На войнѣ въ Азіи и Европѣ. Воспоминанія художника B. В. Верещагина. М., 1894 г. Эта книга состоитъ изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ очерковъ, въ которыхъ авторъ излагаетъ свои воспоминанія о защитѣ Самарканда Ç1868 г.), набѣгѣ на китайскую границу (1869 г.) и о турецкой компаніи 1877--1878 гг. Особый этюдъ посвященъ характеристикѣ Скобелева. Воспоминанія написаны очень живо и прочтутся съ интересомъ всѣми любителями военныхъ разсказовъ. Тѣмъ не менѣе, на насъ они произвели нѣсколько удручающее впечатлѣніе. B. В. Верещагинъ пріобрѣлъ всемірную извѣстность, главнымъ образомъ, своею проповѣдью противъ войны. Самъ онъ въ разбираемой книгѣ говоритъ: "Въ жаръ, въ лихорадку бросало меня, когда я смотрѣлъ на все это и когда писалъ потомъ мои картины; слезы набѣгаютъ и теперь, когда вспоминаю эти сцены, а умные люди увѣряютъ, что я "холоднымъ умомъ сочиняю небылицы". "Подожду и искренно порадуюсь, когда другой дастъ болѣе правдивыя картины великой несправедливости, именуемой войною" (стр. 322). Казалось бы, въ книгѣ, посвященной авторомъ военнымъ воспоминаніямъ, представлялся прекрасный случай развить ту мысль, которая такъ ярко выражалась въ его батальныхъ картинъ. Однако, мы не только не видимъ въ воспоминаніяхъ г. Верещагина ничего подобнаго, но, слѣдя за его разсказомъ, съ первыхъ же страницъ наталкиваемся на такое любовное отношеніе ко всему военному, что приходимъ въ полное недоумѣніе. Немногіе завзятые воины, проведшіе жизнь "въ пылу сраженій", рѣшатся такъ откровенно восхищаться своими смертоностными подвигами. Положимъ, г. Верещагинъ часто сражался только по необходимости: завлеченный въ какое-нибудь военное предпріятіе желаніемъ во что бы то ни стало имѣть сюжетъ для своихъ картинъ, онъ долженъ былъ защищаться противъ нападающихъ. Но это нисколько не объясняетъ намъ того увлеченія войною, которымъ пропитана каждая страница лежащей передъ нами книги. Странное впечатлѣніе производитъ и тотъ тонъ, съ которымъ г. Верещагинъ вспоминаетъ о совершенныхъ имъ смертоубійствахъ. "Помню,-- пишетъ онъ, наприм., на стр. 26,-- я застрѣлилъ тутъ двоихъ изъ нападавшихъ, если можно такъ выразиться, по-профессорски". Въ другомъ мѣстѣ (стр. 36) г. Верещагинъ говоритъ: "Съ горя я взялъ ружье и ушелъ въ нашу башню при воротахъ -- стрѣлять зайцевъ (!!), нѣтъ-нѣтъ да и подвертывавшихся подъ выстрѣлы". Вообще къ человѣческой жизни онъ относится, повидимому, довольно легко. Такъ, на стр. 270--273 находимъ слѣдующій разсказъ, передаваемый нами съ нѣкоторыми сокращеніями. "Привели къ Струкову двухъ албанцевъ, отчаянныхъ разбойниковъ, по увѣренію болгаръ, вырѣзывавшихъ младенцевъ изъ утробъ матерей... Я просилъ Струкова повѣсить ихъ, но онъ не согласился, сказалъ, что не любитъ разстрѣливать и вѣшать въ военное время и не возьметъ этихъ двухъ молодцовъ на свою совѣсть, а передастъ ихъ Скобелеву,-- пускай тотъ дѣлаетъ, что хочетъ.-- Хорошо,-- отвѣчалъ я,-- попрошу Мих. Дм.: отъ него задержки, вѣроятно, не будетъ.-- Что это вы, В. В., сдѣлались такимъ кровожаднымъ?-- замѣтилъ Струковъ.-- Я не звалъ этого за вами. Тогда я признался, что не видалъ повѣшенія и очень интересуюсь процедурою, которая, конечно, будетъ совершена надъ этими разбойниками. Я попросилъ Скобелева повѣсить упомянутыхъ двухъ разбойниковъ, онъ отвѣчалъ: "это можно",-- и, позвавши командира стрѣлковаго батальона, приказалъ нарядить полевой судъ надъ обоими схваченными албанцами и прибавилъ:-- "да пожалуйста, чтобъ ихъ повѣсить".-- Слушаю, ваше прев--ство,-- былъ отвѣтъ. Я считалъ, что дѣло въ шляпѣ, т.-е., что до выхода нашего изъ Адріанополя я еще увижу эту экзекуцію и послѣ передамъ ее на полотнѣ. Не тутъ-то было" и т. д. Такою же "кровожадностью" переполнена вся книга: г. Верещагинъ какъ бы щеголяетъ своими военными понятіями, своею военною опытностью и знаніями. Въ концѣ своего небольшаго сочиненія онъ помѣстилъ даже особую статью (Изъ опыта походовъ), въ которой серьезно трактуетъ "нѣкоторые техническіе вопросы организаціи кавалеріи". Странно читать подобныя вещи за подписью г. Верещагина!