Восторгов Иван Иванович
Характер христианской нравственности

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. -- Репр. изд. -- Санкт-Петербург: Изд. "Царское Дело", 1995-1998. / Т. 1: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1889-1900 гг.). -- 1995. -- 890, IV с. -- (Серия "Духовное возрождение Отечества").
   

Характер христианской нравственности

   В прошлый раз, беседуя здесь, мы остановились пред некоторыми вопросами, на которые навело нас размышление о будущем неизбежном отчете нашем Богу. Рассмотрим их сегодня, чтобы слово наше имело надлежащее освещение и полноту и чтобы оно заняло и надлежащее место в нравственном поведении нашем. Припомним один из указанных вопросов. Почему, в самом деле, законы физические дают себя чувствовать непосредственно, нарушение их почти всегда более или менее скоро и заметно наказывается и невольно заставляет признать их силу и необходимость, а более важные и ценные законы духовно-нравственного мира обходятся и нарушаются иногда дерзко, вызывающе, и при этом часто без всякого видимого возмездия на земле? Если уж есть и должно быть, по закону правды, воздаяние, то оно, кажется, более всего должно бы проявляться в случаях нарушения не мертвых законов природы, а живых, святых и возвышенных законов правды, милости, любви и справедливости. Что же ответить на этот древний вызов: "Что делает ваш Бог?" Что ответить на это испытание веры верующих.
   Для разрешения вопроса нужно обратить внимание на то, что нравственное тогда только бывает ценно, тогда только достойно названия нравственного, когда оно совершается сознательно и свободно, без внешнего принуждения. Никому в голову не придет восхвалять и награждать человека за то, что он ест, пьет или дышит; странно было бы возвеличить кого-либо за то, что он имеет две руки или одну голову. Здесь нет свободы -- нет и заслуги. Точно так же мало заслуги было бы и в исполнении нравственного закона, если бы каждый случай нарушения его немедленно приносил бы казнь и наказание. Правда, нравственный закон тогда невозможно было бы нарушить, как невозможно прекратить дыхание, но исполнение его было бы принудительное, как принудительно человек рождается с двумя руками, и в таком случае не было бы и заслуги со стороны человека. Мало этого. При отсутствии выбора и свободы не могло бы быть нравственного развития, следовательно, не могло бы быть и счастья, к которому Бог назначил человека при творении и которое также не может быть без свободы и сознания. Наконец, при таких условиях сам человек из личности сделался бы вещью, неодушевленным предметом природы. С замечательною ясностью и выразительностью говорит об этом слово Божие, -- и можно сказать, что этот вопрос есть краеугольный камень нравственности, разгадка всей истории и грешного, и спасенного человека. Моисей, изложив нравственный закон пред лицом Израиля, говорит ему от имени Бога: се дах пред лицем твоим жизнь и смерть, благо и зло, благословение и клятву; избери жизнь, чтобы жить тебе и потомству твоему (Втор. 30:15--19). То же от лица Божия чрез много веков повторял и пророк Иеремия: "сия глаголет Господь: се аз даю пред вами путь жизни, и путь смерти" (Иер. 21:8). И ветхозаветный мудрец среди множества наставлений своих поучает: Бог изначала сотворил человека и в руках его оставил свободу и желания его. Если хочешь, соблюдай заповеди... Я предложил тебе огонь и воду, на что хочешь, туда и протяни руку твою (Сир. 15:14--16).
   Таким образом, истина эта ясна и бесспорна с точки зрения Откровения. Но из нее в свою очередь исходят некоторые возражения и недоумения. Если в деле нравственности так безусловно важны сознание и свобода, то зачем же, говорят, и учение о возмездии, хотя бы в будущем? Ожидание награды и наказания лишает нравственность бескорыстия, следовательно, унижает ее, делает ее принудительной и малоценной. Жить и трудиться для добра, исполнять нравственный закон, избегать зла и быть честным, добрым и хорошим человеком, и все это только потому, что за это наградят, а в противном случае накажут, -- какая это, говорят, низменная нравственность в христианстве!
   Братие и дети! Это -- неправильное обвинение христиан и христианства. От лица Христовой Церкви и мы вам говорим, и еще с большим ударением, со всею силою убеждения и настойчивости: нравственность из-за наград или из-за страха наказания недостойна истинно развитого в нравственном отношении человека; и мы вам говорили и будем говорить: любите добро из-за добра, ищите святости из-за нее самой! И мы вас уверяем, что наша святая вера совершенно чужда той мысли, чтобы будущий отчет и возмездие ставить движущим побуждением или, как выражаются, исключительным мотивом нравственной деятельности христианина. В христианстве "любовь есть совокупность всех совершенств" (Кол. 3:14). Я приведу вам слова апостола, изображающие такое величие любви его, которое во всяком случае никак нельзя считать вызванным мыслью и желанием будущего возмездия. Вот что с клятвой пишет апостол Павел о своих единоплеменниках-евреях: "Истину говорю во Христе, не лгу; свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлученным от Христа (и, значит, на век погибнуть) за братьев моих, родных моих по плоти, т.е. израильтян... (Рим. 9:1--4). А вот вам слова великого Иоанна Златоустого, свидетельствующие, как понимала этот вопрос древняя Церковь: "Видишь ли душу твердую, ум высокий, дух непоколебимый, который восхищается не венцами, но утешается подвигами; радуется не наградам, но восторгается и самыми трудами; веселится не от воздаяния, но хвалится борьбой; прежде награды самые подвиги приносят ему величайшую радость" {Бес. на слова ап. Павла: "не точию же, но и хвалимся в скорбях"..II. 3-й.}. Те же мысли встречаем у других св. отцов Церкви. Св. Maкарий Великий говорит: "Истинно любящие Бога не царствия ради небесного избрали работать Ему, но яко Бога Того Единого и Творца своего возлюбивше и верующе, положенный от самого естества непременный закон сей исполняют". Слова св. Григория Богослова: "Истинно любомудрые и боголюбивые любят общение с добром ради самого добра, а не ради почестей, уготованных здесь и за гробом, потому что это будет уже вторая степень правильной жизни, а третья -- избегать зла по страху наказания".
   Трудно после этих слов толковать христианское учение о будущем возмездии в смысле унизительном для нравственности. Странная судьба христианства в возражениях его врагов! Древле противники христианства при первом появлении его в мировой истории серьезно упрекали его учение в мрачности, безрадостности, даже в человеконенавистничестве. Язычники говорили христинам: "Мы почитаем богов с весельем, пирами, песнями и играми, а вы избегаете радостей, проклинаете удовольствия {Фаррар: "Первые дан христианства". Стр. 636.}. А нынешние враги христианства предъявляют против него совершенно противоположное обвинение в том, что оно будто бы только и живет ожиданием радостей и удовольствий в будущем возмездии. Уж из одной полной противоположности обвинений становится ясным, что оба обвинения взаимно друг друга уничтожают, что здесь кроется недоразумение, что мысль о будущем возмездии и отчете нисколько не вредит безусловной чистоте христианского нравоучения; так как не составляет движущего, основного побуждения к нравственной деятельности. Тех, кто смущается учением о возмездии с этой стороны, нужно только спросить: Спаситель привлекал ли к Себе последователей обещанием наград, или, напротив, больше указывал им на трудности пути евангельского самоотвержения и евангельского подвига любви? Ответов не может быть двух для того, кто хоть сколько-нибудь знаком с проповедью Господа Иисуса. Далее, евангельское описание будущей жизни так прикровенно и неясно, что решительно не дает пищи человеческому эгоизму. Это не магометов рай... Между тем, полное умолчание о возмездии вредило бы евангельскому нравоучению, так как, что ни говори, общечеловеческое сознание требует единства праведности и счастья, греха и бедствия; свидетели тому -- и каждый из нас в своем собственном сознании, и многие выдающиеся мыслители древнего и нового мира, отметившие эту черту человеческого духа с особой выразительностью {В древности -- Сократ, в новое время -- Кант.}.
   Но возмездие, повторяем, не побуждение к нравственной деятельности, это сама действительность. Неужели мы с вами не совершаем убийства потому только, что за убийство осудят, накажут, сошлют? Тем не менее закон, осуждающий убийство, существует во всяком государстве и нисколько не унижает праведной деятельности нравственно-развитых людей. Для некоторых, однако, -- для людей нравственно неразвитых, этот закон служит сдерживающим началом жизни, и в этом смысле полезен. Так и будущее возмездие в системе христианского нравоучения до некоторой степени нужно и как побуждение для несовершенных христиан, для которых непонятны и недоступны побуждения высшие, а в более совершенных оно заменяется любовью ко Христу и ближним, любовью ко всему доброму и прекрасному. Смеем думать, что и рабы умножили таланты господина по любви к нему, а не из боязни наказания; в объяснение своей деятельности они бы не сказали ему: знали мы, что ты жестокий человек... и проч. Эта любовь и есть основное правило христианской нравственности, и она совершенно не мирится с эгоизмом. Возьмите еще сравнение, близкое к вашему положению. Истинные служители науки неужели преданы ей только из-за тех выгод, которые она им доставляет? Но тогда невозможны были бы наблюдаемые нами многочисленные случаи бескорыстной любви к науке, самопожертвования ради ее интересов и даже мученичества за научные убеждения. Только в возрасте, когда еще не раскрыты всесторонне душевные силы, и в людях, умственно мало развитых, научные занятия вызываются внешне, как бы принудительно -- соображениями будущей пользы, или страхом наказания, унижения, потери той или другой выгоды и т. под. Но для людей умственно развитых, получивших и изощривших вкус в духовных наслаждениях познания, блаженство и побуждение к занятиям лежат в самой науке. И в области нравственной будущее блаженство, в точном смысле слова, никоим образом не может быть названо платой за добродетель: оно дается ведь не по юридическому договору с Богом, а по Его милости; оно, далее, соединено с нравственностью не внешне, а внутренне; блаженство, -- я подчеркиваю эту мысль, -- блаженство неразрывно с нравственностью, однородно с нею, оно составляет только ее увенчание и завершение. Истинная нравственность и есть блаженство, и истинное блаженство немыслимо без нравственности.
   Этою мыслью мы и заканчиваем ряд наших бесед по содержанию притчи Господа о талантах. Пред нами прошли живые образы Господина, раздаятеля талантов, рабов трудящихся, раба ленивого и, наконец, Господина, требующего отчета и дающего возмездие. Глубоко жизненная и поучительная притча эта навела нас на многие размышления относительно начала, направления, общего характера и основного побуждения нашей нравственной деятельности. Дай Бог, чтобы приточное слово Спасителя не осталось без влияния на вас, мои юные возлюбленные слушатели! Дай Бог, чтобы исполнилось сказанное апостолом: "Все, что написано, нам в наставление написано" (Рим. 11:4). Аминь.
   
   <1898>

-----

   В неделю 22-ю по Пятидесятнице Слово это, между прочим, вызвано некоторыми недоумениями, с которыми обращались учащиеся к автору этих поучений по произнесении предыдущей беседы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru