цесаря и управлять, полками:
             А между тѣмъ вотъ этотъ въ немъ порокъ,
             Прямой противовѣсъ его заслугамъ,
             И въ немъ они равны между собою.
             Мнѣ, просто, жаль его! И я боюсь,
             Что какъ-нибудь, въ минуту опьяненьи,
             Чрезмѣрное довѣріе къ нему
             Правителя, не отразилось въ Кипрѣ
             Какой нибудь бѣдой.
   Монт.                               А развѣ онъ
             Такимъ бываетъ часто?
   Яго.                                                   Это вѣчный
             Прологъ его ко сну. А коль вино
             Въ конецъ его не свалитъ, онъ, пожалуй,
             Готовъ тогда не спать по цѣлымъ суткамъ!
   Монт. Мнѣ кажется объ этомъ было-бъ нужно
             Сказать правителю. Бытъ можетъ, онъ
             Объ этомъ дѣлѣ вовсе и не знаетъ,
             А можетъ быть, по добротѣ своей,
             Цѣня заслуги въ Кассіо, не видитъ
             Его дурныхъ сторонъ. Не такъ ли это?

Входитъ Родриго.

   Яго [тихо къ Родриго]. Чего еще не видѣлъ? Сдѣлай милость
             Уйди, бѣги скорѣй за лейтенантомъ!

[Родриго уходитъ.]

   Монт. Какъ это жаль, что благородный Мавръ
             Рѣшается ввѣрять постъ лейтенанта
             Лицу, съ столь выдающимся порокомъ
             Кто высказать рѣшился бъ его Мавру
             Тотъ поступилъ бы честно!
   Яго.                                                             Но не я!..
             Не я, хотя бы мнѣ за то сулили,
             Въ награду, цѣлый этотъ чудный островъ!
             Я слишкомъ къ Кассіо привязанъ. Многимъ
             Я соглашусь пожертвовать, чтобъ только
             Онъ исцѣлился. Слышите синьоры?
             Что тамъ за шумъ?

[Крики за сценой].

             "Помогите! Помогите!"'

Вбѣгаетъ Родриго, преслѣдуемый Кассіо.

   Кас. Бездѣльникъ! Негодяй!
   Монт. Что съ вами, лейтенантъ?
   Кас.                                                   Ахъ ты, мерзавецъ!
             Меня учить? Постой, я познакомлю,
             Тебя, болванъ, съ березовой плетёнкой!
   Родр. Меня? Меня сквозь строй?
   Кас.                                                   Га! Ты еще
             Ворчатъ задумалъ?

[Бьетъ его].

   Монт. [удерживая его:]           Полно-жъ, лейтенантъ!
             Прошу васъ, удержите нашу руку!
   Кас. Отстаньте же, синьоръ, не то я на бокъ
             Сверну вамъ челюсть!
   Монт.                                         Ну да gолно-жъ, полно!
             Вы пьяны.
   Кас.                               Что? Я пьянь?

[Обнажаютъ шпаги и дерутся].

   Яго [тихо Родриго].                               Долой отсюда!
             Прочь, говорю! Бѣги и бей въ набатъ!

[Родриго уходитъ].

             Мой добрый лейтенантъ... увы, синьоры!
             Да помоги же кто! Вы. лейтенантъ
             И вы, синьоръ Монтано!... Кто тамъ, братцы'
             Бѣги сюда на помощь! Ай-да стража!
             Ну, нечего сказать!

[Раздается набатъ].

                                           И кто же это
             Ударилъ въ колоколъ? Фу, чортъ! Да этакъ
             Они поднимутъ городъ! Ради жъ Бога
             Оставьте, лейтенантъ! На всю вы жизнь
             Себя позорите!

Входитъ Отелло со свитою.

   Отел.                               Что здѣсь такое?
   Монт. Я кровью исхожу, я раненъ на смерть!
             Ну, и ему не жить!

[Нападаетъ на Кассіо].

   Отел.                               Остановитесь,
             Коль дорога вамъ жизнь!
   Яго. Стой, стойте, лейтенантъ! Синьоръ Монтано!
             Ахъ, господа! Вы лишены сознаньи
             О мѣстѣ и о долгѣ! Стойте жъ, стойте!
             Къ вамъ обратился генералъ... стыдитесь!
   Отел. Какъ? Что это? Отчего случилось?
             Га! турки что ли вы, что надъ собой
             Пускаетесь въ убійства, что совершать
             Божественный законъ не дозволяетъ
             И надъ проклятымъ туркомъ? Не позорьте-жъ
             Такъ христіанство тѣ сейчасъ, при мнѣ же,
             Забудьте всякій поводъ къ дикой схваткѣ!
             Кто сдѣлаетъ, изъ побужденья гнѣва,
             Лишь шагъ впередъ -- тотъ душу потерялъ:
             Онъ будетъ мертвъ при первомъ же движеньи,
             Пусть колоколъ умолкнетъ: онъ встревожитъ
             Все населенье Кипра. Ну?... такъ что же?
             Въ чемъ дѣло, господа? Мой честный Яго!
             Ты отъ волненья блѣденъ какъ мертвецъ...
             Скажи по правдѣ: кто изъ нихъ зачинщикъ?
             И если ты мнѣ преданъ, дай отвѣтъ!
   Яго. Не знаю, право... Вѣдь они недавно
             Друзьями были! Да! еще недавно
             На самомъ этомъ мѣстѣ, и въ такомъ
             Невозмутимомъ счастьи, какъ вступившій
             Въ законный бракъ, когда ведетъ къ постели
             Свое сокровище... Какъ вдругъ, сейчасъ-же,
             Какъ будто-бы какая то планета
             Ихъ обезумила, сталъ наголо,
             И ихъ клинки одинъ противъ другаго
             Сверкнули молніей въ кровавой схваткѣ!
             Что привело ихъ къ этой дикой ссорѣ
             Мнѣ неизвѣстно, и гораздо-бъ лучше
             Мнѣ было ноги потерять въ сраженьи.
             Чѣмъ самому придти на это мѣсто,
             И стать... въ свидѣтеляхъ!
   Отел.                                         Ну, Микаэль,
             Скажите мнѣ хотъ вы, какъ вы съумѣли
             Такъ позабыться?
   Кас.                                         Генералъ... пощады!...
             Я отвѣчать не въ силахъ!
   Отел.                                         Вы, почтенный
             Синьоръ Монтано! Вы всегда бывали
             Безукоризненны и, съ юныхъ лѣтъ,
             Извѣстны всѣмъ и вашъ спокойный нравъ,
             И разсудительность [мудрѣйшій цензоръ
             Ни въ чемъ не могъ бы сдѣлать вамъ упрека];
             Съ чего же вы рѣшились промѣнять
             Уваженное всѣми наше имя
             И добрую у всѣхъ о васъ молву,
             На прозвище ночнаго забіяки?...
             Я жду отвѣта.
   Монт.                     О, доблестный Отелло!
             Я на смерть раненъ; вашъ поручикъ Яго,
             А самому мнѣ тяжко говорить,
             Намъ все, о чемъ извѣстно мнѣ, разскажетъ:
             Я-жъ за собой но знаю, что бъ такое
             Сказалъ я неприличное иль сдѣлалъ,
             Коль не считать виной самозащиту,
             Шли проступкомъ самосохраненье
             Про типъ насилія!
   Отел.                               Свидѣтель небо,
             Что кровь моя становится сильнѣй
             Чѣмъ самообладанье и что страсть,
             Въ борьбѣ съ моимъ разсудкомъ, начинаетъ
             Врать перевѣсъ! А если только я...
             Себѣ дозволю хоть одно движенье,
             Хоть взмахъ одинъ руки тогда и лучшій
             Изъ васъ падетъ, и собственною кровью
             Свой долгъ уплатитъ. Дайте-жъ мнѣ отвѣтъ:
             Изъ-за чего нее вышло? Кто изъ васъ
             Зачинщикъ былъ постыдной этой схватки?
             И будь виновный для меня дороже,
             Чѣмъ собственный мой братъ, со мной рожденный
             Въ одинъ и тотъ же часъ, и и тогда
             Разстанусь съ нимъ. Какъ? Здѣсь, гдѣ кличъ войны
             Не дальше какъ сегодня раздавался?
             Гдѣ все еще полно тревогой страха.
             И что жь? Между собой затѣять ссору
             Къ ночное время, въ замкѣ, въ самомъ центрѣ
             Всеобщей безо о ясности? Вѣдь это
             Чудовищно! Ну, сказывай же, Яго.
             Кто былъ зачинщикъ?
   Монт.                               Если ты, по дружбѣ,
             Иль по твоимъ служебнымъ отношеньямъ,
             Въ разсказѣ что прибавишь иль убавишь
             Ты не солдатъ!
   Яго.                               Меня вы такъ ужъ близко
             Не задѣвайте. Мнѣ бы легче было
             Дать вырѣзать себѣ языкъ изъ глотки,
             Чѣмъ говорить не въ пользу Микаэля.
             По счастью, я увѣренъ, что сказавши
             О немъ всю правду, этимъ я нисколько
             Ему не поврежу. Вотъ, генералъ,
             Какъ было это дѣло. Мы съ Монтано
             Промежъ себя вели бесѣду. Вдругъ,
             Откуда не возьмись, сюда вбѣгаетъ,
             Вопя о помощи, какой-то человѣкъ,
             А вслѣдъ за немъ и Кассіо, съ поднятымъ,
             Готовымъ нанести ударъ, мечемъ.
             И долженъ я признаться, наша милость,
             Что этотъ господинъ вмѣшался самъ
             Въ ихъ ссору, убѣждая Микаэля
             Остановить свой гнѣвъ, а я, тотчасъ же
             На крикуномъ въ погоню, чтобы крикомъ,

0x01 graphic

             Какъ вышло и на дѣлѣ, не встревожилъ
             Онъ здѣшнихъ горожанъ, но онъ, къ несчастью
             Былъ прытокъ на ногу, и я не могъ
             Своей достигнуть цѣли. И тогда,
             Заслышавъ здѣсь и стукъ и звонъ мечей,
             И ругань Кассія, какой доселѣ
             Мнѣ отъ него не приходилось слышать,
             Я бросился назадъ; когда-жъ вернулся,
             [А сдѣлалось все это очень быстро],
             То ихъ уже засталъ [какъ и вы сами]
             Между собой въ ожесточенной битвѣ.
             За тѣмъ я больше ничего не знаю.
             Но люди вѣчно люди: такъ, что лучшій
             Изъ нихъ, порой, владѣть собой не можетъ:
             Пусть Кассіо неправъ передъ синьоромъ
             [По той причинѣ, что въ минуты гнѣва,
             Мы не щадимъ, порою, и друзей:]
             Однакожъ, въ томъ не можетъ быть сомнѣнья.
             Что Кассіо и самъ невыносимо
             Пылъ оскорбленъ бѣжавшимъ господиномъ.
   Отел. Я вижу, Яго, ты, изъ благородства
             И дружбы къ Кассіо смягчаешь
             Его вину. Я, Кассіо, люблю насъ,
             Но вы уже не лейтенантъ.

Входамъ Десдемона, сопровождаемая еминт.

                                                     Смотрите!
             Вотъ и мою голубку этотъ шумъ
             Спугнулъ съ гнѣзда!...
                                                     Да, Кассіо, на насъ
             Я покажу другимъ примѣръ!
   Десдем.                                                   Что здѣсь
             Случилось, милый?
   Отел.                               Все уже спокойно;
             Иди, голубка, спать.

[Къ Монтано].

                                           О вашихъ ранахъ,
             Синьоръ, я позабочусь самъ.
             Ведите же синьора,

[Монтано уходитъ].

                                           Ты же, Яго,
             Смотри внимательно за населеньемъ,
             И успокой кого могъ потревожить
             Ночной набатъ. Ты видишь, Десдемона.
             Что вѣчное солдата назначенье
             Чередовать свой сонъ съ тревогами сраженья.

[Всѣ уходятъ кромѣ Яго и Кассіо].

   Яго. Что это, лейтенантъ? вы, кажется ранены?
   Кас. Да... и отъ этой раны мнѣ уже не поправиться!
   Яго. Что съ вами? Господи помилуй!
   Кас. Имя, имя мое, доброе мое имя! О, я теперь уже навсегда потерялъ доброе мое имя! Я потерялъ теперь эту безсмертную часть самого себя и во мнѣ осталась только животная! О, Яго!.. имя мое! мое доброе имя!
   Яго. Какъ честный человѣкъ я было вообразилъ себѣ, что вы собственно ранены въ какую нибудь часть вашего тѣла, и этакая рана, разумѣется, была бы почувствительнѣе всякой, относящейся только къ доброму имени. Доброе имя это не болѣе, какъ безсодержательный и уже непремѣнно лживый придатокъ къ нашей личности, которымъ, по большей части, награждаютъ насъ ни за что, и отнимаютъ его у насъ также ни за что. Вы нисколько не потеряли вашего добраго имени, если только сами не постараетесь увѣрить себя, что будто бы его потеряли. Ну чего же вы такъ заробѣли, другъ? Еще есть у васъ способы возвратить себѣ расположеніе генерала. Онъ отрѣшилъ васъ отъ вашей должности въ минуту гнѣва, да и наказаніе эти было не столько послѣдствіемъ гнѣва, сколько расчета. Такъ точно бьютъ, иногда, ни въ чемъ неповинную собаку, чтобы этимъ держать въ страхѣ могучаго льва. Вы попросите у него извиненія, и онъ снова нашъ!
   Кас. Я скорѣй соглашусь просить его о томъ, чтобы имъ уже окончательно пренебрегъ мною, чѣмъ навязывать такому славному начальнику, такого слабодушнаго, невоздержнаго и неосторожнаго офицера. Какъ? Допустить себя напиться мертвецки? Болтать какъ сорока? Затѣвать ссору? Бурлить? Ругаться какъ извощикъ и, наконецъ, заговорить чепуху передъ собственною тѣнью? О, неуловимая сила вина! Если у тебя еще нѣтъ имени, то называйся ты. по крайней мѣрѣ, хоть самимъ чортомъ!
   Яго. Кто таковъ этотъ человѣкъ, котораго вы такъ отчаянію преслѣдовали? Чѣмъ оскорбилъ онъ васъ?
   Кас. Не знаю.
   Яго, Можетъ ли это быть?
   Кас. Я помню многое, но не ясно; припоминаю, что поссорился, а изъ-за чего не знаю. И дана же человѣку способность проглатывать собственнаго своего врага для того только, чтобы онъ же своровалъ у него разсудокъ! И не безуміе я и, что мы, вмѣсто того, чтобы предаваться веселости, радости, и пользоваться всевозможными удовольствіями и наслажденіемъ, сами себя добровольно превращаемъ въ скотовъ?
   Яго. Но такъ какъ вы теперь уже въ совершенно нормальномъ состояніи, то отчего нее могли мы протрезвиться такъ скоро?
   Кас. А это оттого, что пьяному чорту угодно было сдать меня на руки другому, бѣшеному чорту, и все это для того, чтобы я еще искреннѣе презиралъ себя!
   Яго. Ну. ну, полноте! И безъ того вы уже черезъ чуръ строгій моралистъ. Оно. конечно, если сообразить время, мѣсто, и условія въ которыхъ теперь находится эта сторона, то и сердечно желалъ бы для васъ, чтобы этого съ вами не случилось. Но разъ уже оно вышло какъ вышло, то и поворотите все это въ свою же пользу,
   Кас. Какъ бы не такъ! Только попроси я его, чтобы онъ возвратилъ меня ни мое мѣсто, а, онъ сейчасъ и отрѣжетъ мнѣ, что я пьяница! И будь у меня такое же множество ртовъ, какъ у Гидры подобный отвѣтъ закупорилъ бы всѣхъ ихъ сразу! Быть, какъ слѣдуетъ, человѣкомъ разсудительнымъ и разыграть вдругъ изъ себя болвана и, наконецъ, превратиться въ звѣря! Право, это удивительно. Точно, какъ будто бы въ каждомъ выпитомъ лишнемъ кубкѣ заключалось проклятіе, и уже непремѣнно сидѣлъ какой -нибудь дьяволъ!
   Яго. Ну, ну! Хорошее вино всегда хорошій товарищъ, если будете обходиться съ нимъ умѣючи. А потому нечего вамъ и винить противъ вина, Вы, мой добрый лейтенантъ, надѣюсь, увѣрены въ моей къ намъ дружбѣ?
   Кас. Да! я уже имѣлъ случай доказать вамъ это и на дѣлѣ: я изъ-за васъ напился!
   Яго. И вы, и всякій другой человѣкъ, время отъ времени также могутъ напиваться, другъ! А вотъ и-же и скажу вамъ, что слѣдуетъ вамъ сдѣлать. Вѣдь теперь настоящій-то генералъ у насъ жена нашего генерала! Я говорю въ томъ смыслѣ, что въ настоящее время, онъ всего себя посвятилъ ей, и всецѣло, безъ остатка, предается созерцанію, разсматриванію и изученію ея женскихъ атрибутовъ и грацій. Признайтесь-ка вы ей откровенно во всемъ, приставайте къ ней не давая ей отдыха, и она, повѣрьте, поможетъ вамъ возвратить себѣ потерянное вами мѣсто. Она по своей природѣ до того искренна, до того ласкова и расположена къ услугамъ и снисходительности, что по своей добротѣ, даже почитаетъ за грѣхъ, если чего не сдѣлаетъ свыше того, о чемъ ее просятъ. Умоляйте ее, чтобы; она возстановила разорванную нравственную связь между вами и ея мужемъ и ставлю все мое состояніе противъ всякой вещи, заслуживающей названія, что черезъ этотъ случайный разрывъ между вами дружескихъ отношеній, прикрѣпитесь въ концѣ концовъ, одинъ къ другому еще пуще прежняго!
   Кас. Твой совѣтъ не дуренъ.
   Яго. И ручаюсь вамъ, что предлагаю его отъ искренняго сердца и единственно по моему безкорыстному доброму къ вамъ расположенію.
   Кас. Охотно тебѣ вѣрю, и завтра же утромъ попрошу достойную Десдемону, чтобы она вступилась въ мое дѣло, а если это мнѣ не удастся, то пропадай моя голова!
   Яго. Мы на хорошей дорогѣ. А теперь, лейтенантъ, позвольте пожелать намъ спокойной ночи. Мнѣ еще надо въ обходъ!
   Кас. Доброй ночи, мой честный Яго!

[Уходитъ.]

   Яго. Найдется ль хоть одинъ такой, кто скажетъ
             Что я теперь играю роль мерзавца?
             Вѣдь мой совѣтъ и леевъ и правдивъ,
             Удобенъ къ исполненью и, быть дискетъ,
             Въ себѣ единственный содержитъ способъ
             Чтобъ снопа завладѣть довѣрьемъ Мавра!
             Пѣть легче ничего, какъ Десдемону,
             Податливую по своей природѣ,
             Чье сердце, какъ свободныя стихіи,
             Исполнено безчисленныхъ зачатковъ
             Для всяческихъ видовъ благотворенья,
             Склонить на честную защиту. Съ Мавромъ
             Ей справиться легко, хотя-бъ ему случилось
             Изъ одного ей только угожденья.
             Отречься отъ символовъ искупленьи;
             Онъ до того скрутилъ себя любовью,
             Что отъ нея зависать, затянуть
             Иль отпустить ему послабже оселъ,
             И, вообще, играя роль божка,
             По слабости его сопротивленья
             Съ нимъ дѣлать все, что только ей угодно.
             Какой же я мерзавецъ? если мой
             Совѣтъ для Кассіо, примой дорогой,
             Ведетъ къ тому, что дли него полезно?
             О сила зла! Когда захочетъ демонъ
             Кого низринуть въ мракъ непроходимый
             Страшнѣйшихъ злодѣяній, онъ ихъ кажетъ
             Передъ тобой, чуть не въ небесныхъ формахъ,
             Какъ вотъ и я! И какъ лишь этотъ дурень
             Пристанетъ къ Десдемонѣ, чтобъ у мужа
             Она его поправила дѣлишки,
             И за него начнетъ она предъ Мавромъ
             Чуть-чуть не распинаться: въ это время
             И напущу ему я въ уши яду,
             Что оттого, дескать, о немъ она и проситъ,
             Что онъ ей нравится! и чѣмъ упрямѣй
             Она льнуть будетъ къ Мавру, чтобы этотъ
             Простилъ того, тѣмъ больше потеряетъ
             Она довѣрія у мужа. Дѣло!
             И засмолю ее въ ея же добродѣтель,
             И доброту ея поставлю сѣтью,
             Въ которую они, до одного.
             Всѣ попадутся мнѣ!

Входитъ Родриго.

                                           Ты съ чѣмъ, Родриго?
   Родр. А съ тѣмъ, что я начиняю походить на ловчаго пса, замѣшаннаго въ охоту: только не на того, который гонится и ловятъ, а на того, который удовлетворяется только собственнымъ своимъ лаемъ. Почти всѣ мои деньги пошли теперь на дуванъ, сегодня ночью меня до того исколотили, что еле оставили, живаго, и въ концѣ концовъ, въ награду за, всѣ мои мученія, и только и пріобрѣлъ, повидимому, прибавку опытности, такъ что мнѣ теперь только и остается, съ небольшимъ придаткомъ ума, [но за то уже совершенно съ пустымъ кошелькомъ], уѣхать обратно въ Венецію.
   Яго. Какъ жалокъ мнѣ народъ, въ комъ нѣтъ терпѣнья!
             Не постепенно ль заживаютъ раны?
             Мы дѣйствуемъ умомъ, не волшебствомъ.
             А для ума вѣдь тоже нужно время.
             Идетъ недурно! Пусть тебя отдули,
             Но вѣдь и Кассіо ты сдвинулъ съ мѣста!
             Отъ солнца всѣ ростки пускаютъ почки,
             Но ранній цвѣтъ даетъ и плодъ пораньше;
             Принудь себя къ терпѣнью, а теперь
             Клянусь тебѣ свѣтаетъ! Пированье
             Въ связи съ заботой сократили время.
             Уйди пожалуйста! ступай лъ квартиру!
             Л говорю уйди! Узнаешь послѣ.
             Уйди-же, говорю!

[Родриго уходитъ].

                                           Теперь двѣ штуки
             Мнѣ предстоятъ! Попервыхъ, надо
             Уговорить жену, чтобъ Десдемонѣ
             Она про Кассіо растолковала,
             И это разъ;
             А между чѣмъ, на это время,
             Я Мавра удалю: а какъ лишь съ просьбой
             Мой Кассіо пристанетъ къ Десдемонѣ
             Тутъ я его и натравлю на нихъ!
             Планъ хоть куда: лишь бы ума хватило
             Ковать... пока желѣзо не остыли!

[Уходитъ].

   

ДѢЙСТВІЕ III-е.

СЦЕНА I-я.-- Передъ замкомъ.

Входитъ Кассио и нѣсколько музыкантовъ.

   Кассіо, Играйте вотъ здѣсь, братцы, я заплачу вамъ. Что-нибудь покороче, а тутъ и прокричите: "добраго утра вамъ, генералъ!"

[Музыканты играютъ].

Изъ дому выходитъ Шутъ.

   Шутъ. Что это братцы? Или ваши инструменты побывали въ Неаполѣ, что стали гнусить?
   1-й музыкантъ. Чти вы, что вы, господинъ!
   Шутъ. Однако, скажите пожалуйста, вѣдь это же у васъ духовые инструменты?
   1-й муз. Какъ-же, какъ-же, господинъ: "духовые"!
   Шутъ. Въ такомъ случаѣ у нихъ непремѣнно виситъ хвосгикъ.
   1-й музык. Какъ это "хвостикъ", господинъ?
   Шутъ. Ну да, именно хвостъ, по крайней мѣрѣ у множества духовыхъ инструментовъ, мнѣ извѣстныхъ. А впрочемъ, братцы, вотъ вамъ и деньги. Генералу до того полюбилась ваша музыка, что онъ умоляетъ васъ, ради всего что вамъ дорого, оставить его въ покоѣ.
   1-й музык. Хорошо, господинъ, мы больше не будемъ играть.
   Шутъ. Вотъ если бы у васъ была такого рода музыка, которой бы вовсе нельзя было разслышать, тогда пожалуй, начинайте снова. Это потому, что такой, музыки, которая слышна, генералъ крѣпко не долюбливаетъ.
   1-й музык. Неслышной музыки, господинъ, у насъ не имѣется.
   Шутъ. Какъ?... У васъ нѣтъ неслышной музыки? Ну, такъ кладите же въ мѣшки ваши дудки! нечего съ вами и толковать. Маршъ отсюда! Изчезните въ воздухъ! Маршъ, говорю вамъ!

[Музыканты уходятъ].

   Кас. Послушай-ка, дружокъ!
   Шутъ. Я-то послушаю: а послушаетъ ли васъ дружокъ вотъ мнѣ неизвѣстно.
   Кас. Пожалуйста, побереги для самаго себя эти прибаутки. Вотъ тебѣ бѣдняжка червонецъ; если дама находящаяся при супругѣ генерала встала уже, то доложи ей, что нѣкто Кассіо умоляетъ ее удѣлить ему нѣсколько минутъ для разговора. Устроишь-ли ты мнѣ это?
   Шутъ. Она, сударь, уже встала, и какъ только ей вздумается сойти къ вамъ, то я и притворюсь, что будто бы это я все устроилъ.

[Уходитъ].

   Кас. [вслѣдъ ему].                                         Да, да!
             Похлопочи, дружокъ!

Входитъ Яго.

                                           Ты кстати, Яго!
   Яго. А вы, синьоръ, еще и не ложились?
   Кас. Конечно нѣтъ! Да мы и такъ разстались
             Ужъ на зорѣ, Я былъ такъ дерзокъ, Яго,
             Что пригласилъ сюда твою жену:,
             Хочу проситъ ее, чтобъ съ Десдемоной
             Поговорить дала она мнѣ случай.
   Яго. А я и самъ сейчасъ ее къ вамъ вышлю,
             А Мавра уведу куда-подальше,
             Чтобъ было вамъ свободнѣй столковаться
             О нашемъ дѣлѣ.

[Уходитъ].

   Кас.                                         Вотъ спасибо, другъ!
             Честнѣе и добрѣе и не сыщешь
             Чѣмъ этотъ Флорентинецъ!

Входитъ Эмилія.

0x01 graphic

   Эмилія.                                         Съ добрымъ утромъ,
             Мой милый лейтенантъ! Мнѣ было грустно
             Узнать о вашемъ горѣ. Впрочемъ вскорѣ
             Все вновь уладится. Нашъ генералъ
             Съ хозяюшкой сейчасъ о васъ толкуютъ,
             И крѣпко же она за васъ стоитъ!
             А онъ-то ей: нельзя, дескать: "онъ ранилъ
             Лицо, имѣющее силу и съ большими
             Связями, вѣдь само благоразумье
             Предписывало мнѣ его отставить."
             Однако-жъ, онъ прибавилъ, что васъ любитъ,
             И дружбы къ вамъ съ него уже довольно.
             Чтобы, безъ всякихъ просьбъ ему схватиться
             За первую возможность, чтобы васъ
             Опять къ себѣ приблизить!
   Кас.                                                   И однакожъ
             Я все-таки прошу, коль ne найдете
             Вы это неприличнымъ и дозволитъ
             Вамъ случай, для меня скорѣй устроить
             На нѣсколько лишь словъ наединѣ,
             Свиданье съ Десдемоной!
   Эмилія.                                         Такъ сей часъ-же
             Мы и пойдемте! и васъ проведу
             Въ такое мѣсто, гдѣ нельзя свободнѣй,
             Вы объясните что у насъ на сердцѣ!
   Кас. Я буду очень, очень вамъ обязанъ!

[Уходитъ].

   

СЦЕНА II.-- Комната въ замкѣ.

Входятъ Отелло, Яго и нѣсколько офицеровъ.

   Отел.                                         Вотъ эти письма
             Отдайте, Яго, лично Капитану,
             А чрезъ его посредство и Сенату
             Мой сообщишь привѣть. Покончивъ съ этимъ
             Сейчасъ-же отправляюсь и на верки,
             И тамъ дождусь тебя.
   Яго.                                         Я, генералъ.
             Не стану медлитъ.
   Отел.                               Что-же, господа?
             Пойдете ль вы взглянуть на укрѣпленіе?
   Офицеры. Мы слѣдуемъ за вами, Ваша Милость!
   

СЦЕНА III.

Входятъ Десдемона, Кассіо и Эмилія.

   Десдем.                                         Не безпокойся,
             Мой добрый Кассіо! Тебѣ на помощь
             Употреблю я все мое искусство.
   Эмилія. О, добрая синьора! Помогите!
             Его несчастье -- мужа моего
             Такъ, такъ сразило, будто съ нимъ самимъ
             Оно случилось!
   Десдем.                               Да, о немъ я знаю,
             Что добрый онъ! Ужъ ты не сомнѣвайся,
             Что видѣть я хочу тебя и мужа
             По прежнему -- друзьями!
   Кас.                                                   О, синьора.
             Какъ вы великодушны! Что-бъ ни сталось
             Съ Микайлемъ Кассіо, онъ вѣчно будетъ
             Всегда, всегда... вѣрнѣйшимъ вамъ слугой!
   Десдем. О, другъ, благодарю! Ну да, конечно,
             Ты долженъ очень быть привязанъ къ мужу
             И съ нимъ знакомъ давно; и будь увѣренъ,
             Что удалилъ тебя онъ не надолго:
             Не долѣе того, какъ это нужно
             Въ видахъ политики.
   Кас.                                         Увы, синьора!
             Политика, порой, такъ долго длится,
             Питается такой водяной пищей,
             Ростетъ отъ столь ничтожныхъ обстоятельствъ,
             Что при отсутствіи... и при замѣнѣ
             Меня другимъ, онъ скоро позабудетъ
             И преданность мою къ нему, и службу!
             Десдем. И не тревожь себя пустымъ сомнѣніемъ
             Здѣсь, при Эмиліи, я обѣщаю
             Тебѣ, что дповь свое займешь ты мѣсто.
             И знай, что разъ дала я дружбѣ слово,
             То выполню его до малой точки
             Я мужу своему не дамъ покоя,
             Я -- спать не дамъ, я надоѣмъ ему,
             Я въ школу превращу его постель,
             И въ исповѣдь -- обѣдъ, ко всѣмъ дѣламъ
             Его, я буду пришивать прошенье
             О Кассіо! Ну, будь же веселѣе!
             Твой адвокатъ скорѣй на смерть рѣшится
             Чѣмъ отъ своей отступиться защиты!

Въ отдаленіи появляются Отелло и Яго.

   Эмилія.                                                   Синьора!
             Сюда идетъ вашъ мужъ.
   Кас.                                                   Теперь позвольте
             Мнѣ Вамъ откланяться.
   Десдем.                                         Но для чего-же?
             Останься и послушай какъ и буду
             Съ мимъ воевать!
   Кас.                                         Нѣтъ, нѣтъ... въ иное время...
             А не сейчасъ!... Я боленъ, и не въ силахъ
             И думать о себѣ!
   Десдем.                               Ну, и не думай!..

[Кассіо уходитъ].

   Яго. Га!                                                             Это уже мнѣ
             Совсѣмъ не нравится!
   Отел.                                         Что ты сказалъ?
             Яго. Да ничего, синьоръ. А и сказалъ
             Такъ самъ не знаю что.
   Отел.                                         Мнѣ показалось
             Что это Кассіо съ моей женой
             Здѣсь говорило?
   Яго.                                         Кто? Кассіо, синьоръ?
             Нѣтъ, нѣтъ, не онъ! И не могу повѣрить,
             Чтобъ онъ, какъ воръ, захваченный ни кражѣ,
             Бѣжалъ отъ насъ!
   Отел.                               Однако-жь, это онъ!
             Десдем. Здорово, милый! Я здѣсь толковала
             Съ просителемъ; бѣднякъ совсѣмъ убитъ
             Твоей немилостью!
   Отел.                               Кто онъ таковъ?
             Десдем. Да Кассіо, твой бывшій лейтенантъ!
             О, милый властелинъ мой! Если ты
             Изъ милости ко мнѣ, иль по любви
             Способенъ отдаваться состраданью,
             Прости его сейчасъ-же! Если онъ
             Тебѣ не преданъ искренно, иль провинился
             Не по случайности, а по коварству,
             То честныхъ лицъ я вовсе не знавали!
             Прошу тебя; опредѣли его
             Опять на тоже мѣсто!
   Отел.                                         Это онъ
             Сейчасъ ушелъ отсюда?
   Десдем.                                         Да, конечно!
             И до того приниженъ, что и мнѣ
             Привилъ отъ горя своего частицу;
             И я страдаю съ нимъ. Ну, возврати-же
             Его къ себѣ, мой дорогой, мой добрый!
   Отел. По не сейчасъ... Когда-нибудь, голубка,
             Въ другое время!
   Десдем.                               Скоро это будетъ?
   Отел. Да!... для тебя скорѣе, чѣмъ бы должно.
   Десдем. Сегодня къ ужину?
   Отел.                               Нѣтъ... не сегодня.
   Десдем. Ну, такъ къ обѣду завтра?
   Отел.                                         Я не буду
             Обѣдать у себя. Всѣ офицеры
             Сберутся въ цитадель.
   Десдем.                               Ну такъ когда-же?
             Ил, завтра ввечеру? Или во вторникъ
             Поутру или въ полдень, или въ полночь?
             Иль въ среду поутру? Умоляю
             Тебя назначить срокъ: но чтобъ не дольше
             Трехъ дней! Вотъ, видишь, онъ вѣдь отъ души
             Раскаялся! къ тому же въ общемъ мнѣньи,
             Его проступокъ, если не считаться
             Съ военною порой, гдѣ, для примѣра,
             Я слышала пощады нѣтъ и лучшимъ,
             На столько незначителенъ, что даже
             И выговоръ домашній за него,
             Считался-бъ слишкомъ строгимъ наказаніемъ.
             Когда-жъ придетъ-то онъ? Скажи, Отелло!
             Вотъ я такъ на себя дивлюсь, что въ мірѣ
             Нѣтъ вещи, въ чемъ тебѣ я-бъ отказала!
             Иль соглашаясь, стала долго мямлить!
             Какъ? Для того чтобъ помирить тебя
             Съ Микэлемъ Кассіо, съ которымъ вмѣстѣ
             Ты приходилъ ко мнѣ, съ тѣмъ, кто бывало,
             Лишь я пущусь бранить тебя нарочно,
             Поднимется горой! мнѣ нужно столько
             Усилій? Если-бъ я...
   Отел.                               Оставь, довольно.
             Пускай придетъ, когда онъ-сямъ захочетъ..
             Я отказать не въ силахъ.
   Десдем.                                         Да вѣдь а то-жъ
             И но подарокъ твой. О чемъ прошу я?
             Не свыше, какъ чтобъ ты надѣлъ перчатки,
             Съѣлъ блюдо повкуснѣй иль потеплѣе
             Одѣлся бъ, или сдѣлалъ что другое
             Для собственной-же пользы. Что-же. еслибъ
             И вправду мнѣ пришлось тебя просить
             О чемъ нибудь такомъ, что искушало-бъ
             Твою любовь ко мнѣ? О, сколько-бь страха
             И разныхъ тутъ препятствій ты придумалъ,
             Покамѣстъ не рѣшился-бъ согласиться!
   Отел. Ни въ чемъ-бы я тебѣ не отказалъ",
             Теперь и ты мою исполни: просьбу:
             Оставь меня на нѣсколько минуть
             Побыть съ самимъ собой
   Десдем.                                         Ты испугался,
             Что откажу?.. Ошибся!.. До свиданья.
             Мой милый повелитель!...
   Отел.                                                   Да?... конечно...
             До близкаго свиданья, Десдемона!
   Десдем. Пойдемъ, Эмилія. Куда бы прихоть
             Тебя ни увлекла, что-бъ ты ни вздумала,
             Я повинуюсь.

[Уходить съ Эмліею].

   Отел. Ужасная плутовка. Пусть самъ чортъ
             Мою погубитъ душу только-бъ мнѣ
             Любить тебя! А если перестану
             Тебя любить тогда придетъ опять.
             Опять хаосъ!
   Яго.                               Мой благородный
             Синьоръ!
   Отел.                     Что?... говори, я слышу!
   Яго.                                                                       Зналъ ли
             Микаэль Кассіо что полюбили
             Вы Десдемону?
   Отел. Онъ зналъ о томъ съ начала до конца.
             Зачѣмъ тебѣ?
   Яго.                               Чтобъ дать себѣ отчетъ
             Въ случайно набѣжавшихъ мысляхъ. Больше
             Мнѣ незачѣмъ...
   Отел.                               Какія мысли, Яго?
   Яго. Не зналъ я, что онъ былъ знакомъ съ синьорой!
   Отел. Знакомъ, конечно. Онъ и былъ межъ нами
             Посредникомъ.
   Яго.                               И это... въ самомъ дѣлѣ?
   Отел. Такъ что жъ такое? Да, и "въ самомъ дѣлѣ."
             Не знаю, что ты видишь въ томъ худаго,
             Вѣдь не подлецъ же онъ!
   Яго.                                                   Кто? онъ, синьоръ?
   Отел. Да, онъ!
   Яго.                     Насколько мнѣ извѣстно....
   Отел.                                                   Что же
             Ты думаешь?
   Яго.                               Что думаю, синьоръ?
   Отел. "Что думаю, синьоръ!" Клянусь вамъ Богомъ
             Мои же мнѣ слова онъ повторяетъ,
             Какъ будто въ головѣ его засѣло
             Какое-то чудовище, и онъ
             Позеленѣлъ отъ страха, и не смѣетъ
             Его оттуда вытолкнуть! Я вижу,
             Что у себя въ умѣ ты что-то держишь
             Я слышалъ, ты сказалъ (какъ съ Десдемоной
             Прощался Кассіо) "вотъ это мнѣ
             Совсѣмъ не нравится!" Что жъ тутъ могло
             Не нравиться тебѣ? Когда-же я
             Отвѣтилъ на вопросъ "что между нами
             Онъ былъ посредникомъ" ты какъ-то странно
             Мнѣ подчеркнулъ:, и это... въ самомъ дѣлѣ?"
             И въ этотъ мигъ собралъ и сдвинулъ брови,
             Какъ будто-бы въ мозгу хотѣлъ замкнуть
             Какую-то ужасную догадку!...
             Коль другъ ты мнѣ, такъ и скажи мнѣ прямо,
             Что у тебя на сердцѣ!
   Яго.                                         О, синьоръ...
             Вы знаете, какъ сильно вамъ я преданъ?
   Отел, Да...-- кажется, что знаю! Если:къ знаю,
             Что честенъ ты и весь проникнутъ дружбой
             И, сверхъ того, не взвѣсивши и слова
             Не выпустило" на вѣтеръ: то понятна
             Моя тревога отъ твоихъ запинокъ!
             Въ клеветникѣ и плутѣ, мнѣ-бъ казались
             Онѣ лишь за обычныя продѣлки.
             Но въ людяхъ честныхъ я считаю ихъ
             За темные намеки, что въ минуты
             Волненія, сдержать не можетъ сердце!
   Яго. О Микаэлѣ Кассіо... я могъ бы
             Поклясться, что онъ честенъ.
   Отел.                                                   Я о немъ
             Того же мнѣнія.
   Яго.                                         Конечно, людямъ
             Всегда бы должно быть такими, чѣмъ
             Они намъ кажутся. А такъ какъ это
             На свѣтѣ не бываетъ лучше бъ было
             Ничѣмъ имъ не казаться!
   Отел.                                         Это правда,
             Что намъ всегда бъ такими надо быть,
             Чѣмъ кажемся!
   Яго.                                         По этому и я
             Считаю Кассіо честнѣйшимъ малымъ.
   Отел. Нѣтъ, нѣтъ, не то!... Скажи мнѣ лучше прямо
             Что у тебя засѣло и сварилось
             Тутъ, въ головѣ! Давай мнѣ на лицо
             Мерзѣйшую изъ всѣхъ твоихъ догадокъ,
             И мерзость назови мерзѣйшимъ словомъ!
   Яго. Нѣтъ, генералъ, ужъ въ этомъ пощадите!
             Но службѣ долженъ я повиноваться,
             Но связывать себя я не могу
             Въ чемъ и рабы у насъ неподневольны.
             Открыть мои вамъ мысли! Ну, а если
             Онѣ и грязны и безумны? Развѣ есть
             Хотя-бъ одинъ какой нибудь дворецъ,
             Куда-бъ не пряталась какая гадость?
             И у кого настолько чисто сердце,
             Чтобъ въ немъ, порою въ качествѣ судьи,
             Бокъ о бокъ съ правдою, не засѣдали
             И грязь и клевета, и не творили
             Тамъ собственной, особенной расправы!
   Отел. О, Яго, Яго! Но вѣдь это значитъ,
             Что друга предаешь ты, если знаешь
             Что онъ такъ гнусно оскорбленъ, а ты...
             А ты молчишь, молчишь объ этомъ!
   Яго. Да кто-жъ повѣритъ мнѣ? Я отъ природы
             Такъ скверно созданъ, что всегда, во всемъ,
             Отыскивать способенъ лишь худое,
             И эта страсть нерѣдко предо мной
             Рисуетъ небывалые проступки.
             Я и прошу не полагайтесь вовсе
             На смутныя догадки человѣка,
             Столь склоннаго вдаваться въ подозрѣнья,
             И изъ неточныхъ и ничтожныхъ фактовъ,
             Себѣ не создавайте думъ тревожныхъ!
             Да! если-бъ вы въ моихъ читали мысляхъ,
             Тогда ни вашъ покой, ни ваше благо,
             Ни честь, ни разсудительность моя,
             И ни мое достоинство мущины --
             Повѣрьте, въ барышахъ бы не остались...
   Отел. Что хочешь ты сказать?
   Яго.                                                   То, генералъ.
             Что доброе другихъ о насъ сужденье,
             Мущины-ль, женщины-ль оно коснется
             Есть личное сокровище души!
             Кто кошелекъ мой крадетъ, тотъ укралъ
             Ничтожнѣйшую вещь, почти ничто!
             Она была слугой и вамъ, и мнѣ, и прочимъ;
             Кто-жъ доброе мое похитилъ имя,
             Тотъ въ самомъ дѣлѣ раззорилъ меня,
             Котъ отъ того ни сдѣлался богаче!

0x01 graphic

   Отел. Богъ, Богъ свидѣтель, ты мнѣ все разскажешь!
   Яго. Не разскажу. Не разскажу, хотя бы
             Мое вы сердце вырвали изъ груди:
             Не разскажу вамъ и теперь, когда
             Оно въ груди здѣсь подъ моей охраной!
   Отел. Га!
   Яго. Остерегитесь ревности, синьоръ!
             Чудовища съ зелеными глазами,
             Что медленно свою терзая жертву,
             Надъ нею же хохочетъ! Нѣтъ блаженнѣй
             Тѣхъ рогоносцевъ, что смекнувши дѣломъ,
             Перестаютъ любить. Но каково-жъ тому:
             Что за минуты тотъ переживаетъ,
             Кто любитъ, а не вѣритъ; кто не можетъ
             Не мучиться сомнѣніемъ и, однакожъ,
             Все любить, любитъ страшно, до безумья!
   Отел. О, бѣдствіе!
   Яго.                               Кто бѣденъ, но доволенъ,
             Довольно тотъ богатъ; большой богачъ онъ!
             По кто богатъ, богатъ неизмѣримо,
             Тотъ все таки ограбленъ до чиста,
             Коль онъ трепещетъ каждое мгновеніе,
             Чтобы не обнищать. О. Боже, Боже!
             Спаси отъ ревности всѣхъ, кто мнѣ близокъ!
   Отел. Къ чему, однакожъ, это? Или ты
             Вообразилъ, что я способенъ въ жизни
             Мириться съ ревностью? Что буду Я
             Слѣдить за измѣненіями луны,
             По градусамъ случайныхъ подозрѣній?
             Нѣтъ! для меня сомнѣнье равносильно
             Рѣшимости. Зови меня козломъ,
             Коль я отдамъ живыя силы духа
             На службу тѣмъ пустымъ предположеньямъ,
             Что ты влагать въ свои умѣешь рѣчи.
             Сознаніе, что жена моя красива,
             Не прочь попировать, гостепріимна.
             Охотница до шутокъ и до пѣсенъ.
             Склонна къ веселостямъ и любитъ танцы.
             [Коль съ этимъ добродѣтельна она,
             Тѣмъ больше въ ней достоинствъ] все такое
             Не сдѣлаетъ меня ревнивымъ. Даже
             Моя невзрачность передъ ней не можетъ
             Поколебать во мнѣ увѣренность въ ея
             Любви! Глаза то у нея вѣдь были?
             А, выбрала-жъ меня!... Нѣтъ, Яго, нѣтъ,
             Чтобъ усумниться надо мнѣ увидѣть,
             А усу мнился нужно доказательствъ,
             А ихъ нашелъ -- то ничего не нужно:
             Долой тогда и ревность и любовь!
   Яго. Вотъ это хорошо! Теперь и я
             Могу открыться вамъ безъ опасеній,
             И доказать вамъ преданность мою.
             Она для насъ внушаетъ мнѣ совѣтъ:
             Пока еще нѣтъ ясныхъ доказательствъ,
             Смотрите за своей женой!... За ней
             И Кассіо внимательно смотрите!
             Не допускайте ослѣплять себя
             Ни ревности, ни вѣрѣ безусловной
             Я-бь не хотѣлъ, чтобъ вамъ во вредъ служили
             И ваша доброта и благородство:
             Такъ и смотрите-жъ сами. Я вѣдь знаю.
             Насквозь, обычаи венеціянокъ:
             Все что онѣ открыть боятся мужу
             Сейчасъ ввѣряютъ Богу: нея ихъ совѣсть
             Не въ томъ, чтобы чего-нибудь не дѣлать,
             А въ томъ чтобъ только скрыть свои продѣлки.
   Отел. Ты думаешь?
   Яго.                               Да, выходя за васъ,
             Она отца вѣдь тоже обманула!
             И, полюбивши васъ, умѣла-жъ притвориться.
             Что будто и смотрѣть на васъ боится!
   Отел. Да!... это было такъ!
   Яго.                                         Такъ вотъ, теперь,
             Пойдемте дальше! И въ такіе годы
             Столь опытна въ притворствѣ, что умѣла
             Такъ ослѣпить глаза отцу, какъ будто-бъ
             Они сидѣли въ сердцевинѣ дуба.
             Что, въ самомъ дѣлѣ, онъ все это принялъ
             За колдовство! Однако, я ужъ слишкомъ
             Зашелъ далёко... Умоляю васъ
             Простить меня за это увлеченіе
             Къ вамъ дружбою!
   Отел.                               Нѣтъ, я тебѣ навѣки
             Обязанъ!
   Яго.                               А мнѣ вотъ показалось,
             Что я встревожилъ васъ.
   Отел.                                         Нѣтъ, нѣтъ, нисколько.
             Я говорю нисколько.
   Яго.                                         Ужъ повѣрьте,
             Что это такъ! Надѣюсь вы сочтете
             Мои слова лишь слѣдствіемъ къ вамъ дружбы
             И все-таки я вижу въ васъ волненье!
             Молю васъ не давать моимъ рѣчамъ
             Иного вывода или значенья.
             Какъ развѣ, развѣ лишь предположенья.
   Отел. Такъ я и сдѣлаю.
   Яго.                                         Иначе вы.
             Изъ словъ моихъ, придете къ заключенью,
             Котораго я-бъ вовсе не хотѣлъ.
             Вѣдь Кассіо мнѣ другъ. А вы синьоръ,
             Опять встревожились?
   Отел.                                         Нѣтъ, я спокоенъ
             Я вѣрю благородству Десдемоны.
   Яго. Такъ многая же вамъ обоимъ лѣта!
             Ей для того чтобъ васъ любить а вамъ
             Чтобы всегда ей вѣрить!
   Отел.                                         Впрочемъ... если
             Сама природа можетъ заблуждаться...
   Яго. Да въ этомъ то и штука! Чтобъ вполнѣ
             Быть съ вами откровеннымъ я скажу,
             Что и ея отказы женихамъ
             Своей земли, народности и званья,
             Къ кому должна-бъ склонять ее природа,
             Пожалуй, могутъ навести на мысль
             О развращенной волѣ, о разладѣ
             Всѣхъ чувствъ, о неестественныхъ желаньяхъ,
             И мало-ль что! Но вы меня простите:
             Я прямо къ ней не отношу все это,
             А только опасаюсь, чтобъ она,
             Одумавшись, не бросилась къ сравненью
             Васъ съ нашей молодежью и потомъ
             Не стала бы жалѣть.
   Отел.                               Прощай, прощай!
             Узнаешь больше, ну и скажешь больше.
             Вели женѣ своей смотрѣть за ней.
             Теперь оставь меня.
   Яго. [уходя]                               Иду, синьоръ.
   Отел. Затѣмъ женился я? Добрякъ, конечно,
             Гораздо больше знаетъ... Да, навѣрно
             Гораздо болѣе, чѣмъ онъ рѣшился
             Мнѣ высказать!
   Яго. [возвращаясь]. Синьоръ! Мнѣ-бъ такъ хотѣлось...
             Я долженъ васъ просить, чтобы въ дознанье
             О сказанномъ... вы больше не входили:
             Что нужно знать для насъ раскроетъ время.
             Да вотъ, еще: вы сдѣлали прекрасно
             Что Кассіо на постъ его вернули.
             [Я знаю онъ вполнѣ того достоинъ].
             Однакожъ, если-бъ вамъ угодно было
             Хоть нѣсколько помѣшкать исполненіемъ,
             Тогда могли-бъ вы, легче наблюдать
             Надъ Кассіо и надъ его значеніемъ:
             Коль за него начнетъ супруга ваша
             Просить и горячо, безотвязно
             То это много значитъ. А покуда
             Взвалите это все на мой характеръ,
             Быть можетъ, признаюсь, ужъ слишкомъ склонный
             Ко всякимъ подозрѣніямъ: а ее
             Везъ сильныхъ поводовъ не обвиняйте!
   Отел. О, нѣтъ, не безпокойся, я съумѣю.
   Яго.                                                   Теперь еще однажды
             Прощаюсь съ вами.

[Уходитъ].

   Отел.                               Онъ честнѣйшій малый,
             И какъ умѣетъ понимать людей!
             Коль ты успѣлъ ужъ одичать, мой соколъ
             Будь путы на тебѣ изъ самыхъ крѣпкихъ нитей,
             Исторгнутыхъ изъ сердца моего
             Я ихъ порву и отпущу тебя
             Вдоль по вѣтру! Охоться за добычей
             Когда и гдѣ захочешь! Да, я черенъ,
             И не умѣю быть сладкорѣчивымъ,
             Какъ ваши западные волокиты!
             Иду, иль скоро ужь начну спускаться
             Къ долинѣ старости и вотъ, теперь,
             Ее утратилъ и обманутъ ею:
             И въ утѣшенье мнѣ лишь остаются...
             Одни проклятья! Будь ты проклятъ бракъ,
             Что навязавъ намъ право властелина
             Надъ слабымъ существомъ, ты нашей власти
             Не подчинилъ ихъ прихотей! Я-бъ лучше
             Хотѣлъ быть жабою и сталъ питаться
             Тюремной сыростью, чѣмъ допустить
             Чтобъ въ сердцѣ женщины любимой мною
             И для другихъ нашелся-бъ уголокъ!
             Да. эта казнь, карая сильныхъ міра,
             Щадитъ, порою, бѣдняковъ. Для тѣхъ-же
             Она неотразимѣй самой смерти.
             Недугъ рогатый выпалъ имъ на долю
             Съ минуты ихъ зачатья.

[Увиядя входящихъ Десдемону и Эмилію].

             Десдемона?.. Коль ужь она способна быть коварной,
             То это значитъ надъ самимъ собой
             Смѣется небо. Ничему не вѣрю,
   Десдем. Ну, что-жъ ты, мой Отелло? Твой обѣдъ
             И! бравые твои островитяне
             Тебя совсѣмъ заждались!
   Отел.                                         Да, я стою,
             Чтобы меня бранить.
   Десдем.                               Но отчего
             Дрожитъ теперь твой голосъ? Или, милый,
             Ты нездоровъ?
   Отел.                               Да! Боль во лбу... вотъ, здѣсь!
   Десдем. Н вѣрно отъ безсонницы? Пройдетъ!
             Позволь мнѣ только обвязать покрѣпче:
             Сейчасъ пройдетъ.

[Хочетъ завязать ему голову своимъ платкомъ].

   Отел. [вырвавъ у нее платокъ и уронивъ его]. Платокъ твой слишкомъ малъ.
             Оставь, не надо. Мы пойдемъ къ гостямъ
             Съ тобою вмѣстѣ.

[Отелло и Дездемона уходятъ].

   Эмилія.                               Вотъ такъ рада я
             Что этотъ мнѣ платокъ теперь достался!
             Вѣдь это первый былъ подарокъ Мавра.
             Чудакъ мой мужъ, мнѣ кажется разъ двадцать
             За мной ухаживалъ, чтобъ только этотъ
             Платокъ ему я поскорѣй украла:
             Она-же такъ имъ сильно дорожитъ
             [На это есть у лей зарокъ отъ Мавра].
             Что все его, то глядя, то цѣлуя,
             Ни на минуту съ нимъ не разстается.
             А я вотъ закажу другой такой-же
             И мужу передамъ.
             Зачѣмъ ему онъ нуженъ знаетъ Богъ,
             А ужъ никакъ не и. Да чтожъ мнѣ? Хоть бы этимъ
             Мнѣ угодить ему!

Входитъ Яго.

   Яго.                                         Ты здѣсь за чѣмъ?
             За чѣмъ ты здѣсь одна?
   Эмил.                                         Да перестань же
             Ты, наконецъ браниться! У меня...
             Есть для тебя вещица!
   Яго.                                                   Что такое!
             "Вещица... для меня"? Такой вещицы
             Цѣна вся грошъ.
   Эмил.                               Га!
   Яго.                                                   Дуръ-то женъ на свѣтѣ
             И безъ тебя, поди, не оберешься!
   Эмил. И только то? А сколько мнѣ заплатишь
             Ты за платокъ?
   Яго.                               Какой платокъ?
   Эмил.                                                   Тотъ самый
             Что Мавръ женѣ на память подарилъ.
             Ты сколько разъ о немъ меня просилъ.
   Яго. Украла ты его?
   Эмил.                               Ну, не совсѣмъ:
             Она сейчасъ его здѣсь обронила.
             Ани подняла! смотри: вотъ этотъ!
   Яго. Разлапушка! подай сюда его!
   Эмил. Нѣтъ, ты скажи, зачѣмъ тебѣ онъ нуженъ?
             Ужъ что-то больно много ты старался
             Его достать!
   Яго.                               Тебѣ какое дѣло?

[Выхватываетъ у нее платокъ].

   Эмил. Да если онъ тебѣ не очень нуженъ
             Такъ лучше возвратить его! Бѣдняжка!
             Она къ ума сойдетъ отъ горя, лишь увидитъ,
             Что онъ пропалъ!
   Яго.                                         А ты и притворись,
             Что ничего не знаешь; мнѣ платокъ
             Необходимо. Уйди, оставь меня,

[Эмилія уходитъ].

             Подкину къ Кассіо я эту тряпку,
             Чтобъ онъ ее нашелъ. А надъ ревнивцемъ
             И бездѣлушки легкія какъ воздухъ,
             Подобно догматамъ святыхъ писаній,
             Имѣютъ силу крѣпкихъ доказательствъ.
             Подѣйствуетъ и это. И теперь ужъ,
             Благодаря подслащенной отравѣ.
             Сталъ Мавръ уже не тотъ какъ прежде.
             Опасенъ ядъ ревнивыхъ подозрѣній!
             Не вдругъ его ты разберешь по вкусу:
             А тутъ, гляди, лишь въ кровь попалъ немножко --
             Ну и пожаръ! Какъ будто бъ копи сѣры
             Лежали въ немъ! И это я предвидѣлъ.

Входитъ Отелло.

             Смотри, идутъ!... Ни Макъ, ни Мандрагора
             И ни одно изъ сонныхъ зелій въ мірѣ,
             Не возвратятъ тебѣ часовъ успокоенья:
             А ты вѣдь сладко спалъ еще вчера.
   Отел. Меня обманывать? Меня? меня?
   Яго. Да полно-жъ, генералъ! Забудьте это.
   Отел. Прочь, прочь! Ты уложилъ меня подъ пытку:
             Клянусь, что лучше оставаться жертвой
             Страшнѣйшаго обмана, чѣмъ узнать
             О немъ хоть бы пылинку!
   Яго.                                                   Какъ-же это,
             Синьоръ?
   Отел.                     Что могъ я чувствовать отъ скрытыхъ
             Ея продѣлокъ! Я не зналъ о нихъ,
             О нихъ -- не думалъ, и отъ нихъ страданья
             Не чувствовалъ: прошедшей ночью
             Я спалъ спокойно и проснулся утромъ
             И бодръ и веселъ, на ея губахъ
             Мнѣ поцѣлуи Кассіо не снились...
             Не сказывай тому, кто обокраденъ,
             О происшедшей кражѣ: если онъ
             Въ украденномъ не. видитъ недостатка,
             То не о чемъ ему и горевать.
   Яго. Прискорбно это слышать.
   Отел.                                         Я-бъ считалъ
             Себя счастливцемъ, хоть бы цѣлый лагерь (считая и сапёровъ) насладился
             Ея прекраснымъ тѣломъ, лишь бы только
             О томъ не знать... Теперь-же навсегда
             Прости, спокойствіе! прости веселость!
             Прости, ряды дружилъ въ пернатыхъ шлемахъ!
             Прости шумъ грозныхъ битвъ, что въ добродѣтель
             Преобразуетъ даже честолюбіе!
             Всему, всему конецъ! Прости и конь
             Съ его веселымъ ржаньемъ, и трубы
             Звенящій звукъ и барабановъ бой --
             Глашатай мужества! и свистъ крикливый
             Военныхъ флейтъ, и царскія знамена,
             И почести и торжества и пышность,
             И вы,-- орудья смерти, что изъ мѣдныхъ
             Грозящихъ жерлъ гремите страшной пѣснью,
             Подобно Юпитера громамъ!
             Простите всѣ!... Для насъ теперь Отелло
             Ужъ не воскреснетъ!
   Яго.                                         О, синьоръ, синьоръ!
             Вѣдь это-жъ невозможно!

0x01 graphic

   Отел.                                         Га, мерзавецъ!
             Попробуй мнѣ не доказать сейчасъ-же.
             Что вотъ она, она, моя любовь,
             Не отдалась другому!... да, попробуй!
             Ты долженъ мнѣ все это доказать
             До очевидности,--

[Схвативъ его за горло].

                                           Или клянусь
             Спасеніемъ души моей безсмертной,
             Что лучше бы тебѣ родиться псомъ,
             Чѣмъ быть въ минуту гнѣва моего
             Передо мной отвѣтчикомъ!
   Яго.                                                   Ужели
             Дошло до этого?
   Отел.                               Дай мнѣ увидѣть,
             Иль докажи, но такъ чтобъ ужъ сомнѣнью
             И колебаньемъ не могло быть мѣста:
             Иль ты погибъ!
   Яго.                                         Синьоръ, синьоръ!
   Отел.                                                             А если
             Ты на нее клевещешь и меня
             Напрасно мучаешь, то брось на. вѣки
             Надежду на молитвы -- вали
             На ужасъ -- ужасъ и начни творить
             Дѣла такія, чтобъ они повергли
             И небо въ плачъ и землю нашу въ трепетъ:
             И этимъ къ вѣчному тебѣ проклятью
             Ты не прибавишь іоты!
   Яго.                                                   Пощадите
             О, Господи, да защити-жъ меня!
             Иль мы не человѣкъ? Или въ васъ нѣтъ
             Души и даже никакого чувства?
             Богъ съ вами!-- не хочу служить у васъ.
             И я, глупецъ, умѣлъ свою же честность
             Представить подлостью! О, люди, люди!
             Замѣть ты, міръ чудовищъ, какъ опасно
             Живя въ тебѣ, быть честнымъ и правдивымъ!
             А за урокъ -- благодарю. Отнынѣ
             Коль дружба лишь приводить къ оскорбленію
             Не будетъ у меня друзей!
   Отел.                                         Нѣтъ, стой....
             Быть можетъ ты и честенъ.
   Яго.                                                   Мнѣ не честнымъ,
             А только умнымъ бы хотѣлось бытъ:
             За тѣмъ что честность -- глупость и, вѣкь цѣлый,
             Хлопочетъ попусту.
   Отел.                               Клянусь всѣмъ въ мірѣ,
             Что я мою жену считаю честной
             И не считаю, что твои слова
             Мнѣ кажутся то правдою, то ложью!
             Мнѣ доказательствъ надо! доказательствъ!
             Она была чиста какъ ликъ Діаны,
             Теперь же -- сплошь она покрылась грязью
             И такъ черна, какъ собственный мой образъ...
             Покамѣстъ есть ножи, веревки, яды,
             Огонь, потокъ, гдѣ-бъ можно задушить,
             Я этого переносить не въ силахъ!
             Чего бы не далъ я, чтобъ убѣдиться!
   Яго. Синьоръ! и вижу -- васъ заѣла ревность,
             И жаль что въ васъ я возбудилъ ее.
             Вы, кажется, сказали что хотѣли-бъ
             Въ томъ сами убѣдиться?
   Отел.                                         Я хотѣлъ-бы?
             Нѣтъ не хотѣлъ-бы, а я -- хочу!
   Яго. Поможете: но какъ? въ чемъ убѣждаться?
             Быть можетъ вы хотите любоваться,
             Розиня ротъ, какъ тамъ, между собою
             Они обходятся?
   Отел.                               Смерть, смерть! Проклятье!
   Яго. Подкараулитъ, какъ они играютъ
             Картину эту, не легко и скучно.
             Да чортъ возьми колъ чьи нибудь глаза
             Кромѣ ихъ собственныхъ, увидятъ ихъ
             Лежащихъ вмѣстѣ на. одной подушкѣ!
             Такъ какъ же? Чѣмъ-же? Что мнѣ вамъ сказать?
             Вѣдь этакъ васъ нельзя удостовѣрить!
             И вамъ ихъ ни за что не подстеречь,
             Хоть будь они безстыжѣе козловъ,
             Развратнѣе мартышекъ, ненасытнѣй
             Чѣмъ волки по зимѣ во время течки,
             И, наконецъ, такъ безобразно глупы
             Какъ пьяное невѣжество! Однакожъ,
             И. утверждаю: если только вамъ
             Достаточны внушенія разсудка
             И рядъ уликъ, ведущихъ прямо къ правдѣ,
             Вы можете и убѣдиться.
   Отел.                                         Дай мнѣ
             Живое доказательство измѣны!
   Яго. Скажу -- служба эта мнѣ не по нраву.
             Но такъ какъ я, по увлеченью дружбой
             И по моей глупѣйшей честности, зашелъ
             Ужъ слишкомъ далеко,-- пойду и дальше,
             На дняхъ мы съ Кассіо, другъ подлѣ друга
             Спать вмѣстѣ улеглись. Зубная боль
             Меня лишала сна. Бываютъ люди
             Столь слабые душой, что только стоитъ
             Имъ погрузиться въ сонь, какъ и начнутъ
             Они болтать, что только въ умъ попало;
             И Кассіо таковъ;
             Заснулъ да и давай себѣ бубнить:
             "Ахъ, Десдемонушка! Ахъ, Десдемона
             Будь, Ангелъ, осторожнѣй, чтобы насъ
             Съ тобой кто не подмѣтилъ!" И за тѣмъ,
             Синьоръ!-- схватилъ и сталъ онъ жать мнѣ руку,
             Примолвя: "о, прелестное созданье!"
             А тутъ и напустился цѣловать,
             Да такъ, что словно на моихъ губахъ
             Росли къ его услугамъ поцѣлуи
             И онъ хотѣлъ совсѣмъ ихъ вырвать съ корнемъ!
             А тутъ, гляжу, а онъ уже заноситъ
             И ногу на меня, а самъ вздыхаетъ!
             И все меня цѣлуетъ, все цѣлуетъ!
             И говорить "проклятіе судьбѣ.
             Тебя отдавшей Мавру!"
   Отел.                                         Ужасъ! ужасъ!
   Яго. Да полноте. Вѣдь это сновидѣнье!
   Отел. Нѣтъ, это оттискъ ночнаго событья!
             Улика вопіющая, хотя бы
             Она была не болѣе какъ сонъ!
   Яго. Но можетъ подкрѣпить собой другія,
             Слабѣйшія улики.
   Отел.                               Я ее
             На части разорву!
   Яго.                                         Нѣтъ, подождите,
             И слушайтесь разсудка! мы вѣдь съ вами
             До сути-то еще не добралися,
             Такъ можетъ быть она и не преступна.
             Вы только мнѣ одно теперь скажите:
             Видали-ль вы въ рукахъ у ней платокъ
             Съ расшитыми плодами земляники?
   Отел. Такой платокъ я самъ ей подарилъ,
             И это быль мой первый ей подарокъ!
   Яго. Признаться -- я совсѣмъ не зналъ объ этомъ:
             Однакожь, Кассіо сегодня утирался
             Такимъ платкомъ. Платокъ принадлежитъ
             Супругѣ вашей: въ этомъ я порукой!
   Отел. О! Если это тотъ!...
   Яго.                                         Тотъ иль другой.
             Но, разъ, отъ вашей онъ жены достался,
             То это новая противъ нея улика
             Въ придачу къ прежнимъ!
   Отел.                                         О, когда бы этотъ
             Презрѣнный рабъ имѣть могъ сорокъ тысячъ
             Живыхъ существованій! а для мести.
             Одной бы жизни мнѣ и не достало!
             Самъ вижу я теперь, что это такъ!
             Смотри же, Яго: видишь, какъ сдуваю
             Я къ облакамъ мою безумную любовь?
             Теперь и нѣтъ ея!...
             Такъ выходи-жь изъ адскихъ тайниковъ
             О мщеніе черное! А ты, любовь,
             Отдай свои права и власть надъ сердцемъ
             Умѣнью безпощадно ненавидѣть!
             Вздымайся грудь моя! въ тебѣ, отнынѣ.
             Ядъ аспидовъ!
   Яго.                               Синьоръ, синьоръ! старайтесь
             Себя сдержать!
   Отел.                               О!... крови, Яго!... крови!
   Яго. Я говорю, что надо вамъ терпѣнья:
             Вашъ образъ мыслей и еще разъ двадцать
             Измѣнится!
   Отел.                     Нѣтъ, Яго, никогда!
             Какъ скопища холодныхъ волнъ Понтійскихъ
             Отъ-вѣка, въ ихъ неукротимомъ бѣгѣ
             Не выдаютъ отлива, а несутся
             Стрѣлой на Геллеспонтъ и Пропонтиду:
             Такъ помыслы кровавые мои,
             Въ ихъ бѣшенномъ стремленьи никогда
             Къ былому вновь уже не возвратятся.
             И не направятъ путь къ любви смиренной
             Пока, достигнувъ цѣли, не потопятъ
             Самихъ себя, въ ихъ соразмѣрной шири,
             Пучиной отомщенья! Въ этотъ часъ,

[Преклоняя колѣни].

             И здѣсь, на этомъ мѣстѣ, будь свидѣтель
             Мнѣ тамъ -- вонъ это мраморное небо.
             Что поклялся я страшный мой обѣтъ
             Исполнитъ въ точности. [Хочетъ встать]
   Яго.                                                   Нѣтъ, подождите
             Вставать.

[Становясь на колѣни].

                                 О, вы, горящія отъ-вѣка
             Небесныя свѣтила! Вы, стихіи.
             Насъ окружившія отвсюду! Васъ
             Беру въ свидѣтели, что честный Яго
             Здѣсь посвящаетъ руки, умъ и сердце,
             На, службу оскорбленному Отелло!
             И какъ бы ни было кроваво дѣло,
             Но онъ себѣ беретъ его на совѣсть
   Отел. Твою цѣню я дружбу
             Не ради праздныхъ словъ: а отъ тебя
             Беру ее за чистую монету.
             Ты, пойманъ на словѣ: не дальше этихъ
             Трехъ дней, пусть я о Кассіо услышу
             Что нѣтъ его въ живыхъ!
   Яго.                                                   Ну, мой пріятель
             У жъ стало быть покойникъ! Такъ и будетъ,
             Какъ вы рѣшили. Только ей, прошу,
             Оставьте жизнь!
   Отел.                               Будь проклята она.
             Распутница! Будь проклята! Уйдемъ
             Подальше, и поищемъ средства,
             Какъ бы намъ съ этимъ демономъ-красавицей
             Скорѣй покончить... Будь отнынѣ
             Мой лейтенантъ!
   Яго.                                         Я навсегда вамъ преданъ.

[Уходятъ].

   

СЦЕНА IV.-- Тамъ же.

Входятъ Десдемона Эмилія и шутъ.

   Десдемона. Не знаешь-ли, дружокъ, куда убѣжалъ
             Отсюда лейтенантъ Кассіо?
   Шутъ. Не смѣю и выговорить, что онъ убѣжалъ.
   Десдем. Отчего же, голубчикъ?
   Шутъ. Да вѣдь онъ солдатъ, такъ пожалуй еще придерется, что будто бы я называю его дезертиромъ, а тутъ и проткнетъ меня на сквозь!
   Десдем. Ну, полно же! Скажи, гдѣ живетъ онъ?
   Шутъ. Если я назову вамъ его квартиру, то этимъ только укажу мѣсто, по поводу котораго вы можете обозвать меня мошенникомъ.
   Десдем. Ну есть ли хоть сколько нибудь смысла въ его словахъ!
   Шутъ. Да я таки и совсѣмъ не знаю, гдѣ онъ тамъ живетъ; а выдумать для него квартиру значило-бы собственнымъ моимъ языкомъ мошеннически обмануть насъ!
   Десдем. Такъ не можетъ ли о томъ отъ кого нибудь развѣдать?
   Шутъ. Конечно, могу! И именно этимъ случаемъ и воспользуюсь чтобы мнѣ поучатъ народъ: т. е. я начну ставить передъ народомъ вопросы; и глядя по тому, что народъ мнѣ скажетъ, отвѣчу и вамъ!
   Десдем. Такъ отыщи же его и попроси его придти сюда; скажи ему, что я просила о немъ мужа, и надѣюсь, что все обойдется какъ нельзя лучше.
   Шутъ. Такъ какъ мнѣ кажется, что нее это не выходитъ изъ границъ человѣческой мудрости, то я и попытаюсь это исполнить.

[Уходитъ].

   Десдем. Гдѣ могла бы я обронить мой платокъ, Эмилія?
   Эмил. Не знаю, синьора.
   Десдем. Повѣришь ли? Я легче-бъ потеряла
             Крузадами набитый кошелекъ,
             Чѣмъ эту вещь! И если-бъ мой Отелло
             Такъ не былъ благороденъ и такъ чуждъ
             Тѣхъ мелкихъ побужденій, изъ которыхъ
             Составлены ревнивыя созданья,
             То этотъ случай могъ-бы возбудить
             Въ его душѣ не мало черныхъ думъ!
   Эмил. А онъ ревнивъ?
   Десдем.                               Кто? Онъ? Нѣтъ! Видно, солнце
             Его отчизны такъ ужъ сильно грѣетъ.
             Что даже и зародыши сожгло
             Въ немъ ревности!
   Эмил.                               Смотрите, онъ идетъ.
   Десдем. Теперь ужъ извини, я не отстану
             Пока онъ Кассіо не позоветъ!

Входитъ Отелло.

             Что, какъ твое здоровье?
   Отел.                                         Превосходно,
             Добрѣйшая синьора. [Въ сторону].
                                           О, какъ тяжко
             Притворство!
             А ты какъ поживаешь, Десдемона?
   Десдем. О! Я, синьоръ? Прекрасно!
   Отел.                                         Дай-ка руку! Га! эта
             Рука -- влажна, синьора!
   Отел.                                         О, синьоръ!
             Ей испытать еще не приходилось
             Ни лѣтъ, ни горестей!
   Отел.                                         Нѣтъ! это признакъ
             И плодородія и, отъ природы,
             Податливаго сердца. Горяча,
             И.... страшно горяча, и въ тоже время --
             Нѣжна, какъ пухъ! Такой рукѣ какъ ваша,
             Полезно ограниченье свободы;
             Ей нужно постъ, молитва и побольше.
             (Какъ можно больше!) умерщвленья плоти
             И послушанья -- чтобъ у васъ не смѣлъ
             Въ ней вѣчно оставаться дьяволенокъ,
             И молодой, и пылкій, и капризный.
             Чудесная, податливая ручка!
   Десдем. Тебѣ -- такъ, милый можно говорить:
             Моя рука тебѣ вручила сердце!
   Отел. Она податлива! Бывало съ сердцемъ
             Намъ отдаютъ и руку: а теперь,
             Новѣйшая геральдика намъ суетъ
             Лишь руку, руку, а никакъ не сердце.
   Десдем. Я ничего въ геральдикѣ не смыслю.
             А что-же ты? исполнишь обѣщанье?
   Отел. Какое, милочка?
   Десдем.                               Я ужъ послала
             За Кассіо, чтобъ онъ пришолъ съ тобой
             Поговорить,
   Отел.                     Меня совсѣмъ замучилъ
             Проклятый насморкъ. Одолжи, прошу,
             Мнѣ твой платокъ.
   Десдем.                               Изволь.
             Отел.                               Дай тотъ, который
   Тебѣ я подарилъ!
   Десдем.                     Со мною нѣтъ его.
   Отел.                                                   Ты.... шутишь?
   Десдем. Нѣтъ, нисколько.
   Отел.                               Худо, худо!
             Платокъ тотъ матери моей дала
             Цыганка (а была она колдунья, --
             Могла въ душѣ читать). Она сказала
             Что мать моя, покамѣстъ цѣлъ платокъ,
             Надъ сердцемъ мужа власти не утратитъ:
             А потеряетъ, иль кому другому
             Его отдастъ, то мужъ ее разлюбитъ
             И бросится за новою добычей.
             Мать, умирая, завѣщала мнѣ
             Чтобъ и, коль вздумаю жениться, отдалъ
             Платокъ моей невѣстѣ. Это я
             И сдѣлалъ. Помни-жъ это и храни
             Его, какъ собственное око! Если-жъ
             Его ты потеряешь, иль отдашь
             Кому другому, то себѣ накличешь
             Бѣду такую, что и свѣтъ не видѣлъ!

0x01 graphic

   Десдел. Какъ можетъ это быть!
   Отел.                                         Нѣтъ, это вѣрно;
             Въ немъ скрыто чародѣйство. Онъ былъ вышитъ,
             Въ минуты изступленія Сивиллой,
             Прожившей двѣсти оборотовъ солнца
             Шелкъ дли него былъ взятъ въ священной рощѣ
             Отъ освященныхъ червяковъ, и онъ
             Былъ крашенъ въ бальзамѣ, что знанье мудрыхъ
             Изъ дѣвственныхъ приготовляетъ мумій.
   Десдем. И это въ самомъ дѣлѣ? Полно, правда-ль?
   Отел. Нельзя того вѣрнѣй. Нудь осторожна,
             Не потеряй!
   Десдем.                     Такъ значить было-бъ лучше
             И не имѣть его!
   Отел.                               Га!... это что?
   Десдем. Зачѣмъ ты говоришь со мной такъ грозно
             И такъ тревожно?
   Отел.                               Онъ у тебя потерявъ? Или только
             Его съ тобою нѣтъ? Сказки,-- потерявъ?
   Десдем. Спаси насъ. Господи!
   Отел.                               Что? что такое?
   Десдем. Онъ... не потерянъ; если-бъ даже
             И былъ потерянъ?
   Отел.                               Га!
   Десдем.                                         Я-жъ говорю
             Что не потерянъ онъ!
   Отел.                               Ступай за нимъ,
             Хочу его я видѣть.
   Десдем.                               Принесу,
             Да не теперь! Я вижу, это хитрость,
             Чтобъ отъ меня отдѣлаться. А я
             Все съ той же просьбой: возврати къ себѣ
             Ты Кассіо!
   Отел.                     Я что-то начинаю
             Терять разсудокъ... Принеси платокъ!
             Скорѣй, платокъ!
   Десдем.                               Ну, полно, полно!
             Способнѣе его тебѣ не встрѣтить.
   Отел. Платокъ!
   Десдем.                     Скажи ты мнѣ хоть что нибудь
             О Кассіо!
   Отел.                     Платокъ!
   Десдем.                                         Онъ былъ увѣренъ
             Въ твоемъ къ нему расположеньи! онъ
             Дѣлилъ съ тобой опасности!...
   Отел.                                                   Платокъ!
   Десдем. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ
             Ты передъ нимъ неправъ!
   Отел.                                         Прочь, прочь!

[Уходитъ].

   Эмилія.                                                             И этотъ
             Что ль не ревнивъ?
   Десдем.                               Мнѣ никогда
             Такимъ видать его не приходилось;
             И точно, что въ платкѣ томъ есть волшебство.
             Какъ это жаль, однако, что его
             Я потеряла!
   Эмилія.                     Э, синьора! Мужа
             Узнаешь только черезъ годъ, иль дна;
             Вѣдь всѣ они -- желудки, мы же -- пища:
             Какъ обожрутся нами -- то и вонъ!
             Смотрите: Кассіо идетъ сюда, а съ нимъ
             И мой супругъ.

Входятъ Кассіо и Яго.

   Яго.                               Да вамъ другаго средства
             И на сыскать. Какъ мы удачно
             Ее здѣсь встрѣтили! Подите къ ней,
             Пристаньте хорошенько!
   Десдем.                                         Какъ дѣла,
             Другъ Кассіо? Что новаго ты скажешь?
   Кас. Синьора, я опять пришелъ къ вамъ съ той же
             Моею просьбой! Умоляю васъ:
             Ну отъ черезъ вашу нравственную силу
             Я оживу и получу вновь мѣсто
             Въ душѣ того, кому я самъ душою
             Моею преданъ, и къ кому проникнутъ
             Я чувствомъ уваженья безъ границъ!
             Я-бъ только не желалъ отсрочекъ... Если
             Проступокъ мой такъ важенъ, что ни служба
             Минувшихъ лѣтъ, ни горе въ настоящемъ,
             Ни обѣщанье въ будущемъ -- заслугъ,--
             Не могутъ искупить моей потери:
             То и узнать объ этомъ я-бъ считалъ,
             Отъ. вашихъ рукъ себѣ благодѣяньемъ;
             Я бъ заглушилъ въ себѣ сердечный ропотъ
             И бросился бъ тогда въ другое русло,
             На произволъ судьбы.
   Десдем.                               Увы, мой трижды
             Достойный Кассіо! Мои мольбы
             Отвергнуты, мой мужъ уже не прежній
             Мой мужъ: и еслибы его наружность
             Настолько-же подверглась перемѣнѣ,
             Какъ нравъ его -- тогда, конечно, онъ
             И для меня бы сталъ неузнаваемъ.
             Пусть та къ-бы мнѣ Святые помогали,
             Какъ и его молила, за тебя,
             Пока моей докучливою рѣчью,
             Не вызвала въ немъ гнѣвъ. Придется съ этимъ
             Немного подождать; все, что могу я,
             То сдѣлаю, и больше, чѣмъ бы смѣла
             Я для себя. Старайся быть довольнымъ
             Пока, хоть этимъ.
   Яго.                                         Развѣ былъ онъ гнѣвенъ?
   Эмил. Онъ только что ушелъ: ну, и по правдѣ,
             Куда не ласковымъ!
   Яго.                                         Такъ гнѣвенъ былъ объ...
             Я видѣлъ гнѣвъ его, когда, однажды,
             Въ ряды къ нему врывались вражьи ядра.
             И пушка, словно демонъ, рядомъ съ нимъ,
             Разорвала его роднаго брата.
             Такъ -- гнѣвенъ онъ?.... Ну, видно есть причина...
             Пойду, развѣдаю. Есть въ самомъ дѣлѣ что-то,
             Коль сталъ ужъ гнѣваться,
   Десдем.                                         Да, да, узнай!

[Яго уходитъ].

             Навѣрно что нибудь но управленью,
             Извѣстье изъ Венеціи, иль въ Кипрѣ
             Какой нибудь подпольный заговоръ
             Смутили свѣтлый умъ его. Въ борьбѣ
             Противъ вещей серьезныхъ мы бываемъ
             Всегда не прочь и къ пустякамъ придраться.
             Да, это -- такъ! Пусть заболитъ хоть палецъ
             И боль идетъ къ другимъ, здоровымъ членамъ:
             А люди вѣдь не боги! Было-съ глупо,
             Котда бъ мужья всегда намъ угождали,
             Какъ въ брачный день. Брани меня, брани
             Эмилія, что я, съ моимъ незнаньемъ,
             Его въ душѣ такъ скоро обвинила!
             Теперь сама я вижу, что свидѣтель
             Противъ него подкупленъ, и что имъ
             Онъ обвиненъ напрасно.

0x01 graphic

   Эмил.                                                   Дай ты Богъ,
             Чтобъ эти вышло такъ, какъ вы сказали,
             А не фантазія, не взрывъ случайный
             Безумной ревности!
   Десдем.                               Вотъ Богъ свидѣтель
             И повода къ тому не подавала.
   Эмил. Здѣсь этого въ расчетъ не принимаютъ,
             И ревность не всегда ворчитъ по дѣлу;
             Ревнивецъ оттого лишь и ревнуетъ,
             Что онъ ревнивъ. Вѣдь ревность-то, синьора,
             Чудовище, что самаго себя
             Всегда изъ самаго-жъ себя рождаетъ!
   Десдем. О, Господи! Спаси, спаси Отелло
             Отъ этого чудовища!...
   Эмилія.                                         Аминь.
   Десдем. Пойду къ нему. Ты, Кассіо, помедли
             Своимъ уходомъ. Если выйдетъ случай,
             Я снова о тебѣ заговорю:
             И все, что только отъ меня зависитъ,
             Я сдѣлаю, чтобъ, наконецъ, исполнилъ
             Мою онъ просьбу!
   Кас.                                         Всепокорно я
             Обязанъ васъ благодарить, синьора.

[Десдемона и Эмилія уходятъ].

Входитъ Бьянка.

   Бьянка. А, Кассіо! здоровъ ли, другъ?
   Кас.                                                             За чѣмъ ты
             Не у себя, моя красотка Бьянка?
             Ну, какъ ты поживаешь? А вѣдь я
             И вправду, милушка, къ тебѣ собирался.
   Бьянка. Я, Микаэль, къ тебѣ ужъ приходила;
             Недѣлю не видаться! Это что-жъ?
             Семь дней и семь ночей? Сто шестьдесятъ
             Мучительныхъ часовъ, и во-сто разъ
             Мучительнѣй, коль станешь ими мѣрить
             Отсутствіе того, кого ты любишь!
             Какой прискорбный счетъ!
   Кас.                                                   Прости мнѣ, Бьянка
             И въ это время также видѣлъ много
             Минутъ тяжелыхъ. А придетъ пора,
             Сто шестьдесятъ часовъ разлуки нашей
             Я уплачу тебѣ.

[Подаетъ ей платокъ Десдемоны].

                                           Голубчикъ Бьянка!
             Пожалуйста, нельзя-ль такой же точно
             Платокъ мнѣ вышить?
   Бьянка.                               Гдѣ ты взялъ его?
             Подарокъ это новаго дружка?
             Твоихъ исчезновеній! Иль у васъ
             Дошло... до этого? Ну хорошо-же?
   Кас. Поди ты женщина! Брось эти сплетни
             Ты въ морду дьяволу, чтобъ онъ впередъ
             Ихъ не внушалъ! Зачѣмъ меня ревнуешь?
             Ты вздумала что это мнѣ подарокъ
             Любовницы, и подаренъ на память?
             Нѣтъ, нѣтъ, не то! Повѣрь же слову, Бьянка!
   Бьянка. Откуда-же платокъ?
   Кас.                                         Не знаю, свѣтикъ!
             Нашелъ его я въ комнатѣ моей;
             Мнѣ нравится работа; я желалъ бы,
             Чтобъ прежде, чѣмъ возьмутъ его обратно
             [А вѣдь возьмутъ навѣрное!] и мнѣ
             Имѣть такой же. Такъ возьми-же, Бьянка,
             Да. вышей, а теперь уйди отсюда!
             Бьянка. Уйти? Зачѣмъ?
             Кас. il жду здѣсь генерала
             И ]въ мой разечетъ не входитъ, чтобы онъ
             Могъ увидать, что завелся я бабой...
             Бьянка. Но отчего же?
             Кас. Не оттого, конечно,
             Чтобъ не любилъ тебя!
             Бьянка. Нѣтъ, оттого,
             Что не меня уже теперь ты любишь!
             Пожалуйста пройдись со мной немного,
             Да. кстати скажешь скоро-ли придешь.
   Кас. Я провожу, по только недалеко:
             Мнѣ надобно его здѣсь дожидаться,
             Къ тебѣ же буду скоро.
   Бьянка.                                         И прекрасно!
             Что дѣлать, коли такъ ужъ глупо
             Всѣ обстоятельства противъ меня сложилось!

[Уходитъ].

   

ДѢЙСТВІЕ IV-е.

СЦЕНА 1-я.-- Тамъ же.

Входятъ Отелло и Яго.

   Яго.                                         И вы могли подумать?
   Отел. Подумать, Яго?
   Яго.                                         Э, да что-жъ такое,
             Поцѣловать тайкомъ?
   Отел.                               Нельзя! нельзя!
   Яго. Иль съ другомъ полежать, часокъ, другой
             Въ постелѣ нагишемъ? безъ всякихъ, впрочемъ,
             Нечистыхъ помысловъ!
   Отел                                                   Лежать въ постелѣ,
             Безъ помысловъ нечистыхъ нагишомъ?
             Да это лицемѣрить передъ чортомъ!
             Кто поступаетъ такъ, безъ грязныхъ мыслей,
             Тотъ искушаемъ дьяволомъ, коль только
             Не искушаетъ Бога!
   Яго.                                         Да вѣдь если
             Они лежатъ спокойно? такъ вѣдь это
             Не больше, какъ простительная шалость!
             И если подарить женѣ платокъ...
   Отел, Что, что тогда?
   Яго.                                         Тогда платокъ, синьоръ,
             Принадлежитъ ужь ей: она и можетъ.
             Мнѣ кажется, отдать его другому.
             Отел. Да ей и честь ея принадлежитъ:
             Такъ и ее отдать?
   Яго.                                         Положимъ, честь
             У женщинъ вещь незримая, и часто
             У тѣхъ она и есть, въ комъ, можно бъ думать,
             Что нѣтъ ея! А вотъ платокъ!
   Отел.                                                   Клянусь,
             Что радъ бы я совсѣмъ о немъ забыть!
             Ты говорилъ... Нѣтъ! , онъ опять засѣлъ
             Мнѣ въ голову, точь въ точь, какъ вѣщій воронъ
             На зачумленную садится кровлю,
             И кличетъ всѣмъ бѣду... Ты говорилъ.
             Что у него платокъ?
   Яго.                                         А что-жъ такое?
   Отел. Не хорошо.
   Яго.                               Пустое это дѣло!
             Вотъ, если бъ и сказалъ, что видѣлъ самъ,
             Иль слышалъ что... Иль мало негодяевъ,
             Что соблазнивши женщину надоѣданьемъ.
             Иль хитрою комедіей любви,
             Гладишь и разболтаютъ!
   Отел.                                         Развѣ онъ
             Что говорилъ?
   Яго.                               Да, говорилъ, синьоръ!
             Однако же не больше, сколько нужно
             Чтобъ послѣ отпереться.
   Отел.                                         Да о чемъ же
             Онъ говорилъ?
   Яго.                               О томъ, что будто-бъ было:
             А было-ль что не знаю!
   Отел.                                         Что же было?
             Яго. Что будто-бъ онъ лежалъ...
   Отел.                                                   Какъ? Съ нею вмѣстѣ?
   Яго. На ней ли, съ нею ли... какъ тамъ хотите!
   Отел. Подлѣ нея? На ней?... "лежать на комъ"
             Такъ, впрочемъ, говорятъ о клеветѣ
             Не смытой кровью: и вотъ, "съ ней лежать"
             Ужъ это скверно... Подавай платокъ!
             Призваніе! Платокъ!... Признанье вырвать,
             Потомъ, за трудъ, повѣсить! Нѣтъ! сначала
             Повѣсить, и за тѣмъ заставить
             Его признаться! Я дрожу
             Отъ этой мысли. Нѣтъ! природа
             Не повергаетъ насъ въ подобный трепетъ,
             Безъ повода... Нѣтъ! не одни слова
             Меня такъ сотрясаютъ! У! носы, и
             Носы!... и уши здѣсь, и губы...
             Возможно ли? Ну. признавайся!
             Платокъ... О, дьяволъ!

[Падаетъ въ судорогахъ].

   Яго.                                         Ну, работай,
             Мой ядъ! Живѣй работай!
             Вотъ такъ-то дураковъ у насъ проводятъ,
             И множество достойныхъ, честныхъ женщинъ,
             Подъ клеветой невинно погибаютъ!...
             Синьоръ! Что съ вами?

Входитъ Кассіо.

                                                     Генералъ! Отелло!
             Что скажешь, Кассіо?
   Кас.                                         Что здѣсь такое?
   Яго. Съ синьоромъ сдѣлался припадокъ; это
             Второй ужъ приступъ; первый былъ вчера.
   Кас. Потри ему виски.
   Яго.                                         Нѣтъ, нѣтъ, ни тротай!
             Припадку надо датъ пройти свободно;
             Не то у рта ты видишь пѣну?
             Припадокъ этотъ прямо перейдетъ
             Въ безумье бѣшенства. Въ себя приходитъ.
             Уйди, прошу, отсюда на минуту!
             Сейчасъ очнется онъ, и. лишь уйдешь
             Мы потолкуемъ здѣсь о нужномъ дѣлѣ.

[Кассіо уходитъ].

             Ну, какъ вы, генералъ? ужъ не ушибли-ль
             Вы голову?
   Отел.                     Ты надо мной... смѣешься?
   Яго. Смѣюсь? По чести-нѣтъ! Но мнѣ-бъ хотѣлось,
             Что-бъ ли съ своимъ несчастіемъ боролись.
             Какъ подобаетъ мужу.
   Отел,                                         Рогоносецъ
             Не мужъ, не человѣкъ, скорѣй же звѣрь,
             Чудовище!
   Яго.                               Коль такъ смотрѣть на это,
             Тогда въ любомъ изъ нашихъ городовъ
             Вы встрѣтите премножество скотовъ
             И безобиднѣйшихъ чудовищъ!
   Отел.                                                   Онъ...
             Признался въ этомъ?
   Яго.                                         О, синьоръ, синьоръ!
             Да будьте-жь мужемъ! Вспомните, что всякій.
             Кто отрастивши бороду, запрется
             Въ хомутъ женитьбы терпитъ вашу участь,
             Что есть такихъ милльоны, что спокойно
             Ложатся спать въ доступную для всѣхъ
             Свою постель, мечтая, что одни лишъ
             Они владѣютъ ею. Вашъ-то жребій
             Гораздо лучше. И какая-жь, впрочемъ
             Продѣлка адская! архи-насмѣшка
             Со стороны чертей! всучить для поцѣлуевъ
             Вамъ женщину, хотя она не ваша,
             И поселить въ васъ вѣру, что она
             Хранитъ намъ честь супружескаго ложа
             И цѣломудренна! Нѣтъ, было-бъ лучше
             Узнать мнѣ все! Узнавши о себѣ,
             Я зналъ-бы, что и съ ней должно случиться!
   Отел. О, ты далёко видишь... это вѣрно!
   Яго. Старайтесь успокоиться на, время,
             И наблюдайте терпѣливо.
             Покамѣстъ были мы подъ гнетомъ горя
             [Что, впрочемъ, было не достойно васъ],
             Вылъ здѣсь и Кассіо: но я тотчасъ же
             Его прогналъ, придумавъ объясненіе
             Для вашего припадка, но просилъ
             Его опять придти поговорить:
             И онъ придетъ. Вы спрячьтесь гдѣ-нибудь.
             И замѣчайте, какъ самодовольство,
             Хвастливость и насмѣшки разцвѣтутъ
             Во всѣхъ его чертахъ, когда начнетъ онъ
             Мнѣ повторять безсовѣстный разсказъ
             О томъ, когда, и гдѣ, и сколько разъ
             Съ супругой вашей онъ соединялся,
             Слѣдите же его тѣлодвиженья!...
             Но, чортъ возьми! пора вамъ взять терпѣнье:
             Иль я скажу, что вы сошли съ ума,
             И твердости души въ васъ нѣтъ ни капли!
   Отел. Нѣтъ, слушай, Яго! Я могу быть сильнымъ
             Въ терпѣніи: но также... слышишь это?...
             И очень кровожаднымъ!
   Яго.                                                   Да вѣдь это
             Не лишнее, а только нужно дѣлать...
             Все во время! Уйдите же подальше.

[Отелло отходитъ въ сторону].

             Теперь распросимъ Кассіо о Бьникѣ.
             Бабенка-то собою и торгуетъ,
             И добываетъ хлѣбъ себѣ любовью:
             А любитъ Кассіо. У этихъ любокъ.
             Всегда найдется собственное горе:
             [Онѣ, положимъ, многихъ надуваютъ,
             За то иной и всѣхъ ихъ водитъ за носъ].
             А Кассіо, напомни лишь про Бьянку
             Не въ силахъ будетъ удержать свой хохотъ...
             Вотъ онъ идетъ

Входить Кассіо.

                                 И только онъ засмѣйся,
             Отелло взбѣсится, и всѣ его движенья,
             Улыбки, и развязность, и любезность,
             Мой Мавръ по своему перетолкуетъ...
             Ну, какъ вы, лейтенантъ?
   Кас.                                                   А тѣмъ и хуже,
             Что ты меня титуломъ величаешь,
             Котораго потеря, безъ того,
             Мнѣ хуже лютой смерти!
   Яго.                                                   Такъ просите,
             Просите неотступно Десдемону,
             И ваше дѣло въ шляпѣ!

[Заговоривъ тише].

                                                     А вотъ, если бъ
             Оно зависѣло отъ Бьянки? Живо
             Поспѣло бы!
   Кас.                               О, бѣдная бабёнка!

0x01 graphic

   Отел. [въ отдаленіи]. Смотри пожалуй!... онъ ужь и теперь смѣется!
   Яго. Еще ни разу не встрѣчалъ я женщинъ,
             Чтобъ такъ могли любить!
   Кас.                                                   Она, плутовка,
             Меня какъ будто въ самомъ, дѣлѣ любитъ!
   Отел. [въ отдаленіи]. Почти не возражаетъ и... смѣется!
   Яго. Послуiайте-ка, что я вамъ скажу, Кассіо!
   Отел. [въ отдаленіи]. Пустился надоѣдать, чтобы заставить его проговориться. Продолжай, продолжай, это хорошо начато!
   Яго. Она разглашаетъ, что будто бы вы хотите на ней жениться. Правда-ли это?
   Кас. Ха, ха, ха, ха!
   Отел. [въ отдаленіи]. Торжествуешь ты. римлянинъ? Торжествуешь?
   Кас. Жениться на дѣвѣ радости? Сдѣлай же милость, имѣй хоть сколько нибудь-состраданія къ моему разсудку и не дѣлай о немъ такихъ нелѣпыхъ заключеній! Ха, ха, ха, ха!
   Отел. [въ отдаленіи]. Хохочи! хохочи! хохочи! Побѣдителю всегда весело!
   Яго. Да вѣдь и въ самомъ дѣлѣ ходитъ слухъ, что будто бы вы на ней женитесь.
   Кас. Да полно же тебѣ выдумывать!
   Яго. Я буду подлецъ, если это не правда!
   Отел. [въ отдаленіи]. Какъ разъ по мнѣ черканулъ!... Хорошо!..
   Кас. Это она, мартышка, по самолюбію и тщеславію все на меня выдумываетъ; а я ни въ чемъ не обѣщался.
   Отел. [въ отдаленіи]. Яго кивнулъ мнѣ головой? значатъ исторія начинается.
   Кас. Она только что сейчасъ ушла отсюда; да отъ нея и нигдѣ не спасешься. Какъ то не такъ давно разговаривалъ я съ моими пріятелями на набережной въ Венеціи, такъ эта сумасбродная и тамъ меня отыскала, и давай вѣшаться, давай вѣшаться мнѣ на шею вотъ, такъ!
   Отел. [въ отдаленіи]. Приговаривая: "о, мой милый, милый Кассіо!" Ну да, конечно, это видно изъ того, какъ ты теперь ломается.
   Кас. Повисла у меня на шеѣ, а сама цѣлуетъ, и плачетъ, и тормошитъ, и щиплется, и за собой-то тянетъ! Ха, ха, ха, ха!
   Отел. [въ отдаленіи]. Онъ разсказываетъ теперь, какъ она утащила его въ мою комнату. Га! я вижу тамъ вотъ вашъ носъ, вижу вашъ носъ, только не вижу пса, которому бы мнѣ его бросить?
   Кас. А впрочемъ, маѣ все-таки надо покончить съ ней.
   Яго. Нельзя ли при мнѣ? Вотъ и она кстати!
   Кас. Ни дать ни взять хорекъ, чортъ возьми! но только раздушенный!

Входить Бьянка.

   Да что же ты за мной гоняешься, въ самомъ дѣлѣ?
   Бьянка. Пускай гоняется за тобою не я, а самъ чортъ съ его бабушкой! Что за платокъ навязалъ ты мнѣ? Дурища я, и дурища, что взяла его! Вышей я ему такой же? Точно такой ему вышей, а онъ-то, изволите видѣть, нашелъ его у себя въ комнатѣ и будто-бы не знаетъ, кто позабылъ его тамъ. Какая-нибудь ряженая кукла станетъ ему дарить, а я для него сиди вышивай? Поди брось его своей картонной клячѣ и чей бы онъ ни былъ, а вышивать и его тебѣ не стану, не стану и не стану!
   Кас. Что съ тобой, душечка Бьянка? Да что съ тобой? Что это съ тобой?
   Отел. [въ отдаленіи]. Клянусь это долженъ быть мой платокъ!
   Бьянко. Хочешь сегодня придти ко мнѣ ужинать, такъ приходи: а не хочешь, приходи когда захочешь.

[Уходитъ].

   Яго. Ступайте, ступайте за ней!
   Кас. Пойдешь, братъ, и по неволѣ, не то вѣдь нигдѣ не спасешься отъ ея ругани!
   Яго. Вы будете у ней ужинать?
   Кас. Да, въ самомъ дѣлѣ предполагаю.
   Яго. Хорошо! Я и тамъ могу повидаться съ нами: намъ нужно переговорить.
   Кас. Сдѣлай милость, приходи. Придешь что-ли?
   Яго. Идите, нечего толковать.

[Кассіо уходить].

   Отел. [подходя]. Какъ мнѣ его убить, Яго?
   Яго. Замѣтили вы, какъ онъ потѣшался своими мерзостями?
   Отел. О, Яго!
   Яго. А платокъ видѣли?
   Отел. Точно-ли это былъ мой платокъ!
   Яго. Вотъ вамъ моя рука, что платокъ былъ вашъ! И подумать тяжело] какъ низко цѣнитъ онъ эту безразсудную женщину, жену нашу! Она даритъ ему платокъ, а онъ отдаетъ его потаскушкѣ!
   Отел. Мнѣ хотѣлось бы девять лѣтъ сряду убивать его! Чудесная женщина! Красивая женщина! Милая женщина!
   Яго. Ну... объ этомъ-то вы ужь позабудьте!
   Отел. Э! Пусть ее сгніетъ, сгніетъ или попадетъ въ лапы къ черту въ эту же ночь! Нѣтъ... сердце мое стало камнемъ; я ударяю по немъ и оно же ушибаетъ мнѣ руку. О, Яго! Въ цѣломъ мірѣ не найти такого прелестнаго созданія! Она была бы достойна дѣлитъ власть съ Кесаремъ, да могла бы и надъ нимъ властвовать!
   Яго. Ну!... къ вамъ это относиться не можетъ.
   Отел. Ко мнѣ? Петлю бы ей на шею!... Я только къ тому говорю, что бы показать, что она такое. Какая удивительная музыкантша! Своимъ пѣніемъ она, мнѣ кажется, могла бы выпѣть свирѣпость даже изъ медвѣдя! Съ какимъ она высокимъ и полнымъ развитіемъ ума и воображенія!
   Яго. Тѣмъ хуже для нея.
   Отел. О, да! Въ тысячу тысячъ разъ хуже!... Такъ благороднаго происхожденія!
   Яго. Это правда! только при томъ ужь черезъ чуръ любезна,
   Отел, И это къ несчастію правда! А только жаль мнѣ ее, Яго! О, Яго! Жаль мнѣ ее! Страшно яаль, Яго!
   Яго. Если вы до такой степени снисходительны къ ея порокамъ, то дайте-ка ей лучше на грѣхи отпускную, потому что если сами вы не возмущаетесь ими, то кому же какое до того дѣло?
   Отел. Я искрошу ее на мелкія части!.. Мнѣ приставлять рога?...
   Яго. Да, съ ея стороны это скверно!
   Отел. И съ кѣмъ же? Съ моимъ подчиненнымъ?
   Яго. Это еще хуже!
   Отел. Достань ты мнѣ какого-нибудь яду, Яго! Въ эту же ночь!... И не нужно мнѣ никакихъ отъ нея объясненій, потому что видъ ея тѣла и красота ея, могли бы поколебать во мнѣ рѣшимость. Въ эту ночь, Яго.
   Яго. Вамъ не слѣдуетъ прибѣгать для этаго къ яду. Просто задушите ее на той самой постелѣ, которую она осквернила.
   Отел. Хорошо! Хорошо! Сопоставленіе это мнѣ нравится! прекрасно!
   Яго. Что же касается до Кассіо, то предоставьте его уже на мою собственную отвѣтственность: сегодня въ полночь вы больше узнаете о томъ.
   Отел. Прекрасно. [Трубы за сценою]. Что это тамъ трубить?
   Яго. Навѣрное кто-нибудь изъ Венеціи.
             А! Это Лодовико: видно посланъ
             Отъ Герцога. Смотрите: съ нимъ же вмѣстѣ
             Супруга ваша!

Входитъ: Лодовико, Десдемона и свита.

   Лодовико. Мой вамъ привѣтъ, достойный генералъ!
   Отел. И вамъ отъ всей души.
   Лодов.                                         Сенатъ и Герцогъ
             Венеціи прислали вамъ поклонъ,

[Подаетъ ему пакетъ].

   Отел. Склоняюсь предъ посредникомъ ихъ воли.

[Распечатываетъ пакетъ и прочитываетъ].

   Десдем. Какъ поживаете, любезный братецъ?
   Яго. Я очень радъ, что здѣсь встрѣчаюсь съ вами;
             Съ пріѣздомъ въ Кипръ, синьоръ!
   Лодов.                                                   Благодарю васъ.
             А что нашъ Кассіо?
   Яго.                                         Живетъ, синьоръ.
             Десдем. Ахъ, Лодовико! между нимъ и мужемъ,
             Размолвка вышла! Только и надѣюсь
             Вы помирите ихъ!
   Отел.                               И въ этомъ вы
             Увѣрены?
   Десдем.                     Синьоръ?
             Отел. [читаетъ].                     "Не надо вдаль
             Откладывать, что разъ мы порѣшили"...
   Лодов. Онъ говоритъ не съ вами; онъ читаетъ.
             Да что жь они тутъ дѣлитъ съ нашимъ мужемъ?
   Десдем. Да такъ, размолвка вышла, и притомъ
             Весьма печальныхъ свойствъ! Какъ мнѣ бъ хотѣлось
             Ихъ помирить: вѣдь, къ Кассіо я очень
             Привязана!
   Отел.                     Громъ, громъ небесный!
   Десдем. [въ испугѣ].                                         Что вы,
             Синьоръ?
   Отел.                     Въ умѣ ли ты?
   Десдем. [къ Лодовико].                     Онъ разсердился?
   Лодов. Быть можетъ, что взволнованъ онъ письмомъ.
             Коль не ошибся я его зовутъ
             Въ Венецію обратно, съ приказаньемъ
             Сдать постъ свой Кассіо.
   Десдем.                                         Ахъ, какъ я рада.
   Отел. Да вправду ли?
   Десдем.                               Синьоръ?
   Отел.                                                   Такъ радъ и я,
             Что вы въ умѣ рехнулись!
   Десдем.                                         Что съ тобой,
             Мой дорогой Отелло?
   Отел. [нанося ей ударъ]           Дьяволъ!
   Десдем.                                                   Синьоръ...
             Я этого не заслужила!...
   Лодов. Синьоръ!... въ Венеціи мнѣ не повѣрятъ,
             Хоть я и побожился-бъ въ томъ, что видѣлъ.
             Ужь это слишкомъ! Поскорѣй просите
             У ней прощенія! бѣдняжка плачетъ!
   Отел. О, дьяволъ, дьяволъ! Коли бы земля
             Отъ женскихъ слезъ задумала чреватѣть,
             Тогда бы. изъ каждой капли ихъ рождалось
             По крокодилу!
             Прочь съ глазъ моихъ!
   Десдем.                                         Синьоръ... я не желаю
             Васъ раздражать собой. [Идетъ къ выходу].
   Лодов.                                         Вотъ ужь, по правдѣ,
             Покорная жена! Да позовите жь
             Ее, синьоръ!
   Отел.                     Синьора!
   Десдем.                                         Что угодно.
             Мой повелитель?
   Отел.                               Вы чего, синьоръ,.
             Отъ ней хотите?
   Лодов.                               Я, синьоръ?
   Отел.                                                   Ну да,
             Конечно вы! Вѣдь вы же пожелали,
             Чтобъ я вернулъ ее. Она вернется,
             Синьоръ, вернется, и уйдетъ, и снова
             Къ вамъ явится скоро и коль хотите
             При васъ расплачется и будетъ плакать,
             И станетъ слушаться... [вѣдь сами жъ вы
             Ее сейчасъ покорною назвали?...)
             Она, синьоръ, послушна: даже очень
             Послушна!

[Къ Дездемонѣ].

                                 Плачьте, плачьте больше!

[Къ Лодонико, показывая на пакетъ].

             А что до этаго хо, да какая-жь
             Она-притворщица!], я отзываюсь
             Домой изъ Кипра...

[Къ Десдемонѣ].

                                           Уходите прочь!
             За вами и пришлю.

[Къ Лодовико].

                                           И повелѣнье
             Сената я исполню и вернусь
             Въ Венецію отсюда...

[Къ Десдемонѣ].

                                           Вонъ! Исчезни!...

[Десдемона уходитъ].

             И Кассіо сдамъ должность. Васъ же я.
             Сегодня вечеромъ, синьоръ, прошу
             Къ себѣ откушать; отъ души я ямъ радъ.
             Козлы... козлы и обезьяны!...

[Уходитъ].

   Лодов. И нотъ онъ, благородный этотъ Мавръ,
             Котораго у насъ всѣ почитаютъ
             За образецъ всѣхъ доблестей! я вотъ.
             Вотъ вамъ его характеръ благородства,
             Что намъ всегда, казался неподвластнымъ
             Волненію страстей: въ комъ добродѣтель
             Мы думали была неуязвима.
             Стрѣлами случая, и недоступна
             Толчкамъ судьбы!
   Яго.                                         Онъ въ это время страшно
             Перемѣнился.
   Лодов.                               Да въ своемъ ли, полно.
             Онъ разумѣ? Не спятилъ ли съ ума?
   Яго. Онъ то, что есть! Не мнѣ его судить.
             Конечно, онъ не то, чѣмъ могъ бы быть
             Когда бы могъ, и кѣмъ его мнѣ видѣть
             Хотѣлось бы!
   Лодов.                               Какъ? бить свою жену?
   Яго. Конечно не красиво! Трудно, впрочемъ
             Ручаться вамъ, чтобъ дальше не случилось
             И худшаго.
   Лодов.                     Всегда ли онъ таковъ,
             И ли письмо ввело его въ досаду?
   Яго. Увы, увы! Не ловко какъ то мнѣ
             Вамъ пересказывать, чему не разъ
             Я очевидцемъ быль. Смотрите сами!
             Онъ слишкомъ скоро скажется, чтобъ вамъ
             Могла быть надобность въ моемъ отвѣтѣ;
             Попробуйте слѣдить за нимъ -- и вы
             Увидите что будетъ.
   Лодов.                               Грустно мнѣ
             Такъ ошибиться въ немъ!

[Уходитъ].

   

СЦЕНА II-я.-- Комната въ замкѣ.

Входятъ Отелло и Эмилія.

   Отел. Такъ значить, ничего ты не видала?
   Эмилія. И даже не слыхала, да и во все
             Мнѣ не было причинъ подозрѣвать.!
   Отел. Вздоръ!... Съ Кассіо они бывали вмѣстѣ!
   Эмилія. Что жъ? въ этомъ я не видѣла худаго;
             Ихъ разговоръ велся всегда при мнѣ.
   Отел. Между собой они не говорили
             Тихонько, шопотомъ?...
   Эмилія.                                         Нѣтъ, никогда!
   Отел. Не отсылали прочь?
   Эмилія.                               Э, нѣтъ, синьоръ!
   Omeл. За вѣеромъ, перчатками, иль маской?
   Эмилія. Нѣтъ, ваша честь!
   Отел.                               Довольно это странно!
   Эмилія. За честь ея могу я поручиться
             Пусть жизнь моя вамъ за. нее порукой!
             И будь у васъ о ней другія мысли,
             Такъ пригоните ихъ: онѣ морочатъ
             Въ насъ сердце!... Да воздастъ Господь проклятьемъ
             Мерзавцу, если есть такой на свѣтѣ,
             Кто ихъ внушилъ вамъ! Если ужь и эта
             Безчестна, нескромна и не вѣрна.
             То нѣтъ тогда мужьевъ счастливыхъ въ мірѣ,
             И самая чистѣйшая изъ женщинъ
             Мерзѣй всего, что на нее клевещутъ?
   Отел. Скажи ей, чтобъ пришла. Ступай!

[Эмилія уходитъ].

                                                               Она
             Таки проговорилась!... Но отъ ней,
             Посредницы, не ждать же откровеній!
             Та тонкая развратница: замокъ
             И, вмѣстѣ, кличъ своихъ позорныхъ тайнъ!
             И что еще? Туда же, на колѣни
             И молится! Клянусь, я видѣлъ самъ!

Входятъ Эмилія и Десдемона.

   Десдем. Что вы прикажете, мой повелитель?
   Отел. Поди-ка, ластушка!
   Десдем. [подходя къ нему]. Что вамъ угодно?
   Отел. Да вотъ, хочу взглянуть тебѣ въ глаза.
             Смотри въ лицо мнѣ!
   Десдем.                               О, какая жь это
             Ужасная причуда!
   Отел. [къ Эмиліи]           Вы, сударка,
             Теперь извольте отправляться къ дѣлу:
             Производители останутся вдвоемъ.
             Заприте дверь, и если тамъ кого
             Завидите, то возвѣстите кашлемъ
             Иль крикните намъ: "гмь!" Ну, къ дѣлу, къ дѣлу!
             Да торопитесь же!

[Эмилія уходитъ].

   Десдем.                               Я, на колѣняхъ,
             Прошу васъ мнѣ сказать: что могутъ значить
             Такія рѣчи? Въ нихъ я вижу только
             Вашъ гнѣвъ, но смысла ихъ не понимаю.
   Отел. Скажи, что ты такое?
   Десдем.                               Я, синьоръ?
             Жена я ваша, вѣрная жена!
   Отел. Такъ поклянись же въ этомъ, чтобъ самой же
             Проклясть себя! [не то и сами черти,
             Принявъ тебя за ангела съ небесъ.
             Души твоей коснуться не посмѣютъ]...
             Такъ будь же проклята вдвойнѣ: клянись,
             Что ты честна!
   Десдем.                     О томъ извѣстно Богу.
   Отел. Да! знаетъ Онъ, что лжива ты, какъ адъ!
   Десдем. Кому мнѣ лгать, синьоръ? и съ кѣмъ мнѣ лгать?
             И въ чемъ я солгала?
   Отел.                               О, Десдемона!
             Прочь! прочь! прочь!
   Десдем.                               О, какой ужасный день!
             О чемъ теперь вы плачете, синьоръ?
             Могу-ль я быть виною этихъ слезъ?
             Быть можетъ въ самокъ дѣлѣ отзывъ вашъ
             Изъ Кипра былъ отцемъ моимъ устроенъ:
             Но въ этомъ я нисколько не виновна;
             Конечно, вы его лишились дружбы,
             Да съ вами вѣдь и я!
   Отел.                               Когда бы Богу
             Угодно было испытать меня
             Злосчастіемъ, когда-бъ Онъ одождилъ
             Надъ головой моею непокрытой
             Всѣ роды посрамленья и несчастья,
             И погрузилъ меня въ глубь нищеты,
             И осудилъ меня и всѣ мои надежды
             На вѣчную неволю: и тогда бы
             Въ какомъ-нибудь углѣ моей души
             Хоть каплю отыскалъ бы я терпѣнья:
             Но сдѣлаться мнѣ неподвижной куклой
             Въ то время, какъ рука презрѣнья дерзко
             Наводитъ на меня свой грубый палецъ...
             О! О!...
             Однако жь, перенесъ бы я и это
             Да, перенесъ бы! Но когда тотъ рай,
             Гдѣ пріютилъ я сердце, гдѣ мнѣ только
             И можно быть [а безъ него не жить бы!]
             Когда источникъ, что собой питаетъ
             Бѣгущій изъ него потокъ мой, вдругъ
             Становится другаго достояньемъ,
             Иль долженъ я въ себѣ его держать,
             Какъ грязное вонючее болото,
             Способное плодить, лишь мерзкихъ годовъ:
             Тогда блѣднѣй терпѣніе, мой юный,
             Румяноликій свѣтлый херувимъ!
             Да, поблѣднѣй тогда и будь ужаснымъ.
             Какъ Адъ!
   Десдем.           Но, повелитель мой, вѣдь вы меня
             Считаете же честной:
   Отел.                               О, конечно!
             Настолько честною на сколько въ бойнѣ
             Я вѣрю въ непорочность лѣтнихъ мухъ,
             Чти какъ лишь изъ яйца, то и за мерзость.
             О, вредный, ядовитый ты цвѣтокъ!
             Такъ чудно ты прекрасенъ, до того
             Благоухаешь гладко, что до боли
             Туманишь чувства... Лучше бъ ни когда
             Тебѣ и не родиться!
   Десдем.                               Горе, горе!...
             Какое же, въ невѣдѣньи моемъ.
             Свершила предъ тобой я преступленье?
   Отел. И на такомъ красивомъ переплетѣ.
             Въ заглавіи должно выставить: "распутство!"
             "Какое преступленье"? Преступленье!...
             Общественное пастбище: вотъ, что ты
             Заговори я о твоихъ дѣлахъ
             Отъ щекъ моихъ зардѣвшихся, какъ угли.
             Испепелился бы стыдъ! Не знаешь ты
             Какое преступленье? Отъ него
             И небо затыкаетъ носъ, и мѣсяцъ
             Защурился и самъ развратникъ вѣтеръ,
             Что радъ лобзать, что на пути не встрѣтитъ,
             Уходитъ въ преисподнюю земли,
             Что бы о немъ не слышать! Преступленье?...
             О, наглая блудница!
   Десдем.                               Богъ порукой,
             Ты оскорбилъ меня!
   Отел.                               Ты не блудница?
   Десдем. Нѣтъ, нѣтъ! я говорю, какъ христіанка:
             Коль свято соблюдать себя для мужа
             Отъ помысловъ нескромныхъ и нечистыхъ,
             Не значитъ быть блудницей, то, конечно,
             Я не блудница!
   Отел.                               Не блудница ты?
   Десдем. Нѣтъ! я клянусь спасеньемъ.
   Отел.                                                   Но вѣдь это
             Возможно ли?
   Десдем.                     О, Господи помилуй!
   Отел. Такъ значитъ мнѣ же надо у тебя
             Прощенье вымолить, и въ самомъ дѣлѣ.
             Принялъ тебя за уличную дѣвку,
             Что провела въ Венеціи Отелло,
             Заставя на себѣ его жениться!

Входящей Эинни.

             А вы, что [такъ съ святымъ Петромъ несходно]
             Беретесь караулить двери Ада,
             Да, вы, я говорю о васъ, вы долгъ вашъ
             Исполнили, и вотъ вамъ за труды!
             Скорѣй же! дверь на ключъ и нашу тайну
             Храните крѣпко!...

[Уходитъ].

   Эмил. О, Господи! Да что-жь это такое
             Подѣялось съ синьоромъ? Какъ синьора.
             Вы можете? О, добрая синьора!
   Десдем. Я точно въ полуснѣ.
   Эмил.                               Да что, скажите,
             Съ синьоромъ-то у насъ?
   Десдем.                                         Съ какимъ синьоромъ?
   Эмил. Да говорю я вамъ съ синьоромъ нашимъ!
   Десдем. Кто твой синьоръ?
   Эмил.                               Синьоръ? Да это мужъ вашъ!
   Десдем. Нѣтъ мужа у меня. Оставимъ это!
             Я плакать не могу, и отвѣчать
             На твой вопросъ, могла бы лишь слезами.
             Пожалуйста, сегодня положи
             Мнѣ на постель вѣнчальный мой нарядъ,
             Да не забудь. Да мужа своего
             Пришли сюда.
   Эмил.                               А только въ самомъ дѣлѣ.
             Перемѣнился онъ!

[Уходитъ].

   Десдем. Ну, можно ли со мной такъ поступать?
             Ну, можно ли? И въ чемъ и провинилась,
             Когда и величайшій мой проступокъ
             Не могъ бы возбудитъ въ немъ подозрѣнья?

[Эмилія возвращаясь съ Яго].

   Яго. Что нужно вамъ, синьора? Что случилось?
   Десдем. Я не пойму сама. Наставникъ долженъ
             Съ дѣтьми быть кроткимъ и смягчать любовью
             И самые упреки: такъ и онъ
             Пускай бы побранилъ меня тихонько:,
             Во многомъ вѣдь и я еще ребенокъ
             И стою брани.
   Яго.                               Ну, такъ въ чемъ же дѣло?
             Синьора?
   Эмил.                     Горе, Яго! Нашъ синьоръ
             Такъ опозорилъ бѣдную синьору,
             Такими гадкими бранилъ словами,
             Что ни одна бы честная душа
             Того не вынесла!
   Десдем:                               Скажи мнѣ, Яго:
             Могла я быть такою?
   Яго.                                         Чѣмъ, синьора?
   Десдем. Тѣмъ самымъ, кѣмъ, она сейчасъ сказала
             Онъ называлъ меня?
   Эмил.                               Ее онъ называлъ
             Развратной потаскушкой. Пьяный нищій
             И тотъ свое подружье оскорблять
             Такъ не рѣшится!
   Яго.                                         Отчего же такъ
             Онъ поступилъ?
   Десдем.                     Не знаю только знаю,
             Что и не то.
   Яго.                               Не плачьте же, не плачьте!..
             Вотъ, горе-то пришло!
   Эмилія.                               И для того ли
             Она отвергла столько благородныхъ
             Прекрасныхъ жениховъ и отказалась
             Отъ родины, отца и отъ друзей,
             Чтобъ выслужить подобное названье?
             Ну, какъ ужь тутъ не плакать?
   Десдем.                                                   Такова
             Судьба моя!
   Яго.                               Такъ будь за то онъ проклятъ,
             Какъ въ голову ему взошло?
   Десдем.                                         Про это
             Лишь вѣдаетъ Господъ.
   Эмилія.                                         Пускай меня
             Сейчасъ повѣсятъ, коль ему все это
             Не втолковалъ какой-нибудь прожженныя
             Мерзавецъ и злодѣй, какой нибудь
             Безсовѣстный прислужникъ и наушникъ.
             Какой-нибудь продажный, льстивый рабъ,
             И все изъ-за мѣстишка! Коль не такъ,
             Пусть вѣшаютъ меня!

0x01 graphic

   Яго.                                         Но вѣдь такого
             Пріятеля, пожалуй, и не сыщешь;
             Пфуй, мерзость!
   Десдем.                               Да проститъ ему Господь,
             Когда-бъ такой нашелся!
   Эмилія.                                         Пусть его
             Проститъ веревка, и кромѣшный адъ
             Ему источитъ кости! Какъ онъ смѣетъ
             Такъ называть ее? Вела ли въ кѣмъ
             Она знакомство? Гдѣ? Въ какое время?
             Какъ было дѣло? Гдѣ жъ правдоподобье?
             Да, это вѣрно: Мавръ обманутъ
             Какимъ-нибудь мерзавцемъ! записнымъ
             Мерзавцемъ! Да, какимъ-нибудь
             Презрѣннымъ, гадкимъ, подлымъ, низкимъ плутомъ!
             О, Господи! Зачѣмъ Ты попускаешь
             Подобнымъ негодяямъ укрываться?
             Зачѣмъ не дашь Ты честнымъ людямъ въ руки
             Бичей, бичей, чтобъ ихъ сквозь цѣлый міръ,
             Нагихъ гонять на западъ отъ востока!
   Яго. Да не кричи же такъ!
   Эмилія.                               А мнѣ плевать!
             Вотъ и тебя какой-то господинъ.
             Разъ помнишь? свелъ съ ума -- когда ты къ Мавру
             Меня приревновалъ!
   Яго.                                         Поди ты дура!
   Десдем. Скажи мнѣ, Яго, ты не знаешь средства
             Мнѣ мужа возвратить? Сходи къ нему,
             Мой добрый другъ! Вотъ, Богъ тебѣ порукой
             Не знаю, чѣмъ его я прогнѣвила!
             Вотъ, на колѣняхъ я: коль я любовь
             Его, завѣдомо, чѣмъ оскорбила,
             Иль помысломъ, илъ словомъ, или дѣломъ:
             Иль ежели мои глаза и уши,
             Или другое чувство находило
             Не въ немъ, а въ комъ-нибудь другомъ усладу,
             Коль и теперь его я не люблю,
             Коль не любила иль любить не буду
             (Хотя бъ меня онъ присудилъ къ разводу
             И вынудилъ кормиться подаяньемъ],
             То пусть тогда надежда на спасенье
             Меня на вѣкъ обманетъ! Много бѣдъ
             Жестокость можетъ вызвать! Мнѣ, пожалуй,
             Жестокость эта будетъ стоить жизни:
             А все жь моей любви не уменьшитъ...
             "Распутная!" Одно ужъ это слово
             Мнѣ выговорить гадко, а отдаться
             Дѣламъ, съ нимъ связаннымъ, не соглашусь я
             За цѣлый міръ!
   Яго.                               Вамъ слѣдуетъ, синьора,
             Немножко переждать: быть можетъ, это
             Случайность въ немъ. Дѣла по управленью
             Ввели его въ досаду и ее-то
             Онъ вымѣстилъ на васъ!
   Десдем.                                         Коль только нѣтъ
             Чего другаго?...
   Яго.                               Нѣтъ! я вамъ ручаюсь.

[За сценой трубы].

             Чу! слышите? Вѣдь это поданъ ужинъ
             И ожидаютъ васъ Венеціи послы.
             Ступайте къ нимъ, да перестаньте плакать;
             Все выйдетъ къ лучшему!

[Десдемона и Эмилія уходятъ].

Входитъ Родриго.

   Яго.                                                   Ну что, Родриго?
   Родр. А го, что я вовсе не нахожу, что бы ты честно поступалъ со мною!
   Яго. Отчего такъ?
   Родр. Каждый день только ты и дѣлаешь, что обираешь меня подъ разными предлогами и скорѣе какъ мнѣ кажется отводишь меня отъ всякаго удобнаго случая, чѣмъ самъ доставляешь мнѣ случай, порадоваться исполненію хотя бы малѣйшей изъ надеждъ моихъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ! я терпѣть больше не стану, да и не совсѣмъ еще и въ себѣ увѣренъ, соглашусь ли еще помириться съ тѣмъ, что я до сего времени переносилъ такъ глупо.
   Яго. Хочешь ты выслушать меня, Родриго?
   Родр. Слушалъ довольно, а только слова твои и дѣла не родня между собою.
   Яго. Во всемъ ты только по аапрасну обвиняешь меня.
   Родр. Ни въ чемъ, кромѣ правды. Я разорился въ конецъ. Брилліантами, которыя ты перебралъ у меня для Десдемоны, можно было бы соблазнить и монахиню. Ты увѣрилъ меня, что она приняла ихъ, и что будто бы обѣщалась вознаградить меня скорымъ свиданіемъ и взаимностью, а между тѣмъ до сихъ поръ нѣтъ и тѣни ничего такого!
   Яго. Хорошо, продолжай; очень хорошо.
   Родр. "Хорошо, хорошо, продолжай!" Такъ я уже не могу продолжать, пріятель, да и пѣть тутъ ничего хорошаго. А я, напротивъ, скажу тебѣ на пріямки и вотъ тебѣ въ томъ моя рука, что дѣло это пахнетъ подлецомъ, и а уже начинаю ясно понимать, что я тутъ обманутъ.
   Яго. Хорошо, очень хорошо!
   Родр. А я вотъ и сказываю тебѣ, что даже вовсе не хорошо. Я и безъ твоей помощи увижусь съ Десдемоной, и если она возвратитъ мнѣ мои брилліанты, то я уже не стану поднимать шумъ изъ за этого дѣла и откажусь отъ дальнѣйшихъ не дозволяемыхъ искательствъ. Въ противномъ случаѣ и ты замотай это себѣ на усъ, я отъ тебя потребую удовлетворенія.
   Яго. Все ли ты досказалъ?
   Родр. Да, и не сказалъ ничего такого, чего, повторяю тебѣ, не рѣшился бы выполнить!
   Яго. Ну, вотъ, теперь я вижу, что и въ тебѣ проскакиваетъ огонекъ, и съ этой минуты начинаю думать о. тебѣ лучше, чѣмъ думалъ прежде. Давай ка мнѣ сюда руку, Родриго! Ты былъ совершенно правъ, подозрѣвай меня: а между тѣмъ, могу тебя увѣрить, я дѣйствовалъ именно въ твою пользу.
   Родр. Что-то этаго не видно!
   Яго. Признаюсь, въ самомъ дѣлѣ этого не было видно, и твоя подозрительность не лишена сообразительности и здраваго смысла. Но только ужъ теперь, Родриго, если въ тебѣ есть въ самомъ дѣлѣ то, что я предполагаю находящимся въ тебѣ въ настоящее время съ большимъ правомъ, чѣмъ это могло быть прежде, ежели есть въ тебѣ, говорю, рѣшимость, смѣлость и мужество, то пусти ихъ въ дѣло въ нынѣшнюю же ночь: и ежели въ слѣдующую затѣмъ ты не получишь себѣ Десдемону, то сживай меня со свѣту какимъ хочешь обманомъ, и выдумывай для меня, какія хочешь пытки!
   Родр. Хорошо! Сказывай, къ чемъ дѣло. Только разумно ли оно? исполнимо-лии?
   Яго. Слушай-ка, ты, синьоръ! Изъ Венеціи пришло особое предписаніе, съ назначеніемъ сюда вмѣсто Отелло Кассіо.
   Родр. Такъ ли это? Поэтому Отелло и Десдемона должны будутъ вернуться въ Венецію?
   Яго. Э, нѣтъ! Онъ увезетъ ее къ себѣ въ Мавританію, если какая-нибудь случайность не задержитъ его здѣсь, въ Кипрѣ. Чтобы создать такую случайность, было бы всего удобнѣе вычеркнуть Кассіо.
   Родр. То есть, какъ это: "вычеркнутъ Кассіо?"
   Яго. Вычеркнуть: т. е., сдѣлать для него невозможнымъ замѣстить собой Отелло, Ну хватить его хорошенько по головѣ!
   Родр. И ты возлагаешь это на меня?
   Яго. Именно, если только въ тебѣ хватить смѣлости хлопотать самому о своей же пользѣ и своемъ правѣ. Сегодня онъ ужинаетъ у своей пріятельницы: гуда же и я приду къ нимъ. Онъ еще не знаетъ о своемъ повышенія: если ты покараулишь его на выходѣ [а я тебѣ устрою это между двѣнадцатью и часомъ], то тебѣ будетъ какъ нельзя легче захватить его въ расплохъ: а я буду отъ васъ недалеко и помогу тебѣ уложить его; противу насъ двоихъ ему не устоять. Что сталъ? Нечего на меня таращиться; пойдемъ со мною и я докажу тебѣ, какъ дважды два четыре, что смерть его необходима, такъ что самъ же ты сочтешь себѣ за обязанность сдѣлаться ей орудіемъ. Теперь уже давно время ужина: не увидишь какъ пройдетъ ночь: скорѣй, скорѣй къ дѣлу!
   Родр. Нужны отъ тебя болѣе сильные доводы, чтобъ убѣдить меня.
   Яго. И ты всѣ ихъ отъ меня получишь.

[Уходитъ].

   

СЦЕНА III.-- Другая комната въ замкѣ.

Входятъ: Отелло, Десдемона, Лодовико, Эмилія и свита.

   Лодов. Синьоръ, не безпокойтесь, воротитесь!
   Отел. О, нѣтъ, позвольте! мнѣ всегда полезно
             Движенье.
   Лодов.                     Доброй ночи вамъ, синьоръ!
             Позвольте нашу честь благодарить.
   Десдем. Вы будете, синьоръ, для насъ всегда
             Пріятный гость.
   Отел.                               Пойдемте же, синьоръ!
             Да вотъ что... Десдемона!
   Десдем.                                         Что угодно?
   Отел. Пора уже тебѣ и спать ложиться;
             И тотчасъ же вернусь:, ты даже можешь
             Служанку отослать. Калъ я сказалъ.
             Ты слышишь? такъ и сдѣлай!
   Десдем.                                                   Все исполню,
             Властитель мой!

[Отелло, Лодовико и свита уходятъ].

   Эмилія.                               Что? Какъ теперь дѣла?
             Какъ будто бы онъ смотритъ подобрѣе?
   Десдем. Онъ говоритъ, что тотчасъ же вернется,
             А мнѣ велѣлъ сейчасъ ложиться спать,
             И отослать тебя.
   Эмилія.                               Но для чего же
             Меня то отослать?
   Десдем.                               Такъ приказалъ онъ.
             Подай мнѣ, добрая, мое ночное платье,
             Да и затѣмъ прощай! Ни въ чемъ не должно
             Намъ раздражать его.
   Эмил.                                         Всего бы лучше,
             Чтобъ вы его и во все не знавали!
   Десдем. Нѣтъ въ этомъ я съ тобою не согласна:
             Моя любовь къ нему такъ безусловна,
             Что грубый видъ его -- отшпиль вотъ тутъ --
             И эти жгучіе его упреди,
             И самый гнѣвъ его, и тѣ мнѣ милы!
   Эмил. Вѣнчальное-то платье положила
             Я на постель.
   Десдем.                               Теперь мнѣ все равно...
             Ахъ, Господи! какія-жь иногда
             Преглупыя на умъ приходятъ мысли...
             Коль я умру, пожалуйста меня
             Одѣнь ты въ это платье!
   Эмил.                                         Э, да полно
             Пустое толковать!
   Десдем.                               Нѣтъ, ты послушай!
             У матери моей жила служанка,
             По имени Барбара: вотъ и ей
             Случилось полюбить, а только тотъ.
             Кого она любила, былъ помѣшанъ.
             Да такъ ее и бросилъ. И она,
             Бывало, все поетъ про иву: пѣсня
             Хоть и не новая, но подходила
             Къ ея судьбѣ; она и умирая
             Ее все распѣвала. Эта пѣсня
             Всю эту ночь мнѣ изъ ума нейдетъ.
             Повѣришь ли? мнѣ трудно удержаться.
             Чтобъ не запѣть ее, склонивши на бокъ
             Печально голову, какъ та бѣдняжка!..
             Пожалуйста, скорѣй...
   Эмил.                               Подать ли вамъ
             Ночное ваше платье?
   Десдем.                               Нѣтъ не надо.
             Вотъ, отстегни мнѣ здѣсь. А Лодовико,
             Какой онъ славный!
   Эмил. Онъ очень красивый мужчина.
   Десдем. И какъ хорошо умѣетъ говорить!
   Эмил. Я знаю въ Венеціи барыньку, которая за одинъ его поцѣлуй, босикомъ сбѣгала-бы въ Палестину!
   Десдем. [поетъ].
             Бѣдняжки рыдая плача подъ кленомъ тѣнистымъ сидѣли,
                       Охъ, нойте мнѣ иву, зеленую иву!
             Рукою схватившись за грудь, головою склонившись къ колѣнямъ,
                       Охъ ива, ты ива, ива, ива!
             Холодныя волны бѣжали, рыданья за ней повторяли,
                       Охъ ива ты ива, ива, ива!
             А слезы на камни катились и камни отъ нихъ размягчились.

[Говоритъ].

   Клади это туда же.

[Поетъ].

                       Охъ ива ты ива, ива, ива!

[Говоритъ].

   Поторопись пожалуйста! Сейчасъ придетъ онъ.

[Поетъ].

                       Охъ, пойте же мнѣ иву, зеленую иву!
             Плетите вѣнокъ изъ зеленой мнѣ ивы!...
                       Его за меня не корите, его за себя не виню я.

[Говоритъ].

   Нѣтъ, не такъ: это пойдетъ дальше.
             Чу, слышишь? Кто это застучалъ тамъ.
   Эмил. Это вѣтеръ.
   Десдем. [Поетъ.]
             Въ измѣнѣ она упрекаетъ, а онъ то ей что отвѣчаетъ?
                       Охъ ива ты, ива, ива, ива!
             И радъ бы на всѣхъ васъ жениться: такъ можешь съ кѣмъ хочешь любиться!..

[Говоритъ].

             Теперь уходи пожалуй; покойной ночи!
             Какъ у меня глаза чешутся! Къ слезамъ
             Что-ли это?
   Эмил. Да ни къ тому, ни къ другому!
   Десдем. А говорятъ, что это правда. Охъ эти мнѣ мужчины, мужчины! Скажи мнѣ, Эмилія, по совѣсти: неужели къ самомъ дѣлѣ бываютъ женщины, способныя опозорить мужей своихъ?
   Эмил. Конечно бываютъ и такія; объ этомъ и толковать нечего.
   Десдем. Ну, а ты? Согласилась ли бы, если бы тебѣ предлагали за это, положимъ, цѣлый міръ?
   Эмил. А вы сами, развѣ не согласились бы?
   Десдем. Клянусь тебѣ солнечнымъ свѣтомъ ни за что!
   Эмил. Да при солнечномъ снѣгѣ и я, пожалуй, не согласилась бы: къ чему же при свѣтѣ, когда можно и въ потемочкахъ?
   Десдем. Стало быть, изъ-за цѣлаго міра ты согласилась-бы?
   Эмил. Да вѣдь цѣлый-то міръ вещь необъятная! такое крупное вознагражденіе и за такой ничтожный грѣшишко!
   Десдем. Нѣтъ, я увѣрена, что ты не сдѣлала бы этого!
   Эмил. А я такъ увѣрена, что сдѣлала бы! и сдѣлала бы для того, чтобы послѣ же поправить. Разумѣется, что я не рѣшилась бы на такое дѣло изъ-за какого-нибудь колечка, куска матеріи, платья, юбки, шляпки или какихъ другихъ бездѣлушекъ: но вѣдь цѣлый-то міръ? Гдѣ же найдете вы женщину, которая не посвятила бы своего мужа въ рогоносцы, чтобы сдѣлать потомъ изъ него монарха? Я не побоялась бы я чистилища!
   Десдем. Хоть прокляни меня, а я и за цѣлый міръ не рѣшилась бы на такое беззаконное дѣло.
   Эмил. Это беззаконное дѣло совершилось бы, конечно, въ предѣлахъ того же міра: а когда, въ видѣ вознагражденія васъ за трудъ, міръ сдѣлался бы вашего собственностью, то вы сейчасъ же могли бы, еслибы захотѣли, беззаконное ваше дѣло взять да узаконить посредствомъ закона же!
   Десдем. Все таки и не думаю, чтобы нашлась такая женщина!
   Эмил. Нѣтъ, развѣ дюжина! и къ нимъ въ придачу
             Такое множество, что черезъ нихъ же
             Наполнился-бъ и міръ, служащій ставкой!
             А впрочемъ, вѣдь и жены-то шалѣютъ
             По милости мужей! Какъ поглядишь
             Иные и совсѣмъ ужь распустились
             И отдаютъ себя въ чужія руки;
             Иль изъ-за злостной ревности стѣсняютъ
             Свободу нашу, или даже бьютъ.
             Или давай у насъ обрѣзывать расходы!
             А мы вѣдь не безъ желчи, хоть порою
             И сыплемъ нѣжности; а выйдетъ случай,
             Тогда и мы бываемъ съ ноготкомъ!
             Пора бы знать мужьямъ, что и у насъ,
             Какъ и у нихъ такія-жь точно чувства,
             Что есть у насъ и зрѣнье и чутье,
             И вкусъ, чтобъ знать, что сладко и что кисло,
             Точь въ точь какъ у мужьевъ! Къ чему бы илъ
             Мѣнять насъ на другихъ? Что-жъ это? прихоть?.
             Конечно такъ! Охота понабивать
             Себя игрой въ любовь? И это правда!
             Иль вѣтренность наводитъ ихъ на грѣхъ?
             Охъ, слишкомъ часто! А у насъ то, развѣ
             Нѣтъ прихотей? капризовъ? увлеченій?
             Такъ пусть же ихъ себѣ на усъ мотаютъ,
             Что если къ намъ они не станутъ лучше
             И не хотятъ примѣромъ намъ служить,
             То мы... у нихъ же учимся грѣшить.
   Десдем. Все такъ, все это такъ. Покойной ночи!
             О, Господи! Молю, даруй маѣ силу
             Чтобъ мнѣ примѣромъ зла не увлекаться,
             Но видя въ мірѣ зло въ добрѣ лишь укрѣпляться!
   

ДѢЙСТВІЕ V-е.

СЦЕНА I-я.-- Улица.

Входятъ Яго и Родриго.

   Яго. Стань за уголъ, сюда; сейчасъ онъ выйдетъ.
             Вынь шпагу наголо и разъ, разъ, разъ
             Тутъ и покончи съ нимъ. Да будь смѣлѣе:
             Я у тебя за локтемъ. Не забудь,
             Что не удайся намъ мы головой пропали,
             И вѣренъ будь разъ взятому рѣшенью.
   Родриго. Такъ будь же подъ рукой: случиться можетъ
             Что промахнусь!
   Яго. Да, да, я здѣсь! Смотри же, не робѣй,
             Да изготовься!

[Отходитъ въ сторону.]

   Родр.                               Коли сказать по правдѣ,
             Не по душѣ мнѣ это дѣло... Впрочемъ
             Онъ доказалъ его необходимость.
             Такъ-что жь? однимъ на свѣтѣ будетъ меньше
             И только! Нутка, шпага... онъ покойникъ.

[Становится на мѣсто].

   Яго. Я эту несозрѣвшую болячку
             Такъ начесалъ, что чуть ли не довелъ
             До бѣшенства. Который бы изъ нихъ
             Ни быль убитъ хоть Кассіо, иль онъ,
             Иль бы они другъ друга прокололи
             Все я же буду въ выигрышѣ. Останься
             Въ живыхъ Родриго онъ съ меня потянетъ
             И деньги, и брилльянты, что подъ видомъ
             Подарковъ Десдемонѣ, удалось
             Мнѣ у него подтибрить: ну, а это
             Шалишъ!... Спасется ль Кассіо отъ смерти
             Ему, что день-то новая удача.
             А мнѣ, что день то новая досада;
             Притомъ же Мавръ меня, пожалуй, выдастъ,
             И мнѣ отъ всѣхъ троихъ грозить опасность...
             Такъ пусть его умретъ! Нотъ онъ: я слышу
             Его шаги!

Входитъ Кассія.

   Родр.                               Такъ, это онъ! его я поступь знаю...
             Га, негодяй! умри!

[Бросается на него и наноситъ ему ударъ].

   Кас.                                         Ну, этотъ выпадъ
             Меня и въ самимъ дѣлѣ уложилъ бы,
             Когда-бъ не панцырь! А вотъ я узнаю
             Таковъ ли твой?

[Выпадаетъ и ранитъ Родриго].

   Родр.                                         О, я убитъ!

[Яго бросается на Кассіо и ранитъ его сзади въ бедро].

   Кас. Я навсегда калѣка?
             Разбой, разбой! ко мнѣ на помощь!

(Падаетъ].

Въ глубинѣ сцены показывается Отелло.

   Отел. Что? голосъ Кассіо? Ну, видно, Яго
             Держать умѣетъ слово!
   Родр.                                                   О!.. я извергъ!
   Отел. Чу!.. и другой?
   Кас.                                         Сюда, сюда идите!
             Врача ко мнѣ! огня!
   Отел.                               Нѣтъ это онъ,
             Храбрецъ мой Яго такъ правдивъ и честенъ,
             Такъ полонъ благородства при обидѣ
             Друзей, кого себѣ считаетъ близкимъ,
             Что надо у него и мнѣ учиться.
             Ну, ластушка! соколикъ твой убитъ?
             И твой чередъ ужъ близокъ! Слышишь ты?
             Иду, развратница! Изъ сердца выгнали..
             Я глазъ твоихъ чарующіе взгляды,
             И выкрашу твоей сластолюбивой кровью
             Ту брачную нечистую постель,
             Что осквернила ты нечистою любовью!..

[Уходитъ].

Вдали показывается Лодовико и Граціано.

   Кас. Гей, вы! Ни караула, ни прохожихъ...
             Разбой, разбой!
   Граціано. Ба! здѣсь несчастье? Этотъ крикъ ужасенъ!
   Кас. На помощь!
   Лодов.                     Слышали?
   Родр.                                                   Ахъ онъ мерзавецъ!
   Лодов. Здѣсь стонутъ двое, либо трое; ночь
             Хоть выколи глаза! Ужъ не ловушка-ль?
             Опасно намъ на, этотъ крикъ бросаться
             Однимъ, безъ помощи!
   Родр.                                                   Никто нейдетъ?
             Ну, видно изойти мнѣ кровью!

[Вдали показывается Яго, съ фонаремъ и обнаженною шпагою].

   Лодов.                                                   Чу!
             Вы слышите?
   Грац.                               А вотъ, бѣжитъ какой-то,
             Полураздѣтый, съ фонаремъ и шпагой.
   Яго. Кто здѣсь такой? Откуда этотъ шумъ?
             И кто тутъ звалъ на помощь?
   Лодов.                                                   Да и мы
             Не вѣдаемъ!
   Яго.                               Но вѣдь кричалъ же кто-то?
   Кас. Сюда, сюда! Подайте-жь ради Бога
             Мнѣ помощь!
   Яго.                               Что такое?
   Грац.                                                   Но вѣдь это-жь,
             Коль не ошибся я поручикъ Мавра!
   Лодов. Онъ самый; честный, смѣлый господинъ!
   Яго. [подходя къ Кассіо], Кто вы такой, что страшно такъ кричите?
   Кас. Га, Яго! Ты?.. Я изувѣченъ; раненъ
             Изъ за угла; скорѣй подай мнѣ помощь!
   Яго. О, бѣдный лейтенантъ! Куда же скрылись
             Разбойники?
   Кас. Мнѣ                     кажется, изъ нихъ
             Одинъ быть долженъ недалtко: онъ
             Не могъ уйти.
   Яго.                                         Ахъ, подлые убійцы!

[Обращаясь, къ Лодовико и Граціано].

             А вы то что? Да пособите-жь мнѣ!
   Родр. Подайте помощь!
   Кас.                                         Вотъ одинъ изъ нихъ!
   Яго. Ахъ, душегубецъ! Ахъ, ночной грабитель!

[Закалывать его].

   Родр. Проклятый Яго! Песъ безчеловѣчный!
             О!! О!

[Лишается чувствъ.]

   Яго. Какъ? убивать въ потемкахъ? ночью?
             Гдѣ-жь эти кровожадные воришки?.
             Иль городъ вымеръ? Эй, разбой! разбой!
             Да вы то что? за Бога, иль за чорта?
   Лодов. Людей распознаютъ по ихъ поступкамъ...
   Яго. Вы Лодовико?
   Лодов.                     Онъ, сударь!.. онъ самый!
   Яго. Прошу, синьоръ, у васъ я извиненья.
             Здѣсь Кассіо, и онъ опасно раненъ...
   Грац. Кто? Кассіо?
   Яго. [къ Кассіо]           Ну, какъ ты, милый братъ?
   Кас. Должно быть мнѣ перерубили ногу!
   Яго. Вотъ, горе-то! Не дай-то Богъ!.. Нельзя-ль вамъ.
             Синьоры, посвѣтить? Я, изъ моей рубашки,
             Ему на руку наложу повязку!

Входитъ Бьянка.

   Бьянка. Что тутъ такое? Кто же здѣсь кричалъ-то?
   Яго. Кричалъ то кто?

0x01 graphic

   Бьян.                                                   Ахъ, Кассіо! Ахъ, милый!
             Мой милый Кассіо!
   Яго. Э? Дѣва радости?.. Нельзя ли вамъ.
             Мой лейтенантъ, мнѣ указать лицо.
             Что, можетъ быть предметомъ подозрѣнья
             Въ случившемся увѣчьи?
   Кас.                                                   Нѣтъ, такого
             Не знаю я!
   Грац.                               Какъ грустно видѣть насъ,
             Синьоръ, въ такомъ ужасномъ положеньи!
             Я только что отъ васъ.
   Яго.                                                   А дайте-жь мнѣ...
             Подвязку что ли!.. Такъ! Когда-бъ носилки
             То мы-бъ сейчасъ его перенесли!
   Бьян. Да онъ безъ чувствъ! Ахъ, Кассіо! Мой милый!
             Мой милый Кассіо!
   Яго.                                         А я, синьоры,
             Признаться вамъ имѣю подозрѣнье
             Что эта тварь таки не безъ участьи
             Въ случившемся здѣсь грустномъ приключеньи.
             Вы, Кассіо, немножко потерпите.
             Подайте-ка огня: мы вотъ посмотримъ
             На этого дружка.; знакомъ иль нѣтъ?
             Ай! Ай! Повѣрите-ль? Онъ мой пріятель!
             Мой одноземецъ! Неужели это
             Родриго? Нѣтъ. Ахъ... въ самомъ дѣлѣ имъ!
             Ахъ, Господи Родриго!
   Грац.                                                   Это тотъ,
             Что изъ Венеціи?
   Яго.                                         Да, этотъ самый!
             Вы знаете его?
   Грац.                               О! даже очень!
   Яго. Синьоръ Граціано? О, синьоръ, простите,
             Меня великодушно! Этотъ случай.
             Печальный и кровавый, объсняетъ
             Мою разсѣянность.
   Грац.                                         Я радъ васъ видѣть.
   Яго. Ну, какъ вы. Кассіо? Что-жь вы... носилки?
   Грац. Родриго!...
   Яго. Это онъ, синьоръ; онъ самый!

[Приносятъ носилки].

             А вотъ вамъ я носилки и прекрасно!
             Кто добрый человѣкъ изъ васъ? Несите
             Его побережнѣй, а я пришлю
             Врача отъ генерала. Ты-жь сударка,
             Не хлопочи. Скажите, лейтенантъ
             [Убитый этотъ быль мнѣ добрымъ другомъ]:
             Была причина ссоры между вами?.
   Кас. Нѣтъ, никакой! Его я и не знаю.
   Яго. [Бьянкѣ]. Чего-жь ты поблѣднѣла? Унесите.
             Его скорѣе съ воздуха. Синьоры!
             Прошу васъ подождать!

[Бьянкѣ].

                                                     Ты поблѣднѣла,
             Красавица? Замѣтьте, какъ ужасно
             Въ ней выраженье глазъ! Коль и теперь
             Она таращится, такъ мы сейчасъ же
             Отъ. ней услышимъ больше. Посмотрите!
             Вглядитесь хорошенько! Что, синьоры?
             Вы видите? Хоть и языкъ молчитъ,
             А шапка-то на ворѣ все горитъ!

Входитъ Эмилія.

   Эмилія. Ахъ, Боже мой! Да что же здѣсь случилось?
             Скажи мнѣ. Яго, что все это значитъ?
   Яго. На Кассіо въ потемкахъ наскочили
             Какіе-то, съ Родриго, удальцы,
             Да и ушли. Нашъ лейтенантъ чуть живъ,
             Родриго же убитъ,
   Эмилія.                               Ахъ, бѣдный, бѣдный!..
             Ахъ, милый Кассіо!...
   Яго.                                                   Вотъ, каковы
             Послѣдствія разврата! Сдѣлай милость
             Пойди, жена, до Кассіо развѣдать:
             Куда онъ уходилъ вчера на ужинъ?

[Бьянкѣ].

             Чего же ты, голубушка, дрожишь?
   Бьянка. Онъ ужиналъ со мной, въ моей квартирѣ;
             Я не дрожу.
   Яго.                               Такъ это у тебя?
             Сейчасъ изволь со мною отправляться!
   Эмилія. Ахъ, тварь продажная!
   Бьянка.                                         Я не продажна,
             И въ жизни, можетъ быть, себя держу
             Честнѣе той, что такъ меня поносить!
   Эмилія. Честнѣй меня? Тьфу, скверность!
   Яго.                                                             Не угодно-ль,
             Добрѣйшіе синьоры, посмотрѣть.
             На перевязку Кассіо А ты,
             Голубушка, намъ скоро запоешь
             Иную пѣсенку. Бѣги, бѣги,
             Дружокъ Эмилія, скорѣе къ замокъ
             И передай о всемъ, что здѣсь случилось.
             Правителю, да и его супругѣ.
             Угодно вамъ пожаловать?

[Въ сторону].

                                                     О, ночь
             Ужасная! чѣмъ для меня ты будешь?
             Спасешь меня иль навсегда, погубишь?

[Уходитъ].

   

СЦЕНА II.-- Спальня. Десдемона заснула въ постели. Горитъ свѣча.

Входитъ Отелло и запираетъ за собой дверь.

   Отел.                                         И вотъ причина!
             Вотъ, въ чемъ причина! Спрячь ее поглубже.
             Моя душа!... Мнѣ не назвать ее
             При васъ, о цѣломудренныя звѣзды.
             Л въ этомъ вся причина!... Не хочу я
             Пролитья крови, не пораню этой
             Л чудной, бѣлоснѣжной кожи, гладкой,
             Какъ алебастръ на статуяхъ могильныхъ...

[Снимая съ себя мечъ].

             А умереть ей должно, а не то она
             Еще другихъ обманетъ. Погашу
             Сперва огонь, тогда ужь... Погашу огонь?...
             Задувъ тебя, мой пламенный прислужникъ,
             Тебя могу я снова засвѣтить:
             Но затушивъ однажды твой свѣтильникъ,
             О, дивное созданіе природы.
             Гдѣ я возьму небеснаго огни,
             Чтобъ вновь призвать тебя къ существованью?
             Сорвавъ тебя, прелестный мой цвѣтокъ.
             Моя благоухающая роза,
             Я оборву въ тебѣ теченье жизни
             И ты должна увянутъ! Дай же мнѣ.
             Пока не сорвана, тобой упиться...

[Цѣлуетъ ее].

             О, сладкое дыханье, что способно
             И правосудье искусить желаньемъ
             Сломить свой мечъ!
             Еще! Еще! Останься ты такою-жъ
             И мертвою [а я, а я навѣрно
             Тебя убью] я бъ сталъ тебя любить
             И въ мертвецахъ! Еще одинъ... послѣдній!
             Едва-ль когда столь сладкій поцѣлуй
             Былъ роковымъ... Я не могу не плакать...
             Но это слезы полныя страданья!
             Печаль небесъ, когда они караютъ,
             Что любятъ...
                                 Га... она проснулась!
   Десдем. Отелло!... Ты?
   Отел.                               Я, Десдемона!
   Десдем.                                                   Что же
             Нейдешь ты спать?
   Отел. Молилась ли ты Богу, Десдемона?
   Десдем. Конечно да!
   Отел.                     Коль за собой ты знаешь
             Грѣхи, въ которыхъ ты не примирилась
             Съ небеснымъ Милосердьемъ, то скорѣе
             Моли его помиловать тебя!
   Десдем. О, мой Отелло! Что такое значатъ
             Твои слова?
   Отел.                     Ну... хорошо. Молись же.
             По покороче: я тутъ буду близко.
             Я не хочу, чтобъ смерть тебя нашла
             Не приготовленной, нѣтъ, нѣтъ, храни
             Меня Господь! Я не хочу въ тебѣ
             Убить и душу!
   Десдем.                     Развѣ ты задумалъ
             Убить меня?
   Отел.                     Да, Десдемона!
   Десдем.                                                   Боже!
             Умилосердись надо мной!
   Отел.                                         Аминь.
             Отъ всей моей души!
   Десдем.                                         Но если такъ
             Ты, можетъ быть, и не убьешь меня?
   Отел. Гмъ!
   Десдем.           А все-таки, тебя боюсь я; ты
             Губителенъ, когда, какъ вотъ теперь,
             Глаза твои сверкаютъ? Отчего
             Такъ страшно мнѣ и и сама не знаю;
             Вѣдь я не знаю-жь за собой вины,
             А чувствую, что все таки боюсь.
   Отел. Молись же о грѣхахъ!
   Десдем.                                         Мой грѣхъ единый
             Моя любовь къ тебѣ!
   Отел.                                         Вотъ, за нее-то
             Ты и умрешь!
   Десдем.                     Нѣтъ, нѣтъ, смерть за любовь...
             Не можетъ быть... За чѣмъ же, милый,
             Ты до крови себѣ кусаешь губу?
             Иль это, въ самомъ дѣлѣ, жажда крови
             Твои черты такъ страшно исказила?
             Предвѣстники ужасны! И все это...
             Противъ меня?
   Отел.                     Молчи! Не шевелись!
   Десдем. Я замолчу.
                                 Скажи мнѣ, что ты ищешь?
   Отел. Платокъ! платокъ! Я такъ имъ дорожилъ
             Я подарилъ тебѣ: ты-жъ наградила
             Имъ Кассіо!
   Десдем.                     Нѣтъ, нѣтъ! Въ томъ поклянусь
             Тебѣ моею жизнью и спасеньемъ!
             Зови и допроси его!
   Отел.                               Послушай...
             Голубка! Милая! Остерегись,
             Остерегись быть вновь клятвопреступной
             Я говорю!... Постель, гдѣ ты лежишь,
             То смертная твоя постель!
   Десдем.                                         Пусть такъ,
             Но не сейчасъ же умереть мнѣ должно?
   Отел. Сейчасъ, о Десдемона! Принеси
             Вполнѣ раскаянье, въ чемъ ты преступна,
             И помни, что хотя-бъ свой каждый грѣхъ
             Ты отвергалась клятвой ты не можешь
             Ни отдалить, ни уничтожить, разъ
             Принятое мной твердое рѣшенье,
             Что вмѣстѣ и меня съ тобою губитъ
             Ты умереть должна.
   Десдем.                                         О, если такъ,
             То да проститъ Господь мнѣ милосердый!
   Отел. Я говорю аминь.
   Десдем.                               И ты, Отелло,
             Будь милосердъ ко мнѣ! Тебя и въ жизнь
             Ничѣмъ не оскорбляла, никогда
             Я не любила Кассіо, какъ только
             Всѣмъ людямъ заповѣданной любовью,
             И никогда ему не дѣлала подарковъ!

0x01 graphic

   Отел. Клянусь же Богомъ,
             Въ его рукѣ я видѣлъ мой платокъ!
             Клятвопреступница! ты превратишь
             Мнѣ сердце въ камень и меня заставишь
             Принесть не жертву, а свершить убійство!
             Платокъ я видѣлъ!
   Десдем.                               Можетъ онъ случайно
             Нашелъ платокъ; я никогда ему
             Платка не отдавала. Прикажи
             Ему придти, потребуй отъ него
             Во всемъ, во всемъ признанья!
   Отел.                                                   Онъ признался!

0x01 graphic

   Десдем. Какъ? Въ чемъ?
   Отел.                               Что былъ съ тобой въ связи!
   Десдем. Преступной?
   Отел.                     Да!
   Десдем.                               Онъ этого не скажетъ!
   Отел. Не скажетъ онъ -- ему зажали глотку;
             Мой честный Яго все привелъ къ порядку!
   Десдем. Такъ вотъ, причина страха... Онъ убитъ?
   Отел, Когда, бы каждый волосъ у него
             Могъ вновь давать ему существованье,
             И ихъ, для мести, мнѣ бы недостало!
   Десдем. О, Боже, онъ обманутъ... я погибла!
   Отел. Сгинь ты, развратница! Еще ты смѣешь
             При мнѣ о немъ ревѣть?
   Десдем.                                         О! О! супругъ мой...
             Хоть прогони меня, но только... только!...
   Отел.                                                             Къ чорту
             Прелюбодѣйку!
   Десдем. Убей меня хоть завтра! Дай пожить
             Xоть эту ночь!...
   Отел.                     Га! Ты сопротивляться?
   Десдем. Хоть полчаса!
   Отел.                               Когда ужь кончу.
   Десдем.                                                             Дай
             Хоть помолиться!
   Отел.                               Поздно!

[Душитъ ее].

   Эмил. [за сценою]. Синьоръ! Синьоръ? Вы слышите? Синьоръ!
             Синьоръ!

[Стучится въ дверь].

   Отел.                     Что тамъ за стукъ?.. Не умерла?
             Нѣтъ, не совсѣмъ. Хоть я жестокъ, но, вмѣстѣ,
             И сострадателенъ! Я не хочу
             Такъ длить твое предсмертное страданье.

[Вновь начинаешь ее душить].

             Вотъ такъ! Вотъ такъ!
   Эмил. [за сценою].                     Синьоръ, да отоприте-же!
             Синьоръ!
   Отел.                     Кто тамъ кричитъ?
   Эмил.                                                   Мой добрый, добрый
             Синьоръ! Пустите-ка! Мнѣ страхъ какъ нужно.
             Васъ повидать!
   Отел.                               Эмилія?.. Она!
             Сейчасъ, сію минуту. Умерла!
             О смерти Кассіо сказать приходитъ?
             Навѣрно такъ! тревоги было много.
             Га!
             Тиха и неподвижна какъ могила!
             Впустить ее? Удобно ль это будетъ?
             Мнѣ кажется, она пошевелилась:
             Нѣтъ, нѣтъ. Какъ лучше это сдѣлать?
             Взойдетъ заговоритъ сейчасъ съ женой.
             Съ женой... моей женой! Какой женой?
             Нѣтъ у меня, жены... О, тяжко, тяжко!
             О, ненавистный часъ! Какъ будто солнце
             Съ луной погасли, и земля, въ страданьи,
             Свои раскрыла бездны!
   Эмил, [за сценой].                               Умоляю
             Впустить меня, о добрый мой синьоръ!
             Васъ очень нужно видѣть!
   Отел.                                         Я совсѣмъ
             Забылъ и ней. Войди, войди тихонько,
             Эмилія. Вотъ я сейчасъ. Не лучше ль
             Задернуть пологъ?

[Задергиваетъ пологъ].

                                           Гдѣ ты тутъ? Взойди!

Отпираетъ дверь. Входитъ Эмилія.

   Отел. Что новаго теперь ты мнѣ разскажешь?
   Эмил. О, добрый мой синьоръ! тамъ совершилось
             Злодѣйское убійство!
   Отел.                                         Какъ? Сейчасъ?
   Эмил. Вотъ только что сейчасъ!
   Отел.                                         Ну, если такъ,
             То, видно, виноватъ ужъ въ этомъ мѣсяцъ:
             Отъ слишкомъ-близко подошелъ къ землѣ,
             И люди окончательно взбѣсились!
   Эмил. Вашъ Кассіо убилъ венеціанца,
             По имени Родриго.
   Отел.                               Какъ? Родриго?...
             И Кассіо?
   Эмил.                     О, нѣтъ, онъ живъ остался!
   Отел. Онъ не убитъ? Такъ, стало быть, убійство
             Пришлось не въ тактъ, и пѣснь кровавой мести
             Пошла въ разладицу!
   Десдем.                               О, понапрасну
             Убита я... убита понапрасну!
   Эмил. Постойте: чей же это голосъ?
   Отел.                                                   Голосъ?..
   Эмил. [отдергивая занавѣсъ]. Подите прочь!... Я знаю, это голосъ
             Моей синьоры! Эй! Сюда на помощь!
             Скорѣй! Сюда! Голубушка синьора,
             Еще, еще словечко! О, голубка!
             О Десдемона! Милая синьора!
             Заговори опять!
   Десдем.                               Я умираю...
             Неповинно.
   Эмил.                     Кто убилъ тебя?
   Десдем.                                                   Никто.
             Сама! сама! Прощай. Скажи поклона.
             Всегда, всегда мнѣ дорогому мужу.
             О, о! прощай!

[Умираеть].

   Отел. Но какъ и кѣмъ была она убита?
   Эмил. Увы, кто это знаетъ!
   Отел.                               Не сейчасъ ли
             Она тебѣ сказала, что не мной
             Была убита?
   Эмил.                               Да, она сказала!
             Законъ велитъ мнѣ правду говорить.
   Отел. Ну, такъ ищи ее въ кипящемъ адѣ...
             Она сказала ложь! Ее убійцей
             Былъ и, ты понимаешь? Я!
   Эмил.                                         Тѣмъ ближе
             Ей къ ангеламъ, и тѣмъ чернѣй ты, дьяволъ!
   Отел. Но вѣдь она въ развратъ пустилась! стала
             Прелюбодѣйкой!
   Эмил.                               Стыдно клеветать
             На мертвую! Ты дьяволъ!
   Отел.                                         И была
             Коварнѣй моря!
   Эмил.                               Надо быть безумнѣй
             Огня, чтобъ обвинить ее въ коварствѣ:
             Она была всегда вѣрна, какъ небо!
   Отел. Она водилась съ Кассіо! Коль хочешь.
             Спроси у мужа! Я бъ обрёкъ себя
             На вѣчныя мученья, глубже всѣхъ
             Гнѣздилищъ Ада, если-бъ сталъ на путь
             Подобныхъ крайностей, безъ справедливыхъ
             На то причинъ. Твой мужъ все это знаетъ.
   Эмил. Мой мужъ?
   Отел.                     Твой мужъ!
   Эмил.                                         И это онъ сказалъ вамъ,
             Что ею будто бы бракъ былъ нарушенъ?
   Отел. Да, съ Кассіо. Будь мнѣ она вѣрна,
             Пусть новый міръ создали-бъ небеса
             Изъ цѣльнаго, чистѣйшаго сапфира,
             За вѣрность лишь ее,
             Не взялъ бы я и этого-бы міра!
   Эмил.                                                   Мой мужъ?
   Отел. Мнѣ мужъ твой первый разсказалъ объ этомъ.
             Да, честный онъ и ненавидитъ грязь
             Постыдныхъ дѣлъ!
   Эмил.                               Мой мужъ? мой мужъ?
   Отел. Что могутъ значить эти повторенья?
             Я говорю, твой мужъ!
   Эмил.                               О, бѣдная синьора... Вѣроломство
             Безстыдно насмѣялось надъ любовью.
             И мужъ мой обвинилъ ее въ измѣнѣ?
   Отел. Э, баба! я сказалъ уже твой мужъ!
             Поймешь ты ты? Мой другъ (тебѣ онъ мужъ],
             Мой вѣрный, честный Яго!
   Эмил.                                         Если вправду
             Онъ такъ сказалъ, пусть черная душа
             Его гніетъ, что день, по полкрупинки!
             Онъ лжетъ и лжетъ отъ сердца! Слишкомъ много
             Она любила пакостный свой выборъ!
   Отел. А!
   Эмил.           Что, а? что хочешь, то со мной и дѣлай.
             Поступокъ твой не больше стоитъ неба,
             Чѣмъ ты ее!
   Отел,                     Молчи!... такъ будетъ лучше!
   Эмил. И въ двадцать разъ въ тебѣ не хватитъ мочи
             Меня тиранить, чѣмъ во мнѣ терпѣть
             Твое тиранство! О, глупецъ!... Болванъ,
             Безсмысленнѣй чѣмъ глина! Что надѣлалъ?
             Не хлопочи! я не боюсь меча,
             И уличу тебя, хоть двадцать жизней
             Пришлось бы мнѣ терять! Сюда! На площадь!
             Проклятый Мавръ убилъ мою синьору!
             Разбой! Разбой!

Входятъ Монтано, Граціано, Яго.

   Монтано.                    Что здѣсь такое?
             Ну, генералъ, въ чемъ дѣло?
   Эмил.                                                   Вотъ и Яго!
             Хорошъ и ты, соколикъ, если смѣютъ
             И на тебя валить свои убійства!
   Граціано. Въ чемъ дѣло то у васъ?
   Эмил.                                         Коль ты не баба,
             Такъ докажи вотъ этому мерзавцу,
             Что онъ солгалъ! Онъ говоритъ, что будто
             Ты втолковать ему, что Десдемона
             Предъ нимъ нарушила обѣты брака.
             Я знаю, что ты этого не скажешь:
             Не столько же ты подлъ. Чего-жь молчишь?
             И такъ во мнѣ ужъ разыгралось сердце!
   Яго. Я говорилъ ему лишь то, что думалъ
             И только то, что онъ и самъ считалъ
             За вѣрное, о чемъ и могъ дознаться.
   Эмил. Нѣтъ, говорилъ ли ты, что Десдемона
             Ему не сохранила вѣрность?
   Яго.                                                             Да!
             Сказалъ и это.
   Эмил.                               И сказалъ ты ложь,
             Проклятую, безсовѣстную ложь,
             Клянусь моей душой, что это ложь,
             Губительная ложь! Ей промѣнять
             Его на Кассіо? Вѣдь ты сказалъ,
             Что съ Кассіо?
   Яго.                                         Да, съ Кассіо. А только...
             Но худо бы кумѣ языкъ на привить!
   Эмил. Ань нѣтъ, не замолчу! И по закону,
             Мнѣ должно говорить! Мотъ, полюбуйтесь,
             Синьора то убита!
   Всѣ.                                         Боже! Боже!
   Эмил. И это чрезъ твои пустыя сплетни!
   Отел. Чего же, господа, вы онѣмѣли?
             Все это правда!
   Граціано.                               Только, что-то странно
             О ней намъ слышать!
   Монтано. Чудовищное дѣло!
   Эмил.                                         Мерзость, мерзость
             И мерзость!... К теперь припоминаю
             И вспомнила, и начала смекать.
             Мнѣ и тогда казалось... И, отъ горя,
             Сама себя убью!... О мерзость, мерзость!
   Яго. Съ ума что-ль ты сошла? Пошла домой!
   Эмил. Нѣтъ, господа, уже вы теперь позвольте
             Мнѣ все сказать! Хоть я ему жена
             И должно-бъ мнѣ ему повиноваться.
             Да не теперь! Да, Яго! можетъ статься,
             Что я домой и вовсе не вернусь!
   Отел, [припадая къ умершей Десдемонѣ]. О!
   Эмил. Ну да, теперь и падай и реви!
             Изъ всѣхъ могущихъ поклоняться Ногу,
             Ты умертвилъ чистѣйшую невинность!
   Отел. [вставая]. Она вдалась въ распутство. Васъ я, дядя,
             Почти не зналъ. На этой же постелѣ,
             Племянницу я вашу задушилъ,
             Вотъ, этими руками. Я не спорю,
             Что мой поступокъ долженъ вамъ казаться
             Ужаснымъ и до крайности жестокимъ...
   Граціано. Бѣдняжка Десдемона! Тѣмъ и лучше,
             Что твоего отца ужь нѣтъ на свѣтѣ,
             Твой этотъ бракъ былъ для него смертеленъ:
             Грусть по тебѣ оборвала въ немъ нить
             Его еще не престарѣлой жизни.
             А будь онъ живъ видъ этого событья
             Его увлекъ бы къ тяжкому проступку!
             Онъ отогналъ бы ангеловъ громами
             Неслыханныхъ проклятій; а за это...
             И самъ могъ быть наказанъ!
   Отел.                                                   Это жалко!
             Но вотъ, вамъ Яго можетъ разсказать,
             Какъ съ Кассіо, быть можетъ, сотни разъ,
             Позорныя дѣла у ней свершались;
             Самъ Кассіо отъ нихъ не отрекался,
             И за свои лобовые труды
             Онъ, даже, получилъ отъ ней въ награду.
             Мой первый поднесенный ей подарокъ,
             Какъ память и залогъ коей любви.
             Ею я видѣлъ у него въ рукахъ:
             То былъ платокъ, что мать моя когда-то
             Отъ моего отца на память получила,
             А отъ меня онъ ей быль подаренъ!
   Эмил. О, Боже праведный! О, Силы неба!
   Яго. Да замолчишь ли ты?
   Эмил.                               Напрасно вздумалъ!
             Все. все я разскажу! Какъ? Мнѣ молчать?
             Ну, нѣтъ, синьоръ!... И стану говорить
             Неудержимѣе, чѣмъ въ нолѣ вѣтеръ,
             И еслибъ небо, люди, черти, съ ними
             Не только ты, а всѣ, и всѣ, и асѣ,
             Мнѣ кривомъ ротъ зажать теперь хотѣли,
             А говорить я стану!
   Яго.                                         Образумься,
             Иди домой!
   Эмил.                     Да не пойду!
   Яго. [грозится на нее кинжаломъ].
   Граціано.                                         Пфуй! пфуй!
             Грозить оружьемъ женщинѣ!
   Эмил.                                                   О глупый,
             О глупый Мавръ! Платокъ, тотъ самый.
             Что свелъ тебя съ ума, его нашла я,
             Совсѣмъ случайно,
             И отдала его тогда же мужу.
             Онъ то и дѣли приставалъ, ко мнѣ.
             Чтобъ этотъ я платокъ ему украла,
             И такъ надоѣдалъ, что и, бывало,
             Дивлюсь, къ чему, изъ-за такой бездѣлки,
             Отъ столько задаетъ себѣ хлопотъ!
   Яго. Ахъ, тварь негодная!
   Эмил.                               И ты повѣрилъ
             Безстыдной клеветѣ? Ну, какъ могла
             Жена твоя дарить кого платкомъ:
             Платокъ былъ у меня, и отдала.
             Его сама и мужу!
   Яго.                                         Лжешь ты, глина!
   Эмил. Нѣтъ, нѣтъ, не лгу!... Клянусь не лгу, синьоры!
             Ахъ ты, головорѣзъ пустоголовый?!
             Да что такому дураку и дѣлать
             Съ такою милой, умною женой!

[Яго, заколовъ свою жену, уходитъ)

   Отел. Иль только для того у неба стрѣлы,
             Чтобы гремѣть? Неслыханный мерзавецъ!
   Граціано. Смотрите, падаетъ! Или бездѣльникъ
             Убилъ ее?
   Эмил. [падая}. Ай, ай... такъ положите-жь
             Меня подлѣ синьоры!
   Монт.                                         Онъ ушелъ...
             А, между тѣмъ, жена его убита!...
             Отъявленный мошенникъ!... Потрудитесь
             Взять этотъ мечъ, отобранный у Майра
             И стерегите дверь снаружи. Если
             Онъ вздумаетъ пройти не пропускайте.
             И, въ случаѣ нужды, убейте. И же
             Въ погоню за мерзавцемъ, онъ вѣдь плутъ
             Отчаянный!

[Монтано и Граціано уходятъ].

   Отел.                               Иль я утратилъ смѣлость,
             Коли пустой мальчишка овладѣлъ
             Моимъ оружіемъ? Какъ можетъ жить
             Въ насъ честь, коль нѣтъ въ насъ благородства?
             Прощай ужь все!
   Эмил.                               Такъ вотъ. что предвѣщала
             Намъ пѣснь твоя, о милая синьора?
             Постой-же! можешь ли меня ты слышать?
             Я стану лебедемъ и, съ тихимъ пѣньемъ,
             Покину жизнь... "Ой ива, ива, ива"!..
             О, Мавръ! она тебѣ была вѣрна;
             Она тебя, жестокій Мавръ, любила;
             Пусть такъ душа моя идетъ къ спасенью,
             Какъ истинны мои тебѣ слова,
             Я говорю лишь то, что у меня на сердцѣ
             И съ этимъ умираю... умираю!...

[Умираетъ].

   Отел. Здѣсь у меня другой есть мечъ: онъ дѣланъ
             Въ Испаніи и закаленъ во льду;
             Да вотъ, онъ самый! Слушайте вы, дядя,
             Я ухожу!
   Граціано [за сценою] Попробуй, такъ на это
             Ты дорого заплатишь! Я вѣдь знаю,
             Что безоруженъ ты: такъ по неволѣ
             Тебѣ придется плохо!
   Отел.                                         Ну, такъ сами
             Ко мнѣ взойдите и дозвольте съ вами
             Поговорить; не то, и безоружный,
             И нападу на васъ.

Входитъ Граціано.

   Граціано.                               Ну что тебѣ?
   Отел. Глядите, вотъ оружье! лучшій мечъ,
             Когда-либо солдата защищавшій!
             Я видѣлъ день, когда, вотъ самой этой
             Моею крошечной рукой, державшей
             Вотъ, самый этотъ мечъ, я проложилъ.
             Одинъ, себѣ дорогу сквозь преграды,
             Что въ двадцать разъ сильнѣе были вашей'
             По для кого мнѣ хвастать? Невозможно
             Идти противъ судьбы! Теперь не го!...
             Не бойтесь же, что у меня оружье:
             Въ немъ мой конецъ и цѣль моей судьбы,
             Морская грань, куда необходимо
             Мой парусъ долженъ быть теперь направленъ.
             Не пятьтесь же въ испугѣ: и теперь
             Ни для кого ужъ не могу быть страшенъ...
             Приставь къ груди Отелло хоть тростинку
             Онъ и тогда уступитъ. И куда же
             Ему теперь идти?...
                                           Дай погляжу,
             Какая ты... О, женщина, ты прелесть,
             Начатая подъ роковымъ созвѣздьемъ!...
             Вѣлѣй своей сорочки! Этотъ видъ,
             Когда съ тобой передъ судомъ небеснымъ
             Мы встрѣтимся, мою низвергнетъ душу,
             И врагъ ее похититъ навсегда!...
             Ты холодна, дитя мое? Да., холодна.
             Какъ цѣломудріе... О, я проклятый,
             Проклятый рабъ! Пускай меня прогонять
             Отъ итого небеснаго созданья
             Бичами демоны! пускай крутить
             Въ горячихъ вихряхъ, жаритъ въ сѣрѣ,
             Купаютъ въ глубинахъ кипящей лавы!...
             О, Десдемона, Десдемона,
             Мертва, мертва ты! о! о!

Входятъ Лодовико, Монтано, Кассіо, котораго несутъ на носилкахъ, Яго, подъ стражей.

   Лодов. Гдѣ этотъ злополучный нашъ безумецъ?
   Отел. Онъ -- тотъ, кого Отелло прежде звали.
             Я здѣсь!
   Лодов.           А гдѣ ехидна? Подведите къ намъ
             Злодѣя!
   Отел.                     Я все гляжу, гдѣ у него копыта;
             Но это сказки! Если же ты дьяволъ,
             Мнѣ не убить тебя.

[Онъ ранитъ Яго].

   Лодов.                               Обезоружьте
             Его скорѣй!
   Яго.                               Ну что, синьоръ? Я раненъ,
             А не убитъ!
   Отел.                     И для меня тѣмъ лучше.
             Живи подолѣе: въ моемъ понятьи,
             Блаженство смерть.
   Лодов.                               О, бѣдный ты Отелло,
             Всегда столь доблестный, но по несчастью
             Попавшій въ сѣть къ проклятому злодѣю!
             Что мнѣ связать тебѣ?
   Отел.                               Что вы хотите...
             Скажите про меня, коль вамъ угодно.
             Что честный и убійца, что не злоба
             Руководила мной, а чувство чести.
   Лодов. Преступникъ ужъ отчасти и сознался,
             Но правда ль. что вы согласье дали,
             Чтобъ Кассіо убить?
   Отел.                               Да, это правда!
   Кас. Но, добрый генералъ! я вамъ на это
             Не подалъ повода
   Отел.                               Я это знаю...
             Прости меня! А лучше, вотъ, спроси
             У этого ты дьявола, за что
             Онъ погубилъ и тѣло мнѣ и душу?
   Яго. Довольно спрашивать! Что вы узнали
             И будетъ съ васъ; а отъ меня впередъ
             Вы не добьетесь слова!
   Лодов.                                         И длч молитвы?
   Граціано. Чтобъ, ротъ разжать достаточно и пытки.
   Отел. Да, да! вотъ этакъ лучше!
   Лодов.                                         Вамъ, синьоръ,
             Необходимо вы слушать, что вамъ.
             Мнѣ кажется, осталось неизвѣстнымъ.
             Вотъ два письма: мы ихъ нашли въ карманѣ
             Убитаго Родриго, и прочли
             Въ одномъ изъ нихъ, что Кассіо убійство
             Злодѣемъ возлагалось на Родриго.
   Отел. Мерзавецъ!
   Кас.                               Это подло и жестоко!
   Лодов. Другое же письмо полно упрековъ
             Его онъ, видно, думалъ отослать.
             Но не успѣлъ: злодѣй должно быть самъ
             Къ нему являлся въ домъ для объясненій.
   Отел. О, пагубный бездѣльникъ!... Какъ же сталось,
             Другъ Кассіо, что у тебя я видѣлъ
             Платокъ моей жены?
   Кас.                                                   Я у себя
             Его нашелъ, и негодяй признался,
             Что онъ ко мнѣ его подкинулъ съ цѣлью,
             И цѣли онъ добился.
   Отел.                                         О, глупецъ!
             Глупецъ, глупецъ!;
   Кас.                                         Затѣмъ, въ своемъ письмѣ
             Родриго горько укоряетъ Яго,
             Что онъ его, въ мое начальство стражей,
             Заставилъ нанести мнѣ оскорбленье,
             И быть причиною моей отставки.
             Родриго долго почитали мертвымъ,
             По онъ очнулся и успѣлъ сказать,
             Что Яго подстрекнулъ его къ убійству,
             Что Яго же и закололъ его.
   Лодов. Отелло! вы должны покинуть замокъ
             И слѣдовать за нами. Ваша власть
             Упразднена, и Кипромъ управлять
             Назначенъ Кассіо. Что жь надлежитъ
             До этого мерзавца, то ему
             Не миновать ни одного мученья
             Изъ всѣхъ и продолжительныхъ и тяжкихъ
             Какія тонкое жестокосердье
             Могло лишь выдумать. Вы остаетесь
             Подъ строгимъ заключеніемъ, пока
             Проступокъ вашъ вполнѣ не разъяснится
             Въ Венеціи, въ собраніи Сената.
             Возьмите же его и уведите!
   Отел.                                         Потише вы!...
             Мнѣ слова два сказать передъ уходомъ.
             Я кой какія оказалъ услуги
             Республикѣ, и это имъ извѣстно;
             Но не объ этомъ рѣчь. Я васъ просилъ бы:
             Когда вы будете писать объ этихъ
             Злосчастныхъ приключеньяхъ, то представьте
             Меня, каковъ я есть, не уменьшая
             Моей вины, но, ничего по злобѣ.
             Не прибавляя къ ней. Окажите просто:
             Онъ былъ въ любви безуменъ, но за то
             Онъ горячо любилъ: онъ не легко
             Вдавался въ ревность, но, дозволивъ ей
             Разъ овладѣть собой, увлекся въ крайность;
             Подобно глупому индѣйцу, онъ,
             Своею собственной рукой, забросилъ
             Жемчужину, что стоила дороже,
             Чѣмъ все его кочующее племя:
             Его смущенные глаза, доселѣ
             Не знавшіе слезливыхъ ощущеній,
             На. этотъ разъ свои роняли слезы,
             Какъ дерево въ Аравіи камедь.
             Такъ все и напишите и добавьте.
             Что разъ, въ Алеппо, увидавъ, какъ турокъ
             Разсвирѣпѣвши билъ венеціанца
             И поносилъ республику, за горло
             Я ухватилъ обрѣзанца собаку
             И ткнулъ его, вотъ такъ!

[Закалывается].

   Лодов. Кровавая развязка!
   Граціано.                               Наши мѣры
             Предосторожности не послужили къ пользѣ.
   Отел. Я, умерщвляя цѣловалъ тебя;
             Но только самъ себя лишая жизни,
             Могу я умереть за поцѣлуемъ...

[Припавши къ тѣлу Дездемоны умираетъ].

   Кас. Вотъ этого я и боялся, зная,
             Какъ онъ рѣшителенъ; но я не зналъ,
             Что онъ вооруженъ.
   Лодов. [обращаясь къ Яго] Спартанекій песъ!
             Ты безпощаднѣе, чѣмъ чувство боли,
             Чѣмъ голодъ, или море! Полюбуйся
             На эти два осунувшихся тѣла,
             Собой гнѣтущихъ брачную постель:
             Все это сдѣлалъ ты. Одинъ ихъ видъ
             Отрава зрѣнію. Накройте пологъ,
             А ни останьтесь въ домѣ, Граціано,
             И, какъ наслѣдникъ, получите все,
             Что только было собственностью Майра.
             Мы вамъ, синьоръ правитель, поручаемъ
             Надъ этимъ извергомъ назначить судъ:
             Назначьте сами время, мѣсто, пытку,
             И будьте безпощадны. Я-жь отсюда,
             На кораблѣ, въ Венецію обратно,
             Чтобъ съ грустью на душѣ, въ собраніи Сената,
             О горестномъ событіи разсказать.

[Уходятъ].

Занавѣсъ.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru