Стахеев Дмитрий Иванович
Сочинения Д. И. Стахеева. Спб. 1881

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Сочиненія Д. И. Стахѣева. Спб. 1881.
   Одно изъ основныхъ художественныхъ требованій есть, какъ извѣстно, требованіе цѣльности произведенія, стройности, въ смыслѣ пропорціональности и необходимости его составныхъ частей, соблюденіе, однимъ словомъ, условій архитектоники. Это требованіе до такой степени элементарно, что можетъ быть съ полнымъ правомъ предъявлено нетолько къ крупнымъ произведеніямъ, но и къ мелкимъ литературнымъ работамъ, до фельетона и рецензіи включительно. Еслибы, напримѣръ, мы, составляя эту замѣтку о сочиненіяхъ г. Стахѣева, внезапно обратили къ читателю "нѣсколько прочувствованныхъ словъ", ну, хоть на счетъ запутанности нашихъ дипломатическихъ отношеній съ Китаемъ, читатель обозвалъ бы нашу рецензію нескладицей и былъ бы правъ. Можетъ быть, паши соображенія относительно Китая были бы и очень хороши, новы и глубокомысленны, но они были бы до смѣшного неумѣстны -- вотъ въ чемъ бѣда. Всѣ предметы и явленія, безъ сомнѣнія, имѣютъ между собою нѣчто общее и при извѣстномъ остроуміи между ними можно найдти связь, хотя бы то и самую отдаленную. Такимъ образомъ, можно было бы найдти предлогъ по поводу сочиненій г. Стахѣева поговорить о Китаѣ, даже рядъ предлоговъ, напримѣръ, такихъ: Китай существуетъ на землѣ и г. Стахѣевъ тоже; китайцы очень плодовиты и г. Стахѣевъ очень плодовитъ (въ литературномъ, въ литературномъ смыслѣ); Китай очень большое государство и романы, г. Стахѣева тоже большіе; Китай извѣстенъ своей неподвижностью, онъ живетъ сегодня, какъ жилъ сто и тысячу лѣтъ назадъ, и г. Стахѣевъ поражаетъ тѣмъ же свойствомъ: онъ пишетъ теперь, какъ писали 10 лѣтъ назадъ и какъ будутъ писать черезъ 10 лѣтъ; о Китаѣ мало извѣстно и мало говорятъ -- мало извѣстно и о г. Стахѣевѣ; Китай -- срединная имперія и г. Стахѣевъ во всѣхъ отношеніяхъ срединный писатель. И такъ далѣе, хоть до безконечности. но какъ ни основательны и ни многочисленны всѣ эти параллели и аналогіи, все-таки лучше, удобнѣе, разсуждать о Китаѣ отдѣльно, а о г. Стахѣевѣ тоже отдѣльно.
   А говоримъ мы все это вотъ къ чему. Если г. Стахѣевъ поражаетъ чѣмъ, такъ это удивительною нескладицею, нестройностью своихъ произведеній. Но нескладица эта -- особенная. Она происходитъ не отъ того, что умъ автора шизымъ орломъ носится надъ явленіями и путемъ рискованныхъ аналогій и обобщеній стремится совмѣстить несовмѣстимое, а просто отъ того, что г. Стахѣевъ, повидимому, никогда и не слыхалъ о требованіяхъ литературной архитектуры. Его романы живо напоминаютъ, по своей конструкціи, старинные помѣщичьи дома, представлявшіе въ общемъ какую-то безформенную и компактную кучу бельведеровъ, балконовъ, корридоровъ, итальянскихъ оконъ, греческихъ колоннъ и русскихъ печей. Чувства мѣры у автора нѣтъ ни малѣйшаго. Сосредоточиться на предметѣ онъ рѣшительно не въ состояніи. Онъ не идетъ по прямой дорогѣ, хотя и несходитъ съ нея: онъ какъ-то кружитъ по пей, то остановится камешекъ, ни къ чему ему ненужный, поднять, то на близь стоящее дерево зазѣвается, то, наконецъ, просто топчется на мѣстѣ и считаетъ воронъ. Каково положеніе читателя, обязаннаго идти по стопамъ такого вожатаго! "Да, или ты, Христа ради, думаетъ онъ въ негодованіи, мочи моей вѣдь нѣтъ!" Но авторъ продолжаетъ себѣ брести потихоньку и полегоньку, два шага впередъ и шагъ назадъ и, наконецъ, приходитъ къ цѣли. Приплетается за нимъ и измученный читатель, весь въ выли и поту, и въ награду за это утомительное путешествіе обрѣтаетъ, въ копцѣконцовъ, что-нибудь въ родѣ деревянной лопаты, желѣзнаго ковшика, куска полотна -- вещей, положимъ, нулевыхъ и полезныхъ, но съ незапамятныхъ временъ имѣющихся въ собственномъ хозяйствѣ читателя. "Вотъ такъ влетѣлъ!" думаетъ несчастный.
   Говоря безъ метафоръ, еслибы романы и повѣсти г. Стахѣева въ десятеро сократила чья-нибудь умѣлая рука, они въ десятеро отъ такой операціи выиграли бы. Г. Стахѣевъ, очевидно, знаетъ хорошо бытъ чиновниковъ и духовенства, и еслибы, не заманивая читателя перспективою какого-то невѣдомаго клада, разсказывалъ безхитростно все, что онъ видитъ около себя -- дѣло окончилось бы къ обоюдному удовольствію и къ общей пользѣ. По свойству своего дарованія, г. Стахѣевъ -- бытописатель, въ самомъ тѣсномъ значеніи этого слова. Съ Ѳедотовскою темою "Первый орденъ" онъ справится, но до Рѣпинскихъ "Бурлаковъ" ему никогда не возвыситься. Между тѣмъ, г. Стахѣеву постоянно хочется доказать, что и онъ не лыкомъ шитъ, можетъ граждански скорбѣть и умѣетъ поучать. А изъ этого выходитъ вотъ что. Газеты стрекочутъ, напримѣръ, о шаткости нашей семьи, о непрочности у насъ семейныхъ связей и т. п., и г. Стахѣевъ покупаетъ себѣ немедленно стопу бумаги и пишетъ романъ No 1, подъ заглавіемъ "Домашній очагъ", романъ, заканчивающійся такимъ нравоученіемъ: "Всѣ недовольны, всѣ жалуются. Кто правъ, кто виноватъ, кто искрененъ и кто лицемѣритъ, и гдѣ, наконецъ, тутъ домашній очагъ?" Нравоученіе, конечно, драгоцѣнное, но, принимая во вниманіе, что читатель заполучилъ его только по прочтеніи 300 стр. убористаго шрифта, нельзя не сознаться, что онъ сдѣлалъ аферу маловыгодную. Толкуютъ въ обществѣ о стѣснительности и устарѣлости нашихъ законовъ о бракѣ -- и г. Стахѣевъ садится и пишетъ романъ No 2 "Законный бракъ", доказывая на новыхъ 300 страницахъ, что брачное законодательство наше, дѣйствительно, устарѣло и на практикѣ часто обходится ловкими людьми. Мысль опять-таки справедливая, но, къ ущербу читателя, развитая съ нѣсколько излишними подробностями... Толкуютъ о меркантильномъ направленіи нашего времени, о торжествѣ всякихъ каррьеристовъ -- и ужь г. Стахѣевъ тутъ, какъ тутъ и предлагаетъ читателю повѣсть No 3 "Походы на доходы", въ которой, вопреки рутинѣ и согласно съ новѣйшими требованіями, порокъ торжествуетъ, а добродѣтель остается на бобахъ. Читатель опять-таки соглашается, но уже начинаетъ посматривать на автора не безъ ожесточенія: такіе большіе расходы (700 страницъ чтенія) и такіе маленькіе барыши (три газетныя идеи).
   Читатель не сочтетъ себя вознагражденнымъ даже тѣмъ, что въ романахъ г. Стахѣева встрѣчаются, дѣйствительно, хорошія мѣста и удачныя фигуры: эти мѣста являются оазисами среди пустыни, а эти немногія фигуры затериваются въ толпѣ "образовъ безъ лицъ", говоря выраженіемъ Байрона. Печально и то, что г. Стахѣевъ частенько путается въ своемъ либерализмѣ и со всею непосредственностью первобытнаго человѣка расшибается о тѣ камни, мимо которыхъ успѣшно лавируютъ его опытные руководители, т. е. "передовые" газетные публицисты. У автора, напримѣръ, одинъ управляющій палатою говоритъ своему помощнику: "Да что вы только о себѣ говорите? Вы о дѣлѣ подумайте! Вѣдь оно будетъ стоять за нашими-то кляузами! Вѣдь вотъ мы сегодня трое съ вами убили день понапрасну, а сколькомы за него возьмемъ? Вѣдь мы тридцать пять рублей за эту пустую-то нашу болтовню получимъ, вѣдь крестьянинъ, съ котораго собираются деньги, чтобы намъ платить, вѣдь онъ за эти деньги три мѣсяца проработаетъ въ потѣ лица. Эхъ, господинъ Ястребовъ, стыдно!" (303). Г. Стахѣевъ откровенно любуется на этого идеальнаго управляющаго, тогда какъ ему и въ голову не придетъ задаться вовросомъ, много ли выигралъ бы мужикъ, еслибы "господинъ Ястребовъ" не кляузничалъ, а не придетъ въ голову потому, что, несмотря на всю нынѣшню свободу нашу, газетные руководители г. Стахѣева еще не касались этого вопроса. Совершенно по такимъ же мотивамъ, т. е. по своему малоразумѣнію, г. Стахѣевъ вкладываетъ въ уста одного писарька, просящаго о прибавкѣ себѣ жалованья, такія рѣчи: "Это, наконецъ, что же такое? Вы получаете больше трехъ тысячъ, а мнѣ десять рублей до вашему много?.. Я думаю, всѣ должны быть равны; что же это въ самомъ дѣлѣ... Я вѣдь не шутя вамъ говорю. Мнѣ, ей-Богу, мало десяти рублей въ мѣсяцъ." Секретарь подскочилъ къ Пищалину (имя писарька) и потянулъ его за руку. Пищалинъ вдругъ разсвирѣпѣлъ. Какъ вы смѣете меня хватать за руки? Это насиліе! Господинъ управляющій, вы что же смотрите? Какое же вы послѣ этого начальство! Вы всѣ эгоисты, деспоты, вы жадные, только себѣ карманы набиваете, закричалъ онъ, размахивая руками" (306). Очевидно, опять-таки, что и въ этомъ случаѣ г. Стахѣевъ не отъ своего ума слова говоритъ. Узнавши изъ газетъ, что "наше время не время широкихъ задачъ" и что "мы не принадлежимъ къ числу сумасбродныхъ мечтателей, не понимающихъ разума исторіи", онъ заставляетъ говорить о "широкихъ задачахъ", для пущаго ихъ посрамленія, глупенькаго писарька...
   За всѣмъ тѣмъ, г. Стахѣевъ, должно быть, драгоцѣнный человѣкъ для редакцій. Онъ "полезность" въ полномъ смыслѣ слова. Не имѣется въ редакціонномъ портфелѣ матерьяла и редакція обращается, какъ во время оно обращалась театральная дирекція къ Хлестакову -- къ г. Стахѣеву: "пожалуйста, братецъ, напиши что-нибудь". Г. Стахѣевъ отвѣчаетъ: "изволь, братецъ", заглянетъ, о чемъ говорятъ газеты и вотъ отечественная литература обогатилась романомъ.

"Отечественныя Записки", No 2, 1881

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru