Замятин Евгений Иванович
Зел. Штейман. Замятины, их алгебра и наши выводы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Зел. Штейман

Замятины, их алгебра и наши выводы

   Стабилизация по Устрялову... Я не читал его нашумевшей книжки. Но говорят, впрочем, что пресловутые сменовеховцы, чаявшие спустить революцию на тормозах, - сейчас мирно опустили публицистические забрала и пересели на спецовские кресла. Злые языки уверяют, что эти чаявшие - просто младенцы перед Устряловым. Весьма возможно. Устряловской книжки я все-таки не читал.
   Но книжка - не обязательна.
   Важны факты.
   В начале июня ленинградский союз писателей устроил два диспута. Вернее, диспут был один, но растянулся на два вечера. Это примечательно. Говорили о писателе и критике. И, как полагается, говорили не столько "вообще", сколько о специфическом писателе, и сколько о специфической критике.
   Выступали: Замятин, Сологуб, Лавренев, Федин...
   Как на афишах: заслуженные актеры такие-то. И можно не покупать билетов. Старые знакомцы. Лавренев, между прочим, еще не заслуженный актер. Но, видимо, имеет все шансы.
   Председатель второго вечера, небезызвестный г. Гизетти, обмолвился, что диспут, в сущности, совсем не диспут, а по традициям старой русской общественности - свободное собеседование.
   Может быть и так.
   Да и действительно так. Собеседование было до того "свободным", что право же приходится просто недоумевать безмерной доброте некоторых людей.
   Замятин говорил о "марксятских (!) вшах", и о том, что русская критика совершенно недопустимо носит звучные еврейские фамилии. Сологуб рассказывал о "Мелком Бесе", подтрунивал над теми, кто ругал в свое время Передонова и заметил кстати, что сейчас вообще невыгодно заниматься художественным творчеством.
   Выступали: Федин, Лавренев, Гизетти...
   Но продолжать незачем. Все равно, все это - вместо предисловия. А по существу - о последнем рассказе Евгения Замятина:
   "ИКС".
   "Новая Россия" - номер два.
   Замятин кокетничает.
   Рассказ назван почему-то "Иксом".
   Вероятно, это уже такая мода.
   И в виде медвежьей услуги - статья Бориса Лавренева в журнале "Жизнь Искусства". Заголовок: "Икс просит слова". Лавренев пишет о придирчивых "марксятах", юрких молодых людях, о пагубности и невежестве марксистской критики. И заканчивает, разумеется, тем, что соболезнует: "нынче говорят на очень уж плохом русском языке!"..
   Очевидно: икс написал рассказ об иксе.
   Но расшифровать очень легко.
   Такие "иксы" - и не так еще давно - порхали из ушка в ушко в качестве патентованных анти-советских анекдотцев. Анекдотцы занятные (и замятные!..), в меру черненькие, в меру розовые. Но должно быть так уж сильна стабилизация по Устрялову и "национальная экономическая политика" по Лежневу! Анекдотцы обросли сюжетом и обрели тираж.
   К тому еще: Замятин старый рассказчик, опытный рассказчик умеющий рассказывать так, чтобы можно было слушать.
   "Мамай" и "Пещера" из злободневности уже выскочили, и право же, могут служить классическими образцами в своем роде.
   К двум анекдотам - третий.
   "Мамай" жил в петербургской "Пещере". "Икс" - поп и провинция. Но ядрышко в них одно и то же. Те же сплетни, и та же бесподобная информация для белогвардейской печати. Точно не знаю, однако же думаю, что "Икс" уже кем-нибудь перепечатан.
   Главное - ядрышко.
   В "Пещере" - интеллигент. В "Мамае" - интеллигент. В "Иксе" - поп.
   Но, конечно же, поп только предлог. Такой же, каким явился Мамай. Дело не в попе и не в Мамае. Дело в декорациях, в вещах и в том еще, что делается вокруг. Дело именно в том, что "делается".
   Мамай жил в Петербурге. Дома похожи на корабли. Каждый сам по себе. А вокруг: дикие люди с мандатами и с правом ночных посещений. Точно бы весь Петербург в дни военного коммунизма - город налетчиков с коммунис..., то-бишь большевистскими рожами.
   Помните, у Андреева маски.
   У Замятина тоже маски.
   Герой-поп и Мамай. Дело в маске. За масками еще маски. Петербург и провинция. Но по существу человечек под маской не меняется. У человечка страх и галлюцинации. Вокруг - рожи...
   Анекдотец в "Иксе" смастерен не плохо.
   Раскаявшийся для видимости поп. Марфизм вместо марксизма. Кусочек покушения. Поп хочет кого-то убить, поп бредит. Невероятная прозодежда. Сурик вместо хлеба. Коробок спичек на троих. И в заключение - анекдот в анекдоте: "полет на планету Маркс".
   Ради этого "полета" написан рассказ.
   И еще ради того, чтоб повторить: марфизм вместо марксизма, и сурик вместо хлеба.
   Все это вместе - анекдот.
   Таким образом - качество.
   Теперь - о количестве этого качества.
   -- Все, кто видал дьякона вот сейчас на Розе Люксембург или раньше, знают, что это мужчина здоровенный.
   Сообщу по секрету -- речь идет об улице Розы Люксембург. Но если бы я ничего вам не рассказывал, -- что бы вы подумали?
   Не знаю, как назвать этот замечательный литературный прием, но ясно, что сие место маленько припахивает вполне явной и... не совсем "корректной" похабщинкой.
   -- Сюсин вскочил в линейку, за ним милиционеры. Один из них стал нахлестывать лошадь так, как-будто это был классовый враг, - пожалуй, даже без "как-будто": лошадь была купеческая.
   Разрешите дальше?
   -- ... Шли занятия балетно-драматической студии для милиционеров, густо пахло 1919 годом (примечание для тех, кто забыл: запах 1919 - санитарный вагон)...
   Еще хотите?
   Дьяконица вымазала суриком скамеечку, на которой вечером, в саду любовницы сидел дьякон. И вот:
   -- ... утром дьякон еле продрал глаза к обедне. Скорей одеваться - схватил штаны... Владычица! - не штаны, а прямо знамя: все вымазано красным.
   ... Так и пошел, как некогда пророк Елисей, со стадом гогочущих мальчишек сзади.
   Никому и никогда не удавалось изобразить по настоящему самум, землетрясение, роды, катценяммер. Нельзя изобразить то, что происходило в дьяконе, когда он служил эту обедню. Важно одно: к концу обедни дьякон оценил завоевания Октябрьской революции и, в частности, то, что революцией разрушена тюрьма буржуазного брака...
   Когда формалисты говорят, что герой вырастает из лексики, - надо признать, что, пожалуй, они не ошибаются. Вот этакими шпилечками, словесными невинностями и каламбурчиками Замятин добился того, чего хотел.
   Через гротеск - злая пародия и сверх-утрированный шарж.
   В "Иксе" важна не сама фабула.
   В конечном счете, история с подменой "марксизма" "марфизмом" - не такая уже новая. И, разумеется, только ради этого не стоило писать ни рассказа, ни сего скромного фельетона.
   Важно то, в каком виде еще раз подается этот старенький канон, возникший, разумеется, не на "запахах 1919 года".
   ...Говорят, что гости подделываются под хозяев, и что в "Новой России" этикет был в особенном почете.
   Это похоже на правду.
   Но опять-таки не в этом соль. Ну, не будет "Новой России" - будет еще что-нибудь в этом же роде.
   Факты сигнализируют математически точную консолидацию справа, точную, неизбежную, явную.
   Замятин пишет очередный после "Мамая" "Икс". Сологуб замечает, что нынешняя критика непременно хочет "постричь кота догола", и что сие - нелепо. Дискуссия в журнале "Жизнь Искусства" позволила уже не сомневаться в том, что и так называемые "левые" уже переходят в "правые".
   "Икс" просит слова.
   "Икс" пишет рассказ об "иксе".
   Одним словом, кто-то хочет, если не революцию, то во всяком случае советскую литературу спустить на тормозах.
   -- ... От поднятия непосильных тяжестей, - разъясняет медицина, - случается грыжа...
  
   Источник текста: (Удар: Альманах / Под редакцией А. Безыменского. М. Новая Москва. 1927. [Кн.] 1)
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru