Суворин Алексей Сергеевич
История новейшего времени от венского конгресса до парижского мира. (1816-1856). Соч. д-ра Фридриха Лоренца

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Исторія новѣйшаго времени отъ вѣнскаго конгресса до парижскаго мира. (1816--1856). Соч. д-ра Фридриха Лоренца. Съ приложеніями и дополненіями. Подъ редакціей и съ предисловіемъ В. В. Маркова. Спб. 1869.
   Въ 1860 г. появился на русскомъ языкѣ переводъ послѣдней части исторіи Лоренца, обнимавшей новѣйшее время. Это. была небольшая книжка, передававшая трудъ извѣстнаго историка въ искаженномъ видѣ, съ многочисленными пропусками. Тогдашніе журналы приняли эту исторію съ насмѣшками и на голову Лоренца посыпались упреки, которые на самомъ дѣлѣ слѣдовало бы обратить по другому адресу. Въ искаженіяхъ и пропускахъ Лоренцъ былъ совсѣмъ не виноватъ. Чтобы убѣдиться въ этомъ, достаточно сравнить прежній переводъ его книги и настоящій послѣдній превосходитъ первый своимъ объемомъ почти втрое. Переводъ 1860 г. былъ сдѣланъ съ рукописи; настоящій переводъ сдѣланъ съ нѣмецкаго изданія исторіи Лоренца, вышедшаго въ 1867 г. съ предисловіемъ Бернгардта. Несмотря на то; что въ нѣмецкой литературѣ существуетъ достаточное количество сочиненій по новѣйшей исторіи, нѣмецкіе критики отнеслись къ труду Лоренца съ похвалою; такъ поступили даже тѣ изъ нихъ, которые не раздѣляли политическихъ убѣжденій автора. Бернгардтъ такъ, выражается о Лоренцѣ: "Все существо его глубоко проникала гуманность, снисходительность въ приговорѣ, справедливость относительно чужихъ поступковъ, чужихъ стремленій и мнѣній, идущихъ въ разрѣзъ съ его собственнымъ направленіемъ... Чрезъ это Лоренцъ былъ въ состояніи изобразить, всюду соприкасающіяся съ современными интересами, событія съ справедливостью и безпристрастіемъ, съ спокойствіемъ и сдержанностію рѣчи... Слабая сторона натуръ въ родѣ личности. Лоренцъ всего болѣе проявляется въ томъ, что у нихъ зачастую замѣтна недостаточная степень опредѣленности мнѣній, меткости слова, необходимыхъ для историческаго изображенія, коль скоро подъ именемъ исторіи не разумѣть безцвѣтнаго перечня фактовъ. Однако и здѣсь Лоренцу удалось, большею частію, избрать счастливый средній путь между этимъ подводнымъ камнемъ и другимъ, противоположнымъ ему -- невѣрностью объективнаго изложенія съ точки зрѣнія партіи". Этихъ словъ достаточно для характеристики автора и его произведенія; переводъ вполнѣ удовлетворительный и дополненъ въ тѣхъ частяхъ, на которыя Лоренцъ не обращалъ достаточнаго вниманія, приготовляя свои трудъ для нѣмецкой публики, Русскіе издатели прибавили, нѣсколько статей о славянскихъ земляхъ и о событіяхъ въ нашемъ отечествѣ въ царствованія императоровъ Александра I и Николая I.
   Въ началѣ книги приложено большое предисловіе г. Маркова, трактующее о партіяхъ и направленіяхъ въ русской жизни и журналистикѣ, "взглядъ и нѣчто" на новую русскую исторію.. Предисловіе это ровно ничего не прибавляетъ къ исторіи Лоренца, хотя авторъ его, изъ подражанія Лоренцу, старается тоже проникнуться духомъ безпристрастія и отдать божіе -- Богу, а кесарево -- кесарю. Но намъ кажется, что онъ держитъ вѣсы не совсѣмъ правильные, такъ что одна чашка ихъ постоянно перетягиваетъ въ послѣднюю сторону, безъ всякой видимой причины. Съ особеннымъ рвеніемъ стремится онъ доказать, тоже неизвѣстно для чего, что въ Россіи не нужно политическихъ партій, и что ихъ существованіе ничѣмъ не вызывается, что для нихъ нѣтъ у насъ почвы. Если бы кто сталъ доказывать, что въ Россіи не нужно огнедышащихъ горъ, потому что. для этихъ горъ нѣтъ у насъ почвы -- тогда это было бы понятно; физическія и геологическія условія Россіи таковы, что можно, основываясь на геологической исторіи, доказывать, что нѣтъ никакихъ основательныхъ причинъ допустить, чтобъ гдѣ:нибудь во Владимірской губерніи или въ Пошехоньи открылся вулканъ; но прошлая политическая исторія Россіи отнюдь не даетъ намъ никакихъ данныхъ, на основаніи которыхъ мы могли бы доказать, что у насъ лѣтъ почвы для политической жизни, а слѣдовательно и для партій. Развитіе народное совершается и всегда совершалось борьбою не съ одной природою, но также человѣка съ человѣкомъ, одного нравственнаго, политическаго, религіознаго воззрѣнія съ другимъ. Въ стадѣ барановъ не можетъ быть партій, оттого стадо это всегда и останется стадомъ; но человѣческое общество не можетъ быть уподоблено состоянію неразумныхъ животныхъ, народная жизнь не слагается въ неподвижную форму жизни бараньяго стада, а постоянно переходитъ изъ одной общественной формы въ другую; въ извѣстныя эпохи каждая изъ этихъ формъ составляетъ основу народной жизни, потому что народъ ваходитъ въ этой формѣ удовлетвореніе существенныхъ своихъ потребностей; во вмѣстѣ съ развитіемъ являются новыя цѣли и требованія, наступаетъ время борьбы, перелома, старая форма распадается и вырабатывается новый порядокъ вещей. Согласно съ этими законами развитія во всякомъ обществѣ, если только оно не неподвижно, существуютъ двѣ партіи -- партія прогрессистовъ и партія консерваторовъ. Конечно, политическія партіи, настоящія, организованная партіи могутъ существовать только при политической свободѣ, но въ зародышномъ состояніи онѣ находятся рѣшительно въ каждомъ обществѣ, и какъ бы глуха ни была борьба между ними, она все-таки существуетъ и даетъ результаты. Кто не видитъ такого явленія въ нашей исторіи, тотъ ее не знаетъ. Совѣтовать же: "господа, вы, пожалуйста, ужъ живите безъ партій, зачѣмъ они намъ -- у насъ и почвы для нихъ нѣтъ", значитъ давать такой же ребячій совѣтъ, какой давалъ въ началѣ шестидесятыхъ годовъ какой-то литераторъ-обыватель, призывавшій журналистовъ къ согласію и единенію: будемъ одно стадо и одинъ пастырь, говорилъ онъ высокимъ слогомъ. "Есть эпохи и страны", говоритъ г. Марковъ (какъ будто эпохи и страны одно и тоже), "гдѣ условія развитія могутъ быть иныя, когда ходъ вещей требуетъ не раздѣленія, а единства, возможнаго согласія". Но единство и возможное согласіе вовсе не исключаютъ партій, потому что единство и возможное согласіе въ стадѣ барановъ -- беремъ опять этихъ животныхъ для примѣра -- достигается просто распоряженіями и дѣйствіями пастуха при помощи нѣсколькихъ псовъ, тогда какъ въ человѣческомъ обществѣ единство и возможное согласіе достигается разногласіемъ, ведущимъ къ удовлетворенію тѣхъ потребностей, которыя предъявляетъ общество. Вообще предисловіе сильно настаиваетъ на "духѣ примиренія", какъ будто этотъ духъ можетъ быть воспринятъ русскимъ обществомъ въ силу совѣта какого нибудь журналиста, а не зависитъ отъ тысячи условій физическихъ и нравственныхъ. Сообразно этому духу, авторъ предисловія бросаетъ и взгляды свои на явленія русской жизни въ новѣйшее время и на все существовавшее смотритъ глазами примиренія: что было -- значитъ такъ нужно было, даже на эпоху самой продолжительной реакціи онъ смотритъ какъ на необходимость, какъ на нѣкоторое желѣзное крещеніе: "нужно было", вѣщаетъ онъ, "чтобы оно (общество) еще строже взглянуло на себя, чтобы еще болѣе прониклось самоосужденіемъ, чтобъ вся его масса со знала несостоятельность отживающаго порядка". Что вышло бы, въ самомъ дѣлѣ, еслибъ историческое развитіе народовъ шло именно такъ, какъ опредѣляетъ его г. Марковъ: "чтобъ вся масса сознала и проч." Когда нужно было бы уничтожить крѣпостное право, когда можно было бы строить желѣзныя дороги, когда можно было бы вводить гласное, судопроизводство? Но если проповѣдывать "духъ примиренія" и ненужность партій, то, чтобъ не противорѣчивъ себѣ, конечно слѣдуетъ, по отношенію къ каждому вопросу, дожидаться, когда вся масса сознаетъ несостоятельность порядка вещей. Г. Марковъ не сообразилъ только того, что такимъ образомъ, пожалуй, можно дойти до совершеннаго отупѣнія и полнѣйшей апатіи. Мудрость русскаго народа, какъ онъ ни мало развитъ, однакожъ, выработала правило: семеро одного не ждутъ. Еслибъ г. Марковъ усвоилъ себѣ это правило, то не написалъ бы многихъ страницъ. Въ числѣ разныхъ странностей, нельзя не указать на пристрастіе г. Маркова къ стихамъ. Само по себѣ это пристрастіе не заключаетъ въ себѣ ничего дурного; стихи -- вещь невинная, и ими не безъ остроумія можно пользоваться въ частныхъ разговорахъ, въ особенности съ барышнями цитировать по случаю небесныхъ знаменій, семейныхъ радостей, любовныхъ отношеній, состоянія погоды и проч., во употреблять ихъ для характеристики историческихъ эпохъ, и меньшей мѣрѣ, легкомысленно. Между тѣмъ,. г. Марковъ именно дѣлаетъ изъ нихъ такое употребленіе, характеризуя, напр., прошлое царствованіе четырьмя стихами Пушкина:
   
   Во мнѣ почтилъ онъ вдохновенье,
   Освободилъ онъ мысль мою...
   Россію вдругъ онъ оживилъ
   Войной, надеждами, трудами.
   
   Не подумайте, однако, что авторъ -- отсталый консерваторъ. Нѣтъ, онъ горячо желаетъ реформъ, онъ не имѣетъ ничего общаго съ людьми, которые желаютъ остановиться или повернуть назадъ; все его несчастіе состоитъ единственно въ томъ, что онъ до всего хочетъ дойти своимъ умомъ. Это и привело его въ непроходимыя дебри; но иногда судитъ онъ вѣрно и здраво. Таково, напр., его сужденіе объ отрицательномъ направленіи въ нашей литературѣ: "Имъ, этимъ энтузіазмомъ, говоритъ онъ, не посрамится періодъ новой, начавшейся тогда у насъ жизни: для этого чистаго времени нашлись и чистые люди, безкорыстно, съ полной преданностію, можно сказать, съ дѣтскою наивностью служившіе ему, хотя въ духѣ отвлеченныхъ теорій, пиритомъ теоріи, заимствованныхъ большею частію изъчужа; но черезъ эти теоріи, съ ихъ идеальною закваскою, общество поднялось только въ уровень съ широкими задачами той мину ты -- отвлеченность же идеаловъ, какъ скроенныхъ по фантастической мѣркѣ, обнаружилась потомъ ясно. Все, что было въ этомъ періодѣ ложнаго, непримѣнимаго къ русской жизни, юношески задорнаго и мечтательнаго, все это отвергла самая жизнь... Ложь его исчезла, но доброе, что въ немъ было, сдѣлало свое, и осталось... Чему, какъ не духовной работѣ того періода надлежитъ приписать ту черту, что въ образованномъ классѣ съ тѣхъ поръ значительно обобщилась привычка не удовлетворяться дешевою внѣшностью, не расплываться въ самодовольствѣ, а искать необманчиваго успѣха? Смѣлость, нерутинность усвоенныхъ тогда пріемовъ мышленія, равнымъ образомъ, не должны утратиться... Сверхъ того, у отрицателей-прогрессистовъ была живость, свѣжесть воззрѣнія и, благодаря этому, они умѣли обратить вниманіе на многія изъ самыхъ существенныхъ сторонъ европейской жизни", и проч.
   Мы думаемъ, что вѣрность этого сужденія обусловливается тѣмъ, что самъ авторъ пережилъ этотъ періодъ и могъ руководствоваться при сужденіи о немъ непосредственными впечатлѣніями. Тамъ же, гдѣ не доставало ему этой непосредственности, онъ бродилъ ощупью прибѣгалъ къ такимъ солиднымъ историческимъ документамъ, какъ стихи, и высказывалъ мнѣнія, лишеныя всякой исторической основы и даже здраваго смысла.

А. С--нъ.

"Вѣстникъ Европы", No 11, 1869

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru